Но этот лес не производил ощущение парка. В нем чувствовалась древняя мощь, суровость и тайна. И ключ к этой тайне находился, по мнению варвара, именно там, куда он направлялся.
Запах тайны, который почувствовал киммериец, звал его в самую гущу леса, на загадочную поляну, где рос невиданный никем из людей Цветок, которым так жаждал завладеть офирский маг.
* * *
— Он вошел в лес, — сказал Гонза Соркату. — Теперь нам остается только ждать.
— А сколько ждать? — спросил его аренджунец.
— Не знаю, но, наверное, недолго — день, может два.
— А если он вообще не выйдет из леса. Колдун зашипел, как рассерженная кошка:
— Он должен выйти. И должен принести мне…
— Что? — спросил Соркат, видя, что колдун замолчал.
— Тебе необязательно это знать.
— Да, — только и сказал вор.
Колдуна он побаивался, чувствуя в нем человека вспыльчивого и быстрого на расправу. Обратит в камень, и бросит здесь стоять истуканом до скончания дней. Не раз и не два проклял Соркат тот миг, когда ему в голову пришла мысль навестить Гонзу и расспросить его о киммерийце. Злость на варвара толкнула аренджунца на этот опрометчивый поступок. Теперь он уже не желал мести, как раньше. Будь его воля, он удрал бы от чародея давно, но страх заставлял его следовать за магом до этой самой Заповедной Долины.
Страх имел под собой основу: еще в начале их путешествия один из людей Сорката выразил недовольство очень уж капризным характером колдуна.
Гонза дал ему выругаться, а потом только пальцами щелкнул — и вместо живого человека, сильного здорового мужчины в седле закачалось каменное изваяние, чуть не сломавшее хребет несчастной лошади. Статуя грянулась о землю, и у нее отвалилась голова…
— Вперед, не останавливаться! — приказал Гонза. — У меня нет ни времени, ни желания спорить с вами или объяснять свои поступки. Я плачу деньги, ваше дело — выполнять мои приказы и думать только о награде, которую вы получите после того, как мы вернемся из Аквилонии.
Люди Сорката — двенадцать отъявленных головорезов — с тех пор повиновались колдуну с беспрекословностью, достойной похвалы самых требовательных аквилонских или зингарских начальников, крутой нрав которых вошел в поговорку. Но лица их при этом были настолько мрачны и угрюмы, что Соркат серьезно забеспокоился: не выдержат — вспыхнет мятеж, что тогда?! Впрочем, делиться своими опасениями он ни с кем не собирался.
Отряд спустился в долину тем же путем, каким не так давно проехал Конан — и вскоре наткнулся на изрубленные тела \"гиен\".
— Ого! — произнес Соркат, оглядывая мертвых чудовищ. — Это что, киммериец их так?
— Кто же еще, — хихикнул колдун. — Не следует тебе искать с ним встречи один на один. Но не сомневайся, когда вы скрестите клинки, я буду рядом, и ты убьешь его без труда.
Соркат промолчал. На лицах его подельников читалось откровенное восхищение, смешанное с животным ужасом.
— За мной! — приказал колдун. — Здесь был еще кто-то, — пробормотал он себе под нос, пустив коня в галоп. — Кто-то или что-то… Я чувствую это. И оно ушло вместе с варваром. Странно… Полны чудес окрестности Двери Миров! Думаю, что я не зря взял с собой этих разбойников. Мечу киммерийца уже нашлась здесь работа, а далеко не всегда можно защитить себя магией, особенно если приходится обращать ее против чудовищ. А вот холодная сталь — останется сталью. Думаю, и этим мерзавцам еще придется себя показать!
* * *
По мере того как Конан углублялся в чащу, в душе его рождались и крепли новые, доселе неизвестные ему чувства. Перед его глазами разворачивались картины, одна прекраснее другой. Грубая натура варвара была не лишена своеобразной поэзии. Выросший среди холмов, лесов и скал дикой Киммерии он тоньше и глубже видел и понимал окружающий мир, чем цивилизованный человек. Поэт, иногда выезжающий за город, мог описать в своих стихах красоту лесов или лугов в таких выражениях, которые киммерийцу никогда бы на ум не пришли. Но зато Конан знал — как хорошо после долгой охоты упасть на мягкую траву и, вытянувшись во весь рост, глядеть в лазоревое небо, бездумно следя за плывущими в вышине облаками.
Да и как описать то, что каждое дерево, каждый куст и каждый цветок, каждая травинка в этом дивном лесу не просто росли, а жили своей собственной жизнью. Это надо увидеть, почувствовать.
Негромко переговаривались листья, тихо шелестела трава под ногами, смеялся прозрачный ручей, пробегая по перекатам… Человек был лишним в этом лесу. Конан чувствовал себя тут чужим. Обитатели долины — дикие звери и птицы совсем не боялись его, но замирали в немом удивлении и с укором своих по-человечески умных глаз провожали пробирающегося сквозь лес киммерийца. Конан видел это, и на душе его делалось неуютно.
Дверь Миров! В этом крылся намек на разгадку тайны. Впрочем, упрямый и любопытный варвар об этом как раз не задумывался. Бесшумной тенью он скользил в зеленом полумраке, пробираясь к намеченной цели. Конан шел уже долго, солнце достигло зенита, но в лесу по-прежнему царила прохлада.
И вдруг неожиданно киммериец вышел на открытое место. Небольшая поляна, покрытая роскошным цветочным ковром…
Больше варвар ничего не разглядел — перед ним возникла высокая фигура в зеленом плаще.
Не успев ни подосадовать на себя, ни даже вздрогнуть, Конан отпрянул в сторону, взмахивая мечом. Удар был стремителен и неотразим.
Широкое лезвие меча рассекло пустоту. Страж доказал свое превосходство, исчезая и появляясь как по волшебству. Киммерийца, впрочем, это не испугало.
— Остановись, смертный, мы не враги тебе! — прогремели под притихшим лесным пологом повелительные слова.
И Конан послушно замер, держа наготове меч, глядя прямо в бездонные глаза Бессмертного. Драться с ним действительно никто не собирался.
Страж был не один. Высокие, стройные воины, одетые во все зеленое, вооруженные луками и короткими мечами, все без доспехов. Капюшоны плащей откинуты и длинные, вьющиеся волосы удивительного золотистого цвета падали им на плечи. Огромные, больше человеческих, глаза смотрели на пришельца без тени враждебности, с какой-то потаенной грустью.
Кроме глаз, Стражи ничем не отличались от людей, но Конану хватило одного взгляда, чтобы понять, что перед ним не люди. Варвар не смог бы объяснить, почему он так решил, тем более что в облике воинов, стоявших перед ним, не было ничего пугающего, скорее наоборот. Киммериец даже обрадовался, что не успел пролить ничью кровь. Один из Стражей выступил вперед.
— Я — Андор, старший из Оставшихся. Кто ты, пришелец?
— Конан из Кимммерии, — ответил варвар, отпуская меч.
— И ты пришел за Цветком? — Андор вздохнул и поник головой, и без того грустные глаза Бессмертного стали еще печальнее. — Пусть случится то, что предсказано. Можешь взять его.
Конан решил, что ослышался.
— Ты ожидал другого? Готов был сражаться и даже погибнуть, но добиться своего? Нет. Пришла пора. Дверь Миров скоро закроется. Мы уйдем, а ты станешь хозяином Цветка. Я даже не спрашиваю, что ты собираешься с ним делать.
— Но почему? — Слова вырвались сами собой. Конан оказался не готов к такому повороту событий. \"Должно быть, здесь какая-то ловушка.\" Андор будто прочел его мысли.
— Мои слова правдивы, мы не умеем лгать. Тебе нечего нас опасаться.
— Почему? — Этот вопрос бился в голове варвара, будто птица о прутья клетки.
— Пришло время, — был ему ответ. — Это решено не нами и не здесь. Мир стал другим. Исчезли старые силы, и на смену им пришли новые. Мы не властны над ними. Чтобы сохранить равновесие, нужно навеки закрыть Дверь Миров. Для этого надо сорвать Цветок. Но сделать это должен тот, кому передадим мы мир Земли. Хорошо, что ты сам пришел, человек. Иди же и делай свое дело.
Гонза с разбойниками расположился недалеко от опушки леса.
Усталые бандиты, пользуясь передышкой, повалились в траву, даже позабыв выставить часового. Да и чего им опасаться, если сам Гонза беспокойно метался по лагерю, не думая об отдыхе. С такой охраной никакие чудовища им не страшны.
— Что-то не так, — бормотал колдун. — Я чувствую — что-то не так! Что? Киммериец в лесу. Он еще не погиб — я бы знал! Судя по солнцу, он уже должен быть недалеко от цели. Если его не задержат Стражи, он сорвет Цветок и принесет его мне, и тогда я буду… Рано! Рано об этом думать, старый ворчун. Может случиться еще все что угодно… Если уже не случилось. О, небеса и бездна, я умираю от беспокойства. Конечно, можно проследить за варваром… это проще простого, но мою магию неминуемо почувствуют Стражи, и что тогда? А что тогда? Что они могут мне сделать? Ох, лучше уж не думать об этом! Но… другого выхода нет! Я чувствую, что удача уплывает у меня из рук, и не понимаю причин! Надо рискнуть.
И колдун, опустившись на землю, привычным усилием воли погрузил себя в транс.
* * *
Конан стоял перед Цветком, словно в забытьи. В нескольких шагах за его спиной молча застыли Стражи.
— Он прекрасен, неправда ли? — тихо спросил Андор.
Цветок казался вырезанным из тончайшего хрусталя, но он был живым. Высокий стебель темно-розового цвета и такого же цвета девять листьев на нем, казавшихся бархатными и прозрачными. Столько же было и лепестков. Цвет их менялся на глазах: то они казались совершенно бесцветными, то начинали играть и переливаться на солнце радужными цветами, то вдруг темнели, наливаясь пурпуром, будто внутри лепестков текла теплая кровь. И в этой смене ярких красок чувствовался живой ритм. У Конана возникло ощущение, что он стоит рядом с бьющимся сердцем.
— Творение Высших Сил, никем не понятое до конца, — торжественно заговорил Андор. — Осколок прошлого, свидетель минувших эпох! Да свершится предначертанное! Возьми его, Конан из Киммерии, пусть он принесет тебе счастье и удачу.
Киммериец с силой провел ладонью по лицу.
— Но… Что же случится, когда я его сорву? — севшим в один миг голосом спросил он.
— Ничего, — пожал плечами Андор. — Приди ты чуть раньше, хотя бы на пару дней, тогда трудно вообразить себе все последствия, которые могли произойти, даже если бы ты только прикоснулся к нему. А сейчас не случится ничего…
— Сила Цветка умрет и закроется Дверь Миров, когда последний из Бессмертных уйдет туда, где нас давно уже ждут…
— А если я не стану его срывать? — спросил насторожившийся варвар, ему не очень-то понравился ответ Бессмертного.
— Не будешь? — удивленно вскинул брови Андор, и в его голосе явственно прозвучало беспокойство. — Разве ты пришел сюда не за этим? Объясни, почему?
Конан вместо ответа пожал плечами. Андор долго молчал, пристально гладя в немигающие голубые глаза киммерийца.
— А зачем тебе вообще понадобился Цветок? — наконец спросил он. — Сейчас, конечно, это не имеет значения, но…
— Собирался получить за него три тысячи золотых, — усмехнулся Конан.
— За Цветок?
— Да, за него. Я только вор, Андор. Меня наняли сделать работу, за которую обещали хорошо заплатить. И я не хочу быть героем… — Конан замолчал, отвернувшись к Цветку. — Я вор и должен выполнять условия договора, но со мной с самого начала повели нечестную игру, так что моя совесть спокойна. Денег, я не получу, но зато от души посмеюсь, когда увижу рожу старого Гонзы!
Конан нахмурился и замолчал, удивляясь своему многословию.
Воздух вокруг Цветка внезапно задрожал, возле лепестков возникло какое-то призрачное мерцание, длившееся всего лишь несколько мгновений. Потом также неожиданно вновь стало все как и прежде.
— Конан, время уходит! — тихо произнес Андор и вдруг заговорил быстро и горячо. — Сорви Цветок! Это уже необходимо. Мы не можем этого сделать, мы — не люди, и любой из нас, сорвавший его, умрет. Ты же останешься невредим. Потом получишь свои деньги, будешь счастлив и богат!
Конан упрямо помотал головой. Андор снова открыл было рот, намереваясь продолжить уговоры, но тут на поляну грациозно ступая, вышла Таврония.
\"Приветствую вас, о доблестные и мудрые Стражи. Привет и тебе молодой варвар. О чем вы тут спорите?\"
Конан стиснул зубы, чтобы не взвыть и отвернулся.
* * *
— Вот оно что! — Гонза вышел из транса и, вскочив, воздел руки со сжатыми кулаками к равнодушным небесам. Маг затопал ногами, изрытая самые черные ругательства. — Смещение равновесия! И именно сейчас! О, проклятые боги! Неужели ничего нельзя исправить?!
Внезапно колдун успокоился. Его могучий ум, ум ученого, взял верх над эмоциями. Времени оставалось очень мало, и нечего было тратить его на пустое сотрясение воздуха.
\"Думай Гонза, думай быстро и принимайся за дело!\"
Суть сводилась к тому, что само существование Цветка становилось опасным. Он должен быть сорван, и тем самым Дверь Миров закроется навсегда. Опасность отступит, а с Земли исчезнет величайшее чудо.
Этого Гонза не мог допустить. Следовательно, планы его в корне менялись.
\"Конан не должен срывать Цветок! И все-таки мне не везет… или наоборот? Приди я завтра, и было бы поздно, а сейчас еще можно успеть, или я себе никогда не прощу опоздания. Ну же давай, ты ведь истинный маг, не то что все эти, носящие черные мантии набитые пугала с бритыми черепами! Ты умеешь думать и действовать быстро! Сейчас ты должен превзойти сам себя!\"
* * *
Если Бессмертные и удивились появлению Единорога, то по их лицам этого было не понять. Спокойно и чинно они ответили на ее приветствие, поклонившись низко, но с достоинством.
— Привет и тебе, о Мудрейшая, — сказал Андор. — Давно ты не появлялась у нас
— Привет, болтунья, — буркнул Конан и усмехнулся, заметив недоуменные взгляды Стражей.
Таврония казалась взволнованной: перебирала тонкими, будто точеными копытами и резко вскидывала голову, увенчанную витым рогом. Варвар откровенно любовался ею. Более совершенного существа ему видеть не приходилось.
\"Тревога гложет меня, — сказала Таврония. Слова ее беспокойным колокольчиком зазвенели в голове киммерийца, и Конан весь сжался в комок. — Неужели вы, Стражи, этого не чувствуете?\"
— Как не чувствовать? — сказал Андор, чуть заметно пожав плечами. — Равновесие смещено. Если не сорвать Цветок, может случиться непоправимое, а этот глупый человек…
\"Я не о том, — нетерпеливо ударила копытом о землю Таврония. — Неподалеку отсюда вершится запретное!\"
— Что? Колдовство? Рядом с лесом?! — молчавшие спутники Андора вдруг заговорили все сразу, и в их голосах звучало не то что волнение, а чуть ли не ужас.
Андор страшно побледнел. Его красивое лицо исказилось.
— Это Гонза, — махнул рукой Конан.
— Гонза? Он маг? — как-то отстранено спросил Андор. Глаза его смотрели куда-то сквозь киммерийца, на лбу выступили крупные капли пота.
— Ну да. Он шел вслед за мной всю дорогу, а вместе с ним — дюжина бродяг. Вас же больше, чего бояться?
— Ты не понимаешь, — один из Стражей мягко коснулся длинными, тонкими пальцами плеча варвара. — Мечи тут не решат ничего. Применять магию рядом с Цветком, в такой момент — значит настежь распахнуть Дверь, сделать проход в этот Мир свободным для существ, обитающих Вовне, кошмарных порождений Мрака и Темных Бездн! Чем сильнее колдовство, тем сильнее ответная магия Цветка. Последствия этого просто невозможно представить…
— Нет такого чудовища, которому пришлась бы по вкусу добрая сталь! — упрямо сказал Конан. — Нескольких тварей я уже встретил сегодня утром!
— Скольких ты видели? Троих? Четверых? Десяток? В открытую Дверь их могут хлынуть тысячи!
Андор вдруг резко вскинул руки над головой.
— Андор, нет! — крикнула Таврония, одним прыжком оказываясь радом со Стражем. — Не хватало еще, чтобы и ты…
Внезапно стало темно, затем снова посветлело, да так, что Конан, вскрикнув, прикрыл глаза рукой. И снова заклубилась багровая тьма. Киммериец не сразу понял, что кроваво-красный свет исходил от вспыхнувшего алым огнем Цветка.
Лица аренджунских головорезов стали серыми от ужаса. Они стояли тесным кругом, взявшись за руки. В центре круга, раскачиваясь, стоял Гонза, торопливо бормочущий последние слова заклинания. Разбойники, не боявшиеся ни огня, ни воды, ни мечей, ни стрел, ни виселицы, испытывали животный страх перед магией, недоступной их слабым умам.
— Не бойтесь ничего, — напутствовал их Гонза. — Сейчас мы перенесемся за три или четыре лиги отсюда. Там будут… люди, и другие существа, похожие на людей… Неважно! Мы появимся неожиданно, они, кажется, Не заметили моего вмешательства. Убивайте всех! Об остальном не заботьтесь! Когда мы победим, вы станете богатыми людьми. А тебе, Соркат, представится возможность сразиться с Конаном, хе-хе! Желаю удачи!
Гонза избрал кратчайший путь — он лишь чуточку изменит пространство и переправит всех их на поляну. И мощное заклинание, доступное немногим в этом мире, было им произнесено…
Конана спасла только скорость, с которой варвар отпрянул в сторону, иогда меч непонятно откуда взявшегося бородача, коротко блеснув в мерцающем свете Цветка, устремился к его горлу. Через мгновение бородач уже опускался на землю с расколотым черепом: киммериец не успев не удивиться, не вообще подумать о чем-либо, нанес ответный удар. Брызги крови попали на лицо варвара, на белоснежную шкуру Тавронии и оросили лепестки Цветка.
— Не-е-ет! — не своим голосом закричал, увидевший это Андор. И без того огромные глаза Стража еще больше распахнулись от ужаса.
Он вцепился скрюченными пальцами в свои прекрасные волосы и сделал шаг к Цветку.
Это был последний шаг в его жизни. Соркат ударил Стража мечом в спину, и Андор умер мгновенно.
Гонза рассчитал верно: несмотря на численное превосходство Бессмертных, исход схватки был предрешен. Появление вооруженных до зубов опытных и умелых разбойников было слишком внезапным — через несколько мгновений половина Стражей полегла на залитую кровью, истоптанную траву, остальные едва ли долго могли бы противостоять стремительному натиску.
Над бездыханным телом Андора, в двух шагах от Цветка неподвижно застыли колдун и Таврония. На них никто не обращал внимания, да и они не смотрели друг на друга.
— Кровь на Цветке, — потрясенно шептал Гонза. — Кровь…
— Это конец, — как эхо отозвалась единорог. Для них двоих схватка, еще кипевшая вокруг, уже не имела значения.
Тем временем трое оставшихся живых Стража во главе с киммерийцем бросились в отчаянную атаку на разъяренных головорезов. Одним ударом Конан расправился сразу с двумя врагами, перепрыгнул через их тела и оказался лицом к лицу с Соркатом.
— Киммерийский щенок! — бросил тот в глаза юному варвару.
Зингарская ламира метнулась вперед с быстротой атакующей кобры. Как ни ловок был киммериец, но отразить удар, нанесенный умелой рукой аренджунца, не успел. Клинок прочертил на груди варвара глубокую борозду.
Но Конан этого не заметил. Его тяжелый меч поднялся вверх и через миг — упал прямо на подставленную противником шпагу. Соркат успел защититься и снова атаковал, отведя меч киммерийца легким движением. Вор был весьма искушен в смертоносной игре клинков. Но и Конан, помимо силы и ловкости, немало на своем коротком еще веку преуспел в искусстве ведения боя. Следуя за движением своего меча, он сделал полный оборот с коротким шагом к противнику, и ламира Сорката прошла мимо цели. А в следующий миг меч с хрустом погрузился в открытую грудь аренджунца.
И тут тяжелый удар сотряс землю. Почва вздыбилась, лес застонал. На ногах не удержался никто. Живые вперемежку с мертвыми мгновенно оказались в общей куче, где бессильно барахтались, отчаянно пытались встать на ноги или хотя бы отползти в сторону. Новые толчки валили людей на землю. Потом удары сменились мелкой дрожью, будто всю землю охватил озноб.
Вспыхнул яркий свет, совсем не похожий на солнечный. Весь мир сжался до размеров цветочной поляны и в этом мире, залитом мерцающим могильным сиянием, жутким черным пятном вспухло то, что еще недавно Бессмертные с благоговением называли Цветком — творением Высших Сил.
Оставшиеся в живых люди и Стражи ворочались в кровавой куче изрубленных тел — избитые, растерянные, раздавленные животным страхом. Сжимая в руке эфес, варвар встал на ноги и с ужасом посмотрел на Цветок, вернее на то, чем он стал.
Лепестки почернели, как сажа, став абсолютно, неестественно темными. Они шевелились, двигались в каком-то странном завораживающем танце, то удлиняясь, то вдруг опадая, но все же неуклонно разрастались, заметно увеличиваясь в размерах. Стебель вместе с листьями усох прямо на глазах и, обломившись от соцветия, осыпался на землю горстью пепла.
Конан наконец догадался, что он видит перед собой.
— Огонь! — выдохнул изумленный варвар, протянув к цветку руку и ощущая нестерпимый жар. — Черный огонь!
— Черное пламя! — откликнулась, оказавшаяся рядом Таврония. — Это худшее, что могло произойти.
— Что это? — пробормотал Конан, отступая на шаг,
— Это — смерть! — завопил кто-то за его спиной.
Тем временем огонь лизнул поверхность земли, и сейчас же на этом месте возникла опаленная пламенем прогалина. Присмотревшись, Конан увидел, что это дыра, черная бездонная дыра, сквозь которую едва пробивался свет призрачных далеких звезд. Она стала расти — все быстрее и быстрее, пока не слилась с «Цветком» в один гигантский полыхающий костер.
— Остановите его! — снова раздался чей-то срывающийся вопль. — Во имя Митры!
Люди и единорог медленно отступали перед неспешным, но неотвратимым, как сама Судьба, наступлением черного пламени, не в силах отвести от него глаз. Вскоре на пути стихии оказалось окровавленное тело того самого бородача, сраженного Конаном в самом начале схватки.
Огонь — теперь он разгорался еще быстрее, яростно набросился на несчастного, и тогда случилось то, чего Конан, как ему казалось, уже не сможет позабыть никогда. Бедняга скорчился, потом забился на земле в страшных муках и жутко закричал! Незрячие глаза с мольбой уставились на киммерийца, а потом тело исчезло. На месте, где только что лежал убитый человек, воцарилась могильная ночь.
Кошмарный вопль, сорвавшийся с губ мертвеца, эхом отозвался в замершем лесу и прижал к земле жалкую кучку растерянных людей.
Кто-то бросился бежать… Конан даже не оглянулся.
\"Сгорело то, что еще жило в его теле, — услышал Конан голос единорога. — Сгорела и его душа… В черном пламени горит все — земная твердь, души людей, души зверей, деревьев и трав\".
Налетел неожиданный ветер. Он дул в спину варвару, прямо на черный огонь, и тот радостно пожирал эту новую пищу…
— Гонза! — заорал Конан, краем глаза заметив знакомую тщедушную фигурку, стоявшую на четвереньках. Он подошел к колдуну, и схватив его за воротник, рывком поставил на ноги. — Сделай так, чтобы этот проклятый огонь…
Невозможно, Конан, — варвар не сразу понял, что старик беззвучно плачет. — Сил всех земных магов не хватит, чтобы загнать черное пламя в ту Бездну, откуда оно явилось! О, Митра! Теперь ты не дождешься моей души, а быть может… — голос Гонзы упал до шепота. — И до тебя оно доберется… Ведь ты земной бог, а все, что с ней связано, должно неминуемо исчезнуть…
Конан содрогнулся. Он не боялся смерти, веря, что после нее его ждут у престола Крома, а на земле и без него как-нибудь обойдутся. Но теперь киммериец пытался себе представить, как может статься, что не будет не только земли и его, Конана — не будет вообще ничего.
Даже Богов.
Даже памяти о Земле…
И вот тут Конану впервые по-настоящему стало страшно.
Лежащие на поляне мертвецы один за другим пожирались ненасытным огнем. Их крики и стоны способны были довести оставшихся в живых до безумия.
— О, Мудрейшая! Ты! — рядом с Гонзой и Конаном оказался один из Стражей, единственный, оставшийся в живых.
\"Я готова,\" — спокойно ответила Таврония.
Конан с изумлением взглянул на нее. Единорог вскинула голову и покосилась на варвара своим карим глазом то ли с жалостью, то ли с какой-то непонятной киммерийцу печалью. Но страха в ее взгляде не было.
\"Держись за меня, Конан! Ухватись за шею — и крепко держись! Не отходи ни на шаг. А еще лучше… обними меня. Обними и не отпускай!\"
Конан нерешительно положил руку на тонкую шею единорога.
\"Крепче!\"
Жар от пламени становился невыносимым, но он не походил на жар обычного огня. Черный огонь обжигал изнутри, выжигая и сердце, и душу.
Но прикосновение к нежной шелковой шкуре единорога неожиданно принесло облегчение. Конан слышал, как Таврония мысленно разговаривает с оставшимся в живых Стражем и Гонзой.
\"Калев! — обратилась она к Бессмертному. — Встань ближе ко мне! Мне ведома твоя сила — она невелика. Но сейчас даже малая помощь может иметь решающее значение. Мы с тобой в этом мире чужие, и это повышает наши шансы на победу. А ты, Гонза… Гонза! Послушай меня!\"
Старый колдун медленно поднял голову и долгим взглядом посмотрел в ее глаза. В его тусклых зрачках появился слабый огонек, будто жизнь, уже покинувшая тщедушное тело старика, снова вернулась к нему.
\"Объединим наши силы. Ты был прав, говоря, что всей мощи земных колдунов здесь не хватит. Вашей магией пламя не остановишь. Но я и Калев не принадлежим земному миру. А ты… Ты один стоишь тысячи магов! Я это знаю, вижу твою Силу!\"
Гонза подошел к ним и встал между Стражем и ею.
— Я всегда себя мнил лучше многих, — печально сказал он.
\"Ты сам не знаешь пределов своих возможностей. Объедини свой разум с моим, и я покажу тебе твою истинную мощь! Если мы выступим вместе, то клянусь Началом Начал, остановим огонь из бездны!\"
Гонза прикрыл глаза рукой и замер… потом он покачнулся и вскрикнул, как показалось Конану, с восторгом.
— Нам надо спешить, — отняв руки от лица, произнес чародей.
Киммериец взглянул на него и поразился происшедшим с магом переменам. Рядом стоял не мерзкий вертлявый, вечно хихикающий насмешник, не раздавленный и сломленный судьбой человек, смирившийся со своим поражением, а мудрый старец с ясным, умным взором.
Нам надо спешить, — рассеянно повторил Гонза и вдруг заговорил быстрой неразборчивой скороговоркой. — Я еще должен сказать пару слов киммерийцу… Не стану скрывать, Конан, что с самого начала я хотел использовать тебя как орудие, а затем убить и смочить твоей кровью лепестки Цветка, конечно, предприняв все необходимые меры предосторожности. Сейчас я не думаю, что мне бы удалось обуздать черное пламя… Прости меня, киммериец, и прощай!
— Пора, — сказала Таврония, и они вчетвером шагнули прямо в огонь.
Стена пламени поглотила их…
* * *
Конан спал, и ему снился сон.
Он вновь находился в том самом лесу, где рос Цветок, и где-то рядом с ним приоткрылась таинственная Дверь Миров.
Снова ослепительно ярко светило солнце и звонко пели птицы. Он шел куда-то, ни о чем не думая — нагой, безоружный — слыша чей-то далекий призыв, вернее страстный зов, которому сладостно было повиноваться. Он шел быстро, почти бежал, и ветки деревьев ласкали его мускулистое тело, возбуждая своими прикосновениями.
И вдруг появилась она… Робко, застенчиво выступила навстречу из-под темной сени листвы. Она была прекрасна. Даже в этом волшебном лесу красота ее казалась неземной.
Тоже обнаженная, она стыдливо прикрывалась рукой, но когда он подошел ближе, вдруг резко опустила руки и каким-то отчаянно ребяческим жестом, почему-то показавшимся ему до боли знакомым, вздернула голову. Глаза ее оставались прикрыты длинными трепещущими ресницами, а томный блеск пламенеющих губ говорил о сильнейшем волнении.
Он подошел к ней и взял ее лицо в свои ладони.
Ресницы поднялись и, увидев самые прекрасные на Земле глаза, наполненные слезами, он весь затрепетал, и огонь пробежал по его жилам.
— Почему ты плачешь? — тихо и ласково спросил он.
Она отозвалась не сразу — просто не смогла справиться с волнением.
— Я боялась… боялась, что ты не примешь меня, — прошептали одни ее губы.
— Но кто ты? — спросил он.
— Твоя мечта… — она несмело улыбнулась.
— Разве можно не принять мечту?
— Тогда обними меня, обними меня крепко! — вдруг страстно прошептала она, и две тонкие руки обвились вокруг могучей шеи варвара. — Когда я увидела тебя в первый раз, ты спал — крепко, словно младенец, а неподалеку пасся твой конь… И вдруг из глубины ночи повеяло смертью. И я поняла, что ты — тот, кто вместе со мной способен встать на ее пути — и выстоять… Я не ошиблась…
— О чем ты говоришь? — удивленно спросил он, нежно прижав девушку к своей груди.
— Неважно, — улыбнулась она, — теперь это в прошлом. Поцелуй меня!
Как сладко в кронах пели птицы!
* * *
Конан очнулся, с трудом приподнялся и сел, тревожно оглядываясь по сторонам. Первое, что он увидел, был черный круг выжженной до камня земли, на границе которого он лежал. Немного в стороне стояла Таврония.
Белая шерсть ее стала пепельно-серой, легкое изящное создание, сейчас она была похожа на дремлющую старую лошадь у ворот живодерни… Но Таврония не спала. Когда Конан, морщась от боли, встал и подошел к ней, она повернула к нему голову с огромными, все понимающими глазами. Конан, увидев их, стиснул зубы, стараясь не выдать нахлынувших на него чувств.
— Ты смогла, — только и смог сказать он.
\"Мы смогли, — поправила она. Ее голос прозвучал в голове киммерийца не серебряным колокольчиком, как прежде, а скрипом ржавых дверных петель\".
— А Гонза и Страж…
\"Погибли. Мы творили сильнейшую магию, чтобы одолеть черное пламя, но, черпая Силу из запретного Источника, заплатили высокую цену. Ты не чародей, тебе суждена еще долгая жизнь, а мы свой путь прошли до конца\".
Конан стиснул кулаки.
— И ты… — голос киммерийца дрогнул.
\"И я, — печально ответила единорог. — Вся разница лишь в том, что они уже умерли, а мне еще разрешено остаться. Сколько — не знаю, может день, может год… Я ведь не простая, болтливая лошадь, какой ты считал меня еще сегодня утром\".
— Мудрейшая…
\"Меня звали и так… У меня много имен и обличий\".
Внезапно Конан вспомнил свой сон.
\"Это был только сон\", — тихо произнесла она.
Конан порывисто вздохнул. Разочарование было написано у него на лице.
Таврония опустила голову.
\"Прощай, Конан из Киммерии. Мне пора уходить\".
— Я пойду с тобой, — решительно заявил киммериец.
\"Нет! У тебя иной путь, он начинается прямо сейчас. Иди и забудь обо мне! Иди же! Не заставляй меня страдать еще больше. Твой конь ждет тебя на опушке. Прощай!\"
Он не смел с нею спорить, уходил, не оглядываясь, нашел своего коня и не встретил ни одного из наемников Гонзы.
И киммериец прошел свой путь: стал королем, чье имя гремело от Зингары до Кхитая, забыв черное пламя, Гонзу, Сорката и… ее.
* * *
Просидев всю ночь у костра, Конан вспомнил все. Вернее — почти все: то, что случилось с ним после того, как черное пламя, что поглотило четырех смельчаков, было подернуто вечным забвением.
Небо на востоке посветлело, и вскоре солнечные лучи рассеяли предрассветный туман. День обещал быть жарким. Конан встал, потянулся, с удовольствием ощущая каждый мускул своего могучего тела, и в задумчивости посмотрел на сладко спавшего Просперо — будить или еще слишком рано?
Воспоминания больше не терзали короля. Надо радоваться новому дню, еще столько незаконченных дел, поэтому нечего графу Пуантенскому спать так долго. Конан уже намеревался дружески ткнуть Просперо в бок, когда за его спиной вдруг подозрительно хрустнула сухая ветка.
Киммериец стремительно обернулся. На другом берегу ручья, всего в двух десятках шагов, он увидел лицо, обрамленное гривой иссиня-черных волос. Под густыми сросшимися бровями сверкали голубые, как вода северных озер, глаза, которые внимательно смотрели на него.
…молодой кентавр, полускрытый листвой высокого кустарника решил, что седой старый воин и его спящий спутник не стоят слишком уж пристального внимания, взбрыкнул копытами и исчез в буйных зарослях.
OCR: Vodevil (Мельник Юрий)
WWW.CIMMERIA.RU