КОНАН И ПЛЕННИКИ БЕЗДНЫ

КАРАЮЩАЯ ДЛАНЬ

 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 Пролог

В Пограничном королевстве наступила осень. Разумеется, по природе здешней, приближенной к промозглой полуночи местности, зарядили моросящие нескончаемые дожди. С начала первого осеннего месяца потоки мутных облаков тяжело плыли к восходным краям, не позволяя слабым солнечным лучам коснуться превратившейся в жидкую грязь земли…

Олгар, милостью Митры свободный земледелец, поднял голову и плюнул в затянутое серой пеленой небо.

— Нергал бы побрал эту погодку! Эх, говорила мне матушка: «Сынок, ну зачем тебе ехать в такую дыру? Ну и что тебе светит с бесплатной раздачи земли? Вот у нас, в Гиперборее, землицы бери — не хочу, правда, немного каменистая и промерзлая, да ты у меня парень крепкий…» Сидел бы сейчас, долбил заступом «землицу», и за шиворот ничего бы не лилось… Тьфу! — Олгар от души сплюнул еще раз, вздохнул и продолжил выдергивать из смачно чавкающей грязи, бывшей когда-то черноземом, желтоватую, подгнившую репу.

За его спиной, возле недалекой опушки мокрого, унылого леса, захлюпали по грязи чьи-то осторожные шаги. Олгар обернулся — кого там еще несет? — резко дернулся, потянувшись за болтавшимся на боку кинжалом, и его лицо окаменело от ужаса.

— Митра, защити грешного раба твоего! — истошно заорал крестьянин через мгновение, выронил нож и бегом кинулся через раскисшее поле к маленькому домику с уютно светившимся окошком.

За ним, с жутким треском проломившись через густой подлесок, прыжками неслось Нечто. Оно шло, вернее, бежало на двух вполне человеческих ногах, имело две руки (правда, пальцы на них заканчивались здоровенными желтоватыми когтями), а на крепкой толстой шее сидела почти волчья голова. «Почти» потому, что глаза у нее были небесно-голубые и вполне человеческие. В довершение картины жуткое существо, словно вырвавшееся из мира демонов, с головы до пят покрывала короткая светло-коричневая шерсть.

Бедняге Олгару не удалось добежать до родной хибары. Оборотень настиг его где-то посредине поля и с размаху прыгнул на спину. Крестьянин оказался сильным и пробежал с тяжелой тушей на спине еще шагов пять, визжа, будто свинья на бойне.

Оборотень тоже не просто сел покататься. Кривые когти разодрали грудную клетку человека, левая лапа обхватила трепыхающийся упругий комочек и рванула… Визг внезапно оборвался, Олгар, щедро поливая скользкую грязь собственной кровью, рухнул в грязь. Существо, не удержавшись, сорвалось со своей жертвы, проскользило пару шагов в мокром месиве, крепко сжимая в лапе добычу. Остановившись, оно по-собачьи отряхнулось и с наслаждением погрузило длинные клыки в то, что совсем недавно было сердцем Олгара. Когда с крохотным кусочком мяса было покончено, оборотень поднял голову к низкому, хмурому небу и завыл. Но не протяжным, тоскливым волчьим воем, а победным, торжествующим. Затем он опустился на четвереньки и…

Тело поплыло, размякло, как нагретая глина, трещали кости, ладони скрючились, пальцы поджались, становясь настоящими волчьими лапами, голова вытянулась вперед, вырос хвост… На месте человекоподобной твари стоял огромный, поджарый светло-коричневый с серебринкой волк, ничем не отличающийся от своих лесных собратьев. Только глаза остались прежними — голубыми и холодными, как две льдинки. Зверь преспокойно принялся поглощать лежавшее перед ним и курившееся теплым парком мясо, иногда, для удобства, придерживая его широкой лапой.

Дверь домика распахнулась, и на пороге появилась дородная женщина в простом холщовом платье.

— Олгар, прекрати выть под окном, второй раз ты меня этим не испу… О Митра! — Хозяйка дома закричала и кричала долго, с надрывом, кричала до тех пор, пока огромный волк могучим прыжком не сбил ее с ног. Наступила тишина. Почти тишина, если не учитывать хруста разгрызаемых костей и неумолчного шума дождя.

Наконец волк набил брюхо, облизнулся, кинул взгляд по сторонам и ленивой трусцой сытого и никуда не торопящегося зверя пересек поле, скрывшись в лесу. Над разоренной усадьбой закружились незнамо откуда взявшиеся вороны. Немного погодя черно-серые птицы стали спускаться все ниже и ниже…

Оборотень пробежал около мили по мокрому лесу, затем выскочил на заброшенную вырубку и отмахал по ней еще с пол-лиги. Вырубка упиралась в широкий тракт, ведущий в Пайрогию, а на обочине паслись три оседланных коня под присмотром двух человек. Судя по их форме и оружию, они входили в личную дружину какого-то бритунийского дворянина.

Лошади подняли головы, но не забились в ужасе, когда беззвучно вынырнувший из высокой травы волк подбежал к ним. Не испугались и солдаты.

Оборотень замер посреди тракта, как-то весь подобрался и мелко задрожал, снова начав меняться. На сей раз он принял облик человека — невысокого стройного молодого мужчины со светлыми прямыми волосами, прямым же носом, жестким узким ртом и голубыми глазами. На щеке белел небольшой шрам.

Один из воинов протянул мужчине заранее приготовленную одежду — довольно богатый охотничий костюм.

— Охота была удачной, мой господин? — подобострастно спросил он.

Бледные губы оборотня скривились в усмешке.

— Вполне,— коротко бросил он, застегивая камзол.

Вскоре все трое вскочили в седла и рысью двинулись по направлению к Пайрогии.



* * *



— Вот дерьмо! — с отвращением произнес немолодой десятник пограничной стражи, накрывая дерюгой полусъеденные останки женщины и стараясь при этом не смотреть вниз. Его подчиненный, более слабый нервишками и желудком, сотрясался в рвоте, держась за угол дома. Еще двое солдат занимались телом (вернее, тем, что от него осталось) мужчины, лежавшего посреди на половину убранного поля. Остальные патрульные обшаривали окрестности, выискивая хоть какие-нибудь следы.

— Ну, что там?! — крикнул немного погодя десятник солдатам, осматривавшим второй труп.

— Сплошной кошмар, Эрхард. Вдобавок и воронье поработало… Короче, отвратительное зрелище! — донеслось в ответ.

Эрхард с явной неохотой подошел к ним, откинул плащ с тела, побледнел и торопливо набросил ткань обратно.

— Что скажешь, Эмерт? — мрачно спросил он у солдата.

Эмерт горестно покачал головой:

— Нам велели проверить этого поселенца, потому что его соседи, вон там,— он ткнул рукой в сторону холмов,— слышали крики и вой, доносившиеся со стороны усадьбы, однако сами пойти побоялись. Селяне закрылись в своем доме и носа оттуда не показывали. Я очень надеялся, что это окажется обычной семейной ссорой с битьем собаки, но… Здесь все так же, как и в других поселениях на границе. Полусъеденные трупы, огромные волчьи следы и отпечатки босых ног, явно не принадлежащие убитым… Поневоле вспомнишь старые сказки об оборотнях.

— Да брось ты,— сплюнул Эрхард.— Не бывает оборотней.

— Почему ты так уверен? Кто же тогда убил Олгара и его жену? Не простой же песик! — настаивал на своем Эмерт.

— Здесь наверняка поработал какой-то хищный зверь!

— Может, колдуны гиперборейские балуются? — не уверенно предположил десятник, глядя на покрытое плащом тело и сам не слишком веря своим словам.

— Эй, Джил! Мартокс! Копайте могилу где-нибудь за домом! Хотя нет… Будет лучше сжечь хибару вместе с трупами.

Эмерт кивнул:

— Ты прав. Все равно никто больше не захочет поселиться тут.

— Приказ отменяется, парни! — заорал Эрхард.— Тащите тела в дом и поджигайте его! Как ты думаешь, Эмерт,— повернулся он к подчиненному,— долго такое будет продолжаться?

Остальные солдаты уже таскали в дом сухую солому из-под навеса.

— Эх, командир,— вздохнул тот.— Пока оборотня не прикончим…

— Дались тебе эти оборотни! Ладно,— махнул рукой десятник, глянув на весело разгоравшийся дом.— По коням, ребята! Здесь нам больше делать нечего!

— Командир! Командир! — К уже сидевшему на лошади Эрхарду подбежал запыхавшийся молодой солдат.— Я прошел по следам, они ведут к тракту и там обрываются. Возле дороги недавно, похоже, паслись три лошади, но потом они выбрались на дорогу и их следы затоптали. Думается мне — они направились в Бритунию.

— Молодец,— похвалил подчиненного Эрхард.— Но это говорит не о многом… Уходим!

Спустя некоторое время кавалькада на рысях скрылась за холмами, оставив домишко Олгара догорать в одиночестве.

Десятник Эрхард и не подозревал, что очень скоро примет самое деятельное участие в раскрытии загадочных убийств, да не один, а в компании с известным бродягой-киммерийцем по имени Конан.



Глава первая,

в которой Конан размышляет о превратностях судьбы искателя приключений

— Кром! — проворчал Конан, когда с неосторожно задетой ветки ему за шиворот обрушился водопад холодной воды. Это вдобавок к непрекращающемуся мелкому противному дождику! Там, в небесах, что, все спятили? Сколько ж можно поливать эту треклятую землю, на которой все равно ничего толком не растет?

Небольшой караван, в который бродяга-варвар нанялся охранником, вез из Нумалии различное ценное (и не слишком) барахло королю Пограничья, а также его подданным. Однако «король» — сильно сказано. В Пограничном королевстве испокон века царили столь немыслимые неразбериха и бардак, что разобраться в хитросплетениях политики этой маленькой страны не смог бы даже Митра, появись у него столь странное желание.

Насколько было известно, западную часть так называемого королевства занимали отдельные кланы, постоянно враждующие между собой и вообще не признающие никакого короля. На восходе же шла извечная грызня за трон между местными графами, и потому с уверенностью сказать, кто нынче занимает развалюху, пышно именуемую «королевским дворцом», было сложно. Впрочем, не все ли равно?..

У Конана после двух предыдущих посещений Пограничья сохранились довольно-таки неприятные воспоминания об этой унылой и заброшенной стране. Киммериец, впервые проезжая через закатные края, поневоле угодил в крупную междоусобную заварушку. Вступившись за девушку, он спас ей жизнь и восстановил справедливость (во всяком случае, так ему казалось), но при этом Конана едва не растерзал царственный бык — тотемное животное местных кланов. Во второй раз было значительно хуже: варвар помог очередному (вроде бы законному…) королю победить мятежного вассала, набравшего на службу кучу мерзопакостных колдунов из Звездного Братства. В общем, если пропускать мелочи и вспоминать только о самом главном, тогда его чуть не сожрало кошмарное чудище, не убила Раина Боссонская и не повесил граф Сизамбри. Веселенькая выдалась прогулочка, нечего сказать…

Но, по крайней мере, во время прошлых визитов стояло лето и не текло с неба!

Караван неторопливо пробирался густым лесом, редко посещаемая дорога размокла, и лошади с трудом переставляли ноги, утопая в чавкающем липком месиве. Несколько раз колеса телег увязали настолько, что погонщикам приходилось слезать и подталкивать их — лошади не справлялись. Конан, как самый сильный, принимал в этом тяжком деле непосредственное участие, о чем красноречиво свидетельствовали его покрытые грязью выше колен, а некогда так хорошо выглядевшие и почти новенькие кожаные штаны и сапоги.

После очередного длительного и мучительного вытаскивания застрявшей телеги из огромной лужи варвар залез, в седло и мрачно подумал, что, хотя ему напрочь надоели Черные Королевства и постоянно подкидываемые ими неудачи («Взять хотя бы недоброй памяти Живой ветерок… Зачем, спрашивается, полез сражаться за справедливость?..»), это грязное болото тоже мало напоминает место роскошного отдыха. «Все, довожу караван до места, получаю свое и сваливаю…

Только куда? Может, податься в Аквилонию? Там, по слухам, опять началась заварушка с пиктами. Наемники всегда много зарабатывают… Ага, по шее и по другим частям тела. Нет, ну что за поганое место такое?» По лицу не успевшего пригнуться киммерийца с размаху прошлась очередная ветка, вызвав очередной ливень холодных капель и бурю негодования в душе варвара. Наверное, у него случилось временное помрачение рассудка, раз он согласился связаться с этим треклятым караваном… 



* * *



…Когда Конан сидел в харчевне «Драконья кровь» и с удовольствием напивался — все равно делать было нечего,— к нему подошел невысокий подтянутый человек. Черные смоляные волосы и аккуратная подстриженная бородка с усиками такого же цвета, а также смуглый цвет лица выдавали в нем уроженца гирканских степей. Одет незнакомец был, правда, по последней немедийской моде, однако на широком кожаном поясе висела кривая туранская сабля без особых украшений на рукояти и в простых, обтянутых свиной кожей ножнах.

Когда он обратился к киммерийцу, Конану все стало ясно. Незнакомец говорил на немедийском с явно выраженным туранским акцентом.

— Я думаю, передо мной известный Конан из Киммерии?

Получив утвердительный ответ — варвар кивнул головой, так как рот у него был занят пережевыванием недожаренной говядины,— неизвестный невозмутимо продолжил:

— Я Омал из Султанапура.— При этом туранец церемонно поклонился. Его опрятный вид совершенно не вязался с замызганной вонючей дырой, которую являла из себя «Драконья кровь», и варвар мельком подумал: чего ж тогда этот щеголь здесь шляется и на кой ляд ему понадобилось заводить разговор с поиздержавшимся наемником на мели, коим в данный момент является он сам? Может, хочет что-то предложить? Десяток-другой золотых сейчас вовсе не помешал бы…— Вы позволите угостить вас вином?

Конан промычал нечто нечленораздельное — он никак не мог управиться с излишне жестким куском мяса,— однако сопровождавший невнятные звуки кивок на сей раз оказался куда более энергичным. Наконец победа над местной стряпней была одержана, и в полупустой харчевне прозвучал возмущенный рев:

— Кром! Эй, хозяин, сколько лет стукнуло этой корове — двести или триста? Ладно,— обратился варвар к Омалу,— угости, если хочешь… Но не думай, что это меня чем-нибудь обяжет.

— Трактирщик! Кувшин лучшего вина, какое у тебя найдется,— потребовал Омал.— И быстро! — добавил он, видя, что жирный боров в грязном фартуке не особо торопится, оценивая платежеспособность посетителя. Но стоило в руке туранца мелькнуть золотой монете, как хозяин с неожиданной прытью побежал на кухню. Вскоре на замызганный стол был осторожно водружен глиняный кувшин.

Улыбаясь щербатой улыбкой, трактирщик как бы между прочим бросил:

— Два золотых.

— Что?! — Туранец в бешенстве вскочил со скамьи.— Да за такие деньги можно купить всю твою харчевню!

Тем временем Конан, нехорошо ухмыляясь, преспокойно сгреб кувшин своей лапищей, без особых размышлений отбил горлышко о край стола и опрокинул содержимое в бездонную глотку. На горле заходил крупный кадык. Остолбенели и трактирщик, и Омал, у последнего просто отвалилась челюсть. Осушив сосуд до последней капли, варвар стукнул кувшином о стол и просто сказал:

— А вино-то ничего. Кислит, правда, немного.

Трактирщик улыбнулся настолько широко, насколько мог, и несколько увядшим голосом повторил:

— Два золотых.

Омал побледнел, но развязал тесемки кошеля и вытянул два желтых кругляшка.

— Держи, кровопийца! А ты…— Он задохнулся, явно подыскивая подходящее слово, но потом махнул рукой, расхохотался и неожиданно закончил: — Молодец! Я уверен — ты мне подходишь.

Конан крякнул и многозначительно бросил:

— Зато я не уверен, подходишь ли ты мне.

Он перегнулся через стол и смачно рыгнул прямо в лицо Омала, распространив вокруг отвратительный запах перегара.

Опустошенный кувшин был отнюдь не первым за сегодняшний вечер, однако это обстоятельство совершенно не мешало варвару соображать. Просто ему было любопытно — сбежит разряженный красавчик или останется? Если сбежит — значит, его и слушать не стоило, а вот если нет…

Туранец брезгливо отшатнулся, но с места не двинулся, процедив:

— Да ты просто животное, а я-то думал…

Киммериец криво ухмыльнулся:

— Вот она, обратная сторона медали! Ну, хорош шутить, давай о деле. И закажи еще вина,— добавил он, устраиваясь поудобнее и готовясь выслушать все, что ему скажут. Спешить-то все равно некуда — денег почти нет, работы пока тоже не нашлось, а тут вроде подворачивается что-то любопытное…

— Хозяин! Еще вина, только подешевле.— Омал уселся, отодвинул тарелку с обгрызенными костями, поставил локти на замызганный стол и взглянул в глаза Конану.— Я начальник охраны купца Торика.

Через два дня он и его компаньоны отправляют большой караван в Пограничное королевство. Мне поручено набрать отряд в два-три десятка человек для его охраны. Задание простое — доставить товар целым и невредимым. Уйдет на эту прогулку недели две или побольше, оплата — десять золотых…

Грубый, но искренний хохот заглушил слова туранца.

— За такие гроши тебе даже последняя уличная шлюха не даст, а ты предлагаешь мне убить две недели!

Не пойдет,— твердо сказал Конан и сделал крупный глоток из огромной кружки. Омал понимающе кивнул головой:

— Как мне и рассказывали, тебя на мякине не проведешь. Поэтому даю сразу пятьдесят.

Конан, улыбаясь, отрицательно помахал рукой.

— Иди покрутись на окраинах и найми с десяток нищих. Они с удовольствием поразмахивают клюками возле твоих телег. В конце концов, мы с тобой не мальчики. Или называй нормальную плату, или убирайся. Выход вон там.— Для пущей верности он даже указал на покосившуюся дверь.— Хотя могу устроить вылет через окно. Правда, оно узкое, но нет ничего невозможного…

Туранец коротко ухмыльнулся и бросил:

— Двести.

— Ну, вот это совсем другой разговор,— довольно сказал Конан.— Когда я получу деньги?

— Пятьдесят сейчас, остальное в Пограничье, когда доберемся до места. Оружие, надеюсь, у тебя есть?

Варвар подумал, не обидеться ли на такое предположение, но потом решил, что не стоит. В конце концов, как-то нехорошо сначала напиться за чужой счет, а потом устроить собутыльнику и работодателю взбучку. Да и настроение совершенно неподходящее… Поэтому он кивнул и допил остатки вина.

— Все, что потребуется, я куплю сам. Давай! — Он протянул руку.

Омал тяжко вздохнул, запустил руку в кошель и отсчитал десять полновесных пятиталеровых монет с немедийским драконом с одной стороны и профилем короля с другой.

— Приходи через два дня к Северным воротам. Надеюсь, ты не пропьешь задаток тут же…— вполголоса пробормотал начальник охраны.

Конан пропустил его слова мимо ушей, невозмутимо сгреб деньги в казавшийся бездонным карман и поднялся:

— Пойду прогуляюсь по оружейным лавкам. Встретимся через два дня.

Едва не ударившись головой о низкую притолоку, варвар покинул трактир, по грязным и извилистым улочкам выбрался на широкий Королевский тракт и остановился в раздумье.

На Королевском тракте (поименованном так в честь того, что именно здесь происходили все парадные въезды-выезды короля в те редкие случаи, когда он посещал Нумалию) находились три лавки, украшенные скрещенными на фоне глухого рыцарского шлема мечом и топором. Все мастера, работавшие здесь, считались превосходными. Оглядев себя, Конан нашел, что его кожаные штаны и куртка хоть и изрядно потрепаны, но разваливаться в ближайший месяц вроде не собираются. То же самое касалось и подкованных железом высоких сапог. Из оружия у него имелись неизменный прямой широкий меч с простой рукояткой и карпашский кинжал с лезвием длиной около двух ладоней. Требовалось купить небольшую секиру для конного боя, кольчугу и шлем. Ну, если хватит денег, можно разориться и на небольшой щит.

Киммериец наконец пришел к какому-то решению и быстрым шагом отправился вверх по Королевскому тракту к Атли — оружейнику из Ванахейма.

Ступив в мягкий полумрак лавки, Конан невольно остановился, залюбовавшись великолепными изделиями мастера, развешанными по стенам. Чего только тут не было! Кольчуги с длинными и короткими рукавами, до колен и короче, тускло серебрившиеся в слабом свете и вороненые… Шлемы и щиты всевозможных очертаний и размеров… Топоры и секиры… В углу даже примостился огромный шипастый шар на цепи — боевой молот, ласково и несколько издевательски именуемый «утренней звездочкой».

А мечи… Конан невольно застонал от восторга и сожаления, что не может скупить всю лавку. Особенно его притягивал клинок чуть меньше роста человека, по праву занимавший центр стены,— широкий, прямой на северный манер, сталь тройной проковки, на рукояти свернулся посеребренный дракон, сжимающий в пасти маленький неграненый алмаз. Завороженный, варвар снял меч со стены и для пробы взмахнул им несколько раз. Отличная балансировка… Атли явно умеет делать хорошие вещи.

Конан с грустью вспомнил меч, выкованный из «стрелы Индры» и сбалансированный еще лучше, с сожалением вздохнул и вернул клинок на место.

— Что, не по карману, киммерийский оборвыш? — раздался у него за спиной веселый бас.

— Не мешай мне считать деньги, ванахеймский медвежонок,— с достоинством парировал Конан и обернулся.

Кузнец Атли оказался могучим мужчиной. Уж на что варвар был не гном и не задохлик, но рядом с ваниром выглядел почти мальчиком. Руки кузнеца, поросшие густым рыжим волосом, напоминали корни дуба-великана, а еще более волосатая грудь могла сравниться по ширине с трактирным столом.

Лицо Атли до глаз заросло бородой (опять же рыжей), плавно переходящей в густую встрепанную шевелюру. Наружу торчал лишь кончик вздернутого носа да блестели веселые зеленые глаза. Из одежды на кузнеце был длинный кожаный фартук со следами многочисленных ожогов.

— Ну,— пророкотал Атли, скрестив руки на груди.— За чем пожаловал?

Конан, глядя на его огромные ладони, с некоторым ужасом подумал, что, пожалуй, кузнец вполне способен обхватить его далеко не тощую шею одной своей лапищей. Да… Такими кулаками хорошо камни дробить, не говоря уж о столь хрупкой вещи, как человеческие головы…

— Мне нужна хорошая двойная кольчуга — лучше всего вороненая — и аквилонский легкий шлем без забрала,— после некоторого размышления проговорил варвар. Атли кивнул, шагнул к стене, поднял крышку огромного сундука и долго гремел железом, доставая и раскладывая на столе кольчуги. Сверху он водрузил несколько шлемов и сделал приглашающий жест — мол, выбирай.

Киммериец подобрал себе небольшую кольчугу примерно до середины бедра и с короткими рукавами, а также округлый вытянутый шлем с поносьем и пучком белых перьев на макушке.

— А меч ты как, брать не собираешься? — ехидно поинтересовался ванир, когда Конан почти без сожаления выложил тридцать золотых, забрал свои приобретения и собрался уходить.

— У меня на такой не хватит денег,— честно признался варвар и неуверенно предложил: — Хотя… Давай поменяемся — я тебе свой старый меч и двадцать золотых, а ты мне отдаешь этот клинок.

— Стоило бы с тобой поторговаться,— задумчиво протянул Атли.— Да ладно… Люблю, когда лучшие вещи из моего собрания попадают в руки настоящих воинов. Идет! Ножны, так и быть, получишь бесплатно.

Обрадованный Конан мгновенно отцепил свой старый меч, перекинув его вместе с изрядно похудевшим кошельком Атли, а сам бросился за красавцем клинком, точно тот должен был вот-вот исчезнуть.

— Да, кстати,— спросил кузнец, вешая бывшее оружие киммерийца на стену.— Ты куда собираешься, ежели это не тайна?

— В Пограничье, караван охранять,— отозвался Конан, больше увлеченный разглядыванием меча, чем разговором.

— У-у,— мрачно — сочувствующе протянул Атли.— Это ж такая дыра… А сейчас там еще и осенние дожди начнутся…

— Что значит — «еще»? — Варвар наконец оторвался от своей покупки и заинтересованно взглянул на кузнеца.— А что такое случилось? Опять король сменился или кто-то изнасиловал царственного быка?

Ванир рассмеялся:

— Да нет, похуже. Все Пограничье полный месяц стоит на ушах — там, что ни день, то новые трупы, да в таком неприглядном виде… Народ вопит: «Оборотни!» Совсем недавно ушел туда купец, с одной телегой и тремя охранниками, и сгинул без следа. Их, правда, отыскали через месяц, но те, кто нашел тела, имели бледный вид и напились до зеленых демонов в первом же встречном кабаке. Так что подумай, киммериец, прежде чем совать голову в пасть медведю. Хотя вы, Кромовы выкормыши, вовсе не думаете, потому как нечем…

— Меня сказочками про оборотней не напугать,— отмахнулся Конан, пропустив мимо ушей подначку хозяина.— Да и на большой отряд они вряд ли решатся напасть. А за меч и предупреждение спасибо. Бывай, Атли. Еще заеду в Нумалию — загляну в гости.

— Счастливо, киммериец,— кивнул кузнец.— Удачи. А за спину все же поглядывай — вдруг оборотни действительно бывают…

Через два дня Конан на рассвете пришел к Северным воротам. Там уже заканчивали грузить на телеги последние мешки и тюки, а будущие охранники шумно знакомились друг с другом. Выяснилось, что кроме туранца Омала и киммерийца охранять караван будут двое уроженцев Бритунии, человек из Пограничья, а остальные — местные, немедийцы. Среди них Конан, к своему удивлению, заметил смутно знакомую физиономию.

— Эй, Регарат! — окликнул он высокого, худощавого немедийца с безобразным шрамом через все лицо.

Тот удивленно оглянулся, озадаченно уставился на варвара, и на его лице попеременно отразились сначала искреннее недоумение, затем напряженная работа мысли и, наконец, радость узнавания.

— Конан! Ты ли это? — восторженно заорал Регарат.— Нет, ну надо же! Сколько лет прошло! А помнишь бордель в Аграпуре?

— Ты не изменился,— с притворной грустью покачал головой киммериец.— Все такой же бабник…

Они крепко пожали друг другу руки, хотя почти два десятка лет назад, во время службы в туранской армии, не были большими друзьями. Просто однажды вместе с другими солдатами учинили грандиозную попойку, завершившуюся погромом борделя «Под полной луной».

— Ну, и чем ты занимался после того, как тебя застукал муж той шлюхи и пинком под зад выставил из Турана? — жизнерадостно поинтересовался Регарат.

— Лучше не спрашивай,— отмахнулся Конан.— Всем понемногу. Бродил по свету, и наемником был, и пиратом, и телохранителем, и еще кем-то. Уже не помню… Лучше о себе расскажи.

— А что я? Ушел из армии лет пять назад — надоело до омерзения,— пожал плечами Регарат,— Вернулся на родину, а теперь, как видишь, нанимаюсь сопровождать караваны. Платят прилично, работенка не пыльная, только скучная…

Тут Конана окликнул Омал, и киммериец вежливо — насколько мог — раскланялся со старым знакомым, клятвенно пообещав по дороге рассказать о прошедших годах и своих странствиях. Туранец придирчиво осмотрел снаряжение варвара, одобрительно кивнул, ткнул в сторону стоявшего у коновязи крепкого каурого мерина со словами: «Это твой» — и потащил представлять хозяину каравана — унылого вида немедийцу по имени Торик.

Наконец, после изрядной суеты, беготни и криков, все было готово: погонщики залезли в телеги, охранники заняли свои места — Конану выпало ехать позади второй повозки,— и хмурые стражники распахнули перед ними Северные ворота Нумалии.



* * *



Вспомнив все это, Конан пожалел, что не послушал предостережений Атли. Погода выдалась на редкость отвратительной, вдобавок с полночной стороны подул холодный пронизывающий ветер, а караван как раз вышел из леса на открытую холмистую равнину, и теперь в лицо людям летели хлесткие струи ледяного дождя.

— Да,— подумал Конан.— А ведь здесь живут люди… Как-то они справляются?»

Позади послышалось шлепанье копыт по раскисшей дороге, и варвара нагнал мокрый и грязный по уши, а оттого еще более язвительный Регарат.

— Как ветерок? — с сарказмом вопросил он.— А сейчас еще как прыгнет на тебя кто-нибудь из зарослей… И чего ради я согласился переться сюда?

— Помолчи,— оборвал его киммериец.— Это всего лишь глупые слухи.

— Ты что, не слышал рассказа очевидца? — непритворно удивился Регарат и замотал головой, стряхивая с капюшона плаща скопившуюся воду.

— Нет,— огрызнулся Конан.— Какого еще очевидца?

— Который трупы видел… А-а! — понимающе протянул немедиец.— Помнишь, вчера в деревне на ночлег останавливались? Да куда тебе вспомнить — ты ж как ввалился в дом, у хозяина жбан пойла, которое они пивом называют, забрал и нажрался как свинья. И весь вечер песни распевал, точнее, развывал, потому что голос у тебя как труба, а слуха вовсе нету!

— Можно подумать, ты сам этого пива не пил,— усмехнулся варвар, объезжая глубокие рытвины на дороге, заполненные мутно-коричневой водой.— Кто полбочонка вылакал, я один, что ли?

— Так вот,— не обращая внимания на реплику киммерийца, продолжил Регарат.— Пока ты выл, как голодный волк на луну, мне рассказали кучу прелюбопытнейших историй.

Ага,— с подозрительной готовностью согласился Конан.— Значит, целую кучу. А кто тебе их рассказы вал — хозяйская дочка или жена?

— Да нет,— сердито отмахнулся немедиец.— Хозяин мне рассказывал!

— Наедине? Такого я за тобой, признаться, не замечал,— назидательно-осуждающе сказал варвар.— Где это ты набрался таких мерзких привычек, в Туране, что ли? И не совестно тебе, а?

— Заткни пасть! Сам извращенец! — возмутился Регарат.— Слушай лучше и не перебивай. Хозяин говорил, что у них в деревне оборотни вырезали семью из шести человек, жившую в доме на окраине. Их вопли слышали все, но выйти и помочь не решился никто. Заперлись на все засовы и дрожали, а утром кое-кто рискнул зайти в дом. Этот мужик, наш хозяин, был в их числе и до сих пор об этом жалеет. Более жуткого зрелища ему видать не приходилось. Внутри все было залито кровью, даже потолок, и повсюду растерзанные трупы, один страшнее другого. Дом сожгли, а его до сих пор кошмары мучают. А на всех телах, как он утверждал, были следы волчьих зубов… Что теперь скажешь, тоже сказочки?

— Дерьмо, вот что,— кратко и зло отозвался Конан.— Я раньше сталкивался с оборотнями, но те были вполне приличными тварями…

— Это когда ж ты успел? — удивился Регарат.

— Я дважды проезжал через Пограничье дет десять назад,— пояснил киммериец и поерзал в седле.— Вот тогда и умудрился.

— Ну и что с того? — по-прежнему недоумевал Регарат.

— Есть такая поговорка — «Митра троицу любит»…— неохотно сказал Конан.

— А-а, — понял немедиец.— Значит, это будет твоя третья встреча с Пограничьем и с оборотнями. Поздравляю. Наверное, они тебя с нетерпением поджидают…

Некоторое время они ехали молча. Тишину нарушали лишь непрекращающийся тихий шум дождя, равномерный скрип колес и шлепанье копыт лошадей по жидкой грязи. Притихший Регарат неожиданно усмехнулся и самодовольно сообщил:

— А с дочкой хозяина я все-таки прогулялся на сеновал!

Конан только головой покачал, но затем рассмеялся:

— Бабника могила исправит! Смотри, нарвешься когда-нибудь, охотник за юбками…

Караван тем временем неспешно втягивался в ней большую узкую ложбину между двумя высокими холмами, склоны которых заросли густым ельником.

Отличное место для засады»,— подумал Конан, поглядывая по сторонам, и моментально пожалел о несвоевременной мысли.



Глава вторая,

в которой варвар сначала едва не лишается головы, а затем попадает на званый обед

Словно в ответ на мысли варвара окрестный воздух наполнился пронзительными боевыми кличами и из-за мокрых елок на оторопевшую охрану каравана обрушились невесть откуда взявшиеся разбойники. Земля от непрекращающихся дождей размокла, нападавшие скользили по ней, как по льду, то и дело падая и ругаясь. Конан успел слегка удивиться боевой раскраске лиц: вымазанные чем-то черным лбы и виски, на левой щеке три белые полосы, тянущиеся к углу губ. Дальше удивляться стало некогда.

К постоянно моросящему дождю добавился ливень длинных и тяжелых боевых стрел с широкими иззубренными наконечниками, предназначенными для того, чтобы калечить врагов. Один из немедийцев схватился за горло и с булькающим хрипом опрокинулся с коня, заметавшегося по долине, волоча за собой тело почившего хозяина.

«Предупреждали же дурака — одень защитный воротник!» — сердито подумал варвар, но тут возница его телеги выпустил поводья и дико закричал, хватаясь за ногу — глубоко вошедшая стрела распорола бедро, кровь так и хлестала… Вознице не пришлось долго мучиться — сразу две летящие смерти прошили ему грудь и шею, и парень мешком свалился под колеса. Телега увлекаемая неизвестно куда неуправляемыми конями, подскочила, переехав тело, и покатилась дальше.

— К бою! — непонятно зачем завизжал Омал. Он успел вытащить свой сильно изогнутый лук и теперь непрерывно пускал стрелы, иногда даже попадая в разбойников. Кто-то из охраны сумел справиться с неожиданным потрясением и схватиться за оружие, и нападающие понесли первые потери: один получил стрелу в живот, рухнул на колени, попытался подняться, но следующая стрела вонзилась ему в глаз, и грабитель повалился в грязь. Некоторое время труп продолжал скользить вниз, затем застрял между деревьев.

У Конана и Регарата луков не было, а потому они, спешившись, прикрывали укрывшихся за телегами, щитами стрелков. Обмен стрелами продолжался ровно столько времени, сколько потребовалось нападавшим для лихого спуска по мокрому склону. Затем волна грабителей докатилась до остановившихся и сбившихся в кучу повозок, и охране пришлось взяться за мечи.

Последний залп лучников выбил из вражеских рядов около пяти нападавших, но их все равно оставалось еще порядочно.

— Покажем черномазым свиньям! — заорал Конан, отбрасывая ставший похожим на взъерошенного ежа щит и выхватывая из ножен свой новенький великолепный меч, пока ни разу не бывавший в деле. Варвару вразнобой откликнулся дружный рев двух десятков глоток, и схватка началась.

Первый противник киммерийца попытался с разбегу снести варвару голову, Конан без особого труда уклонился и просто выставил перед собой клинок. Дика блестевшие на черном лице глаза расширились от ужаса, но остановить разбег нападавший уже не мог и всей; тяжестью налетел на меч. Лезвие, проскрежетав по ребрам и хребту, вышло из спины, разбойник захрипел, захлебываясь кровью. Конан пнул его ногой, вытягивая меч, с разворота снес голову еще одному грабителю, прыгнувшему на него с телеги, и бросил взгляд по сторонам. К нему неслись двое чернолицых, бестолково размахивая кривыми саблями. Они не представляли никакой опасности, и с ними удалось справиться довольно быстро.

Зато справа от варвара происходило нечто странное…

Парень из Пограничья, имени которого Конан так и не узнал — на привалах тот держался особняком, на вопросы отвечал односложно и не стремился завести друзей, — в самом начале боя ударил мечом в спину одного из бритунийцев и теперь сражался со вторым. У того по лицу катились слезы и сквозь плотно сжатые зубы прорывались короткие всхлипы — кажется, бритунийцы были братьями или кровными родичами. Желание отомстить мешало парню собраться и следить за противником, он пропустил обводящий удар в бок и теперь, теряя силы и кровь, опустился на колено, все еще пытаясь отражать сыпавшиеся на него удары.

— Держись! — крикнул Конан, парируя удар напавшего на него разбойника. Меч с пронзительным визгом прошелся вдоль лезвия сабли, нападавший не удержал оружия и с изумлением уставился на свои пустые руки, даже не заметив, что кончик клинка слева направо перечеркнул его живот. Оставив неудачника подбирать собственные кишки, скользкой лавиной высыпавшиеся наружу, варвар перемахнул через качнувшуюся телегу и, видя, что не успевает — предатель уже заносил свой меч над упавшим бритунийцем, свободной рукой выхватил из ножен кинжал, широко размахнулся и метнул его. Длинное лезвие мелькнуло в воздухе, точно и глубоко войдя сзади в шею предателя, тот качнулся, выронил меч и с приглушенным воем повалился на землю.

— Туда тебе и дорога,— мрачно проворчал Конан, но тут на него самого навалились двое: один — низенький и толстый, с огромным хищно изогнутым топором, второй — высокий и широкоплечий, вооруженный коротким мечом. Увернувшись от меча, варвар перехватил руку толстого разбойника, железной хваткой стиснув его запястье. Захрустели ломающиеся кости, грабитель, выпустив топор, зашелся в истошном крике. Киммериец толкнул его на растерявшегося напарника, сбив того с ног, подхватил оставшийся без присмотра топор и запустил им в забравшегося на телегу и вспарывавшего мешки чернолицего разбойника, раскроив тому череп.

Высокий тем временем выкарабкался из-под рухнувшей на него туши потерявшего сознание толстяка, подхватил меч, опустив его на уровень живота, и, не торопясь, мягким кошачьим шагом пошел вокруг Конана. Поворачиваясь за ним, варвар постарался придать себе обманчиво-расслабленный вид — разбирающийся в искусстве боя без труда сообразит, что его дурят, а этот безмозглый новичок наверняка купится, решив, что противник потерял бдительность.

Так и произошло — с казавшимся ему неожиданным и устрашающим воплем грабитель бросился на киммерийца, слишком высоко занеся меч. Конан невозмутимо отвел удар в сторону, его клинок мелькнул светлой полосой, развалив противника почти надвое. Больше на него никто пока не нападал, а потому варвар смог оглядеться. Оценив обстановку, он недовольно скривился.

Положение складывалось не слишком удачное — охрана каравана схватку проигрывала. Чернолицые прикончили почти половину стражей, и временную передышку получил только Конан — остальные дрались против двух-трех нападавших одновременно. Кое-кто из грабителей уже взобрался в телеги и лихорадочно копался в сложенных там тюках. Регарата прижали к повозке трое разбойников, но он пока держался, отбивая сыпавшиеся со всех сторон удары и не замечая множества мелких, сочащихся кровью ран.

— Рег, я иду! — рявкнул Конан, налетая слева на окруживших приятеля чернолицых. Раз — и с перерубленным горлом падает первый, два — второй противник, держась за распоротый бок, валится в грязь, три… Третьего, впрочем, не случилось — нападавший с воплем ужаса бросил меч и помчался, оскальзываясь, вверх по склону.

— А пораньше не мог явиться? — поинтересовался Регарат, тяжело приваливаясь к борту телеги и сплевывая кровь.— Они б меня сейчас разделали, как свинью в базарный день! Я ору, ору, а ты точно оглох! Проклятие, да что ж за денек такой сегодня выдался…

Не отвечая, Конан побежал к бывшей голове обоза, где дрался Омал.

Двое сражавшихся рядом с капитаном охраны обоза немедийцев уже погибли, а на него самого насели четверо. Понимая, что ему грозит верная гибель, туранец вдруг отскочил назад и бросил саблю, невнятно пробормотав:

— Я сдаюсь…

Один из нападавших подобрал вонзившийся в землю клинок и властно обратился к бывшему начальнику стражи:

— Нам не нужны пленники. Ты либо с нами, либо против. Выбирай — либо ты умрешь, либо возьмешь меч и будешь сражаться на нашей стороне. Ну?

Омал побледнел и попятился. Было видно, что в душе у него идет нешуточная борьба, но желание жить пересилило голос совести. Он потянулся за своей саблей:

— Я с вами.

— Хорошее решение,— хищно ухмыльнулся разбойник, возвращая туранцу оружие.— Убей северянина, и я поверю тебе до конца. И смотри мне…— Он выразительно провел пальцем по горлу.

Омал покорно кивнул, вздохнул и отправился разыскивать в царящей возле разгромленного обоза суматохе Конана. Разбойник — похоже, это был предводитель шайки — посмотрел вслед уходившему туранцу, презрительно фыркнул и подозвал стоявшего неподалеку чернолицего:

— Ступай за ним. Когда бой завершится, прикончи его — он предал своих, при случае предаст и нас.

Омалу не понадобилось долго искать — он почти в упор столкнулся с Конаном, только что прикончившим особо рьяного нападавшего и остановившимся возле телеги передохнуть.Только врожденное чутье спасло киммерийца от летящей к его шее туранской сабли — он услышал стремительно приближающиеся сзади шаги и резко кинулся вниз и влево. Клинок пронзительно просвистел над варваром, оцарапав плечо, и вдобавок Конан с ног до головы искупался в липкой грязи. Перекатившись, он вскочил на ноги и возмущенно заорал:

— Омал! Ты, ублюдок, лотоса обкурился, что ли? Чего на своих бросаешься?

— Умри! — Туранец попытался достать его коротким выпадом справа.

Конан парировал удар и перешел в наступление. Широкий и прямой клинок скрестился с изогнутым и более легким, звук скрежещущего железа терзал уши, но еще более киммерийца жгло двойное предательство за один день. Вокруг умирают люди, с которыми ты делил кусок хлеба и место у костра, а такие двуличные мерзавцы думают только о себе, как бы спасти свою никчемную шкуру. Холодная ярость душила Конана, но внешне он оставался спокойным, сосредоточив все внимание на мелькающем клинке противника.

Тем временем Омал понял, какую ужасающую глупость совершил, не прикончив варвара первым же ударом и ввязавшись с ним в безнадежный поединок. Этот дикарь должен быть вымотан до предела, а он вопреки всему двигался быстрее туранца, не подпускал его ближе чем на шаг, все время оказывался не в том месте, где стоял мгновение назад, а после его сокрушительных ударов Омал еле удерживал саблю в руках. Жуткий, сковывающий движения страх за свою жизнь родился где-то внизу живота и стремительно охватил все тело.

Туранец шарахнулся назад, не то вскрикнул, не то взвыл, бросил свою саблю в лицо Конану и неуклюже побежал к лесу.

Киммериец не преследовал его — защитников каравана осталось всего шестеро, а нападающих — не меньше двух десятков. Почти все из охранников были ранены — кто легче, кто тяжелее — и все понимали, что уйти им отсюда живыми не удастся. Остается только прихватить с собой на Серые Равнины как можно больше врагов…

Внезапно один из разбойников коротко вскрикнул, схватился за шею, навылет пробитую тяжелой стрелой, и шлепнулся в грязь. Остальные начали тревожно оглядываться по сторонам и отступать к безопасному лесу.

В ставшую полем боя долину рысью влетело с полсотни всадников. Конан отер кровь с лица — ему рассекли лоб — и всмотрелся. Похоже, королевское войско… В кои веки вовремя.

— Уходим! — пронзительно завизжал кто-то, и нападавшие сломя голову понеслись вверх по склонам, стремясь добраться до зарослей. Однако так просто сбежать им не удалось — солдаты разделились на два отряда, отрезая разбойников от спасительного леса. Началась бойня.

Конан видел, как, догнав одного из беглецов, стражник приподнялся в седле, замахнулся и опустил меч, разрубив бегущему человеку голову. Дальнейшее варвару было неинтересно, и он устало опустился прямо в грязь, прислонившись к колесу телеги. Остальные уцелевшие охранники сделали то же самое и теперь равнодушно ждали, что будет, медленно приходя в себя. Конан пересчитал их: Регарат, Эндоло, Терин, Галеран и Сорус. Все покрыты коркой запекшейся крови и грязи, изможденные лица, пустота в глазах… «Мы выстояли, мы не запятнали свою честь, а что с того?.. До чего, же все надоело… Поспать бы хоть немного…»

Из-под повозок начали выбираться погонщики и купцы. Все еще бледные и трясущиеся от страха, они дикими глазами озирали поле битвы. По всей долине, выглядевшей так, будто здесь развернулась грандиозная битва, валялись трупы — тринадцать охранников, пятеро погонщиков и около трех десятков разбойников. Многие тюки с товарами оказались распотрошены, и, хотя унести грабители смогли немногое, большинство товаров теперь оказалось раскидано по всей ложбине или безжалостно втоптано в грязь.

К притихшим охранникам подъехал полусотник.

— Вы храбро сражались,— несколько напыщенно провозгласил он.— Благодаря вашему мужеству почти полностью уничтожена шайка чернолицых, вот уже три года грабившая путников по всему Пограничью. Примите наше почтение и благодарность. Мы доведем караван до места, а вы можете спокойно отдыхать.— С этими словами он тронул лошадь с места, направляясь к своим подчиненным, изловившим уцелевших разбойников и собиравшихся вздернуть их на ближайшем достаточно крепком дереве.

Регарат осторожно пошевелился, скривился и попытался ухмыльнуться. Появившаяся на его лице улыбка больше напоминала оскал трупа.

— Во какие нам почести… Сподобились…

Сорус тихо застонал и съехал по колесу повозки, сложившись почти вдвое. Сидевший рядом Эндоло дотянулся до его шеи, безуспешно попытался нащупать бьющуюся жилку и всхлипнул:

— Он умер…

Наступило долгое и угрюмое молчание, прерываемое только тяжелым дыханием уставших людей. Наконец Конан с мрачным торжеством произнес:

— Он держался как мужчина и умер на поле боя.

Что может быть лучше, чем погибнуть, сражаясь? Теперь его примет к себе Кром и посадит в своих чертогах за одним столом со многими славными воинами…

— Он же не был киммерийцем,— тихо напомнил Терин.

— Настоящие воины,— с неожиданно прорезавшимся в голосе пафосом произнес Конан и даже слегка привстал,— будь они киммерийцами или нет, всегда попадают к Крому!

— Нам всем одна дорога — к Нергалу,— еле слышно пробормотал Регарат и погромче добавил: — Конан, ты чего, свихнулся?

К счастью, его не услышали — рядом прозвучал чей-то громкий одобрительный голос:

— Хорошо сказано, варвар!

Конан неохотно поднял голову. Перед ним на приплясывающем коне сидел человек средних лет с седыми вислыми усами, маленькими светлыми и очень проницательными глазами, некогда прямым, а нынче сломанным в двух местах носом. От правой скулы к решительно выставленному подбородку вился тонкий белый шрам.

— Отвали,— устало сказал киммериец.— Дай хоть миг не видеть ваших рож.

— Скажи хоть имя свое, герой,— с некоторым ехидством в голосе попросил незнакомец.— Чтобы мне было о чем поведать внукам…

— Меня зовут Конан,— неохотно отозвался варвар.

— А я Эрхард, десятник пограничной стражи,— представился седой и с интересом уточнил: — Прости, а не о тебе ли складывают байки в кланах Пограничья?

— Какие еще байки? — насторожился Конан.

— Да о могучем северянине с голубыми, как лед, глазами, что лет десять назад голыми руками задушил царственного быка,— безмятежно ответил Эрхард. Невольно заинтересовавшиеся охранники каравана начали прислушиваться, а Регарат, несмотря на боль, откровенно захихикал.— Так это был ты?

— Ну, я,— буркнул Конан. О своих похождениях в Пограничье он вспоминать не любил, а теперь еще и все остальные уши развесили… Погодите, а вдруг этот Эрхард знает, что сталось с остальными участниками давних событий? — Кстати, может, ты и королеву Чиенну помнишь? — Кого-кого? — непритворно удивился Эрхард, вздернув брови.— Какую Чиенну? У нас нынче королем Дамалл.

Настал черед киммерийца удивляться:

— Да что ж здесь за королевство такое? Пятнадцать лет назад я лично помог Чиенне расправиться с мятежным графом Сизамбри, и мне казалось, что на ближайшие полвека трон останется в ее руках…

Эрхард рассмеялся:

— А, так ты об этой… Через год ее свергли и продали где-то в Туране в гарем.

Конан с сожалением хмыкнул и спросил:

— Значит, Дамалл оказался удачливее Сизамбри?

— Во-первых, не просто Дамалл, а Его Величество Дамалл,— невозмутимо уточнил десятник.— Во-вторых, Сизамбри был сумасшедшим убийцей, и, в-третьих, Чиенну сместил не он, а Амаран. Но тот тоже недолго удержался на троне… Короче, Дамалл — третий после Амарана.

Конан озадаченно почесал в затылке, пытаясь расставить все услышанное по местам, и огорченно заметил:

— И стоило кровь проливать… А что случилось с Раиной и Декиусом?

— После истории с Чиенной они, по слухам, бежали в Гандерланд,— пожал плечами Эрхард.— Больше мне ничего не известно.

— Становись! — прозвучала отрывистая команда, и десятник, кивнув охранникам каравана, поехал к строящемуся отряду.

Конан и его спутники залезли в выглядевшую наиболее крепкой повозку, перевязали друг друга шелковыми тканями, тут же вытащенными из тюка и нарезанными на длинные полосы, а затем устроились поудобнее и благополучно проспали всю дорогу до столицы Пограничного королевства под скрип колес, ритмичное шлепанье копыт и тихий шелест дождя по кожаному верху фургона.



* * *



За прошедшие пятнадцать лет дворец королей Пограничья развалился еще больше и теперь казался заброшенным много веков назад. Внешняя стена зияла многочисленными проломами, ворота напрочь отсутствовали — об их давешнем существовании напоминали только проржавевшие петли да гора прогнивших деревянных обломков. Во дворе, наглухо заросшем раскидистыми сорняками высотой в рост человека, еще сохранились почерневшие остовы тех самых казарм, в которых размещалась королевская стража во времена Эллоикаса. Вместе с тем, отметил Конан, когда повозка загромыхала колесами по выщербленным камням двора, появилось несколько добротных каменных зданий, по-видимому служивших заменой древним баракам, а в случае необходимости — заменить приезжим купцам лавки.

Само здание королевской резиденции окончательно разрушилось — крыша кое-где провалилась внутрь, на чудом сохранившихся стенах виднелись следы штурмов — черные пятна копоти, проломы от камней катапульт («Интересно, у кого тут могли быть катапульты?» — мимолетно удивился Конан) и даже отметины от ударов тараном.

Обжитыми казались только места неподалеку от новых построек, все остальное выглядело диким и заброшенным — что, собственно, и было недалеко от истины…

Купцы сразу сняли комнаты в единственной имевшейся в городе гостинице и разложили товары, а пятеро уцелевших в бою охранников отправились к лекарю. Он оказался бритунийцем лет тридцати — мускулистый, светловолосый, хорошо сложенный и совершенно непохожий на лекаря. Тем не менее он осмотрел всех пострадавших, достаточно умело промыл и перевязал раны и под конец занялся тем, кому досталось больше всех, Конаном.

— Ну, начнем, пожалуй, с головы.— Перевязав царапину на лбу и неглубокие порезы на руках, лекарь добрался до самой нехорошей раны. Уже после бегства Омала киммериец с трудом отразил сильный удар сверху, и клинок противника, скользнув по его мечу, глубоко разрубил бедро.

— Да-а…— сокрушенно протянул лекарь, содрав насквозь промокшую и затвердевшую повязку.— Придется шить… Принесите вина, что ли…

Когда шьют рану, кажется, что на нее плещут расплавленный металл, нестерпимая боль буравит мозг, ты впиваешься ногтями в ладонь, перед глазами все расплывается и темнеет, и ты уже не можешь удержать стон.

Варвар, казалось, был сделан из стали — он не издал ни единого звука, лишь лицо побелело и покрылось мелкими капельками пота. Когда лекарь закончил, Конан, с трудом выговаривая слова, поблагодарил его и заковылял на улицу. Его мутило, и хотелось поскорее прилечь где-нибудь.

На следующий день всех пятерых охранников пригласил к себе король. Как раз перед приходом капитана королевской стражи с приглашением заглянул Торик — купец, которому принадлежал караван,— и отсчитал каждому из охранников по триста золотых, а также настойчиво предлагал охранять обоз и на обратном пути, а лично Конану — место начальника охраны. Все ответили, что подумают, но, похоже, никому особо не хотелось пережить подобную схватку по второму разу.

…Охранников провели по развалинам во внутренний двор. Здесь у дверей стояла стража, и само здание выглядело более — менее целым, хотя сквозь щели в плитах пола уже пробивалась трава да отовсюду ужасно дуло. В тронном зале почти ничего не изменилось, разве что паркет на полу потускнел и покрылся трещинами, а шелковые занавеси выцвели и выглядели просто как грязные тряпки.

Дамалл, нынешний король Пограничья, был молодым человеком, не старше двадцати пяти, с небольшой светлой бородкой клинышком, горбатым носом, узкими бледными губами и темными глазами. Глядя на его светлую кожу, лиловые мешки под глазами и помятую физиономию, Конан решил, что правитель — не воин и не полководец. Похоже, король редко выходил за пределы собственного дворца и много пил в последнее время. Короче, всего лишь пешка в руках дворянства, если таковое здесь имеется. Наверняка долго не продержится…

Дамалл поднял голову и внимательно оглядел вошедших.

— Я рад приветствовать героев у себя во дворце,— прозвучал его негромкий, чуть надтреснутый голос. Конан про себя подумал, что Его Величество совсем недавно вылез из грязи в князи и еще не успел освоить обращение «мы», характерное для всех королей.

— Вы, наверное, еще даже не знаете, какое благое дело совершили,— продолжил король и поудобнее устроился на жестком троне.— Но сейчас все можно будет понять! Чернолицые появились у нас лет пять назад, еще во времена моего предшественника Невилла.— Он сделал небольшую, еле заметную паузу, но ехидно ухмылявшийся Регарат немедленно ей воспользовался:

— Ваше Величество, а что с ним случилось? — Плохо прикрытую насмешку почувствовали все, в том числе и король.

— Ему отрубили голову,— невозмутимо сообщил Дамалл и пристально взглянул на Регарата. Тот отвел взгляд, но ни капли не смутился.

«Оказывается, этот новоявленный королек не так уж и прост,— подумал Конан. — С ним надо держать ухо востро».

Следующие слова короля в который раз напомнили киммерийцу, что никогда не стоит судить о людях по их внешнему облику.

— Во времена Невилла я был начальником пограничной стражи и хорошо помню тот день, когда ко мне привели средних лет бритуниица в скромной одежде и с покрытым черной краской лицом. Он заявил, что является служителем некоего Бога с Черным Лицом и, хотел бы основать его культ в Пограничье. Как и все поборники новых религий, он нес при этом различную чушь о великих милостях, даруемых его божком. Я подумал, что Пограничью не помешает еще один покровитель, и пропустил его, содрав, правда, чудовищный налог за право открыть храм и проповедовать.— Король криво усмехнулся.