— У тебя больше идей, чем копыт у осла, — заметил Конан. — Что же на этот раз?

— Если это и вправду Башня Черной Змеи, как нам сказали, то я, к твоему сведению, кое-что слышал о ней от людей, испытывающих к ней профессиональный интерес, от моих братьев-воров.

— Ну, и что ты слышал?

— Слышал, что в ней собраны невиданные богатства, — прошептал Саботай, облизывая пересохшие губы. — Сюда прибывают пожертвования от верующих из каждой общины Культа со всего королевства: золото, вино, бриллианты. Жрецы ценят хорошо ограненные драгоценные камни, глубокие и немигающие, как глаза змей, которых они обожают.

Конан заворчал. Он никогда в жизни не воровал ничего, кроме разве нескольких фруктов из соседского сада, если не считать снаряжения мертвого гирканца да еще вещей из дома исчезнувшей ведьмы. И, пока он не встретил Саботая, он презирал всех воров. Киммерийцы никогда не крали друг у друга, хотя они спокойно грабили земли тех кланов, с которыми воевали.

Теперь, в городе, при недостатке денег и малых шансах наняться куда-нибудь, пока он получше не выучит заморийский, ему обязательно нужно было найти способ удовлетворять свой волчий аппетит. Видя, что он сомневается, Саботай продолжил:

— Говорят, что там лежит самый большой драгоценный камень. Тот самый Глаз Змеи, о котором я говорил. Это такой редкий камень, что мы сможем купить на него целое графство. По слухам, он обладает и магической силой, но я не верю в эти толки. Его ценность в настоящих деньгах вполне достаточна.

Конан выразил сомнение:

— Такое сокровище наверняка хорошо охраняется.

— Да, — Саботай убежденно кивнул, — но не людьми, а змеями, которые свободно ползают по своим извилистым дорожкам, как собаки бродят возле домов моего народа.

— Так ли? — спросил Конан.

Саботай развел грязными руками:

— Ты ищешь змей; я — богатство. Может быть, мы сможем найти и то, и другое в этой башне…

В конце концов, они решили проникнуть в башню, хотя киммерийцу эта идея не особенно пришлась по душе. На следующий день, согнувшись над скудным обедом, они разработали план. Их и без того тихий шепот заглушался потрескиванием жаркого огня в камине. Они решили приступить к выполнению своего дерзкого замысла ближайшей ночью, потому что небо было затянуто тучами, застилавшими полную луну, что было очень удобно для их целей.

Темнота окутала двух грабителей своим бархатным одеянием, когда они взбирались по крутому подъему на холм, с которого черная башня вздымалась к суровым небесам. Подножие холма было обнесено стеной, увитой виноградом и украшенной им, словно старинным рисунком. Никакая веревочная лестница не могла быть удобнее, чем эти прочные переплетающиеся ветви винограда. Саботай, как более легкий, вскарабкался на стену первым. Поднявшись, он чуть слышно прокричал по-птичьи. Тогда киммериец последовал за ним.

Спрятавшись в тени сухих ветвей низкого кустарника, воры осматривали проход, отделявший их от подножия башни. Узловатые деревья предупреждающе поднимали свои ужасные ветви. Острые скалы высовывали из бесплодной почвы неровные клыки. Башня, черная на фоне облачного неба, вздымалась ввысь. Она была абсолютно гладкой, из темного камня, где-то в вышине она сужалась и острым пиком вонзалась в небеса. Между башней и спасительным кустарником в беззвучном вопле открыла пасть блестящая лужа. Незваные гости уже собирались покинуть свое убежище и приблизиться к башне, когда ветка хрустнула под чьей-то ногой и из глубокой тени башенной стены появилась фигура.

Как раз в это мгновение серебристый луч луны прорвался сквозь щели облачной дымки, осветив вновь прибывшего. Это была женщина, молодая и прекрасная. Лунный свет заливал ее плечи, играл на голом мускулистом бедре и длинной стройной ноге танцовщицы или акробата. Конан затаил дыхание. Того, что он успел разглядеть, было вполне достаточно, чтобы полностью воссоздать ее образ.

Поверх черного шелкового белья на ней был короткий костюм из черной кожи, не закрывавший ее руки и ноги. В мгновенной вспышке лунного света Конан увидел, что тело женщины, бронзовое от загара, налито стальной силой. Ее башмаки были высоко зашнурованы, светлые волосы спадали на плечи, а лоб обхватывал металлический обруч. Взгляд Конана скользнул по поясу, где были привязаны шелковая веревка и трехзубый крюк. Кривой нож в ножнах, почти такой же длинный, как сабля, висел на ее бедре.

Конан пошевелился, и сухой лист хрустнул под ним. Женщина бросила взгляд в ту сторону, откуда послышался звук, и в то же мгновение кривой клинок был выхвачен из ножен и приставлен к груди Конана. Казалось, что женщина могла видеть в темноте, как кошка. Поскольку прятаться было уже бесполезно, Конан медленно поднялся, держа все время обе руки на виду, так как пропорции и форма меча женщины были подобраны так, что можно было и метать его, и рубить им.

Конан и женщина изучающе смотрели друг на друга, пока луч света не померк и не исчез совсем.

— Ты не стражница, — прошептал Конан.

— Не больше тебя, — ответила девушка. — А кто это там, рядом с тобой, пытается лежать беззвучно, а дышит тяжело, как толстяк?

— Еще один вор, — ответил Саботай, вставая. — Боюсь, что мои манеры несколько грубоваты.

— Кто ты и откуда? — холодно обратилась девушка к Конану.

— Я Конан, киммериец, убийца по профессии, вор по необходимости. А это Саботай, гирканец…

— Вор и по выбору, и по профессии, — не без гордости отрекомендовался Саботай. — Мы пришли поживиться сокровищами из здешних кладовых.

Девушка широко улыбнулась. Несмотря на темноту, было видно, как блеснули ее белые зубы.

— Вы два дурака, которые смеются над верной смертью! У вас нет даже веревки и крюка. Как вы, интересно, собираетесь проникнуть в башню — полететь на спине у дракона? Здесь нет окон внизу.

— У меня есть свои средства, — сказал Саботай. — Правда, мой друг хуже подготовлен. А кто ты, девчонка?

— Я Валерия, — коротко ответила она.

Саботай чуть не задохнулся:

— Неужели та самая Валерия?

Девушка кивнула. Конан озадаченно посмотрел на своего товарища.

— Это знаменитая дама, Конан. Как говорят, сама королева воров. Но скажи мне, госпожа, где твоя шайка разбойников? Неужели ты собиралась одна покорить башню Змей?

Девушка пожала плечами.

— Все они дураки и трусы! Некоторые исполосованы змеиными бичами; другие боятся этого демонического культа; все трепещут перед человеком по имени Дуум.

Конан вздрогнул при звуке этого имени. Остроглазая Валерия заметила это движение.

— Ты не боишься этого имени, киммериец. Но оно, как мне кажется, что-то для тебя значит. Тут, в башне, поклоняются странным богам; ты что, один из них?

— Это не мои боги, девчонка! — прорычал Конан.

Она пожала плечами и перевела свое внимание на башню.

— Ужасы таятся за этими стенами, — пробормотала она.

— А также богатства, — сказал Саботай.

Валерия улыбнулась:

— Ну, тогда иди первым, маленький человек.

* * *

В конце концов на Башню Черной Змеи первым взобрался Конан. Пришлось три раза забрасывать крюк, прежде чем он надежно укрепился в кладке верхнего карниза башни. Конан попробовал шелковую веревку и убедился, что она может его выдержать. Саботай, не обращая внимания на эти приготовления, был поглощен привязыванием стальных когтей к обуви и пары бронзовых крючков к запястьям. Затем он вонзил крюки в просвет между гладкими камнями и усмехнулся.

— Я не доверяю веревкам, — сказал он. — Я полезу по-своему.

— Как хочешь, — сказал Конан, пожав плечами.

— Поменьше разговоров, — огрызнулась Валерия. — Богатство половины мира лежит у вас под рукой, а вы тратите время на пустую болтовню.

Заворчав, Конан начал подниматься. Валерия последовала за ним. Ее гибкое тело без усилий двигалось по стене. Она, смеясь, посмотрела через плечо на карабкающегося гирканца и спросила:

— Ты хочешь жить вечно?

— Я лезу быстро, как могу, — сказал Саботай, задыхаясь. Колчан и лук, как горб, висели у него за спиной. Он добавил, бормоча себе под нос: — Эта женщина лазает и шипит, как кошка.

Темнота сгущалась под ними, но они редко смотрели вниз. Наверху, с порывом свежего восточного ветра, облачная завеса рассеялась. Луна смотрела на них своим большим белым глазом, словно желая продемонстрировать их всему свету. Конан выругался и обернулся на спящий город. Огни костров и очагов были подобны ожерелью из топазов, золота и сверкающего жемчуга. Он был теперь так же высоко над опустевшими улицами, как часовые на башнях близлежащего королевского дворца. Эта мысль смутила его, и он поспешил подняться еще выше.

Вскоре Конан добрался до узкого окна, из которого шел неровный свет, доносились странная, нестройная музыка и приглушенный барабанный бой. Его слуха коснулся неясный хор шипящих голосов, которые не были похожи на шепот человека, и слабая сладковатая струйка фимиама проникла ему в ноздри. Неожиданно в окне появилась огромная голова. На Конана уставились холодные узкие глаза, а раздвоенный язык ощупывал воздух. Конан отшатнулся столь стремительно, что чуть не выпустил веревку. Но вскоре он понял, что оконное стекло отделяет его от гигантской рептилии.

Конан возобновил подъем и достиг парапета. Зубцы крепостной стены напоминали зубчики короны — на них покоились мириады ярко сверкающих бриллиантов. Они переливались, будто снежная корочка под таинственными лунными лучами, и рассыпались тысячами маленьких радуг.

Оглянувшись, Конан перелез через парапет. Но как только он приземлился с другой стороны, на него набросилась огромная фигура. Она была похожа на человеческую, но с длинными, как у обезьяны, руками. Существо — человек, дьявол или обезьяна, Конан не знал, кто — неожиданно ударило его так, что он повалился на землю.

Когда же Конан поднялся на ноги и выхватил свой меч, то увидел, что его противник, закутанный в плащ с капюшоном, с руками, покрытыми мерцающими чешуйками, вместо того чтобы прикончить незваного гостя, перегнулся за край и неловко пытается снять крюки, чтобы сбросить веревку, за которую цеплялась Валерия.

Конан навалился на спину непонятного существа и нанес ему несколько ударов мечом. Острие распороло материю, и из-под нее, там, где должна была бы оказаться голова, появилась мягкая, как грибница, растительность, в сплетении которой сверкнул ярко-красный глаз. В ужасе Конан нанес еще один удар и рассек его. На грудь варвара из раны брызнула жидкость. Когда же он поднял меч, чтобы снова ударить существо, оно повернулось, и мощные чешуйчатые руки сомкнулись на горле Конана.

Киммериец сильно ударил отвратительную тварь о парапет и вонзил свой меч в брюхо чудовища. Все в крови, невиданное существо, обмякнув, повисло на зубцах. Пока оно боролось со смертью, Конан во мгле разглядывал его: глубоко посаженные слепые глаза истекали слизью; широкая, лишенная губ пасть, похожая на лягушачью, была прикрыта складками чешуйчатой кожи. Зарычав, словно леопард, Конан сгреб неподвижное тело, затем, собрав воедино все свои борцовские навыки, он поднял его высоко над головой и бросил на покрытый бриллиантами парапет. Раздался глухой удар; к небу поднялся затихающий вопль.

Совсем рядом за его спиной рассмеялась женщина. Конан обернулся и увидел, что Валерия пролезла между зубцами башни и с небрежной грацией перегнулась через парапет.

— Для вора ты хорошо убиваешь, — фыркнула она, смеясь.

— Ты для вора тоже хорошо лазаешь, совсем как горный человек, — ответил он, вытирая свой меч и пряча его в ножны.

7

Камень

— Эй! — донесся хриплый шепот снизу.

Конан и Валерия увидели Саботая, который с помощью когтей, тяжело дыша, поднимался по стене башни.

— Я гляжу, вы были заняты, — проворчал гирканец, когда они помогли ему пролезть в бойницу. — Что это за штуковина упала и чуть не сбила меня с крюков?

— А Кром ее знает, — глухо ответил Конан. — Какое-то чертово отродье, оставленное здесь для охраны. Ты-то в порядке?

— Как всегда, только дай чуть-чуть отдышаться.

Валерия ощупывала драгоценности, вделанные в камень.

— Какое богатство здесь! — выдохнула она. — И все это наше!

Вытащив кинжал из ножен, Валерия попыталась выковырять большой сапфир из его каменного ложа. Саботай достал свой лук из чехла, упер один его конец в грубо обтесанную плиту и натянул на лук тетиву. Затем он принялся изучать Валерию.

— Брось ковыряться в этих красивых камушках, госпожа моя, — сказал он. — Они стоят гроши по сравнению с тем, что лежит внизу. Кроме того, ты затупишь лезвие, а оно скоро может тебе понадобиться.

— Пошли, — буркнул Конан, — пока какие-нибудь служители или охрана не наткнулись на нас.

Валерия высыпала пригоршню собранных камней в сумку на поясе.

— Ну, тогда за работу, — ответила она, направляясь к узкой двери, врезанной в черепицу. Она взялась за украшенную деревянную ручку и сильно дернула за нее, ожидая сопротивления, но дверь распахнулась так легко, что девушка чуть не потеряла равновесия. Нахмурив брови и всматриваясь в открытый дверной проем, Конан увидел там лишь тусклые зеленые блики. Валерия, упруго ступая на носках, смело вошла внутрь. Конан следовал за ней по пятам. Его поразило увиденное: пол, почти скрытый клубами тумана, доходящего до колен, круглые каменные колонны, поддерживающие крышу, и фризы вдоль стен между колоннами. Жуткий, леденящий душу свет отражался в легком тумане, затрудняя видимость.

Возле краев круглой площадки туман был более разрежен, так как проходил через открытую дверь. Конан различил круглое, похожее на колодец отверстие в середине площадки, из глубин которого исходил изумрудный свет и слышались приглушенные звуки размеренного пения. Вместе с туманом вверх поднимался и гнилой запах. Валерия закрыла лицо рукой; Саботай поморщил нос.

— Какое растение или животное может так вонять? — прошептал он.

— Так воняет падалью поле битвы через три дня после сражения, — грохотнул Конан. — Чтоб я стал гирканцем, если ошибаюсь.

— Посмотрите на это, — выдохнула Валерия.

Она указала на край колодца, откуда сбегали вниз железные перекладины, образуя узкую лестницу. Поблизости торчал огромный крюк, и на нем висел шкив. Через этот шкив был перекинут толстый канат, концы которого уходили вниз в темноту.

Конан внимательно осмотрел это хитрое приспособление.

— То животное, которое я убил, наверное, поднялось по этой железной лестнице. Но если бы нужно было спешить, оно могло забраться и по канату, если, конечно, внизу есть противовес. Но поскольку мы ничего об этом не знаем, лучше пойдем по ступенькам.

— Я больше склонна доверять своему собственному канату, — неодобрительно прошептала Валерия. — Эти ступеньки стоят далеко друг от друга и, кажется, плохо прикреплены к стене колодца.

— Пойдем, девочка! — проворчал Конан, ступая на край площадки. — Уж коли тот зверь смог пройти по лестнице, то и нас она тоже выдержит.

Скрывая свой страх под показной храбростью, Валерия шагнула в пустоту, осторожно нащупала ступеньку и начала спускаться. Саботай, держа натянутый лук со стрелой наготове, пошел следом.

Они спускались к неизвестным глубинам в абсолютной тишине. Темные полированные плиты с яркими драгоценными камнями являлись как бы насмешкой над усеянным звездами небосводом, раскинувшимся над башенным шпилем, потому что в противоположность настоящим звездам эти, рассыпанные по стенам колодца, навевали зловещие мысли. С каждым шагом отдаленное пение становилось громче, а гнилостная вонь сильнее одурманивала их.

Наконец они почувствовали каменный пол под ногами и увидели источник таинственного свечения. Теперь все трое стояли в круглой пещере, из которой вели два затемненных прохода. Третий проход, размером с большую дверь, был перегорожен железной решеткой из толстых прутьев, и именно через эти прутья пробивался демонический свет. К удивлению Конана, рядом с тем местом, где они стояли, зияло отверстие другого колодца, уходившего в полнейшую темноту.

Осторожно приблизившись к решетке, Конан и его друзья смогли увидеть огромный зал с колоннами, освещенный мерцающим зеленоватым светом. Пол этой огромной пещеры странно светился — как гладкая поверхность тихого пруда.

Валерия прошептала:

— Как они сумели поместить в башню такой зал? Он же слишком большой!

— Мы, надо думать, спустились гораздо ниже уровня улиц, — пробормотал Конан.

Он и Валерия обменялись взглядами, в которых иголками страха были вышиты пышные узоры любопытства. Затем девушка пожала плечами, и ее стройное тело проскользнуло между прутьями решетки. Конан проделал то же самое с большими трудностями; ему пришлось повернуться боком и резко выдохнуть, чтобы протиснуть свои массивные плечи. Саботай, гибкий как угорь несмотря на свое богатое вооружение, легко присоединился к ним. Они укрылись в тени между двумя рядами колонн, а на некотором расстоянии, спиной к ним стояли фигуры в мантиях. В дальнем конце этой рукотворной пещеры расположился еще один человек на чем-то вроде трибуны или балкона. Его было хорошо видно над головами большой благоговеющей толпы. В ярком свете, шедшем откуда-то сверху, Конан увидел, что это был человек гигантского роста с черной кожей. Великолепный образец зрелого мужа, негр стоял полуобнаженным, с поднятыми руками и закрытыми глазами, произнося нараспев высокопарные слова, которые разрезали тишину.

Валерия слегка толкнула Конана локтем.

— Это Яро, второй в иерархии Культа, — шепнула она. — Только человек, которого зовут Дуум, стоит выше него.

При упоминании этого имени Конан на мгновение остолбенел, но не сказал ничего. Саботай пробормотал:

— Я слыхал о таких черных людях из стран, расположенных далеко на юге. Так этот Яро кушит?

Валерия пожала плечами:

— Они говорят, что ему тысяча лет, поэтому одни только Бел и Иштар знают, откуда он.

— Эти поклоняющиеся преградили нам дорогу, — тихо сказал Конан. — Как мы сможем пройти мимо них, не подняв тревоги?

— Давайте попробуем пойти в обход, — прошептала Валерия. — Я думаю, здесь есть еще один уровень — ниже этого, и, несомненно, лестница ведет туда.

И она украдкой начала скользить от колонны к колонне безмолвной тенью среди теней. Конан и Саботай последовали за ней. Когда они почти вплотную подошли к тому месту, где собралась община, Валерия указала на черную винтовую лестницу, ведущую вниз.

— Вы оба спускайтесь, — выдохнула она, — и посмотрите, что там, а я на время останусь здесь и прикрою вас со спины.

Двое мужчин, напряженные в предчувствии дурного, спускались по узкой винтовой лестнице в неподвижном зловонном воздухе, который забивал их ноздри все усиливающейся вонью. Наконец они вошли в другую сводчатую пещеру, слабо освещаемую через круглое отверстие в потолке. Это отверстие, догадался Конан, соединяло пещеру, в которой они сейчас находились, с залом, где проходила церемония.

Друзья ощупью двигались, глотая гнилой воздух, как вдруг Саботай дернулся и прошипел:

— Клянусь кровью Эрлика, Конан! Посмотри на это!

Пол под отверстием проема был завален трупами, мужскими и женскими. Одни казались свежими, другие недавно начали разлагаться; некоторые превратились в скелеты. Мужчины приблизились к груде гниющих тел, и в стороны с писком разбежались крысы. Глаза грызунов пылали ненавистью, когда они с безопасного расстояния следили за пришельцами.

Скрытый темнотой, Конан посмотрел вверх. Через отверстие ему был виден балкон и стоящий на коленях Яро. Как только негр поднялся, пение прекратилось. Двигаясь бесшумно, как пантера на охоте, киммериец подошел к самому краю горы трупов и встал так, чтобы быть прямо под жрецом. Отсюда он, оставаясь невидимым, мог наблюдать за лицами молящихся из первого ряда. Несмотря на то что капюшоны закрывали их экзальтированные лица, а длинные одеяния скрывали тела, все они казались молодыми. Вдруг один человек из толпы шагнул, вперед и сбросил свой плащ с капюшоном. В изумрудном свете взору Конана открылась прекрасная молодая девушка; ее грациозное тело было едва прикрыто кусочками тончайшей материи. Твердым шагом девушка поднялась на каменный помост, который выступал над отверстием; и пока она шла, торжественное пение становилось все громче и громче.

Саботай схватил Конана за рукав и указал на низкий сводчатый проход в дальнем конце пещеры. Конан оторвал пристальный взгляд от девушки, которая стояла как раз над проемом, и последовал за гирканцем. Опустившись на четвереньки, чтобы пролезть в проход высотой по пояс, Конан очутился в круглом, диаметром около двадцати шагов помещении. В комнате не было никаких входов и выходов, за исключением того, через который они сюда проникли. Всего два бра отбрасывали судорожный свет на неровные стены этой комнаты, похожей на пещеру.

Центр ее занимал алтарь в виде усеченной пирамиды, на которой были вырезаны рельефные фигурки.

— Змеиный Глаз! — шепнул, тыча пальцем, Саботай. — О боги, посмотри на это!

Взгляд Конана, повинуясь красноречивому жесту гирканца, наткнулся на огромный красный рубин в форме слезы, покоящийся на каменном ложе. Неожиданно легкое движение привлекло его внимание к основанию алтаря. Змея невероятных размеров кольцами обвивала его. Конан не только не слышал, но и никогда не мог себе представить змеи такой неимоверной толщины. Блестящие чешуйки, покрывающие изогнутое тело гигантской рептилии, искрились в свете ламп, что еще больше подчеркивало ее размеры.

— Редчайший камень на земле, и самый большой, клянусь Митрой! — задыхаясь, шептал Саботай. — За этот камень мы могли бы купить целый эмират в Туране!

— Конечно, если только мы сможем прибрать его к рукам. Видишь ли ты, кто его охраняет?

Саботай судорожно вздохнул, как только рассмотрел гнусное животное.

Конан осторожно шагнул вперед.

— Она спит или нет? — пробормотал он. — Глаза ее открыты.

— Это ничего не значит. По глазам нельзя определить, спит змея или нет. У змей нет век.

Конан сделал еще два шага, но змея по-прежнему не шевелилась.

— Но я мог бы отсечь ей башку одним мощным ударом… — подумал вслух киммериец.

— О нет! — возразил Саботай. — Ты не представляешь себе, как живучи такие гады. Обезглавленное тело в агонии превратит нас в кашу.

— Ну, ладно, — буркнул Конан, — значит, мы должны взять камень так, чтобы не потревожить этого зверя. Так?!

Двигаясь как можно тише, Конан стащил перевязь меча через голову и отдал свое оружие гирканцу. Затем он скользнул к пирамиде и ее мерзкому чешуйчатому стражу. Когда только половина ступни отделяла ногу Конана от вздутых колец этой твари, он протянул руку. Но рубин оставался мучительно недосягаемым.

Конан отступил и задумался. Если он сумеет наклониться вперед и опереться грудью на алтарь, то он сможет взять камень, не касаясь змеиных колец. Если нет, то он, очевидно, умрет. Конан глубоко вздохнул, напряг спину и, стоя на носках, стал падать вперед, пока его согнутые руки не достигли алтаря.

Опираясь на правую руку, он протянул вперед левую, чтобы достать камень из небольшого углубления на поверхности пирамиды, в котором тот лежал. Хотя камень ледяным холодом обжег Конану ладонь, он засунул его под куртку и уже собирался выпрямиться, когда еще один предмет привлек его внимание.

Рядом с тем углублением, в котором находился камень, лежал маленький бронзовый медальон, чеканка на крышке которого даже при тусклом свете оживила в нем картины прошлого. При виде двух извивающихся змей с переплетенными хвостами память Конана вернулась к тому ужасному дню его детства, когда черные всадники описывали круги по утоптанному снегу его киммерийской деревни, как они спустили своих безжалостных собак и подняли мечи на беззащитных жителей. Он вспомнил также сверкнувшую дугу, которую описал меч Дуума — меч отца Конана, — и отрубленную голову своей матери…

Со зловещим лицом, зажав медальон во рту, Конан с усилием выпрямился. Повернувшись, он направился уже к низкому сводчатому выходу, как вдруг тень ужаса исказила лицо гирканца.

— Сзади! — выкрикнул Саботай, чьи голосовые связки были наполовину парализованы страхом.

Конан резко обернулся и увидел, что змея проснулась. Огромная клиновидная голова, большая, как у лошади, поднялась на высоту человеческого роста. Открылись истекающие слюной челюсти, похожие на разводной мост, обнажая ряды кинжальных зубов.

Когда громадное тело сделало выпад и голова змеи приблизилась, Конан выхватил длинный кинжал, нанеся удар со звериной быстротой натренированного убийцы. Острие кинжала пронзило нижнюю челюсть и вошло в нёбо рептилии, сшив воедино злобные челюсти.

Раненая змея с шипением набросилась и обвила кольцом тело врага, захватив одну руку Конана. Чудовище дернуло головой, вырвало кинжал из рук киммерийца, и теперь он не мог дотянуться до него. Стараясь освободиться из смертоносного кольца, Конан отступал назад к стене пещеры, но безуспешно. Змея обвила второе кольцо вокруг него.

Безжалостные кольца сдавили грудь Конана, и его лицо потемнело от прилива крови. Свободной рукой киммериец пытался ударить змеиную голову о стену, но змея была настолько сильна и огромна, что усилия юноши остались бесплодны.

Терзаясь страхом, Саботай прыгал вокруг, стараясь выстрелить из лука так, чтобы не подвергнуть еще большей опасности своего друга. Наконец он вставил стрелу и отпустил тетиву. Стрела наполовину вошла в чешуйчатую шею, но, казалось, змея ничего не почувствовала. Она обвилась еще одним убийственным кольцом вокруг ног Конана, почти сбив его с ног.

Неимоверным напряжением груди и плеч Конану удалось прижать змеиную голову к стене так, что острие кинжала, торчащее из скулы чудовища, вошло в известняк между камней. Последними усилиями варвар колотил по рукоятке кинжала кулаком свободной руки, вбивая его в крошащуюся известковую породу.

За время этой мимолетной передышки Саботай выпустил вторую стрелу, потом третью. Эта стрела прошила шею змеи насквозь и воткнулась в известняк, сковывая движения рептилии. Она забилась, пытаясь освободиться, и поэтому ослабила тиски, в которых был зажат противник, и Конан, пошатываясь от напряжения, наконец-то сумел вырваться из ее объятий.

— Лови, Конан, лови! — шипел Саботай, бросая варвару меч рукояткой вперед.

Конан схватил оружие и замахнулся как раз в тот момент, когда змея освободилась. Чешуйчатое тело бросилось на киммерийца, но он, стиснув двумя мощными руками рукоять, ударил мечом поперек шеи. Отрубленная голова отлетела в сторону.

— Берегись! — воскликнул Саботай.

Обезглавленное тело билось, подобно гигантскому бичу, свалив Конана на землю и швырнув гирканца через пустующий алтарь. Постепенно, по мере того как кровь истекала из разрубленного тела рептилии, рывки стали ослабевать. Похитители подобрали разбросанные вещи и выбрались обратно в пропитанный гнилью зал.

* * *

В зале наверху церемония приближалась к своей кульминации. Конан увидел, как черный жрец Яро встал в полный рост. По его повелевающему жесту загипнотизированная девушка, стоящая на выступающем помосте, подняла руки и бросилась в отверстие колодца.

Возгласы удивления и суеверный страх наполнили затемненный зал, потому что никто не услышал ожидаемого глухого звука упавшего тела или крика умирающей жертвы. Яро наклонился вперед, всматриваясь в мрачные глубины колодца. Вместо разбившегося тела на груде трупов он увидел девушку, которую поймал на лету, не причинив ей никакого вреда, и поставил на пол какой-то гигант. Яро услышал ее крики: «Наш бог мертв, мертв!» — девушка через арку смотрела на обезглавленную змею. Яро увидел также, как гигант поднял окровавленный меч, который он отбросил, чтобы поймать падающую девушку, и как вместе с еще одним человеком меньшего роста они исчезли в темноте.

Пока Конан и Саботай бежали вверх по лестнице, вызванная потрясением тишина взорвалась шумом неразберихи. Когда они достигли верхней ступеньки, то увидели между колонн несколько фигур в мантиях, согнувшихся над телом лежащей навзничь беззащитной женщины. Конан тщетно искал глазами Валерию; он видел, что у женщины на полу волосы были черными, а поэтому она не могла оказаться их компаньонкой.

— Быстрей в шахту башни! — тяжело выдохнул Саботай, и оба метнулись к решетке, отделявшей их от колодца башни.

— Воры! — вопил Яро им вслед. — Туда побежали неверные. Вы, преданные, убейте их!

Приподняв края своих мантий, толпа ринулась вперед. Среди прочих бежали Яро, два бритоголовых лучника и мужчина, вооруженный топором. Конан и Саботай пролезли сквозь решетку.

— Где девка, девять чертей ее побери? — рычал Конан.

— Бегите, вы оба! — раздался знакомый голос. — Я прикрою ваш отход.

— Бежим! — закричал Саботай, ставя ногу на нижнюю ступеньку лестницы.

Конан неохотно вложил меч в ножны и, помогая себе руками, последовал за своим товарищем наверх по лестнице. Два лучника подбежали к колодцу башни и, присев на одно колено, выпустили по одной стреле.

Неожиданно вперед выскочила небольшая фигурка в мантии и перерезала ножом тугие тетивы луков. Мгновение спустя один из лучников, весь в крови, растянулся на полу, а затем и другие преследователи рядом с первым. С окровавленным кинжалом в руке Валерия отшвырнула скрывавшую ее одежду и побежала к канату.

— Хватайте ее! — взревел Яро.

Человек с топором бросился за ускользающей девушкой и замахнулся. Валерия быстро нагнулась, топор просвистел у нее над головой, а сила собственного удара развернула мужчину вполоборота. Тотчас Валерия зажала кинжал в зубах, обвила концом веревки шею врага и затянула ее.

Поскольку мужчина отбивался, пытаясь ослабить веревку, которой его душили, Валерия быстро завязала узел и толкнула задыхающегося человека к кромке отверстия в полу. Затем, как только человек кувыркнулся в колодец, девушка схватила донец веревки, которая была перекинута через шкив. Благодаря тяжести падающего тела Валерия без усилий взмыла вверх и скрылась от преследователей, теснившихся толпой у прутьев решетки, воя от отчаяния.

Валерия так быстро неслась вверх, что обогнала Конана и Саботая, которые с великим трудом, рука к руке, поднимались по узким ступеням железной лестницы. Держась за веревку обеими руками и сжимая нож в зубах, девушка откинула голову назад и улыбнулась, как будто хотела сказать: пошевеливайтесь, увальни, если хотите поймать меня!

Чуть позже мужчины, задыхаясь от напряжения, выбрались из шахты и увидели Валерию, вытиравшую кровь со рта. Они повалились на пол, чтобы отдышаться.

— Ну, достали вы его? — спросила Валерия.

Безмолвно Конан вынул обжигающий, словно лед, камень из-за пазухи и показал его. Доносившиеся снизу звуки погони согнали улыбку удовлетворения с уст Валерии.

— Они поднимаются по лестнице, — прошептала девушка, вглядываясь вниз, в глубокую шахту. — Я думаю, несколько человеко-зверей поднимаются с ними. Спрячь Змеиный Глаз!

— Вылезай за перила! — сказал Конан, кивая головой по направлению к усеянному звездами дверному проему. — Я буду рубить их головы одну за другой, по мере того как они будут вылезать на площадку.

— Нет! — возразила Валерия. — Слишком рискованно, лучше спустимся вниз по стене башни, пока они не перерезали мою веревку. Но торопитесь!

Вскоре все трое, как мухи на стене, держась за веревку, начали спускаться с башни. Они были благодарны заходящей луне, которая не освещала больше их поспешного бегства.

Все, кроме Конана, были уже на земле, в полной безопасности, когда между зубцами стены показалась отвратительная морда и волосатая рука ножом начала перерезать тонкую веревку, по которой спускались беглецы. Понимая, что веревка скоро порвется, Конан взглянул вниз, чтобы определить положение черной мерцающей поверхности бассейна. Рассчитав прыжок, он крепко уперся обеими ногами в стену, оттолкнулся, изо всех сил напрягая мускулистые ноги, и вылетел как раз в тот момент, когда веревка упала. Свернув свое гибкое тело, как падающий котенок, Конан нырнул в темную воду.

Когда Конан целым и невредимым всплыл на поверхность, Валерия счастливо рассмеялась, и ее хохот слился с ревом бешенства все растущего числа наблюдателей с башни.

— Дураки! — объяснила Валерия. — Они помогли нам смыться! Теперь никто не сможет спуститься, чтобы помешать нам уйти от этих мерзких стен!

Усмехаясь, Саботай кольцами смотал веревку и перебросил моток через плечо. Затем, преодолев стену сада, все трое исчезли в неизвестности темнеющих городских улиц.

8

Поручение

В воровском квартале Шадизара, в каменном очаге грязной таверны трещал огонь. Едкий дым, как ленивая кошка, клубился вокруг закопченных стропил, но и он не мог ослабить радужного сверкания тысячи гладких граней Глаза Змеи. Драгоценность лежала на грубом дубовом столе. Три закутанные в плащи фигуры склонились над ним, загораживая его своими телами от посторонних глаз.

— Клянусь Нергалом, он прекрасен! — прошептал Саботай. Его алчные глаза были прикованы к сверкающему камню.

— Да, это точно, — растягивая слова, произнесла Валерия. Она поднесла к губам кубок вина, не отрывая взгляда от предмета своего восхищения.

— Он и должен быть прекрасным, — проворчал Конан. — Только он сильно попортил нам кровь.

Саботай раздраженно поморщился.

— Нужно ли ворошить уснувшие воспоминания? — спросил он. — Миновавшую опасность лучше всего забыть, как говорят у нас в Гиркании.

Однако маленький человек тут же начал перебирать все события с того момента, как их обнаружили в храме Башни Черной Змеи. Он вспомнил, как они перелезали через стену храмового сада, в то время как их преследователи в ярости прорывались через невидимую дверь своего отвратительного места поклонения. Он напомнил своим товарищам и день, когда они скрывались, боясь даже пойти за едой в ближайшие лавки, и как они наконец впервые вышли из своего убежища и, словно чужие, бродили по городу, по самым грязным кварталам, где не многие представители власти осмеливаются искать воров и убийц. Саботай плотно зажмурился, чтобы отогнать ужасные воспоминания. Затем, открыв глаза, он вновь уставился на огромный камень, словно на королевский обед.

— Это стоило того, — прошептал он. — Как ты думаешь, киммериец, имеет ли смысл купить нам два графства в Аквилонии, или два эмирата в Туране, или парочку соседних сатрапий в Вендии? А на что, госпожа Валерия, собираетесь вы потратить свою долю?

— Прежде всего, нам нужно найти покупателя для такого дорогого камня, — прошептала Валерия, беспокойно оглядываясь.

Таверна была полна красномордых, потных мужчин, которые хрипло горланили песни и стучали своими кружками по грубым столам, пока обнаженная танцовщица плавно двигалась под варварский ритм музыки. Ее загорелое тело мерцало в свете огня.

— У тебя не было проблем, когда ты продавала камни, позаимствованные из башни, — напомнил маленький вор, значительно кивая на кошелек Валерии, туго набитый золотыми монетами с профилем Осрика, короля Заморы. Девушка крепче прижала к себе кошелек, недоверчиво глядя на веселящуюся толпу проституток, грабителей, сводников, наемников и праздношатающихся стражников.

— Говори потише, идиот, пока ты не привлек внимание, — резко оборвала она. Зрачки ее глаз засверкали, словно два кинжала.

Саботай пожал плечами. Длинноногий мальчик-разносчик пробирался мимо, собирая пустую посуду. Гирканец, слегка толкнув коленом киммерийца, поймал мальчика за руку:

— Найди нам девочек, парень, холеных девочек с округлыми бедрами и темными сосками! Изучив горизонты мира, я намерен теперь заняться изучением пределов плотских наслаждений, которых я ждал слишком долго, слишком долго…

Мальчишка с понимающим видом нагнулся, чтобы прошептать какие-то рекомендации в ухо гирканца. Конан и Валерия обменялись долгим многозначительным взглядом.

— Итак, друзья, я ухожу в дом мадам Илди на ночь. Там будет пирушка что надо! А как твои планы, Конан? А твои, госпожа Валерия?

— Что касается нас двоих, то у нас другие планы, — резко сказал Конан.

Саботай ухмыльнулся, оглядывая две пары полускрытых капюшонами глаз.

— Это тоже что-то в этом роде, не так ли? Я в этом уверен! Ну, что ж, приятно вам повеселиться, друзья. А теперь я пожелаю вам ночь, полную любви. У каждого есть свои слабости. Я намерен как следует заняться своими и оставляю вас с вашими.

Валерия схватила его за рукав, когда гирканец неверной походкой направился в ночную тьму. Она протянула ему горсть монет из туго набитого кошелька.

— Будь осторожен, маленький человек! Помни: у того, кто при деньгах, всегда много добрых приятелей, но мало настоящих друзей.

Саботай посмеялся над ее дурацкими наставлениями.

— Я до этого убил несколько человек — людей, у которых глаза на затылке, таких, как тот, на башне, — помнишь, Конан? Кроме того, золото мне досталось слишком дорогой ценой, чтобы тратить его для чьего-то удовольствия. Я намерен потратить его только на себя!

Беспечно махнув рукой, кривоногий Саботай с важным видом направился в толпу ночной улицы. Горящий вулканическим огнем взгляд Конана встретился с задумчивыми глазами Валерии.

— Пойдем в тишину нашей комнаты, девочка.

Валерия улыбнулась силе его желания. Оно было столь же горячим, как и ее собственное. Она нежно погладила прекрасный камень, медленно спрятала его у себя на груди и последовала за Конаном из таверны.

Хромая старуха ввела Конана и Валерию в освещенный свечами домик и улыбнулась им беззубым ртом. Конан бросил ей мелкую монету. Поклонившись, старуха заковыляла из комнаты. Варвар скинул свою тунику, а женщина-вор расстегнула пояс и сняла доспехи.

Валерия опустилась на колени. Ее жадные руки пробежали по голому телу Конана.

— Скажи мне, — выдохнула она, — одну вещь — только одну. Когда я впервые увидела тебя, в тени, ты двигался так красиво. Где ты научился этому?

Конан дотронулся до ее груди. Его рука пробежала по ее сильному животу и подвижным бедрам.

Валерия задыхалась в экстазе. Она напряглась под ищущими руками Конана, которые скользили по ее трепещущему телу.

— И все же, где ты научился двигаться так?

Конан с безразличным лицом секунду изучал нетерпеливую девушку. Затем, положив руки на свою покрытую рубцами шею, он показал ей следы от жесткого ошейника, который он носил когда-то. Тогда Валерия начала неистово целовать его рубцы и прижалась в нему в судорогах острого наслаждения. Содрогаясь в его объятиях, она отбросила назад свои длинные волосы и показала такие же шрамы. Она тоже долгое время была гладиатором. Потом свеча погасла и темнота эхом повторяла тихие звуки счастья.

* * *

Рассвет застал любовников под низким потолком общей комнаты бедной таверны. Они жадно ели. Конан отрезал сочный кусок мяса с шомпола и на кончике кинжала протянул его Валерии. Девушка энергично жевала, и жир стекал по ее подбородку. Себе Конан отрезал большой кусок мяса, чтобы утолить свой волчий аппетит.



Конан навечно запомнил это нежное свидание. Много лет спустя он сказал своему летописцу:

— Если боги занимаются любовью, что же может быть величественнее этого? Ни одна женщина ни до, ни после не может сравниться с ней, — но об этом в то время я не знал.



Они запивали мясо вином, охлажденным в снегу с горной вершины, — напитком для знати. Пьяная от любви не меньше, чем от крепкого напитка, Валерия откинулась на спинку грубой скамьи. Она смотрела на Конана, любуясь его тугими, как у прекрасного животного, буграми мускулов, которые играли под его кожей.

Он, в свою очередь, восхищался чувственной красотой женщины, которая в свободной позе сидела перед гаснущим огнем. Ее одежда была накинута небрежно, прекрасная шея и плечи были обнажены. Конан, обнаружив маленькую дырочку в огромном камне, Змеином Глазе, продел сквозь нее тонкий ремешок, чтобы у Валерии было меньше шансов потерять его. Теперь неземные лучи великолепного камня горели у нее на груди, удваивая свою красоту.

Настало утро. Ухмыляющиеся рабы мадам Илди принесли Саботая обратно в таверну. Он с трудом приходил в себя после ночного дебоша и чувствовал угрызения совести. До захода солнца три вора снова окунулись в свежий поток развлечений и удовольствий. Их грязные одежды сменились на кожаные куртки и дорогие меха, а грубые железные украшения уступили место кольцам и браслетам из полированной бронзы и сверкающего серебра, сделанным прекрасным мастером. Хорошие ботинки из мягкой кожи заменили их изношенную обувь. С помощью гирканца Конан выбрал ножи и мечи, вышедшие из-под молота умелого кузнеца.

Все эти обновки, обильная пища и каждодневные увеселения покупались на деньги, вырученные за драгоценные камни из башни, украденные Валерией. При продаже новых камней они уже не соблюдали особой осторожности, как раньше, хотя и знали, что шпионы и доносчики змеиного культа прочешут все рынки Шадизара, стремясь вернуть свой дорогой талисман. Они надеялись найти в Туране или в Вендии купца, у которого хватит и денег для покупки Змеиного Глаза, и ума, чтобы не распространяться о своем приобретении.

Несмотря на непривычное богатство, все трое вскоре устали от бесконечного безделья. Борцы, танцующие девушки и пиры — все это быстро потеряло свою новизну и стало пресным для тех, кто привык к постоянным опасностям, придававшим настоящий вкус жизни. Очень скоро, однако, их постарались избавить от скуки. Но это застало их врасплох.

Однажды вечером, когда Конан, Валерия и Саботай, полупьяные и полусонные, склонились над своими кружками в темной таверне, которую они часто посещали, сверкание наконечника копья в свете очага вывело Валерию из оцепенения. Ее чуть слышный вскрик заставил остальных поднять головы. Они увидели, что их столик окружен солдатами с суровыми лицами, в панцирях из золота и бронзы и сверкающих шлемах, которые были низко надвинуты на брови.

Неожиданно разбуженный Конан приподнялся со своего стула. Он мгновенно понял, что незнакомцы — это стражники змеиного храма, которым стало известно о краже, и стремился найти путь к спасению. Но он ошибался — у солдат были шлемы с гребнями и кирасы с королевской печатью Заморы легионеров короля.

— Что вам от нас нужно? — проворчал Конан с мрачным подозрением. — Да, мы пьянствуем, но это, безусловно, не против королевского закона…

— Вставайте и следуйте за нами, все трое! — отрезал офицер. — На все вопросы вам ответят те, кто послал нас найти вас. И давайте без глупостей!

Саботай, все еще в пьяном оцепенении, посмотрел на вздымающиеся копья. Его лицо скривилось в заискивающей улыбке, и он пробормотал:

— Ну, никаких проблем… никаких проблем… — и, опираясь о стол, поднялся на неверных ногах.

Волей-неволей им пришлось последовать за вооруженными людьми, так как поднять меч сейчас, несмотря на весь свой боевой опыт, было для них равносильно самоубийству. Будь Конан один, он попытал бы счастья и сразился с двенадцатью противниками, но всепоглощающая любовь к Валерии обезоруживала его. Он не хотел рисковать ее жизнью, даже когда сама свобода висела на волоске.

Под безлунным небом они прошли по тихим улицам, покинутым в этот час даже особыми любителями темноты и безлюдья. Наконец они вышли на широкий проспект, в конце которого на фоне звездного неба возвышался королевский дворец. По приказу офицера в боковой стене отворились ворота. Отряд солдат провел трех искателей приключений под сводчатыми галереями с колоннами, по каменистым дорожкам между ровными бархатистыми лужайками и мраморными фонтанами. Журчание воды наполняло ночь сказочной музыкой.

Когда они достигли главного входа во дворец, Саботай, большой любитель путешествий, с удовольствием огляделся вокруг. Дворец короля Заморы считался одним из самых экзотических сооружений в восточной Аквилонии. Он был построен на деньги, вырученные от торговли с Дальним Востоком. Но случайно брошенный острый взгляд Саботая, когда они проходили мимо солдат, застывших у дверей, подметил следы упадка — трещины в кирпичной кладке и следы сырости. Гирканец сделал про себя глубокомысленное заключение, что даже богатства монархии не могут побороть подбирающееся изнутри гниение, подтачивающее, как злокачественная опухоль, основы государства. Предательские щупальца змеиного культа смогли парализовать отвагу и разложили население.

Конан, гораздо менее склонный к философствованию, бросал любопытные взгляды направо и налево, когда их вели через вереницу залов и мраморных лестниц, стараясь запомнить дорогу на случай, если им придется сражаться за свою свободу. Он мало обращал внимания на резные балюстрады из слоновой кости и алебастра, дорогие настенные ковры, обтянутые шелком скамейки и необычные светильники — словом, все, что создавало роскошь, превосходящую самое богатое воображение. Но в конце концов это великолепие подействовало и на него, несмотря на то что даже в приглушенном свете ламп и свечей было видно, что прекрасная обстановка находится далеко не в лучшем состоянии. В гобеленах зияли дыры, на коврах виднелись потертости, золото на роскошной мебели потускнело; по-видимому, все здесь давно уже было в небрежении.

В главном зале дворца, украшенном скульптурами, эхо отзывалось, словно в склепе, во мраке гулко раздавались шаги, и пыль густым слоем покрывала половицы. Когда искатели приключений и их эскорт приблизились к королевскому трону Заморы, их взору предстала фигура, затененная балдахином. Рука поддерживала подбородок, а глаза выдавали воина, давно уже опустившегося из-за вина и лени. Около высокой фигуры стоял одинокий слуга и шепотом переговаривался со своим повелителем.

Король Осрик, уже по тому, как он обратился к капитану стражи, показался Конану человеком уставшим и потерявшим интерес к жизни. Годы тяжело легли на его согбенные плечи, а худое лицо говорило о постоянных заботах и разочарованиях.

Солдат сложил к ногам короля оружие пленников, а капитан опустился на одно колено и доложил:

— Воры, о которых вы спрашивали, государь.

Саботай и Валерия, знакомые с этикетом, низко поклонились. Конан же спокойно смотрел на короля. Стражник толкнул Конана под ребро и прошипел:

— Кланяйся, дурак!

Конан бросил на него прищуренный мрачный взгляд, но при этом все же слегка нагнул голову.

Монарх смотрел на пленников отсутствующим взглядом; чувствовалось, что мысли его были далеко. Наконец он встал и пальцем показал, что офицер может подняться.

Чтобы нарушить затянувшееся молчание, слуга попытался напомнить королю:

— Это воры, ограбившие Башню Змеи.

Монарх заговорил глухим, дрожащим от негодования голосом:

— Знаете ли вы, что вы наделали, воры? Вы заставили его, Яро, предстать передо мной, перед моим троном, чтобы угрожать мне. Да, чтобы запугивать Осрика, великого короля всей Заморы! Какая дерзость! Какое высокомерие! Эти жрецы Черной Змеи ставят себя выше монархов мира! И это произошло из-за вас, троих воров, негодяи!

Конан украдкой посмотрел на своих товарищей. Валерия нервно облизывала губы; умные глаза Саботая, как у загнанной в угол крысы, метались в поисках хоть какого-то выхода. Киммериец был напряжен и в любой момент готов к взрыву неповиновения. Он был безоружен, а потому у него не было никаких иллюзий относительно исхода событий. Но лучше дорого продать свою жизнь, чем послушно подставить шею под топор или самому вдеть ее в петлю. Уж он-то попытается прихватить с собой в мир теней одного-двух стражников.

Король продолжал говорить, не отрывая взгляда от воров, но теперь улыбка тронула уголки его рта. Отбросив бархатное одеяние, он поднялся и воскликнул:

— Воры, я приветствую вас! Вы совершили великое дело!

Король коротко рассмеялся.

— Видели бы вы лицо черного жреца! Он был так зол, что бешеная пена летела с его губ! Я не получал такого удовольствия, пожалуй, с той самой ночи, когда женился!

Затем, повернувшись к своим телохранителям, он добавил:

— Придвинь скамейки для моих друзей-воров, капитан Кобадес. Ты останься, а остальные пусть возвращаются к своим обязанностям. И принесите вина, лучшего вина!

Паж принес серебряные кубки и чашу отличного красного вина, и вот уже все трое стояли возле трона Заморы и пили за здоровье короля, и Осрик поднимал свой кубок в ответ. Саботай, смущенный таким неожиданным подарком фортуны, жадно глотал вино. Валерия и Конан, больше привыкшие к лести и славе после успеха на гладиаторской арене, старались вести себя более изящно.

— Вы можете сесть, — наконец сказал король.

В задумчивости он не отрывал взгляда от своего кубка. Когда же он заговорил, его слова были отрывочны, а голос дрожал:

— Этот человек Тулса Дуум — меня уже давно раздражало присутствие этого дьявольского бога в моем бедном королевстве. Змеи в моей прекрасной столице! На западе, на юге, в Бритунии, Коринфе — везде змеи! Везде черные башни и жрецы с черными сердцами! Они крадут наших детей и делают из них чудовищ — рептилий, таких, как змеи, которым они поклоняются. Наши развращенные дети оскаливают свои отравленные зубы на своих собственных родителей…

Дрожа всем телом, Осрик закрыл лицо руками. Трое друзей переглянулись, а затем уставились на капитана Кобадеса. Король перехватил их взгляды.

— Мои собственные стражники не устояли против них. Мои храбрейшие воины, мои самые свирепые бойцы ушли от своих обязанностей, нарушили клятву верности. Вы — отбросы общества — в одиночку осмелились открыто выступить против Яро в его цитадели!.. Всех, кто противостоит змеиным жрецам, атакуют и убивают. Смерть в ночи… видели ли вы что-либо подобное?

По сигналу монарха слуга подал ему тонкий бронзовый нож. Его клинок изгибался, как тело змеи. Держа его в вытянутой руке, король продолжал:

— Вот зуб змеи, вонзенный в сердце моего отца его младшим сыном, моим братом, который был одурманен их колдовством. И моя собственная дочь, бриллиант моего королевства, радость моей старости, также попала в лапы Тулса Дуума. Она отвернулась от меня и верховных богов. Бережет ли она такой же нож, направленный в мое сердце? Ждет ли меня такая же судьба?

Конан нахмурился, вспоминая редкую красоту молодой женщины в паланкине с занавесками. Саботай тогда сказал ему, что она дочь короля. Варвару было трудно поверить в то, что такая прекрасная девушка может однажды убить своего отца-государя, но в то же время он знал, что она жрица змеиного Бога.

Во внезапном взрыве ярости король Осрик швырнул змеиный нож на мраморный пол. Там он и остался лежать — видимое всем орудие зла.

— Каждое новое поколение слабее предыдущего. Сегодняшняя молодежь погрязла в этом культе — этой ложной религии. Они стремятся стать рабами и бродягами, живущими в наркотическом сне. Когда я был молод, мальчики стремились стать героями, а не паразитами и разрушителями.

Король опустил голову. Это был слабый старый человек, раздавленный проблемами, которые он не мог разрешить. Задрожав, он сказал:

— Теперь я вынужден возлагать на воров спасение королевства.

Валерия с несвойственной ей жалостью в голосе спросила монарха:

— Какую услугу мы можем вам оказать, государь?

— Моя дочь, моя маленькая Ясимина — она следует за ним повсюду… за Яро. Я имею в виду Яро, черного жреца. Она говорит, что ищет правду в глубине своей души… Эти пустые инфантильные глупцы забыли былую силу и былые добродетели. Они погрязли в разврате, как свиньи в грязи, и называют это религией!.. А сейчас моя дочь отправилась на восток, чтобы встретиться с человеком по имени Дуум, в самый центр, в могущественный оплот его Культа, где сходятся все нити интриг. Идите на Гору Могущества и верните мне дочь!

Король подал знак. И по этому безмолвному приказу слуга выдвинул из тени урну и опрокинул сосуд. Полился сверкающий поток драгоценностей. Они ударялись об пол у ног искателей приключений — рубины, аметисты, топазы, сапфиры и мерцающие алмазы. Второй королевский знак остановил поток. Валерия разинула рот; жадность засветилась в глазах гирканца. Конан, ожидавший нечто подобное, смотрел на короля.

— Ну же, собирайте их, — предложил Осрик. — Это будет задатком, на это вы сможете купить оружие, лошадей и нанять воинов, чтобы они сражались за вас. Доставьте мою Ясимину назад, и вы получите все драгоценные камни, оставшиеся в кувшине. Покажи их, Варданес!

Слуга поднес сосуд. Саботай засунул туда палец и повращал им. Убедившись, что у сосуда нет второго дна и что в нем остались мириады драгоценных камней, гирканец кивнул и вытащил руку. Вместе с Валерией они подобрали упавшие камни и положили их в кошелек.

Конан наблюдал, как его товарищи поспешно собирали разбросанные драгоценности. Затем, задумчиво нахмурившись, он обратился к королю:

— Почему вы не боитесь ножа в темноте или яда в вашей чаше?

Осрик грустно улыбнулся:

— Приходит время, друг мой, когда даже для королей драгоценности теряют свой блеск, золото тускнеет, а пища и питье теряют свой вкус. Время, когда сама тронная зала, хотя и разукрашенная, становится тюремной камерой. Тогда все, что останется, — это любовь отца к своему ребенку. Но ты… что ты можешь знать об этом? Ты слишком молод и полон жизни… Когда придет моя смерть, от руки Дуума или кого-нибудь другого, я буду спокоен, если только мое дитя будет свободно от этого проклятия и сможет служить моему народу в качестве его королевы.

Конан кивнул.

— Хорошо, король Осрик. Я убью этого Дуума или погибну сам. У меня есть с ним собственные счеты. Если я смогу спасти вашу дочь, я сделаю это.

— Тогда мы договорились! — сказал король и обратился к капитану своей стражи: — Покажи моим гостям приготовленные для них комнаты. Позаботься, чтобы им было удобно. Всего хорошего!

Трое последовали за капитаном Кобадесом из этой затененной комнаты и оставили на троне полностью ушедшего в свои мысли короля Осрика.

9

Дорога