Эндрю Дж. Оффут
Железные лорды
В те дни были на земле боги, и между ними шли войны. Они сражались за людей, за свое будущее на земле. И люди сражались в войнах, которые боги вели между собой. Первым среди воинов-людей был Чаир-ик, которого также звали Джар-ик, или Джарик. Он обладал полученным от Железных Лордов Черным мечом из божественного металла. Вот одна из историй о войне богов на земле и о том, как Джарик вступил в эту войну. Судьбу человека определяет боги. Они ткут ткань его жизни. У человека не должно быть сомнений. Боги решают все. Ткачи ткут. Ребенок хнычет и становится старше. Боги ткут ткань его жизни. Меняется тело человека, меняется разум. А ткачи все ткут. Каждое событие оставляет отметины на разуме. Все они ведут к тому, чего суждено достигнуть человечеству. На этом пути кому-то, может, помогут, может, помешают, Но жизнь идет, пока ткачи ткут.
1. Джарик из Ошинсайда
За полосой прибоя на севере море сверкало так, что казалось россыпью драгоценных камней — алмазов, сапфиров, изумрудов. А на юге расстилались луга, по которым медленно и лениво катились снежные шары. Это были овцы. Тощие до смешного после весенней стрижки, они жадно хватали траву, будто думали, что она последняя в их жизни.
Величественный вожак поднял голову, раздул трепещущиеся ноздри и обратил свои светлые глаза к северу. Рядом ягненок жалобно заблеял и ткнулся в вымя матери, которая даже не прекратила щипать траву, пока ее трехмесячный сын с уже довольно острыми зубами тянул ее за соски. Вожак издал предупреждающий звук. Ягненок, услышав его, посмотрел на вожака, но не стал принимать вызов — его время еще не пришло.
Собаки нежились под смеющимся солнцем, которое бросало на землю красно-золотые отблески от медной крыши дома Ферстмана Стеника. Собаки не обращали внимания на овец, овцы, в свою очередь, на собак.
В воздухе неслось протяжное пение. Люди Томаштен всегда пели, обрабатывая свои поля. Они воздавали хвалу богам, которые дарят им свет и тепло, дарят урожай. Они пели в честь Шралли Солнечной и в честь Серемика, ее возлюбленного. Люди маленького прибрежного племени и не подозревали, что скоро на них обрушатся ужасы войны. Это были люди мирные, как овцы, которые давали им еду, питье, одежду. Они воевали только со своими древними врагами — сорняками. Люди отвоевывали себе участки земли и сажали на них просо, фасоль, горох, лук…
Анвен, жена Дерка, стояла на коленях и аккуратно выпалывала сорняки. Ее муж, Дерк, стоял рядом, держа плетеную корзину. Он натужно закашлялся и сплюнул. Фарник Большое Ухо с трудом выпрямился и потянулся, расправляя онемевшие суставы. Он выгнул свою широкую спину, на которой выделились мышцы. Его голые колени были бугристыми и грязными, как и у всех остальных.
Все это видел Ориксон Джарик. Он сидел, прячась в густом кустарнике. Листва окружала его плотной завесой, густая, как распущенные волосы невесты в день свадьбы. Он смотрел на Томаштен, на его мирную, спокойную жизнь. Он вздохнул. Скука, смертельная скука. Загорелые люди с волосами различных оттенков от темно-рыжего до коричневого, грязно-белые овцы, каменные дома с соломенными крышами, придавленными по углам камнями, белые собаки, светлая известковая земля с островками растительности, желто-зеленые луга. И море, на горизонте встречающееся с небом. Джарик вздохнул.
Сегодня ему удалось уклониться от нудной работы.
Его и сестру Торси послали на речку, чтобы наловить рыбы на ужин. Он очень быстро поймал четыре штуки, еле успевая снимать рыбу с крючка. Торси поймала столько же и с такой же легкостью. Три рыбы были большими, остальные средними, но вполне достаточными. Сегодня жизнь улыбнулась Джарику. Хвала Солнцу и Лордам Тумана, которые послали этот день на землю.
Сын Орика и дочь Орика Торси быстро столковались между собой. Они, лукаво переглядываясь, спрятали рыбу в таком месте, где она не смогла бы уплыть, но осталась живой, а сами вернулись в деревню. Ведь они же сделали то, что им поручено! А их наверняка заставят делать что-нибудь. Жизнь была так хороша! Но только если не подниматься вместе с солнцем и не трудиться весь день до наступления ночи.
И теперь в густой листве на опушке леса Торси и Джарик лежали рядышком. Ее волосы были цвета поджаренного хлеба, его — цвета соломы. Глаза у нее были чуть темнее, чем ее волосы, а у него — голубые, как небо. Оба одеты в кожаную одежду, причем ее одежда украшена ракушками. Торси любила ракушки. Они, как два шпиона, смотрели на жителей Томаштен и испытывали сладостное удовольствие.
Торси прижалась к Джарику, но тот отодвинулся, стараясь не обидеть девочку.
Он смотрел на девушку по имени Линзи, у которой волосы были цвета старой кожи, а глаза — цвета новой кожи. Она вышла из туалета и, покачивая бедрами, пошла на поле со своей мотыгой. Джарик следил за ее движениями. Затем он увидел, как его мачеха, заметив возвращение Линзи, понесла свое огромное тело — она ждала ребенка — туда, откуда только что вышла девушка.
Жена Орика и мать его детей умерла два года назад. Танаме была его второй женой, очень молодой. Она очень гордилась, что забеременела сразу после свадьбы.
Джарик отвернулся. Не годится смотреть, если женщина идет в туалет, особенно мальчикам, и тем более, если это его мать. Пусть даже не родная. Танаме не могла даже правильно произнести его имя. Люди его племени произносили первую букву от имени мягко, и оно звучало как Чаирик. Жена Орика звала его Джариком. И ему нравилось это. Он любил вторую жену своего отца больше, чем ее любила Торси.
Джарик посмотрел на медлительного, измученного ревматизмом Странника, который был настолько стар, что своими глазами видел отца лорда Барона.
Джарик, конечно, никогда не видел Барона. Его отец однажды видел. Джарик слышал подобный рассказ много раз. Торси очень любила слушать об этом и всегда уговаривала отца рассказать еще раз. Джарику это надоело до смерти. Ему всегда хотелось уйти во время рассказа.
И тем не менее ему приходилось слушать эту историю, рассказываемую с гордостью и даже с каким-то удивлением. Историю о том, как Барон приезжал в Томаштен всего через две недели после своего вступления на трон. Старый Барон незадолго перед этим умер от какой-то странной и неизвестной болезни.
На языке жителей племени Джарика их деревня называлась Ошинсайд — Берег океана. А где-то на материке жил король. Чуть ближе к берегу жил Барон — господин той местности, где находился Ошинсайд. Немногие из крестьян видели Барона, а короля не видел вообще никто. Но они каждый год выплачивали налоги — это была плата за то, что тот защищает их.
И никто спрашивал себя, за что платит. Они просто платили. Таков был закон.
И этот закон здесь, в Ошинсайде, близился к концу.
Люди Томаштен не замечали защиты, за которую платили, как не замечали защиты Богов Земли, которых никогда не видели, не ощущали. Единственной войной, которую они вели, была война с сорняками, с погодой, с хищниками, с птицами. У них хватало врагов.
Хотя у них были маленькие лодки, они никогда не видели корабля. И поэтому Джарик не знал, что он увидел в море. Крылатую лодку?
Она все приближалась. Джарик был скорее удивлен, чем испуган. Он чуть высунулся из кустов, чтобы лучше видеть. Торси уже спала.
Джарик ничего не знал о врагах. Для его народа погода была лучшим другом и злейшим врагом. О морских чудовищах он уже не слышал много лет, с тех самых пор, как ему было запрещено купаться в воде. Его мать пугала его рассказами о чудовищах, обитающих в морских пучинах. Она умерла, а Джарик стал старше. Он не думал о чудовищах, об опасности, когда смотрел на то, что выплывало из океана.
Это была длинная деревянная лодка, украшенная медяшками, сверкающими на солнце. Из лодки поднималось большое Крыло, высокое и широкое, украшенное алыми и оранжевыми полосами. Но, хотя у лодки было крыло, она не летела. Она плыла по морю, как огромная рыбацкая лодка. Джарик долго наблюдал за ней. Она не взлетела. Она все приближалась. Скоро Джарик разглядел на носу изображение головы какой-то хищной птицы. Глаза птицы сверкали.
Две черные точки отделились от громадной лодки и полетели к берегу. Две черные точки, сверкающие в голубом небе.
Они все приближались, вырастали в размерах, и Джарик увидел, что это большие черные птицы и что солнце от них отражалось голубыми лучами. Джарик был удивлен. Он не видел взмахов их широких крыльев. Они даже не кричали, как это делают обычные птицы. Морские птицы обычно были белыми или серыми. А эти были иссиня-черными и сверкали так, словно были влажными.
Джарик видел, как они пролетели за Ошинсайд, над лесом, затем повернули. И тут их увидели люди. Черные тени как будто плыли над землей, над деревней. Люди увидали их, прекратили работу и смотрели в небо. Они переговаривались между собой и задавали вопросы, на которые никто не мог дать ответа. Птицы сверкали на солнце, но и вороны, как хорошо известно, тоже блестят на солнце.
Крылатая лодка в море была очень высокой и очень длинной. Она уже ткнулась носом в песок. Торси все спала. Никто не видел крылатой лодки, кроме Джарика. На носу красовалась деревянная голова ястреба с хищно изогнутым клювом и глазами, как янтарь, окруженный железным кольцом. По борту лодки шли алые буквы «ИСПАРЕЛА». Это была комбинация слов «снег» и «королева». На языке племени Джарика это бы писалось как «ИСПАРЕЛИ».
Ориксон Джарик смотрел на крылатую лодку, но жители деревни не видели ее. Они и так потеряли много времени, глядя на птиц. Они не смотрели. Это было бессмысленно. Их врагом была погода, а что толку смотреть на нее? Людей привели в замешательство эти странные черные птицы, не машущие крыльями.
На прибрежную полосу с корабля высадились люди.
Джарик с интересом смотрел на них. Они были одеты в кожу и металл! На голове у них сверкали кожаные шапки! Ноги были закрыты металлическими полосами! На кожаных туниках сверкали металлические пластины. Каждый нес в руке металлическую тарелку. Джарик знал, что это — щиты, деревянные пластины, обшитые кожей и окованные металлическими полосами.
С корабля сошло человек сорок — всего лишь немногим меньше, чем было жителей в деревне, и в четыре раза меньше, чем жителей Ошинсайда и его окрестностей.
Они были вооружены копьями, мечами, топорами. Они выходили прямо из моря на землю, где работали соплеменники Джарика, где нежились на солнце собаки, где щипали траву грязно-белые овцы. Джарик подумал, что это может быть сам Барон, и уже был готов вскочить и крикнуть отцу о прибытии важных гостей. Но в это время люди из моря уже приблизились, и один из них вонзил копье в грудь Дженника.
Отец Дженника вскрикнул и бросился на них, размахивая мотыгой. Одна из черно-голубых птиц спикировала на землю. Она ударила прямо в лицо отца Дженника. Тот упал и перестал шевелиться.
Птица начала подниматься вверх, и Джарик Ориксон ясно увидел, что она не машет крыльями. Старый Странник успел ударить ее мотыгой. Послышался звенящий звук, и мотыга отскочила от птицы. А птица улетела.
Люди с корабля закричали и бросились вперед на мирных жителей деревни. Как черные птицы, копья метались над долиной.
Так это началось. На землю пришел век урагана, век меча, век волка.
Никогда до этого ужас не появлялся в Томаштене. По сравнению с новыми врагами погода казалась ближайшим другом, а лесные хищники — нежными и кроткими.
Джарик увидел, что у людей с моря рыжие усы и бороды. Глаза у них были как у него. Впервые он увидел людей, как и он сам, не похожих на жителей деревни.
Правда, они не были похожи и на него. Они были ни на кого не похожи. Это были вооруженные, закованные в броню люди, приплывшие на корабле с ястребиной головой. Они приплыли убивать и грабить. Джарик видел, что они пришли делать то, что ему казалось чудовищным — резать, рубить, колоть, проливать кровь, которая уже красным ручьем текла по земле. Они пришли разрубать железными топорами деревянные ручки мотыг, убивать людей копьями и мечами. Грабить. Разрушать. Жечь.
Крики неслись с поля, и Торси проснулась. Ужас охватил девочку при виде отвратительной бойни, и ее стошнило. Она дрожала всем телом, прижавшись к Джарику. Вскоре она потеряла сознание, уткнувшись лицом в землю.
Джарик лежал и смотрел на побоище остекленевшими глазами. В ушах его, среди жалобных молящих криков несчастных, звучал смех людей, пришедших с моря. И то, что они смеялись, убивая, вызывало еще больший ужас. Невинные люди умирали, не получая защиты ни от богов, ни от Барона, ни от короля. Варвары пришли сюда на своем корабле. Они жгли, уничтожали все, чего не могли или не хотели утащить. Никто не пришел людям на помощь. И невидимые боги смеялись, пока ткачи времени пряли свою пряжу. Джарик смотрел из кустов на неописуемое зверство, и в ноздрях его стоял густой медвяный запах цветов и кислый запах рвоты его сестры.
Бандиты забирали только ценности, эль и некоторых овец.
Они убивали всех людей и всех собак, а разбежавшихся овец убивали пикирующие сверху птицы.
Они убивали не для пищи. Они убивали ради развлечения. И ни один из бандитов не был даже ранен. И черно-голубые птицы, которые убивали наравне со своими хозяевами, тоже не пострадали, хотя Дерк успел ударить одну мотыгой перед тем, как сам получил удар мечом, такой сильный, что владельцу меча пришлось наступить на грудь Дерка, чтобы высвободить меч.
Джарик слышал, как эти пришельцы кричали имя своего предводителя, что-то вроде Кидденсак или Кидденсок. Джарик беззвучно повторил это имя. Кидденсок. Он запомнит его.
Один из людей набросился на Линни, жену Анрика, чтобы изнасиловать ее, но женщина боролась так яростно, что бандит разворотил ее живот мечом и изувечил ее лицо до неузнаваемости. Самое прекрасное лицо в поселке.
Седобородый человек с изборожденным морщинами лицом вонзил свой меч в живот беременной Танаме и погубил сразу две жизни.
Человек с пятью медными блестящими полусферами на тунике гнался за женой Стенника, которая успела юркнуть в дом и захлопнуть за собой дверь. Варвар ударом ноги открыл ее, вошел в дом, и вскоре оттуда донеслись крики и визг. Немного погодя из окон повалил дым, и из дверей появился довольный бандит.
Орик сбил человека, который намеревался убить ребенка, но тут же другой бандит набросился на него. Орик успел отбить удар копья и переломил его. Удивленный человек выругался и ударил Орика по ноге, а когда тот упал, пронзил его грудь. Джарик смотрел, будучи не в силах ни плакать, ни кричать. Тело его было как бы сковано льдом, хотя он истекал потом.
Оглушительно лающий щенок, которого в деревне звали Бароном, бегал вокруг пришельцев, пока один из них не швырнул в него топор, раскроивший череп несчастному созданию. Восемь или девять бандитов насиловали Линзи, которая уже не могла кричать и лишь жалобно стонала. Другие набросились на Тэнси, жену Рамхада. И затем обе женщины были зверски убиты, так как Кидденсак не желал смешивать кровь своего народа с кровью этих людей.
И Джарик смотрел на все это, слышал издевательский хохот, грязные шутки. Он понимал этот язык, который не многим отличался от языка его народа.
Старый Странник выскочил из амбара и бросился на убийцу Линзи с лопатой, которую ему подарил дед нынешнего барона. Бандит, увидев, что на него нападает древний старец, расхохотался. Старик швырнул лопату с такой силой, что упал сам. Но он промахнулся, и в следующее мгновение его череп был разрублен на две части, как яблоко, которое хозяйка разрубает большим кухонным ножом.
А вокруг все уже было охвачено огнем. Дым поднимался кверху, и кровь текла. Джарик уже не слышал криков, только треск пламени стоял у него в ушах.
Обливающийся потом Джарик наконец освободился от ледяной оболочки. Яркий свет слепил ему глаза. Он ничего не мог сделать, разве что стать еще одной жертвой. Он обезумел, начал подниматься, чтобы броситься из кустов — он должен убить их всех.
Но нет, он еще не был готов к этому. Ведь если он бросится вперед, то умрет непременно. И разум защитил его от напрасной гибели. Гром раздался в ушах Джарика. Он оглушил мальчика, и солнце вспыхнуло ослепительным пламенем. И Джарик упал на землю. Упал в зарослях, где лежала Торси.
- Кидденсак! Чудовище! Мясник! Я Джарик, сын Орика из Ошинсайда, баронство Оактри! Я буду мстить!
Так он кричал, и вдруг перед ним возник меч. Огромная каменная или железная глыба в виде полусферы возвышалась из земли. И из самой вершины этой изъеденной временем глыбы торчал меч. Как будто какой-то великан с силой вонзил его в глыбу и оставил там. Меч был черный, абсолютно черный. Сверкающий полированный эфес блестел, как черная вода.
Черный меч. Джарик смотрел на него. Он протянул руку, вытащил меч, и этот меч стал его мечом!
- Кидденсак, мясник! Я Джарик! Я иду мстить тебе со своим ужасным мечом!
И Джарик ударил мечом по правой руке Кидденсака. Своим черным мечом, сверкающим ослепительным блеском.
- Я мститель за Орика, за Ошинсайд и за баронство Оактри! — И Джарик пронзил медную пластину, защищавшую грудь Кидденсака. Меч вошел в эту грудь. В грудь Кидденсака, у которого была борода цвета зимнего солнца, и чье лицо было лицом хищника.
- Я Джарик, сын Орика, слуга Барона и самих Лордов Туманов. Я пришел мстить за своего брата Сака!
- У тебя нет братьев, — сказал Кидденсак, истекая кровью, как истекал кровью Странник; запах дыма стоял в ноздрях Джарика.
- Он еще не родился. Он умер в чреве матери Танаме! — сказал Джарик. — Я ждал его, я хотел брата. Его должны были назвать Сак. Я очень хотел брата Сака. — И Джарик снова ударил мечом. Черное лезвие окрасилось кровью.
- У тебя нет матери Танаме, — сказал Кидденсак, у которого текла кровь, как текла она у Дерка. — И сестры Торси тоже нет!
- Пусть мачеха, так как моя мать Шалси умерла. А я Джарик Черный Меч, сын Орика. — И Джарик снова ударил, и кровь Кидденсака брызнула, как брызнула она у Орика.
Кидденсак издевательски хохотал.
- У тебя не было матери Шалси, и ты не сын Орика, барон Джарик, так как на этой земле у тебя нет ни матери, ни отца, но…
И Джарик отрубил голову Кидденсака, чтобы заставить его замолчать. И Джарик заплакал, ведь его обвинили в том, что он бастард, он не сын Орика и Шалси, и это было непереносимо.
Кидденсак упал на землю, обливаясь кровью, как обливался кровью Ошинсайд, и Джарик стал великим героем.
Перед ним стояло какое-то прозрачное видение — женская фигура. Лицо ее было закрыто маской серебристого цвета. Такого же цвета была вся ее одежда, обтягивающая фигуру. Она вся светилась бельм, серым, серебряным цветом в этих доспехах, имевших форму женского тела, а маска ее была цвета утреннего инея, сверкающего на солнце. Серебряными был ее шлем и браслет, который блестел на ее руке. Ужас заставил Джарика затрепетать.
- Ты пришел убить меня своим мечом, Джарик. Несчастный идиот, лишенный рода… Пришел убить меня мечом, обагренным кровью. Ты не можешь убить меня, Джарик, безмозглый человечишка без роду и племени. Ведь ты даже меньше, чем муравей под могущественной стопой бога, попирающего землю! Ты, Джарик, теперь всегда будешь другим и никогда не станешь прежним…
Джарик упал перед ней на колени. Торси выкрикивала его имя раз за разом. И она кричала:
- Ты не мой брат! Отец убит! Где мой брат? Кто ты?
Джарик не знал. Он кашлял, задыхаясь от дама и запаха крови. Она кричала очень громко. Колени Джарика болели от удара о землю. Запах дыма, крови, смерти был непереносим. Этот запах переполнил Джарика, и он пришел в себя.
Он стоял на коленях возле отца. Глаза его слезились от дыма. Бандиты ушли. Колени Джарика болели, в носу щипало. Все руки его были в крови. В воздухе стоял запах дыма, крови, смерти. Ночь теплым покрывалом опускалась на землю.
А Торси все выкрикивала его имя. Джарик повернулся к ней.
- Я здесь. Успокойся, Торси. Прекрати кричать. Я здесь.
- Но ты… ты…
Торси замолчала. Она странно смотрела на Джарика, как будто он стал совсем другим. Но это она стала другой, это она изменилась. И Джарик знал, что она уже никогда не будет прежней. Но и Джарик тоже стал другим.
Он осмотрелся, не удивляясь тому, что оказался здесь, а не в кустах, что колени его болят, как будто он стоял на них очень долго. Он в замешательстве осмотрелся. Все было покрыто дымом. На земле лежали трупы. Все было залито кровью. Ошинсайд был полностью разрушен. «И ужас, не забывай про ужас», — пронеслось у него в мозгу. Остались в живых только он и Торси. И это было непереносимо. Мозг мальчика еле выдерживал такую нагрузку. Его едва не охватило безумие.
Он посмотрел вниз.
Перед ним лежало безжизненное тело отца — и отец был перевязан!
Хотя глаза его уже остекленели и смотрели в одну точку. Хотя глаза его были серыми, призрачно-неправдоподобными, мертвенно-серыми. Отец был мертв. И перевязан. Хотя повязка была совсем ни к чему. Но кто?.. Не бандиты же?.. Орик был мертв, мертв после удара мечом…
Джарик снова осмотрелся. Дым клубился в воздухе. Он закашлялся. Глаза его невыносимо щипало. Вокруг никого не было. Никого, кто бы мог перевязать отца. Кроме Торси. Она и Джарик были единственными, оставшимися в живых в селении, которое называлось Ошинсайд. В селении, жители которого никогда не знали врагов.
Джарик взглянул на Торси. Глаза девочки были устремлены на него и в ничто. Они были огромные и расширившиеся, полные страдания. Это была она и не она. Она стала другой. И никогда она не будет прежней Торси. Никогда не будет той, что была. Как и сам Джарик.
Но это не проливало свет на тайну перевязки Орика.
По сравнению со случившимся это была мелочь. Джарик положил руки на тело Орика и отдернул их. Пламя бушевало вокруг. Джарику было жарко, дым щипал глаза и ноздри, текли слезы, он обливался потом. Им с Торси нужно уходить отсюда, где все мертво и охвачено огнем. Мир был мертв и охвачен огнем. Но Орик уже закоченел. Дыхание смерти коснулось его. Джарик сделал усилие над собой и положил руки на холодное серое забинтованное лицо, на неподвижные холодные губы отца.
- Я пойду за ними и убью их. Я клянусь в этом солнцем, луной и богами земли. Я клянусь. Я пойду и убью этих зверей. Услышь клятву Джарика! Я отомщу за Орика, за Танаме, за того, кто должен был стать Саком!
Торси дико вскрикнула.
2. Джарик Ориксон
Торси оглядывалась на дымящийся разрушенный мир ее жизни. Спокойное море как ни в чем не бывало лизало днища лодок, шепотом прощаясь с Джариком и Торси. В небе сияло ласковое солнце, и лениво плыли облака, светло-голубые, как глаза стариков.
Торси шла за Джариком. Что еще ей оставалось делать? Джарик задумал месть и он отомстит. Он что-то бормотал про себя, как выживший из ума старик, он готовился к безнадежному путешествию туда, куда он и сам не знал. Бандитский корабль пришел с северо-востока. Джарик мог грести. Ему было всего восемь лет и оставалось двенадцать, чтобы стать мужчиной. Но он должен был стать им сейчас. Сотни ран на двух сотнях тел кровавыми ртами взывали к мести. Он был Джарик. Он был силен и мог грести. Он должен найти бандитов, найти их страну и там, во имя Орика и Танаме, во имя Ошинсайда, он должен убивать и убивать.
Не вся пища в Ошинсайде была украдена или сожжена. И не вся одежда. Джарик нашел даже три ножа. И большое копье Дундрика. Оно было слишком длинным и тяжелым для его восьми лет. Джарик положил его в лодку. Затем три плаща с капюшонами. Теперь уже не имело значения, чьи они. Это были хорошие плащи его народа, сделанные из шерсти овец его народа. Джарик положил их в лодку.
Они уже были готовы отправиться в путь, когда Торси вспомнила о том, что морскую воду нельзя пить. Торси была на год старше его. Он решил стать мужчиной, но Торси вспомнила, что нужно взять воду. Да, она была на целый год старше.
- Вода! — сказал он. — Вода! Мы должны взять много воды.
И они принесли много воды и погрузили в лодку, которая принадлежала Отину, сгоревшему вместе с домом, где он пытался спасти жену и ребенка. Лодка уже не нужна Отину.
Она была длиной десять футов. Один конец ее был квадратный, другой — заостренный. Там было две скамьи, два весла и глубокий ящик, куда Отин складывал пойманную рыбу. Лодка была сделана из хорошего дерева с обтянутой кожей, которую Отин покрывал жиром после каждого выхода в море. На лодке был сделан небольшой навес из старой кожи. Отин сделал его для своего сына, которого хотел приучить к рыбной ловле. Мальчик умер год назад в возрасте пяти лет. В Ошинсайде рождалось много детей, но много и умирало. А теперь в селении погибли все взрослые.
Джарик и Торси сели в лодку и сделали последние приготовления к трудному и опасному пути, ведущему к мести.
Они отправились в море — два ребенка. У девочки глаза были широко раскрыты, в них таился ужас. Все происшедшее на нее подействовало иначе, чем на Джарика.
Если Торси была пассивной, то Джарик стремился действовать, пусть глупо, неразумно, но действовать. Он что-то бормотал, то ли себе под нос, то ли обращаясь к сестре. Она молчала. Она ушла глубоко в себя, в самые глубины своего мозга. Пройдя по всем коридорам своего разума, она забралась в самый глухой закоулок и тщательно закрыла все двери за собой. Она заговорила только раз, когда напомнила о воде. И после этого снова замолчала. Она, казалось, ничего не слышала, только смотрела куда-то. Она не спорила с Джариком, хотя хорошо знала, что их путешествие в море совершенно неразумная и опасная затея.
И эти дети отправились в открытое море навстречу великой миссии Джарика. Отправились на гребной лодке, отправились неизвестно куда. Отправились, не имея никакого опыта в мореплавании.
Море держало их как в открытой пасти, готовясь проглотить одним глотком. Солнце, казалось, хотело показать им, каким оно может быть горячим даже здесь, на севере.
Джарик греб. Что ему еще делать, ведь его народ не имел опыта в мореплавании.
Он греб, и руки его покрылись мозолями; мозоли кровоточили, соленая вода разъедала раны, а он все греб. И лодка медленно продвигалась вперед. Он стонал и вытирал слезы — так мучительно больно было его рукам.
Но соленая вода спасла его от инфекции. Во всяком случае, раны его не воспалились.
Торси тоже гребла. Он говорил ей, когда ее очередь, и она брала весла, боролась с захлестывающими волнами. Затем он говорил, когда нужно остановиться, и она, не говоря ни слова, уступала место. Он греб больше, чем она. Ведь и это была его миссия. Торси ничего не говорила. Возможно, она даже не замечала, что он оберегает ее. Захваченный чувством того, что он стал мужчиной, и почему-то уверенный в успехе задуманного, Джарик хорошо себя чувствовал. Тяжелая работа и цель, которую он поставил перед собой, спрятали скорбь и горе, как тугие бинты прячут рану. Но он не понимал, какое прекрасное лечение он выбрал для себя. В этом его мозг был как и у других людей.
Но пройдет еще очень много времени, прежде чем он узнает, что отличается от остальных людей.
Джарик очень беспокоился о Торси.
Ведь он же мужчина.
- Я мужчина и я должен о ней заботиться.
И он заботился.
Должно быть, боги смотрели на этих двоих детей в северном море и смеялись, правда, беззлобно. Дети гребли, ели, спали. Ни сильные ветры, ни бури не приходили к ним. Легкий ветерок как будто ласкал их головы, когда они спали. Он гладил их волосы, как заботливая мать. Звезды в небе поблескивали, как ласковые глаза дедушки и бабушки. Из моря не появлялись морские чудовища.
Они спали очень беспокойно — ведь день для них был большим испытанием тела и души. Боги смотрели на них и улыбались с любовью. Лодка плавно плыла по течению. Куда она плывет — значения не имело. Ведь мальчик все равно не знал, куда плыть. Северо-восток, только северо-восток. Его разум ребенка не мог придумать ничего лучше. Ведь если бы он мог поступить разумно, он никогда бы не отправился в это безнадежное путешествие. Он с Торси пошел бы в глубь материка, чтобы отыскать барона и рассказать ему о случившемся, попросить помощи, за которую люди Томаштен так долго платили.
Утром Джарик проснулся и понял, что не может двинуться. Все тело его и руки болели. Но он преодолел себя, обмыл их в море и затем начал растирать, разминать их, как воин перед битвой, как лучник перед решающим выстрелом.
Джарик посмотрел вокруг. С трех сторон его окружала зеленая вода, по которой бежали волны с белыми барашками, словно пасущиеся на зеленом лугу овцы. Позади он увидел землю, над которой стлался дым. Джарик заметил, что Торси тоже проснулась и смотрит на него своими широко раскрытыми глазами.
- Мы уплыли уже далеко. Ты видишь, Торси? Мы хорошие моряки. Сейчас время позавтракать. Ты женщина. Приготовь что-нибудь поесть, женщина, а я пока погребу.
И, преодолевая боль, он снова взялся за свою бессмысленную работу.
Какая-то рыба выпрыгнула из воды, сверкнула серебряной чешуей и затем снова нырнула в воду, рассыпая брызги, тоже серебряные. Джарик вспомнил… сон? — и женщину… Серебряную женщину.
Он греб и думал.
Торси.
Он греб, толкая тяжелые весла, а Торси продолжала смотреть в море, туда, где только что выпрыгнула рыба. В море отражались несущиеся по небу облака. Оно не было ни синим, ни голубым. Оно было тяжелого зеленого цвета. Торси смотрела на море.
- Торси.
Она смотрела на море, и Джарик снова окликнул ее. Она повернулась к нему. Ее широко раскрытые глаза смотрели на него так, будто Торси ушла куда-то далеко и оставила здесь только свои глаза в знак того, что она еще жива. Джарик, герой, жаждущий мести, продолжал грести. Он очень беспокоился о ней. Он знал, что поступает сам хорошо, он гордился собой, но с Торси следовало поговорить.
- Торси… я встал, чтобы броситься на бандитов… — Она продолжала смотреть. Выражение ее не изменилось. Она смотрела так, будто внутри нее была черная дыра, и она выглядывала из нее. Глаза ее были как круглые агаты, вставленные в голову.
- Ты слышишь меня? Я смотрел и смотрел на них, но не мог двинуться, Торси. Затем, когда все вокруг были убиты… сеть вокруг меня порвалась. Ты спала. Я встал, чтобы броситься на них, я хотел убить их всех. Вот что я хотел! Я хотел убить всех этих бандитов.
Она смотрела. Коричневые агаты, круглые и блестящие, с черными точками в центре.
Он прекратил грести и провел рукой по лицу. Глаза ее не двинулись, чтобы проследить за рукой. Джарик снова начал грести и прикусил губу. Его светлые волосы шевелил легкий ветерок.
Джарик, сын Орика, который за свои семь лет и девять месяцев никогда не выходил в море, продолжал грести. Когда его руки начали кровоточить и весла стали скользкими, он вытер их и посадил Торси за весла. Она стала грести. Прикусив губы и закрыв глаза, Джарик сунул руки в соленую воду.
И не сдержался, вскрикнул. «Это недопустимо для мужчины», — злясь на свою слабость, подумал он. Но все же он уже не мальчик. Какой мальчик обладает таким мужеством, чтобы сунуть окровавленную руку в соленую воду? Ты видишь, какой я храбрый, отец? Старший брат Сака очень храбрый.
«Я сильный, — подумал он. — Я мужчина. Я должен быть им. Я должен заботиться о Торси. Я буду мужчиной. Я убью всех врагов. Когда я убью первого, я возьму его меч или топор, что у него будет, и буду убивать остальных. Кидденсак, Кидденсак! Он будет последним. Интересно, почему он назвал меня во сне бароном? И был ли это сон? Конечно, сон. Интересно, а кто ОНА?»
Он осторожно подвинулся на скамье, сделал глубокий вздох и прикусил губу. Затем одним движением снова сунул окровавленную руку в соленую воду. И снова он громко застонал, но не вскрикнул. Торси продолжала грести.
«Кидденсак, — подумал он. — Кидденсак с „Испарелы“! Я иду, морское чудовище, Кидденсак!»
- Это… — начал он, но замолчал, услышав, как дрожит его голос.
Он вынул руку из вода. Кровь не текла, но казалось, что тысячи муравьев бегают по рукам своими горячими ногами. Стараясь ничего не касаться, он опустил руки вниз, подальше от солнца. «С Торси нужно поговорить, — подумал он. — Да и мне тоже нужно поговорить».
- Броситься на них было бы глупо, — сказал он. — Они бы убили и меня. И тут что-то случилось. Я упал и заснул, и увидел сон. А когда я проснулся, то оказалось, что я стою на коленях перед… отцом. И он был перевязан. А ты кричала. Ты кричала, что я не твой брат. И я хочу знать, как я оказался там, если я был в лесу? Кто перевязал отца? Я посмотрел — повязка была очень искусной. Мне такой не сделать, хотя я видел, как мать делает перевязки. Я хочу знать, кто перевязал отца и почему ты не хочешь мне ничего рассказывать.
Он замолчал и снова прикусил губу. Она уже распухла от укусов. Он провел по ней языком. Джарик посмотрел на Торси, а та продолжала смотреть в никуда. Она гребла, как бы и не осознавая, что делает.
«Если она заговорит, — подумал Джарик, — то мне будет легче. Я буду говорить с ней, и мне не останется времени думать о себе. Быть мужчиной очень трудно наедине с собой».
Он вспомнил, что кожа у него самая белая и что он меньше всех в деревне. Некоторые называли его слабаком. Слабак-Джарик, так называли его. Он не научился драться, так как, когда он пытался, его били.
Руки его болели.
Джарик кое-как перевязал руки и затянул узлы зубами, чтобы не просить об этом Торси. Он мог возненавидеть свои руки, если они не смогут делать то, чего он хотел от них.
- Я сойду с ума, если ты будешь продолжать молчать, — сказал он девочке, которая, как он думал, была его сестрой, и начал грести. Вперед-назад, вперед-назад, вдох-выдох…
Торси продолжала смотреть и молчала.
Когда гребешь, то видишь то, от чего уплываешь и находишься спиной к тому, куда плывешь. Наконец Джарик увидел, что земля исчезла с горизонта. Он ухе не видел прибой Ошинсайда. Он боялся посмотреть вперед. Это хорошо, что Ошинсайд скрылся из виду. Значит, скоро впереди покажется земля.
Интересно, долго ли им еще плыть?
В полночь Торси начала плакать и плакала почти целый час. Так как лодку гнало течением туда, куда он хотел плыть. Джарик оставил весла. Спина его горела огнем, а руки покрыты такими ранами, которые он не пожелал бы и злейшему врагу. Он подумал, что зря не захватил рукавицы. Теперь он понимал, почему руки Отина были как старая задубевшая кожа. Но он все же был мужчина и не хотел заставлять Торси много грести. Ее руки были в полном порядке. Он не давал ей сейчас грести, надеясь, что она прекратит плакать. Но она взяла весла и стала грести, глотая слезы. Море, казалось, было сделано из зелено-голубого отекла.
Пришла ночь. Было холодно, и Джарик решил, что ночью грести нужно, чтобы не замерзнуть. Он долго думал о своем мудром решении, пока не уснул.
Когда он проснулся на третье утро, вокруг не было ничего — ни земли, ни птиц. Единственным звуком, который он слышал, был плеск волн о днище лодки. Весь мир был только море и небо — зеленый, голубой и белый.
Это было ужасно, Джарику это не понравилось. Люди его деревни не были мореходами, и Джарик не понимал, как это может быть, что нет земли. До земли могла быть миля или десять, а может, и все пятьдесят. Не было ничего, относительно чего можно сориентироваться. Он знал, где он — он был Здесь.
Все, что не было Здесь, было Там.
Но где же это Там?
Этого Там он не видел, его не было. Только зеленое море, голубое небо да белые облака. И безмолвная Торси со своими огромными глазами. Она выпила много воды. Она вчера много плакала и потеряла много жидкости.
Джарик греб.
Он попытался петь, но голос его оказался слаб в огромном безбрежном пространстве, а Торси не присоединилась к нему. Джарик замолчал. Он обернулся со странными предчувствиями. Так оно и есть: впереди ничего не было. Там не было Там. Он греб в никуда. Но он продолжал грести.
В полдень Торси выпила все остатки воды, и Джарик очень рассердился. Он набросился на нее, ударил и чуть не выкинул из лодки. Она снова стала плакать и плакала очень долго.
И когда она заговорила, Джарик вздрогнул, как будто его ударили. Сердце его подскочило и начало биться как безумное. Казалось, прошли годы с тех пор, как она говорила, с тех пор, как он слышал чей-нибудь голос, кроме своего собственного.
Она сказала:
- Это глупо…
Огромные голубые глаза смотрели в огромные коричневые.
- Что? Что?
- Я сказала, что это глупо, Чаир-ик. Они убьют и тебя тоже.
- Что… Что глупо?
3. Здесь нет Там
- Что… что было глупо?
- Гнаться за ними, дурачок. Ты же сам говорил это. Их много, у них топоры и длинные ножи… Они убьют тебя.
- Но я же говорил это два дня назад!
- Я слышу тебя, Чаир-ик. Не кричи. — Она посмотрела вокруг. — Я очень беспокоюсь за тебя, Чаир-ик.
Джарик не мог сказать ни слова. И он не нашел ничего лучшего, чем сказать, как называются длинные ножи.
- Это мечи. И у меня будет меч, Торси. Большой черный меч.
Зачем он сказал это? Кто когда-либо слышал о черном мече?
- Мне это не нравится, — сказала Торси, осматриваясь. — Я рада, что мы вместе, это хорошо… Но… вода… И даже нет птиц. Когда я очнулась, ты перевязывал отца.
Снова Джарик был потрясен.
- Я пере… но это же чепуха! Скажи мне правду. — Он забыл о веслах. Лодка плыла по течению, и привидения шептались вокруг ее бортов плещущими голосами.
- Ты стоял на коленях перед ним, — сказала Торси, глядя на Джарика. Ты перевязывал его и что-то бормотал про себя. Я… я вышла из кустов и заговорила с тобой, но ты ничего не сказал. Тогда я осмотрелась кругом и стала плакать, ты плакал тоже.
Увидев изменившееся выражение его лица, его глаз, она сказала:
- Может, это из-за дыма? Ты знаешь, что я люблю тебя, Чаир-ик. Может, дым помешал мне хорошо рассмотреть. Я спросила тебя, где мать, и ты ответил, что мне лучше не смотреть. Ты сказал так, будто был стар и мудр, и я не стала смотреть. Ты сказал так, будто был стар и мудр, и я послушалась, я послушалась. Я спросила, что ты делаешь, и ты ответил, что знаешь, что делаешь — ты перевязываешь рану отца. И ты сказал, что знаешь, что он мертв. Знаешь, что рана его смертельна, но ты считаешь, что это неправильно, что он лежит и истекает кровью. Я сказала, что это теперь не имеет значения, Джарик, что мы теперь будем делать? И тогда ты посмотрел на меня, как настоящий мужчина, и ты сказал, что тебя зовут не Чаир-ик.
«Ты сошла с ума», — подумал он, но не сказал. Однажды Бавериник сошел с ума и говорил странные слова. Торси тоже говорит очень странно. То, что произошло, лишило ее разума. Джарик вспомнил, как отец говорил, что разные несчастья могут свести человека с ума. Хорошо, что рядом с ней есть сильный, отважный мужчина, который может позаботиться о ней. Бедная Торси.
- Меня зовут Джарик.
- Я знаю. Но тогда ты сказал, что тебя зовут не так. Я подумала, что ты… ты… что ты сошел с ума.
Джарик громко расхохотался. Он!
- Да, я так подумала, — сказала Торси, — и заплакала. А ты продолжал перевязывать отца и делал это так искусно, как я никогда в жизни не видела. И потом я спросила, кто же ты.
Джарик вспомнил про весла в своих руках. Он начал грести.
- И что я сказал?
- Ты назвал меня маленькой дурой, сумасшедшей и сказал, что тебя зовут Сак. И я перепугалась, Чаир-ик.
- Как я мог сказать это? Я ведь спал. Я ничего не помню.
- Ты сказал это, Чаир-ик.
Он не ответил.
- Ты помнишь, как перевязывал отца?
Он резко дернул весла, одно из них вырвалось из рук, и он упал, ударившись спиной и коленом.
- Нет!
И тогда Торси сказала:
- Ты ударился, давай я погребу, Чаир-ик.
Джарик смотрел на свою сестру, которая была лишь на восемь месяцев старше, и не мог придумать, что же сказать. Он продолжал грести. Затем он обернулся через плечо. Впереди ничего не было.
- Там ничего нет, — сказал он.
- Что?
- Впереди ничего нет, кроме моря.
- Я знаю, — сказала Торси. — Я вижу.
- Там нечего видеть.
- Я имею в виду, что ничего не вижу, ничего, кроме моря.
- Нам нужно приплыть куда-нибудь. Ведь у нас уже нет воды.
Она махнула рукой в безнадежном жесте.
- Здесь нет ничего, кроме воды.
- Мы не можем пить эту воду, Торси.
- А где же наша вода? — Торси тряхнула кожаный бурдюк. Там ничего не плескалось.
Джарик долгим взглядом посмотрел на нее, размышляя. И затем сильный отважный мужчина сказал:
- Мы уже все выпили.
- Нам нужно было взять больше.
- Да, конечно.
- Нашего брата должны были назвать Сак, если бы это был мальчик.
- Я знаю.
- И ты сказал, что твое имя Сак.
- И ты закричала, потому что испугалась?
- Я испугалась, Чаир-ик.
Он посмотрел на нее с превосходством и не мог ничего придумать, как сказать. Поэтому он сказал:
- Ты ничего не говорила два дня, Торси. Больше, чем два дня. — Он посмотрел на небо. Солнце было уже низко, и от него на землю тянулись по небу желтые, красные и розовые лучи.
- Почти три дня.
- Я думаю, что это из-за того, что случилось.
Он кивнул и продолжал грести. Затем он сказал:
- Наверное, я перевязывал отца и сказал, что меня зовут Сак, из-за того, что случилось.
- Чаир-ик… ты думаешь, что мы сошли с ума?
- Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня Джарик, как Танаме. Повтори. Джарик. Это мое имя. Поняла?
- Да!
- Я думаю, что мы оба сумасшедшие, Торси. Вернее, были. Теперь мы уже в своем уме.
Она подумала над его словами.
- Ты чувствуешь себя сумасшедшим, Джарик? — Торси слегка запнулась, произнося его новое имя.
- Нет. А ты?
- Нет.
- Значит, мы уже излечились, все хорошо. Мы были немного сумасшедшими, а теперь нет.
- Я рада, что мы не сумасшедшие. Помнишь Бавериника?
- Помню.
- Он не излечился.
- Да. А мы излечились, Торси. Мы больше не сумасшедшие.
А где-то внутри их таились раны, ноющие, неисцеленные. И пройдет еще много времени, пока они станут старше и поймут, что вовсе не излечились от того, что произошло.
- Сколько… сколько мы можем прожить без воды, Джарик?
- Не знаю, но мы скоро добудем воды.
- У тебя руки кровоточат.
Он посмотрел на пропитавшиеся кровью повязки.
- Немного.
- Давай я погребу.
- Приготовь что-нибудь поесть. Только ничего соленого.
- О, Джарик, правильно. Я не подумала об этом.
Джарик сел прямо и продолжал грести.
Но на следующее утро ему стало совсем плохо. Ужасно хотелось пить. Ему казалось, что он умирает. Он греб и греб, упорно стараясь не думать ни о чем, и в полдень Торси вскрикнула и вскочила на ноги, едва не перевернув лодку. Он посмотрел туда.
Там было что-то. Но это была не земля, и вскоре Джарик понял, что это.
- Нам нужно бежать, — сказал он и стал яростно грести, чтобы развернуть лодку.
- Джарик, что это?
- Это крыло большой лодки. Такой большой, что на ней могут уместиться сорок человек и все награбленное в деревне добро. Вот это зеленое — это большое крыло над лодкой. Ты видишь в небе черные точки? Птицы?
- Оно не зеленое. Оно из голубых и желтых полос. Оно очень красивое.
Он присмотрелся. Полосы можно было различить. Лодка плыла за ними и быстро нагоняла. Джарик налег на весла.
- Торси. Это бандиты. Когда они подплывут поближе, ты увидишь на носу голову ястреба. Это бандиты, Торси. Они убьют нас, Торси.
- Может быть, они не видят нас?
Корабль все приближался. Полосатый парус был наполнен ветром.
- Они видят нас и гонятся за нами.
Джарик отчаянно боролся с веслами, лодкой и морем.
Да, это был корабль с головой ястреба.
И он гнался за лодкой. Вскоре перепуганные дети были схвачены. Но большой корабль не был так маневрен, как маленькая лодка, и взять на борт Джарика и Торси было не так просто. Люди с бородатыми лицами смотрели на детей и не понимали их желания скрыться.
- Сюда, парень, — крикнул человек без шляпы, перегнувшись через борт корабля. Его светлые волосы были того же цвета, что и его борода, а 6рови были почти не видны над его голубыми глазами. — Хватай весло и греби к нам. Или держись за наше весло!
- Нет! Нет! У нас нет ничего, что можно было бы забрать!
- Забрать! Парень, мы не воры. Ты же погибнешь в море!
- Странный акцент, — сказал другой, рассматривая мальчика и темноволосую девочку.
- На заходе солнца будет буря, — оказал первый. — И вы будете на дне раньше, чем взойдет луна. Ты понял, парень. Вы умрете.
- Нам не нужно помощи от тебя, бандит! Я лучше умру в море, чем от твоего меча, — кричал Джарик, которого охватил ужас.
- У меня даже нет меча! — крикнул человек. Он повернулся к товарищам. — Лихорадка. Это часто бывает. Солнце — и, возможно, нет воды. Нам нужно поднять их на борт.
- Пусть они остаются там!
Первый человек нахмурился.