КОНАН И СЛЕД ИСПОЛИНА

Питер Нейл

СЛЕД ИСПОЛИНА

 Пролог



Колдун восседал на высоком троне, уперев локти в колени и придерживая подбородок вытянутыми пальцами. Его глаза, утопавшие в темных глазницах, вспыхивали и мерцали, точно молнии, наполовину скрытые мрачными грозовыми тучами.

Как обычно, на нем была черная мантия старинного покроя; по бокам от возвышения стояли медные светильники с курящимися благовониями, на стене висели массивные факелы, а на низких столиках горели небольшие масляные лампы. И все же зал казался погруженным во мрак, а воздух был наполнен запахом волшебства — ароматом клейкой смолы, ладана и рассыпавшихся от времени фолиантов.

Облаченный в черную мантию колдун молчал; и человек, который стоял перед ним в одиночестве и оттого чувствовал себя незащищенным, ощущал в этом тяжелом молчании ярость надвигающейся бури. Вспышки желтых глаз были стократ выразительнее всяких слов. Наконец тишина была нарушена.

— Ты предал меня.— Шипящий с посвистом голос мага, хотя и оставался сдержанным и спокойным, был наполнен злобой и гневом. Голос этот не создавал эха; казалось, он достигал лишь теней, отброшенных неверным огнем факелов.

— Ты предал меня, Дестан Болард,— продолжал колдун.— Несмотря на все твои напыщенные и хвастливые обещания, ты ничего не добился за три месяца службы.

Дестан Болард не смог бы возразить на такое обвинение. Но на него нахлынула волна ярости, ощущение гнева и обиды на этого проклятого некроманта, который пытается оклеветать его честь.

— Где то, ради чего я нанял тебя? — неумолимо продолжал маг.— Почему ты не нашел это, как обещал?

Болард покраснел. Разгневанный, он сделал шаг вперед, бросая вызов волшебнику и его теням.

— А ты, Усхор? — с жаром произнес он.— За эти три месяца, несмотря на свое дутое волшебство, ты так и не сумел определить, где же находится Кольцо, если не считать неясных знаков, судя по которым, его следует искать в южной части Кофа. Ха! Да знаешь ли ты, на сколько лиг простирается эта страна, и сколько в ней городишек, городов, деревней и крепостей, которые мне пришлось бы обшаривать?

— Молчать! — Голос Усхора, произнесшего всего одно слово, был подобен звону железного гонга. Он поднялся с трона — высокий, в черной мантии, он стоял на возвышении трона и взирал сверху вниз на Боларда с презрением и злобой. Его истонченные черты, тонкие, высохшие руки и шея — все указывало на его истинную силу — волшебную силу многовековой давности. Но, несмотря на свой нечеловеческий возраст, Усхор не принадлежал к тем, кто мог долго сдерживать гнев и не насладиться зрелищем мук, который испытывает наказуемый… а теперь он был готов наказывать.

— Я дал тебе достаточно времени, Болард — более, чем достаточно. Я платил тебе золотом не за то, чтобы твои воины бесцельно шатались по стране, грабя жителей и предаваясь разврату. Если бы ты почаще напоминал им о цели поисков, они, возможно, достигли бы успеха. Ты слишком долго водил меня за нос, Болард. Но больше я не намерен терпеть твою беспомощность.

Гнев наемника внезапно сменился тревогой, он почувствовал близость опасных сил, восстающих против него.

— Но… возможно, Кольца вообще не существует! — воскликнул он.— Ведь если бы это было не так, другие маги наверняка бы уже нашли его.

— Кольцо существует, глупец… в этом нет никаких сомнений. Кольцо намного реальнее, чем ты или я — чем все это племя копошащихся червей, которое называет себя человечеством.

Кольцо пережило Ахерон, и даже королевство атлантов. Оно гораздо древнее этого трона из оникса, древнее этой крепости, оно древнее снов, которые видели эти горы! Волшебники завладели Кольцом еще до меня, но они потеряли его, потому что их мудрость не могла постичь тайн Кольца, а воля его темного духа оказалась гораздо сильнее их воли. Неужели ты, Болард, простой смертный, думаешь, что сумеешь найти его, просто галопируя по деревням, позволяя своим людям грабить и время от времени запугивая какую-нибудь старую каргу или древнего грамотея? Да, Болард, мне известны твои методы, если их вообще можно так назвать — я наблюдал за тобой, хотя был далеко!

Болард побледнел. Им овладел страх, а затем чувство стыда, и, наконец все эти эмоции снова сменились гневом. Усхор усмехнулся.

— Ты предал своего повелителя в Коринфии,— произнес волшебник.— С тех пор ты безуспешно пытаешься доказать всем, что ты благородный воин. А теперь ты предал меня. Тебя могут выслать из Коринфии, а воины других стран будут против того, чтобы ты служил вместе с ними — но сейчас ты предал меня, Дестан Болард. А мне требуется более аккуратная служба, чем любым королям и военачальникам.

Болард бессознательно тронул правой рукой рукоятку меча.

Усхор засмеялся — и его пугающий смех был бездушным, злобным и мощным — смех гиганта, стоящего рядом с блохой.

— Твой меч здесь обладает такой же силой, как вода, Дестан Болард. Достань его и увидишь!

Болард был бы совсем не против опробовать свой меч на этом насмешнике, однако он боялся, что тогда Усхор тут же ударит по нему силой своей магии, и он, Болард, будет навечно проклят. Он не хотел дразнить колдуна. Вернее сказать, не осмеливался. Сейчас он хотел жить, может быть, для того, чтобы выиграть один день и загладить ссору.

Усхор захохотал и отвернулся от Боларда, снова усаживаясь на трон из черного оникса.

— Какой же ты трус,— прошипел маг.— Не понимаю, как это ты вообще носил в Коринфии оружие и доспехи.

Болард стиснул зубы.

— Ты пытаешься довести меня, Усхор,— проворчал Болард.

— Я? Какая ерунда. Увы, я слишком стар и слишком мудр для таких вещей.

Болард сделал глубокий вдох. Кажется, можно расслабиться. Опасность как будто миновала, противостояние — битва умов — завершилась.

— Раз тебе больше не нужны мои услуги, я ухожу, Усхор.

И воин быстро развернулся на пятках и направился к массивной двери. Усхор окликнул его:

— И ты не попросишь у меня золота? Болард повернулся; глаза его сузились.

— Или ты настолько напуган, Дестан? Ты боишься, что, если ты спросишь меня о расчете за твои услуги, я могу разъяриться и отправить тебя в ад? Ты этого боишься, Болард?

Внезапно наемника поглотила волна стыда. Он почувствовал смятение; гордость и гнев боролись в нем со страхом; он не знал — уйти ему или броситься на мага с обнажённым мечом.

— Да ты просто ребенок, Болард,— прошипел Усхор злорадным голосом.— Ты просто ребенок… ребенок, который заслуживает наказания.

Болард замер, внимательно следя за волшебником. Тот приподнял одну руку, слегка пошевелил пальцем. В тот же миг пламя в медных светильниках как будто потухло, а затем на короткое мгновение, за которое сердце стукнуло всего лишь раз, пол в зале закачался и затрясся. Дестан стоял на ногах твердо, хотя и почувствовал, как к горлу подступила тошнота.

Затем это ощущение прошло, и Болард уже едва осознавал, было ли вообще что-то необычное. И все-таки…

— Что ты сделал? Усхор, что ты сделал?

Волшебник больше не смеялся и не злорадствовал; его жгучие желтые глаза, полные ненависти, вспыхнули снова.

Болард покрылся холодным потом, он был готов умолять — или убивать.

— Что ты сделал, колдун?

Усхор втянул губами пропитанный ладаном воздух, словно смакуя, и произнес:

— Посмотри в зеркало, непокорный. Посмотри — и увидишь, что ты получил за свое предательство.

— Что ты сделал? — спотыкаясь, Болард закружил по комнате — он был настолько встревожен, что ноги не могли найти на каменных плитах твердой опоры. Он взглянул в одну сторону, затем в другую, но все расплывалось у него перед глазами. Его ноздри почувствовали странный запах; как будто что-то произошло и со слухом; во рту стало неприятно сухо, а в глазах то мутнело, то прояснялось…

В какой-то миг он заметил свое отражение в отполированном серебряном зеркале. Оттуда, с другого конца комнаты, на него смотрел Болард — другой Болард, который показался ему вдруг ужасным. Болард, у которого было человеческое туловище, облаченное в коринфийские доспехи, и уродливое… нечеловеческое лицо…

— Что ты со мной сделал? Усхор!

Усхор усмехнулся — он наблюдал за Болардом горящими глазами, положив руки на подлокотники трона.

— Что ты…

Болард задохнулся от гнева. Он отвернулся от зеркала и своими мощными руками схватился за рукоять меча. Стальной меч затрепетал и загудел, когда его извлекли из ножен — и Болард, крича от ужаса, бросился вперед, чтобы громить и убивать.

Атака была настолько быстрой, что даже Усхор оказался не готов к ней. Волшебник успел лишь пробормотать защитное заклинание и выбросить вперед тощую руку. Меч Боларда вонзился прямо в предплечье волшебника и зазвенел, ударившись о кость — а маг зарычал, сплюнул и отдернул руку.

Крови не было. Кость даже не треснула. Единственным результатом нападения был тонкий разрез на рукаве черной мантии мага.

— Болван! — Усхор схватил за лезвие и принялся выкручивать его. Меч, который стал мягким, как виноградная лоза, закрутился и вскоре был превращен в никчемный моток стали.

Болард со страхом отступил — его гнев и ярость улетучились. Он попятился к двери; рассудок его по-прежнему был помутнен — все плыло у него перед глазами, в том числе и Усхор, поднявшийся с трона… неожиданно у главного входа что-то прогремело и от этого звука какая-то часть сознания вернулась к Боларду. Он вдруг отбросил бесполезный меч, толкнул тяжелую дверь и криком позвал своих солдат.

Усхор не двинулся с места.– Он знал о шести воинах, которых Болард привел с собой в качестве охраны. И в то же мгновение они ворвались в зал, шесть вооруженных, облаченных в доспехи негодяев, стремительных и жаждущих крови.

В полумраке зала никто из них не заметил, что Болард стал другим — настолько они привыкли к его голосу и готовы были слепо выполнять его приказы.

Усхор рассмеялся.

— Остерегайтесь дыма! — крикнул он воинам.— Он уничтожит вас!

Воины успели добежать до середины зала, когда их остановил жирный дым, выползающий из медных светильников. Солдатам вдруг стало казаться, что серо-голубые струи дымки искажаются и принимают формы ужасных существ. Один солдат пронзительно закричал — огромная змея длиной в два человеческих роста сползла с треножника и вонзила зубы ему в грудь. Он ударил змею мечом, но не причинил ей никакого вреда — как будто меч проходил сквозь воздух. Второй и третий солдат вступили в схватку с огромной когтистой лапой, но он обвилась вокруг их голов и задушила на месте. Еще двое воинов отважно выступили против огромной головы, но, не успели они взмахнуть мечами, как изголодавшаяся пасть монстра поглотила их. Последний наемник был убит растущим на глазах цветком, который обхватил солдата и своими лепестками, утыканными иглами, похожими на зубы, высосал из него все жизненные соки.

Через мгновение все было кончено. Болард, объятый ужасом, стоял, прислонившись спиной к дверному косяку — только что на его глазах в считанные секунды были убиты шесть сильных и отважных воинов — да, с тех пор, как они столкнулись с клубами дыма, поднимающимися из светильников, прошло лишь несколько мгновений. Лица воинов застыли в предсмертной маске ужаса, их мышцы безмерно напряглись в попытке противостоять нападающим существам. И, тем не менее ни на одном теле не было следов ран. Болард, на мгновение забыв о собственной беде, задрожал и покрылся холодным потом.

Усхор вытянул руку.

— Поди прочь, Болард. Ты все равно не сможешь натравить на меня своих солдат. Твоя жалкая армия бросит тебя еще до заката солнца. Ни один из них, глянув на тебя, не справится с ужасом, потому что ты выглядишь хуже самых отвратительных представителей человечества. Убирайся — или я медленно убью тебя, а затем снова и снова буду опускать твою душу в самое чрево преисподней!

Пошатываясь, Болард вышел за дверь, но затем обернулся, и, вскинув кулак в сторону Усхора, взревел с бешенством и ненавистью:

— Я найду Кольцо, волшебник — клянусь, я найду его!

Усхор не шевельнулся и не ответил.

— Я найду его! — слова оборвались в вопле страдания; неверными шагами Болард вышел из зала, всхлипывая и сыпя проклятиями.

Темной, одинокой фигурой Усхор недвижно продолжал стоять на возвышении трона; вокруг клубился дым, а его тень темным пятном лежала на телах, вытянутых на каменных плитах.

Волшебник молча поднял правую руку; в зале стало темнее, и из глубоких теней поползли приземистые, черные как сажа фигуры, похожие на горбатых карликов с остроконечными ушами и сверкающими зелеными глазами. Не издавая ни звука, они схватили мертвые тела и утащили их прочь, в темное царство теней.

Факела ярко вспыхнули, и в зале стало светлее. Ничто не указывало на недавнее присутствие мертвых тел и сгорбленных карликов.

Усхор спустился с возвышения и подошел к серебряному зеркалу. Пристально глядя на его поверхность, он злобно прошипел:

— Кольцо. Покажи мне Кольцо. Где Кольцо? Все без толку. Древние служители Энкату спрятали Кольцо слишком хорошо, слишком тщательно в течение многих лет скрывали его с помощью защитных заклинаний. И Усхор, который лишь недавно пробудился от многовекового сна, пока еще обрел слишком мало волшебной силы, чтобы сломить эту магическую защиту.

— Покажи мне Кольцо!

Он ухватился когтистыми пальцами за края зеркала. Его глаза горели яростней, чем в те мгновения, когда он убивал солдат Боларда. Тело сотряслось в ужасной судороге — он сконцентрировал усилия и попытался еще раз разрушить древние чары, прячущие кольцо Энкату.

— Покажи… мне… Кольцо!

И вдруг — хотя от напряжения у Усхора все плыло перед глазами, хотя его ноги дрожали, мышцы на худых руках вспучились, а вены вздулись, точно готовы были взорваться — благодаря столь мощной концентрации в зеркале мелькнуло изображение. В блестящей, затуманенной глубине зеркала показалось неясное, мерцающее изображение города — города, обнесенной стеной и темнеющего на зеленой равнине.

Усхор попытался сосредоточить внимание еще сильнее, но было поздно — картинка исчезла. Пропала. Но там был город. Да, город — и Усхор узнал его.

Он расслабился, тяжело облокотился о стол, едва не падая в обморок от недавнего напряжения, затем медленно двинулся по голым каменным плитам пола к своему трону. Он знал, что этот город находился всего в нескольких днях пути от его крепости.

Скоро Кольцо будет у него.

 Глава 1. Поход



Снаружи, за стенами таверны свирепствовала неистовая буря. Дождь лил уже три дня, а сегодня он превратился в ливень. Огромные серые облака заслоняли ночное небо; молнии сверкали в бешеной пляске, освещая затененные земли, куда не мог добраться свет луны и звезд. Множество мелких речушек, берущих начало с южных земель Кофа, вздулись так сильно, что готовы были выйти из своих берегов; на дорогах, пересекавших равнины, в грязи увязали повозки, а лошадям и людям приходилось пробираться в жидкой грязи, которая доходила им до лодыжек.

А тем временем в таверне, которая расположилась на отшибе у дороги между городом и лугом, собрались мужчины и женщины — они пили, сытно ели и на все лады ругали грозу. Таверна была заполонена путешественниками, нашедшими здесь приют за эти три дня. Но, несмотря

на то, что народу набилось здесь многовато, это были в основном удачливые путники, ради которых хозяин гостиницы в течение всего года пополнял запасы выпивки и продовольствия. Так и в эту ночь — хотя снаружи неиствовал весенний паводок, пестрая толпа, собравшаяся в таверне Ассара, шумно пировала и веселилась.

В этой толпе все смешалось: испещренные шрамами наемники, завербованные в разных странах, пили вместе с кофийскими солдатами, облаченными в доспехи. Горожан здесь было мало: пара торговцев, а также незадачливая знатная дама со служанками, которым приходилось сидеть за одним столом вместе с неряшливыми крестьянскими девушками, которые вели себя чересчур раскованно. Всем, кто был в таверне, волей-неволей, приходилось слушать унылое завывание бренчащего на лютне песенника в обносках — молодого немедийца, не сумевшего найти приют ни в одном замке — и это неудивительно, учитывая, что даже собаки, выпрашивающие у очага объедки, лаяли и скулили гораздо мелодичнее.

Кто-то из мужчин грубым, хриплым голосом потребовал еще пива; другой звал служанку поразвлечься; в это время третий орал на бренчащего на лютне немедийца и наставлял — грубовато, но весьма добродушно — как тому получить больше выгоды от своего инструмента.

— А коли ты так сделаешь, тут тебе и денежки — пойди да подлечи свой голос кружкой вина! — Путник взглянул на толпу, грубо ухмыль-

нулся, затем повернулся к высокому молодому человеку, который стоял возле большого очага.

— Эй… ты тоже, парень — выпил бы да повеселился, а то больно кислая у тебя физиономия.

Молодой человек — его звали Иллес — пропустил это замечание мимо ушей. Это был симпатичный парень, облаченный в неплохую кольчугу и украшенный вышивкой плащ. Все это время он безуспешно старался привлечь внимание постояльцев. Он появился в таверне недавно — его волосы и одежда были еще влажными, но и такой сильный дождь, как тот, что лил снаружи, не смог умерить пыл речей этого юноши. Иллес набирал наемников; он упрашивал этих горячих, добродушных и пьяных людей — в основном солдат — отставить кружки в сторону и поднять мечи, чтобы сразиться за некоего барона Орина, которого незаконно лишили владений.

— Иллес! — крикнул ему кто-то.— Ты сказал свое слово, я мы тебя терпеливо выслушали. А теперь последуй-ка доброму совету — успокойся да выпей-ка с нами кружку вина. Никто не пойдет с тобой на войну в такую ночку, как эта!

— Да вы все трусы, что ли? — резко произнес Иллес; он надеялся разозлить их, но в ответ услышал лишь насмешливые крики.— Неужели… неужели вы думаете, что Орин не сможет заплатить вам? Вы же солдаты, и разве настолько богаты, чтобы отказываться от денег из-за плохой погоды?

— Ты сам себе портишь настроение, Иллес. Сядь лучше да выпей!

Юноша сделал раздраженный жест рукой.

— Вы мне отвратительны — вы сидите здесь, как свиньи, лакающие пойло, в то время как могли бы заслужить золото и богатства. Лагерь Орина находится всего в двух днях пути, и он уже готов платить всем подряд, лишь бы только пополнить ряды своих воинов. Неужели вы не поможете ему вернуть свои владения и прогнать грязного колдуна, который ограбил его город?

— Колдуна, говоришь? — откликнулся из дальнего угла воин с худощавым лицом.— Парень, кажется, ты просишь нас выступить с мечами против волшебства?

В сторону молодого человека повернулось множество лиц, и царивший в таверне беспорядочный гул стал тише. Иллес тяжело вздохнул и воздел руки, словно благодаря за то, что впервые за этот вечер ему удалось привлечь к себе хоть немного внимания.

— Что ж, согласен,— проговорил он.— Подождите… выслушайте меня. Этот маг действительно разбил армию Орина…

Его голос потонул в шуме толпы — люди кричали, свистели и велели ему либо заткнуться и сесть за стол, либо убираться вон.

Иллес закипел от злости.

— Я предлагаю вам золото! — закричал он.— Неужели вы так испугались, что…

Но все было бесполезно. Мимо пробегала служанка, и Иллес схватил с ее подноса кружку с вином, чувствуя, что ему просто необходимо охладить свое пересохшее горло.

— С тебя монета, парень,— сказал из-за своей стойки Ассар.

Иллес вытащил из своего кошеля монету и гневно швырнул ее на стойку.

Таверна снова наполнилась шумом и выкриками, даже более громкими, чем раньше. Песеннику-немедийцу велели прекратить свои песнопения под страхом смерти, и он принялся за ножку птицы; толстая служанка перестала противиться уговорам бродяги и уселась к нему на колени.

Иллес, так и не присев, допил свое вино. Ему стало тепло и комфортно, и, хотя глоток спиртного притупил его гнев, он все еще чувствовал возбуждение. Наконец он оставил кружку и с новыми силами принялся за свое дело.

— Парни… парни! Неужели ни один из вас не поможет Орину в его беде? Путь не так далек, а вас ждет награда…

Его голос вновь был заглушён, но на этот раз шумом, который донесся из-за открывшейся двери таверны.

В зал ворвались ветер и дождь, а вместе с ними — холод и промозглая сырость.

Раздались сердитые голоса людей, требующих, чтобы пришедший поскорее вошел внутрь и прикрыл за собой дверь. Посетитель, одетый в насквозь промокший серый плащ, с шумом закрыл дверь и принялся стряхивать с сапог воду.

— Проходи, проходи, прошу тебя,— закричал из-за своей стойки Ассар.— Садись у огня, я принесу вина. Будешь говядину или дичь?

Половина посетителей разом обернулись и уставились на посетителя, прицениваясь и решая, достоин ли он присоединиться к их бравой компании.

— Ну и здоровяк,— заметил остроносый парень.

— Не говори, откуда только взялся такой…— с набитым ртом высказался его тучный приятель.

Новоприбывший ответил Ассару:

— Да, мяса и вина, да побыстрее. Мужчина, скинув насквозь промокший плащ, опустился на скамью, и она натужно скрипнула под тяжестью мощного тела. Он выжал воду из связанных в хвост длинных черных волос и настороженным взглядом бывалого воина обвел притихшую таверну.

Хриплые голоса стали тише и наконец, в таверне воцарилось полное молчание. Иллес, воспользовавшись моментом, вновь принялся за свое:

— И вновь я призываю вас…

Но тут к юноше подошел Ассар и сердито покачал головой.

— Хватит,— угрожающе прошептал он.— Прекрати испытывать их терпение.

Затем хозяин повернулся к гостю и поставил перед ним тарелку дымящегося мяса и кружку холодного вина. Мужчина поднял на него глаза.

— Сколько?

— Ммм… пять медяков, за все. Долго ли длилось твое путешествие?

— Седмицу по дороге, а последние три дня — в этом аду бесконечного дождя. Спасибо за огонь, а то я продрог до костей! У тебя есть свободная комната?

— Увы, нет. Только конюшня…

— Пускай конюшня. Кто-нибудь позаботится о моей лошади? Она устала не меньше моего, кроме того, споткнулась в колее.

— Надеюсь, она не пострадала?

— Ничего серьезного, но ей нужно отдохнуть и поесть.

— Мой сын позаботится о твоей лошади. Гинкар! — крикнул хозяин и из задней комнаты вышел юноша.— Там, снаружи, лошадь…

— Чалая в яблоках,— сказал черноволосый.

— Чалая в яблоках. Живей, живей!

Гинкар шепотом выругался, накинул плащ и исчез за дверью.

— Еще что-нибудь угодно?

— Все в порядке. Впрочем, можете принести еще вина.

— Конечно…

Тем временем неугомонный Иллес, несмотря на предупреждение Ассара, вновь призывно закричал:

— Воины, я вновь обращаюсь к вам! Барон Орин даст вам золото и приведет к несметным сокровищам. Неужели вам этого мало?

Черноволосый гигант, который, ловко орудуя ножом, отрезал от своего мяса куски, прервал вдруг свое занятие и взглянул на Иллеса.

— О чем это ты говоришь, парень?

Иллес замолк, обернулся к нему и принялся объяснять:

— Барон Орин пытается вернуть себе свое владение — Сафад. Он лишился большей части своих воинов и поэтому послал меня и других набрать как можно больше наемников. А все эти бродяги…— Иллес повысил голос,— всего лишь хвастуны и пустозвоны, а не солдаты, какими они себя считают.

— Я докажу, что это не так, если тебе так хочется — на мечах или без них! — прорычал один из постояльцев, однако Иллес и ухом не повел.

— Как же так случилось,— проговорил черноволосый,— что твой Орин потерял свой город? Разве в Южном Кофе идут сражения? Я ничего не слышал…

— Расскажи ему о колдуне, Иллес! — раздался хриплый голос из другого угла комнаты.— Ему это понравится!

Остальные засмеялись грубым смехом. Но эти слова как будто совсем не взволновали гиганта.

— Колдовство?

— Да, господин.— Иллес нервно сглотнул.— Я как раз собирался сказать, что Сафад захватил маг по имени Усхор. Барон Орин оборонялся очень стойко, но ему и уцелевшим воинам все равно пришлось оставить город. Это произошло всего восемь дней назад. И теперь нам нужны воины…

— Точнее, вам нужны наемники. Что ж, удачи. Кажется, их тут предостаточно.— Его глаза насмешливо сверкнули.

В сердце Иллеса затеплилась надежда.

— Я вижу, ты носишь меч,— произнес он.— Значит, ты воин?

— Да, мне приходилось воевать.

— Могу я узнать твое имя? — спросил Иллес.

— Конан,— ответил черноволосый, запивая мясо добрым глотком вина.— Еще меня называют киммерийцем, ибо я родом из тех краев.

— Так ты присоединишься к армии Орина, Конан-киммериец?

Северянин помолчал, обдумывая предложение, а Иллес напряженно ждал ответа, надеясь, что если ему удастся заполучить хотя бы одного наемника, другим станет стыдно и они последуют его примеру.

— Твой господин платит хорошо?

— Да, и очень щедро. Золото у него в лагере, и в самом Сафаде, во дворце нас ждут несметные сокровища.

— У него сильное войско?

— По количеству оно весьма далеко от совершенства. Но если говорить об отваге, то думаю, что каждый из наших воинов стоит троих бродяг, которые собрались в этой таверне.

Конан усмехнулся; Иллес явно не остановится до тех пор, пока не пристыдит этих парней.

— И все-таки я хочу напомнить,— продолжал он,— что мы выступаем против сильного колдовства. Наша армия была разбита демоническими воинами, вызванными магией этого колдуна.

Конан пожал мощными плечами и допил вино.

— С врагом всегда можно сразиться, и неважно, какое у него оружие. Мне приходилось иметь дело с колдунами, я ненавижу эту гнилую породу!..

Он с грохотом опустил пустую кружку на стол и потребовал еще вина.

— Так ты присоединишься к нам?

— Ради золота… да, Иллес. Мой кошелек сейчас пуст… И еще — ради того чтобы попробовать отправить в преисполню еще одно отродье мpaка!

Иллес услышал наконец то, чего так ждал: у него появился новобранец! Он тут же повернулся к остальным.

— Эй вы, псы! — громко крикнул он.— Я нашел себе настоящего воина! Вам, трусам, должно быть стыдно слышать это. Конан из Киммерии сразится за Орина! Ну, кто из вас встанет и докажет, что он не трус?

Иллес замолк; он горел энтузиазмом и был очень горд собой. Мельком он взглянул на Конана и увидел, что тот снова усмехнулся, словно подшучивая над ним. И никто в таверне по-прежнему не изъявлял страстного желания обнажить меч за его господина. Иллес нахмурился, оглядывая безучастные и ухмыляющиеся физиономии.

— Вы, тупые болваны! Что это с вами? Неужели вы настолько отупели, что никому больше не нужно золото?! И у вас в жилах не кровь, а болотная жижа, если вас не радует возможность опробовать меч в доброй схватке?..

В первый миг показалось, что эту его речь ждет тот же результат, что и все предыдущие, и он заработает лишь презрение и насмешки, но неожиданно вперед вышел крупный мужчина — плотный, но мускулистый, с густой светлой бородой и взглядом, больше подходящим деревенскому старосте, чем воину.

Он радостно улыбнулся и посмотрел на Конана — в глазах его сверкала обезоруживающая искорка.

— Сдается мне, я слышал твое имя, воин! — произнес он.— Клянусь Митрой, никогда не думал, что своими глазами увижу того самого киммерийца, о котором мне столько рассказывали приятели…

— Да? — Конан внимательно посмотрела на солдата.— И кто же говорил тебе обо мне?

— Туранец по имени Айгарам. Он служил под твоим началом в войске Илдиза… Он говорил, что никогда прежде не встречал бойца, подобного тебе. И лучшего командира у него тоже не было… Я направлялся в Аргос и не думал ни о какой войне, но теперь мне кажется, что куда веселее будет сражаться бок о бок с таким воином, как ты.

Иллес с воодушевлением схватил бородача за руку.

— Ты хочешь сказать, что присоединяешься к Орину?

— Почему бы и нет? Меня зовут Варган, и я могу драться на двух мечах. Это поможет расправиться с демонами и колдунами?

— Конечно! — Иллес повернулся к толпе и выкрикнул: — Ну, кто еще пойдет с нами? Давайте — выходите вперед!

Но оказалось, что ему больше незачем умолять этих солдат. Прозвучавшее в зале таверны имя киммерийского воина стало последней каплей, которая убедила этих головорезов вступить в ряды армии Орина. В ту ночь Иллес завербовал две дюжины солдат — в основном это были люди, нашедшие приют на постоялом дворе за последние три дождливых дня.

Он не переставал благодарить Конана. А после того, как последний доброволец назвал свое имя, Иллес записал его, свернул свой пергамент, достал кошелек и вытряхнул из него последние деньги на прилавок Ассара.

— Вина на всех! — смеясь, крикнул он.— Выпьем за грядущую победу!

Он повернулся к столу, где сидел киммериец в окружении свежеиспеченных наемников.

— Во имя Митры,— произнес он взволнованно.— Тебя послали мне боги, северянин!

Конан молча кивнул головой и отпил вина, раздумывая над тем, как и почему с его помощью судьба убедила этих неотесанных парней принять участие в войне на стороне барона Орина.



* * *



К утру буря утихла. Наемники один за другим расплачивались с Ассаром и служанками и направлялись в конюшни, чтобы привести в порядок своих лошадей. В воздухе все еще висела туманная дымка, а поля за размокшей дорогой блестели от луж. Но солнечные лучи уже начали пробиваться сквозь туман; деревья и травы были покрыты капельками росы, которые висели на невидимых нитях и сверкали как бриллианты. Из редколесья доносилось щебетание птиц, а на дворе таверны играли и шлепали по лужам собаки Ассара. Воины, зевая и потягиваясь, взбирались на лошадей и неровной линией выстраивались возле гостиницы.

Последними сели на лошадей Иллес и Конан. Они поблагодарили Ассара эа терпение и щедрость, но тому, казалось, больше всего хотелось наконец спровадить своих беспокойных гостей.

Иллес встал во главе своего отряда, а киммериец расположился рядом с ним; остальные воины шутили, смеялись и обменивались впечатлениями о служанках. Когда они тронулись в путь по грязной дороге, туман рассеялся окончательно и все оказалось залито солнечным светом.

Маленький отряд продвигался на восток, навстречу новым битвам.



* * *



После полудня отряд остановился в узкой долине, где солдаты могли отдохнуть в тени, а лошади — напиться воды. Солдаты разбились на небольшие группки — кто сидел на камнях, а кто на траве, прислонившись спиной к деревьям — и доставали припасы, купленные в таверне. Конан стоял рядом со своей лошадью, которая пила из мелкого ручья; он осмотрел ноги животного и с удовольствием отметил, что они в полном порядке, если не считать небольших царапин. Иллес стоял рядом, жуя кусок черного хлеба.

Закончив заниматься лошадью, киммериец также принялся за еду и, насытившись, обернулся к парнишке, который по-прежнему торчал неподалеку. Похоже, тот был просто зачарован гигантом-северянином. Конан видел, как юноша о чем-то с жаром расспрашивал бородача Варгана — и не сомневался, что речь шла о нем. Похоже, слава о подвигах северянина уже достигла и здешних пределов…

— Расскажи мне о колдуне, который занял ваш город,— велел киммериец Иллесу.

— Его имя Усхор. А больше я ничего не знаю. Он появился десять дней назад, с многотысячной армией призраков.

— Призраков?

— Да… они проникли в город так, как будто его вообще никто не защищал.— Голос юноши задрожал — он вспомнил это зрелище, казавшееся таким же нереальным, как оживший ночной кошмар, когда в одно мгновение с городом произошло что-то невообразимое — словно огромная волна обрушилась на оставленный людьми город.— У нас не было ни единого шанса,— продолжал Иллес.— Раньше мы всегда держали в страхе чужие войска и могли драться с кем угодно. Но сейчас наша оборона была бесполезно. Бесполезной! Мы заперли ворота, забрались на стены и построились в шесть рядов. Но эти призраки… духи… проходили сквозь стены! Они просачивались сквозь кирпичи, как будто тех не существовало вовсе!

Он заговорил горячо, встревоженный собственными воспоминаниями. Прохладная свежесть тенистой рощи, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву — все это казалось сейчас Иллесу менее реальным, чем его воспоминания. И все же он взял себя в руки и успокоился — он не хотел, чтобы его слышали другие солдаты.

— Если бы они знали, против чего мы собираемся выступить,— признался он, понизив голос,— вряд ли они согласились бы сражаться.

— Возможно. Но если мы сражаемся против призраков,— спокойно произнес Конан,— то каким образом ты, Орин и твои люди выдержали их нападение?

— Может, они и не настоящие призраки,— ответил Иллес, с трудом подбирая нужные слова, чтобы описать происходившее.— Это создания, сделанные из какого-то непонятного вещества, которое можно разрубить мечом, но… они проходили сквозь стены, как будто их не было вовсе, а когда мы разрубили одного из призраков, вместо него появилось трое новых. И все-таки, хоть не до конца, но они материальны, потому что многие воины умерли от ран, нанесенных ими — но еще больше, а особенно мирные жители, погибли словно ни от чего — на их телах не было никаких следов. Что же они такое? Мог ли Усхор колдовством создать их из воздуха?

— Может быть,— задумчиво ответил киммериец, заворачивая остатки еды,— вы бились не с призраками, а со своими же людьми? Усхор мог создать такое заклинание, что каждому из вас казалось бы, что его окружают враги.

Иллес недоверчиво взглянул на северянина.

— Но разве такое бывает? Конан повел плечами

— Мне приходилось сталкиваться со странным волшебством. Один хорайский мудрец однажды сказал мне: «Сила мага в том, что он создает иллюзию страха, и если он заставит врагов открыть свои души,— полдела сделано.»

Иллес покачал головой.

— Никогда о таком не слышал. Но что это означает? Не скажешь же ты, что там вообще не было никакого колдовства?

Конан покачал головой.

— Нет. Это колдовство, без всяких сомнений. Но магия — это обоюдоострый меч: одно лезвие разит врага, но другое может поразить тебя самого. Может, нам лучше двинуться в путь?

— Да, ты прав. Да.— Иллес поднялся; на лице его была написана глубокая задумчивость.— Сегодня вечером мы станем лагерем, и я думаю, что завтра мы достигнем лагеря Орина.

Он подошел к деревьям, где сидели солдаты, и велел им собираться.



* * *



День по-прежнему был солнечным; ничто не предвещало дождь. Иллес и его спутники двига-

лись быстро, и солдаты не выказывали ни тени беспокойства или страха, как днем раньше в таверне. Несмотря на то, что все были совершенно разными людьми, между ними сложились хорошие товарищеские отношения, и какой-нибудь воин с востока весело перешучивался с выходцем из западной части, а северянин добродушно хвалился своей отвагой перед южанином. Это были бродяги-наемники, и, как большинство из них, они быстро выходили из себя и так же быстро забывали об обидах, никогда не теряя чувства собственного достоинства.

Вечером погода оставалась теплой и приятной. Когда солнечный круг начал опускаться за горизонт, Иллес предложил солдатам спешиться и разбить лагерь на высоком, подсохшем за день холме. Люди спешились, накормили и почистили лошадей (это были многоопытные путешественники), а затем разожгли костры и принялись жарить мясо.

Конан уселся возле костра, созерцая сумеречное небо, на котором зажигались первые звезды, и тут к нему подошел один из солдат. Это был Варган.

— Мне показалось, у тебя закончилось вино в бурдюке, киммериец? Позволь мне поделиться с тобой…

Северянин жестом пригласил его к костру.

— Садись, Варган, спасибо за твой дар. Хотя я, честно говоря, предпочитаю заботиться о себе, а не о других.

Со вздохом бородач уселся рядом.

— Да, да,— закивал он.— Себе доверять намного легче, чем другим. Пей.

Конан отпил немного и, утерев губы, вернул бурдюк.

— Неплохое вино,— заметил он с удивлением.— Кто бы мог подумать, что этот крысолов хранит в своих подвалах такое хорошее вино?

Варган усмехнулся, обнажив белоснежные зубы.

— Я бываю здесь три-четыре раза в году, и поэтому Ассар частенько делится со мной своими лучшими припасами. Лучшего товарища, чем это, во время долгого, тяжелого путешествия не найти.

Конан со смехом поднялся, чтобы подбросить сучьев в костер.

— Ты тоже служил в Туране, Варган?

— Совсем недолго. Платят мало — Илдиз скуп, как ростовщик. И порядки в его войске мне пришлись не по душе. Сказать по правде, жизнь вольного искателя приключений мне больше подходит. Гуляешь, как ветер, нигде не задерживаешься надолго… Никто не командует, не указывает, что делать…

Киммериец кивнул, глотнув еще вина из похудевшего бурдюка.

— Согласен. Я и сам не люблю подолгу торчать на одном месте. Чтобы с утра не знать, где очутишься к вечеру…

— И все же ты нанялся в войско Орина?

— Почему бы и нет? Я сейчас не при деньгах, а разжиться золотишком никогда не помешает. К тому же, если честно, жалко мне стало этого беднягу в таверне. Видно же, парень честный, глаза горят… Представил себе, как он возвращается к своему барону с пустыми руками, в одиночку… А-а, думаю, была не была!..

Варган одобрительно хмыкнул.

— Ты точь-в-точь такой, как о тебе рассказывал мой приятель. Я рад, что не ошибся. И рад, что нам предстоит сражаться бок о бок. Давненько я не бывал в доброй драке…— Он с хрустом потянулся, разминая затекшие мышцы.

— И то верно,— согласился северянин.— Негоже мечу ржаветь в ножнах! Верно, Иллес? — окликнул он проходившего мимо юношу. Тот с готовностью присоединился к двоим наемникам, и те разделили с ним остатки вина.

— Славная будет драка, да? — спросил в предвкушении бородач.

— Да,— кивнул молодой человек.— И добрая награда нас ждет, когда мы отвоюем город! Завтра к полудню мы будем в Сафаде.

Варган допил вино и поднялся на ноги.

— Ладно, тогда пора, пожалуй, и на боковую. Доброй ночи вам обоим!

— Да… и тебе.

— Тогда до утра,— и Варган направился к своему костру. Иллес молча последовал за ним.



* * *



В лагере Орина оказалось около трех тысяч воинов — не так уж много. Все-таки Сафад — маленький город. С удивлением Конан узнал, какое

огромное количество воинов погибло, сражаясь с призраками. Он заметил, что палатки воинов регулярной армии располагаются вокруг палаток военачальников, которые были разбиты на холме с крутыми склонами — а вокруг этого ядра, точно спицы колеса, размещались лагеря наемников. И здесь буря сделала свое дело — воины поднимали палатки и восстанавливали укрытия, рыли рвы, чтобы отвести лишнюю воду и тем самым избежать распространения болезней.

Когда небольшой отряд приблизился к лагерю, Иллес поприветствовал знакомого сотника. Тот отдал честь и что-то сказал своему помощнику, после чего солдат тут же вскочил на коня и поскакал в лагерь — очевидно, предупредить барона Орина о прибытии новобранцев. Далеко, к востоку от лагеря, показался конный отряд — отряд очередных наемников.

Иллес повел отряд в сторону палаток, стоящих на холме; его приветствовали воины, занятые работой. Некоторые из солдат отрывались от дел, чтобы поглазеть на новобранцев — прикрывали глаза рукой, чтобы не мешало солнце, и мгновение всматривались, а затем, узнав старых друзей или соперников, с которыми встречались в таверне Ассара, разражались громкими радостными криками.

Когда Иллес достиг палатки Орина, рядом с ним были только Конан и Варган — остальные по одному, по двое отставали от отряда и присоединялись к своим старым друзьям по оружию.

— Сколько человек ты привел? — спросил у Иллеса Орин, поприветствовав молодого воина.— Я видел с тобой лишь горстку солдат.

— Да,— ответил Иллес извиняющимся тоном.— Двадцать шесть человек, мой господин.

Орин взглянул на Конана.

— Что ж, добро пожаловать. Как твое имя, воин?

— Конан из Киммерии. Орин одобрительно кивнул.

— Киммерия — страна воинов. А о тебе мне доводилось слышать немало добрых слов. Я рад, что ты с нами, северянин!

Конану барон пришелся по душе. Ему и прежде доводилось сталкиваться с воинами, занимавшими высокие посты, воинами-принцами, которые бежали с поля боя, оставляя свои владения врагу, но Орин показался ему совсем другим — это был сильный, умный человек, прирожденный лидер, который не ставит себя выше простых солдат. Он был высок и мускулист — под легкими доспехами угадывались мощные мышцы. А смуглое, приятное лицо украшали густые усы и аккуратно подстриженная борода. Его глаза, глубокие, черные, смотрели угрюмо, но светились живым умом.

Конан вдруг почувствовал, что этот человек чем-то близок ему — варвару, который оценивал незнакомцев быстро и точно. У него было безошибочное чутье на честных, прямых людей; северянин почти всегда мог заглянуть человеку в душу и понять его сущность — негодяй он или герой, и можно ли ему доверять или лучше держать на расстоянии. Так случилось и на этот раз — когда Конан впервые взглянул Орину в глаза. Они пожали друг другу руки.

— А это кто? — спросил Орин, обернувшись к бородачу.

— Меня зовут Варган, мой господин. Барон снова повернулся к Иллесу.

— Думаю, ты собрал хорошую команду, но их слишком мало. Я надеялся на большее.

— Знаю, месьор. Я чуть не утонул во время этой грозы, а когда наконец попал в безопасное место, в таверну, то приложил все усилия, чтобы завербовать наемников, которые там были. Все, чего я достиг — это двадцать шесть человек, но это только благодаря Конану.

Орин не смотрел на Иллеса — он наблюдал за работой группы солдат; тем не менее он внимательно выслушал его, а затем переменил тему.

— Иллес,— обратился он к юноше,— я собираюсь выждать еще день — может быть, другие вербовщики приведут еще людей. Но больше откладывать нельзя. Один Митра знает, что Усхор задумал сделать с Сафадом, пока мы тут выжидаем.— Он вздохнул и сцепил за спиной руки.— Это адская мука — ждать здесь и не знать…— Лицо его вдруг просветлело, и он указал на склон холма.— А вон идет твоя юная госпожа, Иллес.