Лицо его озаряла загадочная улыбка посвященного. Так что пришлось садиться на длинную низкую скамейку, какие обычно ставят в спортзалах, отчего, в случае необходимости, сидящие легко могут своими коленками чесать свои же уши.
- Полчаса назад звонил шеф, - торжественно объявил Леха. - И сказал, что Олег Мохов нашелся.
- Где?! - Все немедленно вскочили, опрокинув скамейку. Всетаки не каждое утро находится Мохов...
- Вроде бы в Москве... Как говорится, подробности в вечерних новостях.
- Ну и ну... - удивился Оскар Александрович. - Никогда бы не подумал, что подземный ход прорыт до Москвы.
- Причем здесь подземный ход? - ответил Леха директорским голосом. - Нет никакого хода. И не было. - И уже своим голосом добавил: - Так что зря мы, братцы, надрывались. Хоть обратно парты составляй... Шучу, шучу...
Однако ж и дурацкие бывают шуточки у ночных сторожей.
- Так ты про все шутишь или только про парты? - попытался уточнить Шуйский.
- Только про парты. Все остальное - правда. Если директор не врет.
Леха хотел поклясться на чем-нибудь подходящем, но ничего на глаза не попалось.
- Я бы по такому случаю что-нибудь выпил, - предложил завхоз Смертин. - Может быть даже водку.
- У меня сегодня четыре урока, - ответил Бург.
- Вот я и говорю - может быть даже водку.
Так называемые совершенномудрые
должны учиться, чтобы стать
совершенномудрыми и, следовательно, уже
из того факта, что они учатся, нетрудно
понять, что они не являются
совершенномудрыми...
из книги(14)
Лев на первую пару не пошел, но на этот раз у него была уважительная причина. В гуманитарной гимназии на перемене он должен был встретиться с одноклассницей Олега Юлей Гуляевой. Лев подозревал, что именно из-за нее брат рванул в Москву.
Хотя и считалось, что Олег нашелся, но это ведь было не совсем так. С тех пор, как Олег вышел из общежития, его никто не видел. Допустим, он действительно автостопом поехал в Москву. Но зачем? Что он хочет в этой самой Москве доказать? А вдруг ему вздумается снять, как когда-то портреты, кремлевские звезды? Страшно подумать. Тем более страшно, что звезды уже давно надо бы заменить.
Прояснить ситуацию могла Юля Гуляева, если, конечно, Комов не врал.
Что ж, Юля и в правду была хороша, Лев это сразу оценил, глядя на ее стройную фигуру, изящно полускрытую белой кофточкой и не слишком строгой юбкой какого-то вызывающе черного цвета.
По сравнению с Юлей, Оля Баритончик выглядела как... Но нет, это сравнение было бы оскорбительно для загнанного пони.
Разговор не предполагался долгим. Десятиминутная перемена обязывала задавать только главные вопросы. Но выяснилось, что было бы неплохо отправить эти вопросы Юле заранее в отпечатанном виде. В таком случае она могла бы отвечать не задумываясь над каждым словом по минуте. А может, она таким образом рассчитывала опоздать на урок или того хуже - пропустить его?
Лев уже и забыл те времена, когда из-за него десятиклассницы пропускали уроки. Все-таки ему давно исполнился двадцать один год. Но он, кажется, вспоминать те времена и не собирался, потому что слова Комова, к сожалению, подтверждались. С первых минут общения Юля не спешила проявлять свой ум, возможно - берегла его для урока французского языка. В общем, Олег нашел настоящую красавицу.
А в том, что Юля имеет прямое отношение к отъезду Олега в Москву, Лев теперь не сомневался. Юля это отрицала не слишком долго.
- Но почему ты сразу, когда его начали искать, не сказала?! спросил Лев как можно громче, чтобы заглушить звонок на урок.
- Да все как-то некогда было, - ответила Юля, зевая. К тому времени она уже процедила сквозь свои белоснежные зубы - куда именно собирался отправиться Олег. На центральное телевидение. Как это было похоже на Олега. Если в Москву, то сразу на центральное телевидение. В последние годы там расплодилось такое количество викторин и игр, что создавалось впечатление - люди перестали работать, сконцентрировавшись на отгадывании. Они отгадывали слова, мысли, будущее, прошлое, запахи, времена года... Тем и жили. И вот Олег тоже не устоял. Капризная Юля временно отвергла его ухаживания. По крайней мере до тех пор, пока Олег не прославится на всю страну.
Уже несколько месяцев стремительно набирал популярность конкурс \"Силы Поднебесные\". Он несколько отличался от других, в то же время учитывая почти всеобщее увлечение восточной экзотикой. Буддизм уже поднадоел, к нему обращались даже ленивые. От даосизма кое-кто впал в спячку. Благодаря кришнаитским песнопениям звенело в ушах. А вот конфуцианство пока что не было должным образом освоено. За это и ухватились прозорливые организаторы \"Сил Поднебесных\", пригласив в качестве спонсора ЗАО \"Самовар\".
Суть конкурса заключалась в том, что надо было проявить пять качеств человеколюбия, названных когда-то великим Кун-цзы в беседе с Цзы-чжаном, а именно почтительность, обходительность, правдивость, сметливость и доброту. Поочередно. За лучшее проявление почтительности в предлагаемых условиях участник игры получал калькулятор, за обходительность - электрочайник, за правдивость - утюг, за сметливость телевизор или видеоплеер, по четным и нечетным неделям. Ну а за доброту предлагался автомобиль, причем не китайский, а японский. Однако, автомобиль пока никто в \"Силах Поднебесных\" не выигрывал, срезаясь еще на дальних подступах, чаще всего на правдивости.
Из сказанного следует, что одних энциклопедических знаний участникам игры было недостаточно. Требовалось и кое-что еще.
Каждая четвертая игра транслировалась в прямом эфире. Именно в ней, по словам Юли, и намеревался участвовать Олег. Причем, заявки отправлялись заранее, предварительный отбор проходил далеко не всякий, так что надежды не то что победить, но даже пробиться на телевидение казались призрачными. Тем более что Олег отправился в столицу безо всякого приглашения. Но именно это и побудило Олега рискнуть. Пусть Юля Гуляева знает на что он ради нее идет.
Правда, Юля в такие тонкости вникать не собиралась. Капризно произнеся: \"Если Олег сегодня не победит - я о нем забуду окончательно\", она не прощаясь прошествовала в класс, оставив после себя приторный запах духов.
\"Я надеюсь, Олег тоже о тебе забудет\", - нежно подумал Лев. Он не верил, что брат пробьется сегодня на телевидение, и это его беспокоило. Он пытался предугадать дальнейшие действия Олега. Разумеется, ничего хорошего ожидать не приходилось.
Просто так, ни с чем брат вернуться не мог. Не исключено, что потерпев неудачу в Москве, Олег поедет куда-нибудь еще. Например, на космодром.
Можно было бы, конечно, кинуться на вокзал, чтобы сесть на ближайший поезд до Москвы. Но поезд отправлялся только после обеда и успеть к вечеру добраться до Останкино было невозможно. Использовать автостоп тоже несерьезно. Имелся более надежный способ, специально для таких случаев изобретенный предусмотри тельным человечеством. Надо было позвонить в Москву двоюродной сестре Алине, дочери тети Нади. Вот кто был в силах повлиять на Олега. Пожалуй сильнее, чем Лев. Хотя бы потому, что с Алиной Олег общался довольно редко и ее слова могли оказаться более весомыми.
С Алиной не далее как вчера по телефону уже разговаривал отец, Александр Кириллович, когда обзванивал всех родных и знакомых. Об Олеге она ничего сообщить не могла, что не удивительно. Он мог еще до Москвы и не добраться, а если и добрался - не обязательно остановился у нее. Другое дело - сейчас, когда кое-что прояснилось и известно где Олега искать. Наверно, Олег уже крутится вокруг Останкинской башни. Самое время Алине с ее десятилетним педагогическим стажем бросать все дела и отправляться на встречу с двоюродным братом.
Как ни странно, план начинал срабатывать. Алина обещала сделать все что нужно и оставалось ждать ее ответного звонка. Он последовал около семи вечера. Внятным четко поставленным учительским голосом Алина рассказала, что только что видела Олега, общалась с ним минут десять, но уговорить вернуться домой его не смогла. Точнее, он сказал, что немедленно вернется, как только победит в \"Силах Поднебесных\", надо лишь решить проблему доставки автомобиля, который он получит как победитель.
\"Где Олег сейчас?\" - спросила Александра Николаевна, еле сдерживая слезы. - \"Сказал, что пошел на съемку передачи\", ответила Алина. - \"Его допустили до участия в игре?\" - \"Не знаю. Но он так сказал... Я постараюсь снова с ним встретиться и может быть тогда...\"
Семье Моховых ничего не оставалось, как только в восемь вечера включить 10-ый канал, где после 15-минутного блока рекламы и объявлений должна была начаться в прямом эфире игра \"Силы Поднебесные\".
На экране возникла заставка - три затейливых иероглифа непонятного значения, затем ослепительно желтая студия и говорливый человек с восточным типом лица, который звал себя \"Ван\", но в действительности был Русланом Каравановым, родом то ли из Набережных Челнов, то ли из Уфы. Ван бодро напомнил всем правила игры, скороговоркой вставляя информацию о спонсорах и мудрые изречения Сюнь-цзы, Янь Юаня или даже Фань Чи. Звучало это примерно так: \"Не будем отступать от традиций и прежде чем приступить к состязанию, упомянем электронный адрес и телефоны наших спонсоров... Ибо, как сказал Янь Юань: \"На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть\".
Тем временем Моховы не могли дождаться, когда начнется игра. Несмотря на то, что и без того было ясно, что Олег в желтой студии появиться не может.
Наконец, так называемый Ван стал приглашать в студию участников - огромного дядечку с плохо замаскированной лысиной; улыбающегося студента, похожего на молодого Боба Марли; тучную домохозяйку с одышкой; отставного военного с рыжими усами. Пятым и последним участником была какая-то длинноногая девица. Моховы, несмотря на то, что надежды увидеть Олега вроде бы не было никакой, разочарованно откинулись на спинку дивана. И тут Ван пригласил пятого участника, потому что длинноногая и не совсем типичная китаянка была всего лишь ассистенткой.
Так в студии \"Сил Поднебесных\", на 10-ом канале, в прямом эфире появился Олег Мохов, которого в последнее время искали все от ночного сторожа до директора. Разве что милиция не искала.
Глаза у Олега сверкали, он заметно волновался, и если его родители прильнули к экрану, стараясь это волнение разделить, то Лев встал с дивана и вышел из комнаты. Свой братский долг он выполнил. Не хватало еще переживать, глядя на эти дурацкие \"Силы Поднебесные\". Теперь, когда окончательно стало ясно, что младший брат жив-здоров, можно было вволю на него позлиться. Они оба этого заслужили. Жаль только, что до Москвы было не дотянуться рукой, сжатой в кулак.
Лев включил магнитофон, чтобы заглушить противный голос Вана, который беспрерывно что-то выкрикивал, комментировал, лишь иногда великодушно позволяя игрокам вставить несколько слов
О том, как идет игра, Лев знать не мог потому что не желал этого знать, предпочитая слушать энергичную музыку. Слишком много он потерял энергии ... Таким образом до него с запозданием дошло, что первым в \"Силах Поднебесных\" отсеялся военный вместе со своими рыжими усами, а калькулятор достался дядечке с лысиной, самому почтительному из игроков, показавшему себя знатоком китайских поговорок.
Электрочайник за обходительность заработал веселый студент, а среди проигравших были домохозяйка и недавний счастливый обла датель калькулятора. Причем обходительность, которую следовало проявить во втором туре, понималась организаторами своеобразно. Надо было в буквальном смысле обходить всех собравшихся, а точно оббегать как в слаломе, из-за чего контрольный норматив смогли выполнить лишь самые молодые - студент и десятиклассник, то есть Олег Мохов.
По законам жанра стоило бы нагнетать атмосферу до последнего, рассказывая, как они противостояли друг другу. Но полноценного противостояния не получилось. Олег легко заработал утюг, без запинки ответив на шесть исторических вопросов. Студент отстал на два балла, позорно перепутав последовательность двух династий Суй и Сун, и оба участника прошли в следующий тур, где Олег вчистую проиграл, очевидно растратив свою несомненную сметливость на подступах к Останкино.
Это означало, что студент стал обладателем телевизора, но особой доброты так и не обнаружил, отчего вожделенный автомобиль опять не обрел хозяина.
Камера в последний раз остановилась на смущенном Олеге с утюгом, вызвав среди заинтересованных зрителей, в первую очередь среди его родителей, некоторое замешательство. Можно ли считать Олега проигравшим? Достаточно ли утюга, чтобы вернуть сына обратно домой? Получение утюга как способ вернуться домой. Этот тезис требовал дополнительного осмысления. Ответа оставалось ждать не долго.
Кроме Льва на планете Земля был по крайней мере еще один человек, кто не смотрел \"Силы Поднебесные\". И этим человеком была Юля Гуляева, которая в последний момент предпочла переключиться на сериал \"Жаркая любовь\".
Например, мальчик мешает старшему
брату... Внушительно сделанное
замечание часто является вполне
достаточным для того, чтобы призвать к
порядку расшалившегося ребенка.
из книги(15)
В равных позициях зачастую
возникает необходимость пойти на те или
иные ослабления
из книги(16)
Первым умер первый Бессмертный. Так появился воздух. Вторым умер третий Бессмертный. Так появилась вода. Четвертый Бессмертный почесал левым мизинцем за правым ухом.
Так в родительском доме вновь появился Олег Мохов.
Возможно, это произошло по другой причине, что совершенно не имело никакого значения. Достаточно того, что Олег вернулся, держа под мышкой коробку с утюгом.
После возвращения Олега, сопровождавшегося восклицаниями родителей и угрюмым молчанием старшего брата, мама - Александра Николаевна - засуетилась на кухне, а отец - Александр Кириллович отправился на балкон рубить мясо. Лев же, подойдя к брату, наконец нарушил свое молчание, сказав:
- Надеюсь, когда в следующий раз будешь убегать из дома, записку напишешь посмешнее, чтобы Прохору не было стыдно перед переполненным залом.
Олег ничего не понял, но на всякий случай пообещал так и сделать.
- Кстати, звонила какая-то Юля, - добавил Лев.
- Гуляева?
- Возможно. Говорила, что ты был бесподобен...
- Серьезно?
Олег засиял так, что старшему брату стало совестно. Никакая Юля сюда не звонила. Просто Лев решил позлиться на Олега чуть позднее, тем более что перед этим целые сутки думал о младшем брате исключительно плохо. Выяснилось, что думать о младших братьях исключительно плохо не так уж и сложно. Это даже доставило ему удовольствие. Но всему свое время. Сейчас от всех требовалось лишь одно - проявлять внимание, чтобы человек быстрее почувствовал себя дома, даже если это гимназия.
То есть, например, Оскар Александрович, вместо того чтобы высказать возвращенцу все, что тот действительно заслужил, должен был изображать доброго дядю. Должен был, но изображать не стал, воспользовавшись неожиданным выздоровлением классного руководителя 10\"Б\" Инги Аркадьевны. А тут еще осенние каникулы подоспели, что позволило Олегу Мохову не мелькать перед глазами Бурга.
Прежде чем отправиться на каникулы, в гимназии провели плановый педсовет, где Мирослав Афанасьевич в очередной раз проявил свои самые замечательные педагогические способности, а именно - умение воспроизводить без бумажки учебные показатели по всем классам. Директор этим своим качеством справедливо гордился, так же как и умением без запинки проводить пресс-конференции, за что в прошлом году был признан учителем года в области.
Пока директор говорил о \"проценте успеваемости\", учителя тоже даром время не теряли.
Физик, Леонид Игоревич, довольно громко перешептывался с двумя учительницами начальных классов, и это давало возможность сидящей за соседней партой француженке Агнессе Ивановне выяснить для себя кое-какие вопросы. Ей раньше казалось что Леонид Игоревич сильно увлечен Дарьей Константиновной /2\"А\"/ но, оказывается, Мария Владимировна /1\"В\"/ пользовалась куда большим вниманием физика. В каком-то смысле педсовет - незаменимая вещь.
Филолог Полина Андреевна Прыгунова по быстренькому заполняла классные журналы. Два месяца ей было лень это делать, а когда не лень - журналов не было на месте. У классных журналов особенная судьба - они живут какой-то отдельной бурной жизнью, независимо от учителей и учеников, то появляясь, то исчезая.
Поэтому неудивительно, что Полина Андреевна заполняла журнал в спешке, иногда путаясь в фамилиях и названиях тем, выставляя двойки отличникам и наоборот... Но это неизбежные издержки нелегкого учительского труда.
Майор Неволин тем временем читал \"Спорт-Экспресс\", положив его на колени. Математик Ирина Павловна Ежова ловко орудовала пилочкой для ногтей. Наталья Анатольевна Скрябина совершенно открыто читала в подлиннике Генри Миллера, что косвенно подтверждало слух о том, что она готовится выйти замуж за директора 31-ой школы ...
В общем, все были при деле. Внимательно директора слушала только Алла Евгеньевна. Показатели успеваемости она сравнивала с успехами в области воспитания, очень сожалея, что сама пока не может похвастаться точными цифрами, показывающими уровень воспи танности гимназистов. Но в ближайшее время ей обещали достать универсальные тесты, которые бы объяснили все...
Оскар Александрович пристроился за последней партой, насторожившись в ожидании разговора об Олеге Мохове. Но никакого разговора не планировалось. Все, независимо от того, чем они занимались в данную минуту, делали вид, что ничего не случилось. Собственно, это почти соответствовало действительности. Каждый день в школах, гимназиях и лицеях что-нибудь случается, жизнь кипит и обжигает. Воспринимать невинную поездку на центральное телевидение как чрезвычайное происшествие - глупо. Глупостей же и без того совершено предостаточно. Очередная окончательно бы нарушила равновесие. Проще обо всем забыть, в том числе о до конца не разобранном нагромождении списанной мебели в подвале и о железной двери, за которой неизвестно что скрывается. Кстати, откуда в подвале оказался красно-белый шарф? И об этом тоже можно забыть, усевшись за последнюю парту. Сидеть и не высовываться этому Оскар Александрович за сорок лет жизни почти научился. Хотя лежать и не высовываться было бы приятнее.
Фига - лучший подарок
из газеты(17)
Олег поджидал Юлю Гуляеву у ступеней Дома Культуры имени Мясникова. Три раз в неделю Юля занималась шейпингом, из-за чего четыре раза в неделю была весела и непринужденна. Она едва терпела этот самый шейпинг, но страх растолстеть был еще сильнее
Если бы Олег знал все эти тонкости, он бы встречал Юлю гденибудь в другом месте и, разумеется, в другое время. Но он этого не знал и как только стройная Юлина фигурка появилась в широко распахнутых кем-то дверях, Олег как бы невзначай пошел наперерез, под мышкой держа завоеванный утюг.
- А, это ты, - традиционно зевнула Юля.
- Привет. - Олег напрягся, тщательно подбирая нужные слова. Не ожидал тебя здесь встретить.
- Да? А что это у тебя?
- Это? Утюг. Кстати, дарю...
- Обычно мне дарят цветы.
- Вот как... Не знал. Я-то обычно красивым девушкам утюги дарю... И часто тебе дарят цветы?
- Последний раз - сегодня днем. - Юля вспомнила, как после школы ее поджидал Лев Мохов с нелепыми розовыми гвоздиками.
- Понятно, - вздохнул Олег. - Между прочим, я сдержал обещание.
- Какое обещание?
- Ну как же... Ты же смотрела \"Силы Поднебесные\".
Юля их как раз не смотрела, но признаваться не спешила. С какой стати выставлять себя лишний раз дурой?
- Ну допустим.. - ответила она.
- Я и говорю - я сдержал обещание.
- Знаешь что... - Юля наморщила лоб. - Мне надо идти. Встретимся в школе.
- Так у нас же каникулы.
- Вот после каникул и встретимся.
И Юля, взмахнув рукой, стала сбегать со ступенек, оставляя Олега в недоумении. Как же так? Она же сама говорила, что он был бесподобен.
Но неожиданно Юля остановилась и, повернувшись, сделала несколько шагов навстречу Олегу, протягивая руку и произнося при этом:
- Да, совсем забыла свой утюг.
В Печинске-Горшечинске был Петухан
Куриханыч, да переведен в Суму
Зареченску, теперь там Заплетай
Расплетаич.
из книги(18)
Шуйскому предложили выступить в ДК имени Мясникова с \"почти сольным концертом\". - \"Что значит - \"почти\"?\" - спросил он. - \"Это значит, что с тобой будут выступать мастер разговорного жанра Синюхин и жонглер Благонравов\".
Шуйский обещал подумать. Он и сам не знал - готов ли он давать сольные концерты, даже с Синюхиным в нагрузку. Одно дело сбряцать где-нибудь на кухне или в лесу среди искусанных комарами друзей, и совсем другое - выйти на большую сцену, где обычно проводятся городские КВН-ы и торжественные заседания общественности ко дню Крещения Господня.
Так ничего и не решив, Шуйский пришел на работу. Каникулы его не касались. Наоборот, это было самое напряженное время -надо обойти все классы, проверить мебель, стенды, доски, кое-что отнести в подвал для ремонта; с этого и начал день, сунув в карман халата молоток, отвертку, коробок шурупов и гвоздей. Ему и самому было противно от своей добросовестности. Временами он пытался работать спустя рукава, но это не слишком-то получалось.
Он, конечно, мог бы, пока нет завхоза Смертина, запереться в мастерской и завалиться спать, но спать не хотелось. И значит, приходилось трудиться всерьез, потому что когда в его руки попадал столярный инструмент, он становился серьезным человеком. К тому же слишком унизительно бить молотком не в полную силу или небрежно вкручивать шурупы. При этом он не думал о тех, кто будет пользоваться починенной мебелью. Он работал не для них и не для завхоза, и тем более не для себя. Он работал для своего спокойствия. В данном случае это приносило пользу, но вообще-то было далеко не всегда хорошо.
Возможно, именно его Спокойствие не давало ему возможности написать по-настоящему хорошие песни, без оглядки на кого бы то ни было. Не исключено, что Спокойствие мешало ему петь в полный голос там, где бы ему хотелось. Бесспорно, что его Спокойствие действовало заодно со Спокойствием других людей, и это часто был неравный союз. Ну и, конечно, именно благодаря своему Спокойствию он расстался с Алисой, жить с которой было безумно трудно, а без нее стало отвратительно спокойно.
Шуйский умел свое Спокойствие нарушать, но все время возвращался к Нему, тихо себя ненавидя. Он пытался назвать вещи своими именами в песнях, но по той же причине ему это по-настоя щему не удавалось. Песни были слишком гладкими и не могли оставить на теле ни одной занозы. И если для мебели, например для резного буфета, это было замечательно, то слова и музыка требовали чего-то другого. До этого надо, конечно, еще дойти. А пока от Шуйского надо было не так уж и много - перетащить с третьего и второго этажей в мастерскую несколько стульев. Между прочим, это были учительские стулья, наиболее расшатанные, подобно учительским нервам.
Спустившись в подвал, Шуйский услышал какой-то шорох. Причем как раз там, где возвышались неразобранные еще парты.
Первая мысль была о крысах, но вообще-то это не слишком на них похоже. Они шуршали на других частотах.
Шуйский быстро занес в мастерскую стулья, схватил с верстака фонарик и, включив его, приблизился к тому месту, где доносился шорох.
- Эй, есть тут кто-нибудь?! - спросил он довольно громко. Ответа не последовало, и тогда Шуйский, попридержав дыхание, осторожно стал продвигаться дальше, пока не достиг поворота.
Повращав фонариком, словно ложкой в стакане с черничным соком, он увидел не вешалку и не ведро, и не шарф, а человеческую фигуру, вжавшуюся в стену. Осветив лицо, нетрудно было узнать в этом человеке Олега Мохова.
Олег, жмурясь, отделился от стены и со словами: \"А, это вы.. \" прикрыл ладонью свое лицо. Шуйский грозно спросил:
- Что тебе здесь надо?
- Да так... - Олег как будто бы впервые над этим задумался. Просто хожу... Гуляю.
- Не нагулялся?
У Шуйского возникло непреодолимое желание проучить Мохова, но он все никак не мог решить - как именно. И поэтому вступил в разговор, который немного растерянный Олег поддержал. По его словам, в подвале он в первый раз и проник сюда потому, что слышал - как его здесь искали.
- А если бы тебя искали на дне морском? - спросил Шуйский.
Ответа не последовало. Но молчать Олег тоже не собирался, произнеся:
- А здесь, в общем, уютно.
- Как ты сюда попал?!
- Как и все. Из-под лестницы. А вы разве не зна... - Тут видимо Олег понял, что проговорился и попытался , что называется, разговор замять. Но было поздно.
- Так значит, есть еще один ход... Здорово. Вот откуда шорохи и все такое...
Чтобы избавить себя от неприятного ощущения того, что он проболтался, Олег не нашел ничего лучшего, чем добавить:
- Конечно, есть. Но об этом все и так знают.
Все или не все, но Шуйский в первый же день после каникул проверил и убедился, что наиболее отъявленные курильщики из числа гимназистов действительно проникали в подвал из-под боковой лестницы, ранее служившей черным ходом. Там, оказывается, была прикрытая металлическим щитом узкая щель, способная пропустить через себя если не верблюда, то хотя бы средней упитанности гимназиста. Щель, разумеется, замуровали. Но это было после каникул, а пока что Шуйский твердо сказал:
- Вот что, Мохов. Я тебе не отец, не мать, не директор, но советую сюда больше не лазить. А то однажды так потеряешься, что даже твоего красно-белого шарфа не найдут. Понял?
- Понял, - хмуро ответил Олег. - Но причем здесь красно-белый шарф? Я же болельщик \"Динамо\".
- Ну тогда твоего \"Динамо\" здесь не найдут... Свободен.
Олег молча включил свой фонарик, прошмыгнул рядом с Шуйским и исчез за поворотом.
\"Уши бы ему надрать, - подумал Шуйский. - Левое по часовой стрелке покрутить, а правое - против...\"
Что же касается Олега, то он уже в ту минуту знал, что хотя бы раз еще спустится под землю. Слишком уж его заинтересовала до сих пор не открытая железная дверь. После возвращения он наслушался разговоров на эту тему, в том числе и о том - куда мог подземный ход вести.
Железную дверь, судя по всему, открыть ему было не по силам, но почему бы, в таком случае, не проникнуть туда другим путем, с противоположной стороны... И никакой двери открывать не надо.
История с Юлей сильно расстроила Олега. Но его немного обна деживало то, что Юля утюг все же взяла. Значит, надежда еще была, и его нашумевшая поездка в Москву даром не прошла. Знай он, что Юля просто пожалела утюг, побоялась, что Олег его выкинет, он бы совсем раскис. А так он по-прежнему строил планы, не теряя надежду очаровать капризную Юлю. Чем именно?
Время показало, что телевидение - не всегда наилучший помощник в подобных делах. А что, если... Под землей его уже ошибочно пытались искать, тем самым наведя его на нужную мысль. Кроме того, это означало, что второй раз его искать под землей точно не будут.
Олег принялся мечтать о том, как он с победой вернется на поверхность земли, как отбросит свои сомнения Юля... Но для начала имело смысл подготовиться. В книгах, прежде чем отправляться в экспедицию, участники серьезно изучают местность, расспрашивают старожилов. Кого он был вправе назвать старожилом? Разве что Марфу Семеновну, престарелую вахтершу, чуть ли не весь двадцатый век прожившую. Вот кто мог знать - куда ведет подземный ход. В развалины крепости? На старое кладбище? Куда?
Любопытно, что в религиях
гиндукушских племен и сегодня
существуют добрые невидимые духи рачи
покровительницы. Это же слово,
произошедшее от санскритского RАКS
\"защищать\", обозначает и амулеты.
Зирништрами были многие низшие боги
вроде фоморов, и этим же словом венды
называли свои священные знамена.
из книги(19)
В первый же учебный день после каникул Олег подошел к Марфе Семеновне, одарил ее, любительницу чая, шоколадкой, и принялся осторожно расспрашивать. Выяснилось, что старушка не против поговорить, но вовсе не о подземном ходе.
Марфа Семеновна загадочно прищурилась. За, наверное, девя ностолетнюю жизнь, она таким образом прищуривалась десятки тысяч раз и научилась это делать в совершенстве.
- Слушай, что я тебе расскажу, - произнесла она таинственно.
Олег, для того, чтобы показать полное свое внимание, раскрыл рот. Что ж, история, которую он услышал, стоила его раскрытого рта. Марфа Семеновна пояснила, что лет двадцать назад, когда гимназии в этих стенах еще не было, но зато была 99-ая средняя школа, она, Марфа Семеновна, привычно несла свою трудовую вахту, давала звонки, дежурила у телефона... Но вот однажды в школе стали твориться странные вещи. За одну ночь почернело знамя пионерской дружины. Вечером еще видели его как обычно - красным, стоявшим в пионерской комнате вместе с горном, барабаном и отрядными знаменами. А с утра пионервожатая открыла дверь, вошла, включила свет и упала в обморок.
Вначале подумали, что кто-то знамя перекрасил или подпалил. Но нет, выяснилось, что следов перекраски или воздействия огня не обнаружено. Предполагали, что знамя просто подменили, кое-кого за это наказали выговорами, в культтоварах купили новое полотнище и успокоились.
Через месяц в пионерской комнате обнаружилось еще одно черное знамя. Это была уже не просто провокация, а диверсия. Но в милицию или куда-либо еще обращаться не спешили, боясь вынести сор из избы. И вообще, о случившимся знало всего несколько человек, отчего тайна с каждым днем становилась все взрывоопаснее.
Черные знамена, по словам Марфы Семеновны, директор, сорвав с древка, запер в своем сейфе, но прежде внимательно разглядел. Вместо ленинского профиля на первом из них была, если присмотреть ся, изображена треугольная звезда.
Олег позднее вычитал в справочнике, что такая звезда обо значает. Оказывается, это библейский знак \"всевидящее око\", символ Промысла, судьбы.
На втором знамени едва можно было разглядеть семиконечную звезду /символ древних цивилизаций? знак, подобный тому, что есть на английских орденах Сент-Джорджа и Сент-Майкла? Или, быть может, австралийская o звезда?/
Тем временем в культтоварах купили еще одно красное знамя. Пионервожатая уехала на лечение в Алупку. Директор /им тогда был ныне покойный заслуженный учитель и одновременно почетный чекист Климов/ самостоятельно пытался разобраться в происходящем. Подозревал всех подряд, включая Марфу Семеновну. Но страх того, что о случившимся узнают все, мешал директору проводить полноцен ное расследование.
Те немногие, кто знал о происшествии, поклялись молчать. Для этой цели директор использовал полное собрание сочинений Ленина /четвертое издание/, сложив тома один на другой почти до потолка. На них и поклялись.
А на следующий день третье по счету пионерское знамя исчезло, причем прямо из кабинета директора. А на месте его было оставлено зловещее черное, с едва заметной тринадцатиконечной звездой.
Как сказано в справочниках - тринадцатилучевой звезды не существует. Олег проверил и потом сообщил об этом Марфе Семеновне, но та по-прежнему настаивала на тринадцатиконечной звезде. То, что ее будто бы не существовало, произвело на Олега нехорошее впечатление. Он поинтересовался - чем вся эта история закончилась?
- Да ни чем, - ответила Марфа Семеновна. - Купили четвертое знамя. Оно, наверно, и до сих пор где-нибудь в кладовке хранится.
- Значит, черных знамен больше не появлялось?
- Нет. И без того было страшно. Куда еще...
- А что с ними стало?
- Вот этого не знаю.
- У кого бы спросить?
- Да у кого же спросишь? Пионервожатая теперь банкирша и живет в Америке. Прежний директор давно помер, но кем он на том свете этого не знаю... Если только у нынешнего директора спросить?
- А он-то откуда знает, кем прежний директор на том свете работает?.. Кстати, Мирослав Афанасьевич в этой школе уже был?
- А как же. Историю вел. Помнится, помогал Климову ленинские тома в стопку складывать, когда мы клятву приносили.
Олег поблагодарил Марфу Семеновну за все, поднял с пола сумку, набросил куртку и пошел домой, то есть туда, где не было никаких знамен, ни красных, ни черных. А о подземном ходе решил переспросить завтра.
Некоторые же из них - nomina sunt
odiosa /не будем называть имен/
остаются слепыми еще и теперь просто
потому, что не хотят видеть. С этим,
конечно, бороться не приходится,
из книги(20)
Второй день после каникул прошел бестолково. Гимназия попала под веерное отключение света, что несколько затруднило учебный процесс. По крайней мере на сутки. Одного фонарика, который принес из столярки Шуйский, на всю гимназию не хватило. В конце концов пришлось гимназистов распускать по домам, вызвав у детей неумеренный восторг. Как известно, восторг - дело тонкое. Кто-то пребывает на седьмом небе, а кто-то, по той же причине, места себе не находит.
Оскар Александрович, например, безделья не терпел. Темнота, по его мнению, предназначена исключительно для сна, а если спать не хочется, темнота теряет смысл. Такое количество бессмысленной темноты его бесило.
Впрочем, не всех учителей отсутствие света слишком расстроило. В сущности, учитель от ученика мало чем отличается. Он тоже готовит уроки, опаздывает на них, стоит у доски, тайком погляды вает во время занятий в окно и с нетерпением ждет каникул.
Заработная плата учителей, в общем-то, символична, как символичны те отметки, что получают ученики.
Вернувшись с курсов повышения квалификации, учитель информа тики Мстислав Валерьевич Лугин, не дожидаясь, когда дадут свет, едва ли не на ощупь отыскал в учительской филолога Полину Андреевну Прыгунову. Дурное предчувствие Полину Андреевну не обмануло. Лугин снова принялся дразниться, беззастенчиво цитируя любимого ею Веллера. По пути к Прыгуновой наткнувшись на острый угол стола, Лугин произнес:
- Ушибившись о бесполезные крайности, решил попытать счастья в золотой середине.
Собственно, Прыгунова Веллера, в отличии от Лугина, наизусть не знала и под этой маркой ей можно было подсунуть любую косноязычную фразу. Но Мстислав Валерьевич всегда был честен и отсебятины не позволял.
На этот раз Полина Андреевна, вопреки традиции, огрызаться не стала, а, выражаясь словами ее любимого автора \"заплакала над трудностью жизни и неперспективностью мужа\".
Тут же в учительскую ворвалась завуч по воспитательной работе. Алла Евгеньевна торжественно сообщила, что в кабинете истории состоится внеочередной педсовет при свечах. Как это было романтично.
Изредка доносились короткие вскрики
- мертвые добивали раненых.
из книги(21)
Мы внезапно ощущаем неудовлетворен
ность историей. Нам хотелось бы прор
ваться сквозь нее к той точке, которая
предшествует ей и возвышается над ней.
из книги(22)
Марфа Семеновна дежурила через день, поэтому Олегу пришлось ждать целых двое суток, чтобы вторично задать ей вопрос о подземном ходе./Жаль что нельзя было слушать при свечах, потому что свет уже дали/.
Старушка оживилась, залила из ковшика чайник и, не глядя, натренированным движением поставила его на электроплитку.
Олег приготовился слушать рассказ про подземный ход, и совершенно напрасно. Марфа Семеновна, конечно, молчать не умела, но говорить на заданную тему, видимо, тоже была не в состоянии. Ее все время заносило куда-то в сторону. Рассказы были по своему познавательны и не лишены некоторой интриги, как в прошлый раз, когда речь зашла о знаменах. Но толку, похоже, от них было немного.
В этот раз Олегу пришлось выслушать кое-что из истории второй мировой войны. Оказывается, Марфа Семеновна имела педагогическое образование и в мирное время учительствовала, причем сперва в начальных классах /физику Леониду Игоревичу стоило бы насторо житься/...Когда же в городе явились фашисты, то в здании нынешней гуманитарной гимназии был устроен госпиталь для солдат и офицеров вермахта.
Все шло как положено. Война не разбирала и уносила всех подряд, и лучших, и худших. И тех кто ни то, ни се. Но кое-кого придерживала и, прежде чем попасть на тот свет, люди оказывались в госпитале. Это было что-то вроде КПП, где не всякого пропускали дальше, и приходилось поворачивать обратно и продолжать жить.
Марфа потому об этом знала, что работала в госпитале сани таркой, особо ценной из-за знания немецкого языка. Тут Олег прервал рассказ вахтерши, спросив:
- Так вы и немецкий знаете?
- Знала, - ответила Марфа Семеновна скромно. - Как ушла на пенсию в пятьдесят пять лет, так на следующий день и забыла.
- А-а, понятно...
Так вот, лежал тогда в госпитале офицер по фамилии Рифф, Генрих Рифф. Ранение у него было средней тяжести - его в лесу рысь покусала.
До войны Рифф работал искусствоведом, о чем его начальство неожиданно вспомнило. Выяснилось, что искусствоведы во время войны ценятся не меньше, чем, например, саперы. Особенно, когда началась распродажа древних икон, фарфора и прочих предметов искусства, стоимость которых была не слишком ясна.
Многие офицеры норовили скупить все это по дешевке, что коекого из начальства настораживало. Третий Рейх многое терял от такой неопределенности. Но тут подвернулся лейтенант Рифф, укушенный рысью. Ему предстояло упорядочить распродажу.
И Генрих Рифф впервые за долгие месяцы почувствовал себя нужным обществу и со слезами поведал об этом первому попавшемуся человеку, то есть Марфе Семеновне. Вдохновленный вниманием начальства, лейтенант быстро встал на ноги и, счастливый, покинул госпиталь. Но не надолго.
Спустя несколько дней его вновь доставили туда на носилках. Бледное остроносое лицо искусствоведа было искажено страшной гримасой, которая в действительности могла быть и улыбкой. Ни одной раны, впрочем, на теле лейтенанта не обнаружилось.
На следующий день Риффа посетил начальник полиции безопасности гауптштурмфюрер СС Марш / Марфа Семеновна выразила уверенность что его звали именно так/. Марш общался с Риффом примерно полчаса. Разговор велся, видимо, важный. Марфа Семеновна сделала такой вывод не только потому, что никого и близко не подпускали. Просто накануне в город привезли очередную партию картин, старинной посу ды и прочего, по слухам - из самого Петергофа.
В ту ночь Марфа Семеновна дежурила и дальнейшие события прои сходили у нее на глазах.
Ровно в полночь до того неподвижный Рифф неожиданно вскочил. Происходило это, несмотря на то, что госпиталь был переполнен, в одноместной палате, примерно там, где сейчас находится кабинет английского языка.
Марфа Семеновна как раз проходила мимо с ночным горшком в руках и краем глаза увидела все это, успела отскочить, присела за накрытый наволочкой бачок с питьевой водой и замерла.
Рифф, облаченный в халат, вышел в коридор. Глаза его сверкали, и безумия в них хватило бы на целый взвод. Уверенной походкой лейтенант направился к лестнице и быстро стал по ней спускаться. Марфа Семеновна вслед за ним, не выпуская горшок из рук.
Так они оказались в подвале, который лейтенант открыл в два счета. Там, в полной темноте, лейтенант кое-какое время еще двигался, пока не ударился о выступ стены. И тут же вспыхнул фонарик, и голос, весьма похожий на голос гауптштурмфюрера Марша спросил: \"Это вы, лейтенант?\" Рифф признался.
Марфа Семеновна, прижавшись к горшку, растворилась в подвальной темноте неподалеку, не понимая, зачем это ей все нужно.
Олег внимательно слушал рассказ, и когда речь зашла о подвале, подумал, что Марш попал туда не иначе как через подземный ход.
Впрочем, Марфа Семеновна этого не утверждала. Зато утверждала другое - фонарик осветил не очень больших размеров ящик. Открыв его, человек, с которым вел беседу лейтенант Рифф, извлек какой-то широкий рулон и размотал его. \"Оно\", - сказал Рифф.
Они еще некоторое время что-то рассматривали, гремели посудой, разворачивали тряпки, похожие на полотнища знамен /не те ли это знамена, что позднее, при таинственных обстоятельствах будут появляться в пионерской комнате?/. Рифф давал кое-какие советы, откладывая некоторые вещи в сторону.
Потом вдруг человек, говоривший голосом гауптштурмфюрера Lарша, замолк, нагнулся, схватил и высоко приподнял ящик и аккуратно опустил его на голову лейтенанту Риффу, /сыграл в ящик/. Лейтенант издал глухой стон, сделал несколько шагов в сторону и рухнул на каменные плиты, совсем рядом с тем местом, где стояла Марфа Семеновна.
Человек, ударивший Риффа, подошел к упавшему и, воспользо вавшись ножом, сделал невозможным дальнейшие искусствоведческие исследования.
Затем, так и не заметив Марфу Семеновну, убийца вернулся к картинам, сложил их в убийственный ящик и поволок его в глубь подвала.
По законам жанра лейтенант Генрих Рифф должен бы умереть у Марфы Семеновны на руках, прежде открыв ей какую-нибудь зловещую тайну. Но закон этот опять не сработал, Марфа Семеновна не стала проверять - жив ли еще лейтенант, а в страхе бежала из подвала. И не только из подвала, но и из города, даже ночной горшок из рук не выпуская / пальцы сжались так, что разжать их никто был не в силах/. Каким-то чудом, а точнее благодаря своему не совсем нормальному виду, она беспрепятственно миновала немецкий патруль... Какое-то время скрывалась у одной бабки на хуторе, куда случайно набрела. Бабка помогла разжать пальцы, напоив слабым раствором мухомора. Затем Марфа Семеновна оказалась в партизанском отряде.
Уже после войны ее наградили медалью \"За отвагу\". Имелось в виду, конечно же, отважное убийство лейтенанта Риффа, потому что по официальной версии, фашистов - убила его она... И за голову Марфы Семеновны обещана была даже награда - тысяча марок.
Олег, взглянув на голову Марфы Семеновны, прикинул - сколько это будет в долларах и рублях.
Прекрасен и сам принцип простоты,
называемый по имени его родоначальника
средневекового философа Вильяма Оккама
/1285-1349/ \"бритвой Оккама\". Его суть
выражают \"крылатой\" фразой В. Оккама:
\"Не множить сущностей без
необходимости\".
из книги(23)
Все языки пламени были для Шуйского иностранными. Все, кроме одного. Он знал это, но никак не мог этот один единственный отыскать. Устав высматривать, пытался даже определить наощупь, но не хватило терпения. Он был обречен на неудачу потому, что пламя играло, а он все делал всерьез. Правда, в таких случаях есть верный способ избежать неудачи - не рассчитывая на победу, просто постараться не проиграть. А для этого унять огонь. Но прежде прокипятить на нем воду, заварить чай, и не дав ему остыть, попытаться почувствовать огонь изнутри. Пусть он второй раз там и потухнет. Это будет маленькое торжество.
Огонь старше воды, но, тем не менее, быстрее ее. Однако, огня в мире меньше и он не умеет замерзать. Даже человек умеет, а огонь - нет. За миллиарды лет он научился разве что исчезать или тлеть, но это не совсем одно и тоже. Зато он лучше остальных хранит тайны. Однако, искусственно выведен целый вид предательских огней. Они умеют нарушать темноту тогда, когда этого делать не следует.
Человек- самое распространенное существо, в котором огонь и вода объединяются. Он почти целиком состоит из воды. Но если бросить настоящего человека в настоящий огонь, то пламя, даже если оно будет состоять из понятных этому человеку языков, вряд ли можно потушить. Что ж, вода умеет превращаться в пар и в лед, и в человека...
Итак, не найдя в пламени своего языка, Шуйский отвернулся, уставившись в стену, минуту смотрел на свою безобразно неподвижную тень и наконец понял - в чем дело.
Вновь повернувшись к огню, он, глядя на пляшущие языки пламени, начал понимать огонь, читая его с помощью всеобщего языка жестов. При желании он мог переговариваться с огнем. Но не делал этого.
Он бы с удовольствием поменял свою комнату с печным отоплением на что-нибудь поприличнее. И тогда прощай - печной огонь и здравствуй - горячая вода. Но деньги не любили его и лишь в исключительных случаях его находили.
Шуйский иногда задумывался над тем - почему это так? Ответ был всегда один - он не умел их тратить. И деньги мстили ему, обходя стороной. Давно уже было можно обменяться комнатами с каким-нибудь пьяницей, разумеется с доплатой. Но как только Шуйский с превеликим трудом добывал более-менее значительную сумму находилась тысяча причин потратить их иначе. В результате потом и верные деньги шли мимо. Зарплату либо задерживали, либо, уже полученную, могли вытащить в переполненном автобусе.
Написание текстов и музыки Шуйский понимал как компенсацию за отсутствующие удобства и, вероятно, был в этом не прав. Никакая это была не компенсация. Просто деньги бывают разные. Те, что он пытался зарабатывать, предназначались не для него. Но это лишь означало, что где-то на белом свете есть другие деньги, его. И заработав их, он потратит их не по пустякам. И не исключено, что когда-нибудь зарабатывать он будет как раз песнями. Надо лишь научиться писать то, что ценилось бы не дешевле чем резной буфет. Иначе игра не стоит затраченных нот. Пока этого не будет - все языки пламени по-прежнему будут казаться для него иностранными.
18/VI 1919 г.
Дали депеши по Чека? Массовые
обыски по Москве подготовляются? Надо
непременно, после Питера, ввести их
повсюду и неоднократно.
Что вышло на деле с магнитом для
поиска оружия?
/Ленин Дзержинскому на заседании
Совета обороны/
... Работают усердно. Магнито
слабое средство для поисков.
Испытывали. Собираемся использовать его
для того, чтобы добровольно сдавали
оружие под опасением, что магнит все
найдет.
/ответ Ф.Э. Дзержинского/
из книги(24)
Прошли еще одни сутки, а это означало, что Олега Мохова ожидал очередной рассказ Марфы Семеновны. Олег уже подозревал, что рассказ будет не совсем про подземный ход. Однако это все равно приблизит его к нужному ответу.
Марфа Семеновна разлила по чашкам чай, предварительно отключив телефон. А то некоторым может придти в голову дурная мысль позвонить в гимназию.
В этот раз речь зашла о том времени, когда в здании, где они сейчас безмятежно пили чай \"Кент\", располагалась губернская Чрезвычайная Комиссия
Марфа Семеновна имела к ЧК прямое отношение. Ее дедушка служил там истопником, и маленькая внучка приходила сюда едва ли не ежедневно, топила печки, помогала согревать чекистов. Занятие это ей нравилось, тем более что дяди в кожанках и шинелях, бывало, подкармливали Марфушку, выделяя то сахар, то хлеб. И она была благодарна этим злым людям, которые, в перерывах между допросами и обысками находили время и для нее.