Роберт Говард

Рассказ Хода Хана

* * *

Американец Гордон, которого мусульмане называли Эль Бораком, снова пришел в горы Афганистана.

С ним был Яр Али Хан, ушедший с Эль Бораком после того, как тот появился в наших местах и спас мемсахиб Саммерленд от Хулаим Хана. Эль Борак прибыл в деревню Кадар, и Кулам Хан радушно его принял, потому что он был обязан Эль Бораку своим положением вождя.

Американец выглядел старше, чем в то время, когда впервые вошел в Кадар, но все же был очень молод. Яр Али Хан, одетый и вооруженный, как вождь, во всеуслышание восхвалял храбрость, ловкость и мудрость Эль Борака как на войне, так и в мирной жизни.

Эль Борак остановился на некоторое время в Кадаре и вскоре объявил, что ищет воинов, которые сопровождали бы его в набеге на одну дальнюю страну. После этого было много всяких споров и обсуждений. Одни хотели идти с Эль Бораком, другие высказывались против. Среди тех, кто особенно возражал, главенствовал Дарза Шах, который стремился стать вождем и всегда вызывал споры и раздор.

Яр Али Хан назвал глупцами тех, кто не хочет воспользоваться случаем приобрести славу и золото, следуя за Эль Бораком.

– Я пошел с ним, – сказал Яр Али, – и смотрите, что у меня теперь есть. – И он показал нам свой тюрбан и красивую одежду, дорогой наборный пояс, револьверы и американскую винтовку. А его хайберский нож и кинжал были оправлены в золото. – У меня еще и золото есть, – продолжал Яр Али Хан, – но я не принес его сюда, потому что слишком хорошо знаю своих соплеменников.

Дарза Шах возражал американцу, как я сказал, приводя многие доводы, но Эль Борак не спорил. Он сказал, что пошлет объявить племенам, чтобы ни один воин не напал на деревню Кадар, пока он не вернется, а если люди из какого-нибудь племени нападут на Кадар, то будут иметь дело с ним, Эль Бораком. И племена послушались, потому что он уже был известен по всей Индии и Центральной Азии.

Эль Борак объявил, что возьмет с собой только неженатых мужчин и даст им оружие и что у всех будет равная доля в захваченной добыче.

И еще Эль Борак сказал, что, поскольку жители Кадара его друзья, он дает им возможность первыми испытать удачу, но для него не имеет значения, последуют наши воины за ним иди нет. В Афганистане есть множество селений, которые были бы рады предоставить Эль Бораку людей.

Таким образом, когда Эль Борак покидал Кадар, с ним отправились девятнадцать воинов априди, включая Яра Али Хана. Среди них был и я, Хода Хан.

Мы перешли через Хайберский проход и в Джамруде встретились с другими людьми Эль Борака – сикхом,[1] оракзаем,[2] тремя афганцами и гуркхом.[3]

Сикх был искусным воином, звали его Лал Сингх. Оракзай отличался свирепым нравом и носил имя Ормузд Шах, но априди называли его просто Оракзай.

Один из афганцев, априди, как и мы, некто Багхила Хан, высокий и гибкий, являлся младшим вождем одного из племен на северо-западе Афганистана. Багхила означает \"пантера\", и это имя вполне ему подходило. Два других афганца были априди из деревни Багхилы Хана.

Гуркх – человек небольшого роста, не выше Эль Борака, и не слишком крепкого телосложения, звался Гхур Шан.

Мы, двадцать азиатов во главе с Гордоном, спустились с гор в Индию и прошли через всю страну различными дорогами в Бомбей. И вы можете представить, каков был образ действий людей Эль Борака, когда я скажу, что ни один британский чиновник нас не остановил, ни один индиец не был убит и ни одна индианка не оскорблена никем из нашего отряда. Нет, никто из нас не был задержан и брошен в тюрьму.

В Бомбее у Гордона имелся корабль, который нас ждал. Мы тайно проскользнули на судно и вышли в море прежде, чем англичане узнали о наших планах. До того, как мы поднялись на борт, было много разговоров и споров, но когда отчалили, ни один человек не выразил желания вернуться назад.

Корабль этот был торговой шхуной, принадлежавшей американцу, другу Гордона, который являлся не только владельцем судна, но и его капитаном. Шхуна взяла курс на юг. Вначале качка корабля на волнах очень беспокоила нас, и многие захотели снова оказаться на земле, но вскоре мы к ней привыкли и даже получали удовольствие от путешествия. Команда корабля состояла из негров с островов. На первых порах матросы очень смеялись и подшучивали над нами, потому что мы плохо держались на ногах, когда корабль кренился на волнах. За такие шуточки чернокожие могли поплатиться жизнью, если бы не вмешался Гордон. Через некоторое время мы с неграми стали почти друзьями. Они рассказывали нам о море и землях, откуда были родом, и о странах, которые видели, а также много удивительных историй, без сомнения лживых.

Итак, мы плыли через океан, пока не достигли места под названием Мадагаскар, огромного острова, на котором мог бы поместиться весь Афганистан. Оттуда отправились к отмели, называвшейся Делагоа,[4] и там высадились. Перед высадкой Гордон сошел на берег и подкупил чиновников-португальцев так же, как и в Гоа.[5] После этого мы спустились по трапу, неся на себе множество больших тюков и коробок, и португальцы, получившие деньги от Гордона, ни о чем нас не спрашивали. Гордон нанял несколько чернокожих носильщиков для того, чтобы они занялись багажом. А мы-то думали, что он заставит нас его нести. Затем отряд двинулся в джунгли, очень густые и простиравшиеся на огромное расстояние.

На первом же привале Гордон отдал наши ножи и сабли, которые забрал, когда мы садились на корабль в Бомбее. А еще каждый из нас получил мощную магазинную винтовку, револьвер, патронташ, сотню патронов и флягу.

Мы шли через джунгли несколько дней и видели много интересного: больших зверей, похожих на огромных котов, – львов, как их называл Эль Борак. Размером они были больше индийских тигров. Еще крокодилов и леопардов, а также очень много обезьян. Эль Борак приказал никого не убивать, только если придется сделать это для самозащиты, и мы, помня, что гималайские Волки беспрекословно повиновались Гордону, делали все, как он велел. Мы увидели и странных животных, чем-то напоминавших свиней, но почти таких же больших, как слоны, правда с очень короткими ногами. Эти твари плавали в реках и страшно брызгались, а крокодилы им не досаждали. Они без сомнения были какими-то речными демонами, хотя Эль Борак сказал, что это только животные, которые называются гиппопотамами.

Эль Борак и гуркх Гхур Шан, который вырос в джунглях Непала, ходили на охоту и приносили добычи ровно столько, сколько требовалось, чтобы обеспечить нас провизией. Но иногда Эль Борак разрешал поохотиться и нам, но с условием, что будем держаться по три человека вместе и не станем удаляться далеко от стоянки, потому что не знаем джунглей.

Я охотился с Магометом Али и Ахмедом Кулалом поблизости от лагеря и подстрелил маленькую антилопу. Я остался свежевать животное, намереваясь разделить тушу на равные куски, – ведь так легче перенести добычу в лагерь, – а двое других отправились дальше в джунгли. Вскоре я услышал крики и увидел, что Магомет Али и Ахмед Кулал со всех ног бегут назад, взывая к пророку Магомету.

– Беги, Хода Хан! – кричал Магомет Али. – Там появился демон! Да, да, какой-то джинн!

Послышался громкий треск в зарослях, как будто через них продирался слон.

– Слушай! – крикнул Ахмед Кулал. – Это джинн! – И он тотчас бросился прочь. Магомет Али остался, потому что он был моим другом.

– Беги, Хода Хан! – настаивал он. – Это демон! Он огромный, сильный и похож на свинью, только у него на носу рог!

Я подумал, что они слишком много выпили, ведь такой свиньи с рогом попросту не существует.

– Беги! – кричал Магомет Али.

– Нет, – сказал я, – мне хочется увидеть этого странного джинна.

Тогда Магомет Али повернулся и помчался по направлению к лагерю с удивительной быстротой.

Заросли раздвинулись, и появилось нечто огромное. Клянусь бородой Пророка, я увидел именно то, о чем толковал Магомет Али.

Я выстрелил и убедился, что это не свинья, потому что пуля даже не поцарапала шкуру чудища.

Оно надвигалось с поразительной для его огромной туши быстротой, но явно недостаточной, чтобы поймать меня. Я убежал бы от демона без труда, если бы не прыгнул на что-то, показавшееся мне разноцветной колодой. Эта колода вдруг развернулась, поднялась и бросилась на меня. Я увидел огромную змею, питона, какие обитают в джунглях Индии. Он мгновенно обвился вокруг моего тела и задавил бы, а потом сожрал, но мне удалось саблей рассечь гадину надвое. И тут же я бросился прочь, так как чудовище, похожее на слона, оказалось совсем рядом со мной. Я отскочил в сторону, когда демон напал на меня, и, выхватив саблю, ударил тварь по рогу, отрубив его. Это, кажется, совсем не причинило зверю вреда, но он бросился в джунгли и исчез. Итак, я взял рог, который оказался около двух футов в длину, изогнутый, острый и тяжелый, и пошел в лагерь.

Подойдя к лагерю, я увидел, как все воины собрались перед палаткой Эль Борака, возле которой Ахмед Кулал и Магомет Али рассказывали, что с ними произошло.

– Где Хода Хан? – спросил Эль Борак, уже приметив меня и мою ношу, но не подавая вида. Он говорил шутливо, еле сдерживая улыбку. Но они ничего не заметили.

– Джинн сожрал Хода Хана, – сказал Ахмед Кулал. – Это было ужасное чудовище, больше самого огромного слона. Его глаза пылали огнем. Когти походили на кривые сабли. На его носу длиною в десять футов торчал рог, который поднимался до вершин деревьев. Мы дрались, как настоящие тигры, но он одолел нас, схватил Хода Хана и сожрал его в один миг!

После его рассказа воины испугались и посмотрели на свои винтовки. Тогда я выступил и громко позвал:

– Ахмед Кулал!

Ахмед издал вопль и нырнул головой в палатку Эль Борака, а Магомет Али побледнел.

– После того как вы убежали, – сказал я, – мне пришлось сражаться с чудовищем, и вскоре джинн скрылся в клубах пламени и серы, оставив свой рог у меня в руках.

Мои приятели не нашли, что ответить. Эль Борак очень долго смеялся. И это было мне приятно, ведь я знал – он хорошо думает обо мне. Не часто Эль Борак смеялся так весело. Все афганцы и негры смотрели на меня с уважением, как на одного из самых ловких и доблестных.

Поход через джунгли длился еще несколько дней. Нам попадалось много разных диких зверей, слонов и тех животных с рогами на носах. Эль Борак называл их носорогами. Гхур Шан хотел, чтобы Эль Борак убил несколько слонов и взял слоновую кость, но тот отказался. В джунглях было также много леопардов, львов и больших змей.

Леопард прыгнул на Багхилу Хана с дерева, но априди убил его своей саблей прежде, чем Гордон успел выстрелить, и прежде, чем леопард причинил ему самому вред.

Потом на лагерь напал лев, прыгнув через острый частокол, который мы возвели вокруг палаток, и схватил одного из черных носильщиков. Гордон прикладом винтовки отогнал льва от его жертвы, чего не смогли сделать несколько человек. Лев скрылся в темноте. Носильщик не очень пострадал.

Затем мы встретили другое сафари, отряд негров и арабов – скверную шайку. Эти арабы и вооруженные негры, которых называли аскари, били и всячески оскорбляли своих черных носильщиков. Предводителем у них был араб по имени Хасан ибн Заруд.

Он и Эль Борак беседовали в палатке, а я подслушал почти весь их разговор, потому что не доверял этому арабу.

Они говорили на арабском, который я знал.

– Если вы присоединитесь ко мне, мы разбогатеем, – сказал ибн Заруд.

– Не сомневаюсь, – ответил Эль Борак.

– Вот мой план, – сказал ибн Заруд, – и вы увидите, что он достаточно хорош. С моими и вашими людьми у нас будет достаточно сип, и мы сможем подавить сопротивление любого вождя, который встанет на нашем пути. Мы пойдем за Ньясу к Танганьике. Там захватим много рабов и слоновой кости. Отберем у туземцев всю слоновую кость, которую те припасли, а также будем стрелять слонов.

– А что потом? – спросил Эль Борак.

– Продадим рабов в Дар-эс-Салам, – улыбнулся ибн Заруд. – А в Занзибаре есть люди, которые купят слоновую кость, не интересуясь, откуда мы ее взяли.

– Что ж, очень хорошо, – сухо заметил Эль Борак. – Я слышал, что в джунглях у Ньясы есть много слоновой кости. И туземцы из тех мест, без сомнения, будут хорошими рабами.

Некоторое время они молчали. Затем Эль Борак произнес:

– Однако, ибн Заруд, я хотел бы знать, получу ли я в Занзибаре свою долю добычи.

– Что вы имеете в виду, Эль Борак? – спросил ибн Заруд, нахмурясь.

Гордон засмеялся.

– Когда я убью слонов для тебя и захвачу тех вождей для тебя, что дальше?

– Что дальше? – спросил ибн Заруд.

– Копье из джунглей, – сказал Гордон, – или кинжал в спину. И тогда все рабы и слоновая кость будут твои.

Араб сердито нахмурился.

– Клянусь Пророком, сахиб, вы говорите, что я убийца?

– Я этого не сказал, Хасан ибн Заруд, – ответил Гордон. – Это хорошо, что мы понимаем друг друга, если пойдем вместе на какое-нибудь дело.

– А! – воскликнул ибн Заруд. – Так мы пойдем?

– Нет, я этого не говорил, – сказал Гордон. – Откуда мне знать, сказал ли ты всю правду?

– Видно по всему, что вы недавно в Африке, – пробурчал араб. – Всякий знает, между Ньясой и Танганьикой есть много туземцев, которых можно захватить и продать работорговцам, и много слоновой кости.

– Но это еще не все, – настаивал Гордон.

Араб был в нерешительности.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил он.

– Меня не особенно интересуют рабы и слоновая кость, – ответил Эль Борак. – Нет, ибн Заруд, я не думаю, что мы присоединимся к твоему сафари.

– Что же вам нужно? – продолжал расспросы ибн Заруд.

– Золото, – ответил Эль Борак.

Араб пристально посмотрел на него, точно пытался прочесть мысли собеседника.

– Слушайте, – сказал он, – если я скажу вам, что проведу вас туда, где много золота, вы присоединитесь ко мне?

Эль Борак засмеялся.

– Честное слово, я не вожу дружбу со лжецами.

– Я не лгу, – возмутился араб. – Я могу показать место, где золота больше, чем могут унести сто человек.

– Занятная сказка, – усмехнулся Эль Борак. Ведь он был очень коварным. Араб рассердился.

– Клянусь, я говорю правду! – воскликнул он.

– Допустим, – согласился Эль Борак. – Но это слитком далеко, не стоит туда идти даже ради золота.

– Это не дальше, чем отсюда до Индии.

Гордон снова рассмеялся.

– Зачем ты лжешь, ибн Заруд? Ты думаешь, я ничего не знаю об Африке? Здесь нет золота ближе Кумаси.

– Ничего вы не знаете, – усмехнулся араб.

– Вы глупец, – сказал Эль Борак. – Англичане никогда не позволят нам взять золото в Иоганнесбурге.

Араб уставился на Гордона, как лисица на жирного каплуна. Он думал о том, какой Гордон простак и как легко его можно одурачить.

– Кумаси и Иоганнесбург – это все, что вы знаете, – сказал он презрительно. – Англичане ничего не смогут сделать там, куда я мог бы вас провести.

– Лучше англичане, чем французы, – сказал Эль Борак. – Я не могу идти во французский Индокитай, понимаете?

Араб ухмыльнулся.

– Вам не нужно бояться французов, сахиб. Мы пойдем туда, где их не будет.

– Но я собирался идти на юг, в Трансвааль, – возразил Эль Борак. – Мои люди-горцы, они непривычны к джунглям.

– Они действительно будут слабы в джунглях, если пойдут со мною, – согласился араб. – Но, возможно, они найдут другие горы.

Эль Борак встал.

– Нет, я думаю, что мы не пойдем с твоим сафари, – сказал он.

Араб вскочил; ярость сверкнула в его черных глазах.

– Вы обманули меня! – прошипел он.

– Ты сам себя обманул, – сказал Гордон. – Я не говорил, что присоединюсь к тебе.

Мгновение араб свирепо смотрел на него. Но ибн Заруд был очень коварным человеком. Пожав плечами, он, казалось, забыл свой гнев.

– Вы умный человек, сахиб, – сказал он. – Немногим удавалось провести ибн Заруда. Давайте будем друзьями. У вас есть какое-нибудь хорошее вино или ром?

Этими словами он усыпил бдительность Эль Борака. Ведь тогда Эль Борак был еще совсем молодым человеком. Когда Гордон отвернулся, чтобы достать вино, араб, быстрый, как лесной кот, выхватил тяжелый пистолет и выстрелил Эль Бораку в голову. Эль Борак покачнулся, но затем, как пантера, прыгнул на ибн Заруда, одной рукой выбив пистолет из руки араба, другой – приставив кинжал к его груди. Ибн Заруд обхватил Гордона за пояс, и они стали бороться. Я вбежал в палатку, швырнул араба головой об пол и встал над ним с занесенной для удара саблей.

– Мне убить его? – спросил я Эль Борака.

Он покачал головой и вложил кинжал в ножны. Я увидел, что он невероятным усилием воли овладел собой, хотя никогда еще я не видел в глазах мужчины такое желание убить, как в глазах Эль Борака.

Он приказал мне помочь ибн Заруду встать, что я и сделал, держа саблю наготове.

– Ибн Заруд, – сказал Гордон с усмешкой, – почему ты считаешь каждого человека, которого встретишь, таким же дураком, как ты сам? Я заставил тебя дать мне те сведения, какие я хотел получить, но в остальном мне нет до тебя дела. Ты мне надоел. Ты внушаешь мне отвращение. Ты непорядочный человек. Хода Хан, выстави его по-хорошему вон.

Я сделал так, как сказал Гордон, и отвесил арабу самый великодушный пинок, когда вывел его из палатки.

– Много ли ты слышал из нашего разговора, Хода Хан? – спросил Гордон.

– Да все, – ответил я, застигнутый врасплох.

– Ты очень обяжешь меня, если не будешь упоминать об этом разговоре, – сказал Эль Борак.

– Я сделаю так, как сахиб пожелает, – заверил я его.

– Так будет лучше для твоей же пользы, – сказал Эль Борак, и на мгновение его глаза блеснули, когда он посмотрел мне в лицо. У меня поползли мурашки по телу.

– В другой раз я бы... – Он внезапно замолчал. Я понял. Он хотел сказать, что в другой раз он убил бы араба, но не договорил, чтобы я не подумал, что он хвастун и хочет оскорбить меня.

– Ты хорошо поступил, Хода Хан, – продолжил он, – и в награду можешь оставить себе пистолет араба, который у тебя в кармане. А теперь иди.

Но, клянусь Пророком и могу руку дать на отсечение, Эль Борак не смотрел на меня, когда я украдкой прятал пистолет!

Некоторые видели, как араб вылетел из палатки, и засыпали меня вопросами. Я рассказал о драке, но ничего не сказал о том, что произошло между Гордоном и ибн Зарудом.

Яр Али Хан завидовал – ведь другой, а не он помог Эль Бораку в схватке – и был готов поссориться со мною, давно решив про себя, что будет правой рукой Гордона.

Араб ушел в свой лагерь, и некоторые воины – Багхила Хан, Лал Сингх и особенно Яр Али – хотели напасть на его стоянку, но Гордон запретил. Вскоре люди сафари сложили палатки и ушли.

Мы двинулись в противоположном направлении и скоро набрели на селение в джунглях. Оно состояло из нескольких хижин, сделанных из травы пополам с глиной и окруженных стеной из того же материала. Люди из деревни, чернокожие и очень некрасивые, принесли нам фрукты, козлятину и молоко в больших тыквах. Эти негры, очень уродливые и грязные, носили только повязки на бедрах. Подошли и женщины, но Гордону не понадобилось запрещать нам что-нибудь с ними делать, потому что негритянки были еще уродливее мужчин и носили большие кольца в носу.

Покинув деревню, мы подошли к реке, которую Гордон называл Лимпопо. Мы переплыли ее на лодках туземцев и на другом берегу обнаружили еще одну деревню. Там наняли носильщиков, потому что наши захотели вернуться к себе домой на побережье. Скоро джунгли кончились, и отряд вышел на широкую равнину, покрытую густой травой. Гордон называл эту равнину саванна. Здесь были львы, буйволы, антилопы и много бабуинов на маленьких холмах, которые Гордон называл копье.

Мы разбили лагерь в саванне. Эль Борак, Багхила Хан, Лал Сингх, Гхур Шан и Яр Али держали совет в палатке Эль Борака.

Потом Эль Борак нам сказал:

– Вы зашли со мной так далеко, ничего не зная о моих планах и веря, что я приведу вас к хорошей добыче. Теперь вы должны знать, куда я собираюсь идти. В Центральной Африке есть удивительный народ, имеющий много золота и драгоценных камней. Это самое древнее государство из тех, которые существовали здесь и о которых помнят люди. Я много слышал о нем, но до недавнего времени не знал точно, где оно находится.

– А как далеко до этой страны? – спросил Ормузд Шах.

– Около тысячи миль на северо-запад, – ответил Эль Борак.

Мы все выразили недовольство, услышав такое.

– Хо, – воскликнул Яр Али Хан, – последовав за Эль Бораком, вы доказали, что вы мужчины. Что же вы теперь жалуетесь? Отсюда до Афганистана расстояние вдвое больше.

Тогда Эль Борак снова заговорил. Он рассказал нам о великолепии той древней империи и о золоте и драгоценных камнях, которые мы там добудем. И в самом деле, Эль Борак обладал таким даром красноречия, что, когда он закончил говорить, никто из нас не захотел вернуться.

– А вы уверены, что араб дал вам верный ключ? – спросил Багхила Хан Эль Борака не тогда, когда мы держали совет, а уже после, и это подслушал Абдулла Гхулаб.

– Конечно, – ответил Эль Борак. – Он был так уверен в своей хитрости, что у него и мысли не возникло, что я постараюсь выведать все, что он знает. Это не на британской и не на французской территории, нужное нам место находится, несомненно, в Бельгийском Конго. Хасан ибн Заруд думал, что я дурак.

– Так же, как и Хумаил Хан, – заметил Яр Али с жестокой усмешкой.

Когда шли через саванну, Гордон разрешил охотиться, так что Магомет Али и я вместе с другими прошли по равнине, обогнули холм и натолкнулись на туземца, совершенно непохожего на тех негров, которых мы видели в джунглях. Это был высокий человек, молодой и хорошо сложенный, одетый только в набедренную повязку, державший в руке тяжелую дубинку примерно в три фута длиной, с большим набалдашником на конце. Он казался мускулистым и быстрым, как пантера, и черты его лица походили на европейские.

Мы заговорили с этим негром, но он не понимал нашего языка, а его язык не был похож на язык носильщиков, который мы немного знали.

– Давайте возьмем его в плен, – сказал Магомет Али, – и доставим к Эль Бораку.

Я согласился, и мы набросились на него все одновременно, намереваясь бить прикладами винтовок, если он будет сопротивляться. Но он не тронулся с места и сильно ударил меня прямо по голове своей дубинкой. Хорошо, что у меня на голове был большой тюрбан. Магомет Али, увидев это, выхватил саблю, но негр уклонился и ударил его. Магомет Али упал.

Тем временем Лал Сингх также обогнул холм и вмешался в происходящее, так как он говорил на языке этого негра. Гордон научил его многим языкам.

– Вы оба дураки, – сказал сикх с большим презрением. – Этот человек из племени, которое Гордон хочет сделать своим союзником.

И он повернул назад в лагерь, негр пошел вместе с ним, а мы следовали позади несколько удрученные. Гордон и чернокожий долго беседовали. Негра звали Уналанга, и он был из племени зулу.[6]

Он проводил нас в деревню, которую называл крааль.[7] Когда мы приблизились, отряд вооруженных людей вышел нам навстречу. Они все были высокими крепкими мужчинами со щитами и короткими тяжелыми копьями, боевыми топорами и дубинками. Одеждой служили лишь набедренные повязки, а головы украшали кольца из черного каучука.[8] Гордон и Уналанга поговорили с ними. Зулусы пригласили нас. Было такое впечатление, что они слышали о Гордоне. И в самом деле, кто на Востоке о нем не слышал!

Мы встали лагерем возле крааля. Эль Борак запретил всем своим людям вольно обращаться с зулусскими женщинами, сказав, что зулусы убьют каждого, кто что-нибудь такое сделает. При этом все поворчали немного: ведь женщины в краале совсем не походили на тех – в джунглях. Они были очень миловидны, и, по правде сказать, я сильно сомневался, что все выполнят приказ Гордона, потому что многие зулусские девушки находили повод приходить в лагерь и совсем нас не дичились.

Гордон долго говорил с вождем крааля, и тот согласился дать двадцать молодых воинов для нашего сопровождения. Гордон подарил ему бусы, цветастую одежду, ром и ружье с боеприпасами. Как и в Кадаре, Эль Борак отобрал только молодых неженатых воинов. Среди них был и Уналанга, который командовал соплеменниками.

Гордон наполовину в шутку называл их импи, что на языке зулусов означает \"воин\", Уналангу назвал индуна, что значит \"генерал\".

Покинув крааль, мы отправились на северо-запад, далеко обогнув место под названием Булавайо. Вскоре нас остановил английский офицер с отрядом конных чернокожих солдат.

Англичанин хмурился и казался очень сердитым. Спешившись, он спросил Гордона, что означает вторжение отряда вооруженных людей на британскую территорию и откуда он пришел.

Гордон улыбнулся и пригласил его выпить. О том, что произошло между ними, рассказал нам позже Яр Али Хан, который слышал их разговор. Гордон позволил ему рассказать.

Англичанин был очень зол, говорил о тюрьме и о том, что его солдаты будут стрелять, а Гордон в это время улыбался.

– Вы были в Тунисе в такое-то время? – спросил он англичанина.

Офицер удивленно посмотрел на него и ответил, что был.

– Так я и думал, – сказал Эль Борак, улыбаясь. – Я никогда не забываю лица. Прекрасная жена... – Здесь он понизил голос и сказал несколько слов так тихо, что Яр Али ничего не разобрал.

Офицер покраснел, затем побледнел.

– Что вы имеете в виду? – взволнованно спросил он.

Эль Борак иронично улыбнулся.

– Один маленький случай в посольстве, сэр. Мне нет необходимости говорить о нем более подробно. К тому же и неприятно.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Англичанин старался прочитать мысли Эль Борака.

– Вы дьявол, – пробормотал он. – Какова ваша цена?

– О какой цене может идти речь между друзьями? – сказал Эль Борак спокойно. – Но если моя экспедиция будет остановлена и о ней доложат британскому правительству, это причинит мне некоторое неудобство.

– Вам никто не будет препятствовать, – ответил англичанин.

– Спасибо, – поблагодарил Эль Борак. – Я заверяю вас, что моя экспедиция останется на британской земле не дольше, чем это необходимо. Позвольте мне наполнить ваш стакан, лейтенант. Это шампанское просто изумительно.

Зулусы были просто поражены, когда англичанин со своим отрядом ускакал, не воспрепятствовав нашему походу.

– Да, – гордо сказал Яр Али Хан, – вы увидели бы еще более удивительные вещи, чем все это, если б прошли с Эль Бораком столько, сколько я.

Затем он долго рассказывал, как они с Эль Бора-ком убили ужасного дракона в пустыне Гоби, длиной футов в сто и с когтями, как бивни слона. Впрочем, все это, возможно, вранье.

В течение нескольких дней мы шли по саванне и достигли той ее части, которая была заселена племенем матабеле,[9] народом, родственным зулусам и очень воинственным. Уналанга им не доверял, и Гордон приказал обходить стороной все краали и не причинять вреда местным жителям. Пришлось удвоить наших часовых и продвигаться сомкнутым строем, так что никто из нас не был убит. Но туземцы постоянно наблюдали за нашим отрядом на расстоянии. Однажды, когда мы стали лагерем недалеко от крааля, несколько девушек матабеле пришли к зулусам и попытались завлечь некоторых воинов в крааль. Но Уналанга был умным человеком, хотя и молодым. Он приказал схватить этих девушек, сильно отхлестать и выпроводить из лагеря.

Каждую ночь со всех сторон слышался грохот тамтамов, и мы ожидали нападения, но некоторое время туземцы не шли на нас, хотя Ормузд Шах убил голыми руками одного матабеле, бросившегося на него, когда оракзай стоял на посту.

Однажды на рассвете какой-то отряд напал на лагерь, но был отброшен огнем наших винтовок, не причинив нам никакого вреда.

Потом в один из дней похода мы увидели впереди большой отрад воинов примерно в миле от нас. Гордон поднялся на холм и посмотрел в бинокль.

– Там около ста пятидесяти человек или чуть меньше, – сказал он. – И я вижу крааль, который находится на расстоянии в два раза меньшем, чем расстояние между нами и отрядом чернокожих. В селении только старики, женщины и дети. Очень хорошо. Мы сможем добраться до крааля, поджечь его и вернуться к холму прежде, чем матабеле подойдут.

Мы слушали его с изумлением. Черные воины расположились впереди нас, а крааль, о котором он говорил, находился справа. Отряд был, как я уже сказал, в два раза дальше, чем крааль. План Эль Борака состоял в следующем: зулусы, добравшись до крааля, подожгут его. Афганцы же должны укрепиться на холме со слугами, носильщиками и багажом. Гордон рассчитывал вернуться к холму до подхода матабеле.

Конечно, возникло много вопросов, но Гордон сказал, что ответит на них, когда мы разгромим матабеле. И в считанные минуты он и зулусы быстро помчались, пересекая саванну, к краалю. С ними отправились Яр Али Хан и Лал Сингх. Оставшиеся навалили большие камни на склоне холма возле вершины и приготовились к бою.

Матабеле опешили – они ожидали, что мы продолжим наше движение, пока не дойдем до них, а мы сделали совсем по-другому. Они были в растерянности еще и потому, что Гордон повел своих людей против крааля. Но так всегда действовал Эль Борак – предпринимал самые отчаянные вылазки и захватывал врага именно тогда, когда он меньше всего этого ожидал. Гордон никогда не делал того, на что рассчитывали его враги, и в этом заключался его успех.

Вскоре матабеле прошли через саванну и направились к холму, издавая воинственные кличи, ударяя щитами и потрясая копьями.

Со своего холма мы слышали отдаленные крики наших зулусов вперемежку со стуком копий, редкими ружейными выстрелами и воплями женщин. А в это время матабеле приближались к нашим укреплениям. Они проделали уже почти половину пути до холма, когда мы заметили языки пламени над краалем. Дикий крик ярости донесся из рядов приближающихся воинов. Звуки боя еще долетали из крааля, а потом они утихли, и мы увидели людей, быстро бегущих от крааля через саванну. Это был Гордон со своими воинами, но я знал, что матабеле доберутся до нас прежде, чем зулусы добегут до холма.

Когда матабеле оказались на расстоянии ружейного выстрела, заговорили наши винтовки. Вести огонь с холма было намного легче, чем в горах, и мы редко давали промах. И все-таки они приближались, охваченные жаждой крови. Некоторые из них устремились через саванну длинной беспорядочной цепью, чтобы перехватить Гордона и зулусов. Другие толпой бросились по склону холма. Наши воины стреляли прямо в их дикие лица, а потом в пылу битвы нами овладела такая ярость, что мы перепрыгнули через заграждение из камней и набросились на врага с кинжалами, саблями и ружейными прикладами. Сила нашего удара перенесла всех нас, и афганцев и матабеле, вниз по склону холма к его основанию.

Там-то они нас и накрыли. Матабеле намного превосходили нас числом, и мы поняли, что стоило остаться под прикрытием заграждения. Они были вооружены острыми дротиками, дубинками, боевыми топорами и, кроме того, прикрывались щитами.

Кое-кто из афганцев видел, как пользуются топорами тибетцы. Мы считали это оружие грубым и неуклюжим. Но тибетцы пользовались большими топорами на длинных ручках, это было тяжелое оружие, которым можно только размахивать направо и налево, а матабеле, как и зулусы, использовали топоры со сравнительно короткой ручкой, с отточенным, очень широким лезвием, и владели ими с таким же искусством, как сикхи – своими саблями. Али бин Разил, срубив голову матабеле с плеч, побежал вниз по склону холма и напоролся бородатым подбородком на боевой топор, сверкнувший в руках у огромного воина. Мы были окружены. Я видел, как Ормузд Шах размахивал боевым топором, который он захватил у матабеле. Гхур Шан прыгал в разные стороны, скалясь, как обезьяна, и, отражая удары копий и топоров маленьким круглым щитом, рубил и сек направо и налево; его большой кривой нож покраснел от крови по рукоять. Багхила Хан бился, как пантера, и кричал остальным, чтобы мы отбивались и отступали назад на холм. Рядом, как волки, дрались еще два априди.

Казалось, на нас обрушился дождь копий. Вдруг среди хора криков, разносившихся над местом битвы, послышались новые звуки: удары топоров по щитам и стук дротиков о дротики. Это подоспел Гордон и его зулусы, которые пробились через цепь матабеле, старавшихся их перехватить, и ударили с тыла. Я заметил, как Гордон промелькнул, пробиваясь сквозь ряды врагов; его смуглое лицо казалось бледным, глаза блестели боевым азартом, в одной руке он держал изрыгающий пламя револьвер, в другой – индийскую саблю. Чернокожие сражались отчаянно, но зулусы сокрушили их ряды, и вскоре бой превратился в беспорядочное бегство наших врагов через саванну в разные стороны. Большинство из них бежало, и мы не испытывали желания их преследовать.

Эль Борак огляделся.

– Ты дурак, – сказал он Багхиле Хану. – Почему ты не остался за камнями на холме?

Багхила Хан шагнул к нему. Одежда его была разорвана в клочья и окровавлена, тюрбан съехал набок, одна рука безжизненно висела от удара дротиком в плечо.

– Это моя ошибка, – сказал он гордо. – Я готов понести наказание.

– Не будет никакого наказания, Багхила Хан, – сказал Эль Борак. – Кто может удержать Волка в пылу битвы?

– Никто, кроме вас, сахиб, – ответил Багхила Хан.

Эль Борак посмотрел на раненых. Али бин Разил и трое афганцев были убиты в бою: один, как и Али бин Разил, боевым топором, два других – дротиками. Погиб и один из зулусов.

Багхила Хан ранен в правое плечо, Ахмед Кулал получил удар копьем в бедро, Юсеф Хайдер оглушен, и у одного из априди ударом дубинки разбита рука. Не было ни одного человека из отряда, кто не имел бы ушибов и легких ран. Если бы зулусы Гордона не появились вовремя, нас наверняка всех бы уничтожили. Эль Борак, Лал Сингх и один из зулусов перевязывали раненых и собирали оружие, брошенное матабеле и валяющееся повсюду.

Затем по приказу Эль Борака зулусы убили всех раненых матабеле, кроме одного, которого они доставили Эль Бораку.

– Передай то, что я скажу, своим инкоси и их индуна, – сказал наш предводитель. – Я Эль Борак, я Ингиньама, я Волк. Я иду через вашу страну и не причиняю вам вреда. Не беспокойте меня, и я не буду беспокоить вас. Ты видел, как я разбиваю своих врагов. Скажи своему царю, – здесь Гордон наклонился вперед, и его глаза сверкнули так, что матабеле отшатнулся, – скажи своему царю, что если он пошлет против меня других импи, я приду в его крааль и буду убивать до тех пор, пока мои воины не окажутся по колено в крови матабеле, а его самого свяжу и сожгу в пламени его собственного дворца.

Пленный воин отпрянул назад.

– Царь убьет меня, если я передам ему твои слова, – сказал он.

– А я тебя убью, если ты откажешься это сделать, – пригрозил ему Эль Борак. – Скажи царю, что, если он убьет тебя, я через какое-то время убью его.

Итак, этому матабеле отдали оружие и отправили в саванну.

Гордон рассказал, что крааль, который они сожгли, был пуст, если не считать женщин, детей, стариков и нескольких воинов. Они разбили тех воинов до того, как зажечь крааль, и вернулись к нам, но ни женщинам, ни старикам, ни детям по его приказу зулусы не причинили никакого вреда.

Почти все воины покинули крааль, и соседние краали тоже. Молодые воины, с которыми мы сражались, шли вокруг и впереди нас, другие же присоединились к импи царя матабеле, собравшего большой отряд. Главные силы матабеле находились далеко позади нас, и воинам из разных краалей было приказано преградить нам путь, чтобы импи могли нас догнать. Все это Гордон узнал от пленников, взятых в краале.

Итак, мы возобновили наш поход и шли очень быстро. Подойдя к следующему краалю, мы напали на него и захватили около шестидесяти буйволов. Кафры[10] обучали их для верховой езды, как другие люди – лошадей. Наши слуги и носильщики были жителями джунглей и совсем не умели ездить верхом на этих животных. Да и афганцам оказалось непросто научиться подобной езде, но зулусы с легкостью это делали, ведь они соседи матабеле и имеют сходные обычаи.

На этих быках мы передвигались очень быстро, тем более что в каждой деревне захватывали свежих буйволов. Воины матабеле никогда не приближались настолько, чтобы мы увидели их лазутчиков. Иногда вооруженные отряды пытались нас остановить, но мы были верхом, а они нет, так как на войне матабеле редко ездят верхом. Мы объезжали неприятеля вокруг и легко нападали на краали чернокожих, а скрывались прежде, чем они добирались до своих деревень.

Вскоре мы подъехали к границе другого племени. Они были не кафры, как матабеле и зулусы, а племенем, родственным бечуана[11] и называвшимся маколала.[12] Это племя оказалось не таким воинственным, как матабеле, и намного менее диким, чем бечуана.

Маколала относились к нам дружественно, и Эль Борак подарил им буйволов, которых мы захватили у матабеле. Он сказал, что отрад скоро войдет в джунгли и они нам будут только мешать. Негры из джунглей, наши носильщики, захотели вернуться к себе домой на Лимпопо, и Гордон отдал им заработок бусами, одеждой и ромом. Они отправились домой, несмотря на матабеле. Эль Борак нанял других носильщиков из деревень маколала. Они были высокими, крепкого телосложения, хотя и не крупными людьми, хорошего нрава, и чем-то напоминали больших детей: все время смеялись, кричали, ссорились и танцевали.

Мы покинули деревню, где наняли носильщиков, и отправились дальше. Саванна постепенно переходила в лес с большими круглыми лужайками между деревьев. Здесь было много деревень маколала из тех племен, которые населяли всю эту землю до юга, пока матабеле не пошли на север из Трансвааля и не выгнали их оттуда. Здесь и там мы видели деревни готтентотов,[13] народа, который сотни лет назад пришел сюда из какой-то другой земли и уничтожил людей, живших здесь, так что теперь никто не знает, какие племена были до них. Затем на эту землю пришли маколала, завоевали ее и обратили готтентотов в рабов.

Готтентоты были очень дикими. Цвет кожи у них не такой черный, как у маколала, и не такой бронзово-коричневый, как у кафров, но темно-желтый. Они жили в маленьких грязных хижинах и ходили совершенно обнаженными – как мужчины, так и женщины. Затем нам встретились бушмены, которые оказались даже ниже ростом, чем готтентоты, и едва ли обладали человеческой речью. Их было не так много, как и готтентотов, и жили они дальше, на юге. Гордон сказал, что они вынуждены обитать в пустыне и болотах, потому что сильные племена захватили более удобные земли. Бушмены были, возможно, потомками тех племен, которых завоевали готтентоты. Они ненавидели готтентотов, что подтверждает это мнение.

Мы прошли через эту страну, которая, как я сказал, похожа на большой парк с огромными баобабами, возвышавшимися над землей более чем на сто футов.

Наши лазутчики-зулусы вернулись с известием, что какой-то отряд идет походом и быстро к нам приближается. Отряд очень большой, и воины неизвестно какого племени. Их около двух сотен, так сказали лазутчики.

– Они из незнакомого племени, – сказал один из разведчиков по имени Умбелази. – Мы никогда прежде таких не видели. У воинов зубы заточены и острые, как у крокодилов.

– Каннибалы, – сказал Эль Борак. Он заставил построить вокруг лагеря частокол, который мы сделали из поваленных деревьев, обтесав стволы, врыв в землю и поставив стеной вокруг палаток. Большую часть работы сделали маколала.

Мы разбили лагерь радом с большим баобабом, и Гордон послал Абдуллу Гхулаба, Шаха Абдура, Абдул Хана и Яра Уллу залезть на дерево, взяв винтовки, и затаиться в листве.

Затем, оставив Багхилу Хана и Уналангу во главе лагеря, Гордон взял Яра Али, Лал Сингха, Гхур Шана и двух зулусов, Умбелази и Сакатру, и скользнул в лес, который походил на джунгли, потому что оказался очень густым, но все-таки это были не джунгли.

Через некоторое время из леса появилось около двухсот воинов. Увидев наш частокол, они остановились. Но потом двинулись вперед, а когда подошли на ружейный выстрел, мы открыли огонь по команде Багхилы. Каннибалы сразу же скрылись за деревьями и в густой траве, посылая в нашу сторону тучи стрел. Один из них, высокий, безобразный воин, встал и стал стрелять из ружья. В то же самое мгновение раздался выстрел, но не из лагеря, а откуда-то из зарослей, и каннибал упал ничком. Тогда мы вновь открыли огонь, стараясь не тратить патроны зря, но стреляя, заметив любое движение в лесу. Мы знали, что не раним ни Гордона, ни его людей, поскольку они были далеко. Каннибалы отвечали на нашу пальбу стрелами, копьями и ружейными выстрелами. Они окружили нас и подбирались лесом все ближе и ближе. Но до лагеря оставалось еще более ста ярдов свободного места. Стрелки на деревьях имели большое преимущество, ведь они видели негров, которые не спрятались как следует. Зулусы хотели напасть на каннибалов, но у них не было ружей, и Уналанга им запретил. Скоро из леса раздался крик леопарда, дважды повторившийся, и Багхила приказал прекратить огонь и не стрелять, пока мы не удостоверимся, что это каннибал.

Потом донесся дикий и торжествующий волчий вой, и мы поняли, что это Эль Борак кого-то убил. Каннибалы на миг перестали стрелять, но тотчас же начали снова. Вдруг высокая трава стала шевелиться, как будто в ней боролись два человека. На секунду над травой показалось оскаленное лицо Гхур Шана, и он выкинул наружу голову негра. В следующий момент это место стало мишенью для двух сотен стрел и ружейных пуль, но мы знали, что Гхур Шан уже скрылся в лесу.

Такая быстрота и безнаказанные убийства соплеменников начали действовать на каннибалов раздражающе, о чем свидетельствовали яростные крики и беспорядочная пальба. Я не сомневался, что Яр Али и Лал Сингх еще кого-нибудь убили, так же как и зулусы. Потому что трава зашевелилась и на открытое место вышли, покачиваясь, два чернокожих, сжимая друг друга в жестокой схватке. Мгновение они качались, затем один оторвался от другого, устремился на своего врага и пригвоздил его к земле копьем. Потом выдернул его, взмахнул оружием и с победным кличем снова нырнул в заросли. А зулусы за частоколом издали торжествующий крик, так как победителем был Умбелази.

Какое-то время каннибалы поддерживали огонь. Затем вдруг выскочили из укрытий и бросились на частокол, испуская дьявольские крики. Это были высокие, худые люди, большинство из них отвратительные на вид, с остро заточенными зубами, совершенно голые, вооруженные луками, длинными копьями и щитами. Они пробежали, атакуя нас, почти до самого частокола, затем дрогнули под огнем наших ружей и бросились обратно в лес. Они оказались не такими сильными воинами, как матабеле. Ни один из нас не получил ранения, кроме Лал Сингха, легко раненного в руку копьем каннибала, которого он зарубил саблей в лесу. Мы посчитали убитых, включая тех, кого убил Гордон со своими людьми, – их насчитывалось сорок. Все зулусы, кроме Умбелази и Сакатры, выказали недовольство, потому что Уналанга не разрешил им преследовать убегающих каннибалов. Ведь у зулусов не было винтовок.

Гордон сказал, что каннибалы, очевидно, принадлежали к народу, живущему вдоль реки Замбези, и были в походе, а может быть, их племя изгнали более сильные соседи. Он сказал, что они не часто вторгаются так далеко на юг.

Мы не увидели поблизости никаких поселений и не стали разыскивать, хотя зулусы хотели найти деревню туземцев и сжечь. В дальнейшем каннибалы не беспокоили нас, хотя, продолжив путь, мы слышали их тамтамы, звучащие далеко в зарослях джунглей.

Отряд наш продвигался и через джунгли, и через равнину. Однажды, когда мы поставили частокол, которым каждый раз окружали лагерь, к нам подошел какой-то человек. Это был тот самый воин, которого Гордон послал к царю матабеле. Было видно, что он долго скитался. Негр прошел такое большое расстояние, что-то немногое из одежды, что было на нем разодралось в клочья и запылилось. У него не было иного оружия, кроме дубинки и щита. И то и другое он положил перед Гордоном.

– Ты передал мои слова инкози? – спросил Эль Борак.

– Да, – ответил матабеле. – Царь впал в ярость и заточил меня в тюрьму, с тем чтобы убить, ведь я принес ему дурную весть. Но я бежал и с тех пор следую за твоим сафари, инкози. Однако вы идете так быстро, что мне тяжело за вами угнаться.

– И что теперь? – спросил Эль Борак.

– Я хочу следовать за тобой, инкози, – сказал кафр. – Я мог бы остаться в своей стране, но если царь схватит, то убьет. Ты великий воин, инкози, и мудрый предводитель. Я хочу идти за тобой.

– Я всегда приглашал храбрых мужчин, – сказал Эль Борак, – но мое сафари идет в Конго и дальше.

– Не имеет значения, – сказал матабеле. – Когда воин матабеле идет за своим вождем, он следует за ним всюду и ни о чем не спрашивает.

– Ты мужественный человек, – сказал Эль Борак. – Ты будешь на равных с воинами Уналанги и станешь под его командование.

– Хорошо, – сказал матабеле. – Зулусы – храбрые воины, и Уналанга такой вождь, под чьим командованием даже воин матабеле может сражаться с гордостью.

– Отлично, – сказал Эль Борак. – Когда мы вернемся из похода, ты получишь звание младшего вождя. А теперь ты можешь идти.

Афганцы смотрели на матабеле, которого звали Умгази, с подозрением. Яр Али особенно не доверял ему. Вообще-то он всегда недоброжелательно относился к любому, к кому Эль Борак проявлял расположение. Удивительно, как он до сих пор не нашел повод и не убил Лал Сингха.

– Этот черный шайтан обманет Эль Борака, – ворчал Яр Али. – Он присоединился к нашему сафари только для того, чтобы его убить. Но хотя ему и удалось одурачить Эль Борака, он не одурачит меня, клянусь бородой Пророка. Пусть только попробует сделать какое-нибудь подозрительное движение – я растерзаю его на сотню кусков и разбросаю их по джунглям.

Над этим мы очень смеялись, ведь Яр Али намекал, что он превосходит Эль Борака в хитрости, но все хорошо знали, что если бы кто-то другой осмелился заявить такое при Яре Али, то имел бы большие неприятности.

Что касается зулусов, они приняли Умгази без всяких возражений. Как я сказал, и зулусы и матабеле – кафры и говорят на очень схожих языках, хотя наши зулусы были родом из Трансвааля, а матабеле пришел из Северной Родезии.

Мы подошли к деревням, в большинстве из которых жили мелкие племена, но встречались и те, что принадлежали маколала, населявшим, кажется, всю эту часть Африки. Жители этих деревень были гостеприимны и проявляли к нам большое любопытство. Туземцы добровольно снабжали нас продовольствием. В каждой деревне наши маколала смешивались с местными, вместе танцевали и пировали. Иногда случались там ссоры и драки, но всегда дело заканчивалось смехом, криками и разговорами, так что, без сомнения, маколала самый шумный народ во всей Африке. Сераль в Пешаваре не сравнится ни с одной из этих деревень.

Гордон опять отдал приказ относительно местных женщин, но его не так хорошо выполняли, как следовало бы. Зулусов этот приказ мало волновал, ведь они презирали маколала и не обращали внимания на их женщин. Некоторые из афганцев тайком обходили запрет Гордона, но строго держали содеянное в тайне, причем от Яра Али и Лал Сингха так же, как от Гордона и Багхилы Хана. Яр Али не обращал внимания на женщин, тем более на девушек маколала, но всегда приходил в ярость, когда нарушался приказ Гордона. Лал Сингх говорил, что нарушение приказов подрывает власть предводителя и он никому не позволит бесчестить Эль Борака. Когда он заявлял это, положив руку на рукоятку револьвера, никто не смел с ним не согласиться.

Но были носильщики маколала, которые, главным образом, и нарушали приказ Гордона, тем более что в деревнях племен такого запрещения не было.

Далее мы пошли по очень густым джунглям, где было много диких животных и змей. Деревья там стояли очень тесно друг к другу, поэтому стояла невыносимая жара. В этих джунглях жили многочисленные племена, в большинстве своем очень воинственные. Эль Борак достал из багажа двадцать винтовок марки Мартини и отдал их зулусам, за что те были ему очень благодарны. Он дал также тридцать полных патронташей, и каждый воин получил по одному.

На привалах зулусов учили пользоваться винтовками, так как они никогда не держали подобного оружия в руках; только некоторым из них приходилось стрелять из кремневых ружей, заряжаемых с дула.

Кроме того, Эль Борак и мы, афганцы, учили их искусству стрельбы, а зулусы, в свою очередь, учили нас пользоваться копьем, щитом и дубинками. Я забыл сказать, что после сражения с матабеле Эль Борак приказал нам взять пятьдесят брошенных ими щитов. Щиты были продолговатые, из бычьей кожи, сухой и твердой, натянутой на очень крепкую деревянную раму. Они выдерживали удары копий и дротиков, могли остановить и боевой топор, и ружейную пулю. Мы учились сражаться со щитом, как воины в старые времена. Сначала щиты казались нам слишком громоздкими, но когда мы научились ими пользоваться, поняли, что они очень удобны. Мы все были хорошо вооружены отличными винтовками и большим запасом патронов.

Туземцы, которых мы встречали, в большинстве своем относились к нам дружелюбно, но даже самые воинственные оказались слишком слабы, чтобы напасть на нас. Гордон всегда хорошо обращался с чернокожими и ни в чем не обманывал. Многие из них никогда раньше не видели белого человека.

На протяжении всего пути мы избегали дорог, проторенных ловцами рабов, потому что Гордон хотел сохранить нашу экспедицию в тайне, насколько это было возможно, особенно от всяких чиновников. Вскоре мы подошли к реке, которую Эль Борак называл Замбези. Она была намного больше Лимпопо. Местные племена, живущие по берегам, назывались батеке.[14] Они перевезли нас на другой берег в длинных неуклюжих лодках, сделанных из выдолбленных стволов. Эти батеке натирают свои тела каким-то маслом и ходят голыми, не надевая даже набедренных повязок. Они миролюбивы и живут посевами. Как мужчины, так и женщины курят очень крепкий табак, который выращивают тут же. Женщины коротко стригут волосы, а мужчины, наоборот, отращивают и заплетают в косы. У них есть несуразный обычай приветствовать важных гостей, таких, как вождь или белый человек. Они ложатся на спину и, дрыгая ногами в воздухе, шлепают себя по бедрам и кричат: «Кина бомба!» Они не особенно воинственны, но иногда ссорятся с маколала, многие из которых живут по берегам Замбези.

Переплыв Замбези, мы продолжили свой путь на северо-запад. Гордон не знал языков племен, живущих по ту сторону Замбези, поэтому убедил одного батеке пойти с нами в качестве переводчика.

Джунгли стали гуще. В некоторых местах нам приходилось прорубать себе дорогу. Там жило коварное племя баньаи. Со всех сторон мы слышали грохот их барабанов. Они несколько раз нападали на нас, но мы успешно отбивались. Через несколько дней пути Эль Борак сказал, что мы теперь не на британской территории, а в Бельгийском Конго.

Отряд сделал уже несколько переходов в Конго, когда меня, Ормузд Шаха и Сумундру послали вперед разведать дорогу. Вдруг мы услышали хруст веток и остановились. Затем все стихло. Через некоторое время из джунглей вышло какое-то существо, о котором я подумал, что это сам шайтан или Иблис, клянусь бородой Пророка!

Оно шло на задних ногах, как человек, но такого человека не могло быть! Тело покрывала длинная густая рыжеватая шерсть, огромные руки свисали ниже колен, а лицо его походило на дьявольскую маску.

Какое-то время мы стояли в изумлении, неспособные от неожиданности ни говорить, ни двигаться. Потом чудовище с ужасным воплем бросилось на нас. Оно оказалось очень проворным для своего веса. Оракзай поднял было ружье, но прежде чем успел выстрелить, чудовище вырвало винтовку из рук Ормузд Шаха и сжало в своих громадных лапах и, клянусь Пророком, приклад сломался, а дуло согнулось, как соломинка. Затем чудовище бросилось на человека и, несмотря на всю силу оракзая, разорвало бы его, как ребенка, если бы Сумундра не вонзил в него свой ассагай.[15] С ужасным воплем чудовище отпустило Ормузд Шаха и повернулось к зулусу, но в это время я ударил его саблей. Оно оказалось настолько сильным, что я вынужден был ударить его дважды.

Мы поволокли чудовище в лагерь, чтобы показать его Гордону и остальным, и нам пришлось приложить все силы – такое оно было тяжелое.

Когда мы притащили тушу на стоянку, поднялась настоящая паника, но Гордон сказал нам, что это всего лишь гигантская обезьяна, которая называется горилла. И добавил, что в джунглях Конго они часто встречаются. В дальнейшем мы не раз видели этих огромных обезьян, но больше они на нас не нападали.

Джунгли были очень густые и душные. В воздухе витал запах разлагающихся растений, деревья вздымались ввысь, их ветви переплетались между собой, пропуская лишь малую толику солнечных лучей. По земле ползали всякие гады, в болотах барахтались крокодилы и скользили змеи. Нет, это не место для горца, хотя никто из нас не заболел. Наверное, благодаря тем травам, которые Гордон раздал нам и приказал жевать. Я не представляю, что это за травы, но Эль Борак, хотя и не был знахарем, знал много таких вещей, ведь едва ли найдется такое место на земле, где он не побывал.

Племена, живущие в джунглях, были совсем дикие, голые и свирепые, многие из них оказались каннибалами. Однажды они устроили засаду в зарослях, но наши разведчики обнаружили затаившихся людоедов. Мы обошли их, напали с тыла и многих убили.

Никому из нас не нравились джунгли – ни афганцам, которые выросли в высоких горах Гималаев, ни зулусам, чьей родиной была саванна.

Эль Борак избегал, насколько возможно, особенно густых зарослей, но все-таки часто приходилось прорубать тропу такой ширины, чтобы могли пройти один или два человека. Мы видели слонов, правда, не очень много, однако с отличными бивнями. Гордон не позволил их убивать.

– Мы не должны нагружаться слоновой костью, – сказал он, – ведь мы понесем на себе столько золота, сколько сможем унести.

Мы стали лагерем рядом с большой деревней, и туземцы пришли на нас посмотреть. Они были похожи на тех острозубых каннибалов, что уже встречались на нашем пути, и казались более нахальными, чем другие чернокожие. Батеке-переводчик сказал, что они из могущественного племени, которое уничтожило или поработило все соседние народы. Вскоре появился их царь, окруженный воинами с копьями и щитами, одетый в обезьяньи шкуры и украшенный перьями попугаев.

Надменный и очень толстый, обрюзгший от распутного образа жизни, он хвалился своей мудростью и храбростью, доблестью своих воинов, большими запасами слоновой кости и женами, которых у него было двести и еще сорок. Потом потребовал у Эль Борака двадцать винтовок, патроны к ним и ром. Гордон посмеялся над ним.

– Вы пришли сюда, чтобы украсть мою слоновую кость, – сказал царь, придя в ярость. – Я убью вас и съем.

Тогда все его воины бросились на нас, но тут же убежали к себе в деревню при первом же нашем выстреле, а Гордон прыгнул на царя и взял его в плен. Яр Али и Багхила Хан хотели убить толстяка, а потом отдать его голову соплеменникам, но Гордон не позволил. Итак, мы держали его в заложниках, и каннибалы не посмели напасть на нас, хотя из деревни доносился грохот их тамтамов. А воины каннибалов танцевали и издавали военные кличи всю ночь.

На следующее утро мы выступили и повели с собой царя, благодаря чему каннибалы не напали на нас на марше. Потом мы позволили ему уйти. Маколала сперва его раздели, а затем побили, громко крича и таская за волосы. Несмотря на толщину, царь помчался в деревню, как будто его преследовали все львы Конго. Мы выходили и к другим деревням, но остальные туземцы были либо не слишком воинственными, либо не слишком сильными, чтобы нападать на нас.

Как-то набрели на реку в джунглях, и никто из сафари не знал, что это была за река. Нарекли ее Чангаан – так назвал ее один из зулусов, увидевший воду первым. У реки были пологие берега, и текла она с севера на запад по направлению к реке Конго.

По берегам Чангаан жили племена, и у них Эль Борак купил три лодки. Это были боевые каноэ, сорока футов в длину, низко сидящие в воде, имеющие толстое дно и очень крепкие.

Эль Борак расположил по лодкам людей и багаж. Носильщики маколала стали гребцами. В реке, над грязной водой которой висели тучи москитов, водилось много гиппопотамов и крокодилов. Джунгли по одну сторону подходили к самой воде.

Мы плыли по течению день и ночь, останавливаясь только для того, чтобы настрелять свежей дичи. Антилопы и кабаны спускались к самой воде, и Гордон стрелял в них. Затем мы втаскивали добычу на борт, свежевали и разделывали. Пришлось сделать своего рода площадки на носу каждой лодки и устроить на них место для кухни и там готовить пищу. Таким образом, сходить на берег приходилось только за свежей водой, вода в реке была слишком грязной для питья.

Нам стали попадаться туземцы в каноэ, ловившие рыбу, а также деревни, стоявшие либо на берегах, либо на сваях в самой реке.

Гордон остановился в одной из этих деревень и купил тридцать щитов, обтянутых кожей носорога. Они превосходили щиты зулусов по твердости и крепости, хотя были несколько тяжелы и громоздки.

Эти щиты и те, которые мы взяли от матабеле, Эль Борак заставил нас установить с каждой стороны каноэ от носа до кормы. Таким образом, получилось заграждение, за которым мы могли скрыться от копий и других метательных орудий. Когда щиты укрепили должным образом, они не мешали грести.

Насколько умно это было придумано, мы поняли, когда однажды от одной деревни вышло несколько боевых каноэ, чтобы нас перехватить. Мы плыли прямо, пока не приблизились на оружейный выстрел. Туземцы-каннибалы угрожающе размахивали своими копьями и испускали боевые кличи. Вскоре их стрелы стали ударяться в заграждение из щитов, и Гордон отдал приказ открыть огонь. Три наши лодки образовали единую линию и поплыли рядом друг с другом. Маколала гребли, направляя лодки прямо вперед, и каждый азиат и зулус, спрятавшись за щитами, обрушил настоящий град пуль на каноэ каннибалов. Несколько из этих лодок были продырявлены и пошли ко дну. Крокодилы схватили воинов, оказавшихся в воде. Остальные каноэ повернули и устремились к своей деревне.

В следующей деревне, которая оказалась дружелюбной, Гордон купил легкое двухместное каноэ и вместе с одним из наших разведывал путь, плывя в этом каноэ впереди остальных. Иногда он брал с собой Яра Али, иногда Лап Сингха, иногда Умгази.

С ним был Умгази, когда мы подошли к повороту реки. Каноэ исчезло за поворотом прежде, чем наши лодки его догнали. А когда и мы повернули, каноэ пропало из вида. Река несла свои воды дальше на несколько миль вперед, делая следующий поворот. Несколько гиппопотамов плескались у берега, там же плавали крокодилы, и больше ничего не было видно.

– Клянусь Пророком! – вскричал Яр Али. – Здесь что-то неладно!

– Может быть, они вышли на берег, – предположил Абдхур Шах.

– Тогда бы они вытащили каноэ, – сказал Лал Сингх.

Мы выстрелили несколько раз, но не получили никакого ответа. Было такое впечатление, что джунгли проглотили Эль Борака и Умгази. Можно было предположить, что гиппопотам или крокодил опрокинул каноэ, или оно перевернулось и крокодилы утащили людей, но остались бы следы, указывающие на это.

Одна наша лодка плыла посреди реки, а две другие вдоль каждого берега. Вскоре от лодки у восточного берега послышался выстрел, и мы поплыли туда. У самой кромки воды нашли каноэ, наполовину затопленное. Вытащив его на берег, мы обнаружили, что лодка пробита в нескольких местах копьями, а борта и сиденья забрызганы кровью, были и другие следы жестокой схватки.

– Клянусь Пророком! – вскричал Яр Али. – Этот черный шайтан матабеле убил Эль Борака.

Такая мысль пришла в голову каждому из нас. Но были и возражения.

– Как мог один человек справиться с Эль Бора-ком? – спросил Лал Сингх.

– Он мог одолеть его коварством, – сказал Яр Али. – Я никогда не доверял этому матабеле. Он присоединился к нашему сафари с единственной целью – убить Эль Борака. А сейчас он, я уверен, спешит назад с его головой.

После этих слов зловещее ворчание послышалось с лодок и клинки сабель, выхваченные из ножен, сверкнули в воздухе.

– Может быть, они убили друг друга, и обоих съели крокодилы, – предположил Багхила Хан.