— Вас удивляет, что она убежала? Если бы я была нелегалкой, детектив, и вы бы считали, что мой муж убил четырех человек, насколько быстро вы бы надели на меня наручники и депортировали из страны? Может, девочка и родилась здесь, но Ли Хуа-то нет. Она хотела, чтобы ее дочь росла в Америке, и разве можно обвинять ее в том, что она уклонилась от полиции? В том, что укрылась в тени?

— Если она оттерла те следы, то уничтожила важную улику.

— Может быть, чтобы защитить свою дочь.

— Девочка была свидетелем. Она бы могла изменить ход расследования.

— А вы бы положились на пятилетнюю девчушку в зале суда и ее показания? Считаете, присяжные поверили бы ребенку нелегальных иммигрантов, когда весь город уже называл ее отца чудовищем?

Мой ответ застает ее врасплох. Она молчит, размышляя о логичности того, что я сказала. Осознавая, что действия Ли Хуа на самом деле разумны. Это была логика матери, отчаянно пытавшейся защитить себя и ребенка от представителей власти, которым она не доверяла.

Фрост осторожно произносит:

— Мы не враги, миссис Фэнг. Мы всего лишь пытаемся узнать правду.

— Я говорила правду девятнадцать лет назад, — возражаю я. — Я рассказала полиции, что Ву Вэйминь никогда бы не причинил никому вреда, но это было не тем, что им хотелось слышать. Им было проще думать, что он просто сумасшедший китаец, а кого волнует, что произошло в голове у китайца? — Я слышу горечь в своем голосе, но не пытаюсь ее подавить. Это выплескиваются наружу злость и раздражение. — Поиски истины — это слишком большой труд. Вот как считала полиция.

— Я так не считаю, — спокойно говорит Фрост.

Я бросаю на него взгляд и вижу искренность в его глазах. В соседней комнате закончились занятия, и я слышу, как уходящие ученики снова и снова хлопают дверью.

— Если Мэймэй была в том подвале, — произносит детектив Риццоли, — мы должны найти ее. Нам нужно знать, помнит ли она что-нибудь.

— И вы поверите ей?

— Зависит от того, что она за девушка. Что вы можете рассказать о ней?

Я думаю об этом, заглядывая назад сквозь девятнадцатилетний туман.

— Я помню, что она ничего не боялась. Никогда не оставалась на одном месте, постоянно бегала и прыгала. Отец называл ее тигренком. Когда моя дочь Лора присматривала за ней, то приходила домой измотанная. Она говорила мне, что никогда не хочет иметь детей, если они будут такими же буйными как Мэймэй.

— Смышленая девчушка?

Я посылаю ей грустную улыбку.

— У вас есть дети, детектив?

— Двухлетняя дочь.

— И вы наверняка считаете, что она самый умный ребенок на свете.

Сейчас наступает черед Риццоли улыбаться.

— Я знаю, что так и есть.

— Потому что все дети кажутся умными, не так ли? Крошка Мэймэй была такая сообразительная, такая любознательная… — Мой голос срывается, и я с трудом сглатываю. — Когда они исчезли, это было точно снова потерять свою дочь.

— Куда они направились?

Я качаю головой.

— В Калифорнии, как мне кажется, у нее жила двоюродная сестра. Ли Хуа было чуть больше двадцати, и она была такая красивая. Она могла снова выйти замуж. Могла сменить имя.

— Есть какие-нибудь предположения, где она сейчас?

Я молчу достаточно долго, чтобы в ее голове зародилось сомнение. Чтобы удивить ее, если мой ответ прозвучит правдоподобно. Шахматная игра между нами продолжается, пора делать ответный ход.

— Нет, — наконец отвечаю я. — Я даже не в курсе, жива ли она.

В дверь стучат, и Белла входит в кабинет. Она раскраснелась после занятий, и ее короткие черные волосы стоят торчком, влажные от пота. Она наклоняет голову в поклоне.

— Сифу, последний на сегодня класс ушел. Я нужна вам?

— Подожди минутку. Мы здесь уже закончили.

Двум детективам уже очевидно, что я больше ничего не могу им сообщить, и они поворачиваются, чтобы уйти. Когда они идут к двери, Риццоли останавливается и рассматривает Беллу. Это долгий испытующий взгляд, и я почти вижу, как жужжат мысли в ее голове. Мэймэй было пять лет, когда та исчезла. Сколько лет этой девушке? Возможно ли это? Но Риццоли ничего не говорит, только кивает на прощание и выходит из студии.

После того, как дверь закрывается, я говорю Белле:

— Мы попали в цейтнот.

— Они знают?

— Близки к истине. — Я медленно делаю глубокий вздох, и меня тревожит, что не получается сбросить новый груз, который сейчас давит на меня. Я веду две битвы одновременно, одна из которых с врагом, который затаился в моем собственном костном мозге. Я знаю, что один из этих врагов, несомненно, заберет мою жизнь.

Единственный вопрос, — который из них убьет меня первым?

Глава двадцать пятая

На данный момент у нас три пропавшие девушки.

Джейн запивала теплым кофе сэндвич с салатом и курицей, попутно просматривая растущую стопку папок. На ее столе лежали папки по Джейн Доу, бойне в «Красном Фениксе» и исчезновениям Лоры Фэнг и Шарлотты Дион. Она завела новую папку для еще одной без вести пропавшей девушки: Мэймэй, дочери повара, которая исчезла вместе со своей матерью девятнадцать лет назад. Мэймэй сейчас должно быть двадцать четыре года, возможно, она замужем и живет под другим именем. У них не было ни ее фото, ни отпечатков пальцев, ни какого-либо представления о том, как она выглядит. Ее может даже не быть в стране. Или же наоборот она может быть прямо у них под носом и преподавать боевые единоборства в студии Чайнатауна, размышляла Джейн, представляя непроницаемое лицо помощницы Ирис, Беллы Ли, чье прошлое они уже начали изучать.

Из трех девушек живой могла быть только Мэймэй. Две другие почти наверняка были мертвы. Джейн снова заострила внимание на Лоре Фэнг и Шарлотте Дион. Между ними поразительная связь, несмотря на пропасть, которая разделяла их жизни. Шарлотта была богатой и белой. Лора же дочерью китайских иммигрантов, едва сводящих концы с концами. Шарлотта росла в особняке Бруклина, Лора в тесной квартирке Китайского квартала. Две такие разные девушки, но обе потеряли своих родителей во время стрельбы в ресторане, и теперь их папки занимают одинаковое положение на столе Джейн в убойном отделе, явно не в том месте, где кому-либо захотелось бы оказаться в конечном итоге. Перелистывая их папки, она услышала эхо последних слов, сказанных Ингерсоллом: Все это из-за того, что случилось с теми девочками.

Имел ли он в виду этих девочек?



Имение Патрика Диона, когда она увидела его во второй раз, выглядело не менее впечатляюще.

Джейн проехала между двумя одинаковыми каменными столбами и въехала на частную дорогу, которая вывела ее мимо берез и сирени к круглой лужайке перед солидным особняком в колониальном стиле. Когда она проезжала под крытыми въездными воротами, Патрик Дион уже вышел из дома, чтобы поприветствовать ее.

— Благодарю вас за то, что снова согласились со мной встретиться, — сказала она, пожимая ему руку.

— Есть новости о Шарлотте? — спросил Патрик, и было больно видеть надежду в его глазах, слышать дрожь в его голосе.

— Сожалею, если недостаточно ясно выразилась о причине своего визита, — ответила она. — Боюсь, у меня нет новостей.

— Но по телефону вы сказали, что хотите поговорить о Шарлотте.

— Это в связи с нашим текущим расследованием. Убийством в Китайском квартале.

— Оно как-то связано с моей дочерью?

— Не уверена, мистер Дион. Но произошли события, которые заставили меня считать, что исчезновение Шарлотты связано с другой пропавшей девочкой.

— Это еще несколько лет назад изучил детектив Бакхольц.

— Мне бы хотелось сделать это еще раз. Пусть это и случилось девятнадцать лет назад, я не допущу, чтобы о вашей дочери забыли. Шарлотта заслуживает лучшего.

Она видела, как он заморгал сквозь слезы, и знала, что для него потеря все еще свежа, а боль по-прежнему жива. Родители никогда не забывают.

Устало кивнув, он произнес:

— Входите. Я принес ее вещи с чердака, как вы и просили. Пожалуйста, изучайте их столько, сколько потребуется.

Она проследовала за ним в фойе и в очередной раз поразилась блестящим паркетным полам и портретам маслом, которым на вид было, по меньшей мере, пара столетий. Она не могла не сравнить этот дом с резиденцией Кевина Донохью, с заурядной мебелью второго и картинами из торгового центра. Старые деньги против новых. Патрик привел ее в обеденный зал для торжественных приемов, где венецианские окна выходили на пруд с лилиями. На палисандровом обеденном столе, достаточно большом, чтобы вместить с десяток гостей, лежала коллекция картонных коробок.

— Здесь то, что я сохранил, — печально промолвил он. — Большую часть ее одежды я отдал на благотворительность. Шарлотта бы одобрила, как мне кажется. Ее заботили подобные вещи, вроде того, как накормить бедных и дать жилье неимущим. — Он оглядел комнату и издал иронический смех. — Вы, вероятно, считаете, что это звучит лицемерно, не так ли? Говорю о подобных вещах, в то время как сам живу в таком доме, в этом имении. Но у моей дочери действительно доброе и щедрое сердце. — Он заглянул в одну из коробок и вынул пару потертых синих джинсов. Взглянул на них так, словно по-прежнему видел, как они сидели на стройных бедрах его девочки. — Забавно, но я никак не могу их выбросить. Синие джинсы никогда не выходят из моды. Если Шарлотта когда-нибудь вернется, уверен, она захочет их надеть. — Аккуратно он положил их назад в коробку и испустил протяжный вздох.

— Мне жаль, мистер Дион. О том, что напомнила вам обо всей этой боли. Для вас будет легче, если я просмотрю эти коробки одна?

— Нет, мне необходимо будет пояснять. Вы не поймете, что означают некоторые из них. — Он полез в другую коробку и извлек фотоальбом. На мгновение сжал его, словно тот пытался убежать. Когда Патрик протянул его Джейн обеими руками, словно преподнося какую-то драгоценность, она приняла его с таким же почтением. — Вероятно, вам захочется его увидеть.

Она откинула обложку. На первой странице красовалось фото молодой блондинки с краснолицым новорожденным в руках, закутанным в белое одеяльце точно крошечная мумия. НАША ШАРЛОТТА, ВОСЕМЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ РОЖДЕНИЯ гласила подпись женской рукой под снимком, выведенная вычурными завитушками и буковками. Так вот как выглядела Дина, когда еще была свежеиспеченной новобрачной Патрика.

— Шарлотта была вашим единственным ребенком? — спросила Джейн.

— Дина настояла на одном ребенке. Тогда я был рад этому. Но теперь…

Теперь он жалеет об этом, подумала она. Сожалеет о том, что вся его любовь и чаяния в одночасье исчезли вместе с ребенком. Она переворачивала страницы и изучала другие фотографии Шарлотты, где та еще была голубоглазым светловолосым младенцем. Иногда появлялась Дина, но Патрика не было ни на одном снимке, разве что в виде тени на краешке фото, когда он держал камеру. Джейн раскрыла последнюю страницу, тот год, когда Шарлотте исполнилось четыре.

Патрик передал ей следующий альбом.

Казалось, время в нем бежало быстрее, девочка росла, меняясь каждые несколько страниц. После всплеска внимания к ребенку в первые годы жизни, когда уходит новизна отцовства и материнства, фотосъемка уходит на второй план и камера достается только по особым случаям. Пятый день рождения. Первый концерт в балетной студии. Поездка в Нью-Йорк. Неожиданно пухлый малыш превращается в угрюмого подростка, позирующего в своей школьной униформе на фоне входа в академию Болтон.

— На этой фотографии ей двенадцать, — говорит Патрик. — Я помню, как она ненавидела эту униформу. Говорила, что в шотландке девочки выглядят толстыми, и именно поэтому школа заставляет их носить клетку. Если девочки будут такими уродливыми, они не попадут в неприятности с какими-нибудь мальчиками.

— Она не хотела учиться в Болтон?

— О, конечно же, хотела. Но признаю, что меня совсем не радовало ее отсутствие. Мне тяжело далось решение отправить свою девочку в закрытый пансион. Дина настояла, потому что сама закончила эту школу и называла ее местом, где девушка может познакомиться с нужными людьми. Именно так Дина и выразилась, — он прервался. — Господи, вероятно, это звучит столь поверхностно, но Дина была полностью поглощена подобными вещами. Поисками правильных друзей для Шарлотты и ее женитьбой на правильном человеке. — Он помолчал и с иронией добавил: — В результате, мужа в Болтон встретила сама Дина.

— Должно быть, вам пришлось нелегко, когда Дина ушла.

Патрик пожал плечами.

— Я принял это. А что еще оставалось? И как ни странно, мне понравился Артур Мэллори. На самом деле, понравилась вся семья Мэллори — Барбара и их сын Марк. Все они были достойными людьми. Но гормоны имеют непреодолимую силу. Я думаю, что потерял жену, когда она и Артур впервые увидели друг друга. Все, что мне оставалось — только стоять и смотреть, как распадается мой брак.

Джейн открыла последнюю страницу и изучила финальную фотографию альбома. Это было свадебное фото, в центре стояли новоиспеченные невеста и жених, Дина и Артур Мэллори, оба празднично одеты. По бокам от них расположились дети, Марк возле отца, Шарлотта возле матери. Жених и невеста сияли, но Шарлотта казалась ошеломленной, словно не понимала, как она оказалась тут среди всех этих людей.

— Сколько лет Шарлотте на этом снимке? — спросила Джейн.

— Должно быть, тринадцать.

— Она выглядит немного растерянно.

— Это произошло так быстро, думаю, мы все были ошарашены. Мы познакомились с Мэллори всего годом ранее, когда Шарлотта и Марк выступали в рождественском концерте Болтона. Год спустя мы снова собрались на этом концерте, но к тому времени Дина бросила меня ради Артура. И я был всего лишь очередным отцом-одиночкой, самостоятельно воспитывающим свою дочь.

— После развода Шарлотта осталась с вами?

— Дина и я обсудили это, и оба согласились, что для Шарлотты будет лучше остаться в доме, где она выросла. Каждые несколько месяцев Шарлотта проводила выходные у Дины и Артура, но они так много путешествовали, что редко бывали дома.

— И не было никакой судебной тяжбы за опеку над вашей дочерью?

— То, что два человека развелись, еще не означает, что они не заботятся друг о друге. Мы заботились. И сейчас мы все часть одной большой семьи. Бывшая жена Артура, Барбара, тяжело пережила развод, боюсь, она держала обиду до самого конца. Но я не вижу смысла в негодованиях. Это и называется быть цивилизованным.

Именно об этом и писал Ингерсолл в своем отчете, что Патрик и его бывшая супруга сохранили теплые отношения даже после развода. Теперь, услышав это из уст самого Патрика, она могла в это поверить.

— Они даже провели свое последнее Рождество здесь, вместе со мной, — произнес он. — Артур, Дина и Марк. Мы вместе ужинали в этой комнате. Открывали подарки. — Он оглядел стол, словно видел их призраков, по-прежнему сидящих там. — Помнится, Шарлотта сидела на том конце стола, расспрашивая Марка о Гарварде и о том, нравится ли ему там. Дина подарила ей жемчужное ожерелье. На десерт у нас был тыквенный пирог. А после этого я отвел Марка на нижний этаж в мою деревообрабатывающую мастерскую, потому что он любил работать руками. Дитя Гарварда, который предпочитал делать красивую мебель.

Патрик моргнул и посмотрел на Джейн, словно внезапно вспомнил, что она была здесь.

— Теперь они ушли. И остались только Марк и я.

— Вы двое, похоже, близки.

— О, он прекрасный молодой человек, — Патрик помолчал и внезапно улыбнулся. — Марку уже тридцать девять, но для меня все, кому около сорока, по-прежнему кажутся молодыми людьми. — Джейн вытянула из коробки еще одну книгу, на этот раз не семейный альбом, а ежегодник академии Болтон, с вытесненной золотом школьной эмблеме на бордовой коже.

— В том году она училась в десятом классе, — пояснил Патрик, взглянув на обложку. — Это за год до того, как она… — Он умолк, лицо помрачнело. — Я подумывал подать на школу в суд за халатность. Они забрали мою дочь на экскурсию без надлежащего надзора. Они привезли их в общественное место. Фанейл Холл! Они должны были понимать, что некоторые дети могут заблудиться или к ним может подойти подозрительный незнакомец. Но учителя, они не обратили на это внимания, и внезапно моя девочка исчезла. Я был далеко за океаном, где ни черта не мог сделать, чтобы спасти ее.

— Я так понимаю, что вы были в Лондоне.

Он кивнул.

— Встречался с кое-какими потенциальными инвесторами, увеличивая мое треклятое состояние. Я бы отдал все, если бы только смог… — Внезапно он остановился. — Думаю, мне немедленно надо выпить чего покрепче. Могу я и вам предложить?

— Благодарю, но нет. Я за рулем.

— Уф. Ответственная женщина-полицейский. Если позволите, — произнес он и вышел.

Джейн открыла ежегодник Болтона на разделе о десятиклассниках и узнала Шарлотту на фото в нижнем ряду. Ее светлые волосы свободно падали на плечи, а губы слегка изгибались в задумчивой улыбке. Она была красивой девушкой, но трагедия, похоже, уже наложила отпечаток на ее черты, словно она знала, что в будущем ее ожидает одно лишь горе. Под снимком был напечатан список ее интересов и занятий. ДРАМАТИЧЕСКИЙ КРУЖОК. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО. ОРКЕСТР. ТЕННИС.

Оркестр. Она помнила, что Шарлотта играла на альте. Она также помнила, что Лора Фэнг играла на скрипке. Возможно, девочки и росли в разных вселенных, но их связывала музыка.

Джейн листала книгу, пока не нашла раздел занятий, где она снова узнала Шарлотту среди пары десятков других юных музыкантов. Девочка сидела во втором ряду учеников, играющих на струнных, ее инструмент лежал на коленях. Подпись гласила: КЭНДИС ФОРСАЙТ, МУЗЫКАЛЬНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ОРКЕСТРА АКАДЕМИИ БОЛТОН.

Она услышала, как Патрик вернулся в столовую с напитком, в котором позвякивали кубики льда.

— Ваша дочь знала девочку по имени Лора Фэнг?

— Детектив Бакхольц задавал мне такой же вопрос после исчезновения Шарлотты. Я ответил ему, что никогда прежде не слышал этого имени. И только потом я узнал, что Лора Фэнг — это девочка, пропавшая двумя годами раньше Шарлотты. Вот тогда я и понял, почему он спрашивал меня о ней.

— Вам не приходит на ум какая-нибудь связь между девочками? Шарлотта никогда не упоминала имя Лоры?

Он посмотрел на фото болтонского оркестра.

— Ваш ребенок приходит домой из школы и рассказывает об этой девочке и о том мальчике. Разве может чей-то родитель запомнить все эти имена?

Он был прав, от родителей этого ожидать невозможно.

Джейн пролистала книгу до раздела выпускников и просмотрела фотографии чистеньких мальчиков, одетых в униформу Болтона — синие блейзеры и красные галстуки. Здесь был Марк Мэллори, его лицо было худее, волосы длиннее и кудрявее. Он уже был молодым красавцем, отправляющимся в Гарвард. Под снимком перечислялись его интересы: ЛАКРОСС, ОРКЕСТР, ШАХМАТЫ, ФЕХТОВАНИЕ, ДРАМКРУЖОК.

Опять оркестр. В конце концов, благодаря этому и встретились Дионы и Мэллори, когда пришли посмотреть своих музыкальных детей на рождественском концерте.

— Я не совсем понимаю, чем это вам поможет, — сказал Патрик. — Детектив Бакхольц уже задавал мне все эти вопросы девятнадцать лет назад.

Она посмотрела на него.

— Может быть, изменились ответы.



Джейн оставила Бруклин позади и направилась к западу по шоссе Массачусетс Тернпайк, полуденное солнце светило ей в глаза. Она быстро проехала Вустер,[50] но севернее него движение замедлилось, на дорогах, ведущих к магистрали, были длинные пробки из-за дорожных работ. Когда она подъехала к Академии Болтон, было уже почти пять вечера. Джейн проехала через ворота по изогнутой дорожке, обрамленной тенью древних дубов. На каменных ступенях перед главным входом сидели и болтали три девушки. Они даже не удосужились взглянуть на то, как Джейн паркуется и выходит из машины. Им оказалось около пятнадцати-шестнадцати, все три стройные и хорошенькие, идеально подготовлены матерью-природой для выполнения своей биологической задачи на земле и привлечения юношей.

— Прошу прощения. Я ищу миссис Форсайт, музыкального руководителя.

Три богини ответили безразличными взглядами. Даже в своих клетчатых юбках и белых хлопковых блузках они заставили Джейн почувствовать себя безнадежно старомодной.

— Она в Беннетт Холле, — наконец, снизошла одна из девушек.

— Где это?

Девочка вытянула изящную руку, указывая на величественное здание через лужайку.

— Там.

— Спасибо.

Пока Джейн пересекала лужайку, то ощущала, как они провожают ее глазами, чужеродную особь из мира обычных заурядных людишек. Так вот на что была похожа эта частная школа, вовсе не славное местечко вроде Хогвартса.[51] Скорее на чертову женскую общину. Она подошла к ступеням Беннетт Холла и принялась разглядывать белые колонны и искусно вырезанные фронтоны. Это словно восхождение на гору Олимп,[52] думала она, пока поднималась по лестнице, ведущей в главный зал.

Звук визжащего альта раздался из коридора слева от нее. Она проследовала за ним в классную комнату, где сидела девочка-подросток и с яростной сосредоточенностью водила смычком, в то время как седовласая женщина недовольно хмурилась, слушая ее.

— Ради всего святого, Аманда, твое вибрато[53] звучит как высоковольтный провод! Я нервничаю, только услышав его. И ты практически душишь шейку.[54] Расслабь запястье. — Женщина одернула левую руку девочки и та задрожала. — Давай же, расслабься!

Ученица вдруг заметила Джейн и застыла. Женщина обернулась и спросила:

— Да?

— Миссис Форсайт? Я вам звонила. Я детектив Риццоли.

— Мы уже заканчиваем. — Учительница повернулась к своей подопечной и вздохнула. — Ты сегодня слишком напряжена, поэтому нет смысла продолжать урок. Возвращайся к себе и тренируй запястья, чтобы они не тряслись. Обе руки. Прежде всего у скрипача должны быть гибкие запястья.

Безропотно девочка сложила свой инструмент. Она уже почти вышла из комнаты, когда резко остановилась и спросила Джейн:

— Вы сказали, что детектив. Значит, вы из полиции?

Джейн кивнула.

— Управление полиции Бостона.

— Это так круто! Когда-нибудь я хочу стать агентом ФБР.

— Тогда тебе стоит так и поступить. В Бюро нужно больше женщин.

— Ага, скажите это моим родителям. Они говорят, что полицейская работа — это для других людей, — пробормотала она и поплелась к выходу.

— Боюсь, что этой девочке никогда не стать хорошим музыкантом, — сказала миссис Форсайт.

— Из того, что я слышала, — парировала Джейн, — игра на скрипке не входит в требования ФБР.

Этим саркастическим замечанием Джейн не выиграла себе ни одного очка у этой женщины. Миссис Форсайт холодно посмотрела на нее.

— Вы сказали, у вас есть вопросы, детектив?

— Об одной из ваших школьниц, которая училась здесь девятнадцать лет назад. Она занималась в школьном оркестре. Играла на альте.

— Вы здесь из-за Шарлотты Дион, верно? — Увидев кивок Джейн, женщина вздохнула. — Конечно, это может быть только из-за Шарлотты. Одна из учениц, о которой никто не позволит нам забыть. Даже спустя все эти годы, мистер Дион до сих пор винит нас, не так ли? В потере своей дочери.

— Такое было бы трудно принять любому родителю. Вы должны понимать это.

— Полиция Бостона тщательно расследовала ее исчезновение, и они никогда не обвиняли нашу школу в небрежности. На той экскурсии у нас было более чем достаточно сопровождающих, по одному на каждые шесть человек. И они были не малышами на прогулке, а подростками. Мы не должны с ними нянчиться, — она добавила, вздохнув, — но с Шарлоттой, может, и надо было.

— Почему?

Миссис Форсайт помедлила.

— Извините, я не должна была об этом говорить.

— Шарлотта была трудным подростком?

— Я не люблю говорить плохо о покойных.

— Думаю, что покойной хотелось бы добиться правосудия.

Спустя какое-то время женщина кивнула.

— Я выскажусь о ней кратко: она не была одной из звезд нашей академии. О, она была достаточно яркой. Это показали оценки ее вступительных экзаменов. И в первый год обучения здесь она была великолепна. Но после того как ее родители развелись, все ее успехи пошли под откос, и она пропускала большую часть своих занятий. Разумеется, мы жалели ее, но половина наших учеников приезжают сюда из разведенных семей. Они приспосабливаются и идут дальше. Шарлотте это не удалось. Она так и оставалась угрюмой девочкой. Словно этой своей позицией «горе мне, горе», она и привлекла невезенье.

Для женщины, которая не любит говорить о мертвых плохо, миссис Форсайт, несомненно, без труда дала себе волю.

— Ее вряд ли можно обвинить в том, что она тяжело переживала потерю матери, — заметила Джейн.

— Нет, конечно, нет. Это было ужасно, та стрельба в Чайнатауне. Но вы когда-нибудь замечали, как несчастья выбирают себе мишенью некоторых людей? Они теряют супруга, работу и заболевают раком, и все в один и тот же год. Вот так и Шарлотта, всегда мрачная, всегда притягивающая несчастья. Может, поэтому у нее и было не особо много друзей.

Это, конечно, было совсем не тем впечатлением о Шарлотте, которое Джейн составила себе после разговора с Патриком. Ее удивил рассказ об этой стороне девочки.

— В школьном ежегоднике у нее немаленький список занятий, — сказала Джейн, — музыка, к примеру.

Миссис Форсайт кивнула.

— Она была достойной альтисткой, но, казалось, никогда не вкладывала в это душу. Только в одиннадцатом классе ей, наконец, удалось пройти прослушивание в летнюю оркестровую группу в Бостоне. Но помогло то, что она играла на альте. Они всегда востребованы.

— Сколько учеников занимается в этой группе?

— Несколько человек ежегодно. Это самая лучшая студия в Новой Англии, преподают члены симфонического оркестра Бостона. Очень избирательные, — миссис Форсайт прервалась. — Знаю, какой вопрос последует дальше. О той китайской девочке, которая пропала, верно?

Джейн кивнула.

— Вы читаете мои мысли. Ее звали Лора Фэнг.

— Я так понимаю, она была талантливой девочкой. Именно это я слышала, когда она пропала. Несколько моих учеников занимались с ней в летней студии.

— Но не Шарлотта?

— Нет. Шарлотта прошла прослушивание через год после исчезновения Лоры, так что они не могли встретиться. Уверена, это был второй вопрос, который вы хотели задать.

— Вы помните все эти детали даже спустя девятнадцать лет?

— Потому что я всего лишь повторяю свои ответы тому детективу.

— Какому детективу?

— Не могу вспомнить его имя. Это было несколько недель назад. Нужно смотреть в ежедневнике.

— Я была бы очень признательна, если бы вы взглянули на его имя, мэм.

В глазах женщины промелькнуло раздражение, словно это доставило ей больше забот, чем хотелось бы. Но она подошла к столу и порылась в ящичке, достав оттуда ежедневник. Пролистав страницы, она кивнула.

— Вот. Он звонил мне второго апреля, если верить записи в ежедневнике. Думаю, он староват для детектива, но, полагаю, что опыт восполняет это.

Староват. И расспрашивал о пропавших девочках.

— Его звали детектив Ингерсолл? — спросила Джейн.

Миссис Форсайт подняла глаза.

— Так вы его знаете.

— Разве вы не слушаете новости? Детектив Ингерсолл мертв. Его застрелили на прошлой неделе.

Ежедневник выпал из рук миссис Форсайт и шлепнулся на стол.

— Боже мой. Нет, не знала.

— Зачем он был здесь, миссис Форсайт? Почему спрашивал о Шарлотте?

— Я предполагала, что это было по настоянию ее отца, который все еще надеется найти ответы. Я говорила об этом Марку Мэллори несколько недель назад на ужине выпускников, но он ничего об этом не знал.

— А вы спрашивали у мистера Диона?

Она покраснела.

— Академия Болтон запретила любые контакты с мистером Дионом. Дабы не ворошить… плохие воспоминания.

— Расскажите мне, о чем вы говорили с детективом Ингерсоллом.

Женщина опустилась на стул. Внезапно она показалась меньше и не такой грозной, защищенная вселенной своих книг и оркестровых нот.

— Прошу прощения, дайте мне минутку, чтобы обдумать это… — Она сглотнула. — На самом деле он не особо много спрашивал о Шарлотте. Гораздо больше его интересовала другая девочка.

— Лора Фэнг.

— И другие.

— Другие?

— У него был список. Длинный список, около двадцати имен. Он спросил, узнаю ли я какие-то из них. Я сказала, что нет.

— Вы помните какие-нибудь имена из этого списка?

— Нет. Как я и сказала, и никого из них не знаю. Он сказал, что все эти девочки пропали так же, как и Лора.

Миссис Форсайт выпрямилась и посмотрела на Джейн.

— Девочки, которых так и не нашли.

Глава двадцать шестая

— Это список звонков сотового и домашнего телефонов детектива Ингерсолла за последние тридцать дней, — сказал Тэм, разложив на столе страницы так, чтобы их могли видеть Джейн и Фрост. — Здесь каждый звонок, который он сделал и принял за последний месяц. На первый взгляд, для нас тут нет ничего интересного. Большей частью бытовая ерунда. Звонки дочери, стоматологу, кабельной компании и компании, которая обслуживает его кредитную карту. Звонок на базу отдыха для рыбаков, где он останавливался в Мэне. И несколько звонков в пиццерию, расположенную ниже по его улице.

— Господи. Он и вправду ел много пиццы, — заметил Фрост.

— Вы также увидите, что он звонил родственникам жертв «Красного Феникса». Эти особые звонки были сделаны тридцатого марта и первого апреля. Почти в годовщину бойни.

— Я говорил с миссис Гилмор и Марком Мэллори, — сказал Фрост. — Они подтвердили, что Ингерсолл звонил им, чтобы узнать, получили ли они привычные анонимные письма так же, как и он. Те, что приходили им каждый год.

— Но в этом списке есть несколько звонков, смысла которых я не могу понять, — продолжал Тэм. — Те, которые выглядят абсолютно случайными. — Он постучал пальцем по одному из телефонных номеров. — Например, это. Шестое апреля, Лоуэлл.[55] «Собачьи грумеры[56] для моего лучшего друга». — Тэм оглядел своих коллег. — Насколько нам известно, у Ингерсолла никогда не было собаки.

— Возможно, он встречался с грумершей, — предположила Джейн.

— Я позвонил туда, — ответил Тэм. — Они никогда о нем не слышали, и его не было в списке их собачьих клиентов. Я подумал, что он, возможно, ошибся номером. — Тэм показал на другую запись. — Затем вот этот звонок, восьмого апреля в Вустер. Это номер магазина женского белья «Девушка-загадка».

Джейн поморщилась.

— Не уверена, что хочу знать подробности.

— Когда я позвонил в магазин, — сказал Тэм, — никто не узнал имени Ингерсолла. Поэтому я предположил, что это всего-навсего еще один неправильно набранный номер.

— Разумное предположение.

— Но неверное. Он хотел позвонить именно по этому номеру.

— Умоляю, скажи, что он покупал сексуальное нижнее белье для подружки, а не для себя, — произнесла Джейн.

— Сексуальное нижнее белье ни при чем. Его телефонный звонок предназначался не «Девушке-загадке», а человеку, которому прежде принадлежал этот номер.

Джейн нахмурилась.

— И как ты это понял?

— После твоего визита в академию Болтон, я изучил базу данных пропавших девушек, как ты и просила. Составил список всех девочек, исчезнувших в Массачусетсе за последние двадцать пять лет.

— Ты захватил такой большой промежуток времени? — спросил Фрост.

— Шарлотта исчезла девятнадцать лет назад. Лора Фэнг двадцать один год назад. Я условно выбрал двадцать пять лет, в качестве отправной точки для моих поисков, и рад, что сделал это. — Тэм вытащил из объемной папки страницу и положил ее на стол перед Джейн. Внизу красовался телефонный номер, обведенный красными чернилами. — Именно этот номер набирал Ингерсолл, тот, который сейчас принадлежит магазину белья «Девушка-загадка». Телефонные номера постоянно меняют владельцев, все больше и больше людей отказываются от стационарных телефонов. Думаю, что знаю, кому на самом деле пытался дозвониться детектив Ингерсолл. Грегори Боулз. Но Боулз уехал из штата еще двенадцать лет назад.

— Кто такой Грегори Боулз? — спросил Фрост.

Просматривая страницу с телефонными номерами, Джейн внезапно ощутила дрожь осознания.

— Это контактные номера из базы данных пропавших детей. — Она подняла глаза.

Тэм кивнул.

— Грегори Боулз — отец пропавшей девочки. Я планировал изучить все подобные нераскрытые дела в штате. Каждую женщину младше восемнадцати, исчезнувшую за последние двадцать пять лет.

Тэм показал на толстую папку, которую он принес с собой.

— Но я понял, что это непосильная задача — внимательно просмотреть каждую из них, пытаясь найти связь с Шарлоттой или Лорой. И, честно говоря, я упал духом, увидев такую кипу бумаг, потому что посчитал это пустой тратой времени.

— Но, в конце концов, ты что-то обнаружил, — сказала Джейн.

— Да, так и есть. Мне пришла в голову идея сделать перекрестные ссылки для всех телефонных номеров из списка звонков Ингерсолла. По каждому номеру, который он набирал на стационарном или мобильном. Судя по номерам в его списке вызовов, он начал разыскивать семьи в начале апреля. Затем все звонки внезапно прекратились. Ни с сотового, ни с домашнего ни одного вызова.

— Потому что решил, что за ним следят, — сказала Джейн. Подозрение оказалось верным, криминалисты действительно обнаружили жучок в домашнем телефоне Ингерсолла.

— Основываясь на вызовах, которые он сделал, прежде чем прекратил пользоваться этими телефонами, Ингерсолл был сосредоточен на пропавших девочках. — Тэм указал в центр страницы.

Джейн увидела только три имени.

— Что мы знаем об этих девочках?

— Они были разного возраста. Тринадцать, пятнадцать и шестнадцать лет. Все исчезли в радиусе ста пятидесяти миль от Бостона. Две из них были белыми, третья азиаткой.

— Как и Лора Фэнг, — добавил Фрост.

— Так же, как и Лора, — продолжал Тэм, — они были теми, кого называют хорошими девочками. Отличницы и хорошистки. Никаких правонарушений, никаких причин полагать, что они сбежали из дома. Возможно, поэтому Ингерсолл собрал их вместе в своем списке. Он искал общий знаменатель.

— Сколько лет этим делам? — спросил Фрост.

— Эти девочки пропали более двадцати лет назад.

— Итак, он всего лишь изучил старые дела? Почему нет более новых?

— Не знаю. Возможно, он только начал. Если бы его не убили, может быть, он нашел бы больше имен. Если уж на то пошло, меня озадачивает вопрос, почему он занимался этим. Ингерсолл не работал над этими исчезновениями, когда служил в полиции, так почему сейчас его это заинтересовало? Ему было настолько скучно на пенсии?

— Возможно, кто-то нанял его этого расследования. Может быть, одна из семей.

— Это была моя первая мысль, — сказал Тэм. — Мне удалось разыскать все три семьи, но никто из них не нанимал Ингерсолла. И мы знаем, что Патрик Дион тоже этого не делал.

— Поэтому, вероятно, он делал это для себя, — предположил Фрост. — Некоторые копы просто не могут смириться с выходом на пенсию.

— Ни одна из трех этих девочек не числится в делах управления полиции Бостона, — сказала Джейн. — Все они из разных юрисдикций.

— Но Шарлотта Дион пропала в Бостоне. Так же как и Лора Фэнг. Они могли стать отправными точками для Ингерсолла, причиной его заинтересованности.

Джейн разглядывала имена трех новых девочек.

— А теперь он мертв, — тихо промолвила она. — Куда, черт побери, он влез?

— На территорию Кевина Донохью, — ответил Тэм.

Джейн и Фрост воззрились на него. Хотя Тэм и работал с ними чуть меньше двух недель, он уже начинал проявлять намек на дерзость. В своем костюме с галстуком, с аккуратно подстриженными волосами и ледяным взглядом, Тэм мог бы сойти за агента секретной службы или персонажа комиксов «Люди в черном». Он явно не тот, кого можно легко прочесть насквозь и, уж конечно, не парень, которого Джейн могла бы представить с пивной кружкой в руках.

— Ходят слухи, — сказал Тэм, — что этот Донохью зарабатывает на девушках уже много лет. Проституция всего лишь один из его доходов.

Джейн кивнула.

— Ага. Название «Мясные продукты Донохью оптом» приобретает совсем другое значение.

— Что если это он забрал тех девочек?

— Похищения отличниц? — Джейн покачала головой. — Так или иначе, это кажется слишком рискованным методом добывания несовершеннолетних проституток. Существуют более простые способы.

— Но это связало бы все вместе. Джоуи Гилмора, пропавших девочек и «Красный феникс». Возможно, Ингерсолл обнаружил нить, ведущую к Донохью, и это его испугало. Вот почему он перестал пользоваться телефонами. Потому что знал, если Донохью об этом пронюхает, Ингерсолл станет покойником.

— Ингерсолл и есть покойник, — сказала Джейн. — Чего мы не знаем, так это почему он начал задавать вопросы. После стольких лет в отставке, почему он так внезапно заинтересовался пропавшими девочками?

Тэм произнес:

— Может быть, на самом деле нам нужно узнать, на кого он работал?



Сейчас их было шестеро.

Джейн сидела за своим столом, анализируя то, что она знала о трех новых именах в списке. Первой исчезла Дебора Шиффер, тринадцати лет, из Лоуэлла, штат Массачусетс. Дочь врача и школьного учителя, рост пять футов два дюйма, вес сто фунтов,[57] каштановые волосы и карие глаза. Двадцать пять лет назад она пропала в промежутке между школой и домом ее преподавателя по фортепиано. Круглая отличница, ее описывали как застенчивую и любящую книги девочку, не интересующуюся мальчиками. Если бы это произошло в эпоху Интернета, они, вероятно, знали бы о ней больше, но в то время Фейсбук, Майспейс и онлайн-чаты еще не изобрели.

Через полтора года исчезла вторая девочка. Патрисия Боулз, пятнадцать лет, в последний раз ее видели в торговом центре, возле которого ее высадила мать. Три часа спустя Патрисия не появилась в назначенном месте встречи. Пять футов три дюйма, сто пять фунтов, светлые волосы и голубые глаза. Похожа на Дебору Шиффер, одна из лучших учениц, которая никогда не попадала в неприятности. Ее исчезновение, несомненно, внесло вклад в последующий развод родителей. Ее мать умерла семь лет спустя, а отец, до которого Джейн наконец смогла дозвониться, в настоящее время проживал во Флориде и явно не хотел говорить о своей давно потерянной дочери.

— Я снова женился, и теперь у меня трое детей. Мне слишком тяжело даже слышать имя Патти, — ответил он Джейн по телефону. Да, ему много лет звонила полиция по этому делу. Да, недавно он говорил с детективом Ингерсоллом. Но из этих звонков нет никакого толка.

После исчезновения Патти Боулз прошло больше года, когда пропала следующая девочка. Шерри Танака было шестнадцать, миниатюрная ученица одиннадцатого класса из Эттлборо.[58] Она исчезла из своего собственного дома средь бела дня, оставив входную дверь приоткрытой, а домашнее задание разложенным на обеденном столе. Ее мать, которая теперь жила в Коннектикуте, недавно получила письмо от детектива Ингерсолла с просьбой поговорить с ней о Шерри. Оно было датировано четвертым апреля и пришло к ней через целый ряд прежних адресов. Она пыталась дозвониться ему уже на следующий день, но никто не отвечал.

Потому что Ингерсолл уже был мертв.

Миссис Танака не знала ни одной девушки из списка и также никогда не слышала о Шарлотте Дион. Но имя Лоры Фэнг показалось ей знакомым, потому что та была азиаткой, как и Шерри, и эта деталь отложилась в голове миссис Танака. Это заставило ее задуматься о возможной связи между этими случаями. Много лет назад она спрашивала об этом полицию Эттлборо, но ответа так и не получила.

Сам по себе факт исчезновения трех девочек из Массачусетса за шесть лет не был удивительным. Ежегодно по всей стране пропадают тысячи детей от двенадцати до семнадцати лет, большинство которых похищены вовсе не родственниками. Десятки девочек из Массачусетса пропали в тот же период времени, девочки из той же возрастной группы, не попавшие в список Ингерсолла. Почему же он сосредоточился на этих конкретных жертвах? Не потому ли, что всех их похитили из мест, расположенных в нескольких минутах езды от шоссе 495, которое опоясывает Бостон и пригороды?

А затем там пропала семнадцатилетняя Шарлотта Дион. В отличие от других девочек она была старше и безнадежная троечница. Как она вписывается в схему?

А может быть, нет никакой схемы. Может быть, Ингерсолл искал связь, которой не существует.

Джейн отложила записки о трех девочках и обратила внимание на папку Шарлотты, составленную детективом Бакхольцом. Она была намного толще папки Лоры Фэнг, и Джейн предполагала, что все дело в имени Дион. Богатство имеет значение в вопросах правосудия. Вероятно, особенно в вопросах правосудия. Исчезновение ребенка всегда будет преследовать любого родителя, заставлять его задумываться, не могла ли та молодая женщина на улице оказаться его давно пропавшей и повзрослевшей дочерью. Или она всего лишь очередная случайная незнакомка, как и все остальные, чья улыбка или изгиб губ на мгновение показались до боли знакомыми?

Джейн открыла конверт, достав из него, вероятно, последние снимки из жизни Шарлотты, которые они нашли в фотоархиве «Бостон Глоуб». Здесь было с десяток фото, снятых на двойных похоронах Артура и Дины Мэллори. Ужасная причина их смертей и широкая огласка вокруг бойни в «Красном Фениксе» привлекли на кладбище около двухсот человек, если верить статье в «Глоуб», и фотограф сделал несколько кадров толпы, облаченной в траур и стоящей у двух открытых могил.

Но больше всего привлекали внимание снимки семьи, снятые крупным планом. Шарлотта неподвижно стояла в центре драматической композиции, и неудивительно: со своими тонкими чертами и длинными светлыми волосами она была хрупким воплощением горя. Ее рука прикрывала рот, словно заглушая рыдания, а лицо исказилось от страданий. Справа стоял отец, Патрик, с беспокойством глядя на нее. Но она отворачивалась, словно не хотела, чтобы он видел ее переживания.

Ближе к краю снимка стоял Марк Мэллори, его темные волосы были длиннее и непослушнее, чем сейчас. В двадцать лет он уже был мужчиной с мускулистым телосложением и широкими плечами. Он возвышался над изможденной женщиной среднего возраста, сидящей в инвалидной коляске рядом с ним, положив руку ей на плечо. Джейн догадалась, что женщиной была мать Марка, Барбара, бывшая жена Артура. Барбара сидела и смотрела на гроб, не подозревая о том, что щелчок затвора фотоаппарата навсегда запечатлел выражение ее лица, на котором было не горе, а тревожный взгляд с холодной отрешенностью. Словно мужчина в том гробу ничего для нее не значил. Или, возможно, даже меньше чем ничего; в конце концов, Артур бросил ее ради Дины, и хотя Марк утверждал, что между родителями не было горьких чувств, этот снимок лица Барбары рассказывал совсем другую историю. На нем была брошенная жена, стоящая у могил бывшего мужа и женщины, укравшей его. Чувствовала ли она некую долю удовлетворения в тот момент? Проблеск триумфа, что она пережила их обоих?

Джейн взяла другую фотографию. Она была снята с той же точки, но лицо Шарлотты размазалось, когда она отворачивалась от своего отца, при движении ее фигурка наклонилась вперед. На следующем фото Патрик, нахмурившись, смотрел на нее, в то время как она продолжала отодвигаться, рука по-прежнему прижата ко рту, лицо искажено. На следующем снимке она почти отвернулась от камеры, в поле зрения оставалась лишь спина, юбка размазалась черной кляксой. Еще один щелчок затвора, и Шарлотта исчезла из поля видимости, так же как и Марк. Патрик Дион и Барбара Мэллори оставались на прежних местах, их лица выражали недоумение тем фактом, что их дети ускользнули с поминальной службы.

Что же произошло между Марком и Шарлоттой? Он последовал за ней, чтобы предложить свою поддержку?

На следующем снимке Патрик наклонился и неловко обнимал Барбару, два брошенных супруга утешали друг друга. Это был мастерски сделанный снимок, где объятья зеркально отражались в блестящей поверхности гроба.