КОНАН И ГНЕВ СЕТА

 ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ХАЙБОРИИ 10.

ХАЙБОРИЙСКИЙ МИР:

АКВИЛОНСКОЕ КОРОЛЕВСТВО И ЕГО СТОЛИЦА

«…Но самое гордое королевство в мире — Аквилония, жемчужина Запада» (Р. И. Говард, «Час дракона»)


 Пожалуй, этой фразой и ограничивается все представление о государстве, считающемся политическим и экономическим лидером Хайборийского мира.

 Аквилония и ее столица Тарантия неоднократно упоминаются как в произведениях родоначальника Саги о Вечном Герое Роберта Ирвина Говарда, так и его последователей — Л. Спрэг де Кампа, Л. Картера, С. Перри, Д. М. Робертса и других. Однако ни в одном из рассказов не делается сколь-нибудь серьезной попытки описать столицу «жемчужины Запада». В Тарантии развивается действие двух наиболее известных рассказов Говарда — «Феникса на мече» и «Алой цитадели», однако и в том, и в другом случае автора куда больше увлекает калейдоскоп событий и политических интриг, нежели описание города, в коем живут и действуют герои. Р. Говард поступил просто; несколькими мазками создал весьма приблизительную картину, в которой смутно угадывается город эпохи раннего Западноевропейского Средневековья, а остальное предоставил воображению читателя. Его последователи шли по тому же пути, ограничившись присвоением безликих ярлыков — «королевский замок», «дворец», «крепость», «университет» и так далее.

 Однако было бы весьма небезынтересно попробовать представить себе, как могли выглядеть эти самые «замок» или «крепость» в описываемую эпоху, по каким принципам рос и развивался город, и каково его возможное будущее.

 Основной постулат всех исследователей творчества Р. Говарда — Хайборийский мир является сильно идеализированной и перенесенной на чужеродную почву Европой, Азией и Африкой в пределах от I до XIV века нашей эры. Столь сильный временной разброс объясняется творческим произволом создателя сей «литературной Вселенной», без всяких колебаний размещавшего на просторах своего творения все приглянувшиеся исторические реалии. Поэтому внимательный читатель может без особого труда провести аналогии между большинством стран, созданных воображением Говарда, и реальными государствами, существовавшими на территории Европы и Малой Азии. Исключение составляют чисто «фантастические» государства, наподобие Гипербореи, Кофа или Заморы, не поддающиеся определенной идентификации, но тем не менее весьма органично вписывающиеся в своеобразный мир Хайбории.

 Что же до государств местной «Европы», то здесь разногласий между исследователями почти не возникает. По общему соглашению приняты следующие параллели: Аквилония — Франция, Немедия — Германия, Зингара — Испания, Аргос — Италия, Шем — семитские города-государства, Офир — поздняя Греция. Экономический и социальный уровень развития всех стран соответствует XI — XIV веку, преобладающий характер правления — монархия, от абсолютной до относительно демократической и начально-парламентской.

 Сходство между Аквилонией и раннесредневековой Францией очевидно. Начать хотя бы с названия, являющегося калькой с названия одной из самых старинных и процветающих провинций Франции — Аквитании. Для Аквилонии характерно то же политико-этническое дробление: на юге более процветающая и развитая, и, как следствие, более мятежная провинция Пуантен (французские Лангедок и Прованс), на севере — относительно недавно присоединенный полунезависимый Гандерланд (Нормандия), восточные провинции, отделенные от Немедии невысокими и вполне проходимыми горами и, видимо, имеющие общие корни с немедийской культурой (Эльзас-Лотарингия) и, наконец, провинции Западной Марки, Боссонии и Таурана, более занятые защитой своих границ от пиктов и выяснением отношений между собой (Вандея).

 Разумеется, все это разноплеменное сообщество, объединенное под рукой одного правителя, сложилось отнюдь не сразу. Попробуем представить хотя бы основные этапы зарождения и развития государства. В качестве опорной даты возникновения Аквилонии часто повторяются цифра «1200 лет» и имя святого Эпимитриуса. Разумеется, государство не могло возникнуть на пустом месте, и нынешней Аквилонии должно было что-то предшествовать. Не будем при этом забывать, что созданной Р. Говардом теории (не всегда исторически и социально верной), складыванию нынешней политической карты Хайбории предшествовали длительные завоевания валузийцев, атлантов и кхарийцев, причем каждый из этих народов рассматривал захваченную территорию и её население только в качестве колонизируемых доминионов и не более того. Таковое отношение характерно для любой подчиняющей и подчиняемой нации, что в Хайбории, что для истории Земли.

 Пришедшие с севера хайборийцы были для кхарийцев (выходцев из земель на восточном берегу моря Вилайет, чья история насчитывала более пяти тысячелетий), не более чем возомнившими о себе варварами. Однако, к большому изумлению кхарийцев, вся их незаурядная магия и многолетние труды по подчинению завоеванных народов довольно быстро (по историческим меркам) обратились в прах.

 Кхарийцы были либо перебиты, либо изгнаны на юг, их города разрушены до основания, а на обломках некогда великой и славной империи образовалось довольно странное сообщество не особо цивилизованных, зато упорных и жизнелюбивых победителей, не знавших, чем бы им теперь заняться. Ибо побеждать более было некого, а драться со вчерашними союзниками вовсе не хотелось. И хайборийцы перебросили все еще бурлившую энергию недавно одержанных побед на изучение и освоение доставшегося им мира. В сущности, этот период можно сравнить с Эпохой Переселения народов, когда от Малой \'Азии и низовьев Волги до западных пределов Европы вроде бы бесцельно перемещались огромные массы людей (преимущественно индо-арийцев), выбирая пространство для будущего ассимилирования. То же самое происходило и на землях будущей Аквилонии — образовывались и распадались племенные союзы, возможно, шло образование будущей военно-аристократической верхушки и зачатков нации… А на юге по-прежнему находился старый враг — Стигия, оплот последних уцелевших кхарийцев.

 …И тут на редкость вовремя для складывающегося этноса появился вдохновенный проповедник Митры, Солнечного бога — Эпимитриус. Надо полагать, что митрианство к этому времени уже успело сформулировать основные постулаты своей религии, но оставалось всего лишь одним из многих существующих верований. Только благодаря деятельности Эпимитриуса эта религия стала признанной единой конфессией страны. (Кстати, необходимо отметить, что для Хайбории характерна крайняя веротерпимость. Аквилония, в сущности, является единственной страной с официально установленным вероисповеданием. Во всех прочих странах выбор религии и отправление ее ритуалов является сугубо личным делом человека. При условии, конечно, что оно не представляет опасности для безопасности народа и государства.)

 В реальной истории Европы державы создавались либо путем постепенного завоевания и присоединения племен, занимавших определенную территорию (Империя Каролингов), либо объединением разрозненных независимых княжеств (Германия), либо слиянием нескольких исторически сложившихся небольших королевств (Британские острова в эпоху, предшествовавшую походу Вильгельма Завоевателя). В Аквилонии, видимо, после победы над кхарийцами и первоначального перемещения сложилось нечто подобное — россыпь самостоятельных баронств и поселений вольных кметов (вилланов или крестьян). Официальная дата основания Аквилонии, видимо, соотносится с подписанием какого-либо исторически зафиксированного договора, где проставлено имя первого из королей, объявившего себя владетелем большей части земель, либо с опять же исторически зафиксированным событием (возможно, сражением против общего противника, например, Стигии), в которой принимали участие представители всех этических групп страны. Возможная аналогия из недавней истории — битва при Каталаунских полях, когда, объединенные под единым командованием Аэция, армии готов, кельтов и цивилизованных римлян разгромили орду Аттилы, остановив гунно-славянскую экспансию на запад (451 год).

 Святой Эпимитриус (ныне, пожалуй, приближающийся к статусу полумифической или полубожественной личности), несомненно, сыграл в объединении страны одну из важнейших ролей. Однако вряд ли он лично проводил объединение страны — слишком непосильная задача для одного человека, пусть даже и облеченного поддержкой Светлого бога. Скорее всего, Эпимитриус подвизался при дворе какого-нибудь из многочисленных мелких феодалов Аквилонии и сумел мощью своего дара убеждения воздействовать на этого человека, побудив его к действиям во имя объединения страны под единой властью (подобных примеров немало и в истории Франции — почитаемый католиками всего мира святой преподобный Бернар Клервосский, таким образом, стал инициатором и вдохновителем Второго Крестового Похода в 1146 году). Возможно, на объединение страны оказала влияние постоянная война со Стигией и странами Юга — Зингарой и Аргосом.

 Что же до многократно встречающегося упоминания о борьбе Эпимитриуса с богом Ночи Сетом, то, скорее всего, подразумевается борьба не физическая, а духовная. Возможно, имело место многократное и разнообразное применение магии — как черной, так и белой… но вряд ли почтенный Жрец Митры и Отец Ночи опускались до личного выяснения отношений путем, что называется, физического взаимодействия. Также представляется не совсем вероятным названный срок жизни Эпимитриуса, колеблющийся от двухсот до трехсот лет. Почтенный старец, скорее всего, прожил отведенный всем человеческим существам срок и упокоился, похороненный соратниками в тайном месте (чаще всего в этом качестве фигурируют пещеры горы Голамайры, расположенной в южной части Немедийских гор, а также подземелья тарантийского замка). Продолжатели его дела предпочли не разглашать факт смерти своего духовного руководителя и наставника, дабы не посеять в умах паствы ненужного смятения. Видимо, была создана не одна красивая и возвышенная легенда, объясняющая отсутствие святого среди простых смертных, и большинство жителей Аквилонии предпочло не заострять на этом внимания. Ибо Хайбория — мир с высоким уровнем магии, а лезть в дела святых или колдунов, как уже неоднократно выяснено — себе дороже. Позже Эпимитриус был объявлен покровителем страны и особенно династии правящих в Тарантии королей, и таким положением дел остались довольны все.

 Личности и деяниям святого Эпимитриуса можно было бы посвятить отдельное исследование, однако, наша задача — попытка воссоздания истории страны. Итак, приблизительно 1200. лет назад Аквилония, некогда сообщество разрозненных хайборийских племен, была объявлена единым государством. Скорее всего, в Первоначальный состав страны входили центральные и юго-восточные – провинции, Тауран, и, возможно, присоединенный несколько против воли своих обитателей Пуантен. Гандерланд стал провинцией страны только в 787 году, а Боссония — еще позже.

 Этот период приблизительно можно соотнести с событиями V-VI веков нашей эры и объединением франкских племен под властью Меровингов. Однако если история Европы затем начала развиваться очень быстро (в исторических масштабах), то история Аквилонии наоборот, на какое-то время замедлилась. После Эпимитриуса и его неизвестного союзника не появилось личности, ~ сравнимой по своей значимости с императором Карлом Великим, и потому объединение происходило крайне медленными темпами. Вдобавок, этот процесс был отнюдь не безболезненным, и даже после его завершения (приблизительно в 900-ые годы) неоднократно вспыхивали мятежи дворянства и плебса. Как уже не раз упоминалось, всякий раз, когда на троне государства оказывался слабый или недалекий правитель, в Пуантене немедленно начинались многозначительные разговоры о предоставлении провинции независимости, население Боссонии, отличавшееся воинственным нравом, бралось за оружие, разумеется, тут же сокращался приток налогов в казну, а все вышеперечисленное выливалось в локальный (или общегосударственный — смотря по обстановке и размаху) бунт. На усмирение мятежников высылались королевские войска и заканчивалось все либо боевыми действиями и победой одной из сторон, либо заключением соглашений и уступками государственных властей. К счастью Аквилонии, ее миновали губительные гражданские войны на уничтожение или религиозные войны. Склонное к прощению человеческих слабостей и жизнеутверждающее митрианство устраивало всех и никогда не разбивалось на враждующие еретические течения.

 Неизвестно, происходила ли хоть раз в стране насильственная смена власти, однако можно предположить, что таковое событие

 имело место. Первый объединитель страны, чье имя не сохранилось для благодарных потомков, наверняка постарался стать основателем династии. В текстах Говарда и его последователей не раз встречается эпитет королей Аквилонии — «потомки Эпимитриуса», но как-то не верится в то, что святой подвижник, одержимый возвышенными порывами и занятый созиданием государства, имел время на обзаведение наследниками. Скорее всего, сие наименование — просто дань поэтическим условностям. Однако представляется вполне вероятным, что отпрыски первого из королей Аквилонии решили в знак памяти о сем незаурядном деятеле, немало послужившем стране, именовать себя «Эпмитриями» (О. Локнит «Полуночная гроза»).

 Исходя из исторических реалий, можно предположить, что первоначальная династия просуществовала около 300-400 лет (столько же было отведено и королевским династиям Франции — Каролингам, Капетингам или Валуа). Затем в силу природного истощения или насильственного воздействия со стороны, скорее всего династия сменилась. Новые правители предпочли сохранить имя поверженных предшественников, передавая его своим потомкам.

 Известная поговорка гласит, что на каждые шесть правителей приходился один герой, один дурак, один мерзавец и три нормальных человека. Возможно, действие народной мудрости распространяется и на миры, созданные писательским воображением. Так или иначе, аквилонская династия сумела утвердиться на троне Льва, основные политические потрясения завершились и в государстве воцарилось относительное благополучие. Собственно, для этого имелись все предпосылки — климат Аквилонии благоприятен для сельского хозяйства, кроме того, страна владела почти неисчерпаемым источником богатства — лесами Таурана и Гандерланда. Страны Юга, судя по всему, испытывали непреходящий дефицит древесины, а постоянно строить дома из камня почему-то не представлялось возможным.

 В качестве столицы новорожденного государства был выбран город Тарантия. Утверждается, что Тарантию основал лично святой Эпимитриус, но этому легендарному деятелю приписывается слишком много подвигов, каковые он был просто не в состоянии совершить. Возможно, святой Эпимитриус просто повлиял на выбор своего покровителя, но вряд ли столица была заложена на совершенно пустом месте. Значит, там располагалось какое-то первоначальное поселение, наверняка лидирующее среди остальных. Итак, можно предположить, что в распоряжении короля имелась небольшая крепость (отнятая у не желавшего расставаться со своей независимостью барона или, наоборот, добровольно присягнувшего на верность) и располагающийся при ней небольшой городок. А, возможно, это был просто самый обыкновенный форт. Или перевалочная купеческая база — теперь уже затруднительно определить. Важно, что именно в этом месте было решено создавать столицу, долженствующую в будущем стать самым блистательным городом мира. Вряд ли это произошло в тот же год, что и основание единого государства, скорее всего, лет десять или двадцать спустя. А, возможно, и все сто, когда уже и святой Эпимитриус, и первый король Аквилонии отправились в дальнее странствие по Равнинам Мертвых. Для определенности отсчета предлагается принять дату 100 года по основанию Аквилонии.

 Посмотрим, как в подобных случаях обстояли дела в реальной истории. Большинство столиц Западной и Восточной Европы, а также имперской России возникали как оборонительные сооружения, и их строители исходили в первую очередь из соображений организации обороны и безопасности своего творения. Схема в всех случаях была почти одна и та же. Столица или любой город крупных масштабов располагались на возвышенном берегу (желательно возле судоходной реки или на защищенном морском побережье), как правило, на месте уже бывшего там укрепленного поселения. Возводилось основное защитное сооружение, где проживали правитель города, его семья и приближенные, а также хранились ценности, провиант и размещалась имевшаяся в наличии гвардия. Вокруг крепости вырастал городок, где селились ремесленники, торговцы и кметы. Если была возможность — город обносили каменной стеной или земляным валом. По мере разрастания города изначальная крепость перестраивалась или разбиралась, возводилось новое кольцо стен, за ними возникали новые районы предместий… Таковы почти все столицы и средневековые города Европы и России — Лондон, Париж, Рим, Прага, Киев, Москва и многие другие.

 Тарантия вполне отвечает этим условиям. Она расположена в стратегически и экономически значимом месте — почти в самом сердце страны, на берегу Хорота, часто называемого «крупнейшей из рек мира». Видимо, создавая этот город, Р. Говард опирался на карту средневекового Парижа, ибо между этими двумя столицами прослеживается слишком большое количество аналогии. Возьмем хотя бы первоначальную крепость, служившую для защиты города от нападения со стороны реки. Цитадель Парижа Ситэ была возведена на нескольких островах посреди Сены, ее различные укрепления соединялись между собой мостами. Всемирно известный замок Лувр был построен гораздо позже, когда угроза легкого взятия города уже миновала и представителям королевской семьи больше не было необходимости при каждом штурме прятаться в неприступной крепости посередине реки. Кстати, в Париже, кроме Ситэ, как известно, существовало несколько отдельных крепостей внутри города. Бастилия гораздо позже стала зловещей тюрьмой для политических заключенных, исходное же ее предназначение самое обычное — прикрывать город от нападения с запада.

 Тарантия, судя по всему, строилась по тем же принципам. Первоначальное укрепление возвели на отмелях Хорота. Трудно сказать, чем в действительности были эти «отмели». Вряд ли просто большими песчаными наносами — никто бы не рискнул ставить крепость на такой ненадежной и грозящей расплыться под ногами основе. Скоро всего, это была система островов, берега которых укрепили специально привезенной землей и камнями. Крепость Тарантии наверняка выстроили в спешном порядке, не слишком большой и больше заботились о ее укрепленности, нежели эстетичности. Возможно, в то же время город по обеим берегам реки был обнесен первой линией стен, замыкающей его в круг. Так как наиболее вероятными сторонами явления возможного противника являлись южное и восточное направление, то там стены имели большее количество сторожевых башен и лучше укреплялись. С севера нападать было некому — Гандерланд находится слишком далеко и отделен почти непроходимыми лесами, с запада тоже — тамошним жителям хватало хлопот с обитателями Пиктских Пустошей (которые было бы правильнее называть «Пиктскими Дебрями» или «Пиктской Пущей») и другими соседями-варварами. Городские стены, вопреки сложившимся представлениям, вряд ли были привычными нашему глазу — высокими, из обработанного камня, с зубцами. Нет, первая линия защиты столицы была довольно примитивной — насыпные земляные валы, укрепленные бревнами и камнями. Возможно, их окружал ров, отведенный из Хорота.

 Первоначальная крепость, скорее всего, была деревянной c очень малым числом построек из камня. Аквилония всегда была государством с большим количеством лесов, и потому возведение деревянной крепости, не требующее много времени, представляется наиболее вероятным. Для постройки каменной крепости и стен вокруг города необходимо большое количество людей, а самое главное — исходный материал, ближайшая выработка которого находится довольно далеко — в Немедийских горах. Вряд ли тогда имелась возможность обработать и доставить в будущую столицу требуемое количество камня, так что можно с большой уверенностью предположить, что крепость поднимали из подручного материала, имевшегося в изобилии, то есть из дерева.

 Те же правила распространяются и на большинство других столиц западных земель Хайборийского мира.

 Бельверус, столица Немедии, зарождается из небольшого пограничного укрепления неподалеку от восточных склонов Немедийских гор и, в соответствии с военизированным духом страны, до сих пор выступает более в роли крепости, нежели королевской резиденции.

 Кордавская крепость в Зингаре представляет собой двойное сооружение — более древняя цитадель, контролирующая вход в гавань и устье Черной реки, и комплекс новых зданий, выстроенных специально в соответствии со вкусами правителя и предназначенных только для проживания королевского двора и сопутствующих учреждений.

 Мессантия, столица Аргоса, тоже выросла из приморской крепости, однако Аргос — многонациональная страна, в отличие от Зингары более занятая торговлей, нежели военными действиями — и ее столица соответствует духу государства. Власти Аргоса уже давно позабыли, для чего над городом выстроена крепость. Она используется преимущественно как сокровищница, тюрьма и место заседания городского совета.

 Ианта, столица Офира, вообще не имеет крепости — это миролюбивое и богатое государство, защищенное многочисленными договорами и своим золотом, на которое в случае необходимости может быть нанята любая, сколь угодно хорошая и многочисленная армия.

 Хоршемиш, столица Кофа, вот уже какое столетие пытается соперничать в роскоши с Бельверусом и Тарантией, но, похоже, не преуспевает, ибо многочисленность и пышность зданий еще не означают общей красоты и удобности города для проживания.

 …Время шло. Выросший вокруг Тарантийской крепости городской посад неудержимо разрастался, грозя перелиться за стены. Перенаселенность и скученность населения в одном месте угрожали возможностью стремительного распространения болезней и эпидемий. Слишком маленькая и не приспособленная к постоянному проживанию крепость тоже не могла вместить всех проживающих — королевский двор, гвардия, конюшни, канцелярия… Становилось ясно — надо что-то предпринимать. Таковые события могли произойти спустя примерно триста-четыреста лет после закладки крепости. К сожалению, ни в одном тексте Говарда или его последователей не встречается ссылок на имена королей аквилонской династии, за исключением двух последних — Вилера и его племянника Нумедидеса. Создается впечатление, что на протяжении почти тысячи лет страной правили какие-то безликие личности…

 Итак, какую-то светлую голову осенила мысль о настоятельной необходимости перестройки королевского дворца, а заодно и города. Требовалось расселить горожан и привести столицу в относительный порядок. Ибо, как и во всех городах Европы, первоначальное заселение Тарантии наверняка проводилось без всякого предварительного планирования. В итоге социальные группы оказались произвольно перемешанными, бордели и мастерские строились рядом с жилищами знати, некуда было деть чрезмерно разросшиеся архивы и доклады канцелярий… да что там! Невозможно было даже изолировать пойманных преступников. Город мог просто захлебнуться в огромном количестве отходов, выливаемых его жителями на улицы. Такое недифференцированное строительство и заселение было характерно для всех европейских городов VI—VII веков нашей эры.

 Возможно, период первого глобального переустройства столицы Аквилонии относится к 500-600 годам по основанию государства. Если бы имелись сведения о нескольких урожайных годах, выдавшихся один из другим, и о спокойствии на границах и внутри страны, то можно было с уверенностью заявить — это время было посвящено благоустройству Тарантии. Но так как такое события вряд ли могло произойти, то будет разумным предположить, что процесс преобразования столицы растянулся на довольно долгий срок — от пятидесяти до полутора сотен лет.

 Скорее всего, именно тогда был заложен принцип разумного разделения города на районы — по социальной принадлежности или финансовой обеспеченности проживающих — а большая часть населения была переселена за пределы города, образовав своеобразный пояс предместий. Можно также с уверенностью предположить, что, скорее всего, было разобрано кольцо старых городских укреплений, и выстроено новое, гораздо большей протяженности и с учетом всех последних достижений военной науки. И, для завершающего штриха, началось строительство собственно королевского дворца, соединенного системой подъемных мостов с исходной крепостью на островах. Дворец должен был занять большую часть правого берега Хорота, вместив в себя все учреждения, необходимые для нормального функционирования государства. Подновленной крепости возвращался первоначальный статус — военное укрепление на случай штурма или осады, резервные казармы, сокровищница страны, казна, возможно, архив.

 К этим же временам относится и постройка двух часто упоминаемых в различных текстах зданий. Во-первых, небезызвестной Железной башни, возведенной, скорее всего, для контроля за небольшой гаванью на Хороте и стратегической поддержки Старой крепости. Железная башня, вопреки названию, вряд ли была просто непритязательным одиноким строением, а название свое получила, скорее всего, по цвету камня, так как железо было и оставалось редким материалом и представить цельную постройку из железа по тем временам технологически невозможно. Так что Башня представляла собой небольшое фортификационное сооружение с помещениями для стражи, с конюшнями и прочими необходимыми хозяйственными постройками. Позже, когда возможность штурма столицы с реки безвозвратно отошла в прошлое. Башня стала зловещим символом власти и местом заключения «злодеев короны», то есть людей, вызвавших неудовольствие лично королевской фамилии.

 Вторым же сооружением, принесшим Тарантии славу культурного центра Хайбории, стал Университет. К тому времени стране были настоятельно необходимы образованные люди, умевшие разбираться как в военной стратегии, так и в законах, в искусстве составления книг, в правильном и разумном ведении сельского хозяйства и во многих других вещах. Было бы весьма полезно предоставить молодежи всех сословий возможность получать требуемые знания в каком-то одном месте, что также позволяло бы и имевшимся в стране ученым не скитаться, выискивая богатого покровителя, а пребывать на одном постоянном месте. Ведь, как известно, постоянная беготня за куском хлеба насущного совершенно не способствует усвоению наук и развитию таковых…

 Университет было решено расположить на менее населенном левом берегу — обывателям будет намного спокойнее, если почти неуправляемую толпу собранной со всех концов земли молодежи отделит от них полоса реки. Университет, получивший в соответствии с традициями собственное имя «Логиум» (таковая традиция, разумеется, существовала и в реальной истории Европы. Каждое учебное заведение получало имя либо в честь небесного покровителя, либо местности, в которой находилось, либо какого-либо строения, человека или события, предшествовавшего его закладке или способствовавшего ей. Для примера можно привести названия существовавших в аналогичное время университетов — «Сорбонна», «Оксфорд», «Монпелье»), представлял собой обширный комплекс взаимосвязанных зданий, каждое из которых предназначалось для обучающихся определенным наукам. Возможно, на территории Университета находились дома для проживания преподавателей и малоимущих студентов.

 Все эти новшества и перестройки позволяют нам представить облик Тарантии. Правда, это еще совершенно не та Тарантия, которой предстоит управлять Конану из Киммерии — на дворе 700-ые годы по основанию Аквилонии и до рождения Вечного Героя, его друзей и врагов должно пройти почти 500 лет. Мы видим компактный и не слишком большой город, число жителей в котором вряд ли составляет более 30 тысяч душ, прижавшийся с обеих сторон к широкой реке. Строения в городе преимущественно деревянные (не исключены частые и опустошительные пожары). Посреди реки — крепость, частично деревянная, частично каменная. На левом берегу — несколько сгрудившихся вместе зданий: Университет. На правом идет строительство — здесь возводится будущий королевский дворец. Левый и правый берега соединяет наплавной мост, а торопящихся на другую сторону за небольшую мзду могут доставить перевозчики. Ниже по течению от будущего дворца поднимается приземистая сторожевая красноватого камня башня под черной крышей — Железная башня. Город обнесен стеной, точнее, не обнесен, а обносится — различные участки находятся в разной степени завершенности. Город довольно грязен, шумен, и, несмотря на недавно проведенное переселение части обывателей в предместья; производит впечатление переполненного до отказа. По реке медленно движутся Несколько кораблей, более смахивающих на баржи— вместительных, с низкой палубой, выстроенных специально для перевозки большого количества груза. Корабли идут в низовья Хорота, везут лес… Собственно, эта картина удивительно напоминает средневековый Париж.

 Такова аквилонская столица. Она напоминает укрепленный военный лагерь — дома с узкими стрельчатыми окнами-бойницами, тесно придвинутые друг к другу дома, узкие улочки… Семьсот лет — не такой уж и почтенный возраст для города, особенно в относительно стабильном мире, где время не торопится и события не спешат к развязке. Тарантия еще молода и у нее все впереди.

 В 900-е годы длительный процесс полного объединения страны под властью тарантийских правителей можно будет считать завершенным. Страна наконец-то едина, хотя новоприсоединенные провинции то и дело норовят поднять мятеж. Видимо, подходит к завершению аналогичный процесс и в соседних государствах, сопровождаемый вступлением в фазу экономического расцвета, потому что именно к этому времени относится уникальное для описываемой эпохи явление — сооружение единой, если так можно выразиться, «трансхайборийской», магистрали. В Европе раннего Средневековья никогда не возникало даже намека на подобное взаимодействие между государствами. Очевидно, постройку Дороги Королей следует отнести только на счет творческой фантазии создателя мира. Дорога является материальным воплощением достижений технологий Хайбории, начинается в Мессантии, проходит вдоль Хорота, через Пуантен, Тарантию, затем минует южные отроги Немедийских гор, достигает Бельверуса и Немедии, проходит через земли Коринфии — немедийского протектората, и через города Заморы — Шадизар и Аренджун — устремляется в пределы Империи Туран, завершаясь в ее столице Аграпуре. На всей своей протяженности Дорога сохраняет однообразие — десяти шагов в ширину, вымощенная плотно пригнанными плитами твердого белого камня. Такое технологическое достижение представляется не совсем вероятным и факт его сооружения вызывает множество вопросов. Однако предположим, что такая Дорога действительно была создана к взаимовыгодному процветанию государств Запада и Востока. К этому времени можно отнести экономический расцвет Аквилонии и, видимо, вторую значительную перестройку столицы. Тарантия приобретает свой неповторимый облик, попытка отразить который была сделана Р. Говардом и его последователями. Столица Аквилонии оказалась на пересечении нескольких активно функционирующих торговых путей — с Запада на Восток и с Юга на Север. Разумеется, это не могло не добавить своеобразия в жизнь ее обитателей и не отразиться на ее развитии.

 С караванами и обозами прибывали не только товары, но и то нематериальное, что можно определить как «дух экзотичности». Если исходно Тарантия создавалась только как крепость и защищаемый ею город, то с 900-х годов началось преобразование столицы из чисто функционального образования в город, приспособленный для удобной жизни людей. При небывалой гибкости восприятия людей Хайбории главный город Аквилонии с легкостью впитывал в себя все привозимое издалека (от идей до мод, не говоря уж о прикладных искусствах или чужеземной культуре), преобразовывал и органично включал в собственное существование.

 Видимо, этот период в развитии страны можно уподобить Европейскому Возрождению. Мрачная торжественность готического стиля, характерного как для общественного мировоззрения, так и для всех материальных проявлений деятельности человека, сменялась своеобразным, ликующим праздником жизни. Конечно, рано или поздно любой праздник сменяется пресыщением и скукой, но пока в Тарантии жизнь бьет незамутненным ключом. Очевидно, в это же время начинается новая перестройка города, связанная с его расширением и четкой, на редкость продуманной организацией, каковой города Западной Европы не могли похвастаться даже в период своего высшего расцвета. Процесс преобразования, разумеется, носил затяжной характер, но к началу правления Конана (то есть к 1288 году) его результаты были налицо.

 Теперь на обеих берегах Хорота располагается настоящий мегаполис Хайбории с населением в 100-150 тысяч человек. Возведены две каменные стены, замыкавшие город в кольцо и делавшие его почти неприступным. Над стенами поднимаются мощные смотровые и оборонительные башни, стерегущие десяток въездных ворот, ведущих в город со всех четырех концов света. Вокруг города располагается округа предместий, который в наше время обозначили бы как «пояс городов-спутников», представляющий собой ленные деревни короны, небольшие поселения городского типа, загородные владения состоятельных горожан и аристократии. Разумеется, в случае внезапного нападения или затяжной осады все это неминуемо будет разрушено, однако горожане успеют скрыться за стенами города, да и возможность совершенно неожиданного нападения при относительно стабильной политической ситуации в Хайбории ставится под сомнение.

 …Такой была Тарантия, столица Аквилонии, государства, придуманного в далеких тридцатых годах нашего века человеком по имени Роберт Ирвин Говард. Прекрасная, своеобразная, яркая и запоминающаяся. Наверное, у тогдашних путешественников замирало дыхание, когда далеко впереди вырисовывались силуэты высоких остроконечных башен, над которыми плескалось золотисто-алое знамя с золотым львом, вставшим на дыбы. Башни приближались с каждым вашим шагом, или с шагом вашей лошади, или верблюда, с каждым оборотом колеса повозки или колесницы, с каждым прошедшим мигом. Они выплывали из непроглядного тумана прошедших тысячелетий, надвигались, чтобы медленно и важно проплыть над вашей головой и впустить вас в просыпающийся утренний город. В город, получивший при рождении красивое имя — Тарантия…

 Гунтер Райхерт