Понемногу их лица приобрели осмысленное выражение, и один слабым голосом произнес:

— Что-то я не припомню, чтобы в здешних местах случались землетрясения.

Ha моем веку это первое.

— Какое там землетрясение? — возразил другой. — Обычный обвал.

— Послушай-ка, Джой Портленд, — отвечает первый. Если я сказал землетрясение, значит, так оно и есть. Я не из тех, кого можно походя обозвать вруном.

— Да неужто? — ощерился другой. — Фрэнк Джексон, позвольте вам заметить, что…

— Сейчас не время для перебранок, — бесцеремонно прервал я их. — Чтоб вам не спорить попусту, скажу, что это я спихнул скалу вам на головы.

Парни уставились на меня, разинув рты, а один, покопав в ухе пальцем, спрашивает:

— Это еще кто такой?

— Неважно, — отвечаю. — Винчестер видите? Лежите тихо и не рыпайтесь.

Сейчас сюда подъедет шериф с помощниками, и я вас ему сдам.

— Шериф? — переспросил он, словно вконец оглох. — Какой такой шериф?

— Дик Хопкинс, — говорю, — из Ручья Гризли.

— Что-о? Ах ты, мерзавец! — взвился он — и вроде как попытался встать, но я не растерялся, нацелил винчестер, да как заору:

— А ну сядь! — Тот так и рухнул бледный и трясется весь, чуть речи не лишился.

Потом оклемался и заявляет:

— Послушай, — а у самого аж слезы на глазах, — это я, я — Дик Хопкинс. Я шериф из Ручья Гризли, а эти люди — мои помощники.

— Да ну! — говорю я ему с ухмылочкой. — А кто же тогда те парни, что вас обстреливали?

— Тарантул Биксби с бандой. Мы их преследовали, но сами нарвались на засаду. Их было больше, и нам пришлось укрыться в хижине. Позавчера они ограбили городской банк и сейчас с каждой минутой удирают все дальше и дальше! Ну, парень! Из всех безмозглых идиотов ты самый…

— Эй-эй! — прикрикнул я. — Полегче там! Вы что, за простачка меня держишь? Если Вы и впрямь шериф, покажи звезду.

— Она была приколота к подтяжке, — в отчаянии воскликнул он. — Когда ты потащил меня за ногу, подтяжка зацепилась за что-то и лопнула. Дай я поищу среди обломков и тогда…

— Сиди тихо, — приказал я. — Меня не облапошишь. Ты и есть Тарантул Биксби. Мне шериф сам сказал. Он скоро будет здесь вместе с помощниками, так что лучшее не двигайся и не болтай языком.

При этих словах мнимый шериф застонал и обхватил голову руками. Он даже ухитрился выдавать из себя несколько слезинок, но я был непреклонен.

Остальные двое всячески пытались убедить меня, что они шерифовы помощники.

Наконец мне до того надоело их хныканье, что приказал всем заткнуться и пригрозил, что иначе настучу им винчестером по головам. Я уже начинал нервничать, куда это запропастился Хопкинс со своими парнями, как вдруг тот, кто называл себя шерифом, заорал, да так страшно, что от неожиданности я чуть не застрелил его. Он что-то сжимал в кулаке, которым яростно размахивал в воздухе:

— Ага! — орал он так громко, что голос срывался на визг. — Видишь? Она, верно, завалилась под рубашку, когда лопнули подтяжки. Теперь убедился, тупоголовый гризли?! Я вгляделся повнимательней, и по всему телу побежали мурашки. В руке у него блестела серебряная шерифская звезда!

— Хопкинс сказал, что потерял свою в кустах, — сделал я слабую попытку возразить. — Может быть, вы просто нашли ее?

— Конечно, тебе лучше знать! — взорвался тот. — Ты сам из банды Биксби, и Тарантул нарочно оставил тебя, чтобы задержать нас, пока не смоется. Так знай же — за сопротивление властям тебе полагается как минимум девяносто лет тюрьмы! Я вспомнил удаляющийся конский галоп и весь похолодел. Выходит, меня околпачили, как последнего болвана! Настоящий шериф — вот он, передо мной! А вислобрюхий головорез, стрелявший в меня из кустов, и был не кто иной, как сам Биксби! Пока я сдерживал шерифа и его команду, бандиты благополучно скрылись, а я, значит, должен теперь отдуваться за всех!

— Давай винчестер и сдавайся, — говорит мне шериф. — Тогда, быть может, тебя и не повесят.

— Сиди ты! — огрызнулся я. — Конечно, я самый большой дурак из всех, кто объезжал мустангов, но даже самый распоследний идиот имеет хоть какое-то соображение. Папаша наказывал мне никогда не сопротивляться властям, но здесь особый случай, и вам не удастся упрятать меня за решетку только потому, что я принял вас не за тех, что вы на самом деле. Сейчас я поднимусь вверх по склону, но все время буду держать вас на мушке. И предупреждаю: при малейшем движении стреляю прямо по рукам.

Раздался дружный вопль ненависти, но тройка не двинулась с места. Не спуская с них глаз, я стал подниматься по склону. Достигнув вершины, я круто повернулся и побежал. Из лощины доносились страшные проклятия, но вслушиваться было некогда. Я выбежал к месту, где оставил Капитана Кидда, отвязал его и вскочил в седло, мысленно поблагодарив Господа за то, что тот не оставил бандитам времени украсть коня. Хотя, с другой стороны, было бы интересно досмотреть, как это Капитан дался бы им в руки. Отшвырнув ружье, полученное от бандитов, я поскакал на запад.

Я предполагал форсировать Бешеную речку в каньоне Привидений и выйти к дикому плоскогорью по другую сторону каньона. Мне казалось, что стоит затеряться в этой глухой местности, и уже нечего будет опасаться встречи с шерифом и его командой. Я пустил Капитана в широкий галоп, несколько опасаясь за поводья, на которых пуля Биксби оставила рваную отметину. Но времени на починку не было.

Капитан порядком притомился, когда наконец вдали показалась цель моего путешествия. Я взлетел на гребень каньона и, прежде чем начать спуск, внимательно огляделся. Позади себя, на расстоянии нескольких миль, я увидел между холмов широкую прогалину, и там, освещенные лучами солнца, отчетливо виднелись фигурка грех всадников. Я проклял все на свете! И как мне не пришло в голову, что кони Хопкинса и его людей должны были оставаться где-то неподалеку! Разумеется, они тут же отыскали их и бросились за мной в погоню, прекрасно зная, что единственное место, где я могу укрыться, — это плоскогорье за Бешеной речкой.

У меня не было ни малейшего желания устраивать с шерифом скачки, а потому я ударил пятками в бока Капитана Кидда, мы очертя голову скатились с обрыва, оставляя на колючках куски шкуры и шерсть. Внизу я круто осадил коня.

Бешеная речка недаром носила такое имя вода в ней кипела и пенилась, повсюду крутились воронки, в воздухе, не спадая, висело облако, водяной пыли. Глядя на стремительное течение и водовороты, поневоле думалось, что не родилась еще такая лошадь, которая смогла бы переплыть этот поток. Даже Капитану Кидду речка была явно не по зубам, хот тот воинственно храпел и весь горел желанием испытать судьбу.

Оставалось лишь одно: повернув коня, я, поехал по берегу реки. Пятью милями выше был мост, если, конечно, его еще не смыло течением.

«Похоже, удача окончательно отвернулась от меня, — с горечью подводил я итог событиям минувшего дня. — А все из-за часов дядюшки Гарфильда, будь они прокляты. В тот самый момент, когда едва не женился на Эллен Рейнольдс и не заставил, таким образом, замолчать колкий язычок Глории Макгроу, на меня наваливаются всевозможные несчастья. Я превращаюсь в изгоя общества, преследуемого законом.»

Я так и видел, как Глория хохочет при таком известии, и это тоже не прибавляло мне бодрости.

Я был до того погружен в свои невеселые мысли, что почти не замечал ничего вокруг. Вдруг впереди послышался шум, и. в тот же миг ленивая поступь моего коня сменилась дробью громовых ударов о каменистую поверхность. Мы приближались к излому каньона, где от обрыва отходила невысокая скалистая гряда. Из-за гряды явственно доносились звуки выстрелов. Пытаясь сдержать бег коня, я резко откинулся на спину, поводья не выдержали и лопнули!

Почувствовав свободу, Капитан немедленно рванул вперед. Он нацелился в аккурат на густой кустарник на краю гряды. Я упал ему на шею и постарался продеть пальцы в кольца по краям мундштука, но мне удалось лишь слегка сбить его с курса. Вместо того чтобы обогнуть гряду, конь на всем скаку взлетел на самый гребень. С другой стороны холм круто обрывался вниз. Я мельком увидел пятерых с ружьями, припавших к земле среди кустов на дне каньона. У самого края обрыва Капитан резко остановился и пригнул голову. Я вылетел и седла и орлом полетел прямо на людей внизу.

Каблуком правого сапога я угодил по чьей-то голове, шпорой чуть не сняв с нее скальп. Это несколько смягчило падение. Спружинив на первой жертве, я обрушился на человека, устроившегося за камнем, и тот сразу потерял к событиям всякий интерес. Оставшиеся трое наградили меня градом проклятий. Я уже потянулся было за кольтом, как вдруг, к величайшему своему стыду, обнаружил, что тот выпал из кобуры, пока я парил в воздухе.

Тогда я схватил камень и запустил в голову парня, который уже изготовился к. стрельбе. Тот выронил кольт и рухнул на землю. И тут я заметил, как один из уцелевших поднимает на плечо свой зверобой и целят прямо мне в лоб.

Потом, как видно из опасения угодить в своего дружка, который с огромным кривым, ножом подкрадывался ко мне сзади, он перехватил ружье за ствол и, размахивая им наподобие дубины, устремился вперед. Парень с ножом полоснул меня по ребрам. Я, в свою очередь, ударил его кулаком в подбородок — вот почему его нижняя челюсть вдруг раскололась на четыре части. Тем временем другой парень с размаху опускал мне на голову приклад. Я успел увернуться, и удар пришелся по плечу. Оплошав таким образом, бандит вознамерился было воспользоваться ружьем по назначению, но не успел. Утомленный его упорным желанием вышибить из меня мозги, я положил руки ему на плечи и хорошенько припечатал головой о валун. Кажется, он решил, что я несколько переусердствовал.

Лишь потом, протерев глаза от пота и пыли, я с удивлением разглядел в поверженных врагах Биксби и его банду. Конечно, можно было сразу предположить, что, скрываясь от преследования закона, они направятся в туже дикую местность, что и я.

Неожиданно густой кустарник на берегу реки раздвинулся, и из-за трупа лошади поднялся огромного роста чернобородый человек. Сжимая в руке кольт с длиннейшим стволом, он стал осторожно приближаться ко мне.

— Кто ты? — подозрительно спросил он. — И откуда здесь взялся?

— Я Брекенридж Элкинс, — ответил я, счищая с рубашки кровь. — Что здесь вообще происходит?

— Да понимаешь, — говорит он, — сижу я на берегу реки, никого не трогаю, — жду, когда вода спадет, чтобы переправиться на ту сторону. Как вдруг на гребне показываются эти негодяи и открывают по мне огонь. Я честный, гражданин и…

— Ты врешь, — говорю я ему с обычным своим тактом. — Твое имя — Джоэл Керн, и ты самый отъявленный злодей в здешних горах. Я видел твою рожу на плакате в Рваном Ухе. Тогда он направил на меня свой кольт, а у самого борода торчком — точь-в-точь как шерсть у матерого волка.

— Ах, вот оно что! — говорит. — Выходит, ты меня знаешь? А что собираешься делать? Поди, рассчитываешь получить за меня награду?

— Нет, — говорю, — не рассчитываю. Я сейчас такой же преступник, как и ты.

Из-за этих скунсов я преступил закон, в теперь мне на пятки наседает шериф со своими парнями.:

— Так чего же ты сразу не сказал? — зарычал крутой парень. — Живо, забираем коней этих олухов и сматываемся. Грязные дешевки — заподозрили, будто во время последнего нападения на дилижанс я вел с ними нечестную игру. Я по возможности. старался их избегать, потому что по природе человек, я мирный, как вдруг, словно снег на голову, они сами выехали на меня. Мою лошадь убили первым же выстрелом, а потом мы еще с час без особого успеха плевались друг в друга свинцом. Все же, если бы не ты, то, думаю, рано или поздно они бы меня достали. Поторапливайся, уходим вместе!

— Не выйдет, — говорю. — Я стал преступником случайно, по ошибке, и убийца с большой дороги мне не компания.

— Боишься запачкаться? — тот усмехнулся. — Ладно. Тогда помоги хоть поймать лошадь. Еще успеешь смыться: конь у тебя, добрый, а, солнце едва перевалило за полдень.

И тут он вытащил из кармана огромные золотые часы и глянул на циферблат.

При виде часов я подскочил так, как если б получил хороший заряд дроби.

— Откуда у тебя эти часы?! — заорал я не своим голосом.

Керн вскинул голову, словно испуганный мустанг, и в замешательстве произнес:

— Мне подарил их мой старенький дедушка. А в чем дело?

— Врешь, негодяй! — заорал я. — Ты, отнял их у моего дядюшки Гарфильда! Отдавай часы!

— Ты что, рехнулся? — говорит он, а у самого кожа на щеках побледнела.

Обеими ногами я оттолкнулся от земли прыгнул на врага. Раздался выстрел, и пуля застряла в мякоти левого бедра. Прежде чем парень успел вторично спустить курок, подлетел к нему и ударил по руке с кольтом. Рука взлетела кверху, снова раздался выстрел, и пуля усвистала за край обрыва. В ответ оттуда послышалось протестующее ржание, и Капитан Кидд, как ошалелый, заметался взад и вперед над обрывом. От удара Керн выпустил кольт и теперь со всей силы въехал мне по носу, да так, что искры из глаз посыпались. Я пнул его ногой в живот. Он заскрежетал зубами и переломился надвое, а, когда выпрямился, в его руке оказался нож, который он достал из-за голенища.

Бандит полоснул меня по груди, затем ударил клинком в плечо и в руку, да еще лягнул в пах. Обезумев от обиды, приподнял его над землей, бросил головой вниз и, подпрыгнув, что было сил ударил поверженного врага пятками в грудь. Этот прием заставил его угомониться. Затем я поднял с земли часы и, спотыкаясь на каждом шагу, стал карабкаться вверх по склону.

«Наконец-то мои поиски увенчались успехом, — с радостью думал я, пыхтя преодолевая подъем. — Теперь я смогу вернуться к Эллен Рейнольдс, с нетерпением ожидающей своего героя.»

И надо же было так случиться, что как раз в эту счастливую минуту Капитан Кидд, которого пуля из кольта Керна лишь слегка чиркнула по боку, в своих отчаянных, попытках освободиться от седла перегнул палку, и в который уже раз встав на дыбы, не удержался на краю обрыва, и рухнул вниз… прямо на меня!

Первое, что я услышал, когда очнулся, было пение очень больших птичек, постепенно переросшее в стук лошадиных копыт. Я сел, и прежде всего вытер кровь с глаз. Затем увидел шерифа Хопкинса, Джексона и Портленда, которые как раз выезжали. из-за холма. Я попробовал встать, но правая нога не слушалась. Тогда я потянулся, за кольтом и не нашел его. Мышеловка захлопнулась!

— Смотри-ка! — воскликнул Хопкинс, вытащив глаза и указывая вперед рукой. — Там, на камнях, валяется Биксби со всей своей бандой! О Боже! И Джоэл Керн рядышком! Что за чудеса?! Настоящее поле боя! А это кто еще там сидит? Так замазан кровью, что сразу и не разберешь.

— Да это ж наш простофиля! — завопил Джексон. — Не шевелись, дорогой, а то прикончу на месте!

— Меня и так уже почти прикончили, — слабо огрызнулся я. — Валяй, делай: свое грязное дело. Все равно судьба против меня.

Парни подъехали и уставились на меня в благоговейном молчании.

— Посчитайте мертвых, ребята, — негромко произнес Хопкинс.

— Все живы, — сказал Портленд, осмотрев тела. — Только я сильно сомневаюсь, чтобы, воскреснув, они смогли бы обойтись без костылей. Гляньте-ка — Биксби приходит в себя! Что с вами стряслось, Биксби?

Биксби апатично повел мутным зрачком, пока, наконец, его взгляд не наткнулся на меня. Он громко застонал и сморщился, как от боли.

— Этот хотел с меня живьем снять скальп! — пискнул он. — Не человек, а дьявол!

Все молча посмотрели на меня и сняли шляпы, а Хопкинс почтительным тоном произнес:

— Элкинс, сейчас мне все ясно. Они обманули тебя, выдав свою шайку за команду шерифа, а про нас сказали, что мы и есть банда Биксби. Ведь так? А когда ты понял свою ошибку, то отважно бросился за ними в погоню, ведь так?

И начистил хари им всем, да еще и Джоэлу Керну в придачу, ведь так?

— Дело в том, — неуверенно начал я. — Дело в том, что…

— Понимаю, — успокоил меня Хопкинс. — Вы — жители гор — не привыкли распространяться о своих подвигах. Эй, ребята! Свяжите негодяев, а я тем временем осмотрю раны героя.

— Если бы вам удалось поймать моего коня, — предложил я шерифу, — я бы уехал, и все.

— Помолчи, приятель, — добродушно ответил тот. — В таком виде ты далеко не уедешь. Ты что, не чувствуешь — у тебя же сломано по меньшей мере пять ребер, сломана рука, нога, а в другой сидит пуля. Да еще и грудь исполосована так, словно из твоей кожи нарезали ремни. Сейчас мы соорудим носилки. А что это ты держишь в своей мужественной руке? И тут я вспомнил про часы дядюшки Гарфильда, которые до сих пор мертвой хваткой сжимал, в ладони. С усилием, я разжал пальцы, и из моей груди вырвался душераздирающий стон. Вместо часов на ладони лежал ком искореженного желтого металла, сломанных колес, и пружинок — все, что угодно, только не часы.

— Держите его! — закричал Хопкинс. — Ему плохо!

— Закопайте меня под деревом, парни, — слабым голосом завещал я им. — А на плите сделайте такую надпись: «Он храбро сражался, но судьба сыграла с ним злую шутку…» Несколько дней спустя печальная процессия подошла по извилистой тропинке к Медвежьей речке. Я пластом лежал на носилках. Я сказал шерифу, что не могу умереть, не повидав прежде Эллен Рейнольдс, и что я должен передать дядюшке Гарфильду останки его часов, доказав тем самым, что до конца исполнил свой долг, по крайней мере так, как я его понимаю.

И вот, когда, до родного дома оставалось всего несколько миль, кто, вы думаете, повстречался нам на дороге? Ну, конечно же, Джим Брэкстон собственной персоной. Он едва сдержал радость, когда я чуть слышно прошептал, что перед ним умирающий. Он был с головы до пят разодет в новую одежду из оленьих шкур и весь так и сиял от восторга, что было весьма обидно видеть человеку в моем положении.

— Какая жалость, — сказал он, — какая жалость, Брекенридж, что ты умираешь!

Твой отец попросил, если я тебя встречу, рассказать кое-что о часах дяди Гарфильда. Он очень надеялся, что я тебя встречу где-нибудь по дороге в Рваное Ухо — я только что оттуда, ездил за бланком свидетельства о браке.

— Что такое? — Я навострил уши.

— Да-да — я и Эллен Рейнольдс собираемся пожениться. Ах да, так о часах.

Кажется, отец одного из бандитов, ограбивших дилижанс, знавал твоего дядю Гарфильда еще по Техасу и даже водил с ним крепкую дружбу. Он прочитал имя, выгравированное на часах, вспомнил их хозяина и отправил часы обратно. Так что почта доставила их владельцу на следующий день после твоего отъезда.

Некоторые утверждают, что это ревность придала мне силы приподняться на носилках и хорошенько въехать Джиму Брэкстону в нижнюю челюсть. Не могу с этим согласиться. Я не способен на подобные выходки. Здесь дело в семейных, традициях. Я ведь не мог в ту минуту достать дядюшку Гарфильда, а мне срочно требовался хоть кто — нибудь, чтобы излить на него свои чувства. Так что Джим Брэкстон подвернулся как нельзя кстати.

Глава 5. Джентльмен с Медвежьей речки

— Слушай… ты… — моя сестрица Очита, сдвинув брови, ткнула меня в грудь пальцем. — За такое обращение с Глорией Макгроу тебя давно следовало бы пристрелить!

— Никогда не произноси при мне этого имени, — с горечью ответил я. — Слышать о ней не хочу. А с чего это ты взяла, что меня надо пристрелить?

Тут Очита и говорит:

— Когда тебя принесли домой — всего, точно пропущенного через мельничные жернова, — Глория, едва услышав о тебе, примчалась быстрее ветра. Но стоило ей показаться в дверях, как что ты сделал?

— Да ничего особенного, думаю. А что такое?

— Ты отвернул башку к стене и сказал… сказал: «Уберите отсюда эту женщину — она будет смеяться над моими ранами.»

— А разве не так? — в свою очередь накинулся я на сестру.

— Не так! — с не меньшим пылом ответила она. — Услышав твои слова, Глория побледнела и, не сказав ни слова, с гордо поднятой головой ушла. С тех пор она здесь больше не показывалась.

— Ну и не надо, — говорю. — Я знаю — если она и явится, так для того только чтобы позлорадствовать над моим горем.

— Не думаю, — сказала Очита. — Первое, что она спросила: «Брекенридж сильно изранен?», и в ее словах не было злорадства. Клянусь, она пришла помочь тебе, а ты говорил с ней так грубо! Стыдись!

— Не лезь не в свое дело! — посоветовал я сестрице и, встав с постели, вышел из дома, чтобы развеяться и обрести душевный покой.

Я отправился на речку поудить рыбу. К тому времени из всех прежних неприятностей у меня остался только перелом ноги. Хот кость и быстро срасталась, я был вынужден оставаться дома. Ковыляя по лесу, я, не торопясь, обдумал слова Очиты и пришел к выводу, что, возможно, увидев мои раны, Глория действительно изменила свое отношение и что, возможно, мне стоило бы воздержаться от резких слов. И я решил, что мой долг соседа, просто обязывает меня навестить Глорию, чтобы поблагодарить за участие и сказать, что я вовсе не хотел ее обидеть. Я скажу, что в тот злосчастный момент находился в горячечном бреду и потому принял ее за Эллен Рейнольдс. В конце концов, разве у меня не большое, благородное и великодушное сердце настоящего джентльмена? И если Глория первой пошла на примирение, с моей стороны было бы величайшей глупостью продолжать упрямиться вместо того, чтобы своим прощением осчастливить такую славную девушку. С этими мыслями я свернул на тропинку, ведущую к дому Макгроу, — тропинку, по которой я не ходил с того самого злополучного дня, когда повздорил с мистером Вилкинсоном. Я старался обходиться без лошади: нога моя заживала, и ходьба немало тому способствовала.

Не прошел я и половины пути, как повстречал ту, которую искал. Она ехала на своей низкорослой лошадке, и мы столкнулись нос к носу как раз на середине пути. Я тут же снял свою стетсоновскую шляпу и произнес:

— Как поживаешь, Глория? Ты, часом, не ко мне ли направляешься?

— С чего это вы взяли, мистер Элкинс, что я еду к вам? — Ее ледяной тон острым, ножом резанул меня по сердцу.

— Ну… в общем… — забормотал я, сбитый с толку неожиданным отпором, — знаешь, Глория, я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты тогда меня навестила и…

— Не стоит, — отрезала она. — В тот день я зашла к вашим занять немного соли. Я и не подозревала, что вас так отделали.

— Ну зачем ты так, Глория? — мягко возразил я. — Поверь, я не хотел тебя обидеть. Дело в том, что в тот момент я был в горячечном бреду и принял тебя за кого-то другого.

— Может быть, за Эллен Рейнольдс? — насмешливо спросила она. — Или та уже находилась рядом и держала в своей ладони вашу горячечную руку? Ах, нет! Совсем из головы вон! Она же в то время как раз выходила замуж за Джима Брэкстона! Право же, мне очень жаль, Брекенридж. Но ничего, у Эллен есть младшая сестренка. Через несколько лет она подрастет, и вы ее получите… конечно, если кто-нибудь из Брэкстонов опять не отобьет ее.

В глазах у меня потемнело.

— Да пусть они провалятся в преисподнюю, эти Брэкстоны вместе с Рейнольдсами! И тебя пусть прихватят! Какого черта! Я был прав, а сестрица моя — просто дура! Надо же такое придумать: будто ты за меня переживала! А на самом деле прибежала, как всегда, посмеяться, пока валялся пластом!

— Неправда! — воскликнула Глория вдруг изменившимся голосом.

— Да уж наверное! — говорю. — Ступай своей дорогой, а я пойду своей. Ты воображаешь, что если вы на пару с Эллен Рейольдс надругались над моими чувствами, так и не найду, на ком жениться! Так вот что я тебе скажу: вы не одни на этом свете. И если уж на то пошло, мне осточертели девчонки с Медвежьей речки! Я возьму в жены городскую!

— Да городские и не посмотрят на такого увальня! — заносчиво ответила она.

— Ах, так! — закричал я, нервно выдергивая с корнями сосновый молодняк возле тропинки. — Ну так позвольте кое-что сказать вам, мисс Макгроу: я, не мешкая, сегодня же отправлюсь по поселкам, где красивые девушки будут виться вокруг меня роями, как мухи возле бочки с медом. Выберу среди них самую красивую и привезу сюда! Вот увидишь! И подобно торнадо, не разбирая дороги, я заковылял прочь. В глазах у меня настолько потемнело от гнева, что я, не заметив воды, с оглушительным плеском бухнулся прямо в речку. Перед этим, правда, мне слышался голос Глории, и, вроде бы, она просила меня вернуться, но ее насмешки окончательно свели меня с ума, и я оставил призыв без ответа.

Я чувствовал, что больше не способен вынести ни одного ее укола, а потому, выбравшись на противоположный берег, весь мокрый, точно водяная крыса, направился прямиком через лес. За моей спиной раздался громкий смех. Похоже, мое падение так ее развеселило, что с девушкой приключилась истерика — уж больно хохот ее смахивал на рыдания, но я не стал выяснять причину. Меня охватило одно желание: как можно дальше удрать от Глории Макгроу с ее насмешками, а потому я зашагал домой так быстро, насколько позволяла больная нога.

Я уже представлял себе, как оседлаю Капитана Кидда и вихрем поскачу в Рваное Ухо или еще куда-нибудь, — мне непременно хотелось исполнить свою угрозу насчет женитьбы, — как совершенно неожиданно вломился в новую историю-самую жуткую, какую только можно себе представить.

Погруженный по самую макушку в собственные переживания, я вдруг наступил на двух парней, катавшихся по земле в смертельной схватке, и был немало удивлен, разглядев их лица. Людей, проживающих по берегам Медвежьей речки, понятное дело, нельзя было отнести к разряду добродушных, но Эрат Элкинс и его двоюродный брат Джоэл Гордон всегда, даже будучи в подпитии, умели находить общий язык. И вот они у меня под ногами, сплетенные так тесно, что и ножа не пустишь в дело, и ругаются самым непотребным образом.

Поскольку увещевания не возымели действия, я отобрал у них ножи и швырнул их обоих в речку. Это заставило их наконец разлепить объятия. Изрыгая кровожадные угрозы, вымокшие до нитки, они выкарабкались на берег и, не сговариваясь, бросились на меня. Видя, что ребята совсем спятили, я, ухватив обоих за волосы, стучал друг о друга башками до тех пор, пока они не перестали брыкаться, а лишь ругались и вопили благим матом.

— Разве с родственниками так поступают? — с упреком вопрошал я их.

— Пусти меня! — ревел Джоэл, скрежеща зубам и не обращая внимания на кровь, струившуюся по вискам. — Он сломал мне три ногтя, и его жизнь принадлежит мне!

— Лучше отойди, Брекенридж! — рычал, Эрат. — Еще никто не мог похвастать тем, что безнаказанно изжевал мне ухо!

— А ну заткнитесь, — не выдержал я, — и успокойтесь, пока я не начал выяснять, что крепче: ваши дурные башки или вот это, — и я сунул им под расквашеные носы свой кулачище. Оба уставились на предмет, и их пыл быстро пошел на убыль. — Ну, выкладывайте — в чем дело?

— Да ни в чем, собственно. Просто мой двоюродный братец оказался вором, — раздраженно заявил Джоэл. Эрат издал боевой клич и кинулся на родственника, но я легонько толкнул его обратно, и тот упал на торчащий ивовый пенек. — Дело было так, Брекенридж, — продолжал между тем Джоэл. — Я с этим скунсом нашел вчера в дупле старого дуба, что растет на гряде Апачей, кожаный мешочек, под завязку полный золотого песка. Ты наверняка знаешь это место — твой брат Гарфильд еще уложил там в прошлом году семерых индейцев. Мы никак не могли, решить: или этот песок положили туда недавно, либо его оставил там много лет назад какой-нибудь старатель, с которого давно уже сняли скальп и которому, получается, золото уже вроде как бы и ни к чему. В конце концов решили, что оставим золото в дупле еще на месяц, и, если за ним никто не явится, тогда уж точно станет ясно, что владелец мертв, и мы со спокойной душой его поделим. Так вот. Прошлым вечером вдруг забеспокоился: что, если кто-нибудь, не такой честный, как я, возьмет да и свистнет нашу находку? Поэтому я решил, что как только рассветет, наведаюсь к старому дубу и проверю, на месте ли золотишко.

Эрат прервал его презрительным хохотом. Джоэл обжег противника пылающим взором и продолжал:

— Так вот. Не успел я доехать до дуба, как эта водяная крыса послала в меня из кустов здоровенную пулю.

— Врешь ты все! — завопил Эрат. — Я в то время заходил совсем с другой стороны.

— …и заметь, Брекенридж, — в безоружного, — с достоинством закончил свое повествование Джоэл. — Смекнув, что этот койот хотел убить меня, чтобы одному завладеть находкой, я тут же развернул лошадь и поскакал домой за оружием. А через некоторое время оглядываюсь и вижу, как этот скунсов сын вприпрыжку бежит за мной через кусты.

У Эрата в уголках рта выступила пена.

— Я и не думал за тобой гнаться! — набычившись, взревел он. — Я тоже бежал домой за ружьем!

— Теперь рассказывай ты, Эрат, — приказал я.

— Этой ночью мне приснилось, будто кто-то стянул наше золото, — угрюмо начал тот, — и пошел проверить, на месте ли оно. Но не успел подойти к дереву, как этот подлый убийца начал палить в меня из винчестера. Я побежал за ружьем и вдруг наткнулся на него самого. Он, как видно, нарочно выслеживал меня, чтобы содрать скальп.

Тогда я их спрашиваю:

— Кто-нибудь из вас видел, как стрелял другой?

— Откуда? Он же палил из кустов, — огрызнулся Джоэл. — Да больше просто некому.

— Мне не обязательно было его видеть, — зарычал ему в тон Эрат, — зато его пули так и свистели вокруг моей головы.

— Но вы оба говорите, что в то утро у вас не было оружия.

— Он нагло врет! — крикнули оба в один голос, и не встань я между ними, побоище немедленно возобновилось бы.

— Уверен, что вы оба ошибаетесь, — сказал я им. — Остыньте и отправляйтесь по домам.

— Конечно, Брекенридж, мне тебя не одолеть, — говорит тогда Эрат, — но предупреждаю: если ты не докажешь, что стрелял не Джоэл, а кто-то другой, я не стану ни есть, ни спать, пока не сдеру его паршивый скальп и не повешу сушиться на самую высокую сосну гряды Апачей.

— Что касается меня, — скрипнул зубами Джоэл, — то согласен ждать до завтрашнего утра. И если Брекенридж не убедит меня, что стрелял не ты, жена одного из нас станет вдовой еще до полуночи.

С этими словами они разошлись в разные стороны, а я беспомощно смотрел в спину то одному, то другому, обалдевший от свалившейся на мои плечи тяжелой ответственности. В этом-то и заключается одна из теневых сторон жизни самого сильного мужчины в округе: родственники то и дело норовят взвалить на него свои проблемы. Сейчас лишь от меня зависело остановить разгоравшуюся между двумя семьями кровную месть, которая неминуемо выкосила бы половину населения округи. Дело приняло настолько крутой оборот, что городские красотки отошли на второй план, а может, и куда подальше. Чем больше, я думал о золоте, найденном двумя идиотами, тем больше казалось, что я должен сам поехать туда и посмотреть все на месте. Придя к этому решению, я оседлал Капитана. Кидда и стрелой помчался к гряде Апачей.

Благодаря нескольким осмысленным фразам, прорвавшимся сквозь ругань, я довольно отчетливо уяснил, о каком именно дубе шла речь, и был уверен, что найду его без особого труда. Доехав до места, я привязал Капитана Кидда у дерева и стал карабкаться по стволу, пока не добрался до дупла. Но только сунул туда голову, как услышал снизу скрипучий голос:

— Дьявольщина! Еще один чертов ворюга!

Я освободил голову, глянул вниз и увидел дядюшку Джеппарда Гримза, который целил в меня из огромного ружья.

— Должно быть. Медвежьей речке скоро конец, — мрачно изрек он. — Сначала Эрат и Джоэл, а теперь и ты туда же. Продырявлю-ка я тебе ногу, чтобы внушить хотя бы маломальское понятие о чести.

С этими словами он поднял винчестер к плечу и зажмурил левый глаз.

Тогда я ему говорю:

— Ты бы лучше поберег свинец вон для тех индейцев.

Надо сказать, что в свое время дядя Гримз и индейцы попортили друг другу немало крови. Поэтому он тут же крутанул головой, а я, не мешкая, выхватил из кобуры кольт, первым же выстрелом выбил ружье у него из рук и, спрыгнув на землю, наступил на дуло ногой. В ответ дядюшка вытащил из-за голенища устрашающих размеров нож. Пришлось мне выбить и нож, после чего ухватил дядюшку Гримза за плечи, и как следует взболтал содержимое его головы. Когда я разжал пальцы, тот, загребая ногами, описал по траве несколько кругов и повалился на землю, бормоча несвязные ругательства.

— Вы что, с ума все здесь посходили? — воскликнул я. — Неужели человек не может заглянуть в дупло дерева без того, чтобы тут же не заработать, пулю?

— Ты полез за моим золотом! — брызжа слюной, проскулил дядюшка Гримз.

— Так оно, значит, твое? Ну, знаешь ли, дупло — это тебе не банк.

— Сам знаю, — проворчал он, вычесывая пятерней из бакенбардов сосновые иголки. — Сегодня утром — я частенько так делаю — прихожу я, значит, проведать свое золотишко и вижу-кто-то уже наложил на него лапу. Стал я, значит, соображать, что да как, и вдруг замечаю — к дереву подкрадывается Джоэл Гордон. Я дал предупредительный выстрел, и парень умчался задравши хвост. А через несколько минут заявляется Эрат Элкинс и тоже, с оглядочкой так, крадется между сосен. К тому времени я уже порядком рассвирепел и с удовольствием прошелся ему по усам добрым зарядом свинца. И вот, наконец, ты, чертов сын!

— Заткнись! — рыкнул я. — И не смей обвинять, будто я позарился на твое золото. Я просто, как и Джоэл с Эратом, хотел взглянуть, на месте ли оно.

Будь они ворами, так стащили бы твое золотишко в тот же день, как нашли.

Кстати, откуда оно у тебя?

— Я намыл его в горах, — угрюмо ответил дядюшка Джеппард. — Просто не было времени отвезти его в Рваное Ухо и обменять на наличные. Я рассудил, что дупло не хуже любого другого места, но теперь вижу, что дал маху.

— Послушай-ка, — говорю я ему, — до захода солнца, тебе придется еще раз повстречаться с теми ребятами. Ты им объяснишь, что это ты по ним стрелял, иначе до завтра они поубивают друг дружку. Возможно, они на тебя обидятся, но я буду рядом, и сумею удержать их от рукоприкладства.

— Ладно, Брекенридж, — говорит дядюшка Джеппард, — по рукам. Я жалею, что судил о тебе опрометчиво, и в знак полного моего к тебе, расположения покажу то место, куда перепрятал золото. Через маленькую рощицу он вывел меня к большому валуну, выступающему из земли у подножия скалы, и, указав на камень поменьше, самодовольно заявил:

— Вот, посмотри. Я вывернул из земли камень, углубил под ним дыру, спрятал туда золото, а камень поставил на прежнее место. В жизни никто не догадается!

Чтобы полностью насладиться произведенным впечатлением, он вытащил камень и запустил в отверстие руку. И тут случилось нечто невероятное: внезапно дядюшка Джеппард, как ужаленный, отскочил от дыры и с диким воплем покатился по земле! От неожиданности я подскочил на месте, меня прошиб холодный пот, а кольт как-то сам по себе очутился в правой руке.

— Что с тобой?! — заорал я. — Змея укусила?

— Точно! — возопил он. — Все вы змеи в человечьей шкуре! Его там нет! Меня ограбили!

Я нагнулся и осмотрел дыру. На мягкой земле отчетливо виднелась вмятина от кожаного мешочка. Но больше там ничего не было.

Тем временем дядюшка Джеппард исполнял пляску охотника за скальпами с винчестером в одной руке и с ножом в другой.

— Я украшу свои штаны бахромой из их паршивых скальпов! Я замариную их презренные сердца в бочонке из-под виски! Я скормлю их потроха собакам.

— Чьи потроха-то? — поинтересовался я.

— Ты что же, идиот, ничего не понял? Конечно, Джоэла и Эрата, чтоб им провалиться! Они и не думали удирать, а выследили, куда я перепрятал золото — гремучая зме им в глотку! Я и за меньший грех отправлял на тот свет людей куда как благороднее, чем эти подонки!

— Ах, так, — говорю. — Только ты ошибаешься. Парни не брали золота.

— А кто же, кроме них? — спрашивает он меня со слезами на глазах. — Кто еще мог о нем знать?

— Глянь-ка! — и я указал на суглинок, полосой протянувшийся у подножия скалы. — Лошадиные следы.

— Ну и что? — спросил он. — Это следы их лошадей.

— Э, нет, — говорю. — Обрати внимание, как посажены шипы: ни одна лошадь на Медвежьей речке не имеет подков с такими типами. Это следы чужака.

Ручаюсь, их оставил тот одноухий тип с черными усами, что проезжал сегодня около полудня мимо моего дома. Возле, скалы земля твердая, и не разберешь, где он тут топтался, но готов поспорить на свой кольт — именно он украл твое золото.

Какое-то время дядюшка Джеппард хмурил брови, а потом и говорит:

— Нет, ты меня не убедил. Вот зайду домой за свежими патронами, потом поищу Джоэла с Эратом и укокошу обоих.

— Послушай, дядюшка, — я ухватил его за грудки, приподнял от земля и легонько встряхнул. — Знаю, что в тебе упрямства не меньше, чем у старого осла, но на этот раз тебе придется прислушаться к голосу разума. Иначе я заранее отпускаю себе грехи за все, что сотворю с твоей задницей. Я выслежу этого парня и отниму у него золото, потому как точно знаю, что это он его украл. И Боже тебя сохрани убить кого-нибудь до моего возвращения!

— Так и быть, — выдавил он, — даю тебе срок до утра. До тех пор мой палец не коснется курка, Но, — дядюшка Джеппард неожиданно впал в поэтический раж, — если до того момента, когда восходящее солнце позолотит своими лучами вершину Ослиной горы, в моих руках не окажется золота, я брошу бездыханные тела Джоэла Гордона и Эрата Элкинса на съедение койотам!

На том и расстались. Взобравшись на Капитана Кидда, я направился по следу чужака на запад. «Пропади все пропадом! — с горечью говорил я себе. — Разве можно выкроить время, чтобы спокойно поухаживать за девушкой, имея на руках ораву свихнувшихся родичей, жаждущих крови друг друга?»

В моём распоряжении оставался почти целый день, а в горах Гумбольдта не нашлось бы коня, равного по выносливости моему Капитану. До захода солнца я проехал не меньше сотни миль, да только конь под чужаком, похоже, был одним сплошным комком мускулов, и к тому же они имели приличную фору.

День уже клонился к закату, а тот, кто мне был нужен, все не показывался.

Отмахав еще немало миль, я углубился в незнакомую местность. Наконец поздно вечером я выехал на узкую тропку, на которой отпечатки подков, как я заметил, были совсем свежие.

Солнце спускалось все ниже, а вместе с ним таяли мои надежды. Ведь если даже я настигну вора, если отниму у него золото, мне чертовски трудно будет возвратиться на Медвежью речку к, установленному сроку. Однако я не переставал погонять Капитана Кидда, и через некоторое время мы выехали на большую дорогу, где следы вора смешались со множеством других. Рассудив, что дорога непременно ведет к какому-нибудь селению, я пришпорил коня, на ходу пытаясь определить, куда меня занесла судьба.

Когда солнце уже почти закатилось, я миновал поворот, и в глаза мне бросилась необычная картина: на дереве с веревкой на шее висело нечто весьма похожее на человека, а другой человек, на лошади, как раз собрался что-то приколоть к его рубашке. Услышав стук копыт, он обернулся и вскинул ружье — я имею в виду человека, а не удавленника. Наружность у него была не особенно приятная, но это был не Черноусый. Увидев, что я не выказываю враждебных намерений, он ухмыльнулся и опустил ружье.

— Что, парень все еще брыкается? — осведомился я.

— Мы его только что вздернули, — ответил он. — Остальные ребята отправились обратно в город, а я вот задержался, чтобы приколоть предупреждение. Читать умеешь?

— Нет, — отвечаю, — не умею.

— Ну так слушай, — говорит он. — На бумаге написано: «Предупреждаю всех негодяев, особо тех, кто обосновался на горе Гризли, чтобы держались подальше от Вампума».

— А где он — этот Вампум?

— Полмили дальше по дороге, — ответил он. — Я Эл Джексон, помощник шерифа Билла Ормонда. Мы очищаем Вампум от всякого сброда, а это один из негодяев, который скрывался от правосудия на горе Гризли.

Не успел я открыть рта, чтобы ответить, как в кустах послышалось шумное частое дыхание, топот босых ног и на дорогу выбежала девочка лет четырнадцати.

— Ты убил дядю Джоба! — пронзительно закричала, она на Джексона. — Убийцы!

Мне мальчик сказал, что его хотят повесить, я бежала, бежала изо всех сил и вот.

— Сейчас же отойди от повешенного! — зарычал Джексон и хлестнул ее арапником.

— Не смей бить ребенка! — крикнул я.

— О мистер, пожалуйста! — рыдала девочка, заламывая руки. — Ведь вы не из людей Ормонда? Умоляю вас, помогите! Он еще жив — я видела, как он шевельнулся!

— Не трожь веревку! — заорал на меня помощник: шерифа, увидев в моей руке нож. Без лишних слов я сунул ему в челюсть, и тот кувырнулся с лошади в придорожные кусты, где и остался лежать, оглашая воздух жалобными стонами. В следующее мгновение я уже перерезал веревку и, приняв на круп Капитана обвисшее тело, освободил горло бедняги от петли. Лицо его побагровело, глаза, были закрыты, язык вывалился наружу, но в теле еще теплилась жизнь.

Похоже, его не спихивали с лошади, а лишь приподняли за свободный конец веревки, да так и оставили висеть.

Уложив бедолагу на землю, трудился над ним до тех пор, пока тот не стал подавать признаки жизни. Однако в подобных случаях требовалась помощь специалиста, и я спросил:

— Где-нибудь поблизости есть доктор?

— Есть — доктор Ричарде в Вампуме, — сквозь слезы сказала девочка. — Но если мы поедем туда, Ормонд наверняка его отобьет. Лучше отвезем, его домой.

— А где его дом?

— С тех пор как Ормонд выгнал нашу семью из Вампума, мы живем на горе Гризли, — то и дело всхлипывая, ответила она.

— Хорошо, — говорю. — Я перекину твоего дядю через седло, а ты сядь сзади и его придерживай, чтобы не упал. Укажешь мне, куда ехать. Только Капитану Кидду мой план пришелся не по душе. Однако я тихонько тюкнул его рукояткой шестизарядного промеж ушей, и тот, нехотя подчинившись, с мрачным видом последовал за мной. Оглянувшись, я успел заметить, как Джексон выполз из кустов, поднялся на ноги и, придерживая рукой нижнюю челюсть, похромал прочь.

Разумеется, я потерял на этом деле уйму времени, но будь парень даже самым отъявленным, злодеем, я не дал бы ему умереть хотя бы потому, что не мог не заступиться за девочку.

Уже совсем стемнело, когда мы выехали на узкую тропку, вьющуюся наверх по краю отвесной скалы. Через некоторое время из темноты нас окликнул грубый голос:

— Стоять на месте или буду стрелять!

— Не стреляй, Джим- крикнула, девочка. — Это я — Бетти! Мы привезли дядю Джоба. Из темноты выступил высокий, сурового вида парень с винчестером.

Разглядев поклажу на спине Капитана Кидда, он страшно выругался.

— Парень жив, — сказал я. — Но надо побыстрее уложить его в постель.

Джим пошел впереди, Вскоре мы вышли на поляну, в центре которой стоял дом. Оттуда, вопя дикой кошкой, выбежала женщина и бросилась к нам. Мы с Джимом сняли Джоба с седла, внесли, в помещение и уложили на лавку, предоставив заботам женщин, а я поспешил обратно, чтобы побыстрее продолжить путь. Джим вышел вместе со мной.

— И такое уже не впервые, с тех пор как в Вампум заявился Ормонд, — с горечью сказал он. — Живем на горе, точно крысы, боимся нос высунуть. Говорил я Джобу: «Не ходи сегодня в поселок!», так нет же — загорелось у него.

Непременно, — говорит, — пойду в магазин. Змеей, — говорит, — проползу, куплю, что надо, и вернусь. Никто, — говорит, — и не заметит. Вот и доползал.

— Ладно, это ваши дела, сами и разбирайтесь. Только впредь действуйте с умом — у вас ведь на руках женщины и дети.

Тогда он говорит:

— Вы, наверное, друг Джоба. Несколько дней назад он послал на восток своего человека, только все боялся, что люди Ормонда перехватят его и убьют.

Но, похоже, он все-таки добрался. Вы и есть тот человек?

— Вижу, на меня хотят взвалить обязанность очистить город от всякой нечисти? — Мне это совсем не понравилось. — Нет уж- сказал я ему, — спасибо. Я здесь человек посторонний и никогда прежде вашего Джоба не видел.

— Вы вытащили Джоба из петли. Одного этого достаточно, чтобы навсегда испортить отношения с Ормондом. Почему вы не хотите помочь нам вымести из округи эту шайку? В горах скрывается немало парней — тех, кто не ужился в Вампуме. Случай с Джобом переполнил чашу терпения. Ночью я предупрежу парней, и мы сразимся с Ормондом и его бандой. Правда, эти гады нас уже порядком выкосили, но мы готовы поставить на карту все. Присоединяйтесь к нам!

— Послушайте, — сказал я, усаживаясь в седло, — если я помог одному преступнику выбраться из петли, это еще не значит, что я готов сам стать преступником. Я так поступил, потому что не мог спокойно смотреть на слезы ребенка. А вообще, у меня дело к некоему Черноусому. У него нет одного уха, а на его чалом — большое треугольное клеймо.

При этих словах Джим отпрянул от меня, поднял ружье и мрачно так произнес:

— Тогда тебе лучше убираться отсюда. Мы благодарны за все, что ты для нас сделал, но друг Волка Эшли не может быть нашим другом.

В ответ я фыркнул и начал спуск по тропинке. Выехав на дорогу, я повернул к Вампуму, рассудив, что, вероятнее всего, именно там встречу Черноусого.

Вампум меньше всего походил на город. Он скорее напоминал один большой салун. Оттуда, не переставая, неслись проклятия, шум драки и прочие звуки, безудержного веселья. Людей на улицах почти не было, а немногие прохожие, шли торопливо, с оглядкой. Я остановил одного, чтобы спросить, где тут живет доктор Ричарде, и тот указал на невысокий дом. Я подъехал к двери и громко постучал. Изнутри мне ответили:

— Чего надо? Учти — я держу тебя на мушке!

— Вы доктор Ричардс? — спросил я тогда. А в ответ:

— Да. Убери руки с пояса, не то шкуру продырявлю.

— Славный городишко! — усмехнулся я. — А гостеприимный какой — просто страх разбирает! Мне от вас ничего не нужно, только на горе Гризли есть один человек, который не отказался бы от вашей помощи.

Не успел я кончить, как дверь чуть приоткрылась и сквозь образовавшуюся щель наружу высунулась голова, опушенная роскошными рыжими бакенбардами.

— Ты это о ком? — спросила голова.

— Его зовут Джоб.

— Хм-м-м, — протянул доктор Ричарде, с прищуром глядя на меня. — Я тут сегодня вечером занимался челюстью одного не очень почтенного джентльмена и порядком наслушался о некоем субъекте — охотнике доставать из петли повешенных. Если, случаем, это ты и есть, то мой тебе совет: мотай отсюда да поживей, пока не попал в лапы Ормонда.

— Я хочу есть и пить, а еще я должен встретиться с одним человеком. Уеду из Вампума тогда, когда приведу себя в порядок и закончу дела, — ответил я ему.

— Не имею привычки спорить с такими медведями, — ответил доктор Ричардс. — Конечно, съезжу на гору Гризли сразу же, как только оседлаю лошадь, но если я никогда больше не увижу тебя живым, что весьма вероятно, то я сохраню о тебе яркие воспоминания, как о самом крупном человеке и болване из всех, кого когда-либо видел в жизни. Спокойной ночи!

Мне подумалось, что я еще не встречал людей с такой странной манерой поведения, как у жителей Вампума. Я отвел Капитана Кидда в сенной сарай, служивший также и конюшней, и позаботился, чтобы его привязали подальше от остальных лошадей. Наученный опытом, я знал, что стоит Капитану добраться до лошадей, как он сразу же начинает грызть им уши. Хлипкий сарай вряд ли устоял бы против буйного характера Капитана, но наказал слуге почаще подкидывать корма, а при первых признаках недовольства со всех ног мчаться за мной. Потом я направился в салун с гордым названием Золотой орел.

Настроение — сами понимаете — ни к черту: во-первых, я окончательно потерял след Черноусого; а во-вторых, если бы мне даже удалось найти его в Вампуме, я все равно не смог бы добраться обратно до восхода солнца. Но оставалась еще надежда вернуть золото владельцу и тем самым спасти хотя бы несколько жизней.

«Золотой орел» был битком набит отталкивающего вида личностями, которые глушили виски, играли в карты, спорили или мирно беседовали во все горло.

Как только я вошел, шум моментально стих, и все обернулись в мою сторону. Но я не обратил на них внимания, а сразу направился к стойке Видя такое дело, все тотчас про меня забыли, и галдеж возобновился с прежней силой.

Я уже отпил виски на два пальца, как вдруг кто-то толкнул меня в плечо и грубо произнес: «Эй, ты!»

Обернувшись, я увидел крупного, широкоплечего мужчину с черной бородой, налитыми кровью глазами и огромным животом. На каждом боку у него висело по кобуре с кольтом. Я ему — не менее любезно:

— Чего надо?

— Ты кто такой? — спрашивает он. А я в ответ:

— А ты кто?

— Я Билл Ормонд, — отвечает, — шериф Вампума, ясно? — И тычет пальцем в звезду на груди.

— Ясно, — говорю. — А я Брекенридж Элкинс с Медвежьей речки.

В воздухе повисла недобрая тишина. Вижу — посетители опускают стаканы, бильярдные кии и подтягиваются ближе к стойке, на ходу затягивая ремни.

Ормонд нахмурился, запустил пятерню в бороду и, покачиваясь с каблука на носок, заявил:

— Я тебя арестую.

Я с силой опустил стакан на стойку. Виски брызнуло, шериф отскочил от меня, да как завопит:

— Сопротивляешься властям? — И я замечаю, как в толпе вокруг происходит сильное движение.

— За что меня арестовывать? — спрашиваю. — Я не нарушал закона.

— Ты напал на одного из моих помощников, когда тот был при исполнении служебных обязанностей, — говорит он, и тут я замечаю старину Джексона с перебинтованной челюстью, выглядывавшего из-за шерифова плеча. Сам он говорить не мог, поскольку подбородок еще не двигался после удара, а только тыкал в меня пальцем и потрясал в воздухе кулаками.

— Ты вытащил из петли преступника, которого повесили по моему приказу, — сказал Ормонд. — Ты арестован!

— Но я ищу одного парня, — возразил я. — Мне некогда сидеть в тюрьме!

— Надо было думать, когда нарушал закон, — подсказал Ормонд. — Сдавай оружие и лучше не дури.

Вокруг стояло не меньше дюжины парней с кольтами, но не это заставило меня подчиниться, а то, что папаша мне крепко внушил не оказывать сопротивления властям. Вот почему я безропотно отдал свой кольт человеку со звездой на рубашке, смутно сознавая, что поступаю неправильно. Но я находился под слишком сильным впечатлением от силы закона и вконец запутался.

Ормонд в сопровождении целой толпы добровольцев провел меня в конец улицы и остановился у бревенчатой постройки, окна которой были забраны решетками.

Из дощатого пристрой вышел парень с большой связкой ключей — тюремщик, как любезно разъяснил мне шериф. Меня водворили в тюрьму, после чего Ормонд с приятелями удалились, оставив одного тюремщика, который, усевшись на ступеньке хижины, стал сворачивать цигарку.

В тюрьме было темно, как в наглухо защитой бочке. Я на ощупь отыскал кровать и растянулся с намерением отдохнуть, но не тут-то было. Эта кровать явно не была рассчитана. на фигуру вроде моей. Я сел, обхватив голову руками, и тут только до меня дошло, в какую неприятную историю я влип. В эти самые минуты я должен был бы без устали разыскивать Черноусого, чтобы поскорее вернуть золото на Медвежью речку. Я мог бы спасти жизнь своим родичам и соседям, а вместо этого прохлаждаюсь в тюрьме, и нет никакой надежды выбраться отсюда, не причинив ущерба тюремщику, а ведь он тоже представитель закона! Как только наступит рассвет, Джоэл и Эрат вцепятся в глотки друг другу, а дядюшка Джеппард возьмет на мушку их обоих. И было бы наивно полагать, что прочие родственники ограничатся выяснением отношений между этими тремя. Я еще не видел семей, которые с такой назойливостью влезали бы в личные дела своих сородичей. А значит, загремят выстрелы по мирным берегам Медвежьей речки, и с каждым залпом будет убывать, население нашей благословенной округи. Эти мысли привели мои чувства в полное расстройство. В этот момент в окошке появилась голова тюремщика и сказала, что если у меня найдется пяток долларов, то мне принесут из салуна чего-нибудь пожевать. У меня было пять долларов, которые я когда-то выиграл в покер, я бросил ему монеты, парень ушел и отсутствовал, как мне показалось, целую вечность. Наконец, вернувшись, он протянул мне бутерброд с ветчиной. Я удивился и спросил, не напутал ли он чего, ибо никак невозможно было предположить, чтобы один бутерброд стоил бы пять долларов, а он ответил, что жратва в Вампуме вообще стоит безумно дорого. Я, не жуя, заглотил бутерброд, а парень сказал, что если у меня найдутся еще денежки, то он готов принести и второй. Но у меня больше не было денег, в чем я ему честно признался.

— Как! — воскликнул он, дыша. мне в лицо перегаром сквозь прутья решетки. — Нет денег? Уж не надеешься ли ты получать кормежку задаром? — После чего обругал меня по всякому, а потом куда-то пропал. Через некоторое время он явился вместе с шерифом, и тот, заглянув в окно, спросил:

— Что такое, я не ослышался — у тебя нет денег?

— Кончились, — говорю, и он в свою очередь обложил меня с головы до пят.

— Чем же ты рассчитываешь заплатить штраф? — спросил шериф. — Ты что же, думаешь бездельничать в тюрьме и проедать сбережения честных граждан Вампума?

Но тут в окошке снова показалась голова тюремщика, и слышу — он что-то шепчет шерифу насчет моего коня в сенном сарае.

— Хорошо, — заявляет шериф. — Мы продадим его коня, а выручкой покроем штраф и расходы на содержание.

— Не выйдет, — говорю и чувствую, что начинаю понемногу закипать. — Если попробуете продать Капитана Кидда, я плюну на папашины наставления о подчинении властям и тогда вам всем, не поздоровится.

Я шагнул к окну и вперил в шерифа пылающий взор — тот подался назад и схватился за кольт.