КОНАН И УЖАС КХАРИИ
Керк Монро
УЖАС КХАРИИ
Глава первая
В которой удивительное чудовище
неожиданно нападает на замок
герцога Райдорского
Бритуния, герцогство Райдор,
лето 1285 года по основании Аквилонии
Известно, что любой владыка стран Заката, от великого государя, до захолустнейшего, по состоятельного графа, считает обязательным правилом содержать при дворе мага. Достаточно вспомнить короля Страбонуса {Софийского и его союз с колдуном Алой Башни Тсота-Ланти, придворного волшебника короля Нимеда господина Гуарда, Альминареса из Корда вы, взятого под покровительство зингарским повелителем Фердруго и еще весьма многих чародеев, не считающих зазорным помогать королям в их многотрудной деятельности.
Великий герцог Райдорский исключением не являлся — в его замке обитал удивительный человек, коего ошибочно называли «магом». Это в глаза, а заглазно месьор Аделард именовался куда более неприглядно: «шарлатан», «алхимик-недоучка», а то и просто «безумец». Увы, к этому были свои причины.
Никому не известно, почему герцог решил приютить старика, действительно бывшего отчасти не в себе — светлейший, как владетель обширной и очень богатой провинции, серебряных рудников в Граскаале и Кезанкии, вполне мог нанять самого настоящего мага, последователя одного из колдовских конклавов. На выбор: в Коринфии обосновался Орден Золотого Лотоса, бессменно руководимый знаменитым Пелиасом, маги-равновесники держали кафедру в Бельверусе, а если бы герцогу потребовались услуги Тёмных чародеев — орден Белой Руки совсем рядом, в Гиперборее, за горами. Однако, к Райдорскому двору прибился никому не известный сморчок, за последние годы превратившийся в общее посмешище.
…Маги, принадлежащие к Великим Конклавам, тайным силам Белого, Алого и Черного, всегда предпочитают орденские облачения и символику. Каждому известны черные с золотом облачения колдунов Стигии с вышитым изображением раздувшей капюшон кобры на груди. Но поскольку месьор Аделард настоящего магического образования никогда не получал (причем, весьма гордился тем, что «постиг тайны волшебства» самостоятельно) и ни в единый Орден не входил (в Райдоре, кстати, полагали, что его оттуда выгнали бы уже на следующий день), одевался придворный чародей весьма своеобразно, полагая, что именно так и должен выглядеть настоящий волшебник, а не какой-то там выскочка наподобие Тот-Амона. Конан, впервые увидев Аделарда несколько седмиц назад, едва со смеху не помер — такие забавные наряды можно было встретить, разве что у площадных шутов.
Представим себе худенького низкорослого старичка с бородой клочьями, блеклыми, вечно слезящимися глазками и взглядом с явно прослеживающимся безумием, одетого в длиннющую синюю мантию украшенную таинственными символами и островерхий колпак со звездочкой. В результате многочисленных и чаще всего неудачных магических опытов мантия была прожжена во многих местах и как следствие обладала добрым десятком заплаток, на подоле красовались разноцветные пятна от пролитых декоктов и отваров. Еще Аделард предпочитал таскать с собой пару дюжин разнообразных амулетов, правая рука всегда сжимала деревянный посох с наверши-ем в виде вырезанного из желтой яшмы солнечного диска Митры, а туфли предпочитал туранские, мягкие, с острыми носами. Недоброжелатели уверяли, что перепутать герцогского мага с шутом его светлости — проще простого.
Облик Аделарда целиком и полностью соответствовал его «лаборатории», как гордо именовалась небольшая пристройка во дворе замка, где алхимик устраивал свои подозрительные опыты. Надо заметить, что рядом с крошечным флигелем всегда стояли наполненные дождевой водой бочки — на случай, если месьор Аделард вновь задумает учинить пожар или в лаборатории прогремит очередной взрыв.
Внутри можно было увидеть бесконечные ряды колб и реторт, выставленных на длинных столах, огромную коллекцию самых удивительных вещей, от вполне стоящих магических предметов созданных настоящими колдунами, до крайне подозрительных шарлатанских оберегов, черепа чудовищ (Аделарду их исправно поставляла Ночная Стража), под потолком висели скверно выполненные чучела неизвестных и чрезвычайно противных с виду тварей, булькали в сосудах мерзкие жидкости, шипел атанор, сверкали хрустальные шары. Пахло в лаборатории так, что вонь самого грязного хлева показалась бы божественным ароматом.
Отдельный стол занимали сваленные неопрятной грудой книги и свитки (справедливости ради надо сказать, что здесь имелось и несколько ценных древних рукописей). Сам Аделард, явно решив войти в историю и оставить свое бесценное наследие потомкам, исписал несколько томов помпезно именуя собственные сочинения «результатами исследований и философскими размышлениями». В качестве довершающего картину штриха необходимо упомянуть, что маг содержал обязательного черного кота — раскормленную жирную тварь с золотой цепочкой на шее. Мышей и крыс, портивших пергаменты, котище ловить отказывался, только зловеще шипел на редких посетителей, жрал да спал.
Словом, очутись в обиталище месьора Аделарда любой серьезный волшебник, с ним непременно случился бы удар или того хуже — он попросту скончался бы от смеха, что для мага считается смертью недостойной.
Аделард, выдающимся колдовским талантом не обремененный, предпочитал так называемую «предметную магию» — использовал силу чужих материалов и магических декоктов, отыскивая рецепты изготовления таковых в старинных книгах.
К чести старика надо сказать, что в его коллекции не было ни единого волшебного предмета созданного с использованием Черной магии — он предпочитал считать себя приверженцем Света, хотя, по большому счету, не мог внятно растолковать чем отличается Свет, к примеру, от Равновесия.
Иногда последствия опытов месьора Аделарда не ограничивались одним лишь вонючим дымом и рассыпающимися искрами. Случались более крупные неприятности — не столь давно маг только чудом не спалил замок, попытавшись создать феникса, волшебную огненную птицу. Нечто похожее у него получилось, да только это была вовсе не птица, а обычный сгусток пламени, который с шумом вылетел из окна флигеля и поджег дровяной сарай. Потушили с трудом.
Тем не менее особой вредоносностью старик не отличался, его терпели, а герцог даже одаривал Аделарда недурными суммами в серебре, чтобы пожилой алхимик мог покупать для своей лаборатории новые колдовские предметы и книги. Пользы от «придворного мага» никакой не было, но его светлость твердо решил, что Райдор ничуть не хуже бригунийской столицы и без собственного волшебника не обойтись — соседи засмеют.
Единственным человеком, открыто враждовавшим с месьором Аделардом являлся грозный Атрог из Гайарны, Охранитель Короны, как в здешнем захолустье именовалась должность начальника тайной службы. Казалось бы, зачем в отдаленном герцогстве, зажатом между безлюдными лесами Полуденной Бритунии, Кезанкийскими и Граскаальскими горами учреждать секретное ведомство — каких таких заговорщиков можно поймать в дремучих чащобах Райдора? Однако, не все так просто.
Господин Атрог отвечал за каторжные рудники, где добывали серебро, а заодно оберегал владения светлейшего от опасностей, исходящих со стороны Гипербореи и Пограничного королевства — набеги с Полуночи и Полуночного Заката были столь же привычным злом, как затяжные осенние дожди или оползни в горах. Кроме того, в этом малообжитом уголке Закатного материка хватало и других угроз: сохранившаяся едва ли не со времен Кхарии нечисть не давала подданным герцога жить спокойно. И в таких случаях тайная служба Райдора действовала в сотрудничестве с гильдией Ночной Стражи — настоящих знатоков темной магии и потусторонних сил.
Прежде всего Атрог ценил в людях серьезность, а на Ночную Стражу можно было положиться в самой затруднительной ситуации. Эта знаменитая гильдия была основана еще во времена королей Алькоя и Олайета, первых государей, создавших новые королевства на развалинах Кхарийской империи. Законы Ночных Охотников предписывали уничтожать всех опасных для человека магических существ и противодействовать возрождению темного волшебства древности — Пифон оставил после себя долгую и не самую добрую память, с тех времен прошло больше тысячи зим, однако доселе в лесах Полуночи скрывались таящие угрозу древние капища, а по буреломам бродили невиданные монстры.
Атрог прекрасно понимал, что если произойдет нечто непредвиденное и скверное, от «придворного мага» помощи ожидать не придется. Совсем недавно, на границе Бритунии и Немедии случилась изрядная заваруха — отыскался некий древнейший предмет, и без помощи знающего колдуна обойтись было невозможно. К кому обращаться? К Аделарду что ли? Разумеется, первым делом Атрог направился в дом охотников, зная, что они придумают как выкрутиться!
Выкрутились, причем весьма оригинальным способом. Благодаря старинным знакомствам Конана Киммерийца досточтимые Охотники обратились к одному из магов Черного Круга Стигии (да-да, не удивляйтесь!), колдун согласился помочь совершенно бесплатно (и снова обойдемся без ошеломленных возгласов…), трудности были разрешены всего за два дня. Месьор Аделард в подобной ситуации только развел бы руками и с чванливым видом удалился в свою лабораторию — великому волшебнику недосуг заниматься всякими глупостями!
Получалось, что в Райдорском замке короны обитал никчемнейший шарлатан, бездумно растрачивающий денежки светлейшего на свои дурацкие развлечения. Месьор Атрог, оценивающий людей по степени их полезности для герцогства, ничего подобного терпеть решительно не желал. Охранитель неоднократно пытался уговорить его милость изгнать склочного и вредного старикашку, но гертюг оставался непреклонен — пусть себе живет, не следует обращать внимания на полоумного. И потом: орденский маг при дворе потребует куда более значительных расходов!
Невероятно, но умный, вдумчивый и серьезный глава тайной службы совершенно по-детски возненавидел «болвана в колпаке», и отдавал часть своего драгоценного времени интригам против Аделарда, алхимик же старательно поддерживал открытую вражду и пакостил по мелочи, еще больше раздражая Атрога.
Ночная Стража блюла строгий нейтралитет, пользуясь уважением обеих сторон — Охотникам могли пригодиться магические предметы из беспорядочного, но обширного собрания месьора Аделарда, а Охранитель Короны полагал, что ссориться с Гвайнардом, Конаном и компанией из-за придурочного алхимика — себя не уважать.
Конан, посмеиваясь, именовал конфликт между престарелым магом и Охранителем «невинными провинциальными интрижками» — многоопытный киммериец, в прежние времена служивший при самых блистательных королевских дворах Заката и Восхода, знал о чем говорил. Отдаленность Райдора от кипучей жизни великих столиц варвару нравилась — по крайней мере здесь глава тайной службы не отправит к колдуну наемных убийц, а последний не станет превращать в пепел башню замка вместе с месьором Атрогом только потому, что Охранитель косо на пего посмотрел…
Люди в захолустье честнее и прямее. Это Конану всегда было по душе.
* * *
Итак, несколько седмиц назад изрядно поиздержавшийся Конан прибился к небольшому отряду Ночных Стражей, более известных на материке Заката под наименованием «Охотников на чудовищ». Гильдия известная, почетная, уважаемая как народом, гак и дворянством — от короля до захудалого барончика из глухой провинции. Работы — непочатый край, благо полуночные дебри доселе полны монстрами, подлежащими незамедлительному истреблению по причине пакостного характера, скверного облика и гнусных повадок, из которых людоедство — далеко не самое худшая…
Ватага была небольшой — всего лишь четыре человека, включая Конана. Точнее, три человека и броллайхэн. Эйнар лишь носил человеческий облик, в действительности являясь воплощенным Духом Природы, владевшим Алой Магией Равновесия. Водительствовал над отрядом Гвайнард из Гандерланда — младший и ненаследный сын гандерского барона, почувствовавший вкус к тяжкому ремеслу Ночной Стражи и с успехом трудившийся на этом неблагодарном поприще уже девять зим. Асгерд из Нордхейма — высокая, светловолосая и решительная девица — была великолепной лучницей и билась сразу на двух клинках, что вызывало у Конана искреннее уважение к бравой соратнице: раньше киммериец полагал, что подобного совершенства во владении оружием могут достичь только легендарные амазонки.
В Райдоре охотники владели домом, стоящим на Волчьей улице, причем этот дом, купленный в складчину, более походил на усадьбу состоятельного купца: конюшня, сараи, громадный сеновал, погреба. Домоправительницей — вернее, домоправителями, — Гвайнард взял двух стариков, родителей одного из погибших прошлой весной охотников. Жили богато, и это Конану тоже нравилось. За опасное ремесло Ночной Страже платили много и охотно, любой дворянин, купец или зажиточный кмет отвалит сколь угодно много звонких серебряшек, а то и золотых ауреев Немедии, за избавление от поселившегося па жальнике вурдалака или этеркапа, устроившего засаду на лесной тропинке!
Приближалась осень, Конан уже начинал подумывать о том, что вскоре придется сниматься из ставшего привычным и почти родным Райдора, и отправляться дальше на Закат — киммериец собирался в Аквилонию. Точнее, не в саму Аквилонию, а на границу с Пущей Пиктов, где Пуантенский герцог Троцеро собирал наемную армию ради отражения угрозы со стороны Пущи.
Только вот бросать Ночную Стражу ужасно не хотелось! Почему? Да хотя бы потому, что они отличные ребята. Конан чувствовал себя в Райдоре отлично, почти как в позабытом доме отца в Киммерии. И все равно, неугомонный характер варвара гнал его вперед, дальше, к новым дорогам и новым впечатлениям. Туда, где он найдет предназначенный ему трон — давнее предсказание, в которое киммериец искренне верил, гласило, что однажды, еще до своего сорокалетия, варвар «подберет на дороге никому ненужную корону, от которой откажутся самые знатные и могущественные». Смешнее всего было то, что эта корона должна принадлежать не каким-то дурацким Агидее или Хорайе, а «великому королевству». А какие королевства у нас самые великие? Верно: Немедия, Аквилония и Зингара!
«Зингара, скорее всего, отпадает, — решил Конан, с истинно варварской прагматичностью размышляя о возможных видах на трон. — Фердруго очень стар, но у него есть наследница, Чабела. Все-таки принцесса моя старая подруга и будет нечестно лишать ее законного наследственного венца! Эх, славно мы с ней почудили три зимы назад, когда искали Корону Кобры! Немедия? Исключено! У короля Нимеда четыре сына и уйма племянников. Аквилония… А что Аквилония? Наиболее богатая и могучая держава Заката! У короля Нумедидеса нет детей, кстати… Но, по-моему, проще достать лупу с неба, чем стать аквилонским королем! Скажите на милость, кто возьмет в короли варвара?»
Однако, киммерийцу недавно стукнуло целых тридцать шесть зим — всякий нормальный человек, будь он хоть варваром, хоть самым образованным дворянином в такие годы обладает женой и выводком детишек, остепеняется и начинает мирно подходить к той черте, которая именуется нехорошим словом «старость». Ладно, подождем еще четыре зимы, а там поглядим! Но ведь пророчество… Настоящее пророчество, а не гадание на косточках в придорожном кабаке! Таким пророчествам нельзя не верить!
Конана неудержимо тянуло на Закат. Врожденный инстинкт варвара, охотника со склонов хмурых гор Киммерии, упрямо твердил: там, там на берегах Черной реки ты найдешь то, что искал всю жизнь! Пускай тебе, не хочется уезжать из Райдора, пускай Гвайнард и остальные обидятся, пусть нехорошо бросать людей, ставших почти родными… Но там, на Закате, возле серых туманных дебрей Пиктской Пущи, ты отыщешь след! След, который приведет тебя к никому не нужной и брошенной на дороге короне. К мечте.
«Вот что, —– твердо сказал сам себе Конан. — Решим так: сначала я отыщу человека, способного заменить меня в отряде Гвайнарда, а уж потом извинюсь и уйду. Человека, которому смогу довериться. Лучше бы им оказался воин примерно моих лет, с хорошим боевым опытом. За магию в отряде отвечает Эйнар и отчасти наши приятели-упыри во главе с Рэльгонном, Гвай командует, Асгерд отлично управляется с луком и клинками, но она все-таки женщина… Нужен крепкий мужик, способный как отмахнуть мечом, так и добротно соображать — в нашем деле без умной головы никак, сложишься в первом же бою! Только где такого взять, вот вопрос? В отряды Ночной. Стражи первого попавшегося па дороге бойца не берут… Впрочем, меня ведь взяли?
— Ты ведь не только здоровенный громила? — зазвучал в голове насмешливый голос Асгерд. Киммериец вздохнул, и перевернулся на другой бок, застеленная мягкими волчьими шкурами широкая скамья заскрипела. — Ты, Конан, еще и умный…
Умный… И хитрый, между прочим! Упомянуть забыла?
— Не забыла, — голос верной соратницы исчезать не желал. — Кто в наши времена говорит на восьми языках, пишет аквилонскими и зингарскими буквами, знает рунический алфавит? А твои познания в магии?
Спятила? Я не маг! Вот еще придумала!
— Зато ты знаешь, как с магией обращаться!
Врезал топором по черепу — и нет никакой магии!
— Но…»
— Отцепись! — уже вслух сказал окончательно проснувшийся киммериец. Слева, на противоположной лавке, заворочался Эйнар:
— Никто к тебе не цеплялся!
— Я не тебе…
— А кому? Пышногрудая красавица привиделась? Она цеплялась? И чего ты ждал, спрашивается?
— Повторяю: отцепись, — снова вздохнул варвар, сел на постели, нагнулся и начал искать сапоги. Было еще совсем темно, рассвет только нарождался. — Дрыхни пока, бездельник. Пойду на двор…
— Попутного ветра, — промычал Эйнар и снова захрапел.
Конан, уяснив, что спать больше абсолютно не хочется, оделся, тихонько прошел через «Арсенал», как называлась увешанная оружием главная комната дома, отбросил засов и выбрался на крыльцо. Самый таинственный час, когда ночь уходит, а утро пока не настало — зыбкая сине-серебристая полутьма, струйки тумана, в отдалении сонно гавкает дворовый пес…
Со стороны конюшни донесся едва слышный привизг — лошади никогда не издают подобных звуков. Понятно, любимый питомец учуял хозяина, придется накормить и приласкать.
Гнедой стоял в отдельных яслях, подальше от охотничьих лошадок. Загородку на всякий случай обили полосками металла, ради лишней безопасности. Признавал Гнедой только Конана, единственного человека, способного обуздать буйный нрав хищника в лошадином обличье — сартака, зверя, вполне способного померятся силами с могучими болотными ящерами, привычными медведями райдорских лесов, а то и с львами пустынь Стигии.
По виду — красивый породистый жеребец. Сущность же необыкновенная: скрывающиеся мягкими конскими губами клычищи и зачатки настоящего разума. Удивительное существо, а Конан всегда любил все удивительное — потому и оставил зверя себе.
Сартак, как и любые хищники, был вооружен впечатляющим арсеналом клыков которые пускал в ход при любом столкновении с противником, будь то человек или монстр. Еще Гнедой умел подражать человеческой речи, предпочитая использовать почерпнутые от Конана нехорошие словечки, тихонько стоять в засаде, когда потребуется, самостоятельно атаковать врага по первому приказу хозяина, мог различать своих и чужих. К последним он тоже относился скверно, но Охотников не трогал — понимал, что влетит от Конана. Варвар называл Гнедого не иначе как «ездовой монстр», но в целом был доволен неожиданным приобретеньицем — чудовище, это или нет, но сартак был верным товарищем. Одна беда, вместо овса и сена Гнедой предпочитал мясо. Причем свежее — не далее как пятнадцать дней назад он задрал в конюшне постоялого двора ослика, устроив кровавое пиршество на его останках. От насмерть перепуганного владельца злосчастной ослятины Конан едва откупился.
— Одни убытки от тебя, — недовольно проворчал киммериец, отправляя в кормушку нарезанную с вечера баранину. — Каждый день мяса на пять серебряных шеллинов съедаешь!
Гнедой взглянул на хозяина благосклонно и изрек в ответ такое словечко, что Конан поморщился. Слишком болтлив стал Гнедой, посторонние люди удивляются — надо же, говорящий конь!
— Гулять поедем после рассвета, когда городские ворота откроют, — известил варвар зубастого любимца. Сартак не должен застаиваться в конюшне, каждый день изволь проходить с ним не меньше десятка лиг. — Набил брюхо? Вот и жди теперь…
— Дер-рьмо Нер-ргала, — уверенно прорычал Гнедой. Остальные охотники, между прочим вечно над Конаном подтрунивали — мол, зачем учишь лошадку всяким непотребствам?
Варвар вдруг насторожился — сартак ругался последними словами только когда чувствовал опасность. Запомнил, что хозяин извергает самую черную брань во время сражения или охоты за чересчур шустрым монстром и перенял привычку Конана.
— Что стряслось? — киммериец уставился на Гнедого и машинально нащупал амулет Ночной Стражи иод рубахой. Медальон в виде волчьей головы становился холодным как лед и начинал вздрагивать, если неподалеку использовалась черная магия или появлялось живое (или не-живое) существо порожденное чарами Тьмы.
Сартак ударил копытом об пол и нехорошо заурчал. Амулет, однако, вел себя спокойно — только чуть заметно стукнул в грудь Конана.
Киммериец вышел наружу и огляделся. Обычные лошади и дворовая собака не беспокоятся, они учуяли бы нечисть. Да и о какой демонической силе можно говорить на самом рассвете? Небо над далекими зубчиками Кезанкийских гор начало окрашиваться в золотисто-оранжевые цвета, хотя на Закате еще сияли звезды.
Внимание Конана привлек неясный багровый свет, исходивший со стороны замка короны. Варвар поднял взгляд и обомлел. Даже отступил на шаг назад от неожиданности.
Вокруг единственной башни резиденции великого герцога летал… летала… летало нечто.
На первый взгляд это была здоровенная птица или летучая мышь, размером самое меньшее с теленка. Киммериец различил тихие щелчки —-любой воин моментально поймет, что слышит звук арбалетных тетив. В бойницах замка мелькали желтые точки факелов, похоже там объявили тревогу.
— Ничего себе дела, — пробормотал Конан, увидев, как крылатая тень скользнула выше, к самому флагштоку над башней, а затем извергла струю темно-красного пламени, лизнувшую гранитные блоки. Неизвестное летучее чудище плавно описало круг, затем повторило атаку.
— Поднимайтесь быстро! — заорал киммериец стрелой влетев в дом. — Гва-ай! Сюда!
Месьор Гвайнард выскочил на крыльцо в одном исподнем, протер глаза и коротко спросил:
— Что?
— Только погляди на это… — Конан указал в сторону замка.
Некоторое время Гвай молчал, с обалдевшим видом наблюдая за порхающим над Райдором существом и, наконец, выдавил:
— Дракон? Да быть такого не может! Их давным-давно истребили!
— Не всех, — сквозь зубы процедил Конан. — Однако, по-моему, это не дракон… Крылья чересчур узкие и длинные. Кроме того, зверь слишком маленький для дракона!
— Разберемся, — ввернул любимое словечко Гвайнард. — Седлай лошадей, мы сейчас оденемся!
Менее квадранса спустя бравая четверка охотников, пустив скакунов в галоп, пронеслась через весь город к подножию скалы. Чудовища теперь не было видно — скорее всего, улетело.
— К Охранителю Короны! — рявкнул Гвайнард на десятника стражи, пытавшегося заступить дорогу. — Распорядись, чтобы присмотрели за лошадьми!
— Как прикажете ваша милость, — буркнул десятник. — Только во-он того гнедого сами привяжите, слухи о нем по городу ходят недобрые…
— Конан, займись! Догонишь!
* * *
Выглядел месьор Атрог взъерошено. Надо полагать, Охранителя самым грубым манером подняли с постели и обрадовали новостью: на замок напало неведомое чудо.
— Уже хотел за вами посылать, — не здороваясь сказал Атрог, когда Ночные Стражи ввалились в его кабинет. — Кажется, это дело по вашей части.
— Известно, что произошло? — осведомился Гвайнард.
— Доклады стражи очень сбивчивые, но приблизительную картину составить можно. Как только отбили пятый полуночный колокол, часовые на башне услышали глухой удар, вспыхнул красноватый огонь, а потом над замком появилось это существо…
— Точное описание твари есть? — подал голос Конан. — Она летала очень близко, ее можно было рассмотреть.
— Сами понимаете, люди испугались, запаниковали, начали палить в это… гм… животное из самострелов и луков. Все сходятся в одном: оно напоминало дракона или летучую мышь.
— Невероятно подробные сведения, — саркастично ответил Гвайнард. — Конан вот утверждает примерно то же самое, хотя находился в четверги лиги от замка! Хорошо, я лично поговорю с гвардейцами охранявшими стену. Убитые есть?
— Двоих слегка обожгло, больше никаких потерь. Перед самым вашим прибытием существо улетело в сторону Полуночи… Мне не нравится эта история, уважаемые месьоры и милая дама. Очень не нравится! Беритесь за работу.
— Уже взялись, — проворчал Гвайнард. — Асгерд, поднимемся па башню, осмотрим повреждения если они есть. Копан, Эйнар, опросите стражу и всех, кто хоть что-нибудь видел… Потом соберемся здесь и устроим маленький совет — что делать дальше? Дракон, это, знаете ли, не шутки…
Результаты оказались весьма плачевными. Никто из гвардейцев герцога не сумел объяснить, откуда взялась тварь, и как именно выглядела. Одни уверяли, что монстр походил на крылатую ящерицу с черной чешуей, другим примерещилась морда нетопыря-гиганта с «пылающими глазами», третьи с жаром убеждали охотников, будто чудище было двоеглавым, пускай ничего похожего в природе не существовало. Камни донжона оказались подкопчены, но не оплавлены — настоящий дракон, как известно, способен расплавить даже гранит. Лица двоих гвардейцев, не вовремя высунувшихся в бойницу, оказались обожжены до волдырей, но жизням доблестных стражей решительно ничего не угрожало — ожог пройдет за седмицу.
Киммериец сразу предложил Эйнару нанести визит месьору Аделарду, но был решительно остановлен: почтенный алхимик наверняка изволит почивать, все ученые люди привыкли спать до полудня…
В конце концов, маг никуда не денется, поговорить можно позднее. .
Внимательный Атрог, не взирая на неприятные утренние события, распорядился принести в свои покои завтрак на пятерых и нетерпеливо выслушал первые, крайне скупые, выкладки Гвайнарда и Конана. Потом лишь руками развел.
— Ничего не понимаю, — заявил Охранитель Короны. — Мороком, призраком, это быть не могло, остались следы огня… Насколько я понимаю, версия с гигантской летучей мышью тоже отпадает?
— Совершенно справедливо, ваша милость, — мрачно отозвался Гвай. — Нетопыри, будь они огромными или крошечными, не способны изрыгать пламя.
— Надеюсь, это не ваши приятели-упыри из Рудны развлекались? — подозрительно спросил Атрог. — Я по-прежнему им не слишком доверяю.
— Исключено, — твердо сказал Гвай. — Рэль-гонн никогда не позволит себя подобные… гм… забавы!
…Речь зашла о самопровозглашенном эрле замка Рудна, что находился в нескольких десятках лигах к Полуночи от столицы герцогства. В действительности Рэльгонн не был никаким эрлом (просто он сам себя так называл…) и жил в недоступных людям подвалах разрушенной крепости, которую уже много столетий полагал своей безраздельной собственностью. Это удивительное создание к человеческому роду не имело решительно никакого отношения — Рэльгонн являлся вампиром. Да не простым вампиром, а каттаканом, то есть живым существом из плоти и крови, в коем не было ничего демонического, как, например, в гулях иранистанских гор.
История появления месьора Рэльгонна на Закатном материке была крайне запутана. Несколько тысяч зим назад на северные области континента рухнула гигантская Небесная Гора. Случившийся в момент катастрофы огромный выброс тепла pi магической силы привел к появлению Врат Миров — порталов ведущих в чужие миры, которые, как утверждал сам Рэльгонн, могут находиться на непредставимом расстоянии от Хайбории, возле чужих звезд. Один портал открылся в Универсум, который населяли каттаканы, и Рэльгонн вместе с несколькими родственниками решил поглядеть, что же находится по ту сторону Врат.
Оказавшиеся в Хайбории каттаканы обследовали незнакомый мир, подивились на населявших его удивительных существ, наподобие людей, гномов или альбов и засобирались было обратно, да вот незадача — портал внезапно захлопнулся и Рэльгонн вместе с дядей и братом оказались навсегда отрезанными от своего дома. Вновь привести в действие Врата Миров каттаканам не удалось, пускай их цивилизация стократно превосходила все разумные расы Хайбории в большинстве областей знаний.
Уяснив, что покинуть чужой для них мир каттаканы не могут, Рэльгонн вместе с сородичами приспособился к жизни во владениях непонятных тварей^ именовавших себя «людьми», а поскольку гости из чужой Вселенной были весьма и весьма долгоживущими (пускай и не бессмертными, как элентари или броллайхэн), каттаканы ужасно скучали. Кроме того, они были настолько чужды людям, что немногочисленное семейство Рэльгонна моментально заслужило жуткую репутацию упырей и вампиров… В значительной степени это было справедливо — каттаканы действительно пили кровь человека и животных, что было необходимо им для выживания.
Конан отлично знал, что старый вампир уже много зим помогает ватаге Ночной Стражи в многотрудном ремесле охоты на настоящих монстров и, похоже, получает от этого удовольствие — каттакан, с его врожденными магическими умениями, холодным логическим разумом и способностью «прыгать через Ничто» был незаменимым помощником охотников. Одна беда: Рэльгонн мог действовать исключительно ночью, поскольку лучи хайборийского солнца обжигали его белоснежную кожу. Кроме того каттаканы не переносили яркий дневной свет — в их мире светило было маленьким и холодным.
Рудненские упыри клятвенно пообещали Ночной Страже, что безобразничать в Райдоре они никогда не станут, равно как и откажутся от употребления человеческой крови — будет вполне достаточно крови диких животных, — после чего и было заключено удивительное соглашение между людьми и вампирами. Рэльгонн помогает охотникам чем может, а они в свою очередь закроют глаза на устав гильдии и не будут считать каттаканов подлежащими истреблению «чудовищами». С тех пор необычный союз приносил только добрые плоды — упыри с их невероятными способностями стали почти полноправными членами отряда Гвайнарда и вполне заслужили награду от Совета гильдии. Так что господин Атрог подозревал Рэльгонн и его родственников совершенно напрасно.
— …Предположим, это действительно был дракон, — сказал Охранитель Короны. — Хотя в Бритунии о драконах слыхом не слыхивали как минимум пять столетий. Замечу: не только в Бритунии — к Закату от Кезанкии люди не видели крылатых ящеров с древнейших времен!
— Я однажды видел, — встрял Конан. — В 1284 году по Аквилонскому счету, на Зингарском побережье. Настоящий герольм, с крыльями и четырьмя лапами. Мы отлично поладили, между прочим — дракон оказался совсем не страшным…
— Герольм? — заинтересованно переспросил месьор Атрог. — А чем такой дракон отличается от остальных?
— Всего существует пять разновидностей драконов, — ответил Гвайнард. — Гивр, водяной дракон, без крыльев и лап. Просто очень большая змея. Линдворт тоже бескрылый, но у него есть пара передних ног. Они обычно водятся в болотах или заросших озерах и воруют скот. Затем — амфинтерны, горные драконы. Эти крылатые, правда, ноги у них не растут. Любят собирать драгоценные камни или золотые предметы и лежать на них — именно про амфинтернов ходят легенды, как о хранителях сокровищ. Сины водятся далеко на Восходе, в Кхитае — у них четыре лапы, но нет крыльев. Похожи на здоровенных ящериц. И, наконец, герольмы — геральдические драконы. Огнедышащие, с крыльями и четырьмя лапами. Они очень крупные, не побоюсь этого слова — огромные! Их всегда было очень мало и, судя по всему, они являются старейшими в роде драконов. Предположительно, геральдические драконы не просто древние и разумные животные, владеющие искусством волшбы, но нечто иное, неизмеримо большее — воплощенные духи, наподобие броллайхэн. Причем герольмы тоже делятся на полдесятка видов, но цвету чешуи: синие, красные, золотые…
— Безумно интересно, — кивнул Атрог. — И чем помогут нам эти подробнейшие сведения из жизни гигантских ящеров?
— Ничем, — пожал плечами Конан. — Никто не знает, что именно за зверюга летала утром вокруг замка. Наблюдательность ваших гвардейцев не на высоте — видеть тварь с расстояния половины, а то и четверти лучного перестрела, и не запомнить, как она выглядит! Больше того скажу: мы не в состоянии начать охоту только потому, что не представляем на кого именно охотиться, где живет это чудовище и что ему потребовалось от людей!
— Конан абсолютно прав, — согласился Гвай-нард. — Драконы предпочитают уединение и никогда не появятся возле человеческого жилья — знают, что опасно.
— Но как же быть с легендами о нападениях крылатых змеев па города или подземные сокровищницы дварфов?
— Не всяким легендам следует верить. Мы живем во времена, когда магия древности уходит из человеческой Вселенной, уходят и чудовища далекого прошлого… Я убежден: мы имеем дело с чем угодно, но только не с драконом!
— Демон? — вздернул бровь Охранитель.
— Вряд ли. Начинался рассвет, демоны Тьмы в такое время уходят в свой мир… Кроме того, наши амулеты молчали, никакой черной магии. Признаться, я в затруднении.
— Поверьте, месьоры, я тоже, — не без иронии сказал Атрог. — На коронный замок нападает незнамо какое страшилище, плюется огнем, до полусмерти пугает гвардейцев, а йотом исчезает в никуда… Наше счастье, что тварь не спалила дотла деревянные пристройки. Потом являются Ночные Стражи, которые обязаны оберегать Райдор от потусторонних напастей и заявляют, что они бессильны что-либо сделать. Как в такой ситуации прикажете поступать главе тайной службы великого герцога?
— Усилить охрану, — Конан воспринял риторический вопрос Атрога с полной серьезностью. — Установить на башне баллисту или две, наконечники стрел смазать крысиным ядом — попросите у мэтра Аделарда, старик держит дома столько разнообразной отравы, что на пятьдесят драконов хватит!
— Как ты сказал? — Атрог неожиданно подался вперед и его глаза загорелись хищным огнем. — Аделард? Эй, десятник!
— Что прикажете, ваша милость? — в темном дверном проеме образовалась фигура в кольчуге и при мече.
— Алхимика — ко мне! Немедля!
— Стойте-стойте, — Гвайнард аж вскочил, перевернув табурет. — Месьор Атрог, не трогайте мага! Мы лучше сами с ним поговорим! Вы же знаете, как Аделард к вам относится! Он лишь вновь разобидится и замкнется! Потом из него и слова не вытянешь!
— Хорошо, — Охранитель подавил внезапный порыв и жестом отпустил стражника. — Но если это была проделка старого безумна, я его… Я его…
— Повесите? — участливо осведомился Эйнар.
— Пинком выставлю из Райдора! И за собственные деньги найму для герцога орденского колдуна! Мое терпение не безгранично!
— Может, мы пойдем? — осведомился Гвайнард. — Ваша милость, очень прошу, не принимайте скоропалительных решений! Поверьте, мы справлялись с делами и потруднее!
— Знаю. Если произойдет что-нибудь неожиданное, я немедленно отправлю к вам посыльного. Или, может быть, месьор Конан Капах и, допустим, госпожа Асгерд согласятся пожить несколько дней в замке? Я отвечаю за жизнь герцога и безопасность его семьи!
— Это необязательно, — твердо ответил Гвай. — А вот с месьором Аделардом мы переговорим как можно скорее. Надеюсь, маг уже проснулся…
* * *
Эйнара и Асгерд отправили домой — бдеть и ожидать новостей, мало ли, вдруг кто-нибудь из жителей Райдора видел нечто подозрительное? В таких случаях обитатели столицы герцогства всегда бежали к охотникам за помощью. Гвайнард и варвар направились в гости к придворному магу.
Стучались долго, поначалу тихонько, но затем киммериец пустил в ход свои пудовые кулачищи, едва не вышибив дверь.
— Убирайтесь! — из флигеля донесся дребезжащий высокий голосок. — Негодяи, как вы осмелились тревожить пожилого человека в часы его отдыха! Убирайтесь, или превращу в крыс!
— Месьор Аделард, это Ночная Стража, — очень вежливо ответил Гвай. — Будь столь любезен, открой. Дело безотлагательное, нам необходима помощь мудрого и знающего волшебника!
Конан едва слышно хмыкнул — лесть оказывала на Аделарда неотразимое действие, как мозговая косточка на собаку. Самое смешное было в том, что алхимик и впрямь считал себя «мудрым» и «великим».
— Боги всеблагие, — простонал варвар, когда дверь распахнулась, и тотчас получил от Гвая чувствительный тычок локтем под ребра.
В ночном облачении Аделард выглядел еще более оригинально, чем в привычном «костюме мага».
Алхимик был облачен в необъятнейшую ночную рубашку кхигайского шелка, украшенную десятками ярдов великолепных кружев, какие плетут в Коринфии. Создавалось впечатление, что Аделард был укрыт настоящим снежным сугробом — только плешивая голова торчала. Значит, серебро герцога уходит не только на старинные магические атрибуты и составные части декоктов! У ног алхимика терся черный кот потрясающей жирности.
— Как же, месьоры! — визгливо вскричал Аделард. — Проходите, всегда рад оказать содействие вашей гильдии! Простите за непристойный вид, я немедленно оденусь!
С тем алхимик упорхнул в недра своего пахучего обиталища. Этим утром во флигеле густо смердело серой, купоросом и еще какой-то невыносимой гадостью. Даже вечно невозмутимый Гвай поморщился.
Никаких особенных разрушений в магической лаборатории не наблюдалось — обычный бедлам. Гвайнард искренне полагал, что если Аделард действительно устроил один из своих невероятных экспериментов, закончившийся появлением огнедышащего летуна, значит должны остаться следы.
Однако, книги как и всегда были свалены в неопрятную кучу, ни единая колба не разбита, а последствий очередного пожара не наблюдалось. Надо думать, алхимик благополучно проспал всю ночь и пропустил самое интересное…
Месьор Аделард торжественно вышел из спальни — в балахоне и колпаке. С самым значительным видом взял в левую руку огромный хрустальный шар, в правую посох, уселся в единственное свободное кресло и принял невероятно величественный вид. Конан только головой покачал — старик безумен, это неоспоримо. Вопрос только в том, насколько далеко он может зайти в своем безумии.
— Я слушаю, — благосклонно кивнул Аделард. — Нам вновь придется вступить в беспощадную битву с силами мрака?
— Боюсь, ты прав, — вздохнул Гвайнард. — Слушай же…
Очень кратко, просто и доходчиво, предводитель ватаги охотников рассказал о случившемся на рассвете казусе. Появилось некое странное существо, видом сходное с драконом, напало на крепость герцога, после чего благополучно сгинуло. Оно умеет летать и дышит огнем. Никто из гвардейцев не запомнил облик твари.
Как бы невзначай, Гвай спросил, как рано Аделард улегся спать и не слышал ли чего странного?
«Нет, не слышал», как-то очень поспешно сказал алхимик. В опочивальню Аделард отправился вскоре после полуночи, закончив работать над своим трактатом «Истинная история Белой магии в Хайбории, от древнейших времен короля Алькоя до дней сущих». Смотрел алхимик в сторону, кстати.
Получив от волшебника заверения в том, что он покопается в древних книгах, где упоминаются редкие и необычные летающие существа, охотники раскланялись и вышли на свежий воздух.
— Думаешь, он причастен? — спросил Конан.
— Понятия не имею! Но глазки у Аделарда бегали нехорошо… Понаблюдаем.
— Конечно, понаблюдаем. Поскольку ничего больше делать не остается!
Глава вторая
В которой раскрывается тайна
герцога Ландерика и охотники посещают
развалины старого замка
Вплоть до самого вечера в Райдоре не было отмечено никаких странных происшествий, хотя месьор Атрог отдал городской страже и герцогским гвардейцам наистрожайший приказ — смотреть в четыре глаза и немедленно докладывать обо всем подозрительном в замок и господам охотникам. Распоряжение Охранителя было выполнено буквально — в хлеву кузнеца Сурта, что живет па улице Медников, народился шестиногий козленок, какового незамедлительно приволокли на двор к Ночной Страже. Гвайнард, осмотрев новорожденного (издохшего почти сразу) определил, что магии здесь никакой нет — обычное уродство, такое случается.
Эйнар зря времени не терял. Броллайхэн притащил в «Арсенал» огромную книгу в кожаном переплете — редчайший список сочинения Беренгария Тарантийского,-одного из самых знаменитых ученых мужей Заката. Именовался трактат более чем солидно: «Общее совокупное описание существ .чудесных и таинственных, в землях Закатного материка обитающих, с пятьюстами рисованными миниатюрами». В бестиарии были собраны и классифицированы все доступные сведения о монстрах и демонах. Более подробного труда и интересовавшей Ночную Стражу сфере попросту не существовало, хотя достопочтенный Беренгарий несколько поспешил объявить свое творение полным и законченным — охотники могли значительно его дополнить. Все-таки они сталкивались с монстрами лицом к лицу почти ежедневно, а мудрец из Тарантии творил в тишине мраморных залов Обители Мудрости.
— Нашел что-нибудь? — Копан присел к широченному общему столу и с интересом воззрился на одну из «миниатюр» изображавшую нечто совершенно непотребное: казалось, тварь состояла только из глаз и зубов. Рядом с трактатом Беренгария лежали еще полдесятка книг поменьше размерами, но с такими же скверными рисунками.
— Меня заинтересовали слова трех гвардейцев, — озабоченно сказал Эйнар, перелистывая тонкий дорогой пергамент. — Они уверенно заявили, что у существа было две головы. Сам знаешь, одному-единственному свидетельству можно не доверять — мало ли что человеку примерещилось? — но сразу трое? Пытаюсь искать именно в этом направлении.
— И как оно, получается?
— Какое там! — безнадежно вздохнул броллайхэн и ткнул пальцем в картинку. — Вот смотри, это дарфарская гидра…
— Видел такую, — согласно кивнул варвар. — Когда мы с Белит плавали на «Тигрице»…
— Очередную байку про Белит расскажешь потом, — отмахнулся Эйнар, которому изрядно поднадоели истории Конана. Броллайхэн считал их выдуманными минимум наполовину, хотя киммериец никогда ничего не приукрашивал. — У гидры пять голов, но летать она не может. Смотрим дальше: обливакс, водяной монстр, водится в реках Стигии… Три головы, однако на сушу он никогда не выходит. Латеруза, двоеглавая гарпия, полностью истреблена сразу после падения Кхарии. Многоглавые змеи? Во-первых они маленькие, во-вторых крыльев нет…
— Зря стараешься, — заключил Конан. — Скорее всего мы имеем дело с существом, порожденным магией. Ты слышал о Бурях Перемен?
— Конечно. Буйство вырвавшегося из подчинения волшебства, частенько случаются в Стигии, иногда — в Гиперборее. Магия способна до невероятия извратить облик любого живого существа, но когда ее действие прекращается, все восстанавливается в прежнем виде. Конан, уверяю, поблизости не было Бури Перемен, я бы почувствовал!
— Не надоело переливать из пустого в порожнее? — поинтересовался Гвай, явившийся из маленькой открытой кузни, устроенной во дворе дома. Физиономия у предводителя ватаги была закопчена — предпочитал сам ковать подковы для лошадей ватаги, а не обращаться к соседским кузнецам, так оно надежнее. — Клянусь Оком Миры, едва кто-нибудь в самом городе или окрестностях заметит эту тварь, нам моментально сообщат! А до этого времени я предпочитаю не забивать себе голову всякой чепухой. Вечером прилетит Рэльгонн, попросим его разведать обстановку…
Конан понимающе кивнул. Способность рудненских упырей мгновенно перемещаться из одной точки в другую и даже переносить людей через Ничто, давала Ночной Страже огромные преимущества перед самыми хитрыми и осторожными чудовищами.
Рэльгонн непременно заинтересуется новой загадкой, привлечет к поискам своих родственников и рано или поздно докопается до истины! Вампиры из Рудны позволяли Ночной Страже не утруждать себя долгими поисками и погонями — достаточно одного щелчка пальцами, и ты можешь перенестись из Райдора хоть в Аквилонию, хоть в Султанапур!
— К вам гости, месьоры, — в «Арсенал» заглянула домоправительница, госпожа Тюра. — У ворот ждет.
— Кого еще принесло? — полюбопытствовал Конан.
— Маг ихней светлости герцога.
Аделард действительно отирался возле ворот усадьбы охотников — старичок восседал на грустном сером ослике и ради выезда в город облачился в парадную хламиду, вызывавшую удивление у прохожих и посвистывание уличных мальчишек. Ничего удивительного — сине-голубая мантия, усеянная звездочками, полумесяцами, рунами и таинственными знаками вкупе с обязательным острым колпаком выглядели до крайности нелепо. На свист и смешки простецов Аделард внимания не обращал — держался гордо и благородно, как магу и подобает.
Горе-волшебника проводили в «Арсенал», усадили в лучшее гостевое кресло покрытое мягкой шкурой серого пещерного медведя, налили лучшего коринфийского вина, запас которого держали нарочно для таких случаев — сами охотники обходились вином ягодным, а Гвайнард и Копан вообще предпочитали пиво или черный эль.
Насладившись гостеприимством, Аделард наконец решил перейти к делу и выложил на стол привезенный с собой фолиант, выглядящий очень и очень старым — пергамент потемнел, металлические застежки покрыты налетом ржавчины.
— Светлейший герцог три зимы назад передал в мое ведение библиотеку замка, — значительно сообщил алхимик, постукивая тонкими пальцами по обложке книги. — Книжное собрание, прямо скажем, невеликое. Никакого сравнения с коронной библиотекой Бельверуса или аквилонской Обители Мудрости!..
«Надо думать, ты там бывал, — с усмешкой подумал Конан. — А если и бывал, то почему не остался в этих храмах знания? Может, выставили го скандалом?»
— Всего девяносто два тома, — продолжал скрипеть Аделард. — Но кое-что стоящее найти можно. Например, погодовые хроники герцогства Райдорского, которые начали вести семьсот пятьдесят зим назад, когда предки его светлости Барта поселились в этих местах и объявили их своими владениями. Увы, увы, теперь должности придворного летописца в Райдоре нет, канцелярия этого мерзавца Атрога не уделяет должного внимания летописям…
— Не будем отвлекаться, — Гвайнард мягко напомнил о деле. — Зачем ты принес эту книгу, о мудрейший?
Аделард среагировал на «мудрейшего» благосклонно, расстегнул замочки на книге и начал бережно перелистывать страницы, одновременно поясняя:
— Перед вами, друзья мои, полный свод Райдорской Хроники за предыдущее столетие, начиная от 1110 по 1208 годы по общепринятому на Закате счету Аквилонии, от начала правления короля Алькоя. Весьма много интересного, раньше умели вести летописи… Вот пожалуйста, подробное описание битвы при Чарнине, когда бритунийское войско выступило против легионов королевы Немедии Куннихильды, пытавшейся включить наше королевство в состав своей империи… Между прочим, несколько раз упоминаются и подвиги Ночной Стражи, ваших прямых предшественников!
— Битва при Чарнине — это безумно интересно, — повторил попытку Гвай. — Однако, нам куда более интересны сведения о летучих чудовищах.
— Сейчас, сейчас, — поморщился Аделард. — Терпение, друзья мои, есть одна из высших добродетелей. Во-от, смотрите…
— Куда смотреть? — заинтересовался Конан, взглянув на пергамент. Картинок в книге не было.
— Итак, 1162 год, путешествие короля Гундовальда в Немедию, постройка форта на границе с Гипербореей, прибытие каравана из Аграпура… Нашел! Слушайте внимательно, вот что пишет хронист: «Минуло четырежды семь и тринадцать зим, как и гласило пророчество молберан вернулся…»
— Молберан? — переспросил Эйнар, услышав незнакомое слово. — Что это такое?
— Не перебивайте, юноша. Цитирую дословно: «Страх вновь поселился в Райдоре, убито не менее полусотни людей в баронствах Трисг, Анвольд и Равен, и число погибших непременно возрастет, ибо воплощенный кошмар древности уснет лишь с приходом осени…» Замечу, месьо-ры, летописец предпочел ограничиться только этой малопонятной строчкой и припиской о том, что не желает накликать беду па свою голову… Теперь давайте обратим наш просвещенный взор на записи датированные 1203 годом, — старый волшебник отыскал нужный лист и ткнул пальцем в строчку, подчеркнутую свинцовым карандашом: — Опять нечто подозрительное. «Посланник Бездны пришел вновь, кровь льется безостановочно и пет таких слов, которыми можно описать ужас, обуявший подданных короны Великого Герцога…» Кратко, но выразительно, не находите? Человек, ведший хронику, явно боится лишний раз упоминать об этом «ужасе», никаких подробностей! Догадайтесь, когда в летопись появляется очередная запись?
— «Четырежды семь и тринадцать», — догадался Конан. — Сорок одна зима. Значит, в 1244 году?
— Верно. Я внимательно просмотрел хроники последнего столетия, более никаких упоминаний о некоем «молберане» не отыскалось, но… Достаточно просто посчитать.
— Потом оно должно появиться… — Эйнар помрачнел. — Только этого не хватало! В 1285 по основанию Аквилонии! Отлично! Не было забот!
— Подождите, — помотал головой Гвайнард. — Пока я совсем ничего не понимаю! Давайте разберемся. Предположим, что в Райдоре обитает некое «чудовище» которое на сорок одну зиму впадает в спячку, затем просыпается на неопределенный срок, учиняет шумные безобразия и снова отправляется в свою пещеру — отдыхать до следующего пробуждения. Вопрос: почему Ночная Стража, половину тысячелетия присматривающая за герцогством никогда и ничего об этом монстре не слышала?
— Я просмотрю записи наших предшественников, — живо отозвался Эйнар, вскочил и снял с полки несколько тубусов для хранения свитков. Охотники обычно заносили в собственную хронику наиболее интересные события из своей жизни: пригодится тем, кто придет на смену.
— Вопрос второй, — подал голос Конан. — Лично я никогда не слышал о монстрах или демонах с таким необычным образом жизни. И почему летописец говорит «четырежды семь и тринадцать», вместо того, чтобы просто написать «сорок один год»? Ну или «зима», кому как больше нравится. Магия чисел?
— Непохоже, — почесал в затылке Гвайнард. — Что у нас символизируют числа «четыре», «семь» и «тринадцать»?
У Аделарда загорелись глаза — он считал себя непревзойденным знатоком древней науки нумерологии:
— Четверка — число несчастливое, —– затараторил маг. — Причем считается таковым на всем Закате, как у варваров, так и у людей цивилизованных. Семерка наоборот, приносит удачу. Тринадцать — «черная дюжина», означает смерть, гибель. Именно столько демонов Мрака охраняют Черную Бездну, у Нергала — тринадцать слуг, надзирающих за Серыми Равнинами. В совет Черного Круга Стигии входит тринадцать колдунов…
— Неверный след, — покачал головой киммериец. — Слышали, в хронике еще упоминается какое-то «пророчество», а пророчества всегда излагаются мудреным языком. Никто тебе не скажет: через сорок одну зиму жди беды. Куда значительнее будет так: «Когда минет четырежды семь и тринадцать зим снизойдет на земли Райдора черный ужас». Красиво и страшно, я с такими пророчествами частенько сталкивался.
— Первое упоминание об «ужасе» в каком году было? — нахмурился Гвайнард. — Если в 1162, значит пророчество относится к 1121 году, тут и думать нечего! Уважаемый месьор Аделард, посмотрите в книге, может быть отыщется упоминание о каком-то из ряда вон выходящем событии?
Маг нахмурился и вновь зашуршал сухим пергаментом — ему следовало бы самому догадаться!
— Давайте почитаем, — протянул Аделард, близоруко щуря глазки. — На первый взгляд решительно ничего интересного. В начале года были стычки с немедийцами на полуденной границе, торговля шла исправно… Весной скончался
Старый герцог, трон принял его наследник, Ландерик. Ого!
— Что?? — хором переспросили охотники и дружно вытянули шеи.
— Весна была очень холодной, часть посевов не взошла, — сказал Аделард. — Потом засуха, потом град… Урожай не был собран, первые признаки надвигающегося голода появились уже к началу осени. Даже дикий зверь начал откочевывать из лесов к полуночи — из-за великой суши случилось много лесных пожаров, некоторые речки в округе пересохли, из колодцев ушла вода. С наступлением холодов стало совсем плохо. Тут очень невнятное сообщение о молодом герцоге: его светлость мог купить зерно в Немедии или Туране, но поскупился, хотя серебра в казне хватало, прошлым годом нашли богатую серебряную жилу в Кезанкии… Словом, к зиме дело дошло до людоедства, вымерло несколько деревень, люди начали бежать из Райдора на полдень.
— Голод, людоедство… Замечательно, — сказал Гвайнард, хотя решительно ни о чем «замечательном» летопись не повествовала. — Что-нибудь еще?
— Да, — коротко ответил маг. — Хронист весьма кратко упоминает, что в самый разгар голода Ландерик Райдорский скончался, власть перешла к младшей ветви рода, его двоюродному брату.
— Не здесь ли скрыта тайна «пророчества»? — задумчиво произнес Эйнар. — Посудите сами: молодой герцог умирает не просидев на троне и полугода, за это время на Райдор обрушиваются все возможные бедствия, светлейший не желает помогать своим подданным, которых обязан защищать от любых несчастий… Что-то тут нечисто.
— Летописец на этот счет молчит, — ответил Аделард.
— У хрониста было теплое и наверняка сытое местечко под герцогским крылышком, — пожал плечами Конан. — Упомянешь в рукописи неприятные для властителя подробности, и мигом вылетишь из замка на улицу. Хорошо, если голову не снесут. Отлично понимаю летописца.
— Вот что, други, — Гвай поднялся с лавки. — Хроника на наши вопросы не ответит. Придется идти к герцогу и говорить с ним лично. Должны ведь сохраниться фамильные предания? Возможно, о некоторых деталях семейной истории Райдоров простые смертные знать не должны, по мне-то светлейший обязательно расскажет… Не так уж и много времени прошло, всего каких-то сто шестьдесят зим! Благодарю тебя, месьор Аделард. Кажется, мы вышли на след нашего летуна.
— Всегда рад, — кивнул волшебник и снова отвел взгляд. У Конана возникла навязчивая мысль о том, что старикан явно знает больше, чем говорит.
— Оставайтесь дома, а я провожу месьора Аделарда в замок и попрошу встречи с герцогом, — сказал Гвай, набрасывая плащ. — Эйнар, перевороши все записи Ночной Стражи, может быть и найдешь то, что нам нужно.
— А чем я по-твоему занимаюсь?
* * *
Добиться приема у светлейшего оказалось делом несложным — понятия о дворцовом этикете в Райдоре разительно отличались от столичных нравов великих империи вроде Турана или Аквилонии. Достаточно было обратиться к капитану стражи, тот мигом послал гвардейца к герцогу, а спустя половину квадранса Гвайнарда препроводили в кабинет его милости.
Варт Райдорский, единовластный повелитель огромного герцогства, сравнимого размерами с иными королевствами, относился к Ночной Страже с отеческой благосклонностью. Дворянской спесью он не отличался, был невероятно богат и одновременно щедр, а к подданным милостив — достаточно упомянуть о том, что в Райдоре не было тюрьмы. Всерьез провинившихся отправляли на рудники, или отвозили в Пайрогию, пусть королевский суд разбирается. Если же страже попадался мелкий воришка или буйный пьянчуга, для вразумления вполне хватало розог.
Герцог отлично понимал, что правит беспокойной провинцией и поддержка столь уважаемой гильдии как Ночная Стража ему необходима — охотники не только истребляли чудовищ, но и оказывали носильную помощь месьору Атрогу, как например в недавнем случае с безумным убийцей, резавшем гулящих девиц. Единственное, что категорически запрещалось кодексом Ночной Стражи, так это вмешиваться в политику, но какая, скажите, может быть политика в самом отдаленном уголке Закатного материка?
— Рад приветствовать, месьор Гвайнард, — добродушно прогудел Варт, указал гостю на кресло и сам уселся напротив. –Огладил пышную бородищу. — Мне передали, будто у тебя безотлагательное дело? Это связано с драконом?
Гвай подождал, пока доставивший кувшин с вином и бокалы безмолвный слуга не уберется и не закроет тяжелую дверь, откашлялся и ответил напрямую:
— Светлейший, у нас появились серьезные затруднения. Затруднения, которые способны вылиться в нечто большее — серьезную беду, способную затронуть все герцогство.
— Вот как? — нахмурился Варт. — Что стряслось? Рассказывай. Сам знаешь, помогу чем смогу.
— Меня очень интересует один из твоих предков. Герцог Ландерик. Он очень кратковременно правил в 1121 году, когда случился большой голод.
Владыка Райдора поджал губы, выдержал долгую паузу и наконец ругнулся так, что Гвайнард поморщился. Благородным дворянам таких слов не то что произносить, и знать-то не полагается!
— Сходи в библиотеку замка, посмотри хроники, — прохладно сказал светлейший. — Там все написано.
— Уже смотрел. Мне нужны сведения, в летописи не отраженные. Понимаю, что здесь скрыта некая очень нехорошая тайна, но ты знаешь — Ночные Стражи умеют хранить чужие секреты.
— Только на это и рассчитываю, — герцог был мрачен без всякой меры, складывалось впечатление, что Гвайнард всерьез задел его за живое. — Имя Ландерика вычеркнуто из всех семейных хроник, его будто бы и не существовало. Он проклят, и я готов каждодневно благодарить всех богов за то, что проклятие не пало на весь наш род…
— Наверное потому, что у Ландерика не осталось прямых наследников? Твоим предком, светлейший, является его двоюродный брат. Насколько я знаю, действие некоторых проклятий не распространяется на младшую ветвь рода, только на кровных детей…
— Да? Любопытно. Возможно, Райдорам в этом случае просто повезло. Ты можешь рассказать о проклятиях немного подробнее? И тогда, обещаю, я отвечу на любые вопросы.
— Ну, что тут расскажешь… — Гвай нахмурился, припоминая. — Конечно, за объяснениями лучше обратиться к жрецам или гильдейскому магу. Ночная Стража не снимает проклятий, мы только устраняем их последствия.
— Знаю, — отмахнулся Райдор. — Вроде недавних случаев с упырицей в Ронине и утопленником из Тарса?
— Именно. Причем в первом случае проклятие наложили боги за грех кровосмешения, а во втором мельника-убийцу проклял митрианский жрец. Итак, «проклятием» называется отвержение души человека от Света. Его перестают защищать боги и он мгновенно становится добычей бестелесных демонов Черной Бездны, которые начинают направлять дальнейшие действия проклятого. Существует множество разновидностей проклятий, однако смысл всегда один: волей человека управляет Тьма и использует его действия во зло. Душа проклятого не может покинуть мир живых, что является самым ужасающим наказанием. Она застревает в нашем Универсуме до времени, пока проклятие не будет снято и боги не позволят ей найти отдохновение на Серых Равнинах или не ввергнут навсегда в Черную Бездну — в качестве воздаяния за прошлые прегрешения, простить которые не способны даже Митpa или Иштар. Известны самые замысловатые проклятия, снять которые практически невозможно.
— Например?
— Да хоть помянутый утопленник из Тарса! Дочь мельника забеременела вне освященного митрианским обрядом брака, папаша рассвирепел, приложил блуднице по голове поленом, отчего та незамедлительно отбыла на Серые Равнины, а затем, окончательно спятив, убил до смерти жену и сына и сам утопился. Местный жрец проклял душегубца и Митра согласился с проклятием — душа мельника навсегда застряла в омерзительном теле утопленника, хотя это была только часть воздаяния. Во-первых, снять проклятие можно было только в случае, если мельник однажды спасет от неминуемой гибели всех до единого жителей Тарса. Всех, понимаешь? Можно считать, что условие невыполнимо. Во-вторых, демоны Черной Бездны еженощно устраивали утопленнику жуткий спектакль — он снова возвращался в тот вечер, когда произошли убийства, сидел за столом со своей призрачной семьей, тщетно пытался что-то исправить, на следующую ночь все повторялось, и на следующую… Семьдесят зим подряд.
— Кошмар, — поморщился герцог. — Боги, вне всякого сомнения, справедливы, но иногда их справедливость чересчур жестока. Мельнику из Тарса повезло… А вот Ландерику — не очень.
— Значит, светлейший, ты знаешь о том, что происходит в Райдоре через каждые «четырежды семь и тринадцать зим»?
— Этого никто не знает. Никто. Я расскажу только то, о чем известно в точности. Наливай вина и слушай. Никогда еще эта история не выходила за пределы узкого семейного круга герцогов Райдорских, по, похоже, настало время облегчить душу. Не хочу лишней крови, очень не хочу…
* * *
…Отцом Ландерика был герцог Теодоберт II, правивший Райдором удивительно долго, более полустолетия. Он был дважды женат — первая супруга Теодоберта оказалась бесплодна и немедленно по ее смерти герцог вновь женился, на девушке из захолустного баронского рода, которая и принесла ему единственного сына. К моменту рождения Ландерика светлейшему перевалило за шестьдесят, а умер он в год своего восьмидесятилетия. Наследные права на Райдор перешли к сыну — избалованному и своевольному.
Ландерик был единственным и поздним ребенком, в юности ему прощалось все — нет ничего страшного в том, что на охоте он «случайно» подстрелил двоих кметов, работавших в поле, ну а похищения девиц и насилие над ними… Предосудительно, но ничего не поделаешь, мальчик растет!
К семнадцати годам отпрыск древнего рода заинтересовался магией, но успехов на этом поприще не достиг, не хватало знаний и таланта. Ландерик пытался искать учителей в Пайрогии и даже Бельверусе, сулил колдунам огромные деньги, однако никакой уважающий себя маг не поедет в эдакую глушь обучать дворянского сынка не способного даже яйцо в цыпленка превратить. Какие-то способности у Ландерика определенно были, но они не развились — разврат и пьянство не способствуют постижению великих тайн волшебства.
Теодоберт дряхлел и все более отходил от дел, наследник в тонкости управления Райдором вникать не собирался, а управители, почуяв безнаказанность и полную свободу от чуткого ока владетельного герцога, воровали из казны и вовсю пользовались нежданно свалившейся в руки безраздельной властью. Росли налоги и пошлины, купцы предпочитали Райдору другие провинции Бритунии, хлеб дорожал, люди нищали.
Гром грянул накануне дня весеннего солнцестояния —– Теодоберт скончался, как это говорится «не вынеся тяжкого бремени прожитых зим». Всем здравомыслящим подданным Райдора стало окончательно ясно, что ничего хорошего при правлении Ландерика герцогство не ждет.
Некоторые вассалы Райдора даже обратились к королю Бритунии с просьбой назначить королевского наместника, но государь, сославшись на древние привилегии и вольности дарованные предкам Ландерика, отказался — своих забот хватало.
Известно, что беда никогда не приходит одна. Надвигающееся несчастье впервые обозначилось непосредственно после смерти старого герцога — поздняя весна, морозы, снег сошел только за десять дней до первой летней луны. Почти сразу началась засуха, а с ней падеж скота. Ландерик ничего не замечал, целиком отдаваясь развлечениям.
К концу лета в деревнях начали есть жуков и кору деревьев, бедные дворяне разорялись, цена за меру зерна поднялась двадцатикратно по сравнению с прошлым годом. В полуночной Немедии и Пограничье дела обстояли ничуть не лучше, дружины Вольных баронств совершали набеги на Бритунию в надежде раздобыть у соседей хлеб и фураж. Король и высшие бритунийские дворяне отправили несколько караванов в Аквилонию, Коф и Шем — там как раз собрали невиданный урожай. Ландерик не сделал и этого, а потому голод в Райдоре приобрел чудовищные масштабы.
Говорят, будто страшные сказки о людоедах, похищающих детей и невинных девиц появились именно в этот злосчастный год. Не следует думать о том, что король в Пайрогии не был извещен о происходящем — в некоторых замках Райдора стояли отряды королевской гвардии и их командиры отсылали в столицу панические депеши, в которых повествовалось о кошмарном положении в некогда процветающем герцогстве.
Съели лошадей и собак, начали охотиться на крыс и мышей. Когда извели и мелкую живность, люди ели трупы погибших от голода родных, потом начали убивать еще живых. На рудниках каторжники умирали сотнями, на них никто не обращал внимания. Перед наступлением холодов в Райдоре появились замки-призраки и деревни-призраки, только выползшая из укрывищ нечисть завывала ночами на заброшенных жальниках…
Что же делал в это время молодой герцог Ландерик? История об этом умалчивает, воспоминаний не сохранилось, а хронист предпочел не описывать подробности. Тем не менее, Райдор всегда считался богатейшей провинцией королевства — серебряные рудники и добыча алмазов в Граскаале приносили колоссальный доход. Потратив меньше сотой доли своего огромного состояния Ландерик мог обеспечить подданных хлебом до следующей весны, но…
Что именно произошло в замке короны не знает никто. Предположительно, это случилось в середине зимы, но опять же, точных сведений нет, только смутные рассказы предков Варта Райдорского, втайне передаваемые от отца к сыну.
— Ты знаешь, что старый замок стоял совсем в другом месте? — спросил герцог Гвайнарда.
— Слышал, — кивнул предводитель охотников. — На противоположном берегу реки, за стенами города. Холм, на котором еще видны развалины, люди называют «Черным». Я никогда не задумывался, почему…
— Следующим, 1122 годом, весна выдалась теплой и ласковой — вдоволь дождей, вдоволь солнца, снег растаял сразу после праздника Самхайнн. Мой прапрадед барон Одрих, дядя Ландерика, в те времена владевший леном в полуночной Немедии, прослышал о жутком голоде во владениях племянника и как только дороги высохли, отправил в Райдор большой караван с сильной охраной. Выяснилось, что город вымер больше чем на три четверти, выжившие находились на грани помешательства, а некоторые навсегда потеряли рассудок. Улицы были завалены трупами, у многих тел… гм… как бы это сказать?..
— Я понял, —– деревянно сказал Гвайнард. — От них… откусили?
— Да. В городе осталось всего двести тридцать человек. В основном мужчины, несколько женщин. Детей… детей убивали, чтобы не кормить. Люди пережили ужасную зиму. Однако, в замке было еще хуже.
— Что может быть хуже? — проворчал Гвай, более обращаясь к самому себе.
— Всех обитателей замка короны убили. Убили давно, несколько лун назад. И убили самым зверским образом.
— Бунт в городе?