Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

К лету сорок первого мужское население Германии в возрасте от шестнадцати до пятидесяти шести лет делилось на три группы: семь миллионов триста тысяч мужчин уже были призваны на воинскую службу; два миллиона двести тысяч юношей в возрасте от шестнадцати до девятнадцати лет проходили военное обучение и готовились к службе; три миллиона шестьсот тысяч немцев были признаны негодными к воинской службе в основном по медицинским основаниям; остальные пять с половиной миллионов были необходимы для военной экономики.

Низкая рождаемость после Первой мировой означала, что призывали всех юношей, которых не отбраковывали врачи. Из молодых людей в возрасте от двадцати до тридцати лет летом сорок первого восемьдесят пять процентов уже носили военную форму. Иначе говоря, летом сорок первого вермахт уже мобилизовал всех, кого было можно призвать. Людские резервы Германии были исчерпаны.

Обширная территория, экономический потенциал и людские ресурсы Советского Союза были несопоставимы с немецкими. Население СССР в два с половиной раза превышало население Германии (хотя десятки миллионов остались на оккупированной территории). Все равно оставалось достаточно мужчин, чтобы создать новую армию. Эвакуация промышленности на восток и практически полный отказ от гражданского производства (плюс помощь, полученная от Соединенных Штатов по ленд-лизу) позволили снабдить Красную армию всем необходимым. А вот Германия длительной войны выдержать не могла.

Почему же Гитлер решился напасть на Советский Союз?

В мире сложилось дурное впечатление о боеспособности Красной армии. Все видели, что многолетние сталинские репрессии уничтожили командные кадры и деморализовали солдатскую массу, которая не верила своим офицерам и генералам. Неудачная зимняя война с маленькой Финляндией, казалось, подтвердила невысокий уровень командного состава и слабые боевые возможности частей Красной армии. Руководство вермахта пришло к выводу, что советские вооруженные силы более не представляют опасности.

6 мая 1941 года советский разведчик Рихард Зорге сообщал из Токио в Центр:

\"Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной армии настолько низко, что они полагают, что Красная армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба…\"

Последний абзац начальник разведывательного управления Генштаба генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков вычеркнул своей рукой, оставил резолюцию: \"Дать в пять адресов (без вычеркнутого)\". Начальник военной разведки знал, что нельзя раздражать Сталина, уверенного в превосходстве Красной армии.

Маршал Александр Михайлович Василевский, который во время Великой Отечественной возглавил Генеральный штаб, говорил так:

— Без тридцать седьмого года, возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел…

Германия подготовила для вторжения в Советский Союз более мощный кулак, чем для удара по Франции. Но немецкие планировщики исходили из того, что победа над Красной армией будет достигнута в кратчайшие сроки. Отклонение от этого плана исключалось. В 1940–1941 годах в Германии наблюдалась стагнация военного производства и катастрофическое падение производительности труда.

Германия оккупировала большую часть Западной Европы, но это не решило ее проблем. Британская блокада не позволяла Германии в полной мере использовать экономический потенциал оккупированных территорий. Помощь Соединенных Штатов помогла Англии выжить и продолжить борьбу. А тут еще началось стремительное развитие американской военной промышленности. Если Германия не захватит нефть и зерно Советского Союза, не нарастит добычу угля, говорили в Берлине, произойдет резкое падение производства и катастрофическое снижение уровня жизни.

Адольф Гитлер уверенно обещал своим солдатам, что они вернутся на свои рабочие места в конце августа. Даже в октябре сорок первого вермахт еще планировал демобилизацию трети солдат после разгрома Красной армии, чтобы нарастить военное производство. Гитлер намеревался, захватив Советский Союз, продолжить наступление на Ближний Восток и Северную Индию с баз в Северной Африке, Турции и на Кавказе. Для этого, подсчитали генералы, понадобится тридцать шесть дивизий и пятнадцать тысяч танков. Вермахт исходил из того, что в 1942 году в его распоряжении окажутся нефтяные богатства Кавказа. Это было условием развития военной авиации для будущей борьбы за раздел Британской империи и против Соединенных Штатов.

18 января 1941 года заместитель наркома внутренних дел генерал-лейтенант Иван Иванович Масленников, которому подчинялись пограничные войска, в недоумении докладывал первому заместителю наркома Всеволоду Николаевичу Меркулову:

\"За последнее время отмечен ряд случаев, когда органы немецкой разведки дают забрасываемым ими в СССР агентам задание о доставке в Германию образцов употребляемых у нас нефти, авто- и авиабензина и масел… Агентам было предложено при добыче бензина точно выяснять, какой это будет бензин — летний или зимний…

Какую цель преследует германская разведка, занимаясь добыванием образцов наших нефтепродуктов, и для чего они ей нужны, ни один из задержанных не указал, ссылаясь на незнание\".

Меркулов оставил резолюцию:

\"Надо выяснить цель этих заданий\".

Подчиненная ему политическая разведка обратилась за помощью к военной. 29 января 1941 года начальник 5-го отдела главного управления госбезопасности НКВД старший майор госбезопасности Павел Михайлович Фитин отправил записку начальнику разведуправления Красной армии генерал-лейтенанту Филиппу Ивановичу Голикову:

\"Нами получены сведения, что германская разведка проявляет большой интерес к выяснению качества Советской нефти, авто- и авиабензина и масел, применяемых как в гражданском, так и в воинском ведомствах…

Прошу сообщить имеющиеся у Вас данные по этому вопросу и дать Ваше заключение о причинах заинтересованности немцев этим вопросом\".

Трудно заподозрить советских разведчиков в наивности. Они переадресовывали друг другу вопрос, ответ на который напрашивался: немецкие снабженцы заранее хотели выяснить качество советского бензина, которым они собирались пользоваться. Но Сталин запретил даже думать о возможности скорого нападения нацистской Германии…

Немецкие генералы делали ставку на первую решительную битву, на скорость, на моторы, на концентрацию сил на главных направлениях. А ведь с самого начала им было понятно, что если Красная армия избежит разгрома на линии Днепр — Двина, то вермахту придется остановиться и перегруппироваться, чтобы продолжить боевые действия. И Германии не выдержать длительной войны на истощение. Но после победы на Западе военные утратили авторитет. Адольф Гитлер казался более умелым и удачливым стратегом…

Даже летние месяцы сорок первого, когда Красная армия терпела поражение и отступала, показали, что фюрер ошибся. В конце июля сорок первого запасы всех трех групп армий — \"Север\", \"Центр\" и \"Юг\" — были исчерпаны. Гитлер засомневался в быстром успехе еще раньше генералов. В конце июля он потребовал подготовить план боевых действий на тот случай, если Красная армия не будет уничтожена до конца года.

18 августа 1941 года министр пропаганды Йозеф Геббельс приехал в штаб-квартиру фюрера \"Волчье логово\". Он был потрясен, услышав, что Гитлер рассуждает о возможности мира со Сталиным. Начальник Генштаба Франц Гальдер настаивал: прежде всего нужно добраться до Москвы. Но Гитлер потребовал захватить Украину и Кавказ, а потом уже спокойно нанести удар по Москве.

В октябре сорок первого нацистская империя достигла пика своего могущества. Под властью Гитлера находилось пятьсот тридцать миллионов человек на площади в семь миллионов квадратных километров.

— Теперь, когда мы управляем Европой, — гордо произнес Гитлер, — мы можем властвовать и над миром. Население рейха — сто тридцать миллионов, еще девяносто миллионов есть на Украине. Вместе с другими народами новой Европы мы легко можем противостоять ста тридцати миллионам американцев…

17 октября Гитлер объяснил министру вооружений Фрицу Тодту и гаулейтеру Фрицу Заукелю, что ждет оккупированные территории Востока: со славянами надо обращаться как с \"красными индейцами\". Полезных сохранить. Городское население пусть умирает от голода.

Вермахт нёс большие потери. К середине октября в 4-й танковой дивизии осталось всего тридцать восемь танков. Боевое счастье покинуло вермахт. Через две недели после начала операции \"Тайфун\" 10-я танковая дивизия потеряла сто сорок машин из двухсот. Герой дивизии лейтенант Вальтер Рубарт, который в мае сорокового со своим взводом захватил мост через реку Маас и обеспечил успех операции против Франции, был убит 26 октября 1941 года в бою на шоссе Москва — Минск. 8 октября начались дожди. Через несколько дней вся территория, по которой наступала группа армий \"Центр\", размокла. К концу октября немецкие войска остановились в ста километрах от Москвы.

Ситуация с поставками топлива поставила вермахт в тяжелейшее положение. В начале сорок второго топливо кончилось, и это привело к параличу армии. На складах закончился уголь. Упала выплавка стали. Армии пришлось сократить свои заказы. В сухопутных войсках запаниковали: как снабжать армию, которая ведет тяжелые бои на Востоке? Это было банкротство военной стратегии Гитлера.

Но Гитлер просто не понимал, что происходит. Генерал Георг Томас записал в дневнике:

\"Фюрер отказывается верить, что нам не хватает сырья. В конце концов, он захватил всю Европу. Вооруженные силы имеют право получить все, что им нужно\".

5 декабря 1941 года началось контрнаступление Красной армии под Москвой. Группа армий \"Центр\" была поставлена на колени. В дневнике боевых действий 3-й танковой группы записано:

\"Дисциплина нарушилась. Все больше солдат, бросив оружие, пешком бредут на запад. Дороги подвергаются постоянным бомбежкам с воздуха\".

Контрнаступление под Москвой могло стать для вермахта таким же гибельным, как позднее — окружение под Сталинградом. Но Сталин 7 января 1942 года приказал Красной армии наступать чуть ли не по всей линии фронта. Вермахт получил резервы только в апреле, но Сталин не сумел сконцентрировать силы на главных направлениях и нанести удар по слабым местам в немецкой обороне. Ошибки Сталина и Генерального штаба Красной армии затянули войну.

Генерал-инспектор истребительной авиации генерал Эрнст Удет застрелился 17 ноября 1941 года. В какой-то степени он пал жертвой интриг заместителя министра авиации Эрхарда Мильха, который оттеснял Удета. Но убило генерала другое. Он с 1940 года предупреждал Гитлера и Геринга об опасности стремительного роста авиации в Англии и США. В сорок втором, предсказывал генерал Удет, люфтваффе столкнется с воздушными армадами союзников, имея за спиной войну с Советским Союзом.

Даже у Фрица Тодта были дурные предчувствия. В ноябре сорок первого он отправил своих работников на Восточный фронт, в штаб генерала-танкиста Хайнца Гудериана в Орел. Они вернулись в глубокой депрессии: вермахт замерзает, солдаты плохо одеты, техника не готова к эксплуатации в зимних условиях… Руководители промышленности, встретившись с Тодтом 28 ноября 1941 года, придерживались одного мнения: \"Война с Россией не может быть выиграна!\"

24 ноября, когда войска вермахта завязли под Москвой, начальник Генерального штаба сухопутных сил Франц Гальдер отметил в дневнике плохое настроение генерала Фридриха Фромма, командующего резервами и руководителя программы вооружения:

\"Фромм рассказал о ситуации с производством вооружений. Падение производства! Он думает о необходимости заключать мир!\"

Ни Тодт, ни Фромм не питали иллюзий относительно положения Германии. Но делали все, чтобы восстановить мощь вермахта, возможно надеясь, что с позиции силы легче будет заключить мир. Тодт мобилизовал промышленников для поддержки новых усилий.

7 февраля 1942 года, после долгих обсуждений с промышленниками и военными имперский министр вооружений и боеприпасов генерал-майор авиации и обергруппенфюрер СА Фриц Тодт вылетел в \"Волчье логово\" для встречи с Гитлером. Судя по свидетельствам тех, кто там был, разговор получился тяжелым.

После короткого сна Тодт сел в двухмоторный \"Хейнкель-111\", чтобы вернуться в Берлин. Едва самолет взлетел, его повело влево, словно летчик хотел совершить экстренную посадку, а через несколько секунд машина взорвалась в воздухе.

Заместитель министра Вальтер Роланд говорил, что, узнав о взрыве, был уверен: Тодта взорвали эсэсовцы. Обстоятельства взрыва не подтверждают эти подозрения. Но сами по себе эти предположения свидетельствуют о тяжелом кризисе в руководстве Третьего рейха. Тодта фюрер тотчас же заменил человеком, лично ему преданным, — своим любимым архитектором Альбертом Шпеером.

Это было одно из роковых решений фюрера.

Уже в начале 1942 года было ясно, что Германия проиграла. Это осознали те, кто разбирался в экономике: Эрнст Удет в министерстве авиации, Фридрих Фромм в сухопутных войсках, Георг Томас в командовании вермахта, Фриц Тодт в министерстве вооружений, Вильгельм Канарис в разведке, Вальтер Роланд и его коллеги-промышленники.

Другое дело, что военные усилия определяли другие люди: Герберт Бакке, автор плана удушения голодом, гаулейтер Фриц Заукель, который свозил со всей Европы рабочую силу. И Альберт Шпеер. Это не были прагматичные технократы. Это были преданные Гитлеру люди, которые желали воевать до конца. На этих людей Гитлер мог положиться даже в последние месяцы войны.

Миллионы людей убивали ради экономии калорий и протеина, необходимых для того, чтобы Шпеер продолжал создавать оружие. Недаром в 1943 году он нашел партнера в лице рейхсфюрера СС Гиммлера. Шпеер безжалостно уничтожал будущее Германии ради продолжения войны.

Новый министр пытался создать впечатление, что нехватка ресурсов не фатальна для Германии, Ее можно компенсировать волей и молодой энергией. Немецкий солдат способен на все, если только снабдить его необходимым оружием…

Альберт Шпеер уверял после войны, что до него в стране сохранялась экономика мирного времени. Если бы он стал министром двумя годами ранее, Германия вступила бы в войну с Советским Союзом, имея как минимум вдвое больше оружия. Ганс Керль, начальник организационного управления министерства, вторил ему: нераспорядительность и неумелость их предшественников в первые годы войны привели к тому, что Германия проиграла войну…

На самом деле все усилия немецкой экономики давно были сосредоточены на войне. Производство товаров широкого потребления — одежды, мебели и всего прочего — было резко сокращено. Гитлер требовал только исправно снабжать немцев продовольствием и прикрыть страну от воздушных атак.

Молодой человек с манерами крупного буржуа считался \"гениальным организатором\". К концу войны в телефонном справочнике министерства Шпеера значились двести сорок девять различных комитетов и комиссий, которые отвечали за различные отрасли.

Жертвой возвышения Шпеера стало военно-экономическое управление генерала Георга Томаса, которое лишилось своей руководящей роли. Но авиационная промышленность и судоверфи оставались вне сферы министра.

Генерал-инспектор люфтваффе Эрхард Мильх считался непревзойденным авторитетом в своей сфере. Мильх был главным заказчиком, он платил деньги — причем очень нещедро, поэтому контролировал всех трех основных производителей авиационной техники: Гуго Юнкерса, Вилли Мессершмитта и Эрнста Хейнкеля.

Органом управления военной промышленностью стал Комитет центрального планирования. Заседания проходили каждые десять дней. Возглавляли комитет трое — Альберт Шпеер, Эрхард Мильх и Пауль Кернер (помощник Геринга по экономике). Шпеер и Мильх вдвоем контролировали девяносто процентов военного производства. На заседания часто приходили Ханс Керль из министерства экономики, гаулейтер Фриц Заукель, обеспечивающий трудовые ресурсы, и министр продовольствия Герберт Бакке.

Альберт Шпеер проявил себя властолюбивым чиновником, беспощадно отстранявшим конкурентов, в том числе Германа Геринга.

Как удалось нацистскому режиму продержаться так долго? Обычный ответ: военная экономика была отделена от остальной части режима и управлялась технократами и бизнесменами. Эта стратегия не могла обеспечить победу, но позволила затянуть войну.

Альберт Шпеер был куда умнее и изощреннее, чем такие примитивные люди, как Герман Геринг, Роберт Лей или Юлиус Штрайхер. Министр Шпеер пытался сделать вид, что он вне политики. Но подал заявление в партию в начале 1931 года, за два года до прихода нацистов к власти.

Уже зимой 1941–1942 года люди, которые понимали ситуацию, пришли к выводу, что войну не выиграть. Предшественник Шпеера на посту министра Фриц Тодт, генералы Георг Томас и Фридрих Фромм (командующий армией резерва и начальник службы вооружений сухопутных сил) говорили в своем кругу, что надо искать политическое решение. Шпеер же, став министром, позволил Гитлеру продолжить войну, снабжая вермахт необходимым количеством оружия и боеприпасов и поднимая боевой дух пропагандистской историей безграничных возможностей немецкой экономики.

Между промышленниками и государством шли бои за цены, прибыли и налоги. Уполномоченный по ценам гаулейтер Йозеф Вагнер находился в постоянном конфликте с производителями. Разросшаяся бюрократия платила больше тем фирмам, которые тратили больше. Шпеер ввел другой порядок: он установил фиксированные цены, чтобы фирмы снижали издержки и добивались большей эффективности. Шпеера не интересовал рост инфляции и государственных расходов. Ему нужно было, чтобы промышленники наращивали производство.

10 января 1942 года, за месяц до того, как Шпеер стал министром, министерство вооружений получило директиву создать полугодовой запас оружия с учетом большого расхода боеприпасов в кампанию сорок первого. А в марте Шпеер получил указание от фюрера запастись боеприпасами, чтобы можно было вести войну на два фронта годами.

Шпеер придавал особое значение пропаганде достижений своих оружейников. Министр сказал журналистам, что не повторит ошибки времен Первой мировой, когда кайзеровское правительство не смогло информировать народ об удивительных успехах отечественной экономики, а это привело к пораженческим настроениям.

Шпеер постоянно рассказывал о грандиозных победах на внутреннем фронте, о фантастических успехах промышленности, о конвейерах, с которых непрерывным потоком сходят танки. Это были новые методы управления военной экономикой. Шпеер вместе с Геббельсом придумал лозунг: \"Лучшее оружие лучшему солдату\". Например, новый автомат расхваливался как самый скорострельный в мире: три тысячи выстрелов в минуту. Статистика доказывала немецкому народу, что война может быть выиграла, если усилия немецкого рабочего объединятся с мужеством немецкого солдата на фронте.

20 мая 1942 года в Берлине была устроена публичная церемония в честь самого успешного рабочего в оборонной промышленности. Бригадир Франц Хане, работавший на танковом заводе компании \"Рейнметалл\", получил Рыцарский крест и крест за военные заслуги. На церемонии присутствовали Геринг, Шпеер, Бакке, Мильх, Кейтель, генералы Фромм и Лееб. Одновременно крест за военные заслуги второго класса был вручен тысяче рабочих на разных заводах.

5 июня 1943 года Шпеер выступал во Дворце спорта перед десятью тысячами рабочих оборонных заводов. Здесь же наградили виднейших промышленников за успехи в производстве оружия. Министр сообщил, что производство противотанковых орудий за два года учетверилось, а выпуск танков вырос в двенадцать с половиной раз. Шпеер не называл абсолютных цифр. Он сравнивал нынешние успехи с низшими точками производства в сорок первом, чтобы выставить свои успехи в лучшем свете.

На самом деле в подъеме военного производства не было ничего чудесного: в основе лежала безжалостная мобилизация всех ресурсов Германии и оккупированных территорий и готовность пожертвовать качеством ради количества.

Шпеер бросил все на чашу весов, потому что такова была директива Гитлера: завершить уничтожение Красной армии в 1942 году, поставить Россию на колени и захватить ее ресурсы.

В мае 1942 года вермахт разгромил части Красной армии под Харьковом. Через несколько недель в Крыму генерал Манштейн одержал еще одну победу. Немецкая армия, которая вела наступление на южном направлении, была слабее той, которая вторглась в Советский Союз годом ранее. Но Сталин ошибочно сконцентрировал свои войска для защиты Москвы, и на юге советские солдаты отступали.

Немецкая пропаганда вернулась к прежней браваде. В июле Гитлер перевел свою ставку на Украину, поближе к наступающим войскам. В конце июля 1942 года гестапо докладывало вождям государства о волне оптимизма среди населения рейха. Когда немецкие нефтяники прибыли в Майкоп, немецкая компания \"Континентал ёль\" уже строила планы захвата британских месторождений на Ближнем Востоке.

Гитлер, захваченный успехами группы армий \"Юг\", рассуждал о возможности демобилизовать сотни тысяч немецких рабочих, чтобы они подняли производство в авиационной и судостроительной промышленности. Он распорядился перебросить несколько дивизий войск СС с Восточного фронта на Западный. 13 августа 1942 года приказал ускорить строительство Атлантического вала.

Но вермахт нёс огромные потери в живой силе. К лету 1942 года группа армий \"Юг\" потеряла двести восемьдесят тысяч солдат и офицеров. Из резервов действующей армии компенсировали только половину потерь. Генерал-полковник Фридрих Фромм, командующий армией резерва и начальник вооружений сухопутных сил, считал необходимым закончить войну, чтобы спасти Германию.

Начальник Генерального штаба генерал-полковник Франц Гальдер понимал, что к ноябрю 1942 года ему не будет хватать семисот пятидесяти тысяч солдат, а это было больше, чем Германия сможет призвать в вооруженные силы.

Гитлер не хотел слышать предостережений. Он отправил пессимиста Гальдера в отставку. 1942 год был решающим. Осенью стало ясно, что Красная армия возродилась и у вермахта нет шансов на победу. Если можно говорить о чуде, то оно произошло в советском военном производстве. Несмотря на огромные потери в территориях, на необходимость эвакуировать заводы и разворачивать их на новом месте, советская промышленность во всем опережала германскую. Экономический потенциал СССР был несравнимо выше, и советские люди шли на огромные жертвы во имя победы над Германией.

В 1942 году в Советском Союзе танков и самоходных артиллерийских установок произвели 24 504, а в Германии — 6189 (в четыре раза меньше!). Самолетов выпустили в СССР — 21681, а в Германии — 11408.

Теперь война была для нацистского руководства вопросом жизни и смерти. Поражение грозило не только национальным унижением и крушением режима. Призрак коммунизма повис над Германией. Больше всего этого боялся немецкий бизнес. Возник прочный союз гитлеровского режима и индустриального комплекса, которые были в равной степени заинтересованы в выживании в смертельной борьбе против наступающей Красной армии.

Поражением вермахта заканчивался сорок второй и в Африке.

21 июня 1942 года Африканский корпус Эрвина Роммеля нанес унизительное поражение превосходящим силам британской 8-й армии в Тобруке. На следующий день Гитлер произвел его в генерал-фельдмаршалы. А президент Рузвельт отправил первые конвои в Египет. Когда прибыли первые четыреста американских танков и самоходных артиллерийских установок, немецкий Африканский корпус, имевший двести пятьдесят боевых машин, был обречен.

С 23 сентября шло кровавое сражение за город Эль-Аламейн. 8-я британская армия генерала Бернарда Лоу Монтгомери располагала тысячью танков. Половина была американскими — с мощными 75-миллиметровыми пушками. У Роммеля оставалось всего сто двадцать три танка. 4 ноября он начал отходить. Отступление продолжалось три недели, пока фронт не стабилизировался в четырехстах километрах западнее. 8 ноября 1942 года американские войска под командованием генерала Дуайта Эйзенхауэра высадились в Касабланке и Алжире и атаковали немецко-итальянские войска с тыла. Союзники дожали Африканский корпус весной 1943 года. 13 мая они одержали окончательную победу. \"Тунисград\" стоил Германии потери еще почти трехсот тысяч солдат и офицеров.

Не лучше обстояли дела у германских военных моряков. Весной сорок второго флот перебазировался с Атлантического побережья в воды Норвегии, а в декабре встал на якорь. Не осталось топлива для дальних операций. Германский флот не располагал авианосцами, чтобы обеспечить кораблям прикрытие с воздуха.

Ответ Шпеера на военные поражения — мобилизация всех ресурсов. После поражения под Сталинградом фюрер приказал в течение трех месяцев всю продукцию военных заводов отправлять только на Восточный фронт. 13 января 1943 года Вильгельм Кейтель, Ханс Ламмерс и Мартин Борман образовали триумвират, взявший на себя задачу тотальной мобилизации народа на войну: каждый немец должен быть зарегистрирован для того, чтобы его использовали для общественно полезного труда. Тщательно проверили все невоенное производство. То, что не нужно для вермахта, безжалостно закрывали. Это дало прибавку военного производства в первые месяцы сорок третьего.

А что касается пропаганды, то 22 января 1943 года обнародовали \"танковую программу Адольфа Гитлера\". Еще с лета сорок второго ждали новые танки — Т-V \"пантера\" и T-VI \"тигр\". Строились новые танковые заводы — самый большой из них рядом с Линцем, во Флориане — \"Нибелунги\".

Шпеер собирался выпускать в месяц тысячу четыреста новых танков, штурмовых и самоходных орудий. После разгрома под Сталинградом Гитлер приказал удвоить цифру. Он хотел иметь к концу 1944 года ежемесячно девятьсот танков и две тысячи штурмовых орудий. Рабочих на танковых заводах освободили от призыва. Тех, кого призвали после 18 декабря 1942 года, должны были немедленно демобилизовать и вернуть к станкам.

На танковых предприятиях ввели семидесятидвухчасовую рабочую неделю. Танковый завод в Касселе с осени сорок второго работал круглосуточно — двумя сменами по двенадцать часов. Немецкие стахановцы, охваченные энтузиазмом — \"Выполним программу фюрера\", пытались работать круглые сутки. Герои национально-социалистического труда вознаграждались дополнительными продовольственными пайками, витаминами и промтоварными карточками. Один из курортов в Тироле был выделен для семей танкостроителей. В кинохронике генерал-танкист Хайнц Гудериан и министр Альберт Шпеер пожимали руки создателям танков.

В мае 1943 года выпустили вдвое больше танков, чем осенью 1942 года. Это ударило по другим военным программам. Военно-воздушные силы лишились коленчатых валов для авиационных двигателей, потому что приоритет получил завод танковых двигателей \"Майбах\". Тайный дневник министерства Шпеера свидетельствует: успех танковой промышленности объясняется дополнительными ресурсами, которыми министр оделял танкостроителей. Шпеер снабжал танкостроение дополнительным количеством стали из своих секретных резервов.

На работу в Германию

В 1942 году в вермахт удалось призвать около миллиона юношей, но это лишь компенсировало потери, нанесенные Красной армией. Чтобы увеличить численность сражающихся войск, нужно было поставить под ружье мужчин старшего поколения, работавших на военном производстве.

В первой половине 1942 года призвали из военной промышленности сто тысяч человек — в тот самый момент, когда надо было наращивать военное производство. Это был удар по немецкой экономике. Мобилизация женщин не могла ничего прибавить — треть женского населения уже работала. После решения о \"тотальной войне\" при регистрации всех женщин в возрасте от шестнадцати до сорока пяти лет выяснилось, что можно призвать на работу не больше полутора миллионов женщин.

21 марта 1942 года Гитлер назначил гаулейтера Фрица Заукеля уполномоченным по трудовой мобилизации. Фюрер поручил отправить на работы оборонного значения тридцать миллионов немцев и ввести в Германию семь с половиной миллионов иностранных рабочих.

Заукель был полной противоположностью Тодту, образованному городскому технократу. Заукель — типичный представитель популистского крыла партии. Его семья не могла дать ему даже школьного образования. Он нашел себя в партийной работе — стал гаулейтером Тюрингии, где находились важнейшие предприятия военного значения, потому что до этого района союзнической авиации было трудновато долететь. В частности, в Йене находилось производство Карла Цейсса, важнейшего поставщика вермахта.

Фриц Заукель позаботился о том, чтобы крупнейший из второго поколения концлагерей был устроен в Бухенвальде, рядом со столицей земли — Веймаром. Именно в Тюрингии было устроено подземное производство первых в мире ракетных истребителей и первых баллистических ракет.

Получив от Гитлера в марте 1942 года полномочия по привлечению иностранной рабочей силы, Заукель затеял невиданную в истории программу переселения.

Он ввез в Германию миллионы рабочих из разных стран Европы, в основном молодых женщин и мужчин. Половина женщин была в возрасте от двенадцати до двадцати двух лет. Много было поляков, очень много советских людей, но и немало французов, словаков, бельгийцев, голландцев и итальянцев. За 1942–1943 годы в Германию ввезли около трех миллионов иностранных рабочих. К лету 1943 года число иностранных рабочих достигло шести с половиной миллионов человек, из них полтора миллиона были военнопленными. Пик был достигнут летом 1944 года — почти восемь миллионов человек.

Иностранные рабочие составили двадцать процентов всей рабочей силы Германии. На военных заводах иностранцев была треть. Как сообщил заместитель министра Эрхард Мильх в июне 1943 года, бомбардировщики \"Юн-керс-87 Штука\" на восемьдесят процентов собирались русскими.

В ту пору Германия была более многонациональной, чем сейчас. Правда, не по собственной воле. Только в окрестностях Мюнхена построили сто двадцать лагерей военнопленных, семь филиалов концлагерей, двести восемьдесят шесть лагерей для иностранных рабочих. В сентябре 1942 года начальник гестапо группенфюрер СС Генрих Мюллер сам занялся созданием сети кордонов на важнейших дорогах, вокзалах, чтобы не позволить иностранным рабочим покинуть место работы.

В первые месяцы войны немцы обрекли советских военнопленных на смерть. Летом сорок первого вермахт взял в плен три с половиной миллиона красноармейцев. К концу декабря в живых остались чуть больше миллиона. Тут Гитлер согласился использовать пленных на работах даже в самой Германии.

Сотни тысяч пленных повезли в Германию. Кормили их плохо, они умирали. Даже командование вермахта жаловалось в министерство продовольствия: нелепо привезти в страну людей на работу и позволить им умереть. Жаловались промышленники: трудно найти замену квалифицированным рабочим, умирающим от голода. Из почти двух миллионов советских военнопленных, отправленных на работы, выжила половина. На работу в Германию отправили в общей сложности около трех миллионов советских граждан, минимум сто семьдесят тысяч умерли…

Когда Геринг в ноябре 1941 года распорядился отправлять русских на работу в Германию, заместитель министра продовольствия Бакке просил этого не делать: ему нечем кормить иностранных рабочих. Циничный Геринг заметил, что русских можно кормить кошками и кониной. Бакке проконсультировался со своими экспертами и всерьез доложил Герингу, что в стране нет достаточного количества кошек, а конина уже идет как добавка в рационы немецких граждан…

Рацион для русских рабочих в декабре 1941 года: на неделю — шестнадцать с половиной килограммов турнепса (репы), два с половиной килограмма хлеба (на шестьдесят пять процентов из ржи, на двадцать пять процентов из сахарной свеклы и на десять процентов из листьев), три килограмма картофеля, двести пятьдесят граммов мяса (конина), семьдесят граммов сахара и две трети литра снятого молока. Такой хлеб не усваивался пищевым трактом, что вело к истощению и смерти. Русским не полагалось жиров и протеинов, необходимых при тяжелом физическом труде. Этого рациона было недостаточно для того, чтобы восстановить силы измученных пленом людей.

К тому же паек разворовывали.

Хваленые немецкие чиновники были продажными. Иностранным рабочим не доставались даже те пайки, которые им выделялись министерством продовольствия. Эти продукты оказывались на черном рынке. Немцы завидовали итальянским рабочим, которым в паек включали овощи и фрукты.

В 1943 году Геринг говорил гаулейтерам:

— Для нас самое главное — это человек. Если вы посмотрите на американских и британских военнопленных, вы убедитесь в очевидном преимуществе немца.

На самом деле информационные сводки службы госбезопасности свидетельствовали о том, что уверенность в себе, внешний облик британских пленных производят сильное впечатление на немцев. Даже содержание посылок Красного Креста возбуждало зависть у немцев, потому что пленные англичане получали мыло, шоколад и белый хлеб.

Немецкую экономику спасало ограбление оккупированных территорий. В течение года после поражения под Москвой в вермахт призвали двести восемьдесят тысяч рабочих из военной промышленности. Это было компенсировано привезенным Заукелем для работы миллионом иностранных рабочих. В сорок втором году число работающих на танковом производстве возросло на шестьдесят процентов. На строительстве локомотивов количество рабочей силы удвоилось. В сорок первом году выпустили две тысячи локомотивов, в сорок третьем — пять тысяч триста.

В начале 1942 года военная промышленность осталась без угля в результате кризиса железных дорог — на сей раз из-за того, что приходилось обслуживать тысячи лишних километров на территории Советского Союза. Немцы не получали угля для отопления домов. Добыча падала, потому что голодные и истощенные восточные рабочие не могли заменить призванных в армию шахтеров.

На одном из совещаний Гитлер вдруг совершенно трезво сказал:

— Если из-за недостатка коксующегося угля нельзя поднять выплавку стали, как планировалось, в таком случае война проиграна…

Сталь была нужна для производства снарядов и патронов. Гитлер потребовал добывать угля как можно больше — пусть иностранные рабочие дохнут. Фрица Заукеля обязали обеспечить рабочей силой шахты, раз добыча угля стала абсолютным приоритетом. Шахтеров надо было хорошо кормить. Заукель требовал для них повышенных пайков, но его партийные товарищи не собирались делиться продовольствием с иностранцами.

В начале октября 1942 года Роберт Лей как руководитель Трудового фронта устроил совещание относительно обеспечения иностранных рабочих. Роберт Лей изучал химию в университете Мюнстера. Воевал в Первую мировую. В 1923 году защитил докторскую диссертацию. Работал в \"ИГ Фарбен\", занимался изучением пищевых продуктов. В 1924 году познакомился с Гитлером. С 1932 года — руководитель политического отдела нацистской партии. Возглавил Немецкий трудовой фронт, созданный вместо распущенных профсоюзов. Лей, по словам этого участников совещания, был пьян и говорил очень откровенно, раскрывая страх, который уже преследовал руководителей рейха:

— Уголек нужно давать стране, что бы ни происходило. Если Рур не справится, обрушится вся программа вооружений… После нас ничего не останется. Германия будет уничтожена. Всех убьют, сожгут и уничтожат. Да мы сами сожжем после себя все мосты. Нам придется это сделать…

Роберт Лей требовал, чтобы соблюдалась самая строгая дисциплина. Если вывезенные из России рабочие плохо работают, надо их наказывать:

— Если русскую свинью нужно выпороть, пусть немецкий рабочий это и сделает. Я этого делать не стану, и вы не станете. Внизу темно, и до Берлина далеко.



На шахтах Силезии всех восточных рабочих делили на три категории. Те, кто выполнял норму, получали паек полностью. Тем, кто не выполнял, продовольствие срезали. Те, кто работал очень хорошо, получал добавку — за счет тех, кто не справлялся с дневным заданием. Такая система позволяла обходиться имеющимся уровнем продовольствия. Более слабыми жертвовали ради того, чтобы более крепкие продолжали работать. Эту систему министр военной промышленности Альберт Шпеер рекомендовал для всех предприятий рейха, которые использовали иностранную рабочую силу.

Герберт Бакке считал, что его поставили в идиотское положение. Гитлер хотел, чтобы иностранные рабочие трудились на благо Германии. Заукель ввозил их миллионами. А Бакке не мог их прокормить. Тем более что в апреле 1942 года пришлось сократить рационы немцев. Нацистский режим страшно боялся ухудшения морального состояния немцев, но продовольствия не хватало. Информационные сводки госбезопасности фиксировали массовое возмущение немцев.

Немцы требовали: раз рационы сокращают для них, так уж восточным рабочим надо срезать паек в первую очередь. Бакке сделал так: увеличил паек занятым на тяжелых работах и сократил тем, кто занят на менее важных работах. Ведомство Заукеля обещало иностранным рабочим хорошие условия. Приехав в Германию, они оказывались за колючей проволокой и сидели на голодном пайке. Компании докладывали, что \"иностранные рабочие желают трудиться, но падают в голодный обморок прямо на рабочем месте\".

Продовольственный кризис сильно напугал руководство рейха. Гитлер уволил Вальтера Дарре и сделал министром Герберта Бакке, который был в хороших отношениях с начальником главного управления имперской безопасности Гейдрихом и аппаратом Геринга. Задача одна: хорошо кормить немцев любыми средствами. Новый министр договорился, что рейх перестанет отправлять продовольствие в действующую армию. Вермахт пусть кормит себя за счет оккупированных территорий.

После военного разгрома нацисты уничтожили Польшу как государство. Ее территорию поделили: часть отошла к Германии (эти земли назвали Вартегау), остальное именовалось генерал-губернаторством.

В Вартегау жили восемь с половиной миллионов поляков. Только миллион сочли пригодными для включения в \"фолькслист\", то есть признали имеющими немецкую кровь. Они были разделены на четыре категории — в соответствии с рекомендациями расовых экспертов СС относительно скорости, с какой их можно будет включить в немецкий народ.

Судьба остальных семи миллионов поляков оставалась неясной. Министерство сельского хозяйства констатировало, что поляки не хотят сеять, опасаясь, что к моменту сбора урожая их здесь уже не будет. В январе 1941 года Гейдрих приступил к новой чистке территории от поляков, чтобы отдать хорошие земли этническим немцам.

Полмиллиона этнических немцев вывезли в Германию из разных стран в процессе репатриации. Они бросили там имущество, земли, дома. Они коротали дни в транзитных лагерях, ожидая, пока им дадут земельные наделы. К концу 1940 года на польской земле разместились уже сто восемьдесят тысяч немцев-крестьян. А евреев и поляков стали вывозить. Евреев — в концлагеря, поляков — на работу в Германию.

Для работы на селе мобилизовали триста тысяч польских военнопленных. Это было недостаточно. В начале 1940 года рейхслейтер Ханс Франк, генерал-губернатор оккупированных польских территорий, разработал программу отправки на работу в Германию безработных поляков. Герман Геринг поручил Франку отправить миллион рабочих, из них три четверти — для работы на селе.

Население генерал-губернаторства составляло всего одиннадцать миллионов. Мобилизовать миллион рабочих было серьезной задачей. Причем заместитель министра продовольствия Бакке хотел получить польских рабочих немедленно. Он требовал, чтобы в начале 1940 года каждый день приходило десять поездов с рабочими, в каждом поезде — тысяча рабочих. Это, конечно, шло вразрез с требованием рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера о расовой чистоте Германии.

Гиммлер был самым радикальным борцом против нелегальной, да и легальной иммиграции. Гиммлер говорил группенфюреру СС Одило Глобочнику, который руководил полицией безопасности на территории бывшей Польши:

— Если иностранные рабочие захотят иметь детей, пусть они делают это где-то в другом месте, не у нас. Мы не позволим, чтобы они создавали у нас семьи и вили гнезда. Они будут здесь работать, а на зиму их будут вывозить. Их надо держать в лагерях, там будут бордели. Я ничего против этого не имею. Но семьи польских рабов мы будем разрушать. Если они хотят иметь потомство, пусть заводят его где-то подальше от нас. Нам нужны рабы, но они не должны жить вместе с нами. Мы им не позволим проникнуть в наше общество…

Положение польских рабочих было тяжелым. Они голодали. Им нашивали на одежду бирку с буквой \"П\", без которой запрещалось выходить на улицу. Зарплата не превышала двадцать пять марок в месяц. Вне работы им запрещалось общение с немцами. Нельзя было посещать кинотеатры, танцплощадки, кафе, театры, музеи и церкви. Желающих ехать в Германию оказалось не так много. Тогда генерал-губернатор Ханс Франк ввел обязательную мобилизацию на работу в Германию для молодежи в возрасте от четырнадцати до двадцати пяти лет. Польская молодежь скрывалась, уходила в подполье.

Лагеря подчинялись главному административно-хозяйственному управлению СС. Гиммлер приказал начальнику главка обергруппенфюреру СС Освальду Полю ввести трехступенчатую систему поощрения хорошо работающих заключенных.

Первая ступень — сигареты и добавка к пайке за перевыполнение плана. Вторая — небольшие деньги за серьезное перевыполнение плана. И наконец, ударникам труда разрешалось побывать в борделе. Гиммлер удивился, что в Бухенвальде нет публичного дома для заключенных. Для эсэсовцев есть, а для работающих на военном производстве нет.

Гиммлер добивался, чтобы проституткам выделяли продовольственные карточки, доказывал, что иностранным рабочим в рейхе нужны проститутки:

\"Если мы не организуем для иностранцев публичные дома, миллионы иностранных рабочих начнут приставать к немецким женщинам и девушкам\".

В конце 1939 года на территории рейха появились первые иностранные рабочие — поляки, и партию страшно волновала возможность их интимных отношений с немецкими женщинами.

Гиммлер объяснял правила поведения в отношении поляков, которых будут отправлять на работу в Германию:

— Надо выделить один день в неделю, когда полякам будет позволено зайти в какую-то пивную. Разумеется, в этот день там не должно быть ни одного немца. Это должно быть абсолютно ясно, и это мое указание должно исполняться беспрекословно. Если поляк вступит в интимные отношения с немкой, он должен быть в назидание другим казнен в собственном лагере, чтобы другие не посмели повторить его преступление. Опозорившую себя немку следует отдать под суд и отправить в концлагерь. Мы обязаны это сделать, чтобы миллион поляков и сотни тысяч других иностранных рабочих не нанесли непоправимого ущерба нашей крови. Лучше было бы совсем обойтись без них, но сегодня мы в них нуждаемся…

Когда сто восемьдесят польских рабочих повесили за интимные отношения с немками, кто-то робко заметил рейхсфюреру СС, что в такой ситуации невозможно будет завербовать поляков для работы в рейхе.

Гиммлер ответил, что он лично изучал каждое дело:

— Мне принесли фотографии, и я убедился в том, что во всех случаях смертная казнь была оправдана с расовой точки зрения. Славянская кровь не должна примешиваться к нордической.

Чем дольше продолжалась война, тем чаще между иностранцами и немками вспыхивали романы. Если немец вступал в интимные отношения с иностранкой, его обычно прощали, иностранца же за связь с немкой вешали, а немку отправляли в лагерь. До 1941 года, когда Гитлер это запретил, таких немок стригли наголо и выставляли на всеобщее обозрение.

Но остановить это оказалось совершенно невозможным. Министры пропаганды Йозеф Геббельс возмущался, что растет число немок, которые беременеют от иностранцев. Любовь, сердечная привязанность, естественные человеческие чувства брали верх над нацистскими лозунгами.

Военная экономика процветала за счет рабского труда миллионов узников концлагерей и насильственно доставленной с оккупированных территорий рабочей силы.

Вечером 5 мая 1942 года, рассуждая у себя в \"Волчьем логове\", Гитлер сказал:

— Включение двадцати миллионов дешевых иностранных рабочих в экономический процесс в Германии принесло прибыль гораздо большую, чем образовавшийся во время войны долг рейха. Нужно только подсчитать, какую прибыль можно извлечь из того, что иностранный рабочий, в отличие от немецкого, получает не две тысячи, а сто марок в год.

Те, кто не мог пригодиться немецкой военной экономике, должны были умереть.

Битва за урожай

Йозеф Геббельс пометил в дневнике: если Германии суждено умереть с голоду, то лишь после того, как умрут другие народы.

За уничтожением евреев в восточной части Европы стояло еще и стремление решить проблемы нехватки продовольствия. Если несколько миллионов человек умрут, немцам останется больше.

Оккупированная Польша, решили в Берлине, получает слишком много продовольствия, поэтому для начала должны умереть все евреи. Гиммлер был рад исполнить то, что он давно считал нужным сделать. 18 июля 1942 года рейхсфюрер СС приказал Крюгеру и Глобочнику: все евреи, которые не нужны для военного производства, должны умереть до конца года.

Профессор Конрад Майер из аппарата имперского комиссара по расселению немецкого народа представил Гиммлеру первый вариант плана очистки оккупированных территорий не только от евреев, но и вообще от местного населения 15 июля 1941 года.

Из Польши профессор Майер предлагал изъять восемьдесят пять процентов населения, с Украины шестьдесят четыре процента, из Белоруссии семьдесят пять процентов. Территория вокруг Ленинграда подлежала полной очистке. Работа над планом и согласование с различными ведомствами затянулась. Гиммлер утвердил его только в июле 1942 года. К тому времени уничтожение мирного населения уже шло полным ходом.

Еще до начала войны с Советским Союзом были сформированы айнзацгруппы СС. Никогда еще в истории человечества не сосредотачивалась такая мощь для уничтожения безоружных людей, гражданского населения и пленных.

Будущий личный состав айнзацгрупп со второй половины мая 1941 года проходил идеологическую подготовку в расположении школы пограничников под Лейпцигом. Начальник главного управления имперской безопасности Райнхард Гейдрих вновь и вновь инструктировал командиров айнзацгрупп: прежде всего важно уничтожить евреев, а также местных руководителей партии и государственного аппарата.

Четыре айнзацгруппы (\"А\" — Балтия, \"В\" — Белоруссия и центральная часть России. \"С\" — Украина. \"D\" — Молдавия и Крым) насчитывали всего три тысячи полицейских и солдат СС. Местные руководители мобилизовывали им в помощь местную милицию, полицейские батальоны и части войск СС.

Осталось неизвестным, присутствовал ли сам Генрих Гиммлер хотя бы при одной экзекуции. После войны бывший начальник штаба СС Карл Вольф рассказал красочную историю о том, как в конце лета сорок первого Гиммлер пожелал присутствовать при расстреле. Вольф уверял, что рейхсфюрер впервые видел расстрел.

Захватив Харьков, немцы уничтожили двадцать тысяч человек, Гиммлер напутствовал своих подчиненных:

— Перед нами стоит только одна задача — стойко и безжалостно вести эту расовую битву. Я повторю то, что я уже говорил. Страх и ужас, которые мы внушаем и которые, несомненно, сыграли свою роль в битве за Харьков, — это важнейшее наше оружие. Его нельзя потерять. Его надо делать еще более эффективным. Мир может называть нас как угодно… Русские, эти двести миллионов человек, должны быть уничтожены как народ…

Генеральный комиссар Белоруссии Вильгельм Кубе был гнусным антисемитом. Однако даже его шокировала жестокость расправ. Как руководитель-хозяйственник, он хотел, чтобы евреи продолжали работать на важных для Германии производствах. Но представители Гиммлера взяли верх над ним.

Гиммлер сам прилетел в оккупированный Минск. Его привезли в бывшее здание республиканского НКВД, где собрали офицеров СС. После совещания руководивший карательными операциями на территории Белоруссии группенфюрер СС Артур Небе, глава айнзацгруппы \"В\", пригласил высоких гостей на показательный расстрел, и Гиммлер впервые увидел, как убивают. По словам Вольфа, Гиммлер стоял на краю рва, куда падали убитые. После залпа он стал весь зеленым и дрожащей рукой вытер с лица капли крови. Вольф оттащил его в сторону. Рейхсфюрера СС вывернуло наизнанку.

Трудно поверить, что он был настолько слабонервным. Но шокирован он был наверняка и пришел к выводу, что надо найти более простой и экономичный способ уничтожать расового врага. Вида крови Гиммлер действительно боялся.

В октябре 1941 года Гитлер поручил Гиммлеру обсудить некоторые проблемы с министром иностранных дел Риббентропом. Гиммлер поехал в Австрийские Альпы, где Риббентроп устроил охоту для итальянского министра графа Чиано. Гиммлер плохо стрелял и не мог похвастаться такими же трофеями, как оба министра.

— Что это происходит с Гиммлером? — невинным голосом вопрошал Риббентроп. — Он постоянно промахивается. Вероятно, ему мешают соображения гуманности.

Вечером рейхсфюрер пожаловался своему врачу:

— Я не могу стрелять в беззащитные существа. Никогда не стал бы охотиться, если бы фюрер не попросил меня сюда приехать. Это просто убийство.

— Но разве охота — не исконно германское занятие? — удивился его врач. — Я считал, что страсть к охоте у нас в крови.

— Вы меня не поймаете, — возразил Гиммлер. — Наши предки охотились, потому что таким образом добывали себе пропитание. Такая охота имеет смысл. А вообще-то природа прекрасна, и каждое животное имеет право на жизнь. Мы будем учить детей любви к животным в школах.

— На бойнях животных убивают каждый день, чтобы производить продовольствие, — заметил врач. — При таких взглядах нужно становиться вегетарианцем и отказываться от мяса.

— Не говорите мне об этом, — остановил его рейхсфюрер СС. — А то у меня вырвет. И все равно я не стану убивать бедных зверей.

Вечером он раньше всех покинул зал, где гости ужинали, и отправился к себе в комнату под предлогом, что ему нужно просмотреть срочные документы. В реальности ему было неуютно в компании двух министров, которые говорили о поездках по миру и о людях, о которых Гиммлер только читал в газетах. Он оставался глубоко провинциальным человеком. Его познания о мире ограничивались официальными визитами в фашистскую Италию и франкистскую Испанию, а также поездками по оккупированным странам…

Айнзацгруппа \"А\" уничтожила все еврейское население Литвы и Латвии, начав 25 июня 1941 года с погрома в Каунасе.

10 ноября начальник СД и полиции безопасности на севере России обергруппенфюрер СС Фридрих Еккельн получил указание Гиммлера уничтожить в Риге всех евреев. Главным начальником на этой территории был рейхскомиссар Остланда Генрих Лозе. Он управлял оккупированными Белоруссией, Латвией, Литвой и Эстонией. У Лозе были свои задачи и свое начальство — министерство по делам восточных оккупированных территорий. Зная это, Гиммлер велел Еккельну:

— Передайте рейхскомиссару Генриху Лозе, что это мой приказ, потому что такова воля фюрера.

Обергруппенфюрер СС Еккельн передал указание Лозе. Тот 15 ноября все-таки запросил свое начальство в восточном министерстве: действительно ли всех евреев следует уничтожить, не принимая во внимание экономические соображения? Ответ подписал министериаль-директор доктор Отто Бройтигам, начальник политического отдела: экономические соображения не имеют значения, когда речь идет о евреях.

30 ноября, в воскресенье, Фридрих Еккельн начал уничтожение евреев в Риге. В его распоряжении были айнзацкоманда и латышские добровольческие формирования. В декабре Фридрих Еккельн по телефону доложил Гиммлеру, что рижское гетто ликвидировано.

К весне 1942 года айнзацгруппа \"А\" убила двести семьдесят тысяч человек. Остальные не отставали. На Украине и в Белоруссии уничтожили триста шестьдесят тысяч евреев. В Галиции — полмиллиона евреев.

Готовность заморить голодом целые страны ради того, чтобы немцы получали все, что им нужно, не встречала возражений в Германии. Воспоминания о голоде времен Первой мировой означали, что Германия должна быть накормлена пусть даже ценой жизней советского народа.

Заместитель министра продовольствия Герберт Бакке был счастлив. С двадцатых годов он говорил о необходимости захватить территории России как о единственном средстве решить проблемы \"народа без жизненного пространствам Бакке знал, что Украина производит не так уж много зерна — из-за отсталости советского сельского хозяйства и последствий коллективизации. Говорили, что годы уйдут на то, чтобы поднять уровень сельского хозяйства. Бакке предлагал иной путь: Украина сразу начнет кормить немецких солдат, если все зерно пустить на нужды вермахта. А население Украины пусть само о себе позаботится.

Затем настала очередь поляков. Ханс Франк решил, что три миллиона поляков, которые не работают на немцев, не должны получать продовольствие с 1 марта 1943 года. С возможными волнениями он обещал справиться. В генерал-губернаторстве началась охота за продовольствием. Его искали по всей Варшаве, найденное конфисковывали. Йозеф Геббельс как гаулейтер Берлина сам съездил в генерал-губернаторство, чтобы убедиться, что поставки овощей для берлинцев увеличены.

Еще в начале 1941 года экономическое управление вермахта и министерство продовольствия договорились, что в Советском Союзе должны умереть от голода не менее тридцати миллионов человек. Но поставки продовольствия с оккупированных территорий ненамного улучшили ситуацию. Из-за недостатка кормов зарезали четверть поголовья свиней и в июне 1941 года сократили выдачу мяса по карточкам.

Герман Геринг, который отвечал за четырехлетний экономический план, занимался эксплуатацией природных ресурсов оккупированной части России. Он рассчитывал на нефть Кавказа, на зерно Юга России. Население Германии, посаженное на карточки, требовало улучшения рационов, и сделать это можно было только за счет России. Геринг предписал оставлять на оккупированных советских территориях минимальное количество продовольствия — все равно эти земли будут очищены для германских поселенцев. Остаться позволят небольшому числу местных жителей, необходимых для услужения немцам.

На совещании с гаулейтерами в начале августа 1942 года Геринг говорил:

— Мы контролируем огромные территории, каких не было в нашем распоряжении в прошлую войну, а я вынужден ограничивать немецкий народ жалкими пайками. Иностранные рабочие, приезжающие в Германию, радуются — дома их так хорошо не кормили. Фюрер не один раз говорил, и я повторю вслед за ним: если кто-то обречен голодать, то это должны быть не немцы, а другие народы. Я вижу, что на оккупированных территориях люди обжираются, а наш народ голодает!

В День урожая осенью 1942 года Геринг обещал восстановить уровень выдачи продовольствия по карточкам, что было сделано 19 октября — за счет хорошего урожая и поставок продовольствия в Третий рейх с оккупированных территорий. Оккупированная Европа давала Германии пятую часть зерна, четверть жиров и тридцать процентов мяса. Большая часть продовольствия, впрочем, никогда не пересекала границ Третьего рейха: она шла вермахту.

Большой лагерный бизнес

Посаженный после войны на скамью подсудимых, Альберт Шпеер выдавал себя за умелого технократа, который держался от Гитлера подальше. Он называл себя единственным человеком, который старался образумить диктатора, а весной сорок пятого предотвратить исполнение приказа Гитлера разрушить Германию. Некоторые немецкие историки, в первую очередь Иоахим Фест, написавший за Шпеера книгу воспоминаний, подхватили эту легенду и относились к одному из руководителей Третьего рейха с большим сочувствием.

Но этот образ далек от реального.

В 1933 году молодой архитектор Альберт Шпеер прибился к ближайшему окружению Гитлера. Фюрер, чьей юношеской мечтой было стать архитектором, нашел в Шпеере покорного помощника в исполнении своих строительных фантазий. Считается, что Гитлер испытывал к нему особое чувство. Кто-то даже назвал Шпеера \"несчастной любовью\" Гитлера.

В 1938 году в рекордные сроки Шпеер воздвиг новое здание имперской канцелярии. Но это было лишь начало. Гитлер и Шпеер намеревались превратить Берлин в столицу нового мира с огромным партийным домом, зал которого вмещал бы сто восемьдесят тысяч членов партии, и с дворцом для фюрера, где посетитель — по словам Гитлера — должен был испытывать священный трепет, понимая, что находится во владениях \"властелина всего мира\".

Все крупные немецкие города должны были обрести новый облик благодаря монументальным строениям и гигантским площадям для маршей и парадов. Эти чудовищные фантазии предполагалось осуществить \"после окончательной победы\" руками миллионов рабов с Востока.

Шпеера ограничивали две проблемы. Ему требовалось пространство для застройки, которое можно было получить только путем сноса целых городских кварталов. И строители нуждались в огромном количестве строительных материалов, прежде всего гранита и кирпича.

В 1938 году Шпеер договорился с Генрихом Гиммлером, что камень будут поставлять концлагеря. СС организовали собственное предприятие \"Немецкие каменоломни\", капитал Шпеер предоставил из своего бюджета.

Гиммлер широко использовал труд заключенных в промышленности. Первый концлагерь начал действовать в марте 1933 года в Дахау, последний появился в Миттельбау в октябре 1944 года. Существовало двадцать концлагерей и полторы сотни трудовых лагерей. Охрану несли части войск СС \"Мертвая голова\". Когда эсэсовцы понадобились на фронте, их стали заменять резервистами. Потом привлекли полицейских с оккупированных территорий, прежде всего украинцев, желавших служить режиму. Специально для женских концлагерей с 1937 года готовили женщин-надзирательниц.

Беспроцентные кредиты, которые шли на расширение концлагерей, гасились поставками камня. Поэтому большинство концлагерей создавались вблизи гранитных каменоломен — Флоссенбург, Маутхаузен или рядом с залежами глины для кирпичных заводов — Ораниенбург, Нойенгамме под Гамбургом, Штутгоф под Данцигом. Для двух лагерей — Гросрозена в Силезии и Нацвайлер-Штрутгофа в Эльзасе — Шпеер в 1940 году сам нашел место рядом с залежами гранита.

В каменоломнях заключенные умирали тысячами. \"Уничтожение трудом\" — таков был функциональный принцип концлагерей. Шпееру это было хорошо известно. Как кредитор он имел право проверять документы СС.

В Берлине Альберт Шпеер поставил целью очистить весь центр. Ему надо было решить, что делать с пятьюдесятью тысячами квартир, в которых жили двести тысяч берлинцев. Чтобы очистить эти квартиры и снести дома, Шпееру нужно было избавиться от евреев, еще остававшихся в Берлине. В сентябре 1938 года именно Шпеер предложил столичному городскому управлению насильственно выселить евреев из двух с половиной тысяч квартир и переселить их в барачный лагерь за пределами городской черты.

\"Хрустальная ночь\", всегерманский еврейский погром в ноябре 1938 года, была ему на руку. Закон о защите прав жильцов в отношении евреев перестал действовать. Весной следующего года началось массовое изгнание берлинских евреев из квартир. Этим занималось главное управление по переселению при генеральном строительном инспекторе Шпеере. В освободившиеся квартиры переселили берлинцев-арийцев из домов, которые Шпеер желал снести.

13 декабря 1941 года Шпеер писал начальнику партийной канцелярии рейхслейтеру Мартину Борману, что \"акция идет на полных оборотах\", и возражал против намерения Бормана освободившиеся \"еврейские квартиры\" предоставить берлинцам, которые лишились жилья в результате бомбардировок. Шпеер настоял на том, что \"еврейские квартиры\" принадлежат ему.

В 1942 году, компенсируя очевидную нехватку рабочей силы, Гитлер и Гиммлер приняли решение использовать в военной промышленности не только завезенных с оккупированных территорий рабочих, но и заключенных концлагерей. Альберт Шпеер ухватился за это решение. Массовое использование военнопленных и заключенных концлагерей открывало для министра новые возможности.

После поражения в войне Альберт Шпеер пытался выставить себя жертвой интриг Гиммлера, который хотел поставить военную экономику под контроль СС и в 1944 году отнял у него производство ракет и самолетов. На самом деле все было наоборот. Шпеер вступил в союз с империей СС, ему удалось превратить аппарат госбезопасности в инструмент достижения своих целей. Наряду с Гиммлером он стал в Германии важнейшей фигурой и считался вероятным наследником Гитлера.

Гиммлер вообще преуспел в бизнесе. Он добился для СС права изготовлять и продавать минеральную воду, что приносило эсэсовцам большие доходы. Со временем его империя контролировала три четверти рынка безалкогольных напитков Германии. Дрезднер банк стал личным банком рейхсфюрера СС и исправно финансировал все коммерческие операции СС на территории оккупированной Польши.

Заключенных Гиммлер использовал как бесплатную рабочую силу. СС организовали собственное предприятие \"Немецкие каменоломни\", которое поставляло строительные материалы, прежде всего гранит и кирпич. Большинство концлагерей создавались вблизи гранитных каменоломен или рядом с залежами глины для кирпичных заводов.

Бывший водитель Гитлера Антон Лойбль, старый партиец, был изобретателем. Он придумал, как сделать велосипедистов более заметными в темное время суток, — прикреплять небольшие стеклышки к педалям, которые бы ночью отражали свет фар приближающейся машины. Он предложил СС заняться производством этих приспособлений на паях.

Правда, выяснилось, что Антону Лойблю не первому пришла в голову эта идея. Другой изобретатель попытался получить патент, но ему отказали. А Гиммлер как глава германской полиции добился принятия закона, который требовал от всех производителей велосипедов в Германии использовать изобретение Антона Лойбля. Прибыль бывший водитель фюрера и хозяйственное управление СС делили пополам.

Гиммлер не упускал случая доложить фюреру, что империя СС дает вермахту оружие.

Главное административно-хозяйственное управление СС неуклонно увеличивало число узников в концлагерях, которые работали на военное производство. Занимался этим начальник главка обергруппенфюрер СС Освальд Поль, бывший военный казначей.

Первым на военную промышленность стал работать Аушвиц.

В конце 1940 года профессор Карл Краух, генеральный директор \"ИГ Фарбен\", обратил внимание на маленький городок Аушвиц в Верхней Силезии. Рядом угольные шахты, залежи известняка, источники водоснабжения и отличная железная дорога. Город сочли идеальным местом для крупного химического производства. В декабре 1940 года здесь решили построить завод по производству синтетического каучука, метанола (необходимого для самолетного топлива и взрывчатки), карбида и изооктана (компонент авиационного бензина).

Гиммлер приехал в Аушвиц 1 марта 1941 года. Его сопровождали гаулейтер Верхней Силезии садовник по профессии группенфюрер СА Фриц Брахт, начальник личного штаба рейхсфюрера СС Карл Вольф и несколько представителей \"ИГ Фарбен\".

Начальник главка Освальд Поль убеждал \"ИГ Фарбен\", что использование заключенных, которым не надо платить, сделает производство очень рентабельным. Компания пообещала главному административно-хозяйственному управлению СС три марки в день за каждого взрослого заключенного и полторы марки за несовершеннолетнего.

Гиммлер не сказал тогда своим сопровождающим, что основными заключенными будут русские, потому что планы нападения на Советский Союз тщательно скрывались. Но он предупредил коменданта Аушвица Рудольфа Хёсса, что заключенных будет много, поэтому предстоит построить еще один гигантский лагерь (Биркенау).

Хёсс пытался объяснить, что в его распоряжении нет достаточного количества строительных материалов. Гиммлер рассмеялся:

— Господа, лагерь будет построен. Мои соображения весомее ваших возражений.

Хёсс потом сокрушался, что ему не выделили ни одной марки:

— Я должен был выкручиваться сам. Мне приходилось постоянно добывать, воровать или конфисковывать нужные мне материалы.

Работали на заводе \"ИГ Фарбен\" заключенные из концлагеря. Смены продолжались по шестнадцать часов. Быстро погибали даже здоровые люди. Первый транспорт с метанолом покинул Аушвиц в октябре 1943 года. По этому случаю был устроен праздник, на который руководители компании \"ИГ Фарбен\" пригласили коменданта лагеря Рудольфа Хёсса.

Карл Краух получил Рыцарский крест за военные заслуги. К 1944 году министерство вооружений рассчитывало, что Аушвиц удовлетворит десятую часть потребности экономики в метаноле. Летом 1944 года связисты соединили прямым телефоном кабинет Шпеера и лагерное управление Аушвица.

Узники лагеря построили многие другие предприятия в восточной части Силезии. Городок при концлагере к концу войны насчитывал около шестисот зданий. Главное управление лагерей СС организовало здесь еще ряд предприятий, в том числе цементный завод, прачечную и пекарню.

Но комендант лагеря не забывал свою главную обязанность. В Аушвиц потоком шли эшелоны с евреями и коммунистами, которых сразу же уничтожали. Лагерный крематорий работал с полной нагрузкой. Врачи убивали всех заболевших тифом и туберкулезом. Во-первых, так они предупреждали эпидемию. Во-вторых, избавляли себя от необходимости лечить больных. Им делали смертельный укол фенола прямо в сердце. Работал конвейер. У лагерных врачей было нечто вроде соревнования — кто сделает больше уколов. Ударники успевали убить троих в минуту.

В сентябре 1941 года заместитель коменданта лагеря гауптштурмфюрер Карл Фритш попробовал применить для уничтожения ненужных заключенных газ, который назывался \"Циклон Б\" и хранился на лагерном складе в кристаллах, его использовали для борьбы с паразитами. Шестьсот советских военнопленных и двести пятьдесят пациентов лагерного санитарного блока загнали в подвалы второго блока. Один из эсэсовцев, который занимался дезинфекцией, надел противогаз, разбросал по полу кристаллы \"Циклона Б\" и ушел, заперев за собой двери. Умерли не все, ему пришлось бросить за дверь еще порцию кристаллов. Эксперимент сочли успешным. Решили, что газ — вот что нужно для массового уничтожения людей.

Родившийся в Германии Эрнест Михель много позже рассказывал, как попал в лагерь Аушвиц:

— Второго сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года в дверях нашего дома появился эсэсовец. Посмотрел на меня: \"Михель?\" Я кивнул. Он сказал: \"Завтра в шесть утра на вокзале\". Я пытался задать какой-то вопрос, но он прервал меня: \"Заткнись\". В тот вечер я в последний раз видел своих родителей. На следующее утро меня увезли в мой первый лагерь — Фюрстенвальде, собирать урожай картофеля. Потом перевели в лагерь в Падерборне. Там я собирал мусор и подметал улицы. Через девять месяцев отправили в Аушвиц в вагоне для скота. Ехали четыре дня и пять ночей. Я не слышал раньше об Аушвице. Там в воздухе был такой странный запах… Меня отправили работать на завод синтетического каучука. Но меня ударил эсэсовец по голове, в рану попала инфекция, она нагноилась. Меня заставили пойти в лагерную больницу, куда никак нельзя было попадать. Но мне повезло. Вдруг появился конторский служащий, которому нужен был писарь с хорошим почерком. Я подошел. Я выписывал извещения о смерти. Настоящую причину — газовая камера — указывать запрещалось. Писал — \"сердечная недостаточность\"…

После войны Михель стал журналистом и писал о процессе в Нюрнберге для информационного агентства и подписывался так — \"Эрнест Михель, специальный корреспондент, узник Аушвица № 104995\". Некоторые редакторы так и печатали его материалы, другие вычеркивали упоминание о лагере.

В Нюрнберге все главные убийцы — Геринг, Гесс, Кейтель, Кальтенбруннер, Штрайхер — сидели совсем рядом. Были минуты, когда ему хотелось прыгнуть и схватить кого-нибудь из них за горло. Он хотел задать им вопрос: \"Почему вы так со мной поступили? Что вам сделали мой отец, или моя мать, или мой погибший друг Вальтер?\"

Однажды во время перерыва к нему подошли адвокаты Геринга и сказали, что он хотел бы поговорить с узником Аушвица, который теперь пишет о процессе в газетах. Эрнест Михель согласился. Они подошли к камере. Дверь открылась. Герман Геринг улыбнулся, подошел к нему и хотел пожать ему руку. И в этот момент Эрнест Михель замер. Он посмотрел на руку Геринга, на его лицо, опять на его руку — повернулся и ушел. Он просто не мог с ним говорить…

За годы войны в Аушвиц отправили больше миллиона евреев. Девятьсот тысяч убили сразу. Двести тысяч оставили для работы. Трудились также сто сорок тысяч поляков, двадцать тысяч цыган, десять тысяч советских военнопленных и столько же военнопленных из других стран.

Примеру Аушвица последовало руководство лагеря в Ораниенбурге, передав в сентябре 1942 года заводу \"Хейнкель\" первых восемьсот рабочих. Равенсбрюк снабжал женщинами-узницами концерн \"Сименс\", который производил для вермахта двигатели и радиолокаторы. Концлагерь Заксенхаузен отправлял узников на выполнявшие военные заказы заводы \"Даймлер-Бенц\" и на добычу камня для строительной компании СС.

Инспектор концлагерей Теодор Айке сформировал дивизию СС \"Мертвая голова\" и отправился с ней на фронт. Его заменил группенфюрер СС Рихард Глюке. Он создал промышленный холдинг \"Дойче виртсшафтсбетрибе\", который управлял всей финансово-коммерческой деятельностью предприятий СС. Представители административно-хозяйственного управления аппарата СС заседали в наблюдательных советах и правлениях всех фирм, созданных с их участием.

Гиммлер освободил от должности начальника управления поселений группенфюрера СС Курта фон Готтберга, а нескольких его подчиненных отправил в лагерь на перевоспитание за превышение полномочий: они активно ариезировали имущество в свою пользу и в пользу друзей и сослуживцев.

Карьере Готтберга краткая опала не повредила. После начала войны с Россией он был отправлен начальником СС и полиции в Минск, где отвечал за уничтожение евреев и партизан. Занимался уничтожением Хатыни. В 1944 году стал обергруппенфюрером СС и получил Рыцарский крест. В мае 1945 года покончил с собой, не дожидаясь суда…

Гиммлер изображал себя пуританином, подчеркивал, что ведет скромный образ жизни, не выписывал себе командировочных, когда ездил по стране. Но в его распоряжении были огромные и неконтролируемые тайные фонды СС, организации, которая становилась все более коррумпированной. Легенды о неподкупности сотрудников спецслужб всегда были всего лишь лицемерием. Офицеры СС и СД погрязли в коррупции. Они торговали рабочей силой — раздавали заключенных из концлагерей предпринимателям за деньги, спекулировали сигаретами, бензином, оружием.

Впрочем, все мало-помалу наживались на убийствах.

После уничтожения варшавского гетто вещи убитых тщательно собрали. Часы и бритвы использовали в качестве подарков военным. Генерал-губернатор Франк пред-дожил передать по пятьсот часов каждой дивизии войск СС. А еще три тысячи подарить немецким подводникам. Гиммлер согласился — он хотел сделать приятное гросс-адмиралу Дёницу.

Один из немецких подводников рассказывал после войны, как их лодка вернулась из похода. Их ждала большая коробка с наручными часами. Каждый выбрал пару по вкусу. Они увидели, что это ношеные часы, но это не смутило, потому что они были в хорошем состоянии. Тут они заметили, что некоторые часы были предназначены для слепых, и тут они все поняли:

— Это было страшно. Никто из нас не мог сказать, что мы ничего не знали. Мы поняли, чьи это часы.

Концлагерь Дахау снабжал рабочей силой заводы \"Байерише моторверке\" (БМВ). Одиннадцатилетняя девочка по имени Агнеш в октябре 1944 года училась в еврейской школе при синагоге Будапешта.

— Однажды, когда мы вышли после занятий, перед школой стояли грузовики. Они принадлежали партии венгерских нацистов. Нас загнали в грузовики — детей в один, матерей и учителей в другой. Одна женщина — высокая, красивая, которую я не знала, взяла меня за руку и зашептала, чтобы я говорила, будто я ее дочь. Меня посадили в грузовик для взрослых. Что стало с детьми из другого грузовика, не знаю. Нас отправили в Дахау. Путешествие продолжалось неделями, иногда нас везли в вагонах для скота, но в основном шли пешком. Когда мы пошли к Дахау, я увидела человека, который выглядел таким истощенным, что на него было страшно смотреть. Повсюду лаяли собаки, надзиратели кричали:

— Вперед, вперед, вперед!

Нас повели на дезинфекцию, постригли наголо. Надзиратели били нас. Они вели себя как животные. Мне было страшно, и я расплакалась. Ко мне подошел истощенный мальчик с большими глазами и сказал:

— Ты не должна плакать. Они тебя убьют.

Я затихла. Ни один из немцев ни разу не проявил к нам симпатии. Наоборот. Меня отправили работать не на завод, а на свиноферму. Однажды, когда кормили кур, я схватила пригоршню зернышек и отправила ее в рот. Думала, что сделала это незаметно. Но жена крестьянина увидела и пожаловалась солдатам. Один из них силой раскрыл мне рот и стал выковыривать зерно…

В середине мая 1942 года начал действовал концлагерь Собибор. Здесь обреченных на смерть женщин стригли, волосы отсылались на фабрику рядом с Нюрнбергом, где изготавливали войлок. Он шел на зимнюю форму солдат вермахта и на мягкую обувь для подводников — на лодке нельзя шуметь. Спрос был большой…

Генрих Гиммлер предложил перенести большие заводы непосредственно в концлагеря — он хотел усилить свое влияние в сфере военной промышленности. При этом СС получили бы монопольное право распоряжаться заключенными как рабочей силой. Шпееру это не нравилось; он хотел, чтобы лагеря создавались при заводах. Осенью сорок второго он одержал над Гиммлером решающую победу. Не рейхсфюрер СС, а министр вооружений получил право управлять и военными заводами, и заключенными, которых переводили ближе к производству. Он ведал использованием насильно угнанной в Германию рабочей силы — осенью 1944 года это было почти восемь миллионов человек.

Летом 1943 года Шпеер наладил с Гиммлером тесное сотрудничество. В конце июля министр согласился, что контроль над оборонными заводами берет на себя главное управление имперской безопасности. 5 октября Шпеер подписал с Гиммлером меморандум, который уполномочивал сеть осведомителей госбезопасности проверить гражданское производство по всей стране. По этому случаю Шпеер выступил перед сотней руководителей гестапо.

А на следующий день, 6 октября, в Позене, столице Вартегау (так назывались польские земли, включенные в состав Германии), Альберт Шпеер и Генрих Гиммлер выступили на совещании гаулейтеров. Они не случайно появились вместе. Образовался новый тандем. Гаулейтерам было предложено сплотиться вокруг них. На совещание приехали гросс-адмирал Карл Дёниц, назначенный главнокомандующим военно-морским флотом, Эрхард Мильх и трое высокопоставленных подчиненных Шпеера.

Шпеер потребовал, чтобы гаулейтеры помогли ему мобилизовать остатки гражданской экономики. Производство товаров потребления его не интересовало. Министр обещал выявить и закрыть все ненужное гражданское производство:

— Я попросил рейхсфюрера Гиммлера предоставить в мое распоряжение возможности госбезопасности в поисках этих производств. Мы договорились с ведомством госбезопасности, что его работники получат доступ ко всем оборонным заводам и смогут вести там расследование.

Шпеер потерял брата под Сталинградом, но это на него не произвело впечатления:

— Мы выставим на поле боя последние дивизии, которые решат исход битвы! В сражении с Россией победит тот, кто сумеет в конце битвы бросить в дело подготовленные резервы. И мы обеспечим эти дивизии оружием, если получим необходимую поддержку!

Ни на секунду он не допускал возможности поражения. Он настаивал на том, что на домашнем фронте можно добиться успеха. Все дело в правильном управлении. Внедрение СС в военную промышленность привело к тому, что путем тотального насилия выжимался максимум из станков.

Гиммлер выступал после Шпеера. Он посвятил свою речь евреям:

— Вы можете счастливо убедиться в том, что на вашей территории больше нет евреев. Короткую фразу \"Евреи должны быть уничтожены\" легко произнести, но перед теми, кому это поручено, стоит тяжелейшая задача. Я скажу вам то, что вы вправе услышать, но не должны произносить вслух. Возникает вопрос: \"Что делать с женщинами и детьми?\" Это трудное решение должно быть принято ради того, чтобы все евреи исчезли с лица земли. Мой долг сказать это вам, элите партии. И вы не должны беспокоиться относительно экономического аспекта. Еврейское гетто в Варшаве производило одежду и текстиль. И нам не давали покончить с ним: стойте, говорили нам, это продукция военного значения! Разумеется, это не имеет отношения к товарищу Шпееру. Мешали так называемые предприятия военного значения, которые мы с товарищем Шпеером зачистим в ближайшие недели. Теперь вы все знаете. Держите это знание при себе. Позднее мы решим, надо ли рассказать об этом немецкому народу. Я думаю, разумнее, чтобы мы вместе исполнили свой долг и унесли эту тайну с собой в могилу…

Руководители немецкой промышленности прекрасно знали об уничтожении евреев. Всякий, кто после сорок первого отправлялся на Украину или в генерал-губернаторство, видел массовое уничтожение мирного населения. Осенью 1942 года Эрнст Хейнкель, один из крупнейших авиастроителей, жаловался генералу Мильху, что практически немыслимо начать производство авиационной техники в Польше из-за хаоса, вызванного \"избавлением от евреев\".

На совещании Гиммлер сравнил ликвидацию \"ненужной\" гражданской промышленности с уничтожением евреев. Он призвал гаулейтеров к болезненным жертвам, необходимым для успеха тотальной мобилизации страны. Он потребовал от них такого же расового энтузиазма, с каким аппарат относился к уничтожению евреев. Обе задачи были жизненно важны для выживания нацистского режима.

23 февраля 1944 года Альберт Шпеер обратился к рейхсфюреру СС: \"Дорогой товарищ Гиммлер!\" Министр просил присылать на заводы как можно больше рабочих из числа узников концлагерей. К тому времени полмиллиона узников работали в военной промышленности. Из них сто сорок тысяч строили подземные заводы, недоступные для авиации противника.

Но уже в 1942 году смертность в концлагерях стала такой высокой, что СС не могли предоставлять промышленности достаточного количества рабочих рук. Пришлось увеличить паек узникам и даже направить в лагеря врачей, чтобы исключить эпидемии. Производительность труда узников лагерей составляла всего сорок процентов от общегерманского уровня. Но других рабочих все равно не было — немцев отправляли на фронт.

В конце 1944 года полмиллиона заключенных концлагерей использовались в военно-промышленной империи Шпеера. Он впоследствии говорил, что благодаря этому заключенные получали шанс выжить. В реальности смертность была очень высокой. А если заключенные больше не могли работать, их отправляли назад, в лагеря уничтожения. Шпеера их судьба не занимала. Заключенные были для него просто рабами.

Он внес свой вклад в убийство заключенных, поставив этот процесс на промышленную основу. Как глава имперского строительного ведомства, он давал разрешение на все проекты СС. 15 сентября 1942 года он лично позволил начальнику главного хозяйственно-экономического управления СС Освальду Полю \"увеличить барачный лагерь Аушвиц\" и одобрил строительные работы на четырнадцать миллионов марок. Это было время, когда лагерь превратился в фабрику смерти.

Строительное управление СС представило Шпееру всю документацию под названием \"План: лагерь для военнопленных Аушвиц (проведение специальных мероприятий)\". В документах перечислено, сколько нужно строительных материалов для четырех крематориев, для \"дезинфекционных сооружений, рассчитанных на специальные мероприятия\" (то есть для газовых камер) и для \"моргов со сжигающими печами\".

Что означали \"специальные мероприятия\", в берлинских министерствах было хорошо известно. 19 апреля 1943 года обергруппенфюрер СС Освальд Поль доложил Гиммлеру, что Шпеер \"в курсе всех строительных планов в концлагерях вплоть до мельчайших деталей и все одобрил\". В мае помощники Шпеера Фридрих Деш и Армии Задлер ознакомились с ходом нового строительства. В день, когда они приехали, прямо на глазах министерских чиновников около девятисот польских евреев были убиты в газовых камерах.

Выслушав доклад своих подчиненных, Шпеер распорядился выделить дополнительные строительные материалы. Гиммлер ответил благодарственным письмом, выразив надежду, что Шпеер убедился — в Германии \"правосудие существует\".

В том же 1943 году Шпеер сам побывал в концлагере Маутхаузен и выразил недовольство тем, что главное хозяйственно-экономическое управление СС слишком расточительно и тратит непозволительно много строительных материалов на лагерные постройки. Шпеер Попросил Гиммлера впредь сооружать в лагерях более \"примитивные бараки\".

Политика уничтожения целого народа нуждалась в пропагандистском обеспечении — вот евреев и изображали паразитами, предателями и недочеловеками. Немцев это устраивало, ведь они жили на деньги, которые забрали у других. Да еще получалось, что справедливо забрали! Такова была технология нацистской власти.

Два года эсэсовец Оскар Грёнинг служил в Аушвице. Только через много лет он захотел рассказать журналистам, чем занимался:

— Прибыл новый эшелон. Я дежурил. Евреев увели. Моя работа состояла в том, чтобы разобраться с их багажом. Вдруг я услышал детский крик. Среди вещей обнаружился ребенок. Мать оставила его, зная, что женщин с грудными детьми сразу отправляют в газовую камеру. Один из охранников схватил ребенка за ногу и бил головой о кабину грузовика, пока тот не затих.

В ту ночь он не мог уснуть и наутро подошел к начальнику. Тот согласился с Оскаром:

— Ты прав, товарищ. Дежурный охранник действовал не по инструкции. Он нарушил порядок.

Под мышкой у Оскара Грёнинга остались следы татуировки. В Аушвице татуировку делали всем — и охранникам, и узникам. Узникам наносили номер, охранникам — группу крови. Оскар Грёнинг сам никого не убивал. Он не травил людей газом \"Циклон Б\" и не жег мертвые тела. Он наблюдал за происходящим. Поначалу это было шоком. Потом он привык. Уничтожение превратилось в рутину. В хорошо организованный конвейер. Его задача состояла в том, чтобы считать деньги, которые отбирали у привезенных в лагерь евреев, и прятать их в сейф. Он был бухгалтером смерти.

Его отец состоял в \"Стальном шлеме\" и ненавидел демократов. Он играл в любительском театре. Дома был суров.

— Дисциплина, подчинение, уважение к власти, — вспоминал бывший бухгалтер из Аушвица домашнюю атмосферу.

Мальчиком он вступил в юношескую организацию \"Стального шлема\" и впервые надел форму:

— Это было потрясающее ощущение.

Рядом с отцовским домом стояла лавка москательщика-еврея. С его дочкой Анной Оскар Грёнинг играл на улице. Однажды перед москательной лавкой появился человек в форме штурмовика. Он держал в руках плакат \"Немцы, не покупайте у евреев\". После этого Анна и Оскар играли во дворе. На улице они вместе не появлялись.

— Для нас, — рассказывал Оскар Грёнинг, — евреи были погаными торгашами, которые наживались на простых христианах.

— И отец Анны тоже наживался? — спросили Грёнинга немецкие журналисты.