Ник Орли

Путь силы

Конан ехал по дороге между виноградниками Офира, направляясь на юг, где хребет Карпашских гор поворачивал на запад, отделяя Офир от страны Коф. Горы, судя по описаниям, здесь были более высокие и труднопроходимые, чем хребет, отделявший Коринфию от Заморы. Кофский город Хоршемиш имел связь с Офиром через горные перевалы, проходимые лишь три месяца в году. Туда и держал путь Конан.

Пока офирский граф Тормез, собравший дружины своих баронов на войну с Коринфией, пытался закрепить результаты вторжения мирным договором о новых границах, Конан проехал по районам Коринфии, опустошенным войной. Любая война ведется с целью захвата добычи. Граф стремится получить новые земли, рядовой воин обирает убитых на поле битвы и мирное население по дороге. Так было, есть и будет. Солдат идет на войну, готовый расстаться с жизнью по приказу командира, и есть две вещи, на которые он всегда готов — спать, пока его не погонят дальше, и прибирать к рукам все мало-мальски полезное, — пока над ним не появится командир, который может приказать «поклади, где взял!»

Впрочем, командир не может постоянно наблюдать за каждым своим солдатом, и приказ этот действует лишь до тех пор, пока командир не отвернется. Так что солдат всегда стремится возместить то, чего ему не хватает по милости командиров. Но много ли унесет с собой солдат? Так что же, пропадать добру из-за малой вместимости солдатского мешка? Нет, конечно! И затем позади войска двигаются торговцы, готовые обменять добычу солдата на звонкую монету. Тут уже достается положенная доля всем командирам сверху донизу. Несовместно с офицерской честью заниматься грабежом, но принять деньги за награбленное никто не отказывается. И не один торговец, радостно предвкушавший полученный доход, был неприятно разочарован встречей с грозным киммерийцем.

Оставив полосу войны за спиной, Конан въехал в Офир и повернул на восток, чтобы покинуть владения графа Тормеза. Он сменил свой кожаный доспех на более легкий, купил дорожный плащ из хорошей шерстяной ткани, чтобы немного изменить внешность и не оставлять явного следа для сыщиков графа, которые в скором времени должны были начать искать обидчика офирских маркитантов, и проехал по восточным графствам Офира. Слухи называли эти места самыми богатыми золотом и драгоценными камнями, но Конан убедился, что слухи говорят о далеком прошлом. То есть, лучшие камни были добыты еще в незапамятные времена, а золотые рудники в горах существовали, но золото с них перевозилось раз в месяц и с охраной из двух сотен стражников. Такая добыча была не по силам одному человеку. Конан прогулял половину денег, полученных в Коринфии, воздав должное винам Офира и его женщинам, умело вдохновлявшим богатого гостя на щедрое угощение и дорогие подарки.

Горы, ограждающие Офир с юга и востока, защищают Офир от нашествий, но делают его тупиком торговых путей. Конан не захотел пускаться в дальнее путешествие вдоль гор и решил отправиться по горным перевалам в кофский город Хоршемиш.

Солнце к полудню палило вовсю, и Конан начал искать место, где можно было бы отдохнуть и переждать самое жаркое время. Виноградники между тем были безлюдны — ухоженные лозы уже провисали под тяжестью ягод, но зелен был виноград, время сбора еще не наступило. Убитая солнцем желтовато-серая земля вокруг была покрыта высохшей травой. Наконец показалась довольно густая роща, и Конан свернул к ней. В тени деревьев было легче, и Конан спешился. Не похоже было, что здесь удастся найти воду — в окрестностях нет укромных ложбинок или пятен яркой травы, которые могут показывать близость воды. Но пока что жажда была терпимой. В вещах Конана был припасен небольшой бурдючок с водой, а до вечера он надеялся добраться до какого-нибудь селения. Конан прилег под деревом и задремал.

Проснулся он оттого, что по лесу кто-то шел. Давняя привычка реагировать на любую опасность мгновенно перебила сон. Конан насторожился и стал прислушиваться. Человек шел по лесу. Не подкрадывался, не бежал, не ломился сквозь заросли. Охотник ходит более осторожно, стараясь не спугнуть выслеживаемую дичь. Сборщики хвороста ломают сухостой и шумят гораздо сильнее. Кому же это еще вздумалось разгуливать по лесу? Человек, по всей видимости, заметил коня Конана и направился к нему. Это оказался молодой парень, невысокий и худой, с легкой котомкой через плечо и длинной хворостиной в руке. Загорелое лицо с карими глазами и несколько виноватой улыбкой явно принадлежало уроженцу Офира.

— Добрый день, господин, — сказал он, — я не потревожу ваш отдых?

— Ну, положим, что потревожил, — сказал Конан. Он был настроен довольно благодушно, паренек явно не представлял никакой угрозы. — Мой отдых, бывало, тревожили такие гости, что по сравнению с ними ты не более, чем жучок, ползущий по моему сапогу.

— Воистину так, господин, — согласился офирец, присаживаясь на траву, — ваша милость производит впечатление доблестного воина, совершившего выдающиеся подвиги на поле брани. А я всего лишь ничтожный шут, выгнанный хозяином. Не найдется ли у вас куска хлеба для меня? Сегодняшнюю ночь мне пришлось провести под открытым небом. Может быть, это кому-то и было смешно, но не мне.

— Как тебя зовут, шут? — спросил Конан, доставая из своего дорожного мешка хлеб и отламывая половину для офирца.

— Лорейс, господин, — ответил тот и вцепился зубами в хлеб.

— Меня зовут Конан. Конан из Киммерии. И я тебе не господин.

— А может быть вам нужен слуга? Присмотреть за конем, сбегать с известиями, почистить вещи, узнать свежие слухи в округе?

— До сих пор я и сам со всем этим справлялся.

— Но знатным господам пристало иметь слуг. Пусть не ради пользы, но ради того, чтобы не утруждаться самому выполнением того, что обычно поручают слугам. Я готов работать за кусок хлеба!

— Нет. Мне не нужен слуга. Но ты можешь идти со мной, если нам будет по пути. Я еду на юг, к перевалам, ведущим на Хоршемиш.

— Тогда мы сегодня к вечеру можем быть на землях барона Левереза. А дальше начнутся горы, туда власть баронов не распространяется, хотя земли считаются подвластными королю Офира. Но горцев трудно заставить подчиняться, да и взять с них особо нечего, так что их земли не розданы в ленные владения.

— Ты хорошо знаешь эти места?

— Неплохо. Я здесь вырос, но после раздела наследства мне не досталось земли, я не смог поступить в ученики к какому-либо мастеру и остался в положении бродяги. Я немного умею играть на свирели и пытался играть в тавернах, но народ здесь небогатый, и музыканту трудно заработать на жизнь.

Лорейс достал из котомки деревянную дудку.

— Сыграть?

— Ну, сыграй.

Лорейс начал с протяжной, задумчивой мелодии, потом, усмотрев благожелательное отношение, исполнил более веселый мотив. Конан не был знатоком и любителем музыки, но он почувствовал, что это не армейская мелодия, зовущая в бой, и не разгульная музыка пьяных гулянок в тавернах.

— И что же, твоему прежнему хозяину не пришлась по вкусу такая музыка? — спросил он.

Лорейс вздохнул.

— Я и прослужил-то два дня, — сказал он, — и как раз на второй день хозяин сказал, что лучшая музыка, которую он слышал в жизни — это звон золотых монет! А я в ответ ляпнул, что да, мол, музыка жизни, исполняемая на золотых монетах и завершаемая славным ударом кинжала в спину…

— И что? — спросил Конан.

— Да он что-то обиделся. Видимо, посчитал мои слова каким-то намеком и велел выдать мне две дюжины… Да нет, не золотых, конечно! Плетей…

— Ну и как, выдали?

— Да стражники оказались неплохими ребятами. Недодали половину, но посоветовали сматываться, пока не поздно. Ну я и побежал…

Конан и Лорейс провели в лесу жаркое время дня, а потом двинулись в путь. Конан не спешил, а Лорейс держался за стремя коня, чтобы не отставать. Засветло еще приехали в деревню, возле которой возвышался замок барона. На горизонте сплошной стеной стояли громады гор. Самые высокие вершины были покрыты шапками льда. Небольшая речка, текущая вдоль деревни, была перекрыта хорошим мостом, возле которого располагался замок. На мосту стояла стража. Конан нашел таверну и заказал комнату. Лорейс упросился ночевать на полу у порога, лишь бы под крышей.

— Какое-то невеселое местечко, — заметил Конан.

— Барон сильно крестьян прижимает, — сказал Лорейс. — Я слышал, пару лет назад здесь были волнения, но барон выбил предводителей и запугал всех остальных. Так что народ здесь сейчас притихший.

— И чем же ты собирался развлекать таких господ? Что-то ты меня по дороге не очень развеселил.

— Да их развлекает сама должность шута. Достаточно пары фраз, передразнивающей их тупые разговоры. «Мир этому дому и его бесплатным обитателям!» Что-нибудь в этом роде.

— Понятно.

Конан отправился ужинать в общем зале, Лорейс, получив миску горячей каши, пристроился в уголке, где сидели слуги и наемные проводники торговцев. Конан тем временем расспрашивал торговцев о пути в Хоршемиш. Дорога через перевалы была непроходима для повозок, и торговцы везли товары из Хоршемиши в Офир малыми партиями. Несколько вьючных лошадей при переходе через горы могут взять не так много груза. А большой караван не сможет размещаться на маленьких площадках для отдыха, которые только и есть на тропе. Конан вспомнил, что надо будет проверить подковы коня перед переходом через горы. Тем временем группе стражников, пьющих рядом, наскучило пить и захотелось развлечений. Трогать торговцев им было запрещено, поскольку даже самые глупые бароны давно поняли, что помехи торговле приводят только к убыткам для их казны. А вот киммериец был явно не торговцем, не посланником — иначе бы он представился и сейчас пировал бы в замке у барона.

— А вот интересно, чем этот варвар собирается торговать в Кофе? — спросил один из стражников.

— Наверное, божками собственного изготовления, — предположил другой, — они там, я слышал, вырезают божков из дерева и молятся им, пока те помогают. Перестают помогать — они их сжигают и вырезают новых. Очень удобное верование.

— Мой бог — Кром! — не выдержал Конан. — Бог воинов! И мой меч насытился кровью не одного десятка придурков, у которых язык был длиннее, чем ум.

— А, все понятно! Это мастер-фехтовальщик! Будет конников Кофа обучать биться длинными мечами! Говорят, лет двести назад такие мечи были в большой моде. В самом деле, убойная вещь, если противник прибит к полу гвоздями. Тогда его можно разрубить вместе с любыми доспехами одним ударом. Вот только пока он им размахнется, его саблей раз пять достанут, ха-ха-ха!

— Такой знаток оружия, — сказал Конан, сдерживая ярость, — как нельзя более кстати в дружине, не имеющей противников опаснее крестьян.

— Да что ты знаешь про нас, варвар, — рассердился стражник, — и про то, с какими противниками нам приходилось сражаться!

— Да уж вижу, что два десятка таких воинов как вы, справятся с любым противником. Если он будет пьяный и связанный…

— Ах, ты!..

Стражник выхватил кинжал и полоснул Конана режущим ударом. Такой удар редко бывает смертельным, но отразить его гораздо труднее чем колющий выпад. Конан сумел все-таки перехватить руку стражника, пересиливая его, повернул кинжал к нему острием и вдавил в грудь. И тут же получил такой удар по голове, что потерял сознание.

* * *

Утро следующего дня Конан встретил связанным в тюремной камере барона Левереза. Заключение, впрочем, не оказалось долгим. Конана вывели из камеры и привели во двор замка, где барон в качестве окружного судьи рассмотрел дело и вынес приговор:

— За убийство стражника полагается взыскать с убийцы пятьдесят золотых! Изъятые у тебя при аресте деньги конфискуются в счет оплаты, так что можешь быть свободен.

— Но я же только защищался! — начал было возражать Конан.

— Да. Поэтому ты и получаешь штраф, а не смертную казнь. Тебе даже вернут твое оружие.

— Но пятьдесят золотых — это все, что у меня было!

— Да. Поэтому будь доволен, что у тебя хватило денег расплатиться за убийство. У убитого осталась вдова и трое малых детей. Ты их что ли будешь кормить, варвар?! Смотри, я могу и ужесточить приговор!

Конан понял, что спорить дальше бесполезно, подавил в себе ярость, получил у мрачных стражников свой меч и под их недобрыми взглядами вышел из ворот замка. У ворот его встретил взволнованный Лорейс:

— Все уладилось, господин Конан?

— А ты уже прикидывал прибрать к рукам мои вещи и моего коня?

— Зачем вы так? — смутился Лорейс. — Я вправду за вас волновался. А вещи целы. И конь тоже стоит на конюшне. Я в таверне вчера не успел вас предупредить. Тот стражник, который позади вас был, он вас и приложил. Только убивать вас они вовсе и не собирались. Тот стражник сзади лохань к вам пристраивал, чтобы вы отшатнулись от кинжала и в лохань упали.

— Ну и что же мы будем делать? Денег у меня не осталось. Ищи теперь другого хозяина.

— Ну, денег вы-то заработаете легко. Торговцы всегда набирают людей для перехода через горы. Меня, правда, не возьмут, нет. А только если позволите, я бы с вами еще пару переходов в горы прошел. Там, говорят, есть обитель святого отшельника, к которому порой ходят люди за мудрым советом и за тайными знаниями.

— И что, он всем подряд тайные знания раздает?

— Нет, конечно. Кто, говорят, вовсе от него не возвращается, кто получает то, что искал, а кто и с ума сходит.

— А ты на что рассчитываешь?

— Что будет, то пусть и будет. Мне здесь уже невмоготу.

Они пришли к таверне, и Конан сразу стал седлать коня, а Лорейс сбегал в комнату за вещами. Конан нашел в мешке несколько серебряных монет, достал запасной кинжал — меч ему вернули, но он не стал требовать, чтобы вернули и кинжал, пропавший при аресте. Конан послал Лорейса купить пару хлебов и изюма, чтобы иметь запас еды на пару дней, наполнил водой бурдючок. Собравшись, они отправились из таверны, заплатили на мосту последние монеты стражникам и вскоре двинулись по направлению к горам. Когда замок скрылся из вида, Конан свернул в ближайший лесок.

— Я не уйду отсюда без денег! — твердо объявил он. — Каждый человек имеет право защищать свою жизнь, и погибший стражник сам был виноват!

— Но что ты можешь сделать?

— Я все могу сделать! Я этот поганый замок этого поганого барона по камешкам разнесу! Сейчас я еще немного проеду по окрестностям, чтобы определиться с путями отхода, потом вернусь к тебе, и мы двинемся назад. Ночью я пойду в замок, а ты покараулишь коня, пока я не вернусь.

— Но замок ночью запирается!

— И что с того?!

— Да нет, ничего…

Конан поехал по дороге, осматривая окрестности и размышляя о том, что подняться на стену замка по неровной каменной кладке ему не составит большого труда. Мирная жизнь должна была достаточно усыпить бдительность стражников, поэтому вряд ли часовой будет прислушиваться к каждому шороху, скорее уж он будет вести неравную схватку с дремотой. Оглушить его и пробраться вниз…

А дальше? Это же не дворец в городе, это крепость. Покои барона, весьма вероятно, окажутся запертыми изнутри, да не на замок, который можно было бы открыть, а на засов. Но в своих покоях барон не хранит казну — неудобно выдавать деньги при каждой надобности. Казнохранилище должно быть ниже, под охраной кордегардии. Точно, кордегардия охраняет и вход в подземелье, и лестницы, ведущие наверх, и казнохранилище. И там постоянно дежурит не менее четырех человек. Без шума с ними не справиться, а на звуки боя подоспеют другие стражники… Плохо. Плохо, что при таком раскладе не получается добраться до денег!

Конан вспомнил, как один из старых воров в Шадизаре говорил ему, что у него внешность, плохо подходящая для вора. Если уж тебя заметили и приходится убегать, важно, чтобы тебя не опознали. А могучую фигуру киммерийца трудно спутать с какой-нибудь другой. Что хорошо для воина, то не годится для вора. В общем-то, так и получилось, что из Шадизара Конану пришлось уходить с боем…

Тут на дороге появился всадник, едущий навстречу. Конан насторожился. Всадник был одет так же, как стражники барона — пластинчатый нагрудник, широкие штаны, шлем, обмотанный чалмой, высокие сапоги. И один! Поравнявшись с встречным, Конан рванулся к нему, резко схватил его за плечо и рванул на себя. Стражник оказался не слабым противником, и они некоторое время молча боролись, между тем как их кони пританцовывали друг вокруг друга.

Наконец Конан пересилил противника, и тот не удержался на лошади, однако он смог не упасть, а твердо приземлиться на ноги. Конан прыгнул на него с коня и едва не напоролся на удар кинжалом. Он успел отвести удар локтем и тут же стремительным ударом кулака сбил стражника с ног. Стражник упал в дорожную пыль, лежал и не шевелился.

— Раз уж ваш барон так не любит, когда его людей убивают, то я доставлю ему это удовольствие — никого убивать и не буду, — бормотал Конан, быстро освобождая стражника от лишнего имущества. В сумке у поверженного противника он нашел несколько стопок мелких серебряных монет, завернутых в пергаментные расписки. Расписки Конан бросил на землю, а серебро забрал. Оглядевшись по сторонам, Конан оттащил стражника в сторону от дороги, связал ему руки его же поясом, представил, как стражник очнется и пойдет в свалившихся без пояса штанах, и остался удовлетворен этой картиной. Потом Конан вернулся на дорогу и вскочил на коня. Лошадь стражника была, по-видимому, приучена к боевым стычкам и не ушла далеко. Конан взял ее за уздечку и поскакал назад. Лорейс ждал его на месте.

— Едем, — сказал Конан, — барон прислал нам лошадь и немного денег, так что я не стану сейчас устраивать налет на его замок.

— Доброта барона просто безгранична, — с восторгом произнес Лорейс.

Они поскакали вперед. Конан внимательно следил за дорогой, но вокруг не было ни души. Для погони было еще рано, а торговцы, выехавшие утром, были уже далеко. К вечеру Конан и Лорейс догнали торговый караван, остановившийся у входа в ущелье. Здесь обитало несколько горских семей, живущих в небольших каменных башнях, сложенных из камней без раствора. Горцы встретили гостей радушно, и после ужина Конан обратился к торговцу:

— А что, дорога в Хоршемиш здесь безопасна? Охрана вам не нужна?

— Дорога тяжела и опасна, но разбойников здесь не бывает. Горцы если и ходят в набеги за добычей, то на равнину. А нарушать торговый путь им самим невыгодно.

— Дорога, должно быть, нахоженная? Или без проводника можно сбиться с пути?

— Если ты хороший следопыт, то не собьешься, а новичок может и заблудиться. Бывало такое.

— А слыхали вы о святом отшельнике, живущем где-то в этих горах? — спросил Лорейс.

— А как же? Даже тропу видели, которая ведет к его обители. Но нам это ни к чему. К нему ходят горцы по нескольку раз в год, приносят ему подарки, просят его о покровительстве и набираются мудрости. Он, говорят, обладает немалым могуществом, но крайне редко им пользуется.

— И вам не было интересно к нему попасть? — спросил Лорейс.

— А зачем, — пожал плечами торговец, — о чем мне его просить? Да и мало ли сказок рассказывают про разные чудеса, существующие в этих горах? Говорят, в стороне от торгового пути есть страна джиннов, пещера, где пол вымощен золотом, а потолок покрыт драгоценными камнями.

— Точно, есть, — вмешался в разговор горец. — Мой дед сам слышал человека, вернувшегося из тех мест.

— И кто-нибудь приносил оттуда золото и драгоценности? — спросил Конан.

— Нет, кто возвращался, тот рад был, что живой вернулся, а золота не приносил, нет.

— Значит, сказки все это, — уверенно определил Конан.

— Нет, — твердо сказал горец, — мы знаем, что сказка, а что на самом деле есть. Пещера джиннов существует!

* * *

Два дня они поднимались в горы. Нет в мире ничего величественнее гор. Безбрежная ширь океана, бескрайняя степь, безграничный купол неба — но все они не дают человеческому глазу ориентиров, чтобы в полной мере оценить величину пространства перед ним. Оно все целиком охватывается восприятием человека, и он ощущает, как будто вместил его в свое сознание. В горах становится видно, насколько мал и ничтожен человек. Горы дают сознанию масштаб реального соотношения размеров человека и пространства.

Дорога вилась по перевалам, то проходя мимо крутых каменных стен, то пролегая по краю, пропастей, то вписываясь по краю щебеночных осыпей, то петляя между россыпей гигантских камней. Люди шли пешком, ведя навьюченных лошадей в поводу. Когда в очередной горной долине остановились на ночлег, проводник сказал Конану:

— Вот здесь развилка путей. Мы идем прямо, в Хоршемиш. Правая дорога ведет к святому отшельнику, а левая в страну джиннов. Только праздные люди не ходят к святому отшельнику. Идут только те, кто знает свои вопросы.

— Да я к нему и не собирался, — ответил Конан, — это Лорейс думал туда пойти, так я бы его проводил. Так что, Лорейс, пойдешь к отшельнику или двинемся в Хоршемиш?

— Пойду, господин Конан. Не сочтите меня неблагодарным, но это мой путь.

— Мальчик правильно говорит, — согласился горец. — Я слышал, как он играл. Отшельник может его принять. И проводить мальчика — это тоже правильно. Он один не дойдет. Тропа перед долиной отшельника имеет небольшую площадку, там надо оставить лошадей. А дальше тропа ведет по краю скалы и делает крутой поворот. Ты знаешь горы, ты пройдешь.

— Мы придем к нему с пустыми руками, он не обидится?

— Он святой. Если ему что-то понадобится, он скажет.

— Сколько времени займет дорога?

— За день обернешься.

На следующее утро Конан и Лорейс отправились в путь, оставив караван. Конан легко определял, куда надо идти. Для уроженца гор движение естественно, и ноги сами несут его по самому удобному пути, а следы людей когда-то шедших этой тропой подтверждают правильность выбранного пути. Через пару часов они оказались на ровной площадке, где можно было оставить лошадей. Тропа здесь заканчивалась, а вдоль огромной скалы, возвышающейся впереди, шел узкий уступ. Конан достал из мешка веревку и протянул Лорейсу:

— Обвяжи ее вокруг пояса.

— Ты удержишь меня, если я упаду? — спросил Лорейс, обвязываясь веревкой.

— Если смогу, удержу. А не смогу — брошу. В любом случае, тебе легче будет идти, чувствуя дополнительную опору.

Лорейс задумался и стал отвязывать веревку.

— Ты чего? — спросил Конан.

— Я подумал, что это неправильно. Если я не готов встретиться со святым, то упаду. А если готов, то я должен пройти сам. Я сейчас.

Он сел и закрыл глаза. Потом снял свою котомку, достал флейту и засунул ее за пояс, отцепил кинжал, который дал ему Конан, и положил на траву.

— Я готов, — сказал он.

Конан хмыкнул, подобрал кинжал и сунул себе за пояс рядом со своим кинжалом, отцепил ножны с мечом.

— Ну ладно. Пошли.

Они двинулись по уступу и стали осторожно продвигаться вдоль скалы. Конан шел не спеша, но вполне уверенно, Лорейс прижимался к скале и медленно передвигался мелкими шагами. За поворотом разверзлась новая пропасть. Каменный уступ переходил здесь в некоторое подобие мостика, перекинутого над бездной. Каких-то три шага, но без малейшей опоры справа или слева. И плита шириной в одну ступню, с небольшим подъемом. И скругленный край пропасти, за который не удержаться, если упадешь. Конан быстро шагнул вперед и через мгновение оказался на ровной площадке. Он обернулся и спросил Лорейса:

— Кинуть тебе веревку?

— Нет, — сказал Лорейс.

Он был бледен, но спокоен. Он выдохнул из себя воздух и быстро преодолел каменный мост.

— Молодец! — сказал Конан.

Они повернулись и спокойно смогли разглядеть место, к которому вел такой путь. Чашеобразная долина была покрыта густой зеленой травой, в центре долины блестело на солнце крошечное озеро, за ним росли несколько десятков деревьев.

Скала, преграждавшая путь в долину, вросла в соседнюю гору, в ее почти отвесном склоне виднелось темное пятно пещеры. А прямо за долиной раскрывалась панорама гор, неописуемо величественная. Череда гор вздымалась все выше и увенчивалась белыми шапками ледников. А здесь, на согретой солнцем площадке было тепло и уютно. Из-за деревьев за озерком вышел невысокий человек в длинном белом одеянии и направился к ним. Был он совершенно сед, но не выглядел старцем. Длинные белые волосы схватывала тонкая цветная веревочка, ясные серые глаза смотрели спокойно и пронзительно. Он подошел ближе, сказал Конану:

— Побудь здесь.

И протянул руку Лорейсу:

— Пойдем.

Они с Лорейсом ушли к одной стороне озерка, а с другой его стороны к Конану подошла девочка лет десяти, в длинном желтом платье и с черными волосами, заплетенными в длинные косы. Конан сел на траву, чтобы не возвышаться над ней.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Конан. Конан из Киммерии. Она села рядом.

— Ты, похоже, очень сильный, Конан?

— Я воин. Слабый живет недолго, его убивают.

Она коснулась пальцем кинжала и поморщилась.

— Наверное, это очень страшно, убивать людей?

— Нет. Это легко. Часто хватает одного удара клинка.

Она снова поморщилась:

— Наверное, ты очень глупый, Конан? Ты думаешь о движении железки в твоей руке и не чувствуешь крика души, отлетающей от умирающего тела?

— Мой бог — Кром. Бог воинов. Он примет мою душу после смерти, и это мой путь.

— Ты разве не знаешь, что душу каждого человека встретит тот бог, образ которого он носил в своем сердце? А, ты же сильный, Конан… Если ты хочешь что-то понять, стань слабым.

Она поднялась на ноги и, не оборачиваясь, ушла к деревьям.

Конан сидел, пытаясь собрать разбредающиеся мысли. Слова девочки были очевидно бессмысленными, но какими-то не детскими. Все, что она сказала, было глупо, неправильно, но объяснять ей что-то и доказывать было так же немыслимо, как убеждать осенний дождь или спорить с закатом солнца.

И мрачный Конан сидел неподвижно и безмолвно, пока к нему не подошел отшельник.

— Что ты хотел спросить у меня? — спросил он.

— Я? Ничего…

— Все приходят ко мне задавать вопросы. Впрочем, далеко не все бывают довольны ответами.

— У меня нет вопросов. Я просто провожал Лорейса.

— Тебе это только кажется. Тогда я задам тебе вопрос — что ты сделал в этой жизни?

— Я воин. Я убивал врагов, чтобы они не убили меня.

— Убивать может и зверь. Тигр и медведь, волк и шакал, крокодил и ястреб. Они убивают добычу, а если не могут убивать, едят падаль. Чем ты отличаешься от них?

— Я стараюсь убивать тех, кто несет в мир зло — демонов и чудовищ, безумных магов и злобных мерзавцев.

— У тебя есть цель?

— Я хотел бы стать королем. Могущественным и справедливым.

— А если по справедливости все твои подданные будут заслуживать смерти?

— Я не знаю.

— Если ты хочешь стать королем, стань им. Не гоняйся за золотом, королевство не купишь. Стань вождем, который может повести за собой людей, и завоюй себе королевство.

— Так просто, — усмехнулся Конан.

— Если человек ставит себе цель и намерен ее достичь, то никакие преграды его не остановят. Если эта цель действительно нужна ему. Ты видишь эту долину?

— Да. Вообще-то, в таких горах обычно не растут деревья.

— Я захотел, чтобы они были. И они есть. Я захотел, чтобы гора не загораживала мне вид из долины. И ее нет.

— Магия, что ли?

— Ты боишься магии?

— Нет, я ее ненавижу.

— Люди ненавидят именно то, чего боятся. Но на самом деле маги ближе к тебе, чем ко мне. Только ты добиваешься намеченного своей силой, а они стремятся поставить себе на службу силу других. Ко мне довольно часто приходят маги. Одни ищут знаний, другие пути к могуществу. Я отвечаю всем. Я говорю им правду, но не всегда это то, чего они хотят.

— А ты понимаешь, что они потом используют власть и знания для того, чтобы выпускать в мир разных чудовищ? Что ты вооружаешь безумцев?

— И где они все? Чем более безумен человек в своем стремлении к власти, тем вернее он сломает себе шею на этом пути. Так что меня не интересуют их стремления. Меня интересует, чтобы человек мог задать мне правильный вопрос и понять мой ответ. Нет ничего хуже людей, не задающих вопросы. Разве что люди, не способные понять ответы. Впрочем, тебе пора. Счастливого пути.

— А Лорейс останется с тобой?

— Да.

— Тогда прощай.

Отшельник повернулся и удалился, а Конан посидел несколько минут, собираясь с мыслями, медленно поднялся и пошел назад. Пройти по узкой перекладине над пропастью никогда не было для него проблемой, но сейчас он покачнулся и едва не упал, сумел восстановить равновесие, разозлился и быстро прошел по уступу. Спрыгнув на ровное место, он от души обругал отшельника, сел на коня, привязал веревку к уздечке лошади Лорейса и двинулся в обратный путь.

Вернувшись на развилку дорог, Конан начал обдумывать дальнейший путь. «Не гоняйся за золотом», — сказал отшельник. Хорошо ему говорить. Да что он понимает в жизни?! Стоит ли попробовать найти пещеру джиннов? Странно ее как-то называют: то пещера, то страна… Но люди оттуда возвращались, это обнадеживает. Конан вспомнил пещеру демонов и передернулся от отвращения.

Лорейс остался у отшельника, так что запас еды позволяет потратить лишние три дня на поиски пещеры. Даже если слухи десятикратно преувеличивают сокровища пещеры, то возможность уйти с добычей все же есть. Маловато корма для лошадей, это плохо. Человек может терпеть без еды, а лошадей надо кормить. Впрочем, лошади без поклажи, и их можно менять, чтобы давать им отдохнуть…

Конан решился. Он прошел по левому ущелью, поднялся по менее крутому склону в гору и нашел тропу. Следы людей по дороге попадались, но старые, очень старые. Выбоины, сделанные каким-то тяжелым инструментом, камни, собранные в кучи или выложенные в ряд. Когда-то здесь проходили люди и отмечали ориентиры на своем пути.

День начинал клониться к вечеру, когда Конан выехал из очередного ущелья и увидел впереди большую гору, возвышавшуюся над окрестностями. Тропа вела к ее подножию, где лежал огромный камень с гладко срезанной лицевой частью. Перед камнем имелась довольно ровная площадка, а два ряда камней образовывали четкую дорожку. Конан подошел к камню, держа повод лошади, и огляделся. Солнце зацепилось за верхушку горы напротив и покрылось радужной пленкой звенящих сфер.

Разреженный воздух оказывал свое действие. Но чувство надвигающейся опасности уже начало настораживать Конана.

Сбоку раздалось неприятное шипение, и Конан оглянулся. Склон горы вспучивался гнойным нарывом, из него хлынул поток густой черной массы, свернулся улиткой, чудовищно разбух, но не скатился со склона, а прилип к нему, потом зашевелился и выпустил наружу чудовище. Вытянулась из непонятного комка шевелящейся черноты длинная шея, раскрылась в безмолвном реве зубастая пасть, вспыхнули яростным огнем глаза, расправились огромные крылья, и в воздух рванулся со склона горы гигантский дракон.

Шлепнулся на тропу мерзко пахнущий ошметок, и шарахнулись в сторону испуганные лошади. Конан стоял уже с обнаженным мечом наготове. Он понимал, что никаких шансов победить у него нет. Пасть, способная вместить лошадь, прикрывает единственное уязвимое место дракона — глаза. Но смерть киммериец встретит ударом меча!

Сзади раздался продолжительный шорох. Конан быстро оглянулся и увидел, что огромный камень скользнул в сторону, открывая вход в пещеру. Вход был ярко освещен изнутри, и там стоял человек, делая призывные жесты. Конану очень не понравился свет из пещеры. Сразу было понятно, что это не отблеск живого огня, а какой-то магический свет.

Будь у него возможность выбора, Конан хорошо подумал бы, прежде чем идти к источнику такого свечения. Но гигантский дракон уже развернулся и полетел в атаку. Конан рванул коня за уздечку и побежал к входу в пещеру. Как только он и лошади оказались внутри, камень вернулся на прежнее место, оставив дракона за пределами досягаемости.

Конан огляделся. Матово светящийся купол уходил вверх, накрывая помещение. Именно помещение! Никакая это не пещера. Под ногами густая трава, впереди широкий коридор из блоков серо-желтого цвета высотой вдвое выше человеческого роста.

Человек, встретивший их у входа, был высок, худ и бос. Очень длинные светлые волосы, стянутые белой повязкой, обрамляли бледное лицо со светло-голубыми глазами. Одет он был в короткую тунику, подпоясанную широким поясом с множеством карманчиков, из которых торчали предметы непонятного назначения. Словом, маг… Конан направил на него острие своего меча и с раздражением увидел зажегшуюся на острие клинка маленькую злую искру. Меч как будто в смоле увяз. Отвел меч в сторону — искра погасла. Конан опустил оружие.

— Ну и куда это меня занесло? — примирительно спросил он.

— Малый мир, — ответил колдун. — Мир магии.

— Это я уже почувствовал, — вздохнул Конан.

— И что же здесь, подгорное царство? Страна джиннов?

— Приятно видеть у молодежи тягу к знаниям, — усмехнулся маг. — Да, некоторые чудаки называли наш мир страной джиннов. Может быть, ты разочарован? Может быть, ты хотел встретить не дракона, а именно джинна?

— Нет, спасибо. Мне вполне хватило дракона, и без джиннов я с удовольствием обойдусь.

— Хорошо. Так вот, о бесстрашный собиратель слухов, Малый мир — это не подгорное царство. И не потому, что у нас нет царей, без которых мы прекрасно обходимся, а потому что мир наш находится вовсе не внутри горы, как ты, видимо, подумал. Внутри горы находится выход из нашего мира в ваш мир. Но, кстати, чего же ты искал в наших местах? Тайных знаний или древних артефактов, дающих их обладателю неисчислимое могущество? Или ты надеялся подмести пол, чтобы избавить нас от всякого мусора навроде золота и драгоценных камней? Это я чтобы знать, в какие закрома тебя вести, — быстро пояснил он и снова перешел на прежний напыщенный стиль.

— Или ты собирался обрести преданное служение стаи вышеупомянутых джиннов, чтобы они исполняли твои дурацкие желания?

— Почему дурацкие? — слегка смутился Конан.

— А какие же еще? — изобразил безмерное удивление маг. — Но это же был не ответ на мои вопросы, — теперь он изобразил искреннюю печаль, тут же перешедшую в воодушевление. — Впрочем, подожди, я сам отгадаю! Итак, от джиннов ты благоразумно отказался, понятно. На искателя тайных знаний и могущественных артефактов ты тоже не похож. Не обезображено твое лицо и неустанными поисками истины… чего нет, того нет. Что же остается? Остается полагать, что ты прибыл сюда с целью нарыть дурного золота, которое только и ждет какого-нибудь безмозглого храбреца. Так?

— А если так, то что? — спросил Конан, крепче стискивая рукоять меча.

— Уй-юй-юй, — расстроился маг, — да ты, оказывается, еще и полагал, что сокровища охраняет орава поганых хлюпиков, которых достаточно будет разогнать и порубить твоим грозным клинком? Что же это делается в Большом мире?! Одно поколение идиотов сменяется другим, и нет этому ни конца, ни края! Ты меч убери, о, вспыльчивый, целее будешь. Заклятие наложено на тебя, и твоя агрессия будет возвращена тебе же. Лучше вникни в происходящее — ты отсюда без моей помощи не выйдешь. Сдохнешь у выхода, но камня не сдвинешь!

Конан вздохнул и убрал меч в ножны. — Вот это правильно, о благоразумный. Ты искал возможности заработать своим клинком золото? Ты получишь эту возможность. В скором времени. Пойдем.

Маг двинулся по коридору, нисколько не беспокоясь за свою спину. Не то, чтобы Конан ему не поверил, но эта явная демонстрация безопасности произвела на него впечатление. Он двинулся следом, ведя лошадей.

— Так тот дракон — твое создание? — задумчиво спросил он.

— Все не так, как ты думаешь, о подозрительный! За то время, которое ты проведешь здесь, ты еще можешь столкнуться с черной дрянью. Это вырожденная материя, отход магической деятельности. Она накапливается и разрушает организованную материю. Я сформировал ее выброс в виде черного дракона, но мог бы придать ему и другую форму. Любая его форма неустойчива и скоро разрушится, но бесформенный выброс может проесть земную твердь. Мы этого избегаем.

— Кто это мы?

— Маги, о любопытствующий не по делу.

Они прошли тем временем несколько поворотов и развилок, а потом оказались на обширном открытом пространстве. Все та же зеленая равнина, а впереди — небольшой городок. Городок как городок, только маленький. Кирпичная стена в два человеческих роста, с небольшими башенками и крепкими воротами. Когда они подошли ближе, Конан увидел, что в некоторых местах стена изъедена до трех слоев кирпича вглубь. Кое-где были видны следы починки стены.

— Лошадей можешь оставить здесь, — сказал маг, — О них позаботятся. А в городе им места нет.

Конан снял свой дорожный мешок и начал расседлывать лошадей.

— Так что же я должен буду сделать? — спросил он.

— Наша сила — наша слабость, о предусмотрительный! Я нащупал еще один выход в Большой мир и хочу проверить его. Но наши люди довольно беспомощны в Большом мире. А ты сможешь сходить на разведку и вернуться.

И что я за это получу?

Ты хотел добыть золото, о, корыстолюбивый? Ты получишь золота, сколько унесешь.

Когда тебе обещают награду без меры, то часто норовят расплатиться клинком в спину или ядом в стакане.

Слова тебя, по всей видимости, не удовлетворят. Но ничего другого я тебе предложить не могу.

Ладно, обсудим еще. Ну, идем?

Маг ошарашенно посмотрел на Конана, который с двумя седлами и прочей сбруей в руках собирался идти в город.

— Оно тебе зачем? — спросил он, показывая на седла

— Чтобы не украли, — удивленный странным вопросом, ответил Конан.

— Кто и зачем станет это красть, о, заботливый?

— Да кто ни попадя! — рассердился Конан. Он-то прекрасно знал, что мало-мальски ценная вещь не пролежит без присмотра и пяти минут в любом городе мира. А тем более прекрасная упряжь!

— У нас здесь нет лошадей. На кого, ты думаешь, наденет эту упряжь вор, уж не знаю, откуда он у нас возьмется?

— Если целиком не найдут применения, так на ремешки порежут! — не смутился Конан.

— Это у вас в Большом мире так всегда бывает? — наконец догадался маг. — Глупость какая! Но у нас это немыслимо. Каждый человек у нас при деле и способен заработать на жизнь лицензионной магией.

— Какой магией?

— Понимаешь, каждый человек имеет специальное заклинание, которым он делает что-нибудь полезное.

— У вас что, все маги?

— Нет. Они имеют одно, редко два основных заклинания. Маги — это те, которые могут многое, и более того, создают новые заклинания. Магов мало.

— Ну ладно. Так что, мне сбрую прямо здесь оставить что ли?

— Конечно!

— И она никуда не денется?

— Говорю же тебе, она никому не нужна!

— Так, а кто же тогда позаботится о лошадях, если у вас никто с ними дела не имел?

— А что им, собственно, нужно?

— Напоить их нужно. И накормить.

— Чем?

— Овсом.

Маг озадаченно размышлял.

— Хлеб они едят?

— Едят.

— Ну и все! Я пошлю кого-нибудь накормить и напоить их.

Они вошли в город. Стражи не было, но само устройство ворот позволяло закрыть их быстро и надежно — они закрывались одной створкой, легко поворачивающейся на мощных петлях, укрепленных в стене. Крепкий железный засов при закрывании ворот сам падал в гнездо. Вот городская стена была совершенно неправильной — с внутренней стороны ее не было помоста, на котором могли стоять защитники города. Хотя в башенки вели лестницы, сложенные из кирпича.

Улицы города были достаточно широки для пешеходов и вымощены мелкопористыми каменными плитками. Двухэтажные дома из красного кирпича отличались от всех построек, которые Конану приходилось видеть в своих странствиях. Плоские легкие крыши и отсутствие водостоков — это понятно, вряд ли здесь бывает дождь или снег. Отсутствие сараев и конюшен тоже понятно. Непонятны слишком широкие окна, задернутые тонкими занавесками, но не прикрытые решетками. Легкомысленные двери, которые можно высадить с одного хорошего удара. Жители города явно не опасались вторжения незваных гостей. И слабый запах, пропитавший неподвижный воздух… Портовые города пахнут морем и тухлой рыбой, ремесленные — то кузнечным дымом, то кожевенными мастерскими, то свежей краской, то нечистотами. Здесь в воздухе висел непонятный запах еды и тления, пряностей и испражнений.

Маг привел Конана в один из домов возле городской стены.

— Как тебя звать, о скромный? — спросил маг. — Я чересчур увлекся нашей беседой и забыл спросить тебя об этом.

— Конан. Конан из Киммерии. А как мне называть тебя?

— Ты можешь называть меня Ост.

Они вошли в дом. В большой комнате, застеленной ковром, сидели на полу несколько человек, которые при появлении мага встали и молча поклонились.

Обликом они были разные, но, как всякие жители чужой страны, несли на себе труднообъяснимые общие черты. Конан вскользь заметил незначительные отличия в покрое одежды, у некоторых людей туники были ветхие и заношенные, у других поновее и понаряднее, с фигурными застежками — значит, они вряд ли постоянные слуги мага.

— Проходите наверх, — сказал им маг. Он щелкнул пальцами, и сама. собой открылась дверь на второй этаж, к которой вела лестница, идущая вдоль стены.

— Ты можешь ждать меня здесь или прогуляться пр городу, — сказал маг. — Если хочешь есть, найдешь еду возле стола.

Маг поднялся наверх следом за ожидавшими его людьми, и сверху стали слышны шаги, шуршание и приглушенные голоса. Конан подошел к столу у окна и обнаружил там полку с хлебом и сыром, масло в глиняной чашке и колбасу в тряпице. В небольших кувшинах он нашел воду, пиво и какой-то фруктовый сок.

Конан поел, выпил кувшин пива и прошелся по комнате. Комната эта занимала почти весь первый этаж дома, а в пристроенных чуланах Конан обнаружил нужник и умывальник (таз и ведро воды), потом кладовку, в которой было сложено оружие — пара мечей, сабля, щит и топор, остатки доспехов, покрытые пылью и ржавчиной. Один из мечей полегче, прислоненный возле двери, был чист и заточен — его явно недавно держали в руках. За следующей дверью Конан обнаружил гардероб. Здесь висели пара чистых туник и пояс, а отдельно были сложены высокие сапоги, плащ и шаровары, рубаха и размотанная чалма. Конан хмыкнул и двинулся дальше.

В следующем углу под потолком был подвешен небольшой шар, ярко освещающий устроенные на стене мелкие полки. На полках лежали драгоценные камни. Самые крупные достигали размеров куриного яйца, но не только величина и несомненная ценность камней привлекла внимание Конана. Камни были прекрасно огранены и приковывали взгляд своей красотой. Здесь были алмазы и рубины, изумруды и сапфиры, разных оттенков и разной формы — круглые и вытянутые, сплюснутые и грушевидные. Чуть позже Конан обнаружил, что самые крупные камни были не так красивы, как более мелкие, но отделанные с высочайшим искусством.

Внизу стояли несколько маленьких ящиков, наполненные более мелкими камнями: от мелкой горошины — до бобового зерна. Конан был достаточно опытен, чтобы предположить, что ценности, оставленные без присмотра, охраняются мощными чарами. Поразмыслив, он осторожно переложил пару мелких камушков из ящиков на пол и отошел в сторону. Если маг заметит перемещение камней, то Конан ничего себе и не взял. А если маг ничего не заметит, то камни можно будет прихватить потом.

Тем временем гости мага начали по одному расходиться, а за окном ощутимо потемнело. Маг спустился вниз с одним из прислужников и распорядился, чтобы тот приготовил постель для Конана.

— Посмотрел мою коллекцию? — спросил маг, показывая на полку с драгоценными камнями.

— Посмотрел. За эти камни можно купить несколько королевств. Хотя глупости я говорю! Редкий король наберет достаточно денег, чтобы купить хотя бы один из этих камней. А тот, кто вздумает продавать такой камень, будет просто убит. Или с целью отнять камень, или с целью отнять деньги, полученные им за камень. А убийца тоже не сможет сохранить добычу. Так что плата за камень будет расточена, а сам камень сможет задержаться лишь в руках достаточно могущественного человека.

— Вот как? — несколько удивился маг. — Но ведь это всего лишь прозрачные камни. Они довольно красиво выполнены, но убивать за них людей? Они радуют взор, но не более того!

— Иметь то, чего не может иметь твой соперник — за это властители готовы платить сотнями жизней своих подданных, — пожал плечами Конан.

— Воистину, Большой мир труднопостижим для нас, — сказал маг.

— Разве у вас не в ходу деньги? Когда за вещь готовы платить больше, чем стоит человеческая жизнь, жизнь стоит дешевле, чем вещь.

— За какие деньги ты вернешь умершего, о расчетливый?

— Ни за какие, но за деньги я найду десяток других на его место.

— У нас не так. Каждый может произвести с помощью магии что-то полезное, а за деньги купить нужные ему вещи. Но истинно ценные вещи за деньги не купишь. Здоровье. Жизнь. Покой. Знания. Заклинания высокого уровня. За них надо отработать магам. Так что больших денег ни у кого в нашем мире не бывает, да и применения им нет. Деньги — это просто разменная монета. И ничего более. Я, конечно, представляю себе в общих чертах устройство Большого мира, но разница оказывается все же больше, чем я ожидал. И не на том уровне жизненного устройства. Но это я обдумаю потом. Сейчас можешь лечь спать, а завтра я тебя позову, когда подготовлюсь.

Конан проснулся, когда за окном вновь стало светло, обследовал кувшины и убедился, что пива за ночь не прибавилось. Он вышел из дома и отправился бродить по городу. Народу на улицах было мало, Конан прошел весь город, отметил про себя отсутствие непременного объекта любого города — торговой площади, развернулся и пошел обратно по другой улице. Он беззастенчиво разглядывал девушек, доводя их то до смущения, то до веселья, но он не мог успешно развивать знакомство, потому что не знал местных обычаев, да и Ост мог объявиться в любой момент.

Торговля в городе велась через выносные прилавки, которые горожане открывали перед своими домами. Раскрасневшийся, запыхавшийся хлебопек едва успевал выставлять на прилавки свежесотворенный хлеб, горожане тут же разбирали его, оставляя на прилавке мелкие медные монетки.

Понаблюдав за этой торговлей, Конан убедился, что в доме не топится печь и не замешивается тесто. Хлебопек творил хлеб с помощью заклинания, и каждый раз у него получался десяток совершенно одинаковых хлебов, причем один хлеб с края каждый раз был немного смят. Когда хлебопеку указали на это, он извинился, на несколько минут прервал торговлю в поисках вспомогательного заклинания и продолжил создавать хлебы уже без дефекта.

При этом хлебопек явно выбивался из сил, видимо, магия забирала немало его жизненной энергии.

Конан поморщился и пошел дальше. Возле прилавка с пивом он остановился и протянул пивовару серебряную монетку. Тот с сомнением посмотрел на нее и сказал:

— Не знаю, что это за деньги, но так и быть, возьму как сувенир.

Конан взял кувшин и хлебнул. Пиво было весьма заурядным, но пить было можно. Пивовар творил, в отличие от булочника, не по десятку, а всего лишь по два кувшина за раз.

— Хорошо вам тут живется, как я погляжу, — сказал Конан, — И еда, и выпивка, и все — за счет магии.

— На взгляд чужестранца — да. Только ты сначала заработай у магов базовое заклинание, отдай магистрату половину дневного заработка, расплатись за дом, а тогда и увидишь, как хорошо нам живется.

— Половину заработка? — удивился Конан. — И вы терпите? С чего бы это так много?

— Так половина города на магов только и работает. Так работает, что Черная Пустошь растет и плещется. И чем больше усилий маги прилагают, чтобы удержать ее, тем сильнее она плещет…

По улице мимо них бегом промчались двое горожан в черных туниках с желтой каймой. Они вломились в один из домов неподалеку, едва не сорвав дверь с петель, и вскоре вышли наружу в сопровождении человека с заломленными за спину руками. Они его не держали, он не был связан, но шел так, будто на него были надеты колодки невольника. Соседи, выглядывающие в окна, безмолвствовали.

— И что это было? — спросил Конан.