Каролина Фарр
Ужас острова Дункан
Глава 1
Едва я спустилась по ступенькам автобуса, как он, взревев, на полной скорости скрылся вдали. Отбежав в сторону, чтобы не задохнуться от выхлопного газа, я, дрожа, осталась стоять в мини-юбке и вскоре почувствовала, как мои голые ноги покрылись мурашками. Я совсем забыла, каким холодным бывает октябрь в штате Мэн. Годы, проведенные в Нью-Йорке, изнежили меня. Мне пришлось в три захода переносить вещи на крытую конечную остановку, но и там не было спасения от ветра, дующего с востока.
В этом месте пересекались линии рейсовых автобусов, прибывающих из разных штатов. Сюда, в Мачиас, проехав двадцать миль, прибывали пассажиры с побережья. Здесь люди из рыбацких поселков могли пересесть на автобусы, идущие, как говорят в Новой Англии, «на восток», то есть в Портленд, Бостон, Нью-Йорк и другие города. Если отправиться на автобусах, следующих в противоположном направлении, то, проехав восемьдесят миль, можно было попасть в Сент-Стивен, расположенный в Канаде.
На другой стороне шоссе красная неоновая реклама кафе заманчиво сияла на фоне бледного заката.
Я сидела, боясь пошевелиться, и охраняла груду своих вещей, стараясь не думать о дымящемся кофе и булочках с пылу-жару, покрытых толстым слоем клубничного джема. От ветра, дующего с моря, у меня застучали зубы. Стало еще холоднее, когда солнце, не выглянув даже на несколько секунд, быстро покинуло неприветливое небо с мчащимися разорванными облаками, как будто древнее светило торопилось проститься с уходящим днем.
Наконец из-за угла показался старый голубой автобус, мигая указателем поворота и совершая опасный маневр между мощной спортивной машиной, несущейся к канадской границе, и автофургоном, ползущим в противоположную сторону.
Не веря своим глазам, я невольно улыбнулась. Это был тот самый автобус, который привез меня сюда шесть лет назад, когда я, нервная четырнадцатилетняя девочка, отправилась в школу-интернат в Бостон.
Я встала и, когда автобус остановился у обочины, увидела, что в кабине сидит тот же самый водитель. Я сразу вспомнила, что его зовут Эд Кантрелл. Он жил в деревне Маскуа, что в Оленьем заливе, где тетя Молли встретит меня. На его голове была кепка с длинным козырьком, из-под которой торчали седые вихры. Он наклонился и приветливо улыбнулся, а я застыла в недоумении, глядя на пустые ряды кресел и все еще надеясь, что тетя решила приехать с ним из Маскуа и забрать меня. Единственными пассажирами оказались двое мужчин, которые расположились у кабины. Они поднялись, когда я взяла две сумки, один из них усмехнулся и, не говоря ни слова, подхватил все мои пожитки и сунул их за сиденье водителя.
— Спасибо, — вежливо произнесла я.
Шофер тоже вылез из кабины и взял сумки, которые оттягивали мне руки.
— Я собирался сделать это, мисс, — весело проговорил он, — но они опередили меня. А вы уверены, что сели на тот автобус?
Мои глаза округлились от удивления. Мне в голову не пришло прочитать выцветшую табличку за ветровым стеклом, покрытым пылью.
— Разве это не автобус на Маскуа?
Он прищурился и ответил:
— Туда. Так вам туда? В Маскуа?
— Правильно.
Пожав плечами, шофер снова усмехнулся:
— Не обижайтесь, мисс. Просто мне надо прихватить еще кое-кого. У нас не так уж много незнакомых пассажиров. Вы, случайно, здесь никого не заметили? Одну девочку? Темненькую, как вы... совсем еще ребенок. Может, она пошла попить кофе. Пойду проверю. До Маскуа больше ни на чем не добраться, разве что на такси. Но молодой девушке, я думаю, это не по карману.
— Я одна сошла здесь, мистер Кантрелл.
Шофер вздрогнул и уставился на меня. По его поблекшим голубым глазам я поняла, что он начинает меня узнавать. Тряхнув головой, Кантрелл воскликнул:
— Чтоб мне провалиться на этом месте, если это не вы?! Совсем взрослая и городская. Вы, часом, не племянница тетушки Молли?
— Она самая, — рассмеялась я.
— И помните меня?
— Мистер Кантрелл, вы ничуть не изменились. Как и автобус.
— Ну, каждый из нас пообтерся за эти годы. Я по-прежнему делаю четыре ездки из Маскуа до Мачиаса каждый день. Ваша тетя будет рада вас видеть, мисс Дункан. Она бы приехала со мной вместе, но у нее полно дел. Всякий раз, попав в Маскуа, она в первую очередь идет на кладбище, чтобы убрать могилу вашего дяди и положить на нее свежие цветы.
Я улыбнулась и спросила:
— Как она, мистер Кантрелл?
— У Молли Дункан свои проблемы. У кого их нет? Но здоровье у нее в порядке, а фигура дай бог каждой женщине. Теперь она только раз в месяц приезжает за продуктами. Мы редко видим ее после расследования. — Он залез в кабину, а я уселась рядом. — Мисс Лайза, вы надолго к нам?
— Все зависит от тети Молли, — ответила я. — Ей, должно быть, ужасно одиноко на острове.
Кантрелл кивнул:
— Я знал, что вы так скажете. Вот что значит корни. Но она там не одна. Говорят, у нее все лето гостила какая-то компания.
— Компания?
— Да. Молодые люди, — лаконично ответил Кантрелл. — О них она не рассказывает, занимаясь своими делами, как и все мы, но в лавке подтвердила их кредит. Двое из них появились здесь в начале лета, до того, как умер Джо. Она одалживает им свой катер, чтобы перебраться через залив и прикупить продукты. Потом появились остальные... Те расположились под скалами, далеко от дома.
— На земле Дунканов? — удивленно спросила я.
— Весь остров — земля Дунканов. По крайней мере, так всегда считалось в Маскуа. И никому нет дела, как хозяйка поступает с ней и кто живет там. Но как-то Пол Ренник повез ей омаров из своей верши и, огибая остров с противоположной от их дома стороны, заметил старую яхту, которая стояла в Птичьей бухте. Потом, увидев дым над лесом, тоже у скал, взял бинокль и принялся разглядывать то место. Пол считает, что тот, кто там расположился, приплыл по морю. — Кантрелл взглянул на часы. — Пожалуй, через минуту можно трогаться. Вообще-то опережать график не стоит.
— Кому придет в голову торчать в Птичьей бухте в это время года, — заметила я.
— Долго они там не выдержат, это уж точно, — согласился он. — С первым же осенним штормом от старого корыта останутся одни щенки.
— Вы их не знаете? Откуда они приплыли?
— Может быть, это друзья тех людей, которые остановились у Молли. Может, она сжалилась над ними. Она такая...
— Да, она такая, — сказала я, вспоминая, что тетя и меня пожалела, когда я осталась сиротой в два года после того, как ее сестра, моя мать, умерла во время родов, а отец погиб в автомобильной аварии. Дядя Джо и тетя Молли выкормили и воспитали меня. Я перед ними в вечном долгу.
— Насчет того, кто они, мы знаем только, что какой-то парень с девушкой приплывают на моторке за продуктами. Вроде бы нормальные люди. Одного с вами возраста. Они брат и сестра: парня зовут Джефф Стендиш, а девушку Бет. Вам эта фамилия ничего не говорит?
Я покачала головой, озадаченная его вопросом. Эд Кантрелл включил сцепление и указатель поворота, собираясь выехать на шоссе.
— Значит, эти двое у тети Молли? — спросила я, немного помолчав.
— Да. Парень, Джефф Стендиш, давал показания при расследовании. Сказал, что видел, как Джо упал в море, и бросился спасать его. Но, я думаю, Молли рассказала вам все в своих письмах.
В течение шести лет я каждый год в среднем получала от тети Молли четыре письма. Они были короткими и деловыми. Ни о каком расследовании я не имела понятия.
— Это случилось на выступе, к востоку от причала? — спросила я.
Он кивнул, выжидая, когда можно будет влиться в ноток несущихся машин, и ответил:
— Развязалась веревка, удерживающая лодку. В ту ночь дул сильный ветер, и ее выкинуло на скалы. Джо взял длинный шест и попытался спихнуть лодку в воду, так сказал Стендиш, но поскользнулся и упал с выступа на гладкие камни. Разбил голову, как установило дознание. Молодой Стендиш побежал к причалу и нырнул с него. Смелый парень. А волна в ту ночь была большая. Ему удалось втащить Джо на причал, но тот был уже мертв. Дознание проводилось в Колумбии, поэтому туда поехали только Пол Ренник и Стендиш. Пол перевез тело на своем катере. Он хотел укрыться на Дункане, когда разыгрался шторм, а Стендиш как раз пытался привести в чувство Джо на причале, когда Пол подошел туда на своем катере, поэтому Полу тоже пришлось давать показания. Все жители Маскуа пришли проводить Джо в последний путь. Печальный вышел день. Джо погиб в расцвете лет. Всего пятьдесят, жить бы да жить... — Он замолчал, заметив просвет в потоке машин, и медленно направил автобус, не обращая внимания на возмущенные жесты других водителей. Я была рада, когда он влился в транспортный поток, и смогла перевести дух.
Рассказ Эда Кантрелла растрогал меня, и я едва сдержала слезы. Не хотелось думать о преждевременной смерти дяди Джо. Может быть, потому, что, как и тетя Молли, он всегда казался мне несокрушимым, как скала.
Меня больше беспокоили те люди, которые очутились на острове, принадлежавшем тете Молли. Подобно всем жителям Новой Англии, тетя Молли настороженно относилась к незнакомцам. Я не могла припомнить ни одного случая, когда она поступала импульсивно или необдуманно. Ей это было совершенно несвойственно. Здравый смысл тети всегда служил мне опорой. Ее образ жизни резко контрастировал с тем беспорядочным и безответственным стилем, который исповедовали парни и девушки в Гринвич-Виллидж, где я провела шесть лет. Если она позволила этим людям остаться на Дункане, то, надо думать, им можно доверять.
В Мачиасе в автобус село много пассажиров, и Эду Кантреллу было уже не до тети Молли и не до меня. В любом случае, в присутствии посторонних это был самый настоящий житель Новой Англии, не привыкший на людях обсуждать чьи-то личные проблемы.
В наступающих сумерках мы преодолели затяжной подъем и въехали в живописную деревню под названием Маскуа со старыми побеленными домами и магазинами с узкими окнами. Те же ряды рыбачьих лодок выстроились вдоль длинного причала, но теперь, как я успела заметить, они принадлежали кооперативу по добыче вкусных мэнских омаров, которых местные рыбаки ловили на удочку, сетями и тралом для жаждущих гурманов.
Я вытянула шею, отыскивая моторку дяди Джо, но заветной мачты и зеленой кабины нигде не было видно. Зато я сразу заметила тетю Молли, когда мы остановились перед небольшой белой гостиницей и пассажиры поднялись, разбирая свои сумки и пакеты.
Она ждала меня в конце причала и, наверное, нервничала, потому что темнело, а от Оленьего залива до острова Дункан но отрытому морю было без малого пять миль.
Эд Кантрелл улыбнулся мне из-за широкой спины какого-то мужчины, которому помогал вытащить из автобуса тяжелый мешок.
— Видите ее, мисс Лайза? Думаю, она хочет поскорее отчалить. Я подкину вас до причала, хорошо?
Я подождала, пока пройдет крупный мужчина, и, прежде чем между нами возникла фигура дородной женщины, поспешно проговорила:
— Я не вижу «Граната».
— И не увидите, — рассмеялся он. — После смерти Джо он оказался не под силу Молли. Она купила себе моторную лодку из стеклопластика с двумя двигателями. Пусть вас не пугает темнота. На этой штуке вы мигом домчитесь, учитывая, как Молли Дункан водит. К тому же там есть прожектор, так что причал будет видно. Мисс Лайза, вам бояться нечего.
Я с облегчением вздохнула. После шестилетнего отсутствия море немного меня пугало. Тетя Молли разбиралась в моторных лодках, но «Гранатом» всегда управлял дядя Джо. Моторная лодка средних размеров не казалась такой надежной, как тетя Молли. В моем воображении сразу возник «Гранат» с мощными, плавно работающими моторами, высокой мачтой, гнущейся под напором ветра, и дядей Джо у штурвала...
Эд Кантрелл лихо подкатил к пристани, зацепив колесом бордюрный камень бетонной полосы, которой раньше здесь не было.
— Теперь, мисс Лайза, можете вылезать и бежать к своей тете, — торжественно произнес он, словно шесть лет я где-то скрывалась, а теперь меня нашли и вернули в родную обитель. — Вещи я принесу.
— Спасибо, мистер Кантрелл.
Тетя Молли молча стояла и ждала. У нее по-прежнему были густые каштановые волосы. Она была интересной женщиной, моя тетя Молли. Ее красота не бросалась в глаза, но она всегда оставалась привлекательной. Ее фигура оставалась крепкой и стройной, как у девушки, а лицо всегда светилось теплотой и доброжелательностью, когда она с кем-то разговаривала. Глаза у нее были серые и ясные, нос маленький и прямой, губы полные и правильной формы. «Женственность» — наиболее подходящее слово для ее описания.
Я поднялась на причал и, глядя на нее, просто сказала:
— Тетя Молли, дорогая!
Слезы брызнули у меня из глаз, и я бросилась к ней, понимая, что это мне надо утешать ее, а не ей меня.
— Не надо, не надо, — тихо проговорила она, крепко обнимая меня. — Прекрати! Ты не должна плакать. Наши слезы его не вернут. И ему не понравилось бы, что мы рыдаем на людях. Хватит, милая. На нас смотрят.
— Пусть... пусть смотрят, — всхлипывая, сказала я. — Я ничего... не могу поделать. Этого не должно было случиться! Нет...
— Но случилось, — вздохнула она. — И уже ничего не поделаешь. Говорят, он умер мгновенно. Ничего не почувствовал. Может, оно и к лучшему.
— Нет!
— Он не хотел стареть, болеть и обременять близких. Ему это было свойственно в большей степени, чем даже мне, Лайза. Перестань!
Я выпрямилась и принялась искать в сумке платок. Тетя сунула мне свой, и я вытерла слезы.
— Ну вот, миссис Дункан, она и вернулась, — весело сказал Эд Кантрелл, вытаскивая мои сумки. — Совсем взрослая и красивая. Как и все Дунканы, разве не так?
— Я еще не успела ее рассмотреть, — ответила тетя.
— Вы не хотите, чтобы я перенес вещи на ваш катер? Где он стоит? — спросил Кантрелл. — Что-то не видать вашу посудину среди настоящих катеров.
— Оставь их тут, Эд, — сказала тетя, ослепительно улыбаясь. — Мы сами справимся, а тебя ждут пассажиры.
Он бросил взгляд на автобус, улыбнулся и снова посмотрел на Молли:
— Ничего, подождут. Но будь по-вашему, Молли. Сейчас выну все остальное.
Когда Эд улыбался, он казался моложе лет на десять. Приветливая улыбка тети на всех действовала магическим образом, и это меня всегда поражало. Но когда она тепло и открыто улыбалась мужчинам, те буквально немели. Она как будто давала им понять, что они чего-то в жизни лишились. Чего-то хорошего, о чем она заставляла их вспоминать. В особенности пожилых мужчин.
Под Нью-Йорком, где я жила, большинство знакомых мне девушек смотрели на мужчин иначе. Эти девушки, казалось, не хотели, чтобы парни запомнили их с самой лучшей стороны...
Молли подхватила сумки, которые поставил Эд Кантрелл, и зашагала по причалу легкой, изящной походкой, хотя сумки были тяжелые.
Эд принес еще две, я взяла их и последовала за ней.
— Девушка, что у вас там? — игриво спросил он. — Кирпичи?
— Книги, мистер Кантрелл.
— Ученая Дункан? — усмехнулся он. — Это что-то новенькое. — Он взглянул мимо меня на подошедшую тетю Молли и сказал, обращаясь к ней: — Счастливого вам пути. И осторожно ведите ваш реактивный самолет, а то в один прекрасный день улетите, а я и не замечу.
— Лучше, Эд, следи за своим автобусом, — резко ответила Молли, — за катером я послежу сама.
Он, посмеиваясь, пошел за моим чемоданом, а я перенесла сумки туда, где тетя Молли поставила первые две. Я посмотрела на ее новый быстроходный катер с двумя спаренными двигателями на корме и застыла в недоумении. Он казался пигмеем среди огромных рыболовецких монстров, стоящих по обеим его сторонам. По размерам катер не шел ни в какое сравнение с «Гранатом».
— Ну? — требовательно спросила тетя, возвращаясь с чемоданом. — Как он тебе, Лайза? Разве не красавец?
— Он такой... маленький, — пробормотала я.
— Маленький? — возмутилась она. — Да в нем двадцать футов, и ход что надо. Для того чтобы добраться до Дункана, океанский лайнер не нужен.
— Нет. Но раньше я думала, что «Гранат» маленький.
— \"Гранат\" был самым большим морским судном в Оленьем заливе, — с явной гордостью сказала она, избегая моего смущенного взгляда. — Одной мне не справиться с «Гранатом», а этот катер для женщины как игрушка. Это самая настоящая легковая машина, только для воды. Сейчас сама убедишься.
Тетя Молли легко прыгнула на палубу, а я стала передавать ей вещи, которые она переносила в крохотную каюту, расположенную на носу. Наблюдая за ней, я невольно залюбовалась. Синее короткое платье и в тон ему куртка, которые она надела в честь моего приезда, напомнили мне, что этот цвет был и остался ее любимым. Голубое очень шло к ее густым каштановым волосам, подчеркивая сохранившийся загар и стройные, как у молодой женщины, ноги.
— Это платье тебе очень идет, — сказала я.
— Правда? — Она посмотрела на него так, будто видела впервые. — На Дункане я обычно ношу джинсы и свитер. Снимай свои городские туфли и прыгай, если не хочешь поскользнуться и искупаться.
Я послушно скинула обувь и в одних нейлоновых чулках ступила на палубу. Катер закачался под тяжестью моего тела. Стараясь не упасть, я поймала себя на мысли, что совсем забыла, как вести себя на катере.
Тетя Молли снисходительно улыбнулась и заметила:
— Скоро привыкнешь к качке. Ты же одна из Дунканов. Садись рядом, и в путь. Вот только отойдем...
Моя тетя села за штурвал, нажала кнопку стартера на приборной доске, и за кормой вспенилась вода.
— Так, где здесь реверс? Ага! Вот он. — Двигаясь задним ходом, она виновато улыбнулась: — Всегда забываю, где расположена эта кнопка. Ну ладно. Все в порядке. Теперь мы далеко.
Приглушенный рокот моторов внезапно сменился ревом Ниагарского водопада. От их грохота со всех мачт и парусов рыбацких каркасов и лодок взлетели перепуганные чайки. Тетя Молли резко крутанула штурвал, и мы, едва не задев корму проходившей рядом лодки, описали широкий полукруг по заливу.
Когда я открыла глаза, перед нами расстилалась одна зеленоватая вода. Баркасы, лодки и катера, стоявшие у причала, и сам город уменьшались с пугающей быстротой.
— Разве он не великолепен! — воскликнула тетя Молли.
— Очень быстрый, — промямлила я, испуганно и зачарованно глядя, как задравшийся нос катера со скоростью экспресса рассекает неспокойную воду.
— Считай, что ты ничего не видела! — беззаботно прокричала она. — Из него можно выжать еще восемь узлов. И хоть бы что. Посмотри туда. Это Клайв Синнот. Я пристроюсь ему в кильватер, и ты сейчас увидишь, на что способен наш красавец. Будет весело, уверяю тебя.
— Уже поздно, — занервничала я. — Мы не могли бы...
— Всего один момент, — оборвала меня тетя. — Держись за сиденье.
Она могла не предупреждать меня. В сиденье я вцепилась в ту самую секунду, когда мы едва не столкнулись с рыбацкой лодкой в заливе. Мы развернулись, и моторы заревели во всю мощь, когда тетя направила катер к баркасу, медленно двигавшемуся вдали.
Клайв Синнот стоял за штурвалом, зажав трубку в зубах. Это был средних лет рыбак, крепкого телосложения, в грязном комбинезоне и бейсболке. Я успела заметить, что при нашем приближении он резко изменился в лице. Замер на месте и его помощник, чистивший рыбу на кубрике, зато туча голодных чаек за бортом взмыла вверх.
Забыв о вечном голоде, чайки бросились от нас в сторону. Помощник, быстро оценив обстановку, нырнул в трюм. Клайв Синнот открыл рот, чтобы закричать на нас, его трубка упала на палубу. Он замахал рукой, прогоняя нас прочь, словно мы были коршунами, налетевшими на его цыплят. К счастью, мы не могли слышать, что он кричал. Рыбаки Мэна, как правило, неразговорчивы, но в минуту опасности поток их крепких и живописных выражений не остановишь.
Тетя Молли направила на корму рыбацкой лодки небольшую волну, пройдя от нее в ста ярдах, и мы на полной скорости врезались в сдвоенную попутную струю.
Я испытала шок, когда нас подбросила сначала первая волна, затем вторая. Мы пролетели ярдов десять по воздуху, всякий раз с оглушительным шумом подскакивая на волнах. Я вцепилась в мягкое сиденье ни жива ни мертва. Но вот катер, не сбавляя хода, развернулся, и мы понеслись в сторону Оленьего залива и в открытый океан.
— Ну как? — улыбаясь, прокричала тетя. — Может, попробуем еще раз?
— Нет! Ради бога!
— Что ты сказала?
— Я сказала, тетя Молли, что со временем, возможно, привыкну к таким вещам.
— Только не говори, мне, что тебе не понравилось. Я слышала, как ты визжала от восторга.
— Визжала? Знаешь, ощущение фантастическое. Правда...
— Еще бы! — подхватила она. — Нужно только попасть в струю. Но вот не всем в Оленьем заливе нравятся мои фокусы. К примеру, Клайву. Ничего, переживет. Я просто хотела показать тебе, на что я еще способна. Он считает, что я не умею управлять моторкой, и когда завидит меня, то весь трясется.
Она неожиданно засмеялась и, посмотрев мне прямо в глаза, серьезно спросила:
— Лайза, ты не принимаешь меня за сумасшедшую.
— Ну конечно нет! — поспешно ответила я.
— Наверно, это реакция на смерть Джо. Только не думай, что я его забыла.
— Как я могу? — потрясенная, спросила я.
— Мы с Джо прекрасно уживались.
— Я всем обязана вам с дядей Джо.
Тетя Молли внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Ты поэтому вернулась, Лайза?
— Отчасти, — согласилась я. — Но больше всего мне хотелось быть рядом с тобой. Потому что... да, нас осталось только двое. И потом, я выросла на острове Дункан.
Она нахмурилась и уставилась вдаль.
— Странно, что ты так сказала.
— Что здесь странного? — удивилась я. — Не понимаю. Я сказала это от души.
— Вот и я сказала эти слова твоей матери, когда в первый раз оказалась на острове. Задолго до твоего рождения и задолго до того, как вышла замуж за твоего дядю. Наша мама только что умерла, и мы с сестрой остались одни. Двое Стюартов. Двое Стюартов из Бостона... это все, что осталось от нашего рода. Таким образом, я осталась на Дункане с сестрой. Люди в этих краях полны предрассудков, и, когда они узнали, что я выхожу замуж за Джо Дункана, решили, что из этого ничего не выйдет. Две сестры вышли замуж за двух братьев.
— Но почему? — спросила я, интуитивно вставая на ее защиту.
— Кто их разберет. Этих людей не всегда поймешь. Конечно, соображают они медленно, но такими их сделала жизнь, местные условия и накопленный опыт. И традиции тоже. Дунканы все были такими... но только не я. — Она рассмеялась. — Девочка, не смотри так испуганно на меня, а лучше покрепче держись. Впереди у нас волны и глубокий канал. Начинается прилив... Да, Эд Кантрелл тебе уже успел сообщить, что у нас гости?
— Он говорил о каких-то людях...
В этом момент мы попали в приливную волну, и я изо всех сил ухватилась за сиденье, чувствуя, что покрываюсь холодным потом.
— Они из Бостона! — прокричала тетя, чтобы я могла ее слышать за шумом волн и ревом моторов. — Я отвела им старую хижину над бухтой. Мне было немного скучно без молодежи, да и Джо от них был в восторге. Видишь свет на Дункане? Он горит в доме.
Девушка отличная кулинарка. К нашему прибытию ужин как раз будет готов.
Стало быстро темнеть. Я продолжала крепко держаться за сиденье, когда тетя нажала на кнопку, и мощный луч прожектора выхватил из темноты громадные черные волны, готовые поглотить наше утлое суденышко. Никакого дома я не видела. Передо мной был сплошной водоворот, сквозь который, мы сломя голову мчались к невидимому берегу. Только бы пронесло... пронесло... пронесло, стучало у меня в голове.
Глава 2
Удобная бухта и причал за годы моего отсутствия ничуть не изменились. Лампа, горевшая на пристани, вполне могла оказаться той, которой дядя Джо Дункан пользовался, когда я была совсем маленькой. Однако мужчина, размахивающий сигнальным фонарем, которого осветил наш прожектор, никак не походил на дядю Джо. Когда мы пристали, я заметила, что он стоит босиком, в джинсах и выцветшей голубой рубашке, надетой на голое тело и расстегнутой. Сильный ветер растрепал его длинные светлые волосы.
— Джефф Стендиш, — лаконично представила его тетя. — Он отнесет твои вещи в дом. Иди с ним. Мою новую игрушку я люблю швартовать сама.
Парень подхватил меня под руку, не давая упасть, когда я прыгнула на причал, и сказал:
— Привет.
— Привет, Джефф, — улыбнулась я. — Меня зовут Лайза Дункан.
— У тебя затекли ноги, — заметил Джефф. — Это быстро пройдет. Ты тряслась в моторке? Я стараюсь с ней не садиться. Она водит как дьявол.
— Я все слышала! — возмущенно проговорила тетя, ставя две мои сумки на площадку и отправляясь за остальными вещами.
— Ты так водишь, Молли, и сама это знаешь, — сказал он. — У меня волосы встают дыбом.
— Ха! — фыркнула она. — Интересно было бы взглянуть на них.
— Ты меня прекрасно понимаешь, — не унимался Джефф. — Мы любим тебя, Молли, но когда ты за штурвалом, у нас душа уходит в пятки. Бет боится открыть глаза, и, когда ты прыгаешь с волны на волну, мы уверены, что вот-вот отправимся кормить рыб.
Я отлично его понимала. Джефф Стендиш понравился мне с первого взгляда. Возможно, к этому меня подготовил Эд Кантрелл, рассказывая, как много он сделал для дяди Джо. Однако не в моих правилах судить о людях сразу.
Оторвав взгляд от светлого пятна на воде, я уставилась в непроглядную тьму залива, туда, где находился выступ, с которого упал дядя Джо. Сейчас там было более или менее спокойно, но ветер и направление прилива могли измениться в любую минуту. Глядя на черную воду, я представила себе эту страшную сцену и, содрогнувшись, посмотрела на причал. «Гранат» покачивался на якоре, а рядом с ним тетя Молли швартовала моторную лодку.
Внезапно прожектор моторки вырвал из темноты шлюпку, и быстроходный катер рядом с ней аккуратно встал. Я повернула голову и увидела, что Джефф Стендиш взял по сумке в руку.
— Я пойду первым, а ты свети. В скале вырублены ступеньки, так что подниматься будет легко. Ты только следуй за мной.
— Раньше я здесь знала каждый уголок.
— Да, мне говорили, но память стирается.
Я с опаской взяла фонарь. Дяде Джо здесь тоже был знаком каждый уголок. Как и я, он родился здесь, но в отличие от меня ничего не забывал...
— А тете свет не понадобится? — забеспокоилась я.
— Мы с Бет убедили ее взять на борт электрический фонарик, но она им никогда не пользуется. Говорит, что может видеть в темноте, и я временами готов ей поверить. Она настоящая кошка. Ходит бесшумно и ночью видит так же хорошо, как днем.
Джефф стал подниматься по ступенькам, и я последовала за ним с фонарем. За пределами ярко очерченного круга стояла кромешная тьма. Ослепляющий свет делал меня своей заложницей. Вне его чернела пустота, которая создавала впечатление, будто идешь по воздуху. Из-за слепящего света фонаря я потеряла из виду даже светящееся окно дома.
Чтобы прогнать нервозность, я спросила:
— Вы с сестрой давно здесь живете?
— С весны? А что?
— Да так, ничего. Тетя говорила, что вы приехали из Бостона?
— Давно. С год, пожалуй.
— Не так уж давно, — сказала я, наступая ему на пятку. — А что вы делали в Бостоне?
— Как ты думаешь? — недовольно спросил он. — Жили там, конечно. Учились в колледже как все нормальные люди. Я — на инженера, Бет — на дизайнера. Я мог бы в этом году получить степень, но мы устали от колледжа и бросили его. Ты нас осуждаешь? Ты наверняка тянула бы лямку до конца, разве не так?
— Еще бы! — рассердилась я. — Тянула. Ты прав. Без диплома не получишь работу. А сидеть у кого-нибудь на шее я не хочу. Спасибо.
— А кто хочет? — заметил он. — Ни я, ни Бет никому ничем не обязаны. Мы здесь, потому что Молли попросила нас остаться. Так что, мисс Дункан, поймите нас правильно. Это случилось задолго до того, как умер дядя Джо. Она не хотела, чтобы мы уезжали. Мы ей нужны, вот в чем дело. У нас бартер. Деньги тут ни при чем. Мы поддерживаем порядок в доме, а она нас кормит и дает приют. Иногда она бежит впереди паровоза, иногда — мы, но, в общем, мы довольны друг другом. Никто не жалуется. Это справедливо?
— Справедливо, — тяжело дыша, сказала я, преодолевая последние ступеньки и останавливаясь перед тропинкой, которая вела к большому каменному дому.
— Я люблю возиться с двигателями, — продолжал он. — Молли в них ничего не понимает и знает это. В таком месте без моторных лодок не обойтись. «Гранат» — лучшее морское судно в этих краях, а катер как новенький. Правда, кое-что я не люблю делать. К примеру, рубить дрова или копать землю в саду. Но когда я в настроении, берусь за лопату, чтобы она не оставалась без зелени или тепла. То же самое можно сказать про Бет. Ей нравится готовить и пасти весь день овец в лесу. Зато она ненавидит возиться но дому. У нас полное взаимопонимание: ты отдаешь, ты получаешь. Тебе понятно?
— Что-то вроде коммуны, — сказала я. — Никто никому ничего не должен.
— Точно, — самодовольно произнес он. — Мы не претендуем на ее собственность, а то потребовали бы свою долю.
— Но что здесь делают другие?
Джефф внезапно остановился, и я налетела на него, задев фонарем одну из сумок в его руке.
— Эй! — закричал он. — Поосторожней с этим. Она может рвануть!.. Другие? Какие другие? — Он поставил сумки на землю и, нахмурившись, уставился на меня. Я заметила, что глаза у него очень черные.
— Говорят, что на Дункане видели чужих людей.
— Говорят? Кто именно? — потребовал ответа Джефф.
— Какое это имеет значение, — пожала я плечами. — Я слышала в автобусе. Один рыбак из Маскуа обратил внимание, что кто-то устроил стоянку на другой стороне острова несколько дней назад.
— Чушь собачья! — резко сказал Джефф. — Кроме твоей тетки, Бет и меня, здесь никого нет. Болтают невесть что!
— Я передаю только то, что слышала, — вспылила я. — У меня не было никаких оснований не верить ему.
— Ну и как они туда добрались? — спросил он, поднимая сумки. — Ни твоя тетка, ни я никого сюда не перевозили, а Бет не отличит корму от носа.
От злости он широким шагом устремился вперед.
— Никто не говорит, что их перевез ты, — тяжело дыша, сказала я.
— Значит, у них выросли крылья!
— Не мели ерунду. И не беги так быстро! Тот человек говорил о старой яхте, которая бросила якорь в Птичьей бухте.
Джефф резко остановился, но теперь я не налетела на него, потому что нас разделяло несколько шагов.
— О старой яхте? — испуганно спросил он, меняя тон. От прежнего высокомерия не осталось и следа. — Ты уверена? — зло проговорил он, грозно глядя на меня.
— Я передаю его слова. Тот человек сказал, что она похожа на корыто.
— Птичья бухта?.. Нет, ничего не видел. В прошлое воскресенье мы с Молли переходили на ту сторону через горы. Никакой яхты там не было. Да и пристать ей там негде. Одни камни, утесы и волны. Туда даже рыбаки не заходят.
Он был прав. Я вспомнила, что Восточный берег (так мы его называли) всегда оставался любимым местом Дункана. Там водилось полно отличных омаров, но подобраться к ним со стороны моря было невозможно. И плетеные ловушки приходилось ставить у берега, в том месте, где земля принадлежала Дунканам.
— Птичья бухта находится на северной стороне, — заметила я. — Ее трудно заметить. Это очень узкая бухта, куда по глубокому ущелью стекает ручей с пресной водой. Бухту, даже если знаешь, где она находится, трудно обнаружить с моря. Ущелье снаружи загораживают деревья, а основание густо поросло кустарником. Непонятно, как можно было разглядеть там яхту. Но он уверен, что в бинокль разглядел под утесами еще и дым.
— Должно быть, это Пол Ренник, — пробормотал Джефф. — Неделю назад побывал у нас. Кажется, он симпатичен твоей тете. Впрочем, он неплохой парень. Не из тех, кто любит трепать языком.
— Вот именно, — подчеркнула я. — Не из тех!
— Тогда почему он ничего не сказал Молли?
— Может, считал, что она все знает. У нас народ не привык задавать лишних вопросов.
— Ха! Тебя здесь не было сто лет!
Мы подошли к дому. Я заметила, что боковая дверь распахнута, а на кухне и в гостиной горит свет.
— Послушай, — сказала я, беря сумку. — Я устала. Ты не возвращаешься?..
— Это Птичья бухта... Она расположена не там, где выгон для овец? Выходит в сторону Перепелиного острова?
— Правильно. Знаешь отлогий берег на Перепелином? Оттуда она хорошо видна.
— Но... в ущелье нельзя попасть по суше?
— Ошибаешься, — сказала я. — От бухты отходит еле видимая тропинка, которая вроде бы упирается в овраг, а на самом деле подходит к пастбищу.
— Ты знаешь остров лучше, чем я, — буркнул Джефф.
Пока он переносил мои вещи, я прошла в гостиную комнату. Там уже был накрыт стол, а из кухни аппетитно пахло.
— Джефф? — послышался сквозь грохот посуды женский голос. — Это ты, Джефф?
— Иди познакомься с племянницей хозяйки, — послышалось за моей спиной. — Она очень симпатичная.
Он поставил сумки и оглядел меня при ярком свете. Я тоже разглядела его. Передо мной стоял красивый парень с правильными чертами лица. Его глаза, карие и очень глубокие, молча изучали меня. Парень словно что-то прикидывал в голове.
— Черт возьми! — наконец, проговорил он. — Пожалуй, я не так выразился.
Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки, хотя смутить меня не так-то легко.
— Понимаю, что ты имеешь в виду, — холодно произнесла я, — но я, кажется, говорила, что никто ничего мне не преподносит на блюдечке. Я зарабатываю себе на жизнь.
— Извини, — сказал он. — Ты не просто очень симпатичная. Забираю свои слова обратно. Ты ио-настоящему красивая. Может, у тебя, как и у тети, тоже все в порядке... Бет, она здесь. Это Лайза Дункан.
Его сестра остановилась на пороге кухни и, как мне показалось, тоже принялась изучать меня. Я увидела невысокую девушку с хорошей фигурой. Даже в потертых джинсах, рубашке, фартуке тети Молли и с пятном муки на щеке она была привлекательна. Внешне Бет походила на брата, но выражение ее лица было угрюмым, а глаза — гораздо светлее, почти янтарного цвета. Бет так смотрела на меня, словно была готова невзлюбить с первого взгляда.
— Привет! — поздоровалась она, сохраняя угрюмое выражение.
— Хорошо, — весело сказал ее брат. — Я спущусь вниз и помогу Молли, а ты, сестра, сделай так, чтобы Лайза почувствовала себя как дома... как-никак это ее дом.
Бет проводила брата долгим взглядом. Блеск ее карих глаз смутил меня, и я отвернулась. Я часто видела, с какой ненавистью девушки смотрят на своих братьев под влиянием минутной вспышки гнева и потом все забывают, но чуть что, горой встают на их защиту. Здесь, однако, был другой случай. В ее глазах я прочла одно лишь ожесточение.
— Куда бы мне поставить вещи? — спросила я.
Бет бросила через плечо:
— Хозяйка сказала, что тебе приготовлена комната наверху. Там есть свет. Еще она сказала, что ты знаешь дом как свои пять пальцев. Ну я пошла, а то у меня сгорит пирог...
Девушка повернулась и пошла на кухню. Я услышала, как хлопнула заслонка плиты. Дай бог, чтобы ее пирог оказался сладким, а не таким же горьким, как выражение ее лица. Я взяла сумку и пошла к себе на второй этаж, размышляя о том, кто же такие на самом деле Джефф и Бет Стендиш. В последнее время многие ребята бросают учебу и не желают нести бремя забот, катясь по наклонной плоскости, пока не попадут в какую-нибудь беду. Правда, многие из них берутся за ум, когда встречают свою половину, женятся, обзаводятся детьми и начинают вести тот образ жизни, который раньше презирали.
Джефф, без сомнения, производил впечатление такого человека, который рано или поздно встанет на путь истинный. Такие ребята не могут не нравиться девушкам. Его неопрятность и пренебрежительное отношение — поза, и в этом я тоже не сомневалась. Но вот его сестра? Нет, Бет была совершенно иного склада. Она, как мне показалось, сама напрашивалась на неприятности.
Но Бет с ее братом мигом выскочили у меня из головы, когда я поднялась по лестнице наверх и огляделась. Сразу нахлынули воспоминания детства. Я снова была там, где оставила свое сердце. О доме и острове у меня сохранились самые приятные воспоминания, а рано умершую мать я не могла помнить. Зато очень хорошо запомнила осенний лес и спокойное море в летнюю пору. Мне никогда не забыть лужи, образовавшиеся после дождя, где в кристально чистой воде плавали странные существа, а маленькая девочка подолгу и с удивлением их рассматривала. Не забыла я и венки, сплетенные из одуванчиков, и то, как весной играла с белыми и такими забавными ягнятами. На острове Дункан было о чем вспомнить.
Взять хотя бы наш дом. В этом большом и старом каменном особняке мог найти прибежище целый полк Дунканов, но я не могла припомнить, чтобы в нем когда-либо было занято больше десяти комнат. Дом надежно укрывал зимой, когда остров засыпало снегом, а большие пылающие камины согревали нас троих, хотя за окном бесновался ветер и в окна хлестал дождь со снегом. В такие дни мы сидели, никуда не выходя, прислушиваясь к завываниям ветра, который гнал огромные волны между островом и Оленьим заливом, покрывая соленой изморозью все вокруг. Особенно я любила наш дом по вечерам, когда в нем было так тепло и уютно.
Дверь в большую спальню была открыта. Проходя мимо, я увидела знакомую мебель, такую же старую, как сам дом. Я знала одного торговца антиквариатом в Нью-Йорке, который спал и видел эту кровать с пологом на четырех столбиках; не отказался бы он и от других предметов мебели. Вот, например, старинную прялку из кедра я бы поставила в своей городской квартире к восторгу моих друзей.
Дверь в мою комнату тоже была открыта, и керосиновая лампа на столе горела. Я вошла. В ней ничего не изменилось. Хотя она была меньше комнаты тети Молли и не такая интересная, но моя мать незадолго до смерти успела обставить ее. Она хотела, чтобы моя комната была современной и светлой. О прошлом напоминала только выцветшая картина, на который был изображен один из давно умерших Дунканов, занимавшийся торговлей. На медной табличке, прибитой под картиной, было выгравировано: «Капитан Натаниэль Дункан, 1780 — 1824». Я припомнила, что однажды дядя Джо по секрету сообщил мне, что люди называли капитана Акулой. Этот капитан смотрел на меня с таким вожделением, что я решила прикрыть его полотенцем, когда буду переодеваться на ночь. Вскоре послышались легкие шаги тети Молли, и я спустилась ей навстречу.
— Как обед? — спросила она у Джеффа.
— Готов. Вы налегайте на него, пока он не остыл в печи. Ну а мы пойдем. До встречи! — Он подмигнул мне и пошел на кухню.
— Куда они собрались? — удивилась я, глядя в сторону кухни.
— Я уже говорила тебе, — засмеялась тетя, — что сдала им хижину у причала. Они ее обустроили и чувствуют себя там отлично. Здесь мы только готовим, а еду они относят к себе.
— Так она остынет!
— Ну и что? Они разогреют ее на своей керосинке. Джефф слишком ленивый и не хочет рубить дрова ни себе, ни мне. А Бет, как приготовит еду, сразу исчезает. Могла бы убраться в доме. Если Джефф не любит тяжелую работу, то ее не заставишь наводить здесь порядок. Готовит она хорошо, и нам самое время оценить ее труды по достоинству.
Сестра Джеффа, что и говорить, была отличным поваром. Молодая баранина прямо таяла во рту. Не разочаровали нас пирог с вишневой начинкой под сладким соусом и свежеиспеченные пирожки, которых я давно не пробовала, со взбитыми сливками и слоями черники.
— Обед что надо, правда? — спросила тетя, с удовольствием потягивая кофе.
— Не то слово!
— Женщина либо умеет, либо не умеет готовить, — констатировала тетя Молли. — Это дается от рождения. Я только кое-что подсказала Бет... самую малость.
— Почему ты не разрешаешь им оставаться в доме? В нем полно комнат. И тебе было бы не так одиноко одной.
Она удивленно посмотрела на меня и, в свою очередь, спросила:
— В доме, Лайза? Господь с тобой, они же чужие. Это городские люди.
— Ты говорила, что они из Бостона. Как ты и мама. Потом они жили здесь все лето, разве не так? Ведь они тебе симпатичны?
— О, очень симпатичны! И все равно они чужие. Посторонние. Они не из этих мест.
Я тряхнула головой и посмеялась над ней:
— Ну что ты, тетя Молли! В следующий раз ты назовешь их туристами. Рыбаки так называют всех, кто не живет на побережье Оленьего залива или в Мачиасе.
— Так оно и есть, — возмущенно подтвердила она и не преминула привести старую поговорку: — «Если кошка принесла котят в печи, будут они пирогами?»
— А они не собираются остаться на зиму? — спросила я.
— Пусть остаются, если захотят, — улыбнулась тетя. — Я не возражаю. Джеффу это пойдет только на пользу. Хоть тогда он нарубит дров, чтобы не замерзнуть от холода.
Я покачала головой и сдалась. Мы убрали посуду и принялись говорить о моей работе в издательстве и вообще обо всем понемногу. Словно по уговору, мы старательно избегали касаться смерти дяди Джо. Через час мы с тетей заперли все двери и с легким сердцем отправились спать. Я настолько устала, что забыла прикрыть старого капитана Натаниэля. Пусть смотрит — на меня его глаза сатира не действуют.
Глава 3
Утром я медленно спустилась вниз, ориентируясь, если так можно выразиться, на запах яичницы с ветчиной и кофе, который мучительно щекотал ноздри. От одного воздуха на острове Дункан разгорался волчий аппетит.
Я надеялась застать там Бет, склонившуюся над плитой, но, к своему облегчению, увидела тетю Молли, которая улыбнулась, увидев меня.
— А где Бет Стендиш? — спросила я. — Я решила, что готовит она.
— Только когда в настроении, — усмехнулась тетя. — Сегодня у нее нет настроения. На завтрак приготовила только кофе с гренками, какие-то бутерброды и отправилась пасти овец. Это ей больше по душе. Джефф уже на «Гранате». Сказал, что провозится с ним весь день. Хотя относительно него у меня были другие планы.
— Какие? — из любопытства спросила я.
— Зима на носу, и нам не обойтись без дров... Да! Ты наверняка забыла вкус наших омаров. Пока я буду здесь убираться, спустись, пожалуйста, к причалу и передай Джеффу, чтобы он принес мне с мыса верши с омарами. Я выдерживала их всю неделю специально для тебя. Уговорить его будет не трудно: он без ума от моей морской пищи. Ты только не забудь сказать, что устрицы мы наберем сами, а к ним нам нужны омары.
— Как он может их не любить? — удивилась я. При одном упоминании о морских деликатесах, приготовленных тетей, у меня потекли слюнки.
Спускаясь к причалу, я не могла надышаться чистым и прозрачным воздухом. Какой разительный контраст с той гадостью, которой приходилось дышать в Нью-Йорке и его пригородах. Никаких выхлопов, несущихся машин, спешащей по утрам толпы людей с вечно озабоченными лицами. Сегодня даже море было спокойно. С вершами у нас не будет никаких проблем. Было так тепло, что захотелось искупаться.
Все бы хорошо, за исключением одной детали — Джеффа Стендиша нигде не было видно. Я прошла вдоль уступа, с которого упал и разбился дядя Джо, потом внимательно оглядела «Гранат». Там Джеффа не было, не было и шлюпки рядом. К катеру она тоже не была привязана. Возможно, стоит у причала, и я ее просто не заметила, или...
Я быстро пошла к причину, предчувствуя недоброе. Неожиданно я увидела шлюпку, привязанную длинным канатом к одной из швартовых тумб на плавучей конструкции. Сначала я увидела ее корму, потом голые загорелые ноги, безжизненно торчавшие из-под сиденья. При виде этих неподвижных ног у меня заколотилось сердце. Я бросилась бежать к причалу, перемахивая через ступеньку. Подбежав к шлюпке и глядя на распростертое тело, я закричала:
— Джефф! Джефф Стендиш!
— А? Что? Что?
Он резко сел, дико озираясь. Рубашку он снял, оставшись в одних джинсах.
— Что ты здесь делаешь? — строго спросила я под первым впечатлением увиденного. — Я решила, что с тобой что-то случилось! Тетя Молли сказала, что ты работаешь на «Гранате»!
Джефф, увидев меня, простонал:
— О, это ты!
— Ты дрыхнул! — упрекнула я.
— Мой контракт этого не запрещает, — парировал он. — Но, к твоему сведению, я не спал. Просто лежал закрыв глаза, обдумывал одну задачу, а заодно загорал.
— Ты загорал? — возмутилась я.