Олаф Бьорн Локнит

Престол Немедии

Мистеру Анджею Сапковскому, с уважением. О. Локнит
ГЛАВА ПЕРВАЯ

– И какому ослу только в голову пришло, что быть проводником – хорошее ремесло?

Задав этот вопрос, Исмаил почесал нещадно зудящий под чалмой бритый затылок и пригубил чашу с вином. Он-то знал точный ответ – этим ослом был он сам. Двадцать лет назад Исмаил продал свою захудалую посудную лавку в Ташкенте и начал водить нанимающих его «челноков» за кордон. Видно, шайтан нашептал Исмаилу тогда эту мысль! С тех пор спокойная жизнь пошла прахом, а седых волос в бороде прибавилось изрядно.

За эти двадцать лет Исмаил твердо убедился – помогает «челноку» один Господь, да и то при наличии у него свободного времени – остальные же призваны всячески мешать и вредить мирному барыге, призванному крепить торговые связи между странами. Торговцы китайским барахлом так и норовят всучить гнилую кожу и кособоко скроенный трикотаж; «челноки»-наниматели сначала обхаживают, как родного отца, вручая проводнику свой товар, а потом отказываются платить вторую половину суммы, придравшись к какому-нибудь пятнышку на тюках с грузом; пограничники сплошь козлы и паразиты, причем так обстоит дело на всех границах – от Турции до Китая. На пути поезда поджидают воры, в городах – рэкетиры, а охрана, эти вечно полупьяные идиоты, смелы лишь при торге за вознаграждение, в иных же случаях думают прежде всего о спасении собственной шкуры…

Исмаил глубоко вздохнул и снова почесал затылок, отчего чалма съехала ему на ухо. Вот и сейчас его компания застряла в турецком городишке Шусф, что у самой границы – а, спрашивается, почему? Потому что вчера нанятые им еще в Ташкенте охранники напились и передрались с местными молодчиками из-за какой-то бабы. Теперь трое из них лежат с переломанными костями в караван-сарае, один сбежал, справедливо опасаясь расправы за убийство, еще двое – в местной тюрьме, а начальник охраны божится, что он тут ни при чем, а ребята просто погорячились. Вдобавок, появились слухи о банде, что хозяйничает в Карпатских горах… Еще с утра Исмаил пытался нанять кого-нибудь из местных шусфийцев, но те, понимая отчаянное положение барыги, запросили такие бабки, что Исмаил только крякнул и отошел, про себя кроя местных черными словами и поминая всуе Аллаха и Магомета, пророка его.

Теперь Исмаил сидел в единственной на весь город гостинице, выстроенной рядом с караван-сараем, и с тоской оглядывал посетителей, надеясь, что у Всевышнего сегодня немного дел, и он, вспомнив о бедном торговце, ожидающем его помощи в захудалом Шусфе, пошлет ему людей для пополнения поредевшей охраны.

А выбор у Исмаила был небогат. Кроме него, в зале шусфийской гостиницы «Усталый путник» (а, надо заметить, остановиться в подобном заведении мог только очень усталый и потерявший всякую надежду добраться до места назначения путник) находились трое греков, направляющихся по своим делам в Анкару, бродячий дервиш с донельзя худым и унылым учеником, подвыпивший узбек с домрой и приехавшие недавно двое мужчин с девицей. Вот на них-то, точнее, на одного из них, и был обращен изучающий взгляд Исмаила.

Человек, привлекший внимание Исмаила, был молод, высок ростом и казался сильным, как бык. Его лицо ясно указывало на принадлежность к славянскому народу и должно было, по мнению Исмаила, отпугнуть любого гопника, также как и внушительный «ствол», который ненавязчиво торчал из-под полы приезжего. Глядя, как русский одним духом осушил граненый стакан сорокаградусной, Исмаил еще больше укрепился в мысли, что должен попытаться украсить этим человеком свой караван.

Спутники живописного славянина не заинтересовали Исмаила. Средних лет мужчина с залысинами и жиденькой бородкой, крепенький и малорослый, походил на обыкновенного чиновника, а кобура на его боку выглядела чистой воды недоразумением. Женщина казалась довольно молодой и миловидной, но ни один уважающий себя мужчина не променял бы даже ласкового взгляда полногрудой черноокой турчанки на эту худенькую бледненькую мышку.

Приняв решение, Исмаил поднялся со своего места и подошел к столику, за которым сидел могучий русский со своими друзьями.

– Доброго здравия благородным путникам! – вкрадчиво начал он, обращаясь преимущественно к славянину. – Позволено ли будет скромному торговцу из Ташкента угостить вашу компанию тем, что послал нам Аллах в этом недостойном заведении?

– Заведение действительно полное говно, – отозвался славянин, тряхнув при этом гривой спутанных черных волос. – Но даже здесь Бог не оставил нас и послал отличной водовки… – и гигант выразительно постучал по пустому граненому стакану.

Исмаил тихо крякнул. Он-то надеялся, что непритязательные вкусы славянина не идут дальше кисловатого местного пойла. Пришлось подозвать хозяина и, скрипя зубами, заказать для всех фирменной «Московской», завезенной в эту шусфийскую гостиницу исключительно ради разорения почтенного Исмаила.

В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что славянин прозывается странным именем Сварог, родом он из Новосибирска (кажется, это между Уралом и Китаем, решил Исмаил) и сейчас сопровождает в Германию свою спутницу. Скромно молчавший друг сибиряка по имени Шамсудин оказался не больше не меньше как бывшим военным атташе при казахском консульстве в Анкаре (“И кого только не берут в дипломатический корпус …” – подумал про себя Исмаил). Худенькая девушка представилась как Ирина из Орехово-Зуево и при этом ожгла караванщика неожиданно твердым и проницательным взглядом желтовато-карих глаз, какой больше приличествует закаленному в опасностях мужчине, нежели хрупкой и изящной женщине явно благородного происхождения.

Побеседовав с новыми знакомыми о погоде и дорожных происшествиях, Исмаил, наконец, перешел к делу.

– Так, значит, вы, ребята, следуете в славную Германию, да укрепляется курс немецкой марки отныне и навеки?

– В нее самую, – любезно подтвердил славянин, явно подобревший от бесплатной выпивки и проникнувшийся к торговцу симпатией. И добавил:

– Гори она совсем.

– Мы идем во Франкфурт через Стамбул, – Исмаил важно пригладил бороду и, глядя на черноволосого гиганта, елейно произнес: – Вы, как я вижу, ребятки непростые. Как раз таких мне бы и надо… Присоединяйтесь к нам, скучать не будете, это я обещаю.

В голубых глазах сибиряка зажглось понимание.

– Охрана нужна? – деловито спросил славянин.

– Ну, типа… – начал было Исмаил, но славянин перебил его вторым, самым важным вопросом:

– Сколько?

– Подожди, Сварог, – решительно сказала девушка, и Исмаил в который раз подивился распущенности нравов в России, где женщине дозволяют вмешиваться в серьезную мужскую беседу. – Мы не собирались наниматься ни в какую охрану! Нам нужно спешить в Берлин, а из Франкфурта пока еще на машине….

Заметив, что слова спутницы заставили славянина заколебаться, Исмаил быстро проговорил:

– Я готов заплатить две штуки баков: штуку сейчас, и штуку по прибытии во Франкфурт.

– По две мне и моему другу, – уточнил сибиряк, а молчаливый Шамсудин лишь удивленно поднял узкие брови. – И кормежка за твой счет.

Исмаил кивнул, решив про себя, что в случае чего славянину придется отдуваться и за себя, и за своего малорослого товарища.

– Оставь эту затею, Сварог, – с едва заметной досадой произнесла девушка. – Из-за каких-то пары штук гринов…

– Да что ты в этом понимаешь, женщина?! – возмутился славянин, наклоняясь к ней. – Если у тебя квартира на Кутузовском, муж консул и куча денег, то это не значит, что ты можешь помешать двум классным парням честно срубить немного капусты… раз уж подвернулась такая оказия.

– В Берлине ты получишь гораздо больше. Но мы не должны медлить, ведь в консульском отделе ждать не любят, – девушка в раздражении забарабанила пальцами по пустой бутылке. Звук получился странный – точно ударяют не ногтями, а медной монетой. Исмаил невольно опустил взгляд на руки девушки – но она уже перестала трезвонить и сжала ладони в кулаки.

– Получу ли я что-нибудь в вашем Берлине – одному Богу известно, – славянин явно начинал злиться. – Пока ты лезешь из шкуры вон, наводя, – он длинно и заковыристо выругался, – мать его в душу– конституционный порядок – обещания так и сыплются, а как все закончилось – подарят какой-нибудь похабный орденок и благодарность в придачу. Вся награда! Ну, еще, может, президент облобызает. А тут деньги верные, и делать ничего не нужно.

– У тебя на уме одни деньги, Сварог, – холодно сказала девушка и отбросила назад две толстые темно-каштановые косы, отчего вплетенные в них украшения жалобно звякнули.

– Да, потому что бесплатно в нашем мире тебя даже в могилу после смерти не зароют! – рявкнул сибиряк, и Исмаил невольно вздрогнул, решив, что гордой кареглазой девице сейчас не поздоровится. Но та, похоже, ничуть не испугалась вспышки ярости своего могучего спутника и лишь слегка усмехнулась.

– Послушай, Сварог, мы должны проводить Ирину… – тихо и рассудительно заговорил было Шамсудин, снизу вверх глядя на своего друга – но ему не дали закончить. Громкий выкрик славянина разбудил дремавшего за соседним столиком узбека, который, решив, что, попив, можно и попеть, нетвердой походкой направился к сидевшей рядом компании.

– Салям алейкум! – азиат обвел путников мутным взглядом и остановил его на Шамсудине. – Ва иллаха илла Аллах, Мухаммад расуль Аллах…петь будем, да… – узбек икнул и спросил прямо: – Что спеть-то?

– Знаешь, любезный, мы вовсе не нуждаемся в увеселении… – вежливо произнес Шамсудин, но азиат, свежо и пряно пахнущий ногами, шаурмой и водкой, лишь утвердился в своем заблуждении, что именно его песен господам и не хватает, рванул струны домры и заголосил на всю гостиницу:

– В белосте-е-енном Хоарезме, что ласка-а-аем синим морем, рос цветок мужской услады с нежным именем Зуле-е-ейна…

Орал он, как некормленный ишак, а домру не настраивали, наверно, лет десять.

– Титька тараканья, этого еще не хватало! – девушка с каштановыми косами в сердцах ударила ладонью по столу, и Исмаилу почудилось, будто ее ногти на миг стали раза в два длиннее обычных человеческих, словно вдруг из ножен высунулись пять острых кинжалов. Барыга на всякий случай осенил себя охранным знаком – но москвичка вновь сжала руку в кулачок, и теперь ее ногти выглядели не более устрашающе, чем у любой столичной модницы.

– Любезный, мы же тебе сказали, что… – терпеливый Шамсудин сделал вторую попытку.

– …Но эмир сластолюби-ивый, разлучив Зулейну с ми-илым… – безжалостно продолжал узбек, терзая в поэтическом экстазе неповинную домру, – в свой гарем ее запря-а-атал, чтобы честь ее девичью…

– Вот про это, пожалуйста, поподробнее, – заинтересовался славянин, приготовившись слушать.

– Я его сейчас убью! – зашипела жена консула, и было непонятно, о ком она – о дурнопахнущем менестреле или своем черноволосом спутнике.

Шамсудин поднялся из-за стола и взглянул в упор на разошедшегося певца.

– Любезный, ты нас утомил, – очень тихо произнес он, и азиат мигом умолк. Потому что даже хмельной угар и упоение собственным искусством не помешали ему увидеть в глазах низенького вежливого путника, что чужая смерть для него – зрелище заурядное и даже приевшееся. Следовательно, одним неудачливым певцом больше, одним меньше – для этого спокойного господина значения не имело. Исмаил, которого невольно пробрал озноб от этого взгляда, решил, что поторопился с выводами о ненадежности казахского дипломатического корпуса, в котором есть такой замечательный вежливый военный атташе.

– Ну вот, на самом интересном месте, – проворчал славянин, когда протрезвевший сын степей убрался восвояси. – Мрачные же у меня попутчики – даже песен не любят…

– Ну, вообще-то что решаем? – напомнил о себе Исмаил, доставая бумажник.

– Благодарим за предложение, уважаемый, – вместо гиганта ответил его малорослый друг, – но шел бы ты лесом. В направлении болота. Понял, да?

Исмаил и Сварог одновременно открыли было рты – но Шамсудин посмотрел в глаза сначала одному, потом другому, и оба рта послушно закрылись. Худенькая девушка торжествующе улыбнулась, обнажив при этом остренькие белые зубки.

Исмаил понял, что наступил подходящий момент откланяться. В этой мысли его особенно укрепила внезапно выглянувшая из-под стола морда красноглазого бультерьера, похожая на плоскогубцы. Милая зверюшка строго взглянула на настырного «челнока» и вывалила из пасти широкий розовый язык.

Вернувшись за свой столик, Исмаил решил про себя – а, может, и к лучшему, что он не смог нанять этих людей для своего каравана. Не слишком-то уютно ехать в такой компании, где лишь один нормальный человек, да и тот – славянин.



* * *



Почтенный караванщик был прав только наполовину. Сварог из Киммерии был не только единственным нормальным человеком из троих путников. Он вообще был единственным человеком в этой маленькой компании.

Шамсудин, сын Гроина, был человеком лишь наполовину. Его мать была бритунийкой, отец – из рода подземных карликов-рудознатцев, звавших себя гномами и селившихся в туннелях под Кезанкийскими горами и Граскаалем. Как-то, расчувствовавшись (что с Шамсудином случалось нечасто), он поведал своему другу-северянину романтичную историю любви бритунской селянки и молодого гнома. Но чуждый сентиментальности славянин сделал из этого рассказа лишь один вывод: при отсутствии других претендентов дочери Иштар способны завязать шашни даже с нелюдем-малоросликом.

Доставшийся в наследство от отца небольшой рост Шамсудин с лихвой окупал безупречным владением практически любым оружием – впрочем, даже оно не всегда требовалось полугному, знающему тайные приемы, с которыми даже безоружный человек становится крайне опасным. Благодаря этому, а также несомненному уму и спокойному ровному нраву, карьера Шамсудина в особо привилегированных частях армии владыки Илдиза была чрезвычайно успешной – до тех пор, пока щепетильная честность полугнома не помешала этому. В результате навета сослуживцев удачливый капитан гвардии султанапурского эмира в одночасье превратился в обыкновенного надзирателя на рудниках, куда туранские власти ссылали преступников. Нетрудно догадаться, что именно там и состоялось его знакомство с Сварогом.

Сибиряк попал на рудники в самый разгар своих поисков магического сосуда Нейглама, святыни гномов и предмета вожделения некоторых весьма высокопоставленных людей. Неравнодушный к чаяниям народа своего отца, Шамсудин помог бежать славянину-авантюристу, но с условием, что найденный Сварогом Нейглам будет возвращен тем, кто имеет на него законные права. Сам Шамсудин также покинул теплое, но безрадостное место надзирателя, забрав из рудников на память о честной службе эмиру лишь маленького любимца – летучую мышь-альбиноса, обладающую весьма строптивым норовом и на редкость противным голоском. Сколько раз за прошедшее время полугном пожалел о том, что связался с Сварогом – ведомо лишь ему одному. Но, даже после возвращения Нейглама гномам, Шамсудин и северянин не расстались, вместе покинув пределы Турана и отправившись на поиски новых неприятностей на свою голову.

Ирина, уроженка Рабирийских гор, что располагались на самой границе между Зингарой, Аргосом и Пуантеном, человеком не была вовсе. Она принадлежала к загадочному и почти исчезнувшему племени гулей, которые отличались от людей наличием длинных, втягивающихся при необходимости когтей, острых зубов, среди которых особенно выделялись клыки, а также тем, что для поддержания жизни им требовалась свежая кровь, желательно людская. Срок жизни гулей был намного больше человеческого, и Ирине, выглядевшей очень юно, на деле было не меньше сотни лет. Вдобавок, девушка-гуль обладала странным и редким умением – даром Сторожа. Хозяин, имеющий подобного раба, мог спать спокойно – Сторож слышал даже во сне, лезут ли в дом воры, умел отвести глаза бандиту или убийце, был способен заставить человека испугаться собственной тени или выронить оружие в самый неподходящий миг.

Но Ирина не была рабыней. Напротив, в Немедии она занимала прочное положение в обществе, имела немало привилегий и ни в чем не нуждалась. Всего этого она добилась, уже немало лет служа немедийской короне в Тайной Канцелярии, где необычайные способности девушки-гуля нашли достойное и щедро оплачиваемое применение. Ирина обрела свое место среди людей, отказавшись от привычек и традиций собственного народа и употребляя в пищу лишь кровь животных.

В захолустном заморийском городишке Дэлираме, где и произошла встреча Ирины с двумя странствующими авантюристами, она выполняла очередное задание немедийских властей, и умело воспользовалась помощью недогадливых друзей, обманутых ее скромной внешностью и тихими манерами. Под ее незаметным руководством Сварог и Шамсудин проделали существенную часть работы по раскрытию торговых махинаций с запрещенным порошком серого кхитайского лотоса, о чем они узнали лишь в самом конце. Теперь Ирина следовала в Берлин с докладом об успешно выполненной миссии, и славянин с полугномом ехали вместе с ней: Шамсудин – в расчете на достойное место на королевской службе, Сварог – с надеждой на щедрую награду. Но даже упование на вознаграждение не излечило уязвленную душу славянина, до сих пор не могущего придти в себя от мысли, что его, бывшего вора, пирата и наемника, обвела вокруг пальца какая-то девчонка, к которой, вдобавок, он был одно время неравнодушен.

Избавившись от настырного караванщика, Шамсудин спокойно вернулся к прерванной трапезе. Мышь устроилась на плече своего хозяина, победоносно взирая оттуда блестящими глазками на окружающих. Сварог заскучал. Они собирались выехать завтра с рассветом, вследствие чего потребление горячительных напитков было строго ограничено дотошным полугномом, знающим на своем опыте, каково это – выгонять рано утром в дорогу мучающегося похмельем славянина. Сыграть в кости здесь также было не с кем. Впрочем, денег у Сварога было немного, а единственную драгоценность – маленький мешочек с порошком лотоса, спасенный запасливым славянином от сожжения в Дэлираме вместе с остальной отравой, надо было еще кому-то продать.

От нечего делать Сварог принялся разглядывать посетителей. Его внимание привлекла хорошенькая девушка, по-видимому, недавно спустившаяся в общую залу гостиницы. Она сидела в самом углу, торопливо расправляясь с едой, и вид у нее был крайне измученный и растерянный. К ее боку прижалась девочка лет пяти, белокурая и голубоглазая. Богатая одежда ребенка явно указывала на то, что это не простые путники, а состоятельные дворяне. Сварог поискал взглядом слуг, мужа или приятеля молодой женщины – но никто из присутствующих даже не смотрел в сторону девушки с ребенком. Похоже, они ехали одни, что было очень странно.

Одинокую симпатичную девушку приметил не только Сварог. К ее столику развязной походкой приблизился один из коринфян – самый молодой и, по-видимому, самый наглый. Девушка испуганно взглянула на мужчину и судорожно прижала к себе ребенка.

– Что, красотка, скучаем? – небрежно спросил коринфянин, облокачиваясь на стол и нависая над девушкой.

Та что-то тихо ответила, умоляюще глядя на непрошеного кавалера. Девочка хмуро сверкнула на мужчину глазами из объятий молодой женщины и скривила пухлое личико в презрительной гримаске.

– Может, отправишь эту крошку ее нянюшке, а мы с тобой займемся чем-нибудь более интересным? – не унимался парень, явно убежденный, что только полная дура не согласится на такое предложение.

Девушка вновь что-то убедительно заговорила, но ее задрожавшие губы ясно показывали, что ее мужество уже давно на пределе, и сил поставить на место нахала у нее нет.

В другое время Сварог предоставил бы право спасать эту девицу Шамсудину, которого лавашем не корми – дай совершить благородный поступок. Не то чтобы сам сибиряк был против благородных поступков – просто он считал, что ими не стоит увлекаться в ущерб делу. Однако сейчас у славянина имелась своя причина вмешаться в ход событий. Должен же он показать этой желтоглазой, когтистой и клыкастой интриганке, что на ней свет клином не сошелся, и многие женщины будут рады вниманию северянина. Покосившись на аккуратно разрезающую жареное мясо Ирину, Сварог поднялся и, пройдя через залу, оказался за спиной настойчивого ухажера.

– Ты что, приятель, не видишь – ты не нравишься госпоже. Так что отойди-ка подальше и не мозоль нам глаза, – миролюбиво заметил славянин, увесисто похлопав парня по плечу.

– Это кто здесь такой смелый, что… – запальчиво начал было коринфянин, оборачиваясь – и оказался нос к носу с черноволосым гигантом, чьи мышцы внушительно вырисовывались под курткой, а размер кулака вызывал уважение у любого драчуна.

– А, ну так бы сразу и сказал, что это твоя подружка, – радушно улыбнувшись, парень развел руками и испарился. Сварог ощутил невольное сожаление – он-то надеялся слегка поразмяться, но этот хлюпик, видимо, не собирался предоставлять для этого свое горячо любимое тело.

По-прежнему прижимая к себе ребенка, девушка растерянно смотрела на славянина, явно раздумывая, не безопасней ли ей было поладить с коринфянином.

– Если этот недоносок обидел тебя, госпожа – я еще могу догнать его и научить хорошим манерам, – предложил сибиряк, любезно улыбаясь девушке. Та робко улыбнулась в ответ.

– Я думаю, не стоит, – девушка, наконец, разжала объятия, и девочка ловко выскользнула у нее из рук и с интересом уставилась на славянина. – Наверно, он уже все понял.

– В таких, как он, понимание приходится вбивать, как гвоздь в доску, – философски заметил сибиряк. – Меня, кстати, зовут Сварог из Киммерии.

– Ильма, – представилась девушка, с неуловимым кокетством поправив прическу из густых каштановых волос. – А это моя дочь Ния.

– И в кого такая беленькая – в папу? – Сварог знал, что доверие матери можно завоевать, лишь изобразив интерес к ее чаду. Но Ильма, вместо того, чтобы пуститься в долгий и полный подробностей рассказ о своей дочурке, лишь молча кивнула. А девочка, спрыгнув со скамьи, подошла к усевшемуся на табурет Сварогу и требовательно произнесла:

– Дядя, дай кинжал посмотреть!

На поясе славянина в кожаных ножнах висел небольшой, но изящный кинжал – подарок шейха оазиса аль-Баргэми; клинок обладающий некими магическими свойствами, о которых сам Сварог постоянно забывал, используя колдовское оружие преимущественно для резки жаркого.

– Э… кинжал? – растерялся сибиряк. – Тебе нельзя, еще порежешься. Девочки должны играть в куклы.

– Вот сам и играй, – посоветовала малышка. – А я хочу кинжал.

– Ния! – строго воскликнула Ильма. – Веди себя прилично и не приставай к дяде!.. Она такая избалованная, – смущенно сказала девушка, обращаясь к Сварогу.

– Да, если б у нас в Киммерии ребенок попробовал так разговаривать со старшими – неделю бы сесть не смог, – ухмыльнулся славянин.

– А если б у нас в Немедии кто-то не дал мне кинжал – папа так бы его наказал, что он бы мне потом целый мешок кинжалов принес! – сообщила девочка, строго глядя на сибиряка круглыми голубыми глазами.

– Ния, да замолчишь ли ты наконец! – резко сказала Ильма и дернула девочку за руку так, что она чуть не упала. Ния показала Сварогу язык и вновь устроилась рядом с матерью.

– И где же наш грозный папа? – невзначай поинтересовался славянин. – Неужели он отпустил такое сокровище в путешествие без охраны и провожатых?

– На нас напали… в горах… – пробормотала Ильма и поежилась. – Все мои спутники погибли, удалось бежать только нам с Нией…

– Кто напал? – удивился Сварог. Боги, неужели Карела Ястреб вернулась домой и теперь вместе со своими головорезами околачивается где-то поблизости? Только этого не хватало…

– Не знаю… Какие-то разбойники, наверно… – хорошенькое лицо девушки опять приобрело испуганно-измученное выражение. – Я совсем не представляю, что мне делать…

– Присоединяйтесь к какому-нибудь каравану и возвращайтесь домой, – посоветовал Сварог. – Тут как раз есть караван, направляющийся в Германию.

– Мы не можем в Германию! – вскрикнула Ильма. – Нам надо в Коф!

– Караваны в Коф ходят через Аренджун, – пожал плечами Сварог. – Но ехать так далеко женщине без спутников опасно, особенно в Заморе.

– Нам надо в Коф, – как заклинание повторила девушка, умоляюще глядя на северянина, словно в его силах было доставить их туда.

– В таком случае, нам не по пути, – развел руками Сварог и почти искренне добавил: – А жаль…

Тут северянин буквально почувствовал обжигающий взгляд Ирины, упершийся в его спину. Представив себе выражение ревности и досады на узком точеном личике девушки-гуля, Сварог испытал прямо-таки наслаждение. Изобразив торжествующую улыбку, Сварог медленно обернулся в сторону своей спутницы… и ухмылка на его лице увяла. Потому что внимательный взгляд рабирийки был направлен совсем не на своего бывшего возлюбленного, и даже не на его миловидную собеседницу. Во все глаза Ирина смотрела на ребенка.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Нергал забери всех женщин, а рабириек – в особенности!

С крайне мрачным выражением лица Сварог трясся в седле позади каравана, глотая поднятую медлительными вьючными лошадьми дорожную пыль. В данный момент славянин был готов скопом отправить всю прекрасную половину человечества куда подальше, не думая о том, сколько трудностей при этом возникнет у большинства взрослых здоровых мужчин. Впрочем, сибиряка можно было понять. Сначала эта вздорная девица Ирина, воспользовавшись поддержкой галантного Шамсудина, лишила Сварога двадцати золотых, не позволив наняться в охрану каравана. А посреди ночи та же Ирина подняла Сварога с постели и заставила тащиться в караван-сарай, чтобы сообщить забывшему спросонья удивиться Исмаилу, что они с радостью будут сопровождать его караван и согласны на любые условия. В результате пронырливый караванщик снизил их плату вдвое, но рабирийка и глазом не моргнула, хотя сердце Сварога при этом буквально облилось кровью. И теперь Ирина ехала бок о бок с невозмутимым как всегда полугномом впереди каравана, слегка опасаясь, впрочем, приближаться к разгневанному ее неожиданными решениями и потерей десяти золотых славянину.

– Ты чем-то расстроен, Сварог?

Звонкий девичий голос вывел северянина из мрачной задумчивости. Рядом с ним на каурой смирной лошадке ехала Ильма, искоса поглядывая на Сварога. Молодая женщина вместе со своей дочкой присоединилась к каравану перед самым его отбытием из Шусфа. Видимо, поняла, что до Кофа ей одной не добраться – или ее в этом убедила вездесущая Ирина. По крайней мере, Ильма изменила свое решение после продолжительной беседы с рабирийкой, невесть как сумевшей пролезть к ней в доверие – правда, в этом девушке-гулю не было равных, в чем Сварог убедился на собственном горьком опыте.

– Просто некоторые уроженки некоторых гор крайне раздражают одного сибиряка, – хмуро сообщил Сварог, хлестнув поводом по крупу ни в чем не повинной лошади, на которую, впрочем, это не произвело особого впечатления.

– Да, порой всякие чересчур много воображающие о себе особы бывают совершенно несносны, – заметила Ильма, с чисто женской интуицией догадавшись, какого ответа от нее ожидают. От такого взаимопонимания на душе у Сварога потеплело, и он мысленно позволил Нергалу оставить избранных представительниц противоположного пола в этом мире. Славянин покосился на маячившую впереди надменную спину Ирины и подмигнул Ильме. Та захихикала.

Сейчас Ильма была совсем не похожа на ту испуганную и измученную девушку, с которой Сварог познакомился в “Усталом путнике”. Казалось, все свои страхи и тревоги она оставила в Шусфе, и теперь выглядела легкомысленной и веселой, словно освободилась от тяжкого груза. Она без умолку болтала, смеялась, кокетничала со всеми попадающимися ей под руку мужчинами, и вообще вела себя мало подходящим для знатной замужней дамы образом. Больше она напоминала Сварогу обычную городскую девицу – портниху или служанку, с которой так приятно завести скоротечный и ни к чему не обязывающий романчик.

Пару раз Сварог из чистого любопытства попытался расспросить Ильму о ее жизни в Берлине, но девушка отвечала неохотно, и славянин так ничего толком и не узнал. Зато его собственные рассказы о приключениях, выпавших на долю сибиряка, Ильма слушала, затаив дыхание, и польщенный Сварог все чаще замечал в ее карих глазах нечто большее, чем просто восхищение его храбростью.

“Если этак пойдет и дальше, то папаша белокурой крошки украсится в скором времени ветвистыми рогами,” – подобная мысль очень скрашивала Сварогу скучное и ни чем не примечательное путешествие с караваном Исмаила. Быть может, это время настало бы даже очень скоро, но походная жизнь в окружении множества людей не располагала к уединению, о чем славянин слегка сожалел, оглядывая стройную и соблазнительную фигуру молодой немедийки.

…Двигаясь размеренно и неторопливо, караван перевалил через Карпашские горы и, покинув небезопасную для мирных путников Замору, оказался в гостеприимной Коринфии. Как ни странно, никакие разбойники не покушались на перевозимый Исмаилом товар, и обрадованные такой удачей караванщики подстегивали тяжело нагруженных лошадей, стремясь поскорее добраться до приграничного коринфского города Эдеса, где располагалась местная таможня.

Утонувший в пыльной зелени Эдес казался таким же захолустным и унылым, как и оставленный несколько дней назад Шусф. Караванщики вяло переругивались с разомлевшими от жары и вина таможенниками, лениво осматривающими товар. Один из ревностных служителей заикнулся было, чтобы Сварог и Шамсудин предъявили на досмотр свои вещи, но сибиряк в ответ лишь молча поиграл мускулами и, дернув за рукав начавшего было открывать седельную сумку законопослушного полугнома, потащил его искать местную гостиницу или постоялый двор. Ирина со скучающим видом сидела в тени раскидистого платана, обмахиваясь бумагами, подтверждающими ее принадлежность к тайной немедийской службе – пятому Департаменту личной Канцелярии короля – и освобождающую рабирийку от любых таможенных досмотров. Ильма с дочерью скромно пристроились поблизости.

Осмотр каравана близился к концу, когда на дороге, прихотливой лентой уходившей к Карпашским горам, заклубилось вдали пыльное облако. Вскоре стал виден отряд всадников, во весь опор скачущих в сторону Эдеса. Караванщики встревожено загудели. Взглянув в растерянное лицо начальника эдесской таможни, Исмаил приказал своим людям собрать товары и лошадей и занять круговую оборону, прокляв неизвестно где шляющихся в нужный момент славянина и его друга-коротышку.

Всадников было немного, человек двенадцать, но в них с первого взгляда можно было угадать людей, привыкших решать дело силой. Они мало походили на обычных карпашских разбойников и выглядели скорее как наемники, во множестве бродящие в поисках заработка по дорогам от Западного океана до моря Вилайет. Впрочем, подобные отряды частенько не брезговали нападением на караваны, когда не могли найти богатого нанимателя. Поэтому Исмаил лишь крепче сжал в руке изогнутую дедовскую саблю и поручил свою душу Эрлику.

Пока эдесские таможенники суетливо бегали по двору кто в поисках своего оружия, кто укрытия, а их начальник срывал голос, выкрикивая бесполезные команды, неизвестные всадники уже осаживали лошадей прямо посреди всеобщей суматохи. Их командир, высокий мужчина с залихватски закрученными рыжими усиками, спрыгнул с коня и направился прямиком к Исмаилу, не обращая ни малейшего внимания на направленное ему в грудь лезвие сабли.

– Нам известно, что с вашим караваном следуют немедийская женщина с ребенком, – не проявив никаких признаков вежливости, холодно сказал рыжеусый. – Где они?

Исмаил поднял саблю повыше и неловко попытался ткнуть ею в бандита.

– Да убери ты свою железку, – поморщился тот. – Твои товары нам даром не нужны. Мы ищем только женщину и ребенка. Выдашь их нам – поедешь дальше целым и невредимым.

Исмаил задумался. С одной стороны, госпожа Ильма заплатила за свое место в караване достаточную сумму, чтобы надеяться на честность Исмаила. К тому же, краем уха он слышал, что она – Берлинкая дворянка, и если Исмаил отдаст госпожу каким-то лихим людям, то ее разгневанные родственники могут сильно осложнить жизнь простого туранского караванщика. Но, с другой стороны, ее могущественные родственники Эрлик знает где, а бандит – вот он, рядышком, топорщит свои тараканьи усы, а на боку у него добрый меч, и владеет он им куда лучше, чем Исмаил своей старой саблей… А деньги госпожи он, в конце концов, может пожертвовать одному из Берлинких храмов Митры – Эрлик не обидится, он поймет.

– С нами действительно едет некая госпожа с дочерью, о храбрейший воин, – степенно заговорил Исмаил, сделав знак своим людям опустить оружие, которые выполнили этот приказ с большим энтузиазмом. – Не знаю, они ли вам нужны, но…

Исмаил было обернулся, чтобы указать рыжеусому на платан, под которым он недавно видел Ильму – но там уже никого не было, и караванщик растерянно замолчал, не зная, что сказать.

– Ну?! – грозно воскликнул предводитель отряда.

– Они были там, но сбежали, – быстро ответил Исмаил, ткнув пальцем в сторону дерева и про себя надеясь, что женщина успела хорошенько спрятаться, и ему не придется брать грех на душу.

Рыжеусый махнул рукой своим людям, и те рассыпались в разные стороны в поисках беглянки. Начальник таможни робко приблизился к командиру отряда и попытался было выяснить, в чем дело, но, поймав взгляд холодных светлых глаз рыжеусого, почел за благо позволить событиям развиваться без его участия.

Вскоре послышался женский визг, указывающий на то, что немедийку все-таки нашли. Один из подчиненных рыжеусого выбрался из караван-сарая, ведя с собой рыдающую Ильму. Другой бандит тащил под мышкой белокурую девочку, мрачно глядящую из-под его руки круглыми голубыми глазами.

– Да, это они, – только и сказал командир отряда, мельком взглянув на женщину и ребенка. Ильма тщетно озиралась по сторонам в поисках подмоги – все лишь отводили глаза, не решаясь спорить с уверенными в себе наемниками. В чужие дела влезать – себе дороже, а кто не усвоил эту мудрость – давно прогуливается по Серым Равнинам.

– Капитан Ригель, давно ли ты променял службу при дворе на плащ наемника? – раздался вдруг спокойный девичий голос. Командир отряда заметно побледнел и, растерянно заморгав рыжими ресницами, оглянулся. Мягкой походкой к нему приближалась Ирина, глядя на него своими желтыми кошачьими глазами.

– Госпожа Ирина? – самоуверенности в рыжеусом явно поубавилось. – Никак не ожидал встретить тебя здесь…

– Но все-таки встретил, – жестко прервала его девушка, и Исмаил лишь восхищенно крякнул, любуясь вытянувшейся физиономией рыжеусого. Тому явно хотелось выругаться, но он не решался.

– Никогда не поверю, что ты добровольно покинул теплое место в Берлине, – в голосе Ирины появились вкрадчивые нотки. – Быть может, тебе наконец припомнили тот небольшой промах, допущенный в деле барона Кернера?..

– Думаю, нам стоит поговорить с глазу на глаз, – нервно сказал Ригель и махнул рукой своим людям, чтобы те отошли подальше. До Ирины донеслось: “И что это капитан цацкается с какой-то бабой?” “Дурак, ты что, не понял – это же ищейка из Тайной Канцелярии, так что придержи язык, если дорожишь своей шкурой!” Девушка победно усмехнулась и привычным жестом откинула назад свои роскошные косы.

– Могу сообщить тебе, госпожа, что мы получили приказ разыскать эту женщину с ребенком и доставить их в столицу, не слишком афишируя при этом свою принадлежность к немедийской армии, – Ригель вновь обрел прежнее самообладание. – Больше я ничего сказать не могу – даже тебе, уважаемая Ирина, – и капитан тонко улыбнулся.

– Не можешь, потому что не знаешь, – ответная улыбка девушки была не менее тонкой. – Исполнителям вроде вас обычно не сообщают и трети всех сведений. Знание – удел служащих Канцелярии.

– Я знаю достаточно, чтобы выполнить приказ, – уязвлено заявил Ригель.

– А ты уверен, что этот приказ уже не выполнен? – невинно поинтересовалась Ирина.

Капитан сдвинул редкие рыжеватые брови, и от умственных усилий на носу его явственно проступили веснушки.

“Хитрая стерва!” – подумалось капитану.

“Рыжий осел!” – мелькнуло в голове девушки.

– Если госпожа имеет в виду, что она… – осторожно начал Ригель.

– Имеет, – любезно прервала его Ирина. – Если бы в Берлине надеялись только на военных – Немедии давно пришел бы бесславный конец. Поиски были поручены не только тебе, дорогой Ригель, и случилось так, что мы справились с этим лучше.

“Наглая выскочка!” – сказали глаза капитана.

“Безмозглый солдафон!” – ответил взгляд Ирины.

– Но я гонялся за этой девкой, Сет ее забери, семь дней! – в сердцах воскликнул капитан. – Почему теперь я должен отдавать ее вам?

– Потому что мои полномочия гораздо значительней твоих, месьор Ригель, – рабирийка протянула капитану пергамент. – Можешь убедиться. Надеюсь, печать тебе знакома? Впрочем, у меня есть еще кое-что… – и девушка показала несколько оторопевшему капитану массивный золотой перстень-печатку с крылатым драконом – символ высшей военной власти в Немедии.

“Чтоб тебя демоны сожрали!” – злобно подумал Ригель.

– И тебе того же, милейший капитан, – добросердечно сказала Ирина.

– Ладно, на сей раз ваша взяла, – неохотно признал Ригель. – Надеюсь, в Берлине ты, госпожа, объяснишь, почему я вернулся ни с чем?

– Охотно, месьор капитан, – весело проговорила девушка. – Я думаю, тебя и твоих людей даже наградят за проявленное усердие. А теперь отпустите своих пленников – и расстанемся по-доброму.

Быть может, капитан действительно расстался бы с Ириной по-доброму. Но ему помешали. Внезапно окружающая караван-сарай деревянная ограда грозно затрещала, и во двор лихо спрыгнул Сварог, воинственно размахивая своим мечом.



* * *



Поплутав по пыльным кривым улочкам Эдеса и не встретив ничего интересного, кроме тощего облезлого пса, Сварог и Шамсудин набрели, наконец, на небольшую таверну, в которой было совершенно пусто.

– Я начинаю думать, что этот городишко населен призраками, – пробурчал Сварог.

На их энергичный продолжительный стук явился хозяин заведения, чьи челюсти прямо-таки раздирала зевота. Даже появление посетителей не вдохнуло жизнь в его сонные маленькие глазки.

– Эля нет, аргосское вчера кончилось, кухарка сегодня не работает… – с ходу начал хозяин, привалившись к стойке и вяло почесывая упитанное брюхо.

– Подожди, любезный, – прервал его Шамсудин. – Можно ли переночевать в твоем заведении?

– Отчего ж нельзя, – лениво ответил хозяин. – Только у меня всего одна свободная комната, две другие заняты. И потом, эля нет, аргосское…

– Я понял, – в голосе туранца прозвучал оттенок раздражения. – И сколько кроватей в этой комнате?

– А кто его знает, – пожал плечами хозяин. – Раньше было две – так их, может, уже сломали… И потом, эля у нас нет…

– Пошли отсюда! – заявил выведенный из себя Сварог. – Найдем что-нибудь получше.

– А вот это вряд ли, – покачал головой хозяин. – Кроме моей таверны, в Эдесе других заведений нет. Был один кабачок, так его два года назад сожгли.

– Если он был похож на твой, я очень даже могу понять поджигателей, – пробормотал сибиряк.

– Ладно, мы согласны на эту комнату, – решил Шамсудин. – Пусть там приберут, мы скоро вернемся… Здесь можно куда-нибудь пристроить наших лошадей?

– На заднем дворе есть конюшня. Только там прошлой зимой крышу разобрали – а новую так и не собрались положить… – хозяин зевнул и с хрустом расправил плечи.

– Эй, подожди, – встревожено обратился Сварог к другу, – ты что, собираешься здесь ночевать? Мало того, что это опасно для жизни – как же мы поместимся все в одной комнате?

– Одну ночь придется потерпеть, – миролюбиво ответил Шамсудин. – Не впервой ведь. В любом случае, Ирина ляжет на кровати, а мы с тобой бросим жребий, кому спать на полу.

– А если этот жребий достанется мне? – с упреком сказал Сварог. – И потом, нас же не трое, а четверо, – и, встретив недоуменный взгляд Шамсудина, сибиряк пояснил: – Не можем же мы бросить госпожу Ильму в этом мерзком караван-сарае с грубиянами-караванщиками! Так что нам нужны две комнаты.

– О, действительно, о госпоже Ильме и ее дочери я и не подумал, – смутился туранец и одобрительно сказал: – Я считал, Сварог, что хорошо знаю тебя – но сейчас ты меня удивил. Не предполагал, что ты можешь так заботиться о чужой тебе женщине…

Если бы Сварог был на это способен, сейчас бы он покраснел. Потому что им руководила вовсе не бескорыстная забота о хорошенькой немедийке.

– Тогда нам с тобой придется переночевать в караван-сарае, а Ирина и госпожа Ильма займут эту комнату, – подытожил Шамсудин.

– Ну нет, – возмутился Сварог. – Тащиться ночью через весь город…

– Зачем тебе куда-то тащиться ночью? – удивился туранец.

Сварог вздохнул. Он уже знал, что умный и безжалостный Шамсудин в некоторых вопросах был не по возрасту наивен.

– Кто занимает две других комнаты? – деловито обратился Сварог к успевшему уже задремать прямо стоя хозяину.

– Одну – какой-то паломник из Хаурана, другую – шадизарский судья, – лениво ответил хозяин, которого, видно, мало беспокоила судьба постояльцев.

– Я уверен, они здорово скучают в этой дыре и будут только рады поселиться в одной комнате и поболтать по душам, – энергично сказал сибиряк. – Пожалуй, я подброшу им эту идейку.

– Ну-у… – начал было Шамсудин, но его стремительный друг уже взбегал по немилосердно скрипящей лестнице наверх, где ничего не подозревающие паломник и судья еще наслаждались своим скромным отдыхом. Вскоре там раздался грохот, что-то разбилось и пару раз кто-то позвал на помощь. Шамсудин бросил извиняющийся взгляд на хозяина таверны, но тот даже с некоторым интересом прислушивался к происходящему наверху.

– Ну вот, они с радостью согласились пожить вместе, – сообщил Сварог, спускаясь на первый этаж. – Я даже помог судье перенести вещи. Теперь у тебя две свободные комнаты, и ты можешь сдать их нам, – Сварог дружески хлопнул хозяина таверны по мясистому плечу.

Назад к караван-сараю Сварог возвращался в наилучшем расположении духа. Все устроилось замечательно, они с Ильмой будут ночевать в соседних комнатах. Осталось только спровадить куда-нибудь Шамсудина или Ирину, а также отделаться от девчонки, и тогда…

Внезапно шедший рядом полугном ощутимо ткнул славянина в бок, заставив того остановиться. Сквозь неплотно пригнанные доски ограды, окружающей двор караван-сарая, было видно, как какие-то подозрительные люди, загнав в угол перепуганных караванщиков и местных служителей закона, шныряют повсюду с явным намерением кого-то найти.

– Что-то случилось, пока нас не было, – встревожено сказал Шамсудин.

– Сам вижу, – пробурчал Сварог. – Интересно, кого они ищут – не нас ли?

– Я бы не удивился, – со вздохом проговорил туранец, уже привыкший к тому, что с Сварогом всегда надо ожидать худшего, и внимательно оглядел двор.

– Их двенадцать человек верхами и с оружием, – подсчитал Шамсудин. – Правда, они пока никого не убили… Подожди-ка здесь, я подберусь к воротам и попробую разузнать, что там происходит. Может, все еще и обойдется.

Туранец удалился, ступая мягко, точно кошка, а Сварог, привалившись плечом к забору, принялся наблюдать. Вдруг послышался женский визг, и сибиряк увидел Ильму, которую бесцеремонно тащил за собой один из незнакомцев. Другой нес следом ее маленькую дочку.

Сварог нахмурился. Он так славно все устроил, раздобыл две комнаты – а теперь девушку, ради свидания с которой все и затевалось, уводят у сибиряка прямо из-под носа! Зря он, что ли, разбил чернильницу из зингарийского стекла над головой славного, в общем-то, старика-судьи? Сварог почувствовал, что в его душе закипает гнев на этих невесть откуда взявшихся чужаков, решивших расстроить сердечные дела северянина. Появление Ирины, вступившей в беседу с рыжеусым надменным мужчиной, по-видимому, главарем этих людей, нисколько не утешило Сварога. Кто знает, какие коварные планы лелеет рабирийка в отношении соперницы!

– Пока там Шамсудин вынюхивает да разузнает, я, пожалуй, останусь без подружки, – пробормотал сибиряк и окончательно утвердился в своем намерении действовать без промедления.

С оглушительным гиканьем Сварог преодолел деревянный забор, едва не повалив его, и в несколько прыжков оказался посреди врагов. Кажется, Ирина что-то кричала ему – но киммерийцу было некогда прислушиваться. Свалив ударом меча одного из оторопевших похитителей и кулаком разбив переносицу другому, Сварог схватил взвизгнувшую Ильму за руку и поволок ее за собой к лошадям. Девушка вырывалась и что-то кричала, но до Сварога не сразу дошло, что она зовет своего ребенка.

– Кром, забыл!

Отпустив Ильму, Сварог бросился вслед за человеком, держащим Нию. Тот в растерянности топтался на месте, не зная, что ему делать – увозить девочку или помочь своим соратникам в схватке с славянином. Сварог разрешил его сомнения, приложив противника точным ударом в челюсть и выхватив из обмякших рук непривычно тихую Нию. Выполнив задуманное, Сварог готов был отступить, но ему не позволили. Оправившиеся от первого потрясения чужаки уже выхватили из ножен оружие и стягивались кольцом вокруг сибиряка. Правда, их было всего семеро – но они считали, что этого достаточно, и Сварог был склонен с ними согласиться.

– Стой здесь! – Сварог поставил девочку на землю и прижался спиной к росшему посреди двора раскидистому платану. Взревев для поднятия боевого духа, сибиряк обрушил свой меч на первого, осмелившегося сделать выпад в его сторону своим скромным эстоком. Противник парировал удар, но его эсток переломился у эфеса, и пока враг с удивлением рассматривал зажатую в его ладони филигранную рукоять, Сварог беспрепятственно отправил его на встречу с Нергалом. Остальные шестеро были более осторожны и кружили вокруг сибиряка, точно собаки возле медведя, ожидая, когда славянин ослабит бдительность, и можно будет нанести удар. Сварог уже решился было первым начать атаку, когда позади одного из его противников зловеще блеснуло узкое лезвие, и парень даже не успел ничего понять, как присоединился к своему неудачливому товарищу. Пятеро оставшихся в живых обернулись – но Шамсудин сделал красивый пируэт, и их стало на одного меньше.

– Сварог, бери ребенка и беги к лошадям!

Не заставив себя долго упрашивать и зная, что полугном способен постоять за себя, сибиряк подхватил Нию, послушно стоявшую все на том же месте, и помчался к коновязи, где Ирина торопливо отвязывала их скакунов, а очень бледная Ильма нервно всхлипывала. Подсадив немедийку на лошадь и вручив ей ребенка, Сварог вскочил на своего коня и, взяв в руку повод лошади Шамсудина, галопом пронесся через двор к тому месте, где полугном сражался с наседающими врагами. Ловко отбив удар, туранец быстро взобрался в седло, и вся четверка устремилась к распахнутым воротам караван-сарая.

– Ведьма, ты мне за это заплатишь! – с ненавистью крикнул рыжеусый, благоразумно воздержавшийся от участия в драке, вслед удаляющимся путникам.

Хотя их никто не преследовал, всадники остановили своих коней, лишь отъехав на порядочное расстояние от Эдеса. Сварог вытер пот со лба и открыл было рот, чтобы задать вопрос – как натолкнулся на яростный взгляд желто-карих глаз рабирийки.

– Ты, грязный славянин, недоумок, мужлан, тупая скотина! – зашипела Ирина, и на ее скулах заиграли алые пятна. – Почему ты вечно суешься, куда тебя не просят?!

– А вот насчет скотины – это ты зря, – с упреком сказал Сварог.

– Это еще слишком нежное прозвище для тебя! – гневно закричала девушка. – Ты хоть иногда думаешь головой, прежде чем начать махать своим куском железа? Ты все испортил!

– Ничего себе! Я рисковал жизнью, чтобы спасти вас – и в ответ слышу площадную брань! – возмутился сибиряк. – И что, интересно, я испортил, кроме физиономий нескольких недостойных людишек?

– Ах, ты нас спас? Может, ты бы сначала поинтересовался, грозит ли нам что-нибудь? – насмешливо произнесла Ирина. – Я поговорила с предводителем этого отряда, который оказался моим старым знакомым, и он согласился отпустить Ильму и девочку. Мы могли совершенно спокойно ехать, куда нам заблагорассудится, пока ты не вмешался, Нергал тебя забери! – девушка сердито взглянула на Сварога. – Теперь, когда вы покрошили ни с того ни с сего несколько немедийцев, нас могут обвинить в убийстве и вздернуть на одной из площадей Берлина! А главное – моя карьера теперь под угрозой! И дернул же меня демон связаться с такими недоумками! – с отчаянием воскликнула Ирина.

– Откуда мне было знать, что среди твоих знакомых встречаются даже разбойники и похитители людей! – раздраженно сказал сибиряк. – Подумаешь – в убийстве обвинят! На мне таких обвинений с полсотни висит – и ничего, не вздернули, как видишь.

– Когда-нибудь вздернут, – мрачно пообещала Ирина. – Я поспособствую!

– Послушайте, не ссорьтесь, – примирительно заговорил Шамсудин. – Сварог действительно хотел, как лучше. Не его вина, что он немного поторопился…

– Немного! – скривила узкие губы Ирина.

– Мне вот что интересно, – продолжил полугном, – кто были эти люди, и зачем они охотились за госпожой Ильмой? – туранец вопросительно посмотрел на немедийку, прижимающую к себе ребенка. Та бросила взгляд на Ирину и растерянно улыбнулась.

– Это люди ее отца, некоего барона, – решительно сказала рабирийка. – Он ищет свою дочь с внучкой… Ильма, ты не против, если я расскажу? – спросила Ирина и, не дожидаясь ответа девушки, пояснила: – Обычная история. Барон решил выдать замуж дочь, не считаясь с ее чувствами. Просьбы и слезы не помогли, и тогда она решила бежать к родственникам в Коф, надеясь таким образом избежать ненавистного брака. В горах нанятых ею слуг перебили люди барона, посланные стариком по следу дочери, и Ильма не знала, что делать. Так получилось, что я знакома с ее отцом, да и ее видела несколько раз на придворных балах…

Тут Ильма хихикнула, но, смутившись, опустила голову.

– В Шусфе мы с ней узнали друг друга, и я решила помочь девушке, – закончила Ирина.

– Почему же мы везем госпожу Ильму обратно в Берлин? – с недоумением сказал Шамсудин. – Разумней было бы помочь ей добраться до Кофа…

– Я знаю, что делаю, месьор, – церемонно произнесла рабирийка. – Я сумею спрятать Ильму в Берлине так, что даже отец не найдет ее. А потом, глядишь, все уладится, и не придется ехать в далекий Коф.

– Ну и правильно, – одобрил Сварог, подумав про себя, что старый барон в чем-то прав, решив приискать для бойкой дочки, прижившей на стороне ребенка, строгого мужа.

Шамсудин задумчиво покачал головой, но если у полугнома и возникли какие-то сомнения, он не поведал их своим спутникам.

– Ну так что, в Берлин? – нетерпеливо спросил сибиряк.

Ирина ожгла напоследок славянина сердитым взглядом и вонзила шпоры в бока лошади.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О, Берлин, крепкостенный и многолюдный! Не одну сотню лет лелеешь ты корону Немедии и внушаешь единый трепет и друзьям, и врагам силой и грозностью своей. Суровы Немедийские горы, и суров облик твой, город, построенный из серого гранита и белого мрамора!

Впрочем, столь цветисто обратиться к столице Немедии мог только путешественник из стран Восхода, обладающий поэтическими наклонностями и сытым желудком. Сами немедийцы относились к Берлину с прохладцей, ибо славился он своими грязными улицами и ловкими карманниками, а также тем, что там проживают самые спесивые вельможи, самые грубые сборщики налогов и самые дорогие шлюхи во всей Немедии.

Сварогу ранее доводилось бывать в Берлине. Четыре года назад, будучи контрабандистом, он даже удостоился чести быть нанятым некими высокопоставленными особами для выполнения щекотливого поручения, которое нельзя было доверить законопослушным гражданам. Правда, к его выполнению Сварог подошел несколько творчески, что совсем не оценили наниматели, и, в итоге высокопоставленные особы и сибиряк расстались не совсем в дружеских чувствах.

– Ох, наконец-то я смогу принять ванну и выспаться в мягкой постели без клопов! – с наслаждением простонала Ирина, когда они миновали ворота города. – Больше всего во время моих заданий меня угнетает жизнь без всяких удобств.

– Я слышал, знатные дворяне, если им золотой горшок не подадут, и облегчится не могут? – невинно поинтересовался Сварог. Ильма прыснула в кулачок, а Ирина нахмурилась и бросила на девушку сердитый взгляд.

– Есть вещи, которые нецивилизованному человеку вроде тебя не понять, – холодно произнесла рабирийка. – Говорят, славянины и моются-то лишь тогда, когда приходится реку вброд переходить.

– Что ж, придется поискать здесь реку, – хмыкнул Сварог.

Шамсудин вздохнул. Всю долгую дорогу от Дэлирама до Берлина Ирина и Сварог постоянно старались уязвить друг друга, порой переходя на откровенную ругань, что отнюдь не облегчало жизнь их спутникам. Полугном никак не мог понять, каким образом нежные взаимоотношения рабирийки и славянина так быстро выродились во взаимную войну. Сам туранец нисколько не обиделся на девушку-гуля, хитро использовавшую двух друзей в своих интересах. Видимо, у гномьего народа была своя, особенная гордость, которую не ранили подобные вещи.

– Скоро мы доедем до твоего дома, Ирина? – как ни в чем не бывало спросил Сварог. – А то у меня живот подвело, как есть охота. Надеюсь, твой повар прилично готовит?

– Прилично. Только тебе это не поможет, – не без торжества заметила Ирина.

– Это почему? – поднял брови славянин.

– Потому что вы остановитесь на постоялом дворе, – сообщила рабирийка. – Или ты надеялся, что я приглашу вас в гости после того, что вы натворили в Эдесе? Я в Берлине на хорошем счету и не хочу иметь неприятностей с законом.

– Вот, значит, как, – зловеще процедил Сварог. – Когда тебе это было надо, ты не возражала, чтобы мы шли против закона. А теперь, оказывается, такие бандиты, как мы, недостойны водить компанию с честной дворянкой! Если б я уважал закон, ты бы и посейчас сидела в той клетке! Оттуда я тебя вытащил не настолько давно, чтобы ты уже забыла об этом!

– Не горячись, Сварог, ты не так понял Ирину, – Шамсудин положил руку на плечо друга. – В Эдесе мы действительно погорячились, и теперь нам лучше затаиться и не привлекать к себе внимание. Двое таких бродяг, как мы с тобой, в квартале знати будут выделяться, как ястребы в курятнике. Следовательно лучше нам устроиться в гостинице, среди обычных людей.

– Именно это я и имела в виду, – согласилась Ирина. – И в следующий раз, Сварог, когда тебе захочется с кем-нибудь подраться, сначала сосчитай до десяти и подумай, нужно ли это кому-нибудь… А, вот здесь вы и поселитесь!

Гостиница называлась очень необычно: “Королевский плот”. Говорили, что хозяин, движимый верноподданническими чувствами, собирался назвать свое заведение “Королевский оплот”, да цензоры из Канцелярии не разрешили, заявив, что королевским оплотом является доблестная немедийская гвардия, а никак не грязный кабак. Но вывеска была уже готова, и владелец гостиницы, чтобы не заказывать новую, просто стер в надписи одну букву, изменив неугодное чиновникам название на вполне нейтральное, хотя и насквозь бессмысленное.

– Мой дом находится отсюда на достаточном расстоянии, чтобы я могла быстро найти вас в случае необходимости и при этом ночью не слышать твоего храпа, Сварог, – сообщила Ирина. – Ну, вы пока отдыхайте, а мы с Ильмой поехали…

– Как – с Ильмой! – заволновался сибиряк. – Ты собираешься забрать ее с собой?

– Не беспокойся. Я знаю несколько надежных мест, где можно спрятать ее и ребенка, – ответила Ирина и повернулась к девушке. Ильма покорно наклонила голову, но украдкой бросила из-под темных ресниц призывный взгляд на славянина. Это вдохновило сибиряка на борьбу за свое личное счастье.

– Послушай, Ирина, так ли ты уверена в надежности этих мест? – вкрадчиво заговорил Сварог. – По-моему, самое безопасное место – там, где есть два таких добрых меча, как мой и Шамсудинов. Никто не будет искать дочь барона в дешевой гостинице, а если и попытается – мы доходчиво объясним соглядатаю, что он ошибся.

Ирина на несколько мгновений задумалась, сдвинув тонкие, изящно выгнутые брови, и наконец кивнула:

– Хорошо, пусть Ильма и девочка остаются с вами. Но вы отвечаете за них головой! – Ирина твердо взглянула в глаза славянина и полугнома.

– Не командуй, женщина, – поморщился Сварог. – С нами – как за каменной стеной, тебе ли об этом не знать.

– Во всякой стене существуют ворота, – туманно ответила Ирина и, кивнув на прощанье, подхлестнула свою усталую лошадь.

– О Иштар, какая спесь! – развела руками Ильма, когда рабирийка отъехала на порядочное расстояние. – Даже королева Рэлея держится гораздо скромнее.

– Ты знакома с королевой Немедии? – удивился Шамсудин.

– Да, и очень близко, – не без гордости сообщила девушка. – Она очень благородная и добрая дама, всегда приветливая даже со слугами. Однажды она подарила мне свое платье… – Ильма внезапно вспыхнула и замолчала, поймав испытующий взгляд слегка раскосых глаз Шамсудина.

– Что, твой старик-барон и тряпок тебе не покупал? – добродушно усмехнулся Сварог. – Ничего, вот дадут мне обещанную награду – пойдем с тобой в лавку, выберешь себе любое платье!

Ильма ответила славянину признательной многообещающей улыбкой, и Сварог погрузился в приятные мечты, поэтому договариваться с хозяином “Королевского плота” о комнатах и обеде пришлось не столь подвластному плотским устремлениям и до отвращения вежливому Шамсудину.

Ильма осталась в своей комнате укладывать усталую и потому раскапризничавшуюся Нию, а Сварог и Шамсудин спустились в общий зал. На хозяина гостиницы полугном произвел неизгладимое впечатление, усилившееся от знакомства с его мышью, поэтому обед был добротный и вкусный. В дальнем углу зала небольшая компания азартно резалась в кости, оттуда доносились радостные выкрики вперемежку с ругательствами. Насытившийся Сварог все чаще поглядывал в ту сторону, побрякивая истощившимся за время пути кошельком. Перехватив направленный на игроков взгляд сибиряка, Шамсудин привычно вздохнул и принялся подсчитывать, сколько дней они смогут продержаться вдвоем на деньги полугнома. Но судьба, явившаяся в виде обтрепанного однорукого нищего, просившего милостыню у посетителей “Королевского плота”, спасла друзей от разорения.

– Сварог! – вдруг радостно воскликнул нищий, приближаясь к столику славянина и полугнома. – Снова в наши края? Давно о тебе здесь не слыхивали!

Сибиряк уставился на калеку непонимающим взглядом.

– Не узнаешь? – догадался нищий. – Я же Вонючка Пфундс. У Карелы работал, неужели не помнишь?

Лицо Сварога выразило попеременно напряженную работу мысли, погружение в воспоминания и, наконец, радость узнавания.

– Вонючка! – заорал славянин, заставив обернуться в свою сторону всех сидящих в зале. – Ну конечно! Мог заговорить зубы любому стражнику, пока ребята перетаскивали товар… Правда, тогда у тебя были две руки.

– Увы, да, – вздохнул Пфундс, вытянув обмотанную тряпками культю. – Во время одного дельца мне не повезло, и злыдень-таможенник оттяпал мою правую клешню. Парни, конечно, намотали ему кишки на уши – да руку-то уже не вернешь. Пришлось уйти из шайки и заняться более спокойным ремеслом, – Вонючка одернул свою пыльную хламиду и церемонно сообщил: – Теперь я член правления Сообщества нищих Берлина и предместий, отделение безногих и безруких.

– Неплохая карьера, – одобрил Сварог.

– Да, место денежное, – подтвердил Пфундс. – А ты чем занимаешься?

– Да тем, что подвернется, – честно ответил славянин. – Вот, познакомься – мой друг Шамсудин, сын Гроина, из Турана. Весьма достойный человек, в гвардии владыки Илдиза служил, – и Сварог похлопал по плечу полугнома, скорбно взирающего на очередного подозрительного приятеля сибиряка.

– Друзья Сварога – мои друзья, – торжественно сказал Пфундс. – Запомни, Шамсудин, если что – обращайся к нам. Помощь всего Сообщества обещать не могу, но отделение безногих и безруких всегда тебя поддержит.

– Очень любезно с твоей стороны, – выдавил из себя туранец, которому физиономия нищего живо напомнила его недавнее ремесло надзирателя.

– Сварог, а помнишь Карелу? Зверь-баба была! И, не в обиду тебе будь сказано, не слишком тебя жаловала, – доверительно произнес Вонючка.

– Да и я ее тоже, – проворчал славянин. – В делах она толк знала, но слишком много о себе мнила, а это может привести к большим неприятностям.

– И привело, – кивнул Пфундс. – Угораздило ее перейти дорогу Большому Эрдеку. А он не посмотрел, что баба, раз – и готово, – и Вонючка выразительно провел большим пальцем по горлу. – Хотя мы ее предупреждали…

– Женщину предупреждать бесполезно, пока сама не нарвется, – хмыкнул Сварог. – А помнишь, Пфундс…

И оба приятеля погрузились в воспоминания, от которых за лигу пахло разбоем, контрабандой и прочими противными закону авантюрами. Шамсудин рассеянно поглаживал выползшую на его плечо мышь и вспоминал сытую и спокойную жизнь на рудниках.

– Знаешь, Сварог, дела наши в последнее время не очень, – неожиданно посетовал Вонючка.

– Это почему? – из вежливости поинтересовался славянин.

– Да в Берлине что-то странное происходит, – принялся охотно объяснять Пфундс. – Тюрьмы переполнены, казни, почитай, каждый день, на главные посты Немедии каких-то безвестных людишек поставили. Даже генерала Хертена, которого народ так любил, обвинили в измене и прилюдно голову снесли… Ну, и все в том же духе.

– Похоже на большую чистку, – со знанием дела сказал Шамсудин. – Владыка Илдиз тоже так иногда поступал – после раскрытия заговора или поражения в войне.

– Во-во, – закивал Пфундс. – Но у нас-то войны не было, да и в заговор с трудом верится. Все, вроде, нормально шло, а тут король Нимед направо и налево своих самых преданных людей в чем попало обвинять начал. И пошла катавасия. Теперь любого по доносу схватить могут как заговорщика – и поминай, как звали. Ну, народ и забеспокоился, боятся. А раз боятся – подают нам меньше. Мы ведь от перемен в политике тоже зависим, – вздохнул Вонючка. – А недавно, представьте – королеву в темницу заточили! Нимед, понятно, ей всегда изменял, но чтоб жену, да в Каземат – это слишком! Объявлено было, что она хотела мужа отравить и регентшей при наследнике стать – только кто в это поверит? Королева Рэлея тихая да скромная женщина, нищим всегда щедро подавала – такая худого не замыслит.

– А, может, ваш Нимед… того? – Сварог выразительно постучал себя по голове. – С царствующими особами это нередко бывает.

– Да непохоже, – пожал плечами Пфундс. – Он тут на днях с речью к народу обращался, призвал быть верными короне и искоренять мятежников – так вроде такой же, как и раньше, совершенно нормальный. Правда, он всегда мастак говорить был, а в этот раз все мямлил да мялся – ну это и понятно. Несладко ему, когда сын помер.

– Как умер? – удивился Шамсудин.

– А вот так! – развел руками Вонючка. – Манифест уже вышел, и траурные флаги во дворце развесили. Говорят, заговорщики из клана королевы отравили наследника. Да только зачем? А я вот что думаю, – Пфундс перешел на доверительный шепот. – Небось, парнишка от простуды какой скончался, без матери-то кто за ним последит? А король наш под это дело неугодных-то и уберет! Ох, чую, будет еще казней в Берлине, – покачал головой глава отделения безногих и безруких.