Последнее, что он услышал, был хриплый тоскливый волчий вой. А может, это ему только показалось.
* * *
Придя в себя, варвар ощутил тупую, ноющую боль в затылке и тяжелую свинцовую усталость, заполнившую, казалось, все тело. Кто-то — скорее всего, Селена — обернул его раскалывавшуюся от боли голову тряпкой со снегом, но все равно…
Конан с трудом приоткрыл глаза. Над ним было ярко-синее и, вне всякого сомнения, утреннее небо. Выходит, он провалялся без сознания целую ночь? Они победили, но какой ценой? Кто остался жив?
— Се-ле-на,— вяло позвал киммериец, даже не пытаясь встать. Почти сразу же небо заслонило знакомое милое и встревоженное личико.
— Я здесь,— тихо сказала девушка.— Лежи спокойно, у тебя голова разбита.
— Кто выжил? — с замиранием сердца задал Конан единственный интересующий его вопрос.
— Погиб только Вальсо,— с горечью отозвалась Селена.— У Эмерта здоровая шишка на виске, и он не помнит ничего после нашей ночевки в Хезере. Гарту, кажется, сломали ребро, он еле дышит. Гильом сильно хромает, а так с ним все в порядке. Веллану распороли бедро и бок, а Эртель и дядя отделались парой порезов.
— А Хальмун?
Девушка помолчала, вздохнула и неохотно ответила:
— Он жив, но очень плох — его почти изрубили на куски. Наверное, он не дотянет даже до вечера…— Она еле слышно шмыгнула носом.
— Не хнычь,— мрачно сказал Конан и с трудом поднялся на непослушные и предательски дрожащие ноги. Голова кружилась, деревья, растущие вокруг поляны, прыгали с места на место, но варвар все же устоял — хотя и с помощью Селены — и огляделся посторонам. Поляна выглядела ужасно — чистый белый снег был истоптан и стал красноватым от пролитой крови. То тут, то там валялись трупы. Много трупов, почти три десятка.
— Они все здесь? — спросил Конан у подошедшего Эрхарда, заранее зная ответ.
— Все,— кивнул сотник и вполголоса добавил: — я рад, что тебе лучше. Пойдем, Хальмун умирает. Он говорил, что хочет тебя видеть.
Ванир лежал на груде елового лапника, накрытого плащами, и почти ничем не отличался от мертвецов на снегу. Только время от времени на рассеченных губах пузырилась розовая кровь, доказывая, что безжалостно изрубленный человек еще дышит. Его лицо напомнило варвару события почти двадцатилетней давности. Жаркие барханы Туранских пустынь и человек по имени Хассек с разрубленным точно так же лицом валится на белый блестящий песок, чтобы никогда с него не подняться…
Руки ванира сжимали обломки секиры. Когда он ненадолго пришел в сознание, то, кашляя кровью, попросил, чтобы ему принесли его оружие.
Конан не плакал — он не умел, но душа его рыдала. Только сейчас, прожив на свете почти четыре десятка лет, он начал понимать подлинную цену чужой жизни. Особенно если это жизнь твоего друга.
Внезапно огромное тело дернулось. Многочисленные, наспех наложенные повязки сразу пропитались кровью.
Сидевший у изголовья Эмерт наклонился, прислушался и, поднявшись на ноги, отрицательно покачал головой, почти беззвучно пробормотав:
— Это конец.
Единственный налитый кровью глаз Хальмуна медленно открылся и увидел того, кого хотел увидеть.
— Конан,— в горле ванира клокотала и булькала кровь, но слова звучали внятно,— я не попрощался только с тобой. Я ухожу к Имиру и вижу тебя в последний раз. Наши боги не слишком жалуют друг друга, но теперь мне на это наплевать… Прощай, Конан, для киммерийца ты был неплохим парнем.
Варвар печально усмехнулся:
— Прощай, Хальмун. И ты был хорошим человеком для ванира.
Лицо Хальмуна начало быстро сереть, потухший взгляд остановился на вершинах заснеженных елей.
Отряд молча стоял вокруг, никто не решался сказать хоть слово или протянуть руку и закрыть единственный глаз умершего товарища. Неожиданно Конан поднял голову к пронзительно-синему небу и протяжно не в силах сдержать горе.
Глава третья,
в которой отряд ночует в подозрительной деревушке, а маг показывает фокусы
Эрхард, а как вам удалось с ними расправиться? Что вообще произошло после того, как я грохнулся?
Сотник хмыкнул и пригладил усы, прежде чем начать неторопливое повествование о минувшем сражении:
— Ты еще не успел упасть, как откуда-то выскочил Гильом. Он орал как бешеный, а рубился так, словно в него демон вселился. Именно он расправился с убийцей Вальсо и Хальмуна, а мы с племянником — Веллан к тому времени уже не мог держаться в седле — насели спереди. Оставшиеся в живых не выдержали и бросились в разные стороны. Их осталось всего пятеро. Один, по дурости, попытался проскочить между мной и Эртелем. Мы сделали из него три куска мяса. На другого бросился Гильом, стащил с коня и перерезал горло. Еще один счел Гарта легкой добычей.. Два меча убедительно доказали, что это не так. Прежде чем свалиться, он прошел несколько шагов, волоча за собой кишки… Четвертого зарубила Селена, когда он попытался перелезть через дерево и удрать. Последний — на счету Веллана. Наш остряк свалил его коня, и парень просто вылетел из седла, свернув себе шею.
Исчерпывающий рассказ.-Конан оглянулся назад. Зловещая поляна была теперь лишь туманным просветом между высокими деревьями. Отряд, уменьшившийся на двух человек, медленно ехал по занесенной снегом дороге, направляясь к угрюмым клыкам Грааскаля, возвышавшимся совсем рядом и сверкавим немыслимо чистой белизной. Позади над притихшим лесом вилась еле различимая струйка сизого дыма — догорал очередной погребальный костер.
Настроение в отряде было подавленным. Веллан еле держался в седле, то и дело морщась от боли в раненом бедре. Гарт часто кашлял, сплевывая кровь, и тревожно поглядывал на брата, выглядевшего изрядно помятым. На обычно бесстрастном лице Эмерта застыло недоумение.
Память к нему возвращалась медленно, обрывками, и боссонец то и дело растерянно покачивал головой. Конана мучила постоянная боль в затылке. Бледная Селена ехала рядом с ним и никак не могла свыкнуться с мыслью, что собственными руками лишила жизни двух человек. Дядя и племянник грустно вздыхали и помалкивали.
Погода тоже не способствовала улучшению настроения. Ясное с утра небо к середине дня затянули густо-серые тучи, с полуночи подул промозглый холодный ветер. К вечеру повалил мокрый липкий снег.
Ночевать пришлось в лесу. Отряд разыскал небольшой овраг, в котором можно было укрыться от наступающего бурана. Перед тем как заснуть, Конан долго вглядывался в хмурое ночное небо и несущееся в нем неисчислимое количество снежинок. Иногда в разрывах туч выглядывала похожая на скалящийся череп луна. Где-то далеко протяжно завыл волк (или оборотень?). Ветер подхватил тоскливые звуки, выдавая их за свои, но чуткое ухо киммерийца сразу уловило отличие. Он насторожился, но звук больше не повторялся, и варвар, повернувшись на бок, заснул тревожным сном.
Утром снегопад не прекратился, но решено было продолжить путь, пока дорогу совсем не замело. На завтрак пришлось довольствоваться кусочками копченого мяса и половинкой лепешки. Желудок варвара, не желая мириться со столь скудной порцией, громко требовал добавки.
Эрхард, спрятавшись под деревьями от ветра и снега развернул карту. У перевала, за которым лежало ущелье с развалинами капища Чернолицых, было обозначено селение Бринвелктон. Наверняка там сейчас никто не живет, но в пустых домах можно будет укрыться и переждать метель. Если верить карте, до деревушки оставалось около лиги
Когда наконец сквозь плотную занавесу снега показались темные очертания домов, почти все воины из отряда вздохнули с облегчением — дорожка выдалась не из легких. Лишь киммерийцу, выросшему как раз в таком климате, было все нипочем. Он даже радовался резкому порывистому ветру, швырявшему в лицо пригоршни мокрых снежных хлопьев.
Село давно вымерло — это было ясно с первого взгляда. Мертво глазели пустые окна, хлопала где-то рассохшаяся дверь, некогда добротно срубленные избы покосились и почернели, в крышах виднелись рваные дыры. Некоторые строения и вовсе превратились в груды гнилых бревен…
Пригнувшись к холкам коней, воины медленно продвигались вперед. Очередной порыв ветра залепил глаза липким снегом, временно ослепший Конан потряс головой, поморгал. Вытираться рукой не имело смысла — рукавицы покрывал толстый слой налипшего снега. Зрение постепенно вернулось само, правда, глаза слезились, и поначалу киммерийцу показалось, что они его обманывают — следующая пара домов была совершенно целой! Окна затянуты слюдой, дверь плотно прикрыта, драночная крыша в полном порядке…
— Мне, наверное, миражи видятся,— озадаченно сказал Конан, поворачиваясь к Эрхарду.
— Тогда у меня то же самое,— буркнул сотник.— Я вижу целый дом, а ты?
— Эй, ребята! — Восторженный крик Эртеля пере-даже неумолчный вой ветра.— Мы спасены! Чур, я сплю на печке!
Дома и вправду оказались в порядке. Внутри было ненамного теплее, чем на улице, но зато не дул ветер. Конан, войдя, удивленно покосился по сторонам, по-прежнему не доверяя собственному зрению. В единственной просторной комнате дома царила идеальная чистота. На полах — цветные тканые половики, лавки вдоль стен застланы медвежьими и волчьими шкурами, в центре комнаты расположился длинный обеденный стол, поверх него красуется льняная скатерть, расшитая красными петухами. В противоположном от двери углу высилась огромная печь, побеленная известкой, возле нее находилась аккуратная кучка березовых поленьев.
— Не нравится мне все это,— протянул Веллан, нехорошо прищуриваясь и не решаясь войти в комнату.
Конан стянул замерзшую рукавицу, нагнулся и провел рукой по желтым, словно только что обструганным, доскам пола. Пальцы оказались чистыми.
— Кто-то мыл пол не далее сегодняшнего утра,— уверенно заявил он.— Ни пылинки.
— Может, тут охотник какой поселился? — предположил Эртель. Никто ему не ответил. Эрхард поглядел на потолок и задумчиво спросил, ни к кому не обращаясь:
— Любопытно, что на чердаке?
— Я в сенях видел лестницу, можно слазить и проверить,— пожал плечами Конан.— Давайте отведем лошадей на конюшню, а потом осмотримся как следует. По мне, так лучше остаться здесь, чем торчать на улице.
— Конечно,— подумав, согласился Веллан.— Только подозрительно это все… В конюшне царил такой же порядок, как и в доме, поставив удивительно спокойных животных в стойла, люди насыпали им последние фунты овса. Глядя, как они жадно уплетают его из торб, Эртель печально произнес:
— Как бы нам не пришлось глодать ваши косточки… Жратва-то и у нас заканчивается.
Конан решил заглянуть в соседний дом. Чистая пустая комната, словно хозяева только что вышли… Варвар был уверен, что и в остальных уцелевших домах поселка творится то же самое. На всякий случай он вытянул из ножен меч — клинок не светился. Значит, оборотнями поблизости не пахнет. Кром, ну почему меч обнаруживает только их? Киммериец не мог отделаться от ощущения, что все они сидят по шейку в выгребной яме, но у всех почему-то дружно заложило носы, и никто не ощущает разлитого вокруг отвратительного запаха.
Так ничего толком и не выяснив, Конан вернулся обратно. Гандеры успели слазить на чердак, но не обнаружили там ничего интересного или подозрительного. Обычный старый хлам да пара огромных сундуков, окованных позеленевшими медными полосами и крепко запертых. Один такой стоял в комнате, Гарт хотел порыться в нем, но Эрхард запретил ломать замки. Вдруг и в самом деле хозяева вернутся, а в их вещах уже благополучно покопались…
Печку же было решено немедленно затопить. Вел-лан быстро покидал в топку заготовленные поленья я застучал кремнями. Вскоре в дымоходе ровно загудело веселое пламя, и от печи поплыли пока слабые, но ощутимые волны тепла. В доме, как ни странно, не нашлось ни крошки съестного, так что пришлось притащить оставшиеся запасы и довольствоваться черствыми лепешками и с трудом разогретыми полосками копченой оленины.
После обеда (который с большой натяжкой заслуживал подобного наименования) воины начали расползаться по углам и подыскивать местечко для сна. Эртель. как и обещал, полез на лежанку и долго препирался с Велланом, который тоже был не прочь поспать на теплых шкурах поверх раскалившихся кирпичей. Собственно места на широкой лежанке хватило бы на четверых, но Эртель из принципа спихивал бритуниица вниз, пока не вмешалась Селена, стукнувшая братца кулаком в бок:
— Прекрати, а то в конюшню спать пойдешь!
Ее поддержал Эрхард, выразительно посмотрев на племянника и погрозив ему кулаком. Эртель, вынужденный смириться, недовольно выругался, но подвинулся, уступив место с краю довольному Веллану.
Селена, устроившаяся на двух сдвинутых вместе и накрытых медвежьей шкурой лавках, призывно махнула Конану, но тот отрицательно покачал головой:
— Милая, я еще не настолько устал. Место тут какое-то… нехорошее. Я посижу, покараулю.
Девушка разочарованно вздохнула и улеглась, а варвар уселся во главе стола, подперев голову кулаком.
Братья-гандеры подвинули одну из лавок поближе к печке и, завернувшись в плащи, почти мгновенно заснули. Эрхард в раздумье походил по комнате, подбросил дров в печку, а затем сел за стол, заявив:
— Знаешь, я тоже спать не хочу, так что составлю тебе компанию.
Некоторое время в комнате стояла относительная тишина, нарушаемая посапываниями и похрапываниями. Конан сидел, уставившись невидящими глазами в стену напротив, и прикидывал, как им одолеть большую шайку оборотней, которая наверняка встретит отряд в заброшенном капище. Не считая Селены, их осталось семеро. Семеро — против шести с лишним десятков одержимых убийц! Конечно, некоторое преимущество дает меч Крома — если это действительно он, однако отряд могут просто задавить числом. Есть еще шанс прикончить вожака из Бритунии, о котором рассказывал Джареф, может, остальные тогда разбегутся. Призрачный, конечно, шанс, что и говорить.
«Тогда спрашивается, на что же мы все надеемся?» Ответа на свой вопрос киммериец не находил, и чём дальше, тем безумнее и невыполнимее казалось заду, манное ими предприятие…
Из размышлений его вывело сдержанное покашливание сотника, которому надоело смотреть на глубокомысленно пялящегося в стенку варвара.
— Слушай, Эрхард, ты знаешь что-нибудь об этом месте? Расскажи, а? — окончательно вернулся на землю Конан. Сотник только этого и дожидался, киммериец даже слегка испугался, увидев, как довольно вспыхнули маленькие серые глазки. Эрхард довольно потер руки, и Конан с запоздалым ужасом понял, на что обрек себя необдуманной просьбой. Рассказ наверняка предстоит долгий, небось до самой ночи, или, упаси Кром, до утра. Что ж, придется терпеть…
— Я думаю, погода к вечеру улучшится и завтра мы сможем продолжить путь,— прозаически начал сотник. Конан даже слегка удивился.— Ну а до вечера времени у нас много, так что готовься слушать.
Последние жалкие надежды киммерийца растаяли, как масло на горячей сковородке, он обреченно вздохнул и кивнул:
— Начинай.
* * *
— Бринвелктон раньше, лет пять назад, был процветающим поселением,— неторопливо заговорил Эрхард.— Через него проходила дорога к вам, в Киммерию. Горцы часто спускались по ней, продавали меха и великолепное оружие. Вернее, не продавали, а меняли — обычно на предметы домашнего обихода, в голодные же годы — на еду. Конечно, их безбожно обманывали, а купцы торговавшие с ними, становились богатыми после одной-единственной удачной сделки. Скажем, давали в обмен за превосходный меч мешок ячменя или пшеницы.
Да никогда в жизни ни один киммериец не поменяет оружие на мешок паршивых зерен, даже если будет подыхать с голоду! — вскинулся Конан. Эрхард пожал плечами:
— Возможно, я слегка ошибаюсь, но дело обстояло мерно так. Самый известный случай — когда король Бритунии Элдаран заплатил пятнадцать тысяч золотых крестьянину из Бринвелктона за меч киммерийской работы. Интересно, во сколько этот меч обошелся крестьянину? В мешок картошки? Ладно, не злись, всякое случается… Так вот, жизнь в поселке шла своим чередом, пока за перевалом не обосновались Чернолицые.— Эрхард замолк, давая возможность Конану задать вопрос, но киммериец продолжал сидеть, потирая все еще нывший затылок.— Когда же мы выяснили, что здесь творится, для деревни все было кончено. В живых осталось не более четверти жителей, остальные либо погибли, либо бежали на полдень, в более безопасные края. Бринвелктон так больше и не возродился, год назад его покинула последняя семья. С тех пор поселок осталась лишь на картах, а в народе его с легкой руки Стефана величают Ло-Салимом.
— Что еще за Стефан? — поинтересовался Конан. Где-то он уже слышал это имя…
— О, Стефан — живая легенда Пограничного королевства,— со скрытым восхищением протянул Эрхард.— Обычно его называют Стефаном — Королем Историй, а точнее — ужасных историй. Он дворянин, младший сын барона Вольфера из Замковой Скалы. Есть тут такое местечко, к восходу от Врат Черепа.
Посмотреть издалека — так чистый замок, с башнями, бойницами, стенами, только создан не людьми, а природой… Младшенький отпрыск барона с детства обожал истории о демонах, духах и всякой нечисти, а в няньки ему досталась бывшая актриса, которая эти байки могла рассказывать дни и ночи напролет. И вот, когда Стефану стукнуло восемнадцать, он, вместо того чтобы поддерживать воинскую славу баронов Замковой Скалы на турнирах и войнах, попросту сбежал из дома и отправился в путешествие по Пограничью и окрестным странам, собирая страшные истории. Со временем он начал сочинять собственные, рассказывая их по трактирам и постоялым дворам. Людям они нравились — кто же не хочет послушать про чудовищ, сидя в теплом доме у огонька? Стефана везде встречали с радостью, вести о его славе достигли даже королевских ушей. Его принимали и Нимед, и Элдаран Бритуниец, а в Аквилонии нашлись любители, которые записывают его истории и платят золотом за каждую новенькую сказку… Да только их слушать надо, а не читать!
— А ты слышал? — хмыкнул варвар. Теперь он вспомнил — год назад в Кордаве трепались о каком-то парне из Пограничья, складывающем жуткие рассказы. Тогда они все дружно посмеялись, пребывая в глубоком убеждении — жизнь порой бывает куда страшнее самых кошмарных сказок и преданий.
— Однажды, — с гордостью сказал Эрхард.— Года три назад, в «Короне и посохе». Представляешь, трактир был забит народом, и хоть бы одна муха прожужжала, пока Стефан рассказывал! Он тогда сочинил историю о старой ведьме и ее маленьком внуке…
— Ты начал про Бринвелктон,— решительно напомнил Конан.
— Я как раз к этому и подхожу! — обиделся сбитый с мысли Эрхард.
— Что-то не похоже,— буркнул киммериец.
— Похоже, похоже. Дело в том, что у Стефана есть повествование о заброшенном городке под названием Ло-Салим. Я его на ночь глядя рассказывать не буду» слишком оно жуткое.-Сотник оглянулся по сторонам и на всякий случай притронулся к оберегу, висевшему на груди.— Суть его в том, что городок лишь казался заброшенным. С наступлением ночи на охоту выходили его подлинные хозяева — вампиры…
— Ну-у,— пренебрежительно протянул варвар.— Какие ж это сказки! Был я как-то в подобном городе Джанайдар называется. Пришлось деру давать, когда хозяева проснулись… А настоящие вампиры живут в Рябирийских горах, только их почти не осталось.
Конан неожиданно поймал себя на мысли, что с сожалением вспоминает о необычной встрече почти десятилетней давности в маленьком заморийском городке возле предгорий Кезанкии. Название городка за отошедшие годы напрочь позабылось, зато сохранилась память о хитрой желтоглазой девчонке, родившейся столетие назад в Рабирах и верно служившей короне Немедии. Собственно, и в Нумалию варвар занесла надежда повидаться с немедийской Ищейкой и еще кое с кем из давних знакомых, помнящих былые лихие денечки… А в итоге он теперь сидит где-то в заброшенной деревне, заваленной непролазными снегами, и слушает болтовню старого сотника!
— Как рассказывают,— невозмутимо продолжал между тем Эрхард,— Стефан как-то проезжал мимо Бринвелктона, как раз когда тот опустел. Проехался по улице, посмотрел вокруг и рассмеялся. Чисто, говорит, мой Ло-Салим. С тех пор и пошло — Ло-Салим да Ло-Салим…
— А ты уверен, что здесь не живут настоящие хозяева? — нарочито зловещим шепотом спросил Конан. Эрхард осторожно кашлянул и укоризненно посмотрел на веселящегося киммерийца:
— Все бы тебе посмеяться… А порядок в доме меня, честно говоря, пугает.
— В домах,— поправил варвар, посерьезнев.— Я был в соседнем, там все так же. И я уверен, что в любом из уцелевших домов мы обнаружим чистоту и пустоту.
— Погано,— мрачно подытожил Эрхард. В теплом доме сразу стало как-то неуютно, и все слышанные страшные истории, над которыми беззаботно смеешься при свете дня, начали обретать устрашающую реальность. Конан поближе придвинул к себе меч, а Эрхард обвел комнату пристальным взглядом, точно пытаясь выяснить, не прячется ли кто в темных углах и под лавками.
— Слушай,— нарушил повисшую в доме тишину киммериец.— Как думаешь — подвал здесь есть?
— Наверняка,— кивнул Эрхард.— А что?
— Рабирийским гулям все равно — ночь или день хотя они предпочитают охотиться ночью, а днем прятаться,— медленно проговорил варвар,— Хозяева Джайнайдара могли вылезать наружу только ночью и ждали ее наступления в каком-нибудь надежном укрытии куда не проникает свет.
— Да брось, — отмахнулся сотник.-Зачем тогда дома стоят открытыми нараспашку, а на лавках шкуры разложены?
— Заманивать таких дурней, как мы,— бросил Конан.— Пустые избы, полные добра, и ни одной живой души вокруг… Где, спрашивается, хозяева?
— Заткнись,— сердито рыкнул Эрхард.— И без тебя тошно!
— Да пожалуйста…
Сотник не ошибся. Пока они разговаривали, погода и в самом деле немного улучшилась. Перестал надрывно завывать ветер, почти прекратился снегопад — редкие хлопья медленно кружились, присоединяясь к своим собратьям, толстым слоем укутавшим землю. Тучи рассеялись, открыв черное ночное небо с мерцающими огромными звездами и неторопливо плывущей круглобокой луной почти белого цвета.
Вышедший на крыльцо Конан с наслаждением вдохнул холодный свежий воздух, прилетевший с близких гор, и озабоченно подумал, что если в деревне снегу нападало почти по колено, как же обстоят дела на перевале? Они же просто не смогут перебраться через него! Может, Крома попросить, чтобы буран не повторился? Киммериец хмыкнул про себя — да никогда в жизни суровый бог не опустится до выполнения жалких просьб смертных. «Ну и ладно, сами как-нибудь перебьемся…»
Варвар перевел взгляд на темнеющие горы и почему-то вспомнил Ревальда и его предупреждение относительно мохнатых ящериц дрохо. Посмотреть бы, что они из себя представляют…
«Взглянешь», — пришла откуда-то твердая уверенность. Конан скривился и еще раз глянул на очистившееся от облаков небо. Как назло, полнолуние, время всякой нечисти…
Его размышления прервал донесшийся из дома громкий треск и отчаянный вопль ужаса. Выругавшись, Конан крутанулся на месте, выхватил меч и со всех ног рванулся обратно.
Стефан-рассказчик, доведись ему увидеть зрелище, представшее перед киммерийцем, наверняка сложил бы замечательную историю, заставив не раз содрогнуться своих слушателей, а у варвара просто зашевелились волосы на голове и захотелось немедленно удрать отсюда как можно дальше.
Дощатый пол посредине комнаты вздыбился и трещал. Из рваного пролома высунулась зеленоватая лапа с отвратительными пятнами, похожими на проказу, с желтыми толстыми ногтями, обломанными у самого основания, и принялась целеустремленно обламывать доски. Что-то рвалось из подвала наружу. По-видимому, это и были отсутствовавшие хозяева.
Эрхард с ненавистью рубанул лапу по запястью, но меч со звоном отскочил, едва не вывернув сотнику кисть.
Клинок Конана по-прежнему не светился, но удар варвара, подкрепленный разъяренным воплем, оказался более действенным — ему удалось надрубить запястье. Из глубокой раны толчками потекла густая желто-зеленая жидкость, больше напоминающая гной. Тварь, скрывавшаяся под полом, взревела и рванулась наверх. Расщепленные доски фонтаном брызнули во все стороны и в комнате появился первый вампир. Ничем другим, по-видимому, это существо являться могло. Вид его не был особенно ужасен, но довольно не приятен: человек с зеленой, точно пораженной паршой, а потому пятнистой кожей, красными глазами и идиотской ухмылкой, демонстрирующей ряд длинны кривых клыков. Вдобавок от пришельца смердело, как от кучи свежего навоза. Конан поневоле попятился зажимая нос. Тварь потрясла раненой рукой, недоуменно посмотрела на тяжелые, тошнотворного вида капли срывающиеся с нее, затем оглянулась, пронзительно взвизгнула и бросилась на стоявшего поближе киммерийца, протягивая лапы к горлу. Из дыры в полу тем временем выбиралось новое чудовище.
Конан поймал тварь на меч и взмахом отправил за спину. Вампир врезался головой в стену и мешком с отрубями сполз на пол.
Проснувшиеся от криков и визга гандеры запрыгнули на лежанку к остальным, и печь превратилась в ощетинившуюся мечами крепость. Правда, вампиры не особо боялись стали, а из пролома вылезал уже третий…
Конан посмотрел на поднимающегося на ноги противника и лихорадочно попытался вспомнить, чего боятся вампиры. Первое, что пришло на ум,— осиновый кол — не годилось. Где сейчас прикажете разыскивать осину, да и не растет она в горах… Чеснок? Брали с собой, но весь съели… Что еще?
— Серебро! — внезапно заорал киммериец и полез в кошель. Вампиры недовольно зашипели. Две твари попытались залезть на печку, но получили решительный отпор. Еще один, плотоядно ухмыляясь, поглядывал на Эрхарда. Его и сотника разделял только стол. А из подпола все лезли и лезли новые…
Конан наконец выхватил из кошеля тяжелую монету и щелчком послал ее в ближайшего монстра. Талер угодил опешившей твари в переносицу, легко пробил череп и звонко ударился о стену. Вампир тонко взвизгнул, задергался и, не удержавшись на ногах, шлепнулся на пол, на глазах изумленных людей растекаясь дымящейся лужей гнойного цвета. От повисшего в избе запаха киммерийца едва не вывернуло наизнанку.
Комнату огласили победные вопли и предсмертные взвизгивания. Веллан высыпал все содержимое своего кошеля на тварь, упрямо лезущую на печку, и на пол она стекла уже гноем. Эрхард наотмашь ударил монстра снятым с шеи серебряным оберегом и с удовольствием проследил за превращением чудовища в вонючую лужу на чисто выскобленном полу.
В дыру щедро сыпанули горсть серебра. Судя по раздавшимся пронзительным воплям, кому-то не повезло. Больше из подвала никто не высовывался. Воины, не обращая внимания на вонь, столпились вокруг пролома.
Гильом поджег головню и бросил ее вниз. Тусклый огонек осветил большое пустое помещение с каменными сводами, зеленоватые лужи на полу… Конан, захватив десяток монет, спрыгнул вниз. Подвал, к его глубоком сожалению, оказался пуст — ни сундуков, ни положенных гробов с кладбищенской землей, ни вампиров. Варвар еще раз огляделся, разочарованно присвистнул и, подпрыгнув, ухватился за края пролома. Его ухватили за куртку и помогли выбраться.
— Фу-у.— вытер со лба испарину Эртель.— Я чуть в штаны со страху не наложил, когда эти полезли. Если бы не караульщики…
— Да брось,— перебил Веллан.— Эта мерзость так ломилась и выла, что и мертвого разбудила бы. А в штаны ты всегда наложить успеешь и без всяких вампиров.
— Похоже, дом теперь действительно полностью в нашем распоряжении,— подвел итог Эрхард.— С местными хозяевами мы расправились, но подобные зелененькие клыкастые ребята наверняка прячутся в каждом подвале. Что будем делать?
— Дождемся рассвета и рванем к перевалу,— ответил за всех Конан.— А сейчас кто-нибудь сядет караулить, а остальные лягут спать.— И, подавая пример, первым улегся на лавку, накрылся шкурой и мгновенно уснул.
Варвару приснился на редкость дурацкий сон — будто он стоит на причудливого вида скале, напоминающей замок, внизу прыгает толпа голодных завывающих на все лады вампиров, а на соседнем уступе сидит человек средних лет и хитро спрашивает: «Ну, и как ты теперь будешь выкручиваться? Ты же герой на все времена и обязан придумать выход!»
«Никогда не рвался в герои! — зло крикнул неизвестному собеседнику Конан.— А ты кто такой? И чего ухмыляешься?»
«Я — Стефан.— Человек слегка наклонил голову.— Рассказчик историй. А быть героем, уж извини, твоя судьба. Так что ты будешь делать?..»
* * *
Конан так и не узнал, чем кончился этот странный разговор на скале, его разбудил Эрхард, неласково пихнув в плечо:
— Вставай, уже солнце взошло, ехать пора.
Желудок киммерийца урчал, как рассерженный кот, требуя завтрака, но есть было нечего. Вопрос провианта был сейчас самым насущным — как они будут сражаться голодными? И так-то едут на верную смерть, но умирать с пустым желудком — как-то не в пример обиднее…
Лошади оказались в порядке — на них никто не покушался и они хорошо отдохнули. Чего нельзя было сказать об их хозяевах — гандеры и Эртель точно просидели всю ночь напролет на страже, ожидая нового нападения, и теперь клевали носами.
Отряд вывел животных из стойл, оседлал и рысью поскакал по главной — она же единственная — улице поселка, некогда носившего имя Бринвелктон, а теперь известного под прозванием Ло-Салим. Мимо проносились дома — целые и разрушенные.
— Смотрите, площадь,— предостерег ехавший впереди Эрхард.
Дома расступились, всадники вылетели на свободное пространство и натянули поводья, в ужасе оглядываясь по сторонам. Вокруг вымощенного камнем круга толпились вчерашние ночные посетители — зеленые и клыкастые. Конан бросил взгляд через плечо — так и есть, улицу тоже занимали вампиры, замкнув круг.
А посреди площади, опираясь на длинный черный посох с навершием в виде оскалившейся змеиной головы, стоял… стигиец.
Конану показалось, что на этот раз глаза его точно обманывают. Во имя всех богов, откуда в такой дыре, как Пограничное королевство, взяться стигийцу, да еще, судя по всему, и магу? Однако одетый в черную хламиду и подбитый мехом плащ смуглый человек не собирался развеяться дымом и на самом деле стоял посреди площади брошенного городка, с интересом рассматривая оцепеневший на месте отряд и пока ничего не предпринимая.
Воины, наконец, справились с собственным изумлением, здраво решив принимать вещи такими, каковы они есть, и тронули коней, медленным шагом потопавших через площадь. Конан все еще не мог поверить увиденному. Ну хорошо, пусть бы это был гиперборейский колдун, из той же треклятой Белой Руки, или пиктский шаман… Но стигиец?
Отряд поравнялся с незнакомцем, и Эрхард придержал лошадь.
— Эй, парень, что тут происходит? — несколько растерянно осведомился сотник. Стигиец поднял на него взгляд, а затем быстро оглядел остальных. Когда он встретился взглядом с варваром, тот почувствовал, что сейчас его либо хватит удар, либо он окончательно сойдет с ума. Черные блестящие глаза молодого человека в темной одежде излучали вполне понятное любопытство… и доброту. Добрый стигиец. С тем же успехом можно сказать живой труп» (хотя такое как раз встречается), «честный замориец» или «благовонное дерьмо». Конану с каждым мигом становилось все хуже и хуже.
Стигиец тем временем удовлетворился осмотром и заговорил
— Меня зовут Тотлант, и я тут занимаюсь практической магией…
— Чего? — не понял Эрхард.— Какой-какой магией?
— Практической,— невозмутимо повторил маг.
— А-а,— с видом знатока протянул сотник.— Ну тогда мы поедем?
— Подождите немного,— вежливо попросил стигиец.
— Чего подождать? — осторожно поинтересовался Веллан.
— Атаки моих вампиров, разумеется,— весело хмыкнул Тотлант.
— А может, обойдемся без нее? — на редкость дружным хором заныли Эртель и Веллан.
— Нет-нет,— мотнул головой стигиец.— Не обойдемся. Вперед! — Последний приказ относился к переминающимся с ноги на ногу и скалящимся тварям. Те только того и ждали, воздух над площадью огласился ушераздирающим визгом, и кольцо чудовищ начало быстро сжиматься.
— Они у меня солнцеустойчивые! — с гордостью за дело рук своих сообщил Тотлант, наблюдая за приближающимися к отряду зелеными вопящими монстрами.
— Да хоть дерьмоустойчивые! — ругнулся Эрхард.— Сколько серебра извести придется из-за такого придурка, как ты! И откуда ты только свалился на наши головы?
Первая шеренга вампиров была шагах в десяти, когда на их предвкушающие вкусный обед морды обрушился серебряный дождь. Результат оказался таким же, что и ночью — отчаянный визг и вонючие дымящиеся лужи.
— Неплохо,— покивал стигиец.— Но в этом случае мы работаем вот каким образом…
Он направил свой посох на ближайшую живую тварь из навершия ударил тонкий синий луч, на миг окутал чудовище туманным облаком. Когда оно рассеялось, монстр изменился — тело усохло, кожа посерела и напоминала старый пергамент, так что тварь походила на ходячий скелет. Тотлант удовлетворенно хлопнул в ладоши:
— Из вампира мы делаем ходячего мертвеца, которому не страшно серебро!
Луч быстро забегал по остальным вампирам. Воины не стали дожидаться, пока превращения закончатся, стегнули коней и, прорвав цепь изменяющихся монстров, галопом понеслись по глубокому снегу вон из проклятой деревни.
— Куда же вы? — ехидно крикнул им вслед стигиец.— Мы еще не закончили!
Естественно, что никто не остановился, только Эртель, обернувшись, выкрикнул какое-то ругательство. Воскресшие мертвецы некоторое время пытались преследовать удирающих людей, но потом завязли в снегу и безнадежно отстали.
Конан облегченно вздохнул, когда кони вынесли их на дорогу, ведущую к перевалу. Ну и местечко! Надо будет на обратном пути специально заглянуть сюда и сжечь все до основания!
— Ну как, тебе понравилось представление? — поинтересовался у Эртеля Веллан.
— Дерьмо все! — огрызнулся тот. Потом мрачно добавил: — И почему все неприятности — именно для нас? Вампиры, живые покойники, а в довершение — стигийский маг в Пограничье! Честное слово, я обрадуюсь простым и знакомым оборотням!
— Ну-ну,— недоверчиво хмыкнул бритуниец.— Поглядим… Кони тяжело шли в гору, и скоро всадникам пришлось спешиться и идти рядом, ведя устало пыхтевших лошадей под уздцы. Впереди маячил долгожданный перевал, но идти до него было еще ох как далеко…
…Стигийский маг Тотлант проводил взглядом улепевающий отряд, а затем от души рассмеялся. Пока он смеялся, деревню окутало облако белого колышущегося тумана. Когда же он рассеялся, на белой равнине остались одни развалины давно заброшенных домов, и ничего больше. Никаких пустующих изб никаких вампиров и бродящих по земле мертвецов Тотлант перестал смеяться, натянул на голову капюшон плаща и уверенным шагом двинулся вслед ускакавшим всадникам, продолжая на ходу улыбаться своим мыслям.
Глава четвертая,
в которой защитники Пограничья встречаются с мохнатыми ящерицами, а затем куда-то проваливаются…
Через три дня после ночевки в брошенной деревушке Бринвелктон отряд поднялся на перевал. Поднялся пешком — всех лошадей пришлось прирезать. Зато мяса теперь было вдоволь, и Конан вновь почувствовал себя человеком, самодовольно поглядывая на приунывших и с трудом тащившихся по глубокому снегу товарищей. С полным желудком киммерийцу было не страшно ничего, а тем более горы. К тому же небо было ясным, ветер — слабеньким, и поход выглядел просто прогулкой.
— Ну все,— еле выдохнул Эрхард, когда они взобрались на заметенный снегом и обледеневший перевал,— Теперь еще пол-лиги почти ровной дороги — и вниз.
Когда капище громили, стояло лето и мы туда за один день добрались. А теперь ползем как черепахи, только ты скачешь, ровно горный козел… Слушай, Конан, раз тебе делать нечего, пробегись вперед, посмотри, что там.
— Нашли дурака — носиться туда-сюда! — от души расхохотался варвар.— Лучше уж я пойду впереди, а если кто выскочит — успею предупредить. Остальные не видели в этом ничего смешного и с явным неудовольствием косились на жизнерадостного киммерийца.
— Шел бы ты действительно вперед,— проворчал Эртель, дыша на замерзшие руки.— А то здесь от тебя никакого толку. я
— И пойду,— не обиделся на подначку Конан, да и вы пошевеливайтесь!
Он быстро двинулся вперед, вскоре оторвавшись от отряда шагов на триста. Именно поэтому варвар первым встретился с дрохо, да и то по чистой случайности. Белоснежная шерсть ящерицы почти полностью сливалась со снегом, ее выдали только яркие блестящие глаза.
Вообще-то воинам Пограничья в тот день крупно не повезло. На перевале охотилась стая из семи дрохо. Любой бывалый охотник, услышав об этом, уверенно сказал бы, что семь ящериц на восемь человек — верная гибель для последних…
Ушедший далеко вперед Конан остановился передохнуть, прислонившись к высокому камню и наблюдая, как семь черных фигурок медленно тащатся по его следам. Странноватое движение позади отряда заставило варвара насторожиться и до боли в глазах всмотреться в ослепительно-белую гладь.
«Только не это… Похоже, мое желание все-таки сбылось. Дрохо». Вслед за воинами, прячась за сугробами и камнями, осторожно кралось крупное белое существо. Конан как следует осмотрелся вокруг и заметил двух других ящериц, как опытные стратеги, заходивших с флангов. Четвертая зверюга, даже особенно не скрываясь, приближалась с дальнего конца перевала. Ну, с ней-то он справится.
— Эрхард! — как можно громче завопил киммериец.— Вас окружают дрохо! Резвей!
Сотник услышал Конана. Отряд прибавил шагу, пытаясь перейти на бег. Со стороны их усилия напоминали бег на месте, но, по крайней мере, они теперь я плелись, запинаясь о собственные ноги.
Дрохо, увидев, что добыча пытается ускользнуть, то быстрее заработали лапами, нагоняя, но Эмерт быстро отбил у снежных ящериц желание немедленно набрасываться на людей. Не вовремя высунувшаяся из-за камня преследовательница заработала стрелу в глаз и судорожно забилась на снегу, а фланговые, получив парочку чувствительных уколов, яростно зашипели и остановились.
Воины добрались до валуна, возле которого недавно отдыхал Конан, и без сил повалились в снег. Все, кроме Эмерта,— боссонец, хоть и пошатывался, продолжал стрелами удерживать хищников на расстоянии. Киммериец же спустился на дорогу, решив разобраться с той тварью, что подходила со стороны долины.
Огромная ящерица с черными немигающими глазами и зубастой пастью настолько привыкла к безоговорочному бегству любого живого существа, забредшего в ее охотничьи угодья, что несколько оторопела, когда небольшое двуногое существо, с воплем размахивая блестящей штучкой, бросилось наперерез. Дрохо шипела и потихоньку пятилась, не зная, чего ожидать от нового необычного врага.
Конан наконец добежал до пригнувшейся к земле белой мохнатой твари и с оттяжкой рубанул по длинной морде. В блестящих глазах ящерицы появилось до смешного удивленное выражение — на нее напали, ее поранили!
Получив еще пару ударов, дрохо не выдержала — развернулась и неуклюже понеслась вверх по склону, здраво рассудив, что жизнь дороже добычи. Варвар не стал гнаться за безмозглой зверюгой и вернулся к камню. Отряд сидел возле валуна, а неподалеку кружили две дрохо, время от времени издавая рассерженное шипение.
— Ну, что? — спросил у киммерийца Эрхард. — Ничего хорошего,— пожал плечами Конан.— Надо сматываться. Одну тварь я отогнал, но кто знает, только их здесь прячется?
Воины медленно двинулись по дороге, а ящерицы почтительном расстоянии следовали за ними, уже успев понять, что такое лучные стрелы. Снега дороге постепенно стало все меньше, идти становило легче, однако дрохо по-прежнему не отставали. Но пытки атаковать их не увенчались успехом — сообразительные твари быстро отбегали на безопасное расстояние, а затем снова упорно продолжали преследование.
— За вон тем камнем начинается спуск,-устало сообщил Эрхард, вытирая пот со лба.— Почти пришли
За указанным сотником камнем людей уже под-жидали. Мирный большой сугроб внезапно обернулся скользнувшей вперед дрохо, чьи зубы лязгнули почти у самого лица Эрхарда.
— Там еще одна! — заорал Веллан, указывая куда-то налево, где из-за камней неторопливо вылезало очередное снежное чудовище.
— Окружили…— сдавленным голосом пробормотал Эртель.
Не меньше пяти ящериц теперь наступало во всех сторон. Судя по мордам, звери уже предвкушали сытный и обильный ужин из свежей человечинки.
— Давайте к скалам! Попробуем отбиться,— скомандовал Конан. Отряд выстроился полукругом у основания высокой гранитной скалы, выставив вперед мечи. Дрохо медленно, но неумолимо приближались. Они были твердо уверены, что теперь уж добыча никуда не денется.
— Конан,— негромко окликнул киммерийца Эрхард.— Тебе не кажется, будто под нами что-то хрустит?
Варвар прислушался — несомненно, откуда-то снизу доносилось негромкое и отчетливое пощелкивание.
— Ну и что? — недоуменно откликнулся Конан.— Нам бы самим сейчас не захрустеть…
— Как-то подозри…
Тихий, едва заметный звук сменился громким треском, и на глазах изумленных ящериц их законная пища с воплями провалилась под землю.
* * *
Сначала были стоны. Они были разной громкости и, так можно выразиться, разного качества. Постепено стоны сменились охами и, наконец, членораздельной человеческой речью.
— Все живы? — Дрожащий голос, задавший вопрос, похоже, принадлежал Веллану.
Конан, неудачно приземлившийся на правый бок, в котором что-то отчетливо хрустнуло, в данный момент не был до конца уверен в своей жизнеспособности, а потому ответил честно:
— Почти…
— Как это — почти? — недоуменно донеслось из темноты.— Частично живой — это как?
— Давайте устроим перекличку,— предложил здравомыслящий Веллан.— Конан?
— Я здесь.— Варвар усиленно массировал бок.
— Эрхард?
— Туточки,— прокряхтел страдальческий голос-Только чья задница на мне громоздится?
— Наверное, моя,— отозвался из противоположного угла голос Эртеля.
— Нет, ты сидишь на мне,— успокоил его Веллан.— Сделай одолжение, слезь. Гарт, Гильом…
— Здесь, здесь,— вразнобой откликнулись гандеры.
— А, так это Гарт устроился на моей спине? — проворчал сотник.
— Извините, командир. Так получилось…— виновато пробормотал Гарт.
— Эмерт!
— Здесь.— Голос боссонца был по-прежнему спокоен.
— Селена?
— Да жива я, жива,— сердито откликнулась девушка.
Вскоре Конан почувствовал себя гораздо лучше. Его лаза попривыкли к темноте, которая была вовсе не была кромешной, как показалось сперва — сверху в дыру падали лучи неяркого солнца.
И вот что увидел варвар: отряд находился на дне большого, грубо вырубленного колодца, с единственны смутно чернеющим выходом, ведущим неизвестно куда. Ощупав стену, киммериец понял, что подняться по ней не удастся никому, даже ловкому Веллану,— под пальцами был отшлифованный до зеркальной гладкости камень, без единой трещины, за которую можно залепиться. Ну что ж, могло быть и хуже. Например, внизу могло оказаться озерцо расплавленной лавы или логово дрохо. А так очень похоже, что люди свалились прямиком в заброшенную гномью выработку. Хорошо бы, если где-нибудь неподалеку оказались живые люди (то есть гномы)…
Конан прежде встречался с подгорными обитателями. Про первую встречу он вспоминать особенно не любил, так как напоролся на такого же начинающего авантюриста, каким в те времена был и сам, а совместная попытка двух жуликов обчистить гномьи кладовые не увенчалась успехом.
Во второй раз дело вышло более удачным, если не считать того, что за три дня было грубо нарушено спокойное существование мирного торгового города Султанапура и перебита куча подвернувшегося под руку народу. Киммериец тогда по чистой случайности ввязался в историю с поисками похищенного сокровища горного племени, вылившимися в итоге в сплошные неприятности как для него лично, так и для замешанных в этом людей. Правда, была в этой истории и одна хорошая сторона — варвар познакомился с полугномом по имени Мораддин, бывшим капитаном тайной гвардии туранского царя, разжалованным из-за интриг завистников в надсмотрщики на медных рудниках. Мораддин был, по мнению Конана, самым лучшим бойцом от Вилайета до Западного океана… Сдружившись, варвар и потомок гномов довольно долгое время путешествовали вместе.
Когда приятели расстались (а было это никак я меньше десяти или двенадцати лет назад), Мораддин остался в Бельверусе при дворе короля Нимеда. Конан прекрасно знал, что сын старейшины Гройна из Кезанкии занимает там достаточно высокую должность и трудится в Тайной Службе. Люди поговаривали, будто Мораддин стал одним из наиболее приближенных к королю придворных, отвечая за безопасность трона и государства. Что ж, способности у него были всегда. Особенно хорошо Мораддин дрался на мечах, да и голова полугнома варила получше, чем у заурядного рубаки…
Ладно, это дела прошлые. Вопрос в том, как поступить сейчас? Пойти по уводящему в глубины горы коридору, надеясь наткнуться на кого-нибудь из местных обитателей? Гномы, бесспорно, недолюбливают незваных гостей (особенно людей), однако вряд ли станут проливать кровь в родном доме. Вытолкать взашей — это пожалуйста, но вдруг удастся с ними договориться? Особенно если до здешнего поселения дошли слухи о той давней истории в Туране…
Короче, чего зря ломать голову, делаем факел и топаем вперед, а там видно будет, как и что.
— Эй, факелы у кого? — поинтересовался Конан.
— У меня,— отозвался Гильом и, судя по звукам, полез за ними в мешок. К тому времени, как киммериец добрался до него, спотыкаясь о разбросанные повсюду булыжники, гандер уже высек искру и на кончике промасленной тряпки затрепетал яркий оранжевый огонек. Конан взял факел, поднял его над головой и ядовито поинтересовался:
— И долго вы собираетесь валяться?
Слова киммерийца подействовали. Кряхтя и постанывая, воины один за другим поднимались на ноги, Разбирали зажженные факелы и выстраивались в шеренгу. Последней встала Селена и, прихрамывая, замкнула строй, однако столь ответственное место в арьергарде не доверили, пихнув в середину. Замыкающим стал Веллан.
— Все готовы? — осведомился киммериец.
— Готовы…— Нестройный хор голосов был пугающе подавленным, но сейчас это не имело особенного значения.
— Тогда вперед! — И отряд зашагал в неизвестность по гладкому отполированному полу, сопровождаемый гулким эхом собственных шагов.
Долгое время прямой сводчатый коридор был единственным, но затем его стали пересекать другие. Из одних проходов тянуло жаром кузни, на потолках мелькали багровые отблески далеких огней, и Конан прислушавшись, даже различал отчетливые удары молота. Из других, наоборот, веяло ледяным холодом. Возможно, они выводили куда-то на поверхность, но воины не рискнули соваться в них — вдруг туннель заканчивается на скальном карнизе, прилепившемся над бездонной пропастью?
По расчетам киммерийца, они прошли уже не менее четверти лиги, так никого и не встретив. Варвар уже начинал с тревогой подумывать о том, что придется сворачивать и самим искать способ выбраться из пещер. Пропустив несколько дышащих жаром туннелей, он свернул в выглядевший вполне обычным. Идти пришлось недолго — примерно шагов через пятьдесят коридор плавно свернул, перешел в лестницу и закончился в полукруглом пустом зале, освещенном закрепленными на стенах масляными лампами. В зал выходили пять окованных железом массивных дверей. Конан озадаченно посмотрел на грубоватые притворы и обернулся к Эрхарду:
— Пришли… Знать бы только куда. Ну что, постучимся, как приличные люди? В которую?
— Выйдут хозяева и надают нам по шее,— немедленно влез Эртель.
— Заткнись,— буркнул сотник.— Не все ли равно, куда стучать? Ну давай хотя бы в правую.
Киммериец подошел к выбранной Эрхардом двери и решительно ударил по ней рукояткой меча. Дверь отозвалась гулким звоном, но открываться явно не собиралась. Варвар, поколебавшись, постучал снова, они там, что ли? Или никого нет дома?
— Чего это ты молотишь в мою кладовую, человек, думаешь она сама тебя впустит?
Восемь голов одновременно повернулись назад, и семь пар глаз уставились на незаметно подошедшего подгорного обитателя. А в том, что впереди стоял гном, никто не сомневался.
Высокий — его макушка доставала Конану до груди. Почти квадратный, с могучими, перевитыми мышцами волосатыми руками, свисавшими почти по колен, заросший густой черной бородой, сливающейся с такого же цвета нечесаной копной волос, в одном кожаном фартуке со следами огня и кучей блестящих инструментов, распиханных по многочисленным карманам. Короче, гном выглядел очень внушительно, заставив людей невольно попятиться.
— Как вы вообще сюда попали? — удивленно осведомился подземный житель.— Впрочем, об этом вы еще успеете рассказать. Раз уж вы здесь — будьте моими гостями. Дверь в центре — обеденная комната. Располагайтесь, а я переоденусь и подойду.
Конан слегка удивился подобной встрече — он был уверен, что сейчас же сбежится целая толпа гномов и незваных гостей выкинут из подземелий,— но последовал совету-приказу. Тяжелая толстая дверь легко повернулась на смазанных петлях, пропуская людей. Они неловко расселись вокруг овального каменного стола, на каменных же скамьях, оставив место во главе стола Для хозяина дома. Предметы обстановки были рассчитаны на представителей подгорного племени — для людей они оказались низковато. Впрочем, пережить это неудобство было нетрудно.
Не успели люди повертеться на жестких камнях, пытаясь пристроиться поудобнее, да перекинуться хоть парой словечек о том, что им делать дальше, как на пороге появился гном. Он выглядел настолько франтовато, что Селена даже тихонько охнула.
На подземном жителе красовался темно-синий кафтан, расшитый золотыми листьями, перетянутый широким поясом с мерцавшими на пряжке разноцветным камнями. Синие же штаны, на ногах — кожаные туфли с загнутыми носами, а на причесанных волосах –лихо надвинутый берет с длинным пером. В каждой руке гном торжественно нес по подносу с блюдами. Поставив их на стол, он снова скрылся, вернувшись с двумя новыми подносами. Теперь стол был накрыт полностью.
— Если вас не затруднит, то вон в том шкафчике тарелки, ложки и бокалы, — невозмутимо обратился хозяин к гостям. Пока Веллан, Гарт и Селена бегали к шкафчику и обратно, на столе появились три внушительных размеров бутыли из желтоватого стекла, наполненные какой-то прозрачной жидкостью. Конана, как и всех, несколько озадачило содержимое бутылей, но варвар не подал виду.
— Ну, гости, давайте знакомиться,— Гном уселся во главе стола и стянул с головы берет.— Меня зовут Фрам, сын Дарта, по прозвищу Мрачный…
Люди по очереди представились.
— Тут просто напрашивается тост за знакомство,— ухмыльнулся гном, откупоривая бутыль и разливая непонятную жидкость по бокалам. Конан осторожно понюхал — запах походил на аромат крепкого белого вина, только во много раз сильнее. Что же здесь пьют?
— Что это, почтенный Фрам? — поинтересовался киммериец.
— Водка,— последовал краткий, но не совсем вразумительный ответ.— У вас наверху разве такого не делают?
— Нет, только вино и пиво…
— Вам не повезло,— сочувственно покачал головой гном.— Кстати, о пиве…
Он поднялся, ушел вглубь комнаты и вернулся небольшим бочонком.
— Кто хочет — попробуйте этого. Ваше, человеческое из Бритунии. Между прочим, вашей женщине лучше водку не пить.
Селена открыла рот, чтобы возразить, но встретилась взглядом с дядей и промолчала, довольствовавшись пивом. Остальные подняли бокалы с прозрачным незнакомым напитком.
— Последний совет — пейте залпом,— сказал Фрам.— Ваше здоровье! — И он опрокинул бокал. Люди, проследив за его действиями, повторили…
Конану показалось, что он по недоразумению хлебнул раскаленного олова или чего похуже. В горле вспыхнуло обжигающее пламя, дыхание перехватило… Киммериец закашлял и потянулся к ближайшему блюду за куском мяса.
— Еле отдышался,— признался он немного погодя.— Как такое можно пить?
— Привычка,— сообщил гном, бодро уплетавший занимавшую стол снедь.— А вот теперь давайте рассказывайте, как вы сюда попали.
— Сначала скажи, чем ты нас напоил,— жалобным голосом потребовал Эртель, у которого даже слезы на глазах выступили.— Отрава какая…
— Я же говорю — обыкновеннейшая водка. Сгущенное вино,— удивленно повторил гном.— Берешь один фунт сахару на фунт хорошей пшеницы и варишь, потом оставляешь перебродить, потом очищаешь, ну и так далее…
— Зачем гномам такой яд? — поинтересовался с трудом пришедший в себя Веллан.
— Пиво нас плохо берет,— покачал головой Фрам.— Мне например, чтобы захмелеть, этого бочонка не хватит. А водка крепкая, хватает пол-бутыли. И приятно все-таки, чувствуете тепло?
Они чувствовали. Откуда-то из желудка поднимались медленные ленивые волны, окутывая людей ленью и сонливостью. Конан, поняв, что сейчас непременно захмелеет, набросился на еду. Пока он ел, Эрхард рассказывал Фраму, как они очутились в подземельях. Выслушав рассказ сотника, гном раздраженно хлопнул себя по бедру:
— Я ведь сколько раз повторял — надо крепить заглушки в старых шахтах! Так нет же — надежно надежно! — Фрам явно передразнил кого-то.— Вам повезло, что костей себе не переломали… Давайте еще по одной — за ваше спасение!
На этот раз Конан предусмотрительно налил себе поменьше — половину бокала. Выпили, закусили, Фрам продолжил расспрашивать:
— А чего вас понесло бродить по Грааскалю, да еще зимой?