КОНАН И ФОНТАН ЖИЗНИ

 О СЕБЕ И О ХАЙБОРИИ



Дорогие друзья, вот и закончилось наше с вами путешествие в Сартос. Надеюсь, что вам там поправилось так же, как и мне.

На том основании, что вы держите в руках эту книгу, осмелюсь предположить, что с моим творчеством вы успели ознакомиться. Так что теперь можно спокойно будет поговорить о личности автора и о его мировоззрении.

Обычно обращения, подобные этому, пишутся в начале книги. Мне кажется, что так не совсем верно. Получается, что автор играет не правилам, сначала пытается расположить к себе читателя, и лишь потом выносит на его суд своё произведение.

Я так не хочу. Вы видели моих героев, смотрели их глазами на мир. Оценивайте их вне зависимости от личности их создателя. А то, что будет ниже, это лишь словоблудие одного датчанина к Конану, Сигурду, Коратцо и прочим, отношение имеющее весьма косвенное.



* * *



Начну с того, что представлюсь. Зовут меня Брэнт Йенсен. По писательским меркам я еще сравнительно молод. Родился я двадцать два года назад в славном городе Копенгагене. Там, кстати, до настоящего времени и проживаю.

Сколько я себя помню, всегда любил читать. Не трудно догадаться, кто в детстве у датского мальчишки был любимым писателем. Конечно же, Ганс Христиан Андерсен! Всё-таки есть моей стране, кем гордиться в плане литературы. Взять хотя бы Кьеркегора… Стоп! Это я забегаю совсем глубоко вперед.

После Андерсена были сказания и мифы народов мира. Помню, как я воображал себя то греческим богом, то смелым викингом, героем скандинавских саг. Потом была книга Джеральда Даррелла «Говорящий сверток». Шикарнейшее ведь фэнтези, если подумать! Наверное, именно эта вещь заложила для меня приоритеты, как для читателя. Классный сюжет, умопомрачительная скорость повествования, юмор.

До «Конана» я добрался, когда мне было лет пятнадцать или около того. Мой дядя в ознаменование одного из моих немногочисленных визитов к нему подарил мне тоненький томик Говарда. Признаюсь честно, тогда я раз и навсегда влюбился в Хайборию. Не теряя времени даром, я ринулся в ближайший книжный искать другие произведения о Конане. Их количество произвело на меня впечатление! Было из чего выбрать.

Вскорости все эти книги перекачивали на полки моего жилища, потеснив мамино собрание классики. Наиболее почетное место я отвел произведениям Стива Перри и Леонарда Карпентера. По сию пору я почитаю их лучшими авторами классического Конана. Мне кажется, что имеет смысл провести некую черту между теми книгами, что вышли до появления в печати новозеландского автора норвежского происхождения и после.

Вы, разумеется, догадались, что речь идет об Олафе Бьорне Локните.

Он изменил мир Конана, перевернул его с ног на голову. Часто приходится слышать мнение, что он извратил наследие Говарда. Чушь! Роберт Ирвин оставил потомкам и продолжателям замечательный мир, а Олаф Бьорн добавил в него жизни. Впрочем, не буду повторять его слова о черно-белом кино и о современном, вы всё и сами прекрасно помните.

Я хочу сказать сейчас немного о другом. Творчество Локнита явилось тем фундаментом, на котором стали строить свои произведения другие, не менее замечательные писатели: Алекс Макдуф, Керк Монро, Джеральд Старк. Наверняка, еще кого-то забыл. Ну, да простят меня эти авторы!

На какое-то время настал новый Золотой век Конана. Книги сметались с полок, стоило им только появиться в продаже, романы были один лучше другого. Одна «Полуночная гроза» чего стоит! Или цикл про «Отмычки Бела».

Но потом началось медленно увядание серии. Мир Локнита, несмотря на большое количество книг по его мотивам, оставался статичен. Добавлялись новые герои, монстры, спецслужбы, но основы были прежними. Книги стали напоминать плохо спародированную «Полуночную Грозу». Вершиной айсберга явились эльфы, которые, оказывается, всё-таки есть в Хайбории! Туда же, в принципе, можно поставить и племена славинов с горы Слава. В Болгарии у меня друзей нет, только в России, но русские ведь тоже славяне. У них ничего, кроме смеха, эта попытка вставить новый народ в мир Хайбории не вызвала.

Мне идти по этому пути не хотелось.

В чем крылся секрет успеха мира Локнита? Он был живой! У читателя возникало ощущение, что Олаф Бьорн был и в Пограничье, и в Аквилонии, и в Ямурлаке. Посмотрел он на всё воочию, сделал кофе и отправился к печатной машинке. И в силу своего таланта сделал так, чтобы и мы с вами причастились ко всем его впечатлениям. А что делали продолжатели? Они открывали «Полуночную Грозу» и смотрели, что там такого написал Олаф Бьорн о городах и странах. И создавали свои книги на основе чужого незнакомого мира да еще время от времени пользовали не менее чужих и не менее незнакомых героев.

Но невозможно же дать жизнеописание человека, который чужд тебе, которого сотворил не ты сам! В результате, роман, повесть или рассказ, написанные подобным образом, становятся пластмассовыми. Они не более чем ремесленная поделка, в них нет жизненной искры. Какими бы замечательными ни были сюжет и язык, если автор использует чужих героев и чужой мир, то творцом его назвать язык не повернется. Он лишь предполагает, основываясь на первоисточнике, что герой в той или иной ситуации поступит именно так, а не иначе. Для читателя такой герой никогда не станет родным, близким и понятным.

Из этой ситуации, как мне кажется, есть только один выход. Как некогда Локнит отринул мир Говарда, так сейчас надлежит нам, продолжателям, отринуть его собственный. Взять оттуда то, что кажется лучшим, авторам естественно, не возбраняется.

Итак! Как же следовал этим постулатам ваш покорным слуга в «Хозяевах Побережья» и «Пленниках Камня»?

Для начала пришлось определиться с теми силами, что обитают в Хайбории Брэнта Йенсена. Эльфов, гномов, оборотней и вампиров я из неё удалил, не пролив не единой слезинки. Это не моё. Я Роджера Желязны и Джина Вульфа люблю, а Толкиена считаю скукотищей!

Если хорошенько присмотреться, то ставится понятно, что остались только люди, демоны и боги. Маловато? Значит, придется брать не количеством, а качеством.

В мире Локнита, как вы могли заменить, роль личности в истории занижена до предела. Все оборотни из Пограничья парни, конечно же, до жути харизматичные, но при этом они не более чем пешки, которыми руководят тайные службы. А конечные приоритеты, в конце концов, задаются экономическими потребностями конкретных государств.

У Говарда и его ранних последователей другая крайность. Там киммериец в половине стран законных правителей успел сместить.

Я попытался сделать нечто среднее. Упразднять социально-экономические процессы не стал, но и героев постарался возвести в ранг ферзей с большой степенью самостоятельности. Получилось или нет, не знаю…

С людьми разобрались. Переходим к демонам.

Под демоном я понимаю «злобное, сверхъестественное существо, обладающее огромное силой, ограниченным сроком жизни и способностью временно принимать практически любую форму». Кто знает, откуда это? Желязны «Князь Света». В определение Роджера мы внесем два изменения: первый пункт и последний отдадим на откуп конкретным видам демонов.

С богами же работать мне нравится больше всего. Эмоциональная сфера этих существ в корне отлична от людской. Я не верю, что хайборийские боги — это те же люди, но с возможностями суперменов. Даже если это и было когда-то так, то за долгие годы пребывания на другом пласте мироздания их психология должна была существенно перемениться. Рассудок их и интеллект подобны человеческим, но чувства у них совершенно другие. Потому с ними надо быть очень осторожным. Относится это не только к героям, но и к автору.

Вот такая она, моя Хайбория!

Напоследок поговорим немного о главных действующих лицах. Скажу без хвастовства, таких Конана и Сигурда, как у меня, еще не было ни у кого из авторов.

Я постарался научить героев думать. Только не надо, пожалуйста, приводить в пример пространные рассуждения Конана о добре и зле или о том, как разбить хрустальное зеркальце, в котором заключена душа очередного мага. Это не мысли героя, это автор объясняет читателю, чем вообще киммерийцу это зеркальце помешало. Мне хотелось, чтобы поступки героев основывались на их миропонимании, на их логике, а не на авторском интересе.

То, что Конан у меня обладает немалой долей прагматизма и цинизма, объясняется тем, что иначе он бы не стал королем Аквилонии. Простаку и добряку подобное восхождение на трон оказалось бы не по силам. Истории без крови не бывает. Просто у кого-то в книгах гибнут абстрактные сотни и тысячи, а у меня — вполне конкретные персонажи. Я не стремился написать сказку. Если вы любите Конана, то любите его таким, какой он есть. Он лучше и добрее многих.

К сожалению, у Брэнта Йенсена вы не найдете «харизматичных парней», вроде Веллана и Эртеля. За это я хочу попросить у вас, читатели, прощения. В жизни такие ребята встречаются. Но если бы я вставил их в книгу, то против воли начал бы их холить, лелеять и оберегать от опасностей. А это порушило бы весь сюжет. Пусть лучше живут у Локнита. Почитать про них я всегда готов!

Наверное, на этом месте следует закончить. Мне очень хочется поговорить с вами о Бруане, Таре, Эмилио и прочих персоналиях, но тогда получится, что я вам навязываю свое мнение о них, а это нехорошо. Так что прощаюсь с вами. И до скорых встреч на страницах книг о Конане!

Брэнт Йенсен

 2005 г.