Он никогда не имел дела ни с чем «сверхъестественным». Произошедшему в Блакеберге можно было найти объяснение. Мол, кровь оказалась на потолке так-то и так-то, а дети, которые говорили о летающем существе, были в состоянии шока, и на их рассказы опираться нельзя. К тому же в тот раз он просто столкнулся с fait accompli: когда он приехал, все уже кончилось. Теперь же он был в самом центре событий. Поле, ребенок, тигр.

Джесс заглянула Джонатану в глаза.

— Поэтому ты его и не любишь? Из-за того, что он умеет читать «письмена», а ты — нет?

Сигге.

Джонатан хмуро глянул на нее.

Может, Томми и смог бы отогнать эти мысли, если бы не тот взгляд. Когда они обернулись и увидели его. Ты здесь чужой. Ты не должен этого видеть.

— Все гораздо сложнее. — Он облизнул пересохшие губы, пытаясь решить, что ответить. — Ты не знаешь Рекса и Мелиссу настолько хорошо, насколько их знаю я. Скажем так, я не доверяю Рексу. Думаю, он не рассказывает нам обо всем, что ему известно. Даже Мелиссе не рассказывает.

Постепенно Томми удалось вернуться к Леннарту, Махмуду и Томасу. Как он и думал, его собственные фотографии вышли удачно, и, учитывая название клуба, «Тодос Сантос», он собирался назвать материал «Все ангелы Риссне», если Томас не решит, что это слишком пошло.

— Но зачем ему это нужно?

Текст надо было отослать только на следующий день, и Томми собирался позволить себе роскошь последней правки с утра. Обычно на это не хватало времени. Он только что сохранил написанное, как вдруг из телефона послышался сигнал нового сообщения. В нынешних обстоятельствах – спасибо, что не звук падающей капли. Томми взял телефон и прочитал сообщение. Оно пришло с неизвестного номера и гласило:

— Чтобы держать все в своих руках. Если кто-то еще будет знать все то, о чем знает он, он утратит право на лидерство.

«Это Линус. Ты его видел. Он хочет видеть тебя. Я дал адрес. Не отвечай».

— Чтобы Рекс что-то от нас скрывал? Брось, Джонатан. В прошлые выходные в музее он мне часов шесть подряд рассказывал всякое разное про время синевы. Мне пришлось попросить его остановиться, иначе бы у меня голова треснула.

— Шесть часов? Но при этом он ни словом не обмолвился обо мне.

Томми опустил телефон и взглянул на собственное отражение в погасшем экране компьютера. Он хочет видеть тебя. Внезапно он заметил, как его лицо замерло. В комнате кто-то был. У него за спиной кто-то стоял, хотя его было не видно. Томми уперся руками в стол и повернулся на пол-оборота.

Джессика обескураженно заморгала.

Там никого не было, но, опустив глаза, Томми получил объяснение тому, что в отражении на экране было пусто. На полу стоял Хагге и смотрел на него до боли знакомым взглядом: что я тебе говорил?

— Ох, и правда. О тебе он, действительно, забыл упомянуть.

Линус

Джонатан невесело усмехнулся:

Он хотел, чтобы ты стала одной из его полуночниц.

1

Джессика вздохнула и отвернулась. Джонатан проследил за ее взглядом, устремленным к горизонту. С крыши этого здания открывался вид на весь город, до самых его окраин. Там темные скопления домов были неразличимы на фоне бедлендов. Плоские равнины освещала темная луна, вдали чернели силуэты гор.

Линус находился на маскараде, причем не самом плохом. Вокруг двадцать с лишним человек, скрывающих свое истинное лицо. Примерно половина в масках известных людей, от Фредди Крюгера до Дональда Трампа, а другая половина в масках кого угодно, лишь бы не их самих. Линус узнал только Алекса, который использовал свой образ с поля и был в маске Джокера.

— Так что же мне делать? — тихо спросила Джессика.

Себе Линус выбрал нейтральную маску брутального темнокожего мужчины. Точно он не знал, может рэпер какой-то, но ему неизвестный.

— Пожалуй, у тебя нет выбора. Тебе придется поступить так, как говорит Рекс. — Джонатан вздохнул. — Знаешь, мне иногда кажется, что все эти полуночные дела как бы нарочно подстроены.

Единственный свет исходил от месяца на небе, который отбрасывал бледное сияние на здание гольф-клуба, заснеженную землю и серебристый, отливающий голубоватым кемпер, к которому все молча повернулись. Линус с Алексом кивнули друг другу, и это был единственный акт коммуникации, в котором поучаствовал Линус с тех пор, как пришел за пять минут до назначенного времени.

— Подстроены?

Идея с масками понятна. Если ты не знаешь остальных, невозможно их сдать, а если кто-то недоволен руководством, нельзя провести никакую скоординированную акцию. Но в то же время существовал и риск. Откуда было знать, что половина присутствующих не легавые с пушками и остальными причиндалами, которые они выхватят, когда начнется представление?

— Ну да. Все мы наделены какими-то талантами. Рекс читает «письмена», я летаю, Мелисса — телепат, Десс — гениальный математик. Ты тоже должна что-то уметь, что-то делать. Ну, и получается, что все мы друг от друга зависим, будто мы непременно должны собраться в команду.

Линус огляделся и попытался представить себе, какие маски могли нацепить легаши, если бы захотели проникнуть сюда инкогнито. Вон тот чувак в маске дьявола на обочине? Или этот старик, который размахивает руками, чтобы согреться? Хотя бы не видно ни одной куртки, в которую был одет легаш в штатском на районе.

Джесс сжала руку Джонатана.

— Джонатан, но что в этом плохого? Он поморщился.

В начале девятого дверь в кемпер открылась, и собравшиеся распрямились, как посетители церкви, когда священник вступает на кафедру. Линусу было интересно, какое лицо будет на Иксе, но на нем не было никакого. То есть свое собственное – то есть никакого. Линус был благодарен за слабый свет, который избавил его от необходимости смотреть на детали на этом лице: он даже не понимал, как они могли возникнуть, что этому лицу пришлось пережить. В лунном мерцании можно было разглядеть лишь тени от глубокого шрама в виде буквы «Х», вырезанного на лице, но их хватило, чтобы Линусу стало не по себе.

— Я не просил, чтобы меня брали в команду. Я даже не знаю, кто ее собрал.

Икс вышел из кемпера, постоял молча, глядя на собравшихся, словно пересчитывал их по головам или ждал вопроса, вызова. Затем поднял руки, сделал жест ладонями и сказал: «Падайте».

— Может быть, нас судьба собрала.

Линус не был уверен, сделал он это по собственной воле или что-то его заставило. Ноги подкосились, или он дал им подкоситься, и он упал лицом в холодный мокрый снег. Влага тут же проникла в брюки и охладила ноги, а он лежал и смотрел в темно-синюю слякоть. Падая, он услышал звук других падающих тел, приглушенный плеск. Теперь все вокруг лежали.

— В команду судьбы я тоже не напрашивался. — Он осторожно высвободил руку. — Такое чувство, что это уловка, ловушка, что нас нарочно собирают вместе.

Перед ним послышались медленные шлепающие шаги – значит, Икс подошел ближе, и у Линуса возникла новая мысль: всех, кто лежит на этом пустом поле для гольфа, сейчас казнят. Такую картину породили шаги Икса и его собственное беззащитное положение с обнаженной шеей, и Линус невольно вздрогнул.

Джесс покачала головой:

Еще несколько минут прошли в тишине. У Линуса было время обдумать эту мысль со всех сторон, и он не счел ее неприятной, скорее это было неважно. Он всегда дико боялся смерти, но сейчас, подумав, решил, что ему безразлично, будет он жив или мертв, ведь, по существу, это одно и то же. Тогда зачем волноваться, бояться?

— Джонатан, никакая это не ловушка. Это просто-напросто жизнь.

— Что такое жизнь? Жизнь — это когда Рекс говорит тебе, что ты должен делать?

А вот сам способ… Произойдет ли это скорее с помощью ножа или выстрела в затылок? Хотя даже в таком случае это не займет много времени. Линус расслабился, а влага между тем проникала и в куртку. Все спокойно. Он больше почти не мерз.

— Нет. Это когда ты нуждаешься в помощи. Когда ты близок с другими людьми, когда ты с ними рядом, когда ты без них не можешь.

Возможно, все вокруг проходили через тот же мыслительный процесс, и, может, именно этого ждал Икс, словно это было дополнительное обучение, прежде чем он начнет говорить. Над головой Линуса послышался на удивление светлый детский голос, и он закрыл глаза.

— Как ты — рядом со мной?

– Вам нелегко, – произнес Икс. – Я знаю. Но скоро все наладится. Придет товар. Много товара. Хватит на всех. Завтра.

— Именно так. Ты же не можешь не защищать меня. — Джессика поднялась и встала на узкой стальной распорке. Сделала несколько шагов, не спуская глаз с ночного города.

Если все было так, как предполагал Линус, и все вокруг него смирились со скорой смертью, то известие Икса вновь вдохнуло в них жизнь. По лежащим людям прошел коллективный вздох облегчения, и где-то справа от себя Линус услышал едва различимое «Йес-с-с».

— Но я не… — пробормотал Джонатан и тоже встал.

– Все получат по сто кило, – продолжал Икс, и выдох сменился вдохом и пыхтением. Сто кило. Линус не мог даже представить себе, как ему удастся столько толкнуть, но одно было ясно: если получится, он обеспечит себя деньгами до конца своих дней. Двести крон комиссионных с грамма давали прибыль… Линус два раза проверил сумму, которая у него вышла: двадцать миллионов. Невероятно. Но, блин, сто кило.

Они молчали. Джонатан сделал глубокий вдох. Он пытался понять. С какого момента их разговор превратился в ссору? Он чувствовал себя загнанным в угол. И не Джесс его туда загнала, и даже не темняки, которые за ней гонялись, а слова, которые они сказали друг другу, не найдя иных, от которых стало бы легче.

Все остальные, скорее всего, были заняты похожими подсчетами, в дыхании и движениях людей в снегу чувствовалось беспокойство. Это будет полное безумие. Чтобы охладить перегревшиеся головы, Икс сказал:

Непривычно было не прикасаться к Джессике, не делиться с ней невесомостью. Полуночный воздух стал казаться холодным, будто пространство, разделявшее их, наполнилось льдом. Пока они летали, все было так легко. В последние четыре ночи они перестали договариваться вслух о том, куда приземляться, к какой цели лететь. Касания рук были понятнее слов.

– У вас будет много времени. Очень много времени. Но товар придет завтра. Вам дадут адреса. На записках. Каждый получит записку. Вам надо быть там в восемь вечера. По адресу, который будет на записке.

И вот теперь они застряли здесь. Не летали, не разговаривали, не прикасались друг к другу. Джонатану казалось, что уже вернулась обычная сила притяжения, что она давит на него.

Как и в прошлый раз, Линуса унес гипнотический звук светлого голоса Икса и его простые детские констатации. Звук его шагов по слякоти удалялся, открылась и закрылась какая-то дверь. Когда Линус посмотрел наверх, он увидел белый люминесцентный свет, который падал на снег из окна здания гольф-клуба. Все встали на ноги, отряхнулись и посмотрели друг на друга. Почти двухметровый парень в маске Дональда Трампа почесал татуировку на шее, махнул в сторону дома и сказал:

Он посмотрел под ноги на ржавый каркас, поддерживавший фигуру Пегаса. Они с Джессикой находились на высоте в двенадцать футов от крыши здания компании «Мобил».

– Так что, нам?..

— Джесс? Она молчала.

Когда никто не ответил, он взял инициативу на себя и пошел к дому. Остановился перед дверью, широкая грудная клетка поднялась, он задержал дыхание и открыл дверь. Остальные стояли в ожидании, резиновые лица в холодном свете напоминали привидений. Взгляд Линуса притягивал кемпер, который был прицеплен к «Тойоте-РАВ». Что это такое, откуда он взялся? Блеск металла и яйцеобразная форма придавали ему что-то космическое. Поле и небо внутри.

Он протянул руку.

Линус принял решение. Если все сейчас пройдет хорошо, он постарается как можно скорее отправиться в обещанное путешествие с папой.

— Возьми меня за руку. Тут опасно.

Через несколько минут Дональд Трамп вышел из дома. Словно собираясь проголосовать за себя самого, он помахал запиской, которую затем аккуратно сложил и убрал в бумажник. Когда поднял большой палец, то стал еще сильнее похож на настоящего Трампа, который только что заключил выгодную сделку. Не оглядываясь Трамп пошел прочь по полю для гольфа.

— Везде опасно. Для меня.

Страх, прозвучавший в ее голосе, несколько охладил Джонатана. Полночь могла бы подарить этой девушке прекрасный мир, могла стать для нее бескрайней площадкой для игр… Но все время что-то мешало: Рекс со своими «письменами», комендантский час, темняки…

Группа пришла в движение. Словно по команде, все выстроились перед домом. И пусть все они барыги или бандосы, но шведская культура стояния в очереди сидит глубоко. Линус оказался где-то в середине и увидел, как следующий человек открывает дверь и заходит внутрь. Происходящее снова напомнило церковь, когда люди преклоняют колено, чтобы получить хлеб и вино, причастие. Да, это было как причастие.

— Джесс, — проговорил Джонатан. — Ты только возьми меня… — Он не договорил, что-то заставило его умолкнуть. Его словно озарило, и он вдруг понял, из-за чего она им недовольна, чего сейчас не хватает. — Джесс, я буду там завтра ночью. У Змеиной ямы. Ты разве этого не знала?

Очередь Линуса подошла минут через десять. После Трампа никто уже не размахивал запиской, все только расходились по заснеженному полю, ничего не говоря и не делая. Хотя ничто не указывало на возможные неприятности внутри, когда Линус открыл дверь, во рту стало сухо и липко.

Джессика обернулась. Взгляд ее зеленых глаз смягчился.

Комната, в которую он попал, походила на ресепшен, и там было почти так же холодно, как на улице. Снобы-гольфисты, видимо, не считали нужным включать полноценное отопление даже зимой. Стены были увешаны дипломами, сертификатами и фотографиями людей в белом, которые выглядели крайне уныло.

— Правда будешь?

Икс сидел за стойкой, как администратор в «Монстрах на каникулах». Забавная аналогия не помогла. Смотреть на его лицо в больничном люминесцентном свете казалось настоящим мучением, невозможно было осознавать, что это лицо живого человека, и тут без предупреждения возникла новая мысль: он мертв. Поэтому может делать то, что делает.

— Да, конечно. Неужели я допущу, чтобы вы там одни развлекались?

Она не удержалась от улыбки.

Мертв или нет, но, когда Икс поднял голову, Линус заставил себя подойти ближе и продемонстрировать равнодушный вид перед ожившей раной, которая сказала:

— И пусть Рекс командует, — добавил Джонатан. — Скорее всего, это тот самый редкий случай, когда очень хочется заглянуть в учебник.

– Сто кило. Ты справишься.

— Спасибо, Джонатан.

Голос звучал так монотонно, что было непонятно, вопрос это или утверждение. Линус ответил:

Джессика наконец снова взяла его за руки, а он почувствовал, как полуночная гравитация опять объединила их в единое целое.

– Конечно.

– Ты не считаешь, что это сложно?

Джонатан улыбнулся в ответ:

Когда они встретились впервые, Линус подумал, что у Икса очень тонкие губы. Когда он теперь двигал ими в резком свете, Линус увидел: так казалось потому, что они отрезаны, а на их месте лишь рубец. Линус сделал над собой усилие, чтобы не провести кончиком языка по собственным губам, и сказал:

— Джесс, я бы ни за что не позволил тебе… Но она не дала ему договорить. Она потянулась к его губам и поцеловала его.

– Сложно, да. Но возможно.

Джонатан часто заморгал от неожиданности, а потом закрыл глаза и ощутил тепло Джессики — ощутил, несмотря на то что при наступлении времени синевы всегда становилось тепло, как летом. Он обнял ее и почувствовал, как, оказавшись в его объятиях, она немного поднялась в воздух.

– Хорошо.

А когда они отстранились друг от друга, он улыбнулся:

— О… Похоже, мы раскрыли твой талант. Она рассмеялась:

Над стойкой показалась ладонь с искривленными, похожими на когти пальцами, которые держали записку. Когда Линус протянул руку, чтобы ее взять, Икс отдернул свою и сказал:

– Еще кое-что.

— Давно пора было, Джонатан.

– Да? – Линус старался, чтобы голос звучал ровно. Все это не предвещало ничего хорошего.

— Нам с тобой поцеловаться? Да, я как раз собирался…

— Нет. Давно пора было тебе сказать, что ты тоже будешь возле Змеиной ямы.

– У тебя есть дядя.

— Джесс, ну конечно буду. Я ни за что не позволю Рексу погубить тебя.

– Я с ним не общаюсь! Я не имею отношения к его дерьмовым статьям!

— Надо было так сразу и сказать.

Икс посмотрел Линусу в глаза, и тому пришлось сделать невероятное ментальное усилие, чтобы подбросить свое сознание в черный воздушный шар и приказать телу стоять твердо и не отводить взгляд.

— Могла бы и спросить.

– Разве я спросил об этом? – произнес Икс, и в его тонком голосе послышался намек на повышение интонации в конце предложения, словно ему действительно было интересно.

Джессика застонала и с силой притянула его к себе.

– Нет, – ответил Линус.

Икс покачал головой:

— Ну нельзя же быть таким балбесом, — прошептала она.

– Тогда зачем ты так говоришь?

Джонатан сдвинул брови. Он боялся произнести хоть слово. Обнимая Джессику одной рукой, другой он расстегнул замок цепочки.

– Не знаю. Простите.

— Вот, возьми с собой завтра.

— Твою цепочку?

Икс посмотрел вниз на стойку перед собой, словно Линус действительно показался ему крепким орешком. Если бы у Икса были брови, он бы наверняка их нахмурил, и Линус не имел ни малейшего представления о том, что сейчас произойдет. Казалось, Икс расколол орех или решил, что это невозможно. Он снова поднял глаза и спросил:

– Где он?

— Она называется «Обструктивная». Тридцать девять звеньев. От дома до Котловины мне придется лететь целых десять минут. Цепочка может понадобиться тебе раньше.

– Не знаю, – ответил Линус. – Я с ним не общаюсь.

Джессика сжала в пальцах металлические звенья.

– Ты это уже говорил. Где он живет?

— Но ведь тогда у тебя не останется никакой защиты.

Выяснить адрес мог любой, поэтому Линус сказал:

— Может быть, Десс меня чем-нибудь снабдит. Она всю неделю заготавливает оружие. Пусть у тебя останется моя цепочка. Я так хочу.

– Транеберг. Маргретелундс…

— Спасибо, Джонатан. — Лицо Джесс озарилось улыбкой. — А скажи, ты с кем-нибудь целовался ра…

– Нет, – перебил Икс. – Его там нет. Где он?

— Никог… — Он заметил, что она нахмурилась, и облизнул пересохшие губы. — Ну… да.

Линус почувствовал приближение паники. Оно началось с щекотки в пальцах и распространилось дальше параличом в руках. Пусто стало в голове, в воздушном шаре, везде. Икс поднялся за стойкой и наклонился к Линусу, чьи ноги, к счастью, были не способны двигаться и сделать шаг назад:

— Я хотела тебя спросить, — сверкая глазами, продолжала Джессика, — ты с кем-нибудь целовался раньше после наступления тайного часа?

– Он видел меня. Я хочу видеть его. Где он? Отвечай.

Джонатан покраснел и покачал головой:

Паралич распространился дальше к шее и превратился в ком. В любой момент Линус расплачется, а потом его убьют. Тогда в пустоте промелькнуло имя: Анита, и секундой позже вырвалось из его рта.

— До сегодняшней ночи — нет. Джесс улыбнулась еще шире:

– Анита! – он почти кричал. – Старая шлюха! В Бергсхамре! Он теперь с ней живет!

— Значит, ты не делал и так!

– Адрес, – произнес Икс. – Старой шлюхи.

Она обхватила его руками за пояс и согнула ноги в коленях. Он и опомниться не успел, а она уже подпрыгнула, оттолкнулась от стальной балки, и они вместе взмыли в небо.

— Ох, — только и смог выговорить Джонатан.

Линус покопался в памяти, но ничего не нашел. Только в этот момент его осенило: он настолько занят спасением собственной шкуры, что сдал дядю Томми. Бергсхамра – небольшой район. Найти Аниту не составит проблем. Видимо, Икс подумал о том же. Когда Линус помотал головой, Икс снова протянул ему записку и сказал:

А потом их губы снова слились в поцелуе.

– Хорошо. Это все.



Линус взял записку и вышел из комнаты.

22:31 Убийственный наряд



— Ну, Джесс, как думаешь? Мы готовы? Можно идти?

Он видел меня. Я хочу видеть его.

Джессика смотрела на собственное отражение в зеркале. Рыжеватые волосы и зеленые глаза она узнавала. Все остальное — нет.

Одежда Линуса промокла насквозь. Он не решался положить записку в карман, рискуя, что от влаги она станет нечитаемой, поэтому несколько раз сложил ее и держал в ладонях, словно читал молитву, когда, шатаясь, шел по образовавшейся на поле для гольфа тропинке.

Весь вечер Констанца посвятила тому, чтобы принарядиться самой, приодеть Джессику и сделать макияж себе и подружке. Едва увидев, как Джессика оделась, она сразу предложила одолжить ей пиджак. Потом взялась за косметику. Потом достала из шкафа платья…

Он не понял, что имел в виду Икс. Как Томми мог его увидеть, и еще важнее: что значит – он хочет видеть Томми? Линус только что подписал своему дяде смертный приговор за плату в двадцать миллионов? Но что ему, черт возьми, оставалось делать? Если бы он не ответил, Икс убил бы его или скорее заставил бы покончить с собой. То, что он смирился с мыслью о смерти, не означало, что он хотел умереть, а только что он смирится, если это произойдет.

Примерять наряды Констанцы несколько часов подряд оказалось довольно увлекательно. У нее два шкафа буквально ломились от одежды, а в спальне одна стена была зеркальная. Большинство вещей подходили Джессике по размеру, все были красивыми или, по крайней мере, выглядели дорого. Какой бы из ее нарядов Джессика на себя ни напяливала, Констанца приходила в полный в восторг. А Джессика на это время стала самой нормальной девушкой-подростком, которая собиралась на самую нормальную вечеринку, а не в какую-то там Змеиную яму, где кишмя кишели злобные твари. Констанца ставила один компакт-диск за другим, Джессика примеряла платья и впервые за неделю забыла о том, который час и что произойдет, когда часы пробьют двенадцать.

Все просто: либо он, либо Томми. И все же внутри Линуса все выло и глодало его, когда он, мокрый и замерзший, пробирался по полю, которое освещала только луна и звезды. Он был так занят бесплодными мыслями о стыде, что прошел несколько сотен метров, прежде чем понял, что так и не снял маску. Он стянул ее и сложил, сунув внутрь записку, а затем убрал в карман куртки и аккуратно застегнул молнию.

И вот теперь, глядя на себя в зеркало, Джессика поралсалась тому, как мало стала похожа на себя. В длинном, до середины бедра, кожаном пиджаке Констанцы и в коротком красном платье, край которого выступал из-под пиджака всего на дюйм, с губами, накрашенными столь же яркой помадой, она гораздо больше смахивала на Джесс Шеди, чем на Джессику Дэй.

Он хотел уехать сейчас же. Уехать от всего этого. И побежал к метро.

— А тебе не кажется, что я уж слишком… вырядилась?

— Слишком вырядилась? — переспросила Констанца. — А разве так бывает? Разве можно быть слишком красивой или слишком шикарной?

2

— Зато можно выглядеть слишком глупо.

По пути назад в Сарай на автобусе и метро Линусу удалось вытеснить мысли о дяде, сконцентрировавшись на объеме. Он вспомнил слова Кассандры, когда вывалил килограмм товара ей на стол. Это что-то другое. Интересно, что она скажет о ста килограммах.

— Джессика, ты вовсе не выглядишь глупо. Ты их всех наповал сразишь.

Конечно, не получится толкать товар, как он делал раньше. Это действительно что-то другое, по крайней мере с точки зрения логистики. Кассандра не может больше одна отвечать за хранение и фасовку – это невозможно чисто практически.

— «Они» — это кто, объясни еще разок.

— Те парии, которые придут на тусовку. Парни из Броукн Эрроу.

Сто гребаных кило.

Округ, столицей которого был город Броукн Эрроу, был ближайшим соседом Биксби, и парни там были круче, трава — зеленее, комендантского часа там не было в помине. По крайней мере, так утверждала Констанца. И те парни, с которыми Джессике предстояло познакомиться, все до одного были старше.

Чем больше он об этом думал, тем меньше оставалось сил думать об этом. Сто кило не поддавались осмыслению, это невероятно. Полиция обычно ликовала, когда удавалось заполучить килограмм, а если пять или шесть, закатывали вечеринки. Это была ощутимая конфискация. Линус будет рулить соткой.

Джессика чувствовала себя неловко в таком наряде. Как правило, она не особенно задумывалась над тем, как одеться в школу или далее на свидание с Джонатаном. С ним можно было не переживать о таких пустяках.

И где-то через границу должны были провезти две тонны. Линус читал статьи Томми, восхищаясь суперпродвинутым методом с баком. Но этот путь теперь наверняка закрыт, после того, как Томми описал весь процесс? Легавые стопудово на стреме, типа сидят по подводным лодкам.

— Ну а имена-то у этих парней есть? — поинтересовалась Джессика.

Линус достал записку и развернул ее. Это была карта с крестом на прямоугольнике рядом с футбольным полем в Сарае. Линус знал это здание. Зигзал. Когда-то это был спортивный зал, пока в восьмидесятые не решили, что асбест не представляет собой ничего хорошего, а здесь весь зал был построен из этого дерьма. Санация обошлась бы слишком дорого, поэтому поступили так, как обычно делали в Сарае: закрыли, бросили и понадеялись, что все забудут.

Она все-таки немного волновалась в преддверии вечеринки, где ей предстояла встреча с кучей незнакомых людей.

В начале девяностых одаренный граффити-художник украсил одну из стен зала огромной свастикой и радостно зигующим Гитлером. Чтобы избавиться от этого, денег хватило, но название к зданию уже привязалось. Зигзал, завтра, в восемь.

— Наверно, есть.



— Погоди, ты их насколько хорошо знаешь? — не отступалась Джессика.

— Рик, который пригласил меня, — дружок Лиз, а она там тоже будет.

В двадцать минут десятого Линус открыл дверь в родительскую квартиру. До этого он зашел к себе домой, оставил маску и забрал банку с черной субстанцией. Карту сжег по дороге от метро. Хенрик спросил, будут ли они смотреть «Игру престолов», и, когда Линус сказал, что у него нет времени, Хенрик прямо расстроился. Линус начал думать, что это очень похоже на отношения с девушкой. У него никогда не было девушки в этом смысле, но он догадывался, что именно так и происходит. Ты куда? Тебя же никогда не бывает дома.

Джессика вздохнула и мысленно напомнила себе о том, что главное для нее — добраться до Гремучей котловины. Уцелеть в Змеиной яме и понять, почему за ней охотятся темняки, — только это и имеет значение.

Раз в неделю, как по расписанию, Бетти ходила в букмекерскую контору. Иногда к этому прибавлялся еще раз-другой, но вечера среды обсуждению не подлежали. Контора закрывалась в десять, и еще пятнадцать минут уходило у Бетти на дорогу до дома, так что у Линуса было полно времени, особенно если время будет вести себя как тогда на поле.

— Ладно. Пожалуй, я готова. Кстати, ты тоже выглядишь потрясающе.

Телевизор в гостиной был выключен, папа просто дремал, словно чудовище Франкенштейна, в углу комнаты. Услышав шаги Линуса, он поднял голову и сказал: «Н-н-не-е-ГО-О-ОД-Д-Д-о-од-д».

На Констанце были пиджак и юбка из замши и сапожки на высоких каблуках. Она уж точно не собиралась сегодня ночью улепетывать от темняков.

— Да, неплохо, на мой взгляд.

Когда Линус был маленьким, папа читал ему вслух «Эмиля из Лённеберги» Астрид Линдгрен и с особым выражением произносил слова отца Эмиля: «Ах ты, негодник!» Это стало их тайной шуткой. Папа уже давно даже не пытался произносить эти слова, и Линус решил, что шутка забыта. А теперь обрадовался, что ошибся.

– Это не я! – сказал Линус и поднял руки. – Или так: это я, но не нарочно!

Констанца схватила с туалетного столика ключи от машины и направилась к выходу из дома, по пути попрощавшись с матерью.

Папа что-то буркнул, довольный тем, что Линус понял, что он сказал и что имел в виду. Линус сел на диван рядом с ним, наклонился к поручню и сказал:

Джессика порылась в карманах куртки, в которой пришла к Констанце, и достала маленький фонарик, компас и старательно сложенный листок бумаги. Десс дала ей компас и нарисовала для нее карту Гремучей котловины, чтобы ей проще было найти дорогу к Змеиной яме. После того, как Десс еще раз предупредила ее о том, что идти надо осторожно, чтобы в темноте не наступить на змею, Джессика решила захватить фонарик. На шее у нее болталась «Обструктивная» — цепочка Джонатана из тридцати девяти звеньев.

– Мы сейчас кое-что сделаем. То, о чем я говорил раньше. Но надо успеть, пока мать не пришла.

— Пошли, Джесс!

Линус достал банку и показал ее папе. Папины веки дрогнули, и он спросил:

Она вдохнула поглубже. Джессика родителям про вечеринку ничего не сказала и не знала, что будет, если мама возьмет да и позвонит после того, как они с Констанцей уйдут. Что ж, самое худшее, что могло случиться, — так это то, что ее снова перестанут куда-либо отпускать. Никогда никуда не выпустят.

– А-А-АР-Р-РО-О-ОТ-ТА?

Она последний раз посмотрела на свое отражение в зеркале и на пробу произнесла тридекалогизм, заготовленный для грядущей ночи:

— «Продолговатый».

– Нет, не наркота. Это… это невозможно объяснить, все равно покажется, что наркота, но это совсем другое.

По дороге до Гремучей котловины Джессика посмотрела в боковое стекло машины и увидела полосу колючей проволоки. Она поняла, что они с Констанцей едут мимо забора, окружавшего территорию компании «Эрспейс Оклахома».

Папа застонал и замотал головой, и Линус понял, что все в точности так, как он сказал: объяснить невозможно.

– Можешь просто довериться мне?

— Знаешь, тут моя мама работает, — сообщила она.

— Ты говорила, она самолеты конструирует?

Папа фыркнул. Хотя он, вспомнив старую шутку, и показал, что на секунду может забить на весь тот бред, который, видимо, постоянно несла Бетти, это совершенно не означало, что он доверяет Линусу с его пацанской прической и пацанской цепью. Линус сменил тактику.

— Только крылья.

– Ладно, – сказал он, не выпуская из рук банку. – Попробуем так. Скажем, это самый убойный и жуткий наркотик, и я хочу, чтобы мы его приняли. Что с того? А, папа? Что это меняет? У тебя есть дела поинтереснее?

— А все-таки смешно, что у тебя мама работает, а папа — нет.

Папа притих, и Линус подумал о том, сколько раз папа мучил его своим вечным «убей меня». А когда дошло до дела, он даже не решается рискнуть бэд-трипом, и Линус почувствовал, как в груди начало расти презрение, словно слизкий плод. Затем папа сказал: «Н-н-н-е-е-е-ы-ы-ы».

Джессика пожала плечами:

Так вот в чем проблема. Плод оказался мертворожденным и тут же был выплеснут.

— Отец бросил работу в Чикаго, чтобы мы могли сюда переехать. Да он все время меняет работу.

— Но он молодец, что согласился.

– Ничего, папа. Я это уже пробовал. Это не опасно. И это не наркота.

— Да, наверное. Думаю, теперь жалеет. Джесс села прямее. Впереди возвышалась громада того самого недостроенного здания на территории комплекса, где они с Джонатаном спасались от темняков. Здание было ярко освещено, строительные работы, судя по всему, продолжались и ночью. В лучах ламп, развешанных на лесах, ярко блестели стальные балки. Лампы покачивались на осеннем ветру. Стройка выглядела почти так же, как во время тайного часа, когда на закате луны все здание неожиданно озарилось белым слепящим светом, отпугнувшим темняков и ползучек.

Папина голова затряслась, он издал еще какие-то звуки, которые Линус трактовал так: конечно, можно залить в него все, что угодно, лишь бы Линус сам это не принимал.

— Интересно, а где-нибудь еще тут новые здания строят? — тихо проговорила она.

– О’кей, – сказал Линус. – Тогда за дело. Я просто хочу, чтобы ты это испытал.

— Что-что? — переспросила Констанца.

Линус пошел на кухню, взял чайную ложку и вернулся на диван. Открыл банку и только в этот момент засомневался. А что, если не получится? Вдруг черная субстанция – скоропортящийся товар. А Линус уже месяц таскает с собой банку, и, может, ее содержимое за это время… умерло.

Есть только один способ это выяснить. Линус зачерпнул ложкой вязкую массу и понял, что его опасения напрасны. В пальцах защекотало, ложка стала теплой, и теперь Линус знал, что черное вещество живо ровно настолько, насколько мертвы были тела, лежащие во мраке. Оно живо, как и таракан Кассандры в банке.

— Ничего. Просто я кое о чем забыла маму спросить.

Иногда ползает. По ночам.

Джонатан и Джессика пару раз говорили о том, что произошло той ночью и что могло спасти их от погони. Джонатан предполагал, что при строительстве этого здания был применен какой-то новый металл. Джессика все рассказала Рексу и Десс, но они с головой ушли в подготовку к экспедиции в Змеиную яму и ничего ей не ответили и не объяснили. Похоже, Рекс все-таки не все знал о законах полуночи.

Линус поднес до краев наполненную ложку к папиным губам. Папа недоверчиво посмотрел на него, и Линус сказал:

— Я собиралась расспросить маму о новой работе, — продолжала Джессика. — Но она все время так занята, что я не успела.

– Мне что, зажать тебе нос? Блин, просто доверься мне.

— Да, у меня с отцом та же история, — понимающе кивнула Констанца. — Правда, мне его про работу расспрашивать не очень-то охота. Он какими-то нефтяными фьючерсами занимается, что ли. — Она кивком указала вперед и радостно улыбнулась. — Мои поздравления, Джессика. Скажи «до свидания» Биксби.

Папа открыл рот. Линус дождался, пока папа проглотит субстанцию, выскреб из банки остатки и тоже проглотил.

Мелькнул дорожный знак — конец населенного пункта. У Джессики засосало под ложечкой. Они не просто покидали Биксби. Они направлялись в бедленды.

«Следующая остановка — Змеиная яма», — подумала она.

3

И взглянула на часы. До полуночи оставалось двадцать семь минут.

Близко. Теперь так близко.

23:03 Координаты

Снова то же чувство приближения к невероятному, ко входу в нечто неописуемое. Будто плывешь на глубине с закрытыми глазами, а открыв их, обнаруживаешь себя лицом к лицу с синим китом. Ты поглощен китом и выпущен во Вселенную, но в то же время близко, так близко. То ли хаос, то ли таинство на расстоянии вытянутой руки, но руки, чтобы вытянуть ее и дотронуться, нет. Линус не знал, падает он или поднимается, где верх, а где низ, пока не почувствовал траву под ладонями —

Рекс и Мелисса опаздывали.

подушечками лап

Десс посмотрела на часы. Друзья задерживались всего на три минуты, но времени для того, чтобы добраться до Змеиной ямы, оставалось все меньше. Старая развалюха Мелиссы могла довезти их только до края Гремучей котловины. Оттуда по дну пересохшего озера им предстояло полмили пройти пешком.

– и открыл глаза.

Они втроем побывали в Змеиной яме после уроков и расставили там заготовленное Десс оружие. Теперь Десс жалела о том, что они там не остались, а вернулись домой, чтобы дождаться, пока родители заснут, — глупость несусветная. Неприятности с мамочками и папочками — ничто в сравнении с тем, чтобы угодить в лапы к темнякам на полпути через Гремучую котловину.

Перед ним простиралось поле, над ним куполом возвышалось небо. Уголком левого глаза он заметил темное тело, гораздо больше его собственного. Линус посмотрел в ту сторону, попятился и сел на задние лапы. Увиденное было в равной степени ошеломительным и естественным. Папа стал лошадью. Рослым, сверкающе-черным чистокровным арабским скакуном.

Но Рекс должен был позаботиться о том, чтобы его чокнутый папаша улегся в кровать.

Кожа подрагивала, лошадь мотала головой и вращала глазами, ноги шатались, как у новорожденного жеребенка. Линус встал так, чтобы папа мог его видеть, посмотрел на него и сказал:

Только потом он мог уйти из дома. Мало ему было забот с Мелиссой…

– Папа? Папа? Не волнуйся. Так и должно быть.

Десс сосчитала до тринадцати и заставила себя расслабиться. Затем она запустила пальцы внутрь механизма музыкальной шкатулки, на крышке которой стояла балерина по имени Ада Лавлейс, вытянула несколько стержней, переставила их и решила посмотреть, что получится. Она завела механическую балерину и стала наблюдать за ее танцем с точки зрения ответов на произведенные изменения.

Лошадь жевала воздух, словно на нее надели неудобную уздечку. Язык вращался во рту, который неуверенно издавал какие-то звуки. Лошадь опустила голову к Линусу. Ноздри расширились, она втянула воздух и произнесла:

Ада пришла в движение. Она всегда была готова станцевать. Однако несколько первых па оказались не такими, каких ожидала Десс. И под конец вместо того, чтобы выбросить руку вперед, балеринка завела ее за спину. Десс покачала головой. Теперь она поняла, в чем дело: один из стержней она повернула по оси не в ту сторону.

– Линус?

Она так нервничала только из-за Рекса и Мелиссы. Если бы они заехали за ней вовремя, тогда психовал бы Рекс, а они с Мелиссой стали бы его успокаивать. Они уже мчались бы к Змеиной яме, а там шедевры оборонного искусства Десс заставили бы всех охать и ахать, а ползучек — сгорать дотла.

Линус засмеялся бы от восторга, если бы не нынешнее тело, которое не позволяло выражать эмоции таким образом. Он смог лишь что-то проурчать и пару раз радостно вильнуть хвостом.

Десс в который раз выглянула в окно. Увы. Обшарпанный «форд» не стоял в обычном условленном месте — через два дома от того, в котором жила Десс.

– Да, – ответил он. – Это я. Это я.

Десс в сердцах пнула ногой большую дорожную сумку. Весело звякнуло содержимое — собранный заранее арсенал искусно изготовленного оружия для борьбы с темняками. Запас, прихваченный на тот случай, если оборона, установленная вокруг Змеиной ямы, все-таки подведет. А на крыше дома Десс оставила весьма специфическую новую «игрушку» для Джонатана, чтобы он захватил ее по дороге. Десс все предусмотрела, все подготовила.

– Я… – сказал папа и огляделся, но, видимо, больше всего его поразила не местность вокруг и не собственное превращение. – Я снова могу говорить.

Но куда же подевались Рекс с Мелиссой?

– Да, папа. Ты – лошадь и снова можешь говорить.

Десс нестерпимо хотелось позвонить, но это было бы непростительной глупостью. Мелиссе родители позволяли вести себя как ей заблагорассудится, но вот у Рекса отец был законченным психом. И если именно сейчас Рекс вылезает из окна, момент для телефонного звонка отнюдь не самый подходящий.

Папа посмотрел на свои передние ноги, сильные бедренные мышцы, повернул голову и потерся мордой о бок, встрепенулся, тряхнул гривой и несколько раз ударил хвостом, а затем снова взглянул на Линуса.

И потом, Мелисса и Рекс уже могли быть в пути, и так было бы намного лучше.

– Это галлюцинация, да? – спросил он. – Эффект от… того… – Только сейчас он вспомнил, обнажил зубы и захрапел: – Ты сказал, что не будешь…

– Может, я только часть галлюцинации.

Двадцать три часа шесть минут. Через сорок секунд минует ровно сорок тысяч секунд после полудня. Но что гораздо важнее — останется всего тридцать две сотни секунд до полуночи. Десс чувствовала, как время синевы, битком набитое темняками, мчится к ней навстречу со скоростью в тысячу миль в час.

Опустив голову, папа прядал ушами и моргал. Линус был рад, что папа превратился в такую сильную, роскошную лошадь. Стать каким-нибудь потрепанным ослом было бы не так здорово. Линус понял, что папа может до скончания века размышлять, но так точно и не скажет, была ли это только его или их общая галлюцинация.

«Ну ладно, на самом деле чуточку быстрее», — мысленно поправила себя она. Окружность Земли — двадцать четыре тысячи восемьсот шестьдесят миль. В сутках — двадцать четыре часа. Следовательно, для того чтобы обойти всю Землю по окружности, полночь должна была двигаться со скоростью тысяча тридцать шесть миль в секунду.

– Папа, – сказал Линус. – Забей. Мы оба здесь. Ты можешь идти, бежать, говорить. Так наслаждайся этим.

Передачу про это Десс смотрела на канале «Дискавери». Кадры были сняты с борта космического челнока: линия терминатора — граница света и тьмы, обозначавшая рассвет или закат, перемещалась по поверхности планеты. Точно так же должна была перемещаться и истинная полночь — невидимой линией, скользящей по миру и приносящей время синевы.

Папа наклонил голову, глядя на Линуса: