Скотт Вестерфельд
•БЕГЕМОТ•
•ГЛАВА 1•
— Оружие к бою! — скомандовал Алек, подняв саблю.
Дэрин окинула его взглядом, примеряясь к весу клинка: ноги расставлены, левая рука картинно выгнута — ни дать ни взять ручка у чайной чашки. Стеганые доспехи для фехтования придавали Алеку сходство с ходячим матрасом. Видок — нелепее не придумаешь, несмотря на направленное в ее сторону оружие.
— Мне что, тоже надо так встать? — спросила она.
— Если хочешь стать приличным фехтовальщиком, то да.
— Скорее уж приличным идиотом, — пробормотала Дэрин, лишний раз сожалея, что для первого занятия не нашлось местечка поукромнее.
На них глазел добрый десяток членов экипажа, не считая пары любопытных водородных ищеек. Однако старший боцман мистер Ригби строго запретил танцы с саблями внутри воздушного корабля.
Уныло вздохнув, девочка подняла клинок и попыталась скопировать позу Алека.
Хорошо хоть денек выдался погожий.
Прошлой ночью «Левиафан» оставил позади Апеннинский полуостров, и теперь во все стороны простиралась неоглядная, играющая искристыми бликами гладь моря. Вокруг в струях прохладного бриза реяли чайки.
Радовало отсутствие на палубе офицеров, так что некому было напомнить Дэрин о необходимости исполнять свой долг: по слухам, где-то неподалеку рыскали два германских броненосца, и Дэрин должна была отслеживать сигналы мичмана Ньюкирка, который болтался сейчас на своем наблюдательном посту в паре тысяч футов над кораблем.
Впрочем, она от задания и не отлынивала. Позавчера капитан Хоббс велел ей присматривать за Алеком, чтобы выяснить о нем побольше. Разумеется, тайный приказ самого капитана перевешивал весь остальной перечень обязанностей.
Хоть и глупо, что офицеры по-прежнему смотрят на Алека и его людей как на врагов, зато благодаря этому она может проводить больше времени в его компании.
— Я очень похож на дурака? — спросила она.
— Если честно, мистер Шарп, то да.
— Ну, тогда и ты тоже! Или как там у вас, жестянщиков, зовут всяких олухов?
— У нас их именуют словом «Dummkopf», — ответил Алек. — Но ко мне это не относится, поскольку позитура у меня не такая плачевная. — Опустив саблю, он подошел и начал передвигать Дэрин руки-ноги, как какому-нибудь манекену в витрине. — Больше веса на опорную ногу. — Он легонько пнул ее ступню. — Вот так, чтобы сподручнее было отталкиваться при броске.
Поправляя руку с саблей, Алек тесно прижался к ней сзади. Дэрин никак не ожидала, что фехтование окажется настолько «трогательным» занятием.
УРОК ФЕХТОВАНИЯ
Вот он обхватил ее за талию; при этом Дэрин сухо кольнула игла статики. Подними Алек руки чуть выше, и нащупает то, что Дэрин прятала старательнее всего.
— К противнику всегда держись боком, — наставлял Алек, аккуратно поворачивая ее. — Так ты сможешь прикрыть от него грудь.
— Да уж. — Дэрин вздохнула.
Похоже, ее тайна останется в неприкосновенности.
Алек отступил и снова встал в позицию, так что кончики их сабель почти соприкасались. Дэрин сделала глубокий вдох, готовясь к поединку.
Однако Алек не двигался. Тянулись секунды, где-то под ногами монотонно гудели моторы, лениво проплывали мимо облака.
— Мы фехтовать будем, — наконец потеряла терпение Дэрин, — или в гляделки играть?
— Прежде чем скрестить клинки, фехтовальщик должен освоить эту основную стойку. Да ты не волнуйся, — зловеще улыбнулся Алек, — больше часа мы здесь не пробудем. Это же всего лишь первый твой урок.
— Что-о? Целый, разрази его гром, час вот так стоять, без движения?
Мышцы у Дэрин уже начинали неметь; вдобавок от нее не укрылось, как кое-кто из экипажа украдкой давится от смеха. А тут еще одна из ищеек подползла и шумно обнюхала ее башмак.
— Да это так, пустяки, — успокоил Алек. — Когда я начинал упражняться с графом Фольгером, он мне даже саблю держать не давал.
— А по-моему, сабельному бою так обучать глупо.
— Тело должно приноровиться к нужной позиции, а то заведутся скверные привычки.
Дэрин лишь хмыкнула.
— А стоять истуканом в схватке — привычка не скверная? И зачем тебе этот тюфяк, если мы все равно не деремся?
Алек в ответ лишь сузил глаза. Клинок он держал твердо, а вот ее сабля уже покачивалась. Пришлось стиснуть зубы и терпеть.
Разумеется, этого чертова принца учили фехтовать как полагается, со всеми экивоками. Он, небось, всю жизнь только и делал, что исправно перекочевывал от одного наставника к другому. Граф Фольгер — учитель фехтования, Отто Клопп — преподаватель механики; и это при том, что принц сейчас в бегах. А уж в родовом-то замке Габсбургов, небось, осталось еще не меньше дюжины разных учителей, которые наперебой набивали его по самую макушку разной белибердой вроде древних языков, светских манер и всяких там суеверий с предрассудками, что в ходу у жестянщиков. Вот он теперь и думает, что стоять тут, как две вешалки, отлично способствует обучению. Ну да ладно, монарший пленник, еще посмотрим, кто кого перестоит.
И Дэрин стояла, впившись в Алека взглядом. Время будто застыло, вторя занемевшему телу и судорожно подрагивающим мышцам. А внутри все кипело: скука переплавилась в гневное отчаяние; монотонное гудение моторов, казалось, проникало в мозг.
Самым сложным, пожалуй, было выдерживать взгляд Алека. Темно-зеленые глаза мальчика притягивали сильнее, чем неподвижное острие клинка. Зная о страшной смерти его родителей, боли расставания с домом, гнетущем бремени семейных распрей, приведших к этой жуткой войне, Дэрин чувствовала в этом взгляде несказанную печаль. Иногда ей казалось, что лишь непреклонная гордость удерживает в них слезы. Порой, когда они соперничали из-за очередного пустяка — например, кто ловчей взбирается по вантам, — ей даже хотелось ему уступить.
Но вслух она этого никогда не скажет — в мальчишеском-то своем обличье, — а Алек, узнай он, что перед ним девчонка, никогда на нее так не взглянет.
— Алек… — подала она голос.
— Что, отдохнуть захотелось? — спросил он с ухмылкой, враз прогнавшей у Дэрин все жалостливые мысли.
— Да ну тебя. Я вот думаю: что вы, жестянщики, будете делать, когда мы доберемся до Константинополя?
Клинок Алека чуть дрогнул.
— Граф Фольгер что-нибудь придумает. Уйдем, наверное, как можно скорее из города. Вряд ли немцы будут искать меня на просторах Османской империи.
Дэрин скользнула взглядом по пустынному горизонту, где небо неуловимо сливалось с морем. Константинополя «Левиафан» вполне может достичь уже завтра на рассвете. С Алеком они повстречались всего шесть дней назад. Неужели он так быстро уйдет?
— Мне, собственно, здесь не так уж плохо, — заметил Алек. — Но не могу же я вечно болтаться в воздухе.
— Нет, наверное, — произнесла Дэрин, пытаясь сосредоточить взгляд на кончиках клинков.
Капитан, возможно, не догадывается, чьим сыном является Алек, но понятно, что мальчик — австриец, а день, когда Австро-Венгрия официально вступит в войну с Британией, не далек. И уж тогда капитан ни за что не отпустит жестянщиков.
А это несправедливо, учитывая, что Алек уже дважды спас воздушный корабль и его экипаж: сперва от смерти во льдах, когда обеспечил их пищей, а затем от германцев, когда предоставил двигатели, позволившие им всем сбежать.
Между тем немцы по-прежнему охотятся на Алека, чтобы закончить то, что уже проделали с его родителями. Кто-то ведь должен быть и на его стороне!
За прошедшие дни Дэрин постепенно пришла к выводу, что готова сама стать этим кем-то.
Ее внимание привлекло трепетание в небе, отчего она опустила согнутую руку с саблей.
— Что, достаточно? — не преминул съязвить Алек.
— Да погоди ты, — отмахнулась Дэрин, пытаясь вникнуть в смысл неистовых движений сигнальщика. — Это Ньюкирк.
Флажки еще несколько раз повторили свои движения.
— Две дымовые трубы в сорока милях отсюда, — произнесла Дэрин, машинально нащупывая свисток. — Германские броненосцы!
Вскоре весь корабль огласился воем боевой тревоги, который одна за другой подхватывали ищейки.
Экипаж теснился на верхней палубе, укрепляя пневматические пушки и скармливая дротики стрелковым мышам. Ищейки полезли по вантам, вынюхивая в мембране «Левиафана» возможные протечки водорода.
Дэрин с Алеком вращали ворот лебедки, спуская медузу с Ньюкирком.
— Оставим его на тысяче футов, — сказала Дэрин, отслеживая высоту по отметинам на канате. — Повезло ему. Оттуда все сражение видно.
— Да какое тут сражение? — удивился Алек. — Что может воздушный корабль против двух броненосцев?
— Я вот думаю: а слабо нам простоять с часок неподвижно, чтобы не завелось тех самых скверных привычек?
Алек закатил глаза.
— Дилан, я серьезно, а ты… У «Левиафана» же нет тяжелых орудий. Как мы будем с ними сражаться?
— Живой водородный летун — махина очень даже серьезная. Плюс у нас еще несколько авиабомб и стрелковые мыши… — Голос у Дэрин осекся. — Постой-постой… Ты, кажется, сейчас сказал «мы»?
— Не понял?
— Ну это… «Как мы будем с ними сражаться»? Словно ты один из нас!
— Ну да, а что? — Алек посмотрел себе под ноги. — В конце концов, я с моими людьми служу на этом корабле, даром что вы — кучка безбожников-дарвинистов.
Дэрин улыбнулась, закрепляя канат летучей медузы.
— Я непременно доведу это до капитана, когда он в следующий раз спросит, шпионишь ты на жестянщиков или нет.
— Как любезно с твоей стороны. — Алек, подняв голову, встретился с ней взглядом. — Но это вопрос не праздный: будут ли офицеры доверять нам в бою?
— А почему бы нет? Ты же спас корабль, дал нам двигатели от твоего шагающего штурмовика!
— Да, но не окажись я столь щедрым, мы бы все еще торчали на том леднике. Или, что вероятнее, сидели бы в германском плену. Так что я действовал не только по дружбе.
Дэрин нахмурилась. Быть может, все и вправду не так просто, учитывая предстоящее сражение. Люди Алека и экипаж «Левиафана» стали союзниками практически случайно, лишь несколько дней назад.
— Ты обещал только доставить нас в Османскую империю, — сказала она негромко, — а не биться против других жестянщиков.
Алек кивнул.
— Именно так будут рассуждать ваши офицеры.
— Ну а сам ты как рассуждаешь?
— Мы будем выполнять приказы. — Он кивнул в сторону носовой части. — Вон, видишь? Клопп с Хоффманом уже действуют.
И вправду, двигатели в массивных гондолах по обеим сторонам корпуса теперь ревели громче, пуская в воздух густые облака выхлопов. Один вид моторов жестянщиков на дарвинистском воздушном судне лишний раз напоминал о странном симбиозе, который теперь представлял собой «Левиафан». В отличие от судовых моторов-маломерок британского производства, эти ревели и дымили как заправские паровозы.
— Может, бой даст тебе шанс себя проявить, — сказала Дэрин. — А теперь не мешало бы присоединиться к твоим людям. Нам понадобится хорошая скорость, чтобы к ночи нагнать броненосцы. — Она хлопнула Алека по плечу. — Только смотри, не убейся ненароком.
— Постараюсь как-нибудь, — улыбнулся Алек и, отсалютовав, добавил: — Удачи, мистер Шарп.
Повернувшись, он побежал по палубе.
Интересно, что сейчас думают офицеры на мостике? «Левиафан» с часу на час готовится вступить в битву, с новыми, едва опробованными двигателями на борту; и управляют ими те, кто по всем резонам должен сражаться на другой стороне. Хотя у капитана, собственно, выбор тоже не ахти какой. Он может или полагаться на жестянщиков, или же беспомощно скользить по воле ветра.
А Алеку со спутниками остается или окончательно примкнуть к дарвинистам, или потерять единственных союзников. Если вдуматься, ни у кого особого выбора нет.
Дэрин тяжело вздохнула: какую все-таки неразбериху несет с собой война.
•ГЛАВА 2•
Направляясь к машинной палубе, Алек размышлял, был ли он полностью искренним в разговоре с Диланом.
Отношение к предстоящей атаке было у него, прямо скажем, двойственным. Со времени бегства Алеку и его спутникам доводилось десяток с лишним раз вступать в стычки с германцами, а то и с согражданами, австрийцами. Но тогда он защищался, а эти немецкие броненосцы совсем ему не угрожали.
В радиограммах, которые удалось подслушать графу Фольгеру, сообщалось, что с началом войны два корабля оказались заперты в Средиземном море. После того как англичане перекрыли Гибралтар и Суэцкий канал, броненосцы лишились возможности возвратиться в Германию и всю прошлую неделю фактически скрывались.
Алек знал, каково оно, когда враги идут по твоему следу, а сам ты втянут в заваруху, затеянную кем-то другим. И вот теперь он помогает дарвинистам отправить на дно морское два судна, полные живых людей.
Под ногами рокотал громадный зверь. Реснички на его боках колебались, словно трава под ветром, медленно разворачивая корабль на новый курс. Вокруг носились птицы-фабрикаты, некоторые уже в боевой оснастке, с подвешенным оружием. Еще одно различие: на этот раз предстоит сражаться бок о бок с этими созданиями, хотя ему с детства внушалось, что это бездушные, богомерзкие твари. Однако не прошло и четырех дней пребывания на воздушном корабле, как их клекот и крики стали восприниматься как нечто вполне естественное. За исключением разве что ужасных летучих мышей со стрелами, здешнее искусственное зверье было в чем-то даже симпатичным.
Может, он сам уже превращается в дарвиниста?
Добравшись до участка над машинной палубой, Алек стал спускаться по вантам левого борта. Корабль набирал высоту по наклонной, поэтому казалось, что морской горизонт накренился. Ремни были скользкими от влажного соленого ветра; тут уже не до самокопания — дай бог не упасть. К машинному отсеку Алек добрался, основательно вспотев и уже жалея, что напялил этот фехтовальный тюфяк.
Отто Клопп, гвардейский мундир которого за шесть недель мытарств заметно поистрепался, орудовал рычагами управления. Возле него стоял главный корабельный инженер «Левиафана» Херст, без особой приязни рассматривая ревущую машину. Надо признать, ходящие ходуном поршни и искрящие запальные свечи на фоне трепещущего бока воздушного чудища смотрелись несколько чужеродно.
— Герр Клопп! — пытаясь перекрыть шум, крикнул Алек. — Как ход у этой штуковины?
— Да ничего, вполне сносно для такой скорости! — отозвался старик, отвлекаясь от управления. — Вы не знаете, что вообще происходит?
Отто Клопп знанием английского не блистал. Даже если вестовая ящерица и доставила сообщение, он все равно не знал, почему воздушное судно меняет курс. Все, что он отсюда видел, — это мелькание разноцветных флажков сигнальщика на мостике — команды, подлежащие выполнению.
— Нами замечены два германских броненосца. — Алек сделал паузу: почему опять «нами»? — Корабль начинает преследование.
Клопп задумчиво пожевал губами, усваивая новость.
— Что ж, — пожав плечами, сказал он, — германцы нас в последнее время не особо жаловали. Но, юный господин, в двигателе в любую минуту может полететь клапан.
Алек оглядел работающий механизм. Недавно восстановленный, тот был довольно капризен: то и дело возникали нештатные ситуации. При этом экипажу оставалось лишь гадать, случайная ли это поломка или преднамеренный саботаж. Хотя предавать новых союзников было никак не время. Несмотря на то что Алека называли спасителем «Левиафана», на самом деле это воздушный корабль его спас. Согласно плану отца, Алек должен был укрыться в Швейцарских Альпах в ожидании конца войны, после чего вышел бы на свет божий и во всеуслышание заявил, что он — наследник австро-венгерского престола. Аварийная посадка воздушного судна избавила его от долгих лет снежного плена.
Своим спасением он был обязан дарвинистам; их же приходилось благодарить за то, что они доверили его людям управление двигателями.
— Будем надеяться, Отто, что этого не произойдет.
— Как скажете, господин.
— Что-нибудь случилось? — насторожился Херст.
Алек перешел на английский.
— Нет-нет. Герр Клопп как раз говорит, что с ходом все в порядке. У двигателя правого борта дежурит, я полагаю, граф Фольгер. Быть может, мне стоит остаться с вами в качестве переводчика?
Старший механик вручил Алеку громоздкие очки для защиты от искр и ветра.
— Сделайте милость. Нам не хотелось бы, так сказать, недопонимания в пылу сражения.
— Разумеется. — Алек натянул очки.
Интересно, заметил ли Херст замешательство Клоппа?
Как главный корабельный инженер, Херст неплохо разбирался в машинах, что редкость среди дарвинистов. На то, как сноровисто Клопп обращается с механикой, он взирал с тайным восхищением, несмотря на языковой барьер. Создавать почву для каких-либо подозрений сейчас хотелось менее всего. Оставалось надеяться, что бой продлится недолго и они без задержки продолжат путь к Константинополю.
В наступающих сумерках на горизонте появились две темные черточки.
— У того, что поменьше, вид не ахти, — заключил Клопп, опуская полевой бинокль.
Алек тоже пристально вгляделся в приближающиеся корабли. Один из броненосцев определенно поврежден: орудийная башня почернела от копоти, за кормой, радужно переливаясь в лучах закатного солнца, тянется отчетливый масляный след.
— Они что, уже побывали в бою? — спросил он у Херста.
— Да их всем флотом гоняют по Средиземноморью. Неоднократно обстреливали издали, но те каждый раз ускользали. Ничего, — ухмыльнулся механик, — теперь не ускользнут.
— От нас, конечно же, не убегут, — сказал Алек.
За несколько часов «Левиафан» сократил расстояние между ним и броненосцами километров на шестьдесят.
— И отстреливаться они не могут, — добавил Херст.
— Да, для их орудий мы слишком высоко. Надо их придержать, а флот уже на подходе.
«Дин-н-н», — звонко ухнуло на верхней палубе, и с носа корабля снялся черный крылатый рой.
— Это они вначале запускают стрелковых мышей, — пояснил Алек Клоппу.
— Что еще за твари?
— Питаются стрелами, — не слишком вразумительно пояснил Алек, внутренне содрогнувшись.
Мыши зависли густым черным облаком. В меркнущем свете дня на гондоле ожили лучи прожекторов, внутри которых крылатая нежить клубилась подобно мошкаре. В недавних боях «Левиафан» потерял огромное количество своего живого оружия, однако сейчас популяция крылатых фабрикатов постепенно восстанавливалась. Особенно плодились летучие мыши. Сами дарвинисты называли корабль «экосистемой».
Было что-то гипнотическое в том, как кружился в свете прожекторов темный сгусток живой материи. Извиваясь шлейфом, он устремился к тому кораблю, что поменьше, готовя обрушить на него смертоносный град металлических стрел. Экипажу под защитой брони ничего не сделается, а вот расчеты палубных орудий разнесет в клочья.
— Зачем вначале посылать мышей? — поинтересовался Алек. — Стрелы ведь не потопят броненосец?
— Потопить не потопят, — согласился Херст, — но изорвут сигнальные вымпелы и антенны беспроволочного телеграфа. А если нам удастся прервать меж кораблями связь, они, скорее всего, станут уходить каждый своим курсом.
Алек перевел сказанное Клоппу, который в ответ ткнул пальцем вдаль.
— Вон, большой подходит.
Алек снова поднес к глазам бинокль, не сразу различив на фоне гаснущего горизонта силуэт большого броненосца. «Гебен» — как гласила надпись на борту — смотрелся куда серьезнее своего спутника: три орудийные башни, пара гиротоптерных катапульт, а судя по следу кильватера, ниже ватерлинии скрыто еще и приспособление для борьбы с подводными монстрами.
На корме высилось нечто странное: ажурная башня из блестящего металла, словно несколько сплетенных меж собой антенн беспроволочного телеграфа.
— Что у него там, сзади? — спросил Алек.
Клопп повел биноклем. Старый механик много лет имел дело с германскими войсками и был весьма сведущ в разных военных новшествах. Однако на этот раз он насупился и сбивчиво произнес:
— Что-то я… Не вполне понятно. Напоминает одну игрушку, я ее когда-то видел… — И тут, стиснув бинокль, он воскликнул: — Они запускают гиротоптер!
Одна из катапульт швырнула в воздух что-то небольшое. Взвившись по дуге, компактный аппарат со стрекотом устремился навстречу черному рою.
— Что они затевают? — вполголоса пробормотал Клопп.
Алек нахмурился. Гиротоптеры — машины довольно хрупкие, несут одного пилота и предназначены для разведки, а не для боя. Тем не менее небольшой летательный аппарат, по-стрекозьи трепеща винтами, ринулся навстречу облаку летучих мышей.
Приблизившись к мельтешащей стае, гиротоптер внезапно исторг полыхнувший багряным огнем искристый сноп пламени.
Тут Алек вспомнил слова Дилана о том, что эти твари смертельно боятся красного света и в испуге сбрасывают стрелы куда попало. Багряный сполох пробил рой насквозь, рассеивая ставшую беспомощной нежить. Секунда-другая, и облако распалось. Между тем заложивший вираж гиротоптер врезался в шлейф разлетающейся нежити. В лучах прожекторов было отчетливо видно, как блестят в воздухе стальные стрелы, как, дергаясь, тщетно пытается удержать высоту хрупкий аппарат. Винты продолжали вращаться, пока их энергия не разорвала поврежденный каркас и машина, кувыркнувшись в воздухе, не канула в темную морскую бездну, взметнув белый султан брызг. Неизвестно, успел бедолага пилот почувствовать холод воды или его раньше пронзили стрелы.
Прожекторы «Левиафана» по-прежнему полосовали небо, но для повторения атаки рой был слишком напуган. Его разрозненные сгустки, мельтеша, тянулись обратно к воздушному кораблю.
— Германцы просто неистощимы на выдумки, — заметил Клопп, опуская бинокль.
— Да, они такие, — сказал Алек, все еще созерцая то место, где ушел под воду гиротоптер.
— Новые приказы, — привлек внимание Херст, указывая на сигналы. Цвет сигнального пятна сменился на синий: «Замедлить ход». Клопп, вопросительно глянув на Алека, заработал рычагами.
— Что, с атакой отбой? — спросил Алек на английском.
— Нет, конечно, — отозвался Херст. — Просто меняем курс. «Бреслау» мы на время оставляем в покое и переключаемся на более крупную добычу: хотим быть уверенными, что нам не доставит хлопот своими сверкалками еще один гиротоптер.
Алек прислушался. Двигатель правого борта все еще работал на высоких оборотах, плавно поворачивая «Левиафан» в сторону «Гебена». Выходит, сражение не закончено и кому-то еще нынче суждено погибнуть.
Он поглядел на крутящиеся шестерни и валы двигателя. У Клоппа есть десяток способов незаметно его приглушить. Одного слова Алека достаточно, чтобы прекратить бой. Но принц обещал Дилану, что будет сражаться честно. А теперь, когда он отказался и от укрытия, и от штурмового шагохода, и от отцовского золота ради того, чтобы обзавестись союзниками-дарвинистами, предавать их совершенно бессмысленно.
Граф Фольгер с этим согласится. Как наследник австро-венгерской короны, он, Алек, обязан уцелеть любой ценой. А выживание во вражеском стане не начинается с мятежа.
— И что дальше? — спросил он Херста.
Старший механик взял у Клоппа бинокль.
— Мы больше не будем терять время на уничтожение их сигнальных флажков, это факт. Возможно, сейчас мы перейдем напрямую к авиабомбам. Уж их-то гиротоптер не остановит.
— Мы их будем бомбить, — перевел Алек Клоппу. — Они беззащитны.
Тот лишь кивнул, работая рычагами. Вновь появился красный сигнал — «Левиафан» лег на нужный курс.
•ГЛАВА 3•
Медленно тянулись минуты; наконец «Левиафан» вышел с «Гебеном» на нужную дистанцию.
Внизу грянули корабельные орудия, однако мистер Херст был прав: снаряды пролетели гораздо ниже цели; видно было, как в нескольких километрах взметнулись белые фонтаны воды.
Алек наблюдал в полевой бинокль, как «Левиафан» плавно приближается к германскому броненосцу. По палубам там муравьями сновали люди, укрывая миниатюрные, как на игрушечных моделях, орудия чем-то вроде просторных черных кожухов, тускло поблескивающих в последних лучах уходящего солнца, будто пластмасса или кожа. Может, это какой-нибудь новый материал, способный выдерживать стрелы?
Хотя с бризантной взрывчаткой ему никак не совладать.
Паники среди корабельной команды не наблюдалось: спасательные шлюпки на воду не спускаются, второй гиротоптер стоит на своей катапульте с принайтовленными винтами. Его тоже вскоре задернули лоснящимся черным покрытием.
— Юный господин, — подал голос Клопп, — а что там происходит на кормовой палубе?
Алек повернул бинокль и различил странное мерцание огней на верху ажурной металлической башни. Он вгляделся пристальней. У ее основания работали люди, облаченные в ту же глянцевито-черную материю, что и покрытие палубных орудий. Двигались они на удивление медленно, будто обмазанные смолой или гудроном.
— Гляньте-ка, мастер Клопп, — озабоченно обратился к механику Алек. — Только прошу вас, быстро.
Пока старик прилаживался к биноклю, свечение усилилось; огни были уже заметны невооруженным глазом. По распоркам башни юркими извилистыми змейками скользили огненные зигзаги.
— Резина, — негромко произнес Алек. — Они все укрывают резиной. Видимо, башня заряжена электричеством.
Клопп чертыхнулся:
— Как же я, дуралей, не догадался! Но нам-то показывали лишь макеты и демонстрационные модели, а не эту штуковину в полный рост!
— Модели чего?
Старик опустил бинокль.
— Это пушка Теслы. Настоящая.
Алек недоуменно качнул головой.
— Тесла? Тот господин, который изобрел беспроводную связь? Это что, башня-передатчик?
— Господин тот самый, да только башня не передатчик, — заметно побледнев, сказал Клопп. — Это оружие. Генератор грозовых импульсов.
Алек с безмолвным ужасом воззрился на мерцающую конструкцию. Дилан не раз говорил, что молния — главный естественный враг воздушного корабля. Стоит на оболочке скопиться статическому электричеству, и тогда даже малейшая протечка водорода может привести к мгновенному и мощному возгоранию.
— А мы сейчас в радиусе ее действия?
— Те штуковины, что я видел, и комнату не простреливали, — ответил Клопп. — Разве что палец кольнут да волосы вздыбятся. А эта здоровенная и заряжается наверняка от котлов дредноута!
Алек обернулся к Херсту, который наблюдал за их разговором с напускным равнодушием.
— Нужно идти в обход, — сказал он на английском. — Та башня на задней палубе — это… вроде пушки с молниями.
Херст скептически поднял бровь.
— Пушки с молниями?
— Да. Клопп в свое время работал с германскими войсками. Он эти штуки уже видел. — Алек вздохнул. — Во всяком случае, в виде макетов.
Старший механик не мигая уставился на «Гебен». Там, внизу, опоры башни опутала паутина мерцающих зигзагов.
— Ну, видите? — нетерпеливо воскликнул Алек.
— Странно как-то, — улыбнулся Херст. — Молнии… Честно сказать, сомнительно, чтобы ваши друзья-жестянщики овладели силами стихии.
— Нужно немедленно передать на мостик!
— Я думаю, там и без нас все видно достаточно хорошо. — Херст все же вынул из кармана сигнальный свисток и коротко свистнул. — Но я их проинформирую насчет вашей теории.
— Теории?! — Алек аж поперхнулся. — На споры у нас нет времени, нужно срочно разворачиваться!
— Мы должны ждать приказ, — вынес свой вердикт Херст, роняя свисток обратно в карман.
Алек со стоном отчаяния повернулся к Клоппу.
— Сколько у нас времени? — спросил он по-немецки.
— Все уже покинули палубы, за исключением вон тех, в защитных костюмах. Так что с минуты на минуту. — Клопп опустил бинокль. — Полный задний ход развернет нас максимально быстро.
— «Полный назад» с «полного вперед»? — Алек покачал головой. — Выдать такое за случайность никак не получится.
— Не получится, — согласился Клопп. — Но я могу выдать это за свое личное решение.
И тут, схватив Алека за шиворот, механик рванул его, да так, что наследник престола брякнулся на металлическое днище; голова пошла кругом.
— Клопп! Какого черта…
Голос Алека утонул в скрежете механизмов. Корпус моторной гондолы, тяжело содрогнувшись, перестал вибрировать, прекратился ток воздуха: пропеллер замер.
— Это что еще такое! — вскинулся Херст.
С трудом сфокусировав взгляд, Алек увидел, как Клопп размахивает перед старшим механиком гаечным ключом. Свободной рукой старик ловко дал двигателю задний ход и утопил ножную педаль. Пропеллер вновь ожил, погнав воздух в обратном направлении.
— Клопп, стой! — спохватился Алек.
Он было вскочил, но голова закружилась, и получилось лишь встать на одно колено. Вот адово семя: старик и впрямь его припечатал не шутя! Слух резанула трель инженерского свистка; в ответ где-то тревожно завыла ищейка. Скоро их сюда примчится целая свора.
Алек, с трудом поднявшись, протянул руку к ключу.
— Клопп, что вы такое вытворяете?
— Надо же, чтобы смотрелось убедительно! — крикнул тот, кидаясь на своего господина.
Тяжелый ключ просвистел над головой у едва успевшего пригнуться и рухнуть на колено Алека. Старик что, с ума спятил?
Херст вытащил из кармана пневматический пистолет.
— Стоп! — крикнул Алек в прыжке.
Пальцы его успели сомкнуться вокруг запястья инженера за миг до того, как хлопнул выстрел. В Клоппа пуля не попала и, звеня как будильник, пошла рикошетом по гондоле. Алека что-то стукнуло в ребра; бок занемел от резкой боли.
Мальчик опрокинулся на спину, выпустив Херста, но повторно применять оружие инженер не стал. Вместе с Клоппом они ошарашенно смотрели на бок «Левиафана». Алек, скрипя зубами от боли, глянул туда же. Реснички неистово двигались. Воздушный монстр изгибался по всей длине; пожалуй, так он не вел себя еще никогда. Протяжно скрипели пластины обшивки, натужно стонал такелажный крепеж.
— Зверь чует опасность, — сказал Клопп.
Алек изумленно смотрел, как воздушный корабль сгибается, как приходят в движение звезды в вышине. Довольно скоро громадное животное развернулось полностью.
— Снова полный… — Алек осекся, говорить мешала боль. Каждое слово толчком отзывалось в ребрах.
Он взглянул на свою руку, прижатую к левому боку. Между пальцами сочилась кровь.
Клопп вновь перевел двигатель на полный ход. Херст, сжимая пистолет, все еще таращился на бок воздушного чудища.
— Вам лучше уйти, мой юный господин! — перекричал воскресший шум механизмов Клопп. — Здесь всюду металл: не хватало еще, чтобы сюда шарахнула молния!
— Я, наверное, не смогу.
— То есть? — обернулся Клопп.
— Меня ранило.
Старик, позабыв о рычагах, склонился над ним.
— Я вас подниму.
— Следи давай за двигателями, — выдавил из себя Алек.
— Юный господин… — начал было Клопп, но слова его утонули в сухом оглушительном треске.
Алек, приподнявшись, как мог, обернулся и посмотрел назад. Там исчезал во мраке «Гебен», а пушка Теслы, сверкая ослепительными вспышками, разбрасывала трепещущие тени по темной поверхности моря.
Рядом неистово работали реснички корабля, загребая воздух, словно мириады крохотных весел.
«Быстрее, быстрее», — мысленно молил Алек одушевленную воздушную громаду.
Сформировавшись у подножия башни, вверх по ней, разгоняясь, устремился мерцающий огненный болид. «Бум-м-м», — гулко прогремело в воздухе одновременно с тем, как он достиг ее верхушки.
Распустившийся в воздухе сияющий куст огня потянулся к «Левиафану», словно на запах. Бледно-зеленая сеть опутала оболочку воздушного зверя, призрачное свечение прокатилось по всей длине судна. Миг, и все триста метров корпуса от головы до хвоста уже переливались холодным светом, перескакивающим по металлическим узлам и скудно озаряющим гондолу двигателя. Корпус гондолы теперь сухо потрескивал, а поршни и клапаны выстреливали длинные огненные спицы. Алека как будто сковала невидимая сила; все мышцы натянулись как струна, даже дыхание пресеклось. Наконец оцепенение схлынуло, и Алек беспомощно соскользнул на металлическое днище. Двигатель, чихнув, замолчал.
Потянуло дымом. Сердце, словно стремясь наверстать вынужденную паузу, забилось, казалось, с утроенной силой, больно колотясь о ребра.
— Юный господин? Вы меня слышите?
Алек с трудом открыл глаза.
— Я в порядке, Клопп.
— Как раз нет, — возразил тот. — Я вас отнесу.
Обхватив Алека одной рукой, он легко поднял его на ноги; при этом тело снова пронзила боль.
— Ох, разрази меня гром: больно!
Алек стоял пошатываясь, тяжело переводя дыхание. Херст во всем этом участия не принимал, нервозно оглядывая тушу «Левиафана».
Как ни странно, воздушный корабль не загорелся.
— Что с двигателем? — спросил Алек у Клоппа.
— Электрика вся как есть спеклась; правый борт тоже молчит.
Алек повернулся к Херсту.
— Мы лишились двигателей. Может, вы все-таки опустите пистолет?
Главный инженер, удивленно покосившись на оружие у себя в руке, сунул его в карман и вынул свисток.
— Я вызову хирурга. Попросите вашего мятежного друга вас опустить.
— Мой мятежный друг только что спас ваш… — начал было Алек, но голова опять противно закружилась. — Дайте-ка я присяду, — пробормотал он. — Херст говорит, что позовет сюда доктора, — пояснил он Клоппу.
— Так ведь он же вас и подстрелил!
— Да. Хотя целился в тебя. А теперь опусти меня, пожалуйста.
Недобро глянув на инженера, Клопп аккуратно прислонил Алека к рычагам. Более-менее отдышавшись, принц оглядел бок воздушного судна. Реснички все еще колыхались в безумном ритме. Даже без помощи влекущих в нужную сторону двигателей громадный зверь быстро удалялся от броненосцев.
Сквозь неподвижные лопасти пропеллера Алек бросил взгляд за корму: немецкие корабли на всех парах уходили прочь.
— Странно, — промолвил он. — Они, похоже, не собираются нас добивать.
Клопп кивнул.
— Норд-норд-ост. Они опять взяли этот курс. Должно быть, их где-то там ждут.
— Норд-норд-ост, — повторил задумчиво Алек. — Судя по всему, это неспроста.
Беспокоило то, что «Левиафана» теперь уносило к югу, прочь от Константинополя.
Да и проблемы с дыханием тоже донимали.
•ГЛАВА 4•
Дэрин медленно выпрямилась, силясь проморгаться от мельтешащих в глазах зайчиков.
Чертова молния! Надо же, как полыхнула прямо с корабля жестянщиков и, шипя гадюкой, пронеслась по всей металлической оснастке «Левиафана». Лебедка медузы Гексли так и полыхнула слепящими искрами — очуметь впору.
Дэрин огляделась по сторонам, с ужасом ожидая увидеть где-нибудь языки огня. Однако вокруг стоял обычный сумрак. Получается, ищейки перед боем превосходно справились со своей задачей, не пропустив ни малейшей протечки водорода.
Вспомнилось, как «Левиафан» — этот воздушный монстр — в последний момент каким-то образом извернулся, будто пес в попытке угнаться за своим хвостом.
Водород…
Дэрин взглянула в ночное небо, и челюсть у нее отвисла. Там как безумный размахивал руками Ньюкирк, а над головой у него, словно пропитанный бренди рождественский пудинг, полыхал купол медузы Гексли. Ей стало дурно, прямо как в кошмарных снах, где из раза в раз повторялся несчастный случай, погубивший отца. Сейчас наверху происходило почти то же самое. И так же жутко. Ворот лебедки вращался: медуза, возносимая жаром пламени, тянула на себя канат. Но через секунду-другую водород выгорел и пылающий гриб начал стремительно снижаться.
Ньюкирк, вопреки всему невредимый, болтался в своих пилотских стропах. Дэрин различила на фоне звездного неба что-то вроде тумана вокруг медузы. Это Ньюкирк слил водяной балласт, чтобы самому не загореться. Умница!