КОНАН И ПЛЕННИКИ БЕЗДНЫ

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ХАЙБОРИИ 6.

Хайборийский мир: Историко-культурный очерк 

 Хайборийский мир: Историко-культурный очерк

Как и случается обычно при смене исторических эпох, хайборийское завоевание привело к разрушению жизненного устройства, бытовавшего прежде на континенте. Естественно, что многие достижения в технологии, науке, а также литературе, искусстве и культуре быта, присущие цивилизациям атлантов, кхарийцев и более ранним, были забыты или утрачены, а остатки этих народов уничтожены или ассимилированы.

Тем не менее, несправедливо будет упрекать хайборийцев и гирканцев в том, что это были «дикие» или «варварские» народы. Варварство вообще часто путают с вандализмом — бессмысленным уничтожением памятников культуры и искусства без построения чего-либо конструктивного взамен. Ничего подобного за молодыми народами континента замечено не было. Напротив, скорее можно упрекнуть цивилизованных кхарийцев или атлантов в расизме и геноциде по отношению к покоренным ими племенам. По прошествии 1200 лет в том же можно обвинить и хайборийцев, принимая во внимание их восприятие киммерийцев, пиктов или жителей Нордхейма, хотя дело и не дошло до угнетения одним народом другого. Но вернемся к Хайбории.

Хайборийцы обладали энергией молодого этноса, вполне достаточной, чтобы стереть с лица земли прежних ее властителей. Энергия эта была избыточна и требовала от хайборийцев действий, покуда не истратилась настолько, чтобы воплотиться в создание какой-либо стройной этнической системы.

В этот момент, как ни парадоксально это звучит, сопротивление Стигии, как оплота религии Сета, сыграло свою положительную роль. Энергия хайборийцев потекла по нужному руслу, в чем несомненная заслуга Эпимитриуса — основателя Аквилонского королевства. Под знаменем митраизма — жизнеутверждающей системы религиозных воззрений, подвигающих на установление правопорядка, основанного на законности, данной от бога, и создании государства, представляющего собой сложную иерархическую целостность, — хайборийцы сохранились как самобытная раса с оригинальным стереотипом поведения.

Свидетельством тому служит продолжительное существование нескольких королевств на континенте, где хайборийский этнический элемент сделался ведущим при успешной и довольно безболезненной ассимиляции местного населения. Разумеется, отряды хайборийцев, вооруженных тяжелыми железными мечами, не являлись сонмом ангельским или армией альтруистов, но ни дикарями, ни варварами, ни, тем паче, вандалами они, безусловно, не были.

Все вышеприведенное написано лишь для того, чтобы еще раз напомнить упорно забываемую всеми истину: наличие в государстве автомобильного завода, автоматического оружия и бритвы с плавающими лезвиями — еще не свидетельство его цивилизованности, равно как и отсутствие оных — далеко не свидетельство варварства.

Однако вернемся к основной теме повествования. Представляя современному читателю Хайборию, Кхитай, Гирканию, Киммерию и иные регионы Западного материка, Роберт Говард и его многочисленные последователи сталкивались с той же проблемой, что и римские и византийские хронисты и географы. В нивелированном с точки зрения языка мире Западной и Восточной империй мало кому были известны другие языки и наречия, кроме латыни и греческого. В результате, дабы читатель имел понятие о религиозной, правовой и культурной традиции иных, «варварских» народов (среди коих, к слову, были во всех отношениях по тем временам цивилизованные эфиопы и персы), местные имена богов, названия органов и институтов власти, управления и регулирования, социальных и этнических групп заменялись более или менее подходящими латинскими. Так Один становился Юпитером, Фрейя — Венерой, трэли — рабами, русы — скифами и так далее. Калька, конечно, была весьма далека от оригинала, но в некотором смысле адекватное представление о жизни зарубежных стран, для римских граждан — иного мира, эти самые граждане, если умели и любили читать, получали.

При полном отсутствии у читателей мира нашего мало-мальских знаний о языке атлантов, кхарийцев, хайборийцев, гирканцев и иных народов созданной Говардом вселенной, истинные географические названия и личные имена пришлось заменить понятиями и именами, известными читающему миру. Преодолеть подобную трудность при конструировании своего мира в полной мере смог лишь один автор XX века. Нет нужды напоминать, что это был профессор Дж. Р. Р. Толкиен.

Итак, хайборийское вторжение в языковой среде моделировалось двумя вторжениями северных племен на юг Европы: вторжением дорийцев на земли пеласгов и Великим переселением народов. О последнем в силу его относительной временной близости известно куда больше, посему год основания королевства Аквилонского вполне сопоставим с началом нашей эры, учитывая, к тому же, мессианскую роль Эпимитриуса. Аналогично миру христианскому в Европе через 1200 лет на Западном континенте сложился мир митрианский, с той лишь разницей, что в Хайбории в силу ее изначальной моноэтничности не произошло раскола, подобного разделению, в IX веке миров германо-романского и византийского.

Коф, Офир, Зингара, Аргос, Аквилония, Немедия, Коринфия и периферийные по отношению к ним Пограничное королевство и Бритуния, несмотря на постоянные и нешуточные разногласия, доходящие часто до вооруженных конфликтов, тем не менее противостоят не на жизнь (как друг другу), а на смерть, на уничтожение, всем остальным государствам и мирам Западного континента. В одном случае противостояние это осуществляется на уровне невмешательства, как с Киммерией, языческим Нордхеймом (Скандинавия в эпоху до викингов говардовского мира) или Тураном и Гирканией, либо на уровне антагонизма и полного неприятия, как со Стигией, Черными королевствами или пиктами. Шем, Коф и его протектораты — Хорайя и Хауран — репрезентуют в мире Говарда независимый экстерриториальный иудейский суперэтнос I тыс. н.э., притом как его родину, так и диаспору. Стигия и ее союзники — зримое воплощение оплота поклонников тьмы, так и не обретшей на земле собственной устойчивой государственной формы: такие образования не существовали более 100 лет, а срок жизни Стигии — тысячелетие. Своеобразная культура пиктов — дань естественному опасению любого представителя устоявшегося цивилизованного мира перед некой угрозой, таящейся в окружающем порядок непонятном хаосе. Пикты олицетворяют эту самую энтропию, которая рано или поздно поглотит любую организацию.

Тем самым имеются все основания, чтобы предположить наличие в Хайбории после тринадцати веков развития сформировавшихся наций, нескольких оригинальных языков и, соответственно, литературных памятников как у цивилизации, идущей технологическим путем развития в отличие от также динамично развивающейся, но кочевой по природе цивилизации гирканцев.

Кратко обозревая хайборийские государства, можно с легкостью провести следующие аналогии. Зингара при ее полиэтничности (смесь пиктов, хайборийцев и западных шемитов — компонентов из разных суперэтносов) соответствует Испании, Аргос при своем политическом нейтралитете и специализации на морской международной транзитной торговле — итальянским морским торговым государствам — Генуе и Венеции. Аквилонское королевство состоит из полунезависимых таксономических единиц, различающихся как по этническому признаку, так и по принципу феодальной иерархической лестницы, в случае внешней угрозы собирающихся воедино (впрочем, последнее зависит от внутриполитической ситуации), и в этом его основное сходство с Францией. Далее к востоку следует объединенная железом и кровью Немедия — Германия, Коринфия — Греция.

Разумеется, что нельзя говорить о точной кальке средневековой Европы на карту Хайбории: широко известно, что единая грозная Германия появилась только при Бисмарке, а Италия отнюдь не заканчивалась Генуей, Венецией и королевством Обеих Сицилии, и центром религиозной жизни была совсем не Франция, Греция же и вовсе находилась под властью Османской империи. Миру Говарда недостает органичности толкиеновского Среднеземья, но в то же время его нельзя упрекнуть в бессистемности, которой грешит абсолютное большинство фантастических миров, где самая прозаическая дубина и лазерный пистолет не только мирно сосуществуют, но и являются оружием равной поражающей силы (?!). Забавно было бы посмотреть, как рыцарская конница атакует, скажем, хотя бы «тигры», или «шерманы», или русские Т-34 при наличии у тех полного боекомплекта!

Но вернемся в мир Говарда. Он достаточно логичен, чтобы строить замки умозаключений не из воздуха и не на песке, а на твердой почве истории и географии.

Прежде всего — о языке. Хайборийские языки, судя по-всему, должны быть германо-романскими. И это так, причем романский элемент явно преобладает, что весьма справедливо: латынь оказала глубочайшее влияние на языки большинства европейских наций. Законный вопрос вызывает иное: германский и романский компоненты у Говарда не смешаны, напротив, они четко разделены. Следовательно, некогда или хайборийцы родились от слияния двух разноязыких этносов, либо они инкорпорировали значительное количество пришельцев вместе с их языком.

Таковыми, безусловно, не могут быть атланты, ибо язык их не германский и не романский, а если учесть, что киммерийцы — деградировавшие потомки атлантов, а их язык — наследник атлантского, то атланты были кельтами или протокельтами, а никак не германцами, латинянами или эллинами. Что касается кхарийцев, то не видно ни малейшего сходства в сфере языка и культуры между Стигией и Хайборией. Наоборот, наблюдается взаимная неприязнь и даже непримиримость.

Итак, есть все основания предположить самобытность и автохтонность хайборийской цивилизации, все заимствования коей у древнейших культур ограничиваются некоторыми технологиями. Высокий уровень, достигнутый хайборийскими наукой, изобразительным искусством и литературой, целиком и полностью можно поставить в заслугу самим хайборийцам. Основываясь на этом выводе и придерживаясь полученных аналогий, а также учитывая неизбежную девиацию, вызванную недостаточной разработанностью говардовской вселенной, можно провести приблизительную реконструкцию ситуации в сфере науки и культуры в разных областях хайборийского мира XIII века.

В средневековой Европе, то есть Европе после гибели Западной Римской империи, первыми центрами христианской учености стали кельтская Ирландия и англосаксонские королевства Кент, Мерсия и Нортумбрия, если не считать напрочь отсутствующей в мире Говарда Византии. Собственно говоря, именно христианство никейского исповедания и дало толчок развитию первых западноевропейских культурных очагов на Британских островах. Соответственно, если сам Говард не нашел (или, скажем мягче, не указал) места для Византии на карте Западного континента, это еще не значит, что ее там нет. Напротив, ее непременно следует там поискать.

Впрочем, долго искать не придется: Византия возникла там, где обрел месторазвитие, придерживаясь терминологии выдающегося русского ученого-этнолога, историка и географа Л. Н. Гумилева, «этнос по Христу». Если сопоставить византийского Христа и хайборийского Митру (к слову, в годы раннего христианства, вплоть до IV в. н. э., митраизм достаточно успешно конкурировал с христианством), то пророк Митры Эпимитриус начал свою деятельность именно в Аквилонии.

Высокая и блестящая культура Византийской империи не выросла на пустом месте — она вобрала в себя тысячелетний опыт древнего Ближнего Востока и античности, переработав его по-своему. Тем более замечательны достижения хайборийцев. Однако они не были сиюминутны: должно было пройти очень много времени, прежде чем два гиганта хайборийского мира обрели свое истинное величие, изображенное Говардом на стадии конца XIII века.

Обратимся вновь к реалиям средневековой Западной Европы. Великое переселение народов привело к образованию лишь одного стойкого королевства, созданного варварскими германскими племенами начала нашей эры,— Каролингской империи, культурный и технический уровень развития которой по сравнению с той же Византией и арабским Востоком был низок. Англосаксонские королевства были разорены датскими и норвежскими викингами, королевство вестготов на Пиренейском полуострове уничтожили арабы, остготы и гепиды в Италии и вандалы в Африке были разбиты опять же византийцами. Что касается ирландских кельтов, то Зеленый Остров был духовной епархией Византии и к Западной Европе имел весьма косвенное отношение. Из германцев выжили только франки, дав название будущей великой монархии.

Понадобился следующий великий подъем VIII—IX веков, чтобы одна за другой на исторической арене появились Франция, Германия, Англия, Португалия, Испания, Нидерланды и Италия. Именно с этим, новым подъемом национального самосознания, с процессом формирования наций и был связан новый взлет культуры и науки. Конечно, наряду с этим продолжали существовать многоразличные непотребства и мерзости, но когда их не бывает? Общий подъем духовности был налицо, и спорить с этим не приходится.

Окончательное объединение Аквилонии, завершившееся присоединением Гандерланда, состоялось как раз в конце VIII века. Как и средневековая Франция, Аквилония состояла из полунезависимых политических и этнических образований. Даже на таком — субэтническом — уровне прослеживаются четкие аналогии: Пуантен — Лангедок и Прованс (сразу вспоминаются лангедокские войны и вообще противостояние южной Франции Парижу), Вандея — Боссония, Гандерланд — Нормандия, Тарантия — Иль-де-Франс, восточные провинции — Эльзас и Лотарингия, и даже печально известной Железной Башне вполне возможно поставить в соответствие Бастилию. Именно во Франции и Италии возникли первые в Европе университеты — в Болонье, Салерно, Монпелье и Париже.

Самой просвещенной страной хайборийского мира является Немедия. Несомненно, это дань расцвету немецкой философской и технической мысли, начавшемуся в XIV веке. По той же причине восхищают своей красотой и инженерной гениальностью здания и сооружения Бельверуса и Нумалии, по той же причине Немедийские хроники пользуются всеобщим вниманием и уважением за глубину, подробность изложения и полноту. Культура книги и книгопечатания в Германии остаются самыми высокоразвитыми в мире и по сей день.

Тем не менее, признается, что Аквилония является оплотом митраизма, и влияние храмов на жизнь королевства очень велико, в отличие от довольно индифферентной в религиозном отношении Немедии. Это также типично для Франции и Италии, где влияние католичества всегда было огромно, с одной стороны, и Германии, где сначала Гогенштауфены успешно соперничали во влиянии с папским престолом, а затем нашел благодатную почву протестантизм, с другой.

Таким образом, несмотря на отсутствие в описаниях Говарда каких-либо ярких деталей культуры и быта аквилонских городов, можно сделать вывод о наличии в них утонченной изящной архитектуры в стиле Возрождения, значительного количества скульптурных мастерских и студий живописцев. При аскетическом образе жизни митраистского духовенства и массовости этой религии трудно представить ее жизнедеятельность без образования общин, подобных монашеским орденам и монастырям, где развивались религиозная философия, богословие, богоугодные изобразительные искусства и издавались книги. Несомненно также наличие учреждений высшего образования (университетов и академий), как светских, так и духовных или под совместным управлением церкви и государства.

Можно представить, что изучали в таких учебных заведениях. Прежде всего для такой религиозной державы, как Аквилония, и государства, стремящегося всячески поддерживать свое реноме в хайборийском мире, а значит, поддерживающего митраизм — Немедии характерным должно было стать преподавание теологии.

Сам Говард в новелле «Алая цитадель» упоминает многочисленное купечество, мещан (бюргеров) и даже банкиров. Может быть основоположник литературы о многочисленных приключениях киммерийца не совсем точен в терминологическом определении этих сословий в созданном им мире, но в городах Западной Европы они появились уже в XII веке, а значит, вполне могли существовать и в Хайбории. Разумеется, образ тогдашних банкиров и бюргеров не включал спортивный «Ягуар», бунгало на Багамах, компьютеры «Пентиум-2», костюмы от Версаче и заколки для галстука с алмазами (хотя последнее не очевидно), но нет сомнения, что хозяйствовать не без прибыли для себя хайборийцы умели хорошо. Учитывая высокоразвитую экономику двух ведущих держав Хайбории, в университетах не могли не вести курс по таким необходимейшим дисциплинам, как праву — юристы требовались при сложной системе экономики и законодательства — и медицине — население городов было достаточно состоятельно, чтобы оплачивать услуги высококвалифицированных врачей.

Естественно, наряду с предметами, имеющими непосредственное практическое применение (богословие для средних веков было занятием определенно практическим), постепенно изящные искусства заняли подобающее место в системе университетского образования. Арифметика, геометрия, астрономия, музыка, риторика, грамматика, диалектика пришли в высшую школу, ибо с экономическим ростом и ростом благосостояния появились люди, имеющие возможность, не работая, заниматься искусствами и чистой наукой без надежды достичь на этом поприще сколь-нибудь заметных высот, то есть ради собственного удовольствия. И одновременно появились меценаты, способные содержать такие факультеты.

Сведений о степени развития этих дисциплин в Хайбории почти нет, но есть косвенное свидетельство в пользу того, что в этом отношении Аквилония преуспела. Одним из участников Мятежа четырех был поэт Ринальдо, гениальный поэт, как заявляется в некоторых романах. Этот факт, конечно, можно расценить как единичный случай, но то, что поэт принимал участие в высокой политике, говорит о наличии государственной опеки над учреждениями искусства, поскольку поэты-самородки не достигают высот в политике в силу их изолированности от политических кругов. Попасть в высшие сферы человек от искусства может только в густонаселенном городе при наличии благоприятной атмосферы: многочисленной прослойки интеллигенции, меценатства и университета — традиционного очага вольнодумства.

В Немедии большее внимание уделялось наукам точным, к коим можно причислить и историю с философией при соответствующем подходе к ним, а также прикладным, как-то: военное искусство, инженерия и градостроительство. К слову, в Хайбории в развитии градостроительства превзошли средневековую Европу и воплотили в жизнь принципы, разработанные Витрувием и другими выдающимися теоретиками городской архитектуры времен античности.

Конечно, в таких культурных центрах, как Тарантия и Бельверус, должны были существовать картинные и скульптурные собрания, коллекции редкостей и древностей, подобные Лувру, а также библиотеки. Первые такие собрания всегда возникали при королевских и властительных домах по указу монарха или принца — ценителя наук и искусств. Альфред — король Уэссекса, император Петр I, Генрих IV, Птолемей в Египте, Давид Строитель и другие просвещенные самодержцы — примеры тому. И Хайбория здесь не должна быть исключением. Многие университеты также открывались по указу монарших особ или не без их участия, ибо землю жаловать в ту пору имел право только король.

Разумеется, возникали и частные коллекции и учебные заведения, но они не могли конкурировать с королевскими (сиречь государственными), ибо король располагал не только значительными финансовыми средствами, но и всей мощью репрессивного аппарата.

Столица Кофа — Хоршемиш — пыталась соперничать с Бельверусом по красоте и образцовому порядку. Но Коф, как и Офир и Коринфия, является аналогией другого мира, послужившего прототипом для Хайбории — мира эллинизма. Особо показателен здесь именно Коф с его смешением западных и восточных традиций. Коф — Сирийское царство, царство Селевкидов на континенте Говарда. Таким образом, архитектурный облик Хоршемиша и вообще культурная жизнь столицы Кофа в значительной мере зависят от произвола короля, в то время как в остальных хайборийских монархиях верховная власть лимитирована писаными, а большей частью неписаными правилами. По той же причине жизнь людей науки и искусства при кофийском дворе подвержена значительной опасности, ибо целиком зависит от прихоти вседержителя. То же можно сказать и о Тарантии в годы правления Нумедидеса и подобных ему королей. Но в Аквилонии всегда можно было найти убежище в стенах храма Митры, если, конечно, идеологическая позиция художника не противоречила религиозным догмам. Влияние митраизма было настолько велико, что только такой безумец, как Нумедидес, мог не считаться с теократией.

Религия была той силой аквилонского общества, которая негласно, а часто и гласно направляла политику державы. Против этой силы выступать было так же самонадеянно и бессмысленно, как идти против преторианцев во времена солдатских императоров или против набравшего силу христианства в Византии. Своевольный и достаточно жестокий властитель либо сумасшедший — Юлиан Отступник (кстати, митраист) или Калигула — печальные тому примеры.

В Немедии, олицетворяющей у Говарда немецкий Ordnung, науки и искусства и вовсе должны были процветать, ибо во главу угла ставилась законность. Но в Бельверусе имелись для них затруднения иного рода: бюрократия и четкое следование феодальной иерархии. Кто имел чин выше, тот и заказывал музыку. Вероятно, судьба многих немедийских ученых, поэтов и музыкантов напоминала судьбу Моцарта — судьбу придворного музыканта, вынужденного выполнять прихоти герцога, ибо государственная служба не могла дать достаточного дохода рядовому служителю муз, а бюрократия не давала хода молодым талантам, поскольку возникала толкотня за получение чинов и званий, борьба за кормушку. Тем не менее, положение немедийских ученых и художников справедливо было бы считать привилегированным по сравнению с их аквилонскими или кофийскими коллегами: давление административное не шло в общем случае ни в какое сравнение с монаршим или идеологическим.

В богатейшем королевстве — Офире, этом Брунее хайборийского мира, развитие собственных наук и искусств вряд ли было значительным. Богатые офирцы всегда могли пригласить и нанять за деньги сколько угодно самых высококлассных мастеров из Аквилонии, Кофа, Немедии. Собственно офирское искусство нельзя было бы назвать ни придворным, ни помпезным. Скорее всего, оно было в некоторой степени мещанским, даже прикладным, этаким добротным и находящимся в определенном общем русле моды, в то время как в Аквилонии и Немедии наверняка был представлен весь спектр стилей: и новаторское, и утонченное, и монументальное, и все прочие направления искусства.

Если говорить о Коринфии, то в ее фактически независимых городах-государствах науки и искусства оставались прерогативой талантливых и одержимых одиночек. Там наверняка существовали немногие частные школы, студии, театры и собрания интеллектуалов, закрытые для широкого доступа.

В заключение краткого обзора культуры хайборийских государств надо вспомнить о Бритунии. Конечно, эта страна не была ни просвещенной, ни урбанизированной, но она оставалась не затронутой нивелировкой, характерной для городской цивилизации. Искусство Бритунии было подлинно народным, пусть грубоватым и примитивным. Это было в полном смысле слова прикладное искусство: резьба по дереву, выжигание, плетение, вышивание и тому подобное, но зато это было истинно массовое искусство, по всей вероятности, очень экспрессивное, хотя и не броское.

Рассмотрев ситуацию в хайборийском искусстве на конец XIII — начало XIV века, следует остановиться на достижениях хайборийской науки и культуры в это время в целом.

Преимущество хайборийцев перед покоренными ими более древними народами было не только в молодости хайборийцев как нации, но и в обладании железным оружием. Обработка металлов является главным достоянием хайборийской технологии, но достояние это было накоплено еще в до-хайборийскую эру где-то на севере, в местах прежнего обитания хайборийцев. Тем не менее, можно с большой долей уверенности утверждать, что только в хайборийскую эпоху обработка металлов и металлургия были поставлены на, что называется, научную основу.

В средневековой Европе химия была отдана на откуп алхимикам, кои учеными-естественниками в строгом смысле слова не являлись. Если не упоминать об обыкновенных жуликах и пройдохах, алхимики были скорее философами, пытающимися заставить естество соответствовать их идеалистическим умозрительным построениям. Но следует помнить, что Хайбория Говарда — не просто калька с Европы средних веков, но смешение ее с античностью. Но не той идеализированной античностью, коей все привыкли восхищаться, а той реальной, населенной не только великими мыслителями, художниками, атлетами, но и ворами, разбойниками, проститутками, бездельниками и пьяницами. Тем не менее, мысль греческих и римских ученых была кристально совершенной. Они тоже были философами, но шли не от мнения к факту, а факт считали первопричиной. В результате достижения античной науки не были превзойдены (в Европе) в течение целого тысячелетия, а то и более. По всей видимости, хайборийские ученые (хотя на каждой странице и сталкиваешься с колдовством) алхимиками отнюдь не являлись. Они работали с фактическим материалом и взирали на мир весьма прагматически. Очевидно, хайборийцы научились получать свои стали высокой прочности и гибкости вроде булата, толедских или дамасских сталей. Конечно, для XX века все эти древние рецепты сталей — вчерашний день, но по тем временам это был передний край науки, и на нем стояли хайборийцы.

Высокого развития достигли также архитектура и связанная с ней инженерия. Конечно, крупнопанельного или монолитного домостроения хайборийцы не знали, зато им были известны свод, купол и арка. Их здания строились на века, подобно русским церквям или Нотр-Дам, а не наспех, как Древний Рим, где рухнувший сам по себе среди белого дня шестиэтажный дом был обычным явлением.

Весьма вероятно, что хайборийские города были свободны от многих недостатков городов Средневековья и Древнего Мира, что является удивительным, ибо проблемы градостроения не решены сколь-нибудь удовлетворительно и по сей день. В крупнейших городах Немедии, Аквилонии и Кофа, не говоря уж о не терпящем ни малейших неудобств Офире, были водопровод и прекрасно спланированная канализация, подобная той, что была создана в древней Месопотамии. Так же, скорее всего, города Хайбории были свободны от тесноты и скученности, присущей средневековым и многим другим древним городам.

Как достигалось подобное, Говард умалчивает. Можно предположить, что хайборийские города делились на две зоны: каменный центр без всяких концов и окраин, окруженный стеной, и пригород. В случае опасности население пригорода — деревень, вилл, небольших поселков городского типа собиралось под защиту стен. Конечно, при этом приходилось распрощаться со своим имуществом и скотом, но проживание за каменными стенами мог позволить себе только состоятельный человек. Разумеется, таковые не могли составлять большинство, поэтому города Хайбории не были велики, за исключением таких гигантов, как Тарантия, Бельверус, Хоршемиш, которые могли поспорить с Карфагеном, Афинами и Римом и иметь крепостные стены значительной протяженности. Рядовые города имели внушительный вид за счет размаха (по средневековым меркам, конечно).

Что касается архитектурного стиля, живописи и скульптуры, то здесь, по всей видимости, начиналось Возрождение. Это, правда, не коснулось таких отдаленных окраин хайборийского мира, как Бритуния и Пограничное королевство, где замок феодала, внешне напоминавший большой сарай с водонапорной башней, оставался единственной крупной формой каменного домостроения. В южной Хайбории царствовало смешение поздней готики и раннего Возрождения. Еще повсюду строились башни и башенки, возвышались островерхие шатровые крыши, шпили, здания изобиловали резьбой, крайне популярны были свод и стрельчатое окно или окно типа бойницы.

Но в то же время в моду входили строгие и пропорциональные формы: колонна, портик, фронтон, рустованный камень, арабески, широкое прямоугольное окно, карниз, галерея. Жилой дом также перестает быть домом-крепостью из сумрачного кирпича с бойницами на большой высоте или, если это загородный дом, все того же большого, двух– или трехэтажного, сарая. Дом становился более гостеприимным, поворачиваясь к улице парадным подъездом и окнами.

Довольно-таки непросто судить об архитектуре и декоре культовых зданий хайборийского мира. Во всяком случае, бедностью внутренней мозаики и скульптуры, как рельефной, так и объемной, храмы Митры не страдали. В реальной истории храмы Митры устраивались в таинственных местах — в горах, пещерах под землей, в оазисах и оформлялись так, чтобы у человека возникало и не пропадало впечатление и ощущение загадки, тайны, чувство предвкушения чудес.

И чудеса являлись ему. Пускай жрецы Митры показывали своим прихожанам не чудеса, а фокусы, тем не менее следует признать, что они были искусными механиками, оптиками, пиротехниками и строителями.

Храмы Митры, построенные не под землей, напоминали, очевидно, прямоугольные башни 12—15 м высотой, снаружи довольно невзрачные, с многочисленными маленькими и узкими окошками для освещения. Наверняка было построено множество храмов в горах, коими Хайбория изобилует. Не исключено наличие в Хайбории касты жрецов-магов, строивших замки на неприступных скалах, куда к ним приходили ученики.

Митраизм, с его четким разделением добра и зла, с ярко выраженным дуализмом, не мог отнестись равнодушно к наукам и искусствам. Вселенная Говарда — своего рода эксперимент на тему «что было бы, если бы». Что было бы, если бы во II—III в. в. н. э. возобладало не христианство, а митраизм? Что, если бы Юлиану Отступнику удалось вернуть былую популярность митраизму в легионах, а затем сделать митрианство народной религией? Всякое светлое начинание легко обращается в свою противоположность. Христианство обернулось инквизицией и мракобесием по отношению к науке. Неизвестно, что сталось бы, победи митраизм, но религия света поощряла изучение творения божьего и украшение его, посему науки и искусства при храмах и монастырях должны были процветать.

Несомненно, очень высокого развития достигли астрономия и астрология. Наблюдение звездного неба, движения светил, слежение за календарем издавна вменялись в обязанность вавилонскому, а затем и зороастрийскому и митрианскому духовенству. Неудивительно, что хайборийская наука пришла к выводу, что Земля — планета. Если это доказали древние греки, то такое было вполне по силам и хайборийским астрономам. Наблюдение звездного неба, лицезрение величия космоса должны были послужить толчком для развития космогонических теорий, а последнее, в свою очередь, развитию философии и физики.

Медицина Хайбории пребывала на уровне знаменитейших лекарей Средневековья — Парацельса и Авиценны.

Что касается хайборийского кораблестроения и мореплавания, то эпоха великих географических открытий для Хайбории еще не наступила. Тем не менее, морские перевозки приобретали все большее значение, несмотря на то что гранды хайборийского мира не имели выхода к морю. Юг — Куш, Стигия, Черные королевства и все страны, что лежат еще дальше на полдень, были выгодными партнерами для торговли. Золото, алмазы, слоновая кость, дерево редких и ценных пород, благовония, пряности — все это получали с юга, и все это ценилось в Хайбории.

Флот хайборийских морских держав — Зингары и Аргоса — развивался по линии увеличения тоннажа судов, их остойчивости и добротности, вследствие чего корабли теряли в скорости и маневренности. Но хайборийскому флоту маневренность и не была нужна: Зингара и Аргос были монополистами на морях, а их вражда между собой вовсе не требовала выяснения отношений с помощью водных баталий. Столкновения на морях носили чисто показательный характер. При отсутствии корабельной артиллерии битва на море не могла решить исход какой-либо военной кампании.

Споры же, возникающие из-за различных конфликтов между купцами и торговыми корпорациями, решались известным издревле и доныне популярным способом: рэкетом, то есть с помощью пиратов. Корсары с Барахских островов даже при самой большой активности не смогли бы нанести существенного ущерба океанским коммуникациям Зингары и Аргоса, а вот в качестве увесистого кулака перед носом зарвавшегося конкурента вполне годились. Кроме того, они могли быть использованы в борьбе на море против Стигии, ибо действовать на стороне Великого Змея добровольно не желал никто, даже пираты.

Но мы несколько уклонились в сторону от темы. Кораблестроение — это часть культуры страны, и с этим трудно спорить, ведь существует такой не совсем научный термин, как «морской народ». Пусть термин и ненаучный, но дыма без огня не бывает: дружеские отношения с морем накладывают отпечаток как на экономку, так и на культуру морской державы. Исходя из этого, можно сделать некоторые предположения об особенностях искусства Зингары и Аргоса.

Оно было в значительной степени полиэтническим, несмотря на национальную гордость зингарских правителей. Как и во всех морских столицах, на улицах Кордавы и других зингарских и аргосских городов можно было встретить людей из самых разных стан — от Нордхейма до Черных королевств и от Зингары до Кхитая. В Зингаре и особенно в политически весьма индифферентном Аргосе моги, найти убежище от политического, религиозного и иного преследования выдающиеся ученые, художники и мыслители. Естественна что в новой стране, где у них не было ни кола ни двора, надо было чем-то зарабатывать на хлеб. А зарабатывать они предпочитали ем, что умели делать, то есть сочинять трактаты, проектировать новые здания для зингарских и аргосских вельмож, создавать скульптуры и писать картины, а также заниматься наукой и литературой.

И все это становилось достоянием зингарской и аргосской держав. И потому влияние иммигрантов на местных художников — интеллектуальную элиту вообще было значительным. Результат — полиэтничность искусства. Но полиэтничность не означает эклектичности, как не стало эклектичным искусство Испании и Италии, где перемешались германские (остготские и вестготские), сирийские, византийские и мавританские мотивы, к которым в Испании добавили баскские, а в Италии — нормандские. Для искусства Зингары у Аргоса было характерно причудливое и оригинальное сочетание, казалось бы, несоединимых элементов, хотя зданиям административным, скорее всего, были присущи некоторая тяжеловесность и официозность, фундаментальность, призванные свидетельствовать нерушимое и консервативность власти королевской или власти знатных родов и торговых корпораций.

Если вернуться непосредственно к кораблестроению, то для торговых перевозок были необходимы суда, подобные нефам, коггам, галеонам. Для пиратских операций нужны были легкие, скоростные и маневренные корабли с небольшой осадкой, чтобы их удобно было прятать в любой сколько-нибудь пригодной гавани или поладить на них к берегу при мелководье и рифах. Вероятно, пиратами применялся тип кораблей, который справедливо назвать дракарами Средиземноморья — сарацинские саэты.

Если говорить о чистой науке, то несомненны достижения в математике и ее приложениях (по временам древности и Средневековья) — механике и физике. Без этого невозможны были ни грандиозные здания, ни идеальные дороги, ни водопровод и канализация, ни приборы для измерения времени. Также в ходу были различию оптические приспособления, без которых невозможны были бы тонкие ювелирные изделия и шпионские устройства Если касаться наук биологических, то, оставив в стороне изыскания разных магов в области извращения естественных форм с помощью колдовства, равно как и уже упомянутую медицину, следует сказать о растениеводстве и достижениях в области изготовления различных тканей. Ни в том, ни в другом хайборийцы не преуспели. По всей видимости, в провинции господствовала общинная форма землепользования и принудительный севооборот, а в феодах — в лучшем случае трехпольная система, так что в неурожайный год странам Хайбории всерьез грозил голод.

Что до тканей, то кроме примитивных льняных, ни о каких других речи не идет. Шелк же, как и положено, завозится с Востока, и тайна его тщательно охраняется. Конан постоянно носит кожаные штаны, что не слишком удобно. Можно объяснить это личными пристрастиями киммерийца, но причина, видимо, все же в том, что приличной замены из более легкого и тканевого материала просто не нашлось, а шелк был дороговат, чтобы использовать его для пошива штанов при том образе жизни, который вел герой.

Теперь стоит коснуться предсказания Говарда о том, что лет через пятьсот после правления Конана хайборийский мир падет под натиском пиктов с запада и степных кочевников-гирканцев с востока. Смею заявить, что подобное пророчество не обосновано ничем, кроме естественного страха перед таинственным завтра, причем «завтра» ни в каком-то отдаленном будущем, а самое ближайшее. Это предчувствие грядущей беды не оставляет даже самые боевитые и жизнеутверждающие романы Говарда. Разумеется, надо принимать в расчет душевное состояние самого автора, но ощущение надвигающихся сумерек не случайно.

Дело в том, что хайборийцы прожили предельный для активного суперэтноса срок — 1300 лет, и мощь и слава их остались в прошлом. Внешне они сильны, организованны, многочисленны и хорошо оснащены технически, Но разве нельзя было сказать того же об атлантах и кхарийцах, когда они столкнулись с хайборийцами?

Хайборийцы утратили активность, она теплится лишь на самых дальних рубежах их цивилизации: в Боссонии, Гандерланде, Пограничном королевстве. Столицы впечатляют своим блеском, но в них нет жизненной силы. Единство в государствах отсутствует, идет бессмысленная смена королей — халифов на час, ставленников мелких группировок, и только железная рука и административный гений, такой, как Конан, Нимед или Ариостро, способен навести в стране порядок, который держится, покуда монарх сидит на троне. К счастью, для Хайбории подобные Диоклетианы не столь уж редки, хотя недалекие себялюбцы вроде Страбонуса, Нумедидеса или принца Арпелло попадаются гораздо чаще.

Казалось бы, картина не слишком оптимистична для хайборийцев. Колосс выглядит стоящим на глиняных ногах. Но это не совсем так. Военная мощь Хайбории еще достаточно велика за счет пограничников, а напасть на Хайборию извне, чтобы толкнуть колосса, просто некому. Действительно, с трудом верится, что пикты без причины вдруг покинут привычную среду обитания и устремятся на аквилонские равнины и в горы. Зачем им это надо? Их война с Аквилонией — война оборонительная. Пикты, равно как и киммерийцы, асиры и ваниры, живут так тысячелетиями, и вряд ли они захотят гибнуть неизвестно за что в чужих землях, на которых они не умеют хозяйствовать.

Города-государства Шема вполне устраивает сложившееся положение. Шемиты и заморийцы богатеют на транзитной торговле и балансируют на границах между цивилизациями Западного континента. Им вовсе не хочется, чтобы через их страны шли войска или на их территории велась война.

Стигия и Гиперборея еще более стары, чем Хайбория. В этих странах господствуют тоталитарные самоедские режимы, у которых нет союзников ни за границей, ни внутри этих стран. Все силы правящей верхушки колдовских королевств уходят на поддержание статус-кво, и ждать от них масштабных активных действий не приходится. Они будут ограничиваться шпионской войной.

Гигантский Кхитай, по всей видимости, пребывает на той же стадии, что и Хайбория. Центростремительные силы там явно уступают тенденции к разделению, и организация Кхитая как единого государства, чьи армии будут способны пройти победным маршем до самого Западного океана, еще очень далека.

Городская цивилизация оазисов Турана и гирканские кочевники, составлявшие некогда единое целое, к 1300 году стали непримиримыми врагами, как Иран и Туран в реальной истории, и в ближайшие столетия силы уши-кагана и Аграпура будут связывать друг друга. И даже если когда-нибудь гирканская конница дойдет до последнего моря подобно монголам, это не будет означать конца и гибели ни для Хайбории, ни для Турана, ни для Кхитая.

При кочевом образе жизни необходимо соблюдение определенных условий, а именно сохранение способа хозяйствования и вмещающего ландшафта. Если гирканцы примут стиль жизни побежденных народов и оставят степи, они быстро исчезнут как народ. Если же они останутся верны своим степям, то ни религия, ни культура, ни административное устройство завоеванных стран не подвергнутся существенному изменению, ибо это не нужно будет победителям. Покоренным государствам придется платить необременительный налог, не более.

Таков реалистический прогноз на будущее для Хайбории. Ей дано будет просуществовать еще лет пятьсот, пока она не распадется на множество мелких государств, княжеств и вольных городов, объединенных лишь памятью о славном общем прошлом. Жить они будут в целом мирно и лишь иногда вести мелкие войны, подобные войнам северо-американских индейских племен. Так будет, если, конечно, в Хайбории или близлежащих странах не произойдет уникального природного явления — пассионарного толчка. Но это — тема для отдельного исследования.

Алекс Мак-Дуф