Дагмар взвыла в голос, Курт пытался ее успокоить. Но чуднее всего повела себя баронесса — она начала царапать себе горло и подбородок. В ярком свете висящей на потолке люстры стали видны капельки пота, проступившие сквозь умело наложенный макияж. Хелен все поняла — баронесса была наркоманкой. Вероятно, морфий.

Курт повел сестру в ее комнату, а служанка баронессы вызвалась заняться своей хозяйкой и ее нуждами.

— Брунгильда знает, что нужно делать, — сказал Макен. — Наша госпожа перенесла несколько лет назад операцию и не может самостоятельно справиться с болью, — мягко добавил он.

«Черта с два!» — подумала Хелен.

— Джозефу нельзя давать возможность позвонить этой женщине, — сказала она Макену. — Его нужно запереть в гостевых апартаментах типа моих, предварительно отключив там телефон, и не подпускать никого, кто падок на взятки. Семья будет решать, что делать с ним и его сообщниками, я же удаляюсь — точнее, уезжаю домой.

— Все это чушь, Хелен, — сказал Джозеф, когда его уже собирались уводить двое слуг. — Ты шпионила за мной и выследила мою сестру и ее сына.

— Сестру? — Хелен рассмеялась. — Я видела ваш страстный поцелуй с фрау Рихтер — мне так следует ее называть? — сегодня днем.

Вошел помрачневший Курт. После недолгого разговора с Макеном он стал выглядеть значительно лучше.

— Ты — девушка на миллион, Хелен, — сказал он ей. — Я должен отвести папу к нему в комнату; там он быстро придет в себя. А затем уж будем решать, что делать с Джозефом. Бедная Дагмар!

— Завтра я полечу домой, — сказала Хелен.

— Я отправлюсь с тобой, — ответил Курт и повел отца прочь. Пожилой мужчина сначала отшатнулся, бормоча что-то о бомбах — это Хелен поняла даже по-немецки, — потом уступил и позволил Курту помочь ему.

— Вы — настоящее сокровище, Макен, — сказала девушка дворецкому, когда они остались одни в гостиной.

— Спасибо, мисс Хелен.

— А чем ваш отец зарабатывал себе на жизнь?

Макен удивился вопросу.

— Он был дворецким у барона.

«Потомственные слуги!»

— А ваш сын или сыновья, Макен?

— Сын. Он — глава правительственного ведомства в Бонне.



Дагмар попросила разрешения войти, когда Хелен утром следующего дня паковала вещи.

— Я должна вас поблагодарить, — сухо сказала она.

— Не обязательно. Надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь замуж за Курта? Я приехала сюда, чтобы попытаться раскрыть похищение.

— Вы меня успокоили. Вы сводите моего Кюртхена с ума. — Она присела в сторонке на стул и принялась наблюдать, как быстро и ловко Хелен складывает вещи. — Мы решили спасти свое имя, это важнее всего.

— Так я и думала, — холодно ответила она.



— Джозеф просил меня выделить ему из фонда два миллиона, — сказала Дагмар. — Я сочла это эгоизмом и отказала. Правда, он хотел их для своего сына.

Должно быть, сейчас он хрюкает от удовольствия, этот Гризамент, подумал Билли. Его злейший враг повержен, пленен. Головорезы вроде рукоголовых, лишившись своего Свенгали[81] и не зная, что делать, обратятся к условной сети контактов и подозрительных помощников Тату. Госс и Сабби были самыми важными из них и умели много всего, но лидерами стать не могли.

— Могу я дать вам совет? — спросила Хелен, прекращая сборы, чтобы посмотреть на Дагмар.

— Госс и Сабби хотят что-то раздобыть, — поведал Пол, обращаясь к Билли, Дейну и самым доверенным лондонмантам. — Охотятся за чем-то. Больше ничего не знаю.

— Он, несомненно, меня обидит, но все же говорите.

Должно быть, Бэрон и его команда очень сейчас востребованы, подумал Билли. Местные силы столкнулись с насилием извне, страшным по сравнению с их повседневностью. События последних дней не имели отношения ни к зарезанным наркоторговцам, ни к разбитым витринам. То были убийства незнакомцев, у которых кровь в жилах текла совсем не так, как надо. Замученные взбиватели пыли на стройплощадках. Тату исчез, мертвый Гризамент вернулся, баланс сил полетел к черту, и каждый район Лондона стал Пелопоннесом: поскольку мир приготовился к концу, началась большая многосторонняя война.

— Любовница Джозефа одевается, как герцогиня Виндзорская — очень дорого и со вкусом. Вы же одеваетесь, как королева Мэри, с чьим внешним видом я знакома благодаря моим английским коллегам. Вы одеваетесь очень старомодно. Отдайте себя в руки одного из этих «голубых» мальчиков, которые вечно крутятся вокруг богатеньких женщин в надежде стать Пигмалионами. Лучшей местью станет ваша замечательная жизнь: женщина Рихтера будет гнить в немецкой тюрьме, а вы — щеголять в красивых нарядах. Вы будете счастливой, держу пари.

— Мне нужно… — начал Билли. Но что было ему нужно? Они с Дейном переглянулись.

Высокомерие не позволило Дагмар дать резкий ответ.

Вольнонаемники неистовствовали. Самодовольные бандиты с плохо усвоенными магическими приемами; разумы, рожденные в чанах; сбежавшие жертвы экспериментов; вторые лица в мелких бандах — все они решили, что это было тем самым, их шансом. Город был полон наемных убийц, осуществлявших долгожданные вендетты, меж тем как забастовка провалилась и сломленные фамильяры один за другим вернулись к работе на страшных, карательных условиях.

Хелен продолжила сборы.

Ничего, думали некоторые, в наших обстоятельствах, хуже которых не бывает, эти условия не имеют значения. Всего несколько дней, и все мы навсегда исчезнем.

— Вы отметили на карте дом той женщины? — спросила Дагмар.

— Да, — сказала удивленная Хелен.

— Можете отдать мне карту? Она понадобится мне для полиции.

Глава 65

Хелен залезла в свою вместительную сумку, вытащила оттуда карту и развернула ее.

Столько корячились, а результат нулевой, подумала Коллингсвуд. Толку чуть. Случилось явно нечто значительное. Коллингсвуд еще не знала, что именно. Она исследовала места, где случались малоприятные события, ощущая в воздухе вкус знакомых, вкус самих Билли и Дейна, которых ПСФС рассчитывал там схватить, — но ее магические уловки в этой атмосфере уходили в никуда, словно личинки в соли. Был сдвиг, ладно. Что-то качнулось, и до чего же трудно в этом было разобраться. А Бэрон и Варди ничем не помогали.

— Вот этот дом, — показала она.

— По крайней мере теперь я знаю, что он делал со своими доходами.

Черт, это все-таки оно. Коллингсвуд стряпала из всего, что имела: позвонила туда и сюда, потребовала помощи, отправила нетерпеливого Весельчака понюхать кое-где, испытывая дикий стресс из-за спешки, из-за того, что еще предстояло. Старательно избегая задумываться над этим фактом, она взяла на себя ответственность за расследование. Казалось, что те, о ком она не рассчитывала вновь услышать и с кем никогда сама не сталкивалась, но кто был хорошо известен в среде полицейских-специалистов, либо вернулись, либо воскресли, либо вообще не умирали, и то ли подгоняли светопреставление, то ли явились с намерением кого-то отделать.

— К разговору о домах… Этот дворец… — начала Хелен.

Теперь это она какое-то время игнорировала звонки Бэрона, работала на ноутбуке дома или в интернет-кафе, поставленных на лей-линиях, а иногда прерывалась на звонки своим осведомителям: «Что у вас слышно? Не надо мне этой хрени про никто не знает, кто-нибудь всегда знает».

— Будет продан, — закончила Дагмар, поднимаясь со стула. — Надеюсь, я больше вас не увижу — никогда. Но все-таки спасибо вам.

Одна из линий, одна из нитей, заставлявшая Коллингсвуд даже в эти сумасшедшие дни думать, что она идет по следу, вела к фермерам-оружейникам. Она официально повысила их статус у себя в уме, переведя из разряда слухов в разряд определенного. Позже она вспоминала, что старалась найти повод для гордости в эти черные времена, — и вот все намеки достигли критической массы, обратившись в интуицию, и она вдруг поняла, что оружейники вот-вот предпримут атаку, и даже догадалась где.



Вот ведь хрень! Зачем? Надо было подождать. И все же Коллингсвуд не могла отогнать от себя мысль: «Если их делают мишенью, то он, должно быть, у них». А это значило, что сотрудники ПСФС ориентировались в ситуации даже хуже, чем думали.

Хелен и Курт прилетели домой в воскресенье и попрощались в холле Талисман-тауэрс.

— Босс. БОСС! Заткнитесь и слушайте.

— Я вымотан, — сказал Курт, касаясь рукой подбородка Хелен.

— Где вы, Коллингсвуд? Где вы были? Нам надо поговорить о…

— Босс, уймитесь. Давайте встретимся.

Она покачала головой, ошеломленная внезапно замаячившей ясностью перехваченного намерения. Да, она хороша в своем деле, но получить такого рода знания? Они перестали прятаться, им теперь все равно.

— Где встретиться? Зачем?

— Затем, что надвигается большая атака, так что не забудьте о подкреплении. С пушками.



Ускользнет ли от внимания оккультного Лондона тот факт, что во время состязания мелких светопреставлений, которое вбивало в город клин и раскалывало его, Фитча и лондонмантов не было рядом с Лондонским камнем? Можно ли не заметить этого?

— У нас очень мало времени, — сказала Саира.

Все это не могло длиться долго. Те из лондонмантов, что умели, навязчиво исследовали будущее — возможные варианты будущего, напоминали они себе, — занимались этим в безопасности, внутри прицепа. Их работа стала простой и свелась к минимуму: оберегать кракена от неприятностей вплоть до последнего дня и в течение этого дня. Чтобы он не стал последним. Это все, что они могли сделать, как считали сами. Таков был их новый священный долг.

«Вот еще один случай». — «Еще два». Лондонманты, беря агонизирующие сновидения и толкуя воспоминания, писали свою историю города. Они находили выжженные точки во временной линии, регистрировали все новые странные несоответствия, все новые поджоги, дыры в ландшафте и во времени. «Помнишь тот гараж у газового завода? Красивый, ар-деко?» — «Нет». — «В том-то и дело, отныне его там никогда не было. Но вот глянь-ка». Предъявлялась открытка с изображением здания, запятнанная сажей и неустойчивая с виду, которая отважно боролась за то, чтобы существовать, не исчезнуть на поврежденной огнем временной шкале.

Вати отсутствовал несколько часов, потом целый день и не отзывался на шепот, обращенный к фигуркам по краям грузовика. Может, он вел переговоры об условиях отступления, капитуляции?

Что до Пола, он не испытывал неудобств. Проблем с едой не возникало. Стоило остановиться на минутку, как Саира принималась рыться руками в кирпичной кладке на углу переулка, месить ее, как глину, и кирпич становился скобой строительных лесов, затем — кольцом с ключами, а напоследок — пакетом с едой.

Дважды они сматывали ленту со рта Тату, тщетно надеясь, что он скажет нечто компрометирующее, полезное или проясняющее ситуацию. Теперь, в присутствии этого злонамеренного игрока, все должно было стать на свои места, однако не становилось. Тату молчал. Это было разительно не похоже на него. Если бы не характерная гримаса на чернильном лице, можно было бы подумать, что он расколдован.

— У него все еще есть там войска, — сказал Пол.

Предпринимались отчаянные мелкие арьергардные вылазки. Рукоголовые, отчасти нападая на своих традиционных врагов, отчасти обороняясь, вынуждены были брать на себя инициативу, чего всегда старательно избегали. Люди бездумно раскрывали тайны, рукоголовые сражались за них, побеждая и умирая, падая, шлемы их разбивались, кожаные доспехи вспарывались, и мясистые отголоски голов-рук — карликовые ручки, заменявшие члены и яйца, — вдруг оказывались на виду.

— Может, Госс и Сабби вернулись? — предположил Пол.

Фитч заорал. Грузовик накренился, не в ответ на крик — лондонмант, сидевший за рулем, не мог его слышать, — а из-за чего-то, что поразило шофера в тот же миг и так же сильно, как Фитча. Фитч все кричал и кричал.

— Нам надо вернуться, — снова и снова повторял он.

Все встали. Даже Пол вскочил на ноги, готовый к чему угодно.

— Назад, назад, обратно, к сердцу Лондона, — сказал Фитч. — Я услышал… — В позвякивании антенн, в плаче, несшемся из города. — Кто-то на них напал.



Пришлось вывести грузовик из охранительного круга и поехать по улицам. Машина втискивалась в них с таким трудом, что Билли понял: водитель применил магические навыки, стараясь избежать аварии. Повсюду виднелись следы насилия, как оккультного, так и повседневного. По городу сновали полицейские автомобили и кареты «скорой помощи», блуждали пожарные машины — бесцельно, ибо не стало ни тех зданий, ни даже их названий, выжженных из памяти, так что ни один огнеборец не мог припомнить по дороге, ради чего они выехали. Грузовик подкатил как можно ближе к ветхому спортивному магазину, пристанищу для Лондонского камня. Они опять услышали вой сирен и — выстрелы.

Попадались пешеходы, но слишком малочисленные, хотя до ночи было еще далеко. Те, что находились под открытым небом, двигались, как им и полагалось, — будто люди в районе военных действий. Вокруг здания протянули полицейскую ленту. Вооруженные сотрудники махали руками, веля идти прочь, очищая зону от посторонних.

— Нам не пройти, — сказал Билли.

Но он был с лондонмантами. Как будто эти проулки, в которые они нырнули, могли отречься от них, как будто они могли не измениться, не извернуться услужливо для Фитча, Саиры и их товарищей — теперь, когда те перестали прятаться и не заботились о том, заметит их город или нет. Все поспешили бегом, как удирающие с урока школьники, в кирпичный тупик, который с архитектурной внезапностью вывел их в коридор внутри этого безобразного заведения, рядом с сердцем Лондона, где все еще шел бой.

Полицейские не рисковали входить в зону открытого огня. Из логова лондонмантов вышли двое в темных одеяниях, появившись в проходе за витринами. Они держали пистолеты и стреляли назад, в ту сторону, откуда двигались. Дейн вышиб ногой дверь пустого магазина, а Билли втащил Саиру и остальных внутрь, убрав их с линии огня. Фитч, хрипя, тяжело присел на что-то.

— Держитесь от меня подальше, — сказала Саира.

Она напрягалась, превращая пластичный материал Лондона в нечто смертоносное, прижимая пальцы к тому, что было куском стены, а становилось другой частью Лондона — пистолетом; дрожала, отважная и преисполненная ужаса. Незнакомцы выстрелили, и два лондонманта, все еще стоявшие в коридоре, упали навзничь.

На обоих типах были темные костюмы, шляпы и длинные пальто — одежда наемных убийц. Билли выстрелил и промахнулся. Вспышка из фазера блеснула неубедительно: он разряжался. Выстрел Дейна попал в одного из врагов, но не убил его, заставив лишь зарычать.

Из двери магазина за ними вышли громыхающие предметы — сложносоставные вещи, сделанные из ткани города, из бумаги, кирпичей, шифера, смолы, дорожных знаков и запахов. Один из них двигался почти как членистоногое, другой — подобно птице, но все были ни на что не похожи. Ноги из стоек строительных лесов или балок, руки из деревянных планок. У одного имелся спинной плавник из битого стекла в бетоне: не подходи! Билли криком отпугнул беспородные городские штуковины. Одна схватила пальцами из осенних стоков ближайшего из нападавших и куснула его в точности так, как кусает крыша. Тот закричал, но фиговина всасывала его. Он только дрыгал ногами, пока та его опустошала. Напарник несчастного убежал. Куда-то.

— Сильнее, чем во время похищения?

Оба подстреленных лондонманта были мертвы. Саира скрежетала зубами. Хищные куски города подошли к ней.

— Определенно. Моя бедная сестра! Она совершенно раздавлена.

— Быстрей! — крикнул Билли, но она щелкнула пальцами, утихомиривая их, словно собак.

— Когда будешь говорить с ней, передавай мои сожаления по поводу случившегося.

— Обязательно.

— Инспектор Инш считает, что вы хороший полицейский. Его мнение разделяет инспектор Стил. Я уважаю мнение моих старших офицеров. Если они говорят, что вы не… — Он сделал паузу и профессионально улыбнулся. — Если они говорят, что вы не пойдете к газетчикам без предварительного согласования своих действий со старшим по званию, значит, я должен им верить. Однако…

Дома, оглядывая свою симпатичную, правда, довольно аскетичную ванную комнату, Хелен подумала, как же она не похожа на созданную Людвигом Баварским, однако из-за этого ванная теперь нравилась ей еще больше. Вот если создать нечто среднее между тем и этим…

Логан еще сильнее вытянулся. Он ожидал, что именно сейчас суперинтендант объявит о его переводе за тридевять земель.



— Однако мы не можем позволить, — продолжал суперинтендант, — чтобы нечто подобное осталось без ответа. Я заявляю, что полностью поддерживаю инспектора Инша. Но! Просто так это кончиться не должно. Все эти случаи — с пантомимой, освобождением Филипса за день до того, как на его ферме нашли мертвую девочку… — Он поднял руку раньше, чем инспектор Инш успел произнести хоть слово. — Лично я полагаю, что инспектор все делал правильно. Но эти истории наносят большой вред репутации нашего ведомства. Каждая вторая газета в стране перепечатала, со своими добавлениями, заметку Миллера. «Сан», «Дейли мейл», «Миррор», «Индепендент», «Гардиан», «Скотсмэн»… Даже «Таймс», черт возьми! Они сообщили всему миру, что в полиции Грэмпиана работают некомпетентные идиоты…

— Двоеженство! — воскликнул Кармайн в понедельник утром. — Сходится. Похоже, в свое время это была идея фрау Рихтер. — А потом Джозеф придумал, как обеспечить своего законнорожденного сына, поскольку его незаконнорожденные дети получают и так довольно много, а в будущем получат еще больше.

Он поерзал в кресле и оправил китель.

— Двоеженство, очевидно, стало возможно из-за идеологического разделения нации на две части, которые прервали всяческие контакты между собой. Я предполагаю, что фон Фалендорфы не спросили у Джозефа, был ли он женат в Восточной Германии, а он, конечно же, сам об этом промолчал, — сказала Хелен.

— Из «Лотиэн энд Бодерз» опять звонили шефу полиции. Заявили, что располагают кадрами, имеющими серьезный опыт в подобных расследованиях. И всегда готовы оказать нам помощь…

— Они не будут возбуждать дело, — заметил Ник.

Он нахмурился.

— Определенно, — согласилась Делия.

— Все должны видеть, что мы ведем активную работу. Публика жаждет крови — но инспектора Инша я им не отдам…

— Но и так все не оставят, — продолжила Хелен. — Задета их честь, а барон — не тот человек, который готов подставить другую щеку. Как и баронесса. А Дагмар еще злопамятнее.

Он глубоко вздохнул.

— Слава Богу, — сказал Кармайн, откидываясь в своем кресле, — что все их действия будут происходить в Германии, а не в Америке. Заметьте, как поспешно семья вытолкала Курта обратно на другую сторону Атлантики.

— У нас есть еще один вариант — привлечь самого Колина Миллера. Кажется, у него с вами установились хорошие отношения, сержант. Я хочу, чтобы вы поговорили с ним. Привлеките его на нашу сторону…

— Тем самым ограждая и дистанцируя его от своих дальнейших действий, — добавила Хелен.

Логан рискнул посмотреть на Инша. Глаза инспектора метали искры. Напье выглядел так, будто его голова вот-вот взорвется.



— Сэр? — Логан перевел взгляд на суперинтенданта.

— Ты видел вечерние газеты? — спросила Дездемона во вторник вечером, когда Кармайн вернулся домой.

— Но если неприятности с прессой продолжатся, — снова заговорил тот, — если работа полиции будет и далее подвергаться критике, выбора у нас не останется: детектив-инспектор Инш будет временно отстранен от работы и в отношении него будет начато служебное расследование. И нам придется передать дело в «Лотиэн энд Бодерз».

Кармайн был весь на нервах — существовала вероятность, пусть и малая, что Додо ударит сегодня.

— Но… но, сэр, это нечестно! — Взгляд Логана метался от суперинтенданта к инспектору и обратно. — Инспектор Инш лучше всех подходит для этой работы! Здесь нет его вины!

— Нет, — ответил он, делая глоток аперитива.

Человек за столом кивнул и улыбнулся инспектору Иншу:

В комнату вошла Прунелла и со вздохом облегчения плюхнулась на стул.

— Вы были правы. Лояльность. Будем полагать, что до этого не дойдет, сержант. Я хочу, чтобы нашли того, кто сливает информацию. Кто бы это ни делал, я хочу, чтобы это прекратилось.

— Не беспокойтесь, сэр, как только я найду виновного, я сделаю так, что он вообще ни с кем разговаривать не сможет, — проворчал Инш.

Напье напрягся.

— Только, пожалуйста, инспектор, сделайте все по правилам, — сказал он, явно расстроенный тем, что Инш присвоил себе его право найти крота. — Я настаиваю на проведении официального дисциплинарного расследования и на том, чтобы виновный был уволен из полиции. Без права приема назад. Это понятно?

Инш кивнул, но глаза его были как два черных уголька на сердитом красном лице.

— Теперь, когда Джулиан открыл свое воображение, я хотела бы, чтобы оно у него было менее богатым, — с улыбкой сказала она. — Капитан Немо меня совершенно достал. Вы знали, что на самом дне океана живет раса рыболюдей? Я все могла бы вынести, если бы только они не выпускали такие пронзительно свистящие, супер-пупер смертельные лучи.

Суперинтендант улыбнулся:

Дездемона протянула ей бокал красного вина и дала Кармайну вечерний выпуск нью-йоркских газет; в Холломене газеты выходили только по утрам.

— Отлично. Мы с этим покончили. Нам нужно признание. Филипс за решеткой. Мы знаем, что он убийца. Мы должны получить улики и показания свидетелей. Принесите их мне.

— В обеих газетах, — сказала она присаживаясь. — Только в «Пост» статья побольше.

Он поднялся, вышел из-за стола и добавил:

Кармайн прочитал на первой странице заголовок: «Джозеф фон Фалендорф, зять похищенного профессора Курта фон Фалендорфа, застрелен в Мюнхене перед семейным заводом в этот вторник на рассвете».

— Вы увидите, пройдет две недели — и все закончится. Все опять придет в норму. Все будет хорошо.

— Ах ты, черт! — воскликнул Кармайн, читая статью.

Наверно.

Никто из руководства «Фалендорф фарбен» не знал, что Джозеф делал там в такое время, даже управляющий директор — Дагмар, которая понятия не имела, когда Джозеф покинул их спальню. По словам единственного свидетеля, перед Джозефом затормозил «фольксваген», из которого выскочили двое мужчин и застрелили его из автоматических пистолетов. Хейнрих Мюллер, рабочий завода, направлявшийся туда, чтобы запустить новое оборудование, проявил себя настоящим героем. Вместо того чтобы спрятаться, он безуспешно пытался помочь Джозефу, который умер у него на руках спустя несколько минут. За это время он успел несколько раз сказать «Курт!». Мюллер свидетельствовал, что убийцы были похожи на турок и произнесли несколько слов по-турецки. Для написавшего статью журналиста было очевидно, что Джозеф счел, будто его перепутали с Куртом.

— Ну и что ты думаешь? — спросила Дездемона.

— Что все это придумано, как и рыболюди Джулиана, — ответил он поднимаясь.

22

— Отправляешься к Хелен?

Еле слышно ворча и ругаясь, инспектор Инш проводил Логана до комнаты для оперативных совещаний. Он был очень расстроен. Логан понимал, что идея суперинтенданта умаслить Колина Миллера не очень совпадала с картиной мира инспектора Инша. Из-за этого чертового репортера вся страна называла его некомпетентным. Инш жаждал мести, а вместо этого сержант, его подчиненный, должен был цацкаться с журналистом.

— Если честно, я не говорил с Миллером, — сказал Логан.

— Не говорил? — переспросил Инш.

— Я думаю, что именно поэтому он про все это и написал. Тогда, про пантомиму, и сейчас. Я не хотел ничего ему сообщать, не обсудив с вами. Это ему не понравилось.

Инш ничего не сказал, достал пакетик с мармеладными человечками и начал откусывать им головы. Логана не угостил.

— Послушайте, сэр. Почему бы нам ни опубликовать официальное заявление? Скажем, что тело находилось на ферме несколько лет. А Филипса мы отпустили после того, как его серьезно избили, но это не могло ничего изменить.

Они подошли к дверям комнаты для оперативных совещаний, Инш остановился:

— Это не сработает, сержант. — Он покачал головой. — Они уже вцепились мне в задницу и просто так ее не выпустят. Помните, что сказал суперинтендант? Если это будет продолжаться, меня отстранят от работы. И всем будет заправлять «Лотиэн энд Бодерз».

— Я не думаю, что это произойдет, сэр, — заметил Логан.

На лице Инша появилось подобие улыбки.

— Понятно, что не думаете. — Он протянул Логану пакетик с мармеладками. Логан взял зеленого человечка. На вкус он был как голубиный помет. Инш вздохнул: — Не беспокойтесь, я все объясню нашим ребятам. Скажу им, что вы не крыса.

К сожалению, именно крысой Логан себя сейчас ощущал.

— Всем слушать меня! — сказал инспектор Инш, обращаясь к полицейским в униформе, сидевшим за рабочими столами, отвечавшим на телефонные звонки и записывавшим информацию. Как только его заметили, шум сразу же прекратился. — Вы все сегодня видели мое фото в утренней газете. Я выпустил Труповоза поздно вечером в среду, а на следующий день в его коллекции мертвых вещей было обнаружено тело мертвой девочки. Из этого следует, что я некомпетентная тупая задница, склонная переодеваться в дурацкую одежду, вместо того чтобы бороться с преступностью. Вы также прочитали, что детектив-сержант Макрай всячески отговаривал меня отпускать Труповоза. Но, будучи полным идиотом, я все-таки это сделал…

Люди в комнате сердито заворчали и посмотрели на Логана. Инш поднял руку, и мгновенно наступила тишина. Но обращенные на Логана взгляды не потеплели.

— И теперь вы все, наверное, думаете, что сержант Макрай полное дерьмо, — добавил инспектор. — Прекратите так думать. Сержант Макрай не ходил к газетчикам. Понятно? И если он доложит мне, что кто-нибудь из вас отравляет ему жизнь… — Инш характерным жестом провел ладонью по горлу. — А теперь поднимайте свои задницы — и за работу. Передадите это по смене. Расследование продолжается, и мы обязательно найдем того, кого ищем.



Десять тридцать утра, вскрытие идет полным ходом. Дело это было таким противным и тошнотворным, что Логан старался держаться как можно дальше от секционного стола. Несмотря на то что вытяжка работала на полную мощность, запах в помещении стоял невыносимый.

Когда криминалисты попытались вытащить из кучи мертвых животных на ферме тело девочки, оно лопнуло. Им пришлось собирать остатки внутренних органов и складывать их в кучку на полу.

Все присутствовавшие на вскрытии были одеты в защитную одежду: тонкие белые комбинезоны, пластиковые бахилы, латексные перчатки и защитные маски. Только на этот раз в маску Логана не напихали ментоловой мази для растирания спины. Исобел медленно передвигалась вдоль стола, нажимая на вздувшуюся плоть пальцем в двойной резиновой перчатке, методично наговаривая замечания в свой диктофон. Маленький скандалист Брайан ходил за ней следом, как придурочный щенок. Вот урод с женской прической. Инспектор Инш опять проигнорировал вскрытие, пользуясь тем, что Логан испытывал вину. Зато присутствовали следователь прокуратуры и помощник патологоанатома. Они старались держаться как можно дальше от гниющих останков.

Невозможно было установить, была ли девочка задушена так же, как Дэвид Рид. Кожа на шее слишком сильно сгнила. К тому же была сильно обкусана. И наверное, не маленькими извивающимися белыми червячками, которых там тоже было достаточно, а скорее лисой, или крысой, или еще кем-нибудь. На лбу Исобел выступили капельки холодного пота, паузы в ее комментарии удлинились. Она осторожно вынула внутренние органы из пластикового мешка, куда их поместили с помощью лопаты, и попыталась определить, чем было то, что она держала в руках.

Логан был убежден, что запах разложения никогда не выветрится из его ноздрей. При вскрытии малыша Дэвида Рида пахло очень плохо, но нынешний запах был в сто раз хуже.

— Предварительно можно установить следующее, — сказала Исобел, когда вскрытие закончилось, а она все мыла и терла руки. — Четыре сломанных ребра и признаки тупой травмы головы. Сломанное бедро. Сломанная нога. Ей было пять лет. Блондинка. В коренных зубах пара пломб. — И еще жидкого мыла, и снова трет, трет. Логану казалось, что Исобел хотела очистить себя всю до костей. Он никогда не видел, чтобы работа так ее выбивала из колеи. — Могу предположить, что смерть наступила месяцев двенадцать — восемнадцать назад. При такой степени разложения точнее сказать трудно… — Ее передернуло. — Нужно сделать несколько лабораторных анализов образцов ткани, чтобы сказать точнее.

Логан, дружески положив руку ей на плечо, сказал:

— Мне очень жаль.

Правда, он не мог бы уточнить, чего ему жаль. Что их отношения разрушились? Что, как только дело с Энгусом Робертсоном закончилось, их больше ничего не объединяло? Что она должна страдать так, как страдала там, на крыше многоэтажного дома? Что он не мог прийти на помощь быстрее?.. Или что ей приходится вскрывать почти разложившийся труп девочки?

Она грустно улыбнулась ему, в уголках глаз блестели слезы. На мгновение они снова соединились. Только на одно короткое нежное мгновение.

Все разрушил Брайан, ее ассистент, сказав:

— Извините, доктор, у вас звонок на третьей линии. Я перевел его на офис.

— Нет! Она подождет до завтра. Я навещу Делию. Позвони ей, пожалуйста. Сейчас в эфире говорят только об этом, и все радиоприемники грузовиков настроены на полицейскую волну, а я хотел бы держать свои передвижения в секрете.

Мгновение исчезло вместе с Исобел.

— Ужин?



— Я буду дома вовремя. Если не успею — оставь для меня.

— К счастью, у нас сегодня стейк, поэтому мы подождем. Прунелла выглядит так, словно девочкам сегодня самое время напиться.

— Это бутылка отличного «Шамбертена». Сильно не увлекайтесь!

— Все в порядке, — сказала женщина. — Это лондонские антитела. Они меня знают.



Так как Делию не пугала получасовая поездка из пригорода на работу и обратно, она обосновалась в Миллстоуне, где могла себе позволить просторные апартаменты в прибрежной части с видом на бухту Басквош. Выбрав для дома изумительное сочетание голубого, розового и терракотового цветов, Делия обставила его присланной из Оксфорда мебелью, которая прежде украшала дом матери. Стены представляли собой открытый альбом с фотографиями Карстерсов, Сильвестри, Черутти и Каннигхемов; на столиках рядом с фарфоровыми светильниками из Дрездена красовались лампы с гелиевыми наполнителями и повсюду лежали вышитые маргаритками салфеточки с кружевом по краям. Это был дом.

Иммунная система дрожала и лязгала. Еще один молодой лондонмант присоединился к Саире, которая не подняла на него глаз. Когда подошли Дейн и Билли, разные оборонные штуки, выращенные сложным способом, мгновенно ощетинились. Саира поворковала над ними, и они успокоились.

К моменту прибытия Кармайна Делия уже прочла газеты и прослушала новости по местной радиостанции. И еще она успела приготовить ему стаканчик аперитива.

Внутри спортивного магазина валялись обломки инвентаря и тела. Не все лондонманты там были мертвы, но большинство, с пулевыми ранениями в голову и грудь. Саира переходила от одного выжившего к другому.

— Кто это сделал? — спросил Кармайн.

— Я до конца не уверена. Кто бы он ни был, придумано все отлично. И Хейнрих Мюллер оказался там «как бы» невзначай. Необходим был свидетель, чтобы указать на убийц-турок.

— Бен, — спросила она, — что случилось?

— Почему именно турки? — спросил капитан, делая глоток.

— Какие-то типы, — отозвался тот, не сводя взгляда со своего пропитанного кровью бедра.

— Потому что в Германии их пруд пруди, — объяснила Делия. — Туркам легче дается немецкий, чем другие европейские языки, вот они и приезжают в Германию в поисках работы. Данная тенденция будет только усиливаться, хотя она и сейчас уже вызывает негодование среди рабочего класса Германии. Турки стали подходящими мальчиками для битья.

— Понимаю. А Хейнрих Мюллер?

Оказывается, в магазин вошли двое в темных одеждах и застрелили всех, кто им противостоял, из яростного, удивительного оружия. У тех, кто остался жив, они много раз настойчиво спрашивали: «Где кракен?» Лондонманты слышали, как прибыла полиция, но полицейские, следуя предписанию не входить туда, где ведется стрельба, закупорили и нападавших, и тех, на кого напали.

— Получит хорошее продвижение по службе. Он оказался под рукой в нужное время! Я также думаю, что мужчины, похожие на турок, на самом деле могут быть турками. Но очень сомневаюсь, что Джозеф умер с именем Курта на устах — он вряд ли умирал так медленно. Не знаю, насколько умен сам Мюллер, но, вероятно, он в достаточной мере сообразителен и понимает, что ему предложили особую работу — побыть свидетелем. Если в дальнейшем он получит с этого хорошие дивиденды, то не будет интересоваться, кому все было нужно и зачем. Дагмар привлекла его хорошими посулами.

— Нам надо поторапливаться, — сказал Билли Дейну.

— Но кто же все это организовал, Дилс?

Он ждал, как мог, подходящего момента, но в конце концов пришлось сказать то же самое и Саире. Она посмотрела на него без выражения.

— Фон Фалендорфы. Кто именно — та еще головоломка. Не наш Курт, это точно. Семья позаботилась сплавить его из Европы. Но кто: барон, баронесса или Дагмар — я не знаю. Делаю ставку на Дагмар.

— Разбитое сердце и все такое?

Нападавшие знали тайну, которую хранили Фитч, Саира и их изменническая компания. Но остальные лондонманты, которых они пришли уничтожить, были не в курсе. Это твердое ядро исключенных являлось средством маскировки — их оставили здесь, создавая видимость, будто все идет как надо. Некоторые осознавали, что их держат в тумане неведения, но не имели понятия, в чем заключалось это тайное знание. Вопрос фермеров-оружейников для них звучал загадкой, что, несомненно, лишь спровоцировало убийц. Кому-то из отчаявшихся ясновидцев удалось произвести антитела, но чуть позже, чем следовало.

— Разбитое сердце скорее всего. Брошенная женщина со всеми вытекающими последствиями. Со слов Хелен, Джозеф был безумно привлекательный мужчина, обходительный и очаровательный, как Кэри Грант. Она простила ему одну неудавшуюся аферу и надеялась, что больше он предательства не допустит. Но он посягнул на жизнь ее младшего брата! Узы крови против любви. Брр! — Делия даже содрогнулась. — Я выбрала бы кровные узы.

— Мы пытались обеспечить их безопасность, — сказала Саира. — И потому ничего им не говорили.

— Я тоже. А что думают обо всем этом немецкие полицейские?

— Виноваты турки. И похищение Курта тоже спланировали турки.

Послышался грохот падающих кусков древесины и отваливающейся после пинков штукатурки: на пороге появился Фитч. Оглядевшись, он взвыл и ухватился за дверной косяк.

— Тогда почему убили Джозефа?

— Нам надо идти, — сказал Билли. — Прости, Саира. Полицейские будут здесь с минуты на минуту. А ублюдки, которые все это натворили, знают, что кракен у нас.

Делия поджала губы, задумавшись, а потом сказала:

— Может быть, не поддающаяся пониманию османская логика? Какая-то восточная месть? Думаю, немецкие полицейские будут столь благодарны за любую предложенную версию, что не станут задавать неудобных вопросов.

Дейн приложил руку Билли к ране мертвой женщины. В остывающей плоти лондонмантки ощущалась теплота.

Стакан Кармайна опустел, однако он отказался наполнять его снова.

— Инкубация, — пояснил Дейн. — Это оружейники.

— Спасибо, хватит. Дома ждут к ужину.

Пули в мертвых телах становились яйцами. Из них вырастали пистолеты. Один-два пистолетика, возможно, наберутся сил, чтобы вылупиться и позвать родителей.

— Есть вероятность, что Додо нанесет удар завтра.

— Мы не можем их забрать, — прошептал Билли.

— Мы не можем их забрать, — мертвым голосом повторила Саира, видя, что делает Дейн.

Все до единого лондонманты, а также лондонские антитела пошли со своим предводителем — если Фитч по-прежнему оставался им — обратно в грузовик, следуя по привлекающим внимание извилистым городским тропкам.

В то время как Логан ехал через весь город по направлению к хозяйственным постройкам с их ужасным содержимым, Труповоз проходил психиатрическое освидетельствование. Его результат не оставил никаких надежд на то, что Бернард Данкан Филипс может быть признан способным предстать перед судом. Труповоз был сумасшедшим, и все это знали. А тот факт, что в трех хозяйственных постройках на своей ферме он хранил трупы мертвых животных, которые соскребал с улиц города, был бесплатным тому подтверждением. Если, конечно, не вспоминать мертвого ребенка. Логан все еще ощущал запах гниющей плоти.

Он опустил стекло, так чтобы выдержать ток холодного воздуха. Клочья снега, залетавшие внутрь салона, таяли в потоках горячего воздуха, нагнетаемого вентиляторами. Да, это вскрытие он долго не забудет, очень долго. Он зябко поежился и усилил обогрев салона.

В сильный снегопад движение в городе прекращалось. Машины скользили по Саус-Андерсон-драйв и пытались остановиться; одни замирали, въехав на бордюр, других трясло на разделительной полосе четырехполосной дороги.

Но, по крайней мере, у ржавого полицейского «воксола» проблем не возникало. Впереди загоралась и гасла желтая мигалка грузовика, посыпавшего дорогу солью с песком. Водители держались от него подальше, чтобы не пострадала краска.

— Лучше поздно, чем никогда.

— Простите, сэр?

Полицейского, сидевшего за рулем, Логан не знал. Он предпочел бы, чтобы на месте парня была констебль Ватсон, но инспектор Инш решил по-другому. Он отрядил в помощь Логану нового полицейского, предположив, что тот не будет напоминать детективу-сержанту историю с утренней газетой. Кроме того, констебль Джеки Ватсон сегодня опять должна была присутствовать в суде, сопровождая Мартина Стрикена, дрочилу из раздевалки. В прошлый раз он давал показания по делу Джеральда Кливера, сегодня его самого будут допрашивать. Конечно же это не займет много времени. Его поймали за руку на месте преступления. Буквально. Когда он строил страшные рожи в женской раздевалке, мастурбируя при виде всего, что двигалось. Суд будет быстрым и простым: заводят, признан виновным, столько-то часов общественных работ, пошел вон, и есть еще время чаю попить. Может быть, когда она получит на руки обвинительный приговор, у нее изменится настроение и она захочет с ним поговорить?

На дорогу до фермы Труповоза на окраине Культса у Логана с помощником ушло в два раза больше времени, чем обычно. Видимость была настолько плохая, что в пятнадцати метрах перед машиной ничего нельзя было различить. Снег скрывал все.

Напротив входа на ферму Труповоза сгрудилась толпа репортеров и операторов с камерами, чихавших и дрожавших под снегом. Пара полисменов, надевших все самое теплое под свои желтые светоотражающие плащи, охраняли ворота и не подпускали к ним прессу. На фуражках полицейских лежал снег, и вид они имели праздничный. Картину портило только выражение лица. Полисмены замерзли, и им по горло надоела армия журналистов, тычущая им в лицо свои микрофоны. Задающая вопросы. И не позволяющая забраться в прекрасную теплую патрульную машину.

Короткая подъездная дорожка была забита машинами и фургонами. Би-би-си, «Скай ньюз», Ай-ти-эн, Си-эн-эн — здесь были все. Горячие речи перед камерой резко прекратились, как только «воскол» подъехал к воротам. Репортеры облепили машину, как пираньи. Логан, оказавшийся в центре сумасшедшей круговерти, делал все так, как сказал ему инспектор Инш — закрыл свой чертов рот, пока к нему в машину поверх опущенного стекла просовывались микрофоны и объективы телекамер.

— Сержант, это правда, что теперь вы отвечаете за расследование этого дела?

— Детектив-сержант Макрай! Мы здесь! Инспектора Инша отстранили?

— Бернард Филипс убивал раньше?

— Вы знали, что он ненормальный, до того как обнаружили труп?

Были и другие вопросы, но они потонули в нестройном шуме множества голосов.

Помощник Логана аккуратно провел машину сквозь толпу, прямо до закрытых ворот. И тут Логан услышал:

— Лаз, самое время, парень. У меня уже все внутренности заледенели!

— В том-то и дело. Значит, сегодня нужно пораньше лечь спать.

Это был Колин Миллер: розовые щеки и красный нос, одет в толстое черное пальто, ботинки на меху и меховую шапку. Очень по-русски.

— Залезай, — сказал Логан, давно ожидавший его появления.

— Мы же лондонманты, — твердил Фитч, перемежая это стонами. — Кто мог так поступить?

Билли не стал указывать на то, что он первым нарушил нейтралитет.

— Таковы новые правила, — сказал Дейн. — Ничего неприкосновенного не осталось. Это просто психи. Им все равно, видят их или нет.

Кажется, им этого как раз хотелось. Так и действует механизм террора. Все уставились на Пола.

— Не этот, — сказал тот, мотнув головой в сторону собственной спины. — Этот нанимает нацистов, рукоголовых, всяких там вроде Бобы Фетта[82], но не оружейников.

Кровь капала, оставляя лужицы. Выжившие лондонманты смотрели на кракена, колыхавшегося в аквариуме.

— Но почему он?.. — спрашивали они. — Что он здесь делает? Что происходит?

Фитч не ответил. Саира отвернулась. Пол смотрел на всех поочередно. Билли чувствовал себя так, будто кракен смотрел на него своими отсутствующими глазами.

Глава 66

— Мардж нет дома. Ни на какие сообщения она не отвечает. А еще я не знаю, чем она там занималась, на двойном светопреставлении. Так чего же вы от нас хотите? — Коллингсвуд пошатывало, ибо Панда подняла зловещую волну. Это прозвище совсем вылетело у нее из головы в эти кошмарные дни. — Все эта долбаная неразбериха, босс. Что теперь?

Сдерживание — вот все, на что они могли рассчитывать в такую ночь, при множестве малых войн: кое-где останавливать резню, разбираться с последствиями. Безумие — откуда оно взялось, от каких-то страданий кракена? — казалось, заразило все без исключения. Город раскурочивал сам себя.

И потому Коллингсвуд задала этот вопрос не ради ответа — войдя в разоренное укрытие Лондонского камня, они нашли мертвые окровавленные тела и, констатировав факт, двинулись дальше, — а для того, чтобы окончательно удостовериться: у Бэрона ответа нет. Он стоял на пороге, глядя внутрь и покачивая головой с натренированной мягкостью, которую Коллингсвуд не раз наблюдала за время работы в отделе. Констебли обрабатывали порошком предметы по всему помещению, делая вид, что ищут отпечатки пальцев, — обычная рутина, с каждой минутой все более смехотворная. Они поглядывали на Бэрона — не даст ли тот указаний?

— Черт возьми, — сказал он, задирая на Коллингсвуд брови. — Это уже чересчур.

Репортер забрался на заднее сиденье, к нему присоединился еще один тепло одетый человек. Логан резко обернулся и скривился от боли, забыв о зашитом животе.

— Лаз, это Джерри, мой фотограф, — сказал Миллер.

Фотограф извлек руку из толстой вязаной варежки и протянул ее для рукопожатия.

Логан, игнорируя протянутую руку, сказал:

— Прости, Джерри, но уговор был только об одном человеке. Полиция скоро распространит официальные фотографии для ваших репортажей. Мы не можем позволить, чтобы в обращение попали не заверенные нами фотографии. Так что ты остаешься здесь.

Репортер попытался изобразить самую дружескую улыбку:

«А вот хрен тебе», — подумала она, ожидая со скрещенными руками, что начальник скажет еще что-нибудь. Но нет, не сейчас. Беспечность Бэрона, его всегдашние отступления, его терпеливое ожидание предложений от подчиненных, чуть ли не с педагогическими целями, — все это она воспринимала как признак уравновешенности, абсолютного самоконтроля. И сейчас Коллингсвуд не только с удивлением, но и с яростью поняла: Бэрон понятия не имеет, что делать.

«Когда, чтоб тебе, ты в последний раз нашел хоть какую-то хрень?» — подумала она. Когда говорил нам, что делать? Ей стыдно было встречаться с начальником взглядом — глубоко в глазах у него просматривался страх, словно маяк, светивший из дальней дали.

колливуд? Она отмахнулась от чуть слышного голоска, как от досаждающей пряди волос. Бэрон не должен знать, что при ней находится Весельчак, ее маленький друг, дух в образе свиньи.

— Итак, — сказала наконец Коллингсвуд. Если бы она не знала Бэрона так долго, то могла бы купиться, подумать, что он спокоен. — От Варди по-прежнему ничего?

— Вы уже спрашивали. Я ответил. Нет.

Варди отправился поговорить с Коулом, или, как он выразился, «выдавить из него какие-то звуки». Больше о нем никто ничего не слышал. Не удавалось отследить ни его, ни Коула. Бэрон кивнул, отвел взгляд, снова посмотрел на нее.

— Это была его дурацкая идея — приманивать концом света, это он все делал по своему усмотрению и подтасовывал даты.

— Прошу про-мать-перемать-про-прощения, вы полагаете, это Варди проторчал целый день в астрале, уговаривая созвездия поворачиваться чуть быстрее? Хрен там, он поручил это мне.

— Ладно, ладно. Я думал, идея в том, чтобы всех выманить наружу, что, конечно же, и произошло.

— А вот я, босс, никогда не была на сто процентов уверена, в чем именно состоит эта чертова идея.

— Возможно, он таки будет паинькой и присоединится к нам.

— Я ухожу, — объявила Коллингсвуд.

— Что это еще такое?

— Сейчас лондонманьякам ничем не помочь. Я ухожу. Туда, наружу. — Она потыкала пальцем в разных направлениях; слышались ночные шумы. — Я тут подумала… Мне известно, что я делаю хорошо и что могу раздобыть. Получить информацию обо всем прямо здесь? Не выйдет. Меня слишком рано сюда позвали. Просто хотели, чтобы я об этом услышала. Это подделка, утка. — Она по-лошадиному протяжно фыркнула. — Я полицейский. И собираюсь заняться своей работой. Вы!

Тремя тычками она назначила троих сотрудников. Все дружно повиновались. Бэрон открыл рот, будто собирался позвать ее обратно, но затем поколебался.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — сказал он.

— Нет, — отрезала Коллингсвуд, уходя со своей маленькой командой; все четверо прошагали через раскуроченный дверной проем на вечернюю улицу.