Перри Стив
Цена победы
Истинный Воин иногда продает меч. Но только меч, а не руку, сжимающую клинок.~
Глава первая
По дороге, ведущей с Карпатских гор к Шадизару, топал парень; у левого бедра его покоился в ножнах длинный широкий меч вороненой стали. По всему было видно, что габаритами путник превосходит большинство простых смертных: высокий рост, широченные, налитые неукротимой силой плечи, мощные руки, сплошь покрытые белой насечкой старых шрамов; голубые, как ледники на горных вершинах, глаза сияют на загорелом лице с широкими скулами и решительным подбородком. Внешность внушительная! Но если внимательно присмотреться, то станет видно - это всего лишь юноша, на долю которого скорей всего выпали тяжкие испытания.
Солнце немилосердно жарило Заморийское плато; над голой, потрескавшейся землей дрожал раскаленный воздух. Знойный ветер плел мелкие смерчи, что мгновенно взвивались на месте, прежде чем осесть пылью.
И тот же обжигающий ветер всколыхнул прямо обрезанную черную гриву юноши, когда тот остановился, чтобы глотнуть воды из кожаного бурдюка. Влага была тепловатой и отдавала железом, но парень пробовал и похуже и сейчас пил с удовольствием. Он опустил мех и огляделся по сторонам.
Здесь мало что притягивало взгляд. Растительность на плато скудная, лишь редкий чахлый кустарник. Впереди, примерно в трех часах ходу, высилась темная громада - вроде бы скалистая гряда, - там росли какие-то деревья, и была тень, если зоркие глаза странника не обманывали его.
Путь в Шадизар оказался долгим, полным опасностей и невзгод. Теперь, даже несмотря на то что солнце немилосердно терзало путника своими пламенными дланями, юноша был рад спокойствию одиночества. Ибо он испытал все виды опасностей, исходящих от людей и зверей, а также от существ, рожденных во мраке преисподней. Счастье еще, что он вообще уцелел, хотя и предпочел бы оказаться в лучшем положении. Сейчас ему больше всего не хватало плаща, дабы защитить мощное тело от нестерпимой жары, - тогда путь показался бы куда легче.
Звали путешественника Конан, родом он был из далекой северной Киммерии. В больших городах, на перекрестках караванных дорог, в портовых кабаках и воинских казармах его называли варваром. Конан лишь усмехался на подобные высказывания и сильнее сжимал рукоять верного меча. Вот и сейчас киммериец громко рассмеялся.
- Воистину, - проговорил он, будто обращаясь к пустынным окрестностям, - плащ и конь, а еще мешок золота поперек отличного седла - вот и все, чего можно пожелать!
Он еще хлебнул воды, завязал бурдюк и вновь зашагал. У него, киммерийца, превосходный меч с острым как бритва лезвием, кожаные штаны, широкий пояс и сума, впрочем в данный момент практически пустая; а еще мех с водой, заполненный почти до половины. Более того, ноги путника обуты в хорошо скроенные сандалии. Человеку может выпасть куда худшая доля. Конан почитал лишь одного бога - Крома. Мрачный покровитель киммерийцев давал человеку лишь жизнь и волю; все остальное нужно было добыть своими руками. Кром не заботился о хлюпиках и лежебоках, нытиках и лицемерах, не было смысла взывать к нему с надеждой на благоволение.
Однажды Конан видел Крома. Или думал, что видел. Варвар улыбнулся, вспомнив об этом. Именно так. А что сделает человек с даром сурового божества - зависит только от самого человека. Сейчас Конан стремился попасть в Город Воров, заняться там ремеслом ловца удачи и разбогатеть. Еще несколько дней, и он наконец достигнет цели. Оказаться в Шадизаре, нагрузиться ворованными монетами и камнями, распутничать и наслаждаться заслуженной роскошью. А для этого надо упрямо идти вперед.
Близкая ночь раскинула над землей свои сумрачные крылья, неся долгожданную прохладу. Конан очутился в скалистом разломе, к которому стремился; теперь дорога в Шадизар вилась между крепкими вечнозелеными деревьями и густыми зарослями кустарника. Киммериец приметил следы мелких животных и решил, что неплохо бы соорудить несколько ловушек, дабы раздобыть себе ужин, прежде чем расположиться на ночлег. К сожалению, нет плаща, нет шкур, чтобы постелить на землю, но варвару хватило нескольких минут, чтобы соорудить себе постель из веток и ароматной хвои. Вечер выдался прохладнее, чем прошедший день, но слишком похолодать не должно: Конан уже оставил позади ледяное дыхание гор.
В то время когда он ставил третий силок, сплетенный из вьющихся стеблей, тонкий слух киммерийца распознал в шорохах ночных зверьков посторонний шум.
Кто-то чихнул. Киммериец никогда не слышал, чтобы кролик издавал подобные звуки. И уж конечно не кролику принадлежала последовавшая за чиханьем приглушенная, но достаточно отчетливая ругань.
Ни единым движением не обнаружив своей настороженности, Конан продолжал ставить силок, маскируя петлю сухой травой и закрепляя ее на колышках. Однако киммериец был начеку и напрягал слух, дабы распознать в окружающей мгле новые звуки.
Он стоял недалеко от обочины дороги, расставив ноги над узкой полоской звериных следов, скрывавшихся в зарослях колючего кустарника. Слева от него была небольшая прогалина, заросшая высохшей травой, а дорогу пересекала купа вечнозеленых деревьев с густым подлеском. Именно оттуда донесся подозрительный звук.
Едва Конан наладил западню, как слух его вновь уловил подозрительный шум. Теперь варвар распознал шорох металла по коже - будто из ножен тащат короткий меч или кинжал, - потом глухой звон кольчуги и скрип кожаных доспехов, вновь покашливание и сдавленное проклятие вслед за предостерегающим шепотом. В последних словах Конан отчетливо определил заморийский говор.
Так. Конан не видел затаившихся среди деревьев, но доносящиеся оттуда звуки выдавали намерения незваных гостей. Будь ребята настроены дружелюбно, они спокойно подали бы голос, а не крались тайком, вытаскивая оружие и призывая друг друга к тишине.
Конан внимательно оглядел окрестности. Если направиться к тем колючим кустам, то спина у него будет прикрыта. Никто не сможет приблизиться с тыла.
Мысли у киммерийца не расходились с делом. Не сводя глаз с деревьев и вытаскивая меч, он шагнул к кустам. Ночь еще не окончательно вступила в свои права, и угасающее светило блеснуло на вороненом клинке, когда холодная сталь со слабым скрипом покинула ножны. Обеими руками, правая к левой, Конан сжал рукоять и взмахнул оружием, дабы размять запястья и плечи.
- Эй, ночные псы! Выйдите и покажите себя!
Десять раз стукнуло сердце, прежде чем разбойники начали с шумом продираться сквозь заросли и наконец выскочили на утрамбованную дорогу. Их было шестеро, и у Конана не возникло ни малейших сомнений в лихом ремесле ночных бродяг. Облачены душегубчики во всевозможные лохмотья военного снаряжения: дикая мешанина кольчуг, катафрахт, латных рукавиц и чашеобразных латунных шлемов. Возможно, когда-то они и служили в каком-нибудь войске, а может быть, просто подстерегли несчастных солдат и похитили доспехи. Двое были вооружены короткими кривыми мечами, еще двое держали в руках деревянные копья с треугольными наконечниками; один приготовил пару изрядных ножей, а последний нес Моргенштерн - железный шар, усеянный шипами, на длинной деревянной рукоятке. Да уж, банда первостатейная!
Человек с Моргенштерном сделал шаг вперед. Он был невысок, но широк в плечах и мускулист, а еще изрядно плешив. Шлема он не носил.
- Нет никакой нужды в оскорблениях, варвар. Мы вовсе не ночные псы, а просто... э-э-э... бедные странствующие пилигримы.
Конан рассмеялся. Рассчитывают ли они таким образом заставить его убрать меч?
- Пилигримы?
- Именно, а потому монет у нас не густо. У тебя, случайно, не завалялось нескольких, кои ты смог бы пожертвовать нашему благому делу?
- Нет.
- Жаль. Что ж, этот меч, которым ты машешь столь грозно, тоже чего-нибудь стоит. Мы могли бы продать его.
- Я не настроен расставаться с ним.
Человек махнул шипастым оружием в сторону своей шайки:
- Нас здесь шестеро, а ты один. Отдай меч и все ценное, что у тебя есть, и можешь проваливать целым и невредимым.
- Знаешь, парень, у меня немного другие планы.
- Тем не менее нас по-прежнему шестеро на тебя одного.
- Это легко поправить.
Конан ухмыльнулся, по-волчьи оскалив крепкие, белые зубы.
Человек с Моргенштерном пожал плечами, затем повернулся к своим людям:
- Увы, боги желают, чтобы мы сами заработали себе средства к существованию. Прикончить его.
Шестеро вытянулись цепью и двинулись к киммерийцу. По мере их приближения варвар прикидывал силы нападавших. Оба копьеносца более чем упитанные и передвигаются с трудом, а потому Конан весьма низко оценил их мастерство в бою. Хотя двое с мечами молоды. Правда, первый хромал, а другой, сжимая оружие, нервно менял хватку, будто на флейте наигрывал. Если разбойник с двумя ножами выжил до сих пор, промышляя на дороге и орудуя лишь этими клинками, он должен быть быстр и умел. Что же до вожака с усеянным шипами страшным оружием, то вожаком он скорее всего стал, одержав верх над другими претендентами. Все они преспокойненько выпустят намеченной жертве кишки, и, надо думать, не раз поступали подобным образом. Но вожак и тот, что с ножами, наиболее опасны, рассудил Конан.
По-видимому, они ожидали, что он останется на месте и будет отбивать атаки, держа в тылу за спиной колючий кустарник. Это была бы наиболее благоразумная и очевидная защита.
Именно по этой причине, как только бандиты сомкнули вокруг киммерийца неровный полукруг, Конан с леденящим кровь кличем прыгнул на разбойников.
Ближе всего оказались двое с копьями. Пораженные, они отпрянули, но в то же время попытались ткнуть варвара жалами. Ни то ни другое им не удалось. Киммериец взмахнул мечом и отбил древко одного копья. Тем же движением он описал круг над головой и обрушил вороненый клинок. Острое лезвие рассекло латунный шлем, глубоко вошло в череп и мозг, и копьеносец рухнул так, будто у него исчезли ноги.
Другой повернулся было бежать, но Конан уже высвободил меч из трупа и вновь прыгнул. Метнувшись с боку, клинок глубоко вонзился врагу меж ребер, прошел сквозь легкое и разрубил сердце. Человек захлебнулся в крике, уронил копье, вцепился в смертоносное лезвие. И лишился четырех пальцев, когда Конан резким движением высвобождал оружие. Кровь с клинка брызнула прямо в глаза нервного негодяя с мечом, что подкрадывался сзади.
- Мошонка Сэта.. - взвыл бандит. Он не закончил свое проклятие, ибо Конан пнул его в живот, отбросив на головореза с ножами.
Удар оказался столь внезапным, что разбойник непроизвольно взмахнул оружием и... всадил кинжалы по самые рукояти в почки изумленного подельника. Нашедший столь странную смерть налетчик повалился как подкошенный, увлекая за собой один из ножей.
Хромой разбойник ринулся к Конану, но поскользнулся и грохнулся мордой вниз. Киммериец отпрянул, уворачиваясь от падающего, и сам споткнулся о первого копьеносца.
- Кром! - вырвалось из глотки разгневанного варвара.
Бандит с кинжалом немедленно подскочил к Конану, дабы поскорее выпотрошить незадачливого противника, однако киммериец, растянувшийся на спине, резко поднял меч, и острие распороло лоб атакующего. Тот по-бабьи заверещал, выронил нож, зажал рану и слепо метнулся прочь от места схватки.
Хромой же поднялся и не замедлил накинуться на киммерийца - лишь затем, чтобы напороться на ожидающую его вороненую сталь. Здесь встретились удача и неудача. Меч Конана, глубоко засевший в кости, выскользнул из руки во время судорожной агонии умирающего. Разбойник рухнул прямо на варвара и стиснул его ноги в смертельном объятии.
Конан оказался в ловушке!
- Готовься встретиться со своим богом! - взревел вожак шайки, бросаясь вперед и вздымая моргенштерн. Киммериец изогнулся, почти разорвав хватку мертвеца, но понял, что не успевает!..
И тут из темноты донесся характерный свист и меж лопаток главаря разбойников внезапно вонзился кол. Моргенштерн упал, угодив шипами в труп бандита, что придавил ноги киммерийца.
Конан уставился перед собой. То, что вошло в спину атамана и, пронзив человека насквозь, вышло из груди, было не простым колом. То было копье, но какое! С острием в форме листа, длиннее, шире и толще ладони Конана, и древком - в окружности не меньшим мощной руки киммерийца.
Атаман повалился назад, но застыл, ибо конец огромного копья уткнулся в землю. Еще удар сердца, и мертвый разбойник повалился на бок.
Конан согнулся, с трудом расцепил пальцы мертвеца, сомкнувшиеся на его ногах, и вылез из-под трупа. Затем уставился на главаря шайки. Что это за рука, способная метнуть огромное копье с такой силой, чтобы пронзить человека насквозь?
Когда Конан встал на ноги и огляделся в поисках меча, из-под деревьев выступили три фигуры. В сгущающейся тьме варвар различил двух мужчин и женщину, облаченных в кожаные и шерстяные одежды. Мужчины несли копья. Это вроде бы означало, что именно женщина бросила свое, прикончила грабителя и спасла Конана. Поразительно.
Киммериец с ужасом разглядывал незнакомцев. Они выглядели почти так же, как обычные люди, коих варвар встречал во время странствий. Если не принимать в расчет одного важного отличия. Даже женщина, меньшая в троице, была по крайней мере наполовину выше Конана и, наверное, вдвое тяжелей.
Великаны. Киммериец лицом к лицу стоял перед тремя самыми настоящими великанами.
Глава вторая
Несмотря на все свое изумление, Конан спокойно подобрал меч и принялся вытирать кровь с лезвия, воспользовавшись рубахой одного из разбойников. Человек, который не заботится о своем оружии, не достоин того, чтобы владеть им.
- Я обязан вам жизнью, - заметил киммериец великанам.
Трое гигантов негромко переговаривались между собой на языке, Конану не знакомом. Прошло некоторое время. Затем женщина с иссиня-черными волосами, спадающими на плечи, и формами, безошибочно, несмотря на столь невероятные размеры, указывающими на пол, повернулась к Конану. Она заговорила с ним на том же заморийском наречии, на котором варвар обратился к троице:
- Ты хорошо сражался. Ты не из местных племен.
Голос у нее был низкий, немного грубый, но все равно в нем слышались чисто женские интонации. Черты лица великанши, несмотря на свои размеры, не были лишены привлекательности. Что же до форм, то они походили на пропорции обыкновенной женщины, только увеличенные почти вдвое. Конану доводилось видеть людей, считавшихся великанами, но большинство из них просто уроды с покатыми лбами, толстыми губищами и обезьяньими руками.
- Я Конан из Киммерии, - просто представился воин. - Из страны далеко к северу. Направляюсь в Шадизар.
Он исследовал свой клинок в поисках зазубрин и остался доволен, таковых не обнаружив.
Вновь последовала пауза, а затем женщина обратилась к своим спутникам на том же незнакомом языке. Новое долгое ожидание, и она опять повернулась к Конану. Киммериец заметил, что гиганты, похоже, находятся в нерешительности.
- Наша деревня недалеко от Шадизарского тракта. Возможно, ты не откажешься от нашего гостеприимства?
- А другие жители, они тоже такие... большие, как вы?
- Если не считать детей, то все мы одного роста.
Конан задумался. Селение, полное непомерных здоровяков! Разумеется, на это стоит посмотреть. Шадизар ждал долго - почему бы ему не подождать еще день или два?
- Что ж, думаю, большого вреда не будет, если я загляну к вам на добрый ужин и кувшин-другой вина.
Один из гигантов направился вытаскивать застрявшее в трупе бандита копье. Великан с легкостью высвободил оружие; последовал звук, будто выдергивают сапог, завязший в грязи, или гвоздь из сырого дерева. Исполин передал оружие подруге.
- Отличный бросок, - заметил Конан.
- Меня кличут Тэйли, - проговорила женщина, - а народ наш называют джатти. Иногда я способна поразить цель вот этим, - она с силой ударила оземь древком копья, - но по сравнению с большинством наших я совсем не сильная.
Конан взглянул на рану в груди мертвого разбойника - дыру, в которую он запросто мог просунуть руку. Обыкновенный человек, пусть даже самый сильный, с большим трудом мог бы поднять и кинуть оружие, нанесшее такую жуткую рану, а эта огромная женщина называет себя слабой. Все, что амбалы-джатти теряют в скорости, они с лихвой отыгрывают силой.
- У тебя есть еда? - спросила Тэйли. - У нас тут вино, мясо и сыр. Приглашаю тебя разделить с нами трапезу.
- Я и так уже в долгу перед вами, - ответил Конан.
Тэйли обвела глазами мертвых разбойников.
- Шакалы, питающиеся падалью, - фыркнула она. - Ничего, кроме смерти, они не заслужили. Ты избавил нас от лишних хлопот, прикончив это отребье.
Что ж, в этом была доля правды. Кстати, сразу после хорошей потасовки у киммерийца пробуждается зверский аппетит.
- Значит, вино, говоришь? - уточнил на всякий случай северянин.
- Вот именно.
Выспался Конан прекрасно; сны его питала щедрая толика превосходного вина, а сознание, что стоянку с ним делит тройка непоколебимых великанов, делало отдых совершенно безмятежным. Нет сомнений, они не собираются прирезать его сонного, ведь гиганты запросто могли грохнуть северянина заодно с главарем разбойников.
Когда утренняя заря окрасила чистый небосвод первыми лучами, киммериец проснулся, чувствуя себя будто заново родившимся. Его вновь ждут приключения, но они, похоже, будут пока лишены привычных невзгод и опасностей. Деревня великанов больших опасений не внушает, ведь киммериец гость. А статус гостя во всей великой Хайбории - священен.
Когда после обильного завтрака отряд выбрался на дорогу, Тэйли, единственная, кого понимал Конан, поведала ему кое-что об истории племени джатти.
- Триста лет тому назад, - рассказала она, - наши предки были созданы неким колдуном, нуждавшимся в крепких руках и спинах для строительства замка. То был великодушный чародей, и, когда работа была сделана, он подарил джатти свободу. С тех пор мы и живем более или менее спокойно в той самой деревне, где появились на свет.
Конану показалось, будто некое облако затаенной печали на миг омрачило чело великанши, когда она произносила последнюю фразу, но не стал допытываться о причинах.
Несколько часов они шагали в почти полном молчании, если не считать отдельных фраз между великанами, которые Тэйли не озаботилась перевести киммерийцу.
Около полудня они свернули на узкую тропу, что спускалась в расщелине между скалами справа от дороги. Вслед за тремя исполинами Конан дошел до места, где тропинка побежала вдоль ручья, окаймленного ивняком и рогозом. Следующий час ходьбы привел отряд к густым зарослям, а еще через час пришлось пробираться болотом. Земля здесь подавалась под ногами, а деревья стали выше и нависали куполом над дорогой, заслоняя свет. То тут, то там листву пронзал редкий солнечный луч, но не было здесь, в придачу к надоедливому жужжанию насекомых и хлюпанью воды под ногами, изматывающей жары, так мучившей накануне киммерийца.
Тропинка уже давно исчезла, но великаны, казалось, точно знают, куда ступить, чтобы не оказаться в трясине. Конану не хотелось бы оказаться здесь в одиночку, ибо повсюду их окружали участки зыбучей почвы, путь не раз пересекали змеи, некоторые из которых были толщиной с ногу Конана, а длиной втрое превосходили человеческий рост. Впрочем, поскольку варвар следовал за великанами, у него не было причин для беспокойства. Нет никакой опасности провалиться там, куда ступила огромная нога, несущая подобную тяжесть.
Когда в относительно сухом месте они остановились перекусить, чуткий слух Конана уловил в отдалении странный шум. Будто бы лягушка квакает после проливного дождя.
Великаны тоже обратили внимание на эти звуки.
Самый высокий заворчал и произнес:
- Варги!
После чего сплюнул на влажную землю.
Конан повернулся к Тэйли:
- Варги?
Женщина кивнула:
- Болотные бестии. Они как джатти, только очень маленькие. Даже меньше тебя. У них зеленая пупырчатая кожа, и они затачивают себе зубы. Самые отвратительные из дикарей. Бродят стаями и... питаются мясом джатти.
Конан задумался. Существа, что едят гигантов, вполне могут соблазниться и человеческой плотью. Правая рука его непроизвольно скользнула к рукояти меча.
- Они трусливы, - продолжала женщина, - и нападают не менее чем дюжиной на одного. Наверное, нам они докучать не станут.
Конан кивнул. Как бы то ни было, он будет начеку.
Вьющейся тропой отряд пересекал топь. Несколько раз спутники предостерегали киммерийца от неверных шагов, и он понял, что в деревню великанов вряд ли кого занесет случайно. Более того, даже если кто и прознает, где она находится, путешествие окажется в высшей степени опасным. Конан обладал невероятной способностью подмечать детали и надолго запоминал однажды пройденный путь. Но даже он здесь вынужден был бы проявлять величайшую осторожность, прежде чем сделать следующий шаг.
Уже далеко за полдень они оставили позади трясину и оказались на краю селения.
То было впечатляющее зрелище!
Дома большей частью из дерева, с тростниковыми крышами, и даже меньший из них казался огромным по человеческим меркам. В поле зрения Конана попало несколько джатти, работающих или направляющихся по своим делам. Женщины перетирали зерно в муку, мужчины рубили бревна, рядом дети устраивали потешные битвы. Кимммерийцу показалось, будто и сам он ребенок. Действительно, даже ребятишки были ростом с северянина, который всегда втайне гордился своим богатырским сложением.
Никогда варвар не видел ничего подобного.
Некоторые из поселян, прервав работу, подходили поприветствовать вернувшуюся троицу и с любопытством разглядывали Конана. Они переговаривались на своем языке, и Конан слышал свое имя, упомянутое Тэйли в разговоре с односельчанами.
Наконец Тэйли и два ее спутника привели Конана к большому строению, располагавшемуся почти в центре деревни. Прямо у входа стояли мальчик и девочка. Оба были чуть покрупнее Конана, хотя он и оценил их возраст не более чем в тринадцать зим. Одеты в домотканые шерстяные рубахи и короткие юбки, на ногах сапоги из зеленой пупырчатой кожи, доходившие почти до колен. Волосы в точности такого же оттенка, как у Тэйли. Явно присутствует чисто семейное сходство.
Тэйли указала на паренька:
- Это Орен. - Мальчишка улыбнулся. - А это Морья, его сестра-близнец. Они мои младшие брат и сестра.
Конан приветливо кивнул детям.
- Отличная штуковина, Тэйли! - воскликнул мальчик.
Конан хмуро глянул на великаншу:
- Штуковина?
- Я немного научила их вашему языку, - объяснила она. - Но часто они выражаются неудачно.
Конан с этим согласился: действительно, у детей многое получается не так.
- Мой отец в доме, - сказала Тэйли. - Он бы хотел познакомиться с тобой.
- Как же он узнал обо мне?
- Должно быть, близнецы успели разболтать.
Внутри огромного дома царил сумрак - свет сюда попадал лишь через немногочисленные окна, прорубленные в стенах и открывающиеся наружу. Гигант, почти вдвое превосходивший ростом Конана, стоял посреди комнаты у какого-то сооружения, смахивающего на прочную клетку. Еще здесь были столы и стулья, расставленные по периметру, а также повсюду огромные корзины, сплетенные из тростника.
- Эй, Тэйли! - пророкотал исполин.
- Да, отец.
Конан и великанша, оставив прочих джатти в дверях, подошли к гиганту. Тот носил темную с проседью бороду и был обнажен, если не считать дубленой звериной шкуры, опоясывающей чресла и доходящей до колен. У Конана создалось впечатление, что великан способен переломить его пополам усилием не большим, чем требуется обычному человеку, чтобы сломать старую метлу.
- Этот человек - Конан, - начала Тэйли, - прикончил пятерых разбойников человечьего племени на скалистом плато. Мой отец, Разори, предводитель джатти, а также шаман.
- Пять разбойников, неужели? - гаркнул Разери; в закрытом пространстве голос его звучал громовым рокотом. - Превосходно, дочь моя! Ты доставила мне хороший материал!
Опять прозвучало нелепое слово, опять киммерийца назвали неодушевленным предметом. Но на этот раз Конан не подумал, что слово вырвалось случайно. Тревожная струна запела в сердце. Варвар начал было поворачиваться к Тэйли...
...и увидел огромный кулак, по сравнению с которым его собственный казался крошечным. Эта своеобразная булава летела прямиком Конану в лоб.
- Извини, - успел услышать киммериец.
Он вскинул руки для защитного блока, но мир взорвался красным и желтым. Затем разлилась тьма.
Глава третья
Фургон петлял по слежавшемуся снегу Верхней Коринфийской дороги в ущелье, ведущем в Замору. Повозка, что медленно преодолевала ледяное дыхание гор, была сработана из дерева. Длинная и широкая, с высокими боками и островерхой крышей из туго натянутой плотной материи, защищающей от всевозможных капризов природы. Шесть большущих деревянных колес обшиты железными обедами, втулки густо смазаны дегтем, спицы для пущей стойкости обернуты полосами позеленевшей от старости меди. Кромка кузова украшена глубоким резным орнаментом. Впрочем, замысловатый узор изрядно выцвел под неумолимым солнечным оком. Размеры фургона под стать лишь широким дорогам, и шестерка запряженных быков с трудом волочила массивное сооружение.
Лицо возчика, сидевшего впереди, спиной к пологу, скрывавшему внутренность фургона, спрятано под глубоким капюшоном. Руки, державшие вожжи, затянуты в перчатки. Через какое-то время изнутри вылезла вторая фигура и уселась рядом с возчиком. Этот оказался весьма привлекательным парнем с волосами цвета свежей соломы, с лицом чисто выбритым и красивым по самым строгим меркам. Одет он был в серый плащ с капюшоном. Парень хлопнул возчика по плечу:
- Стой, Панхр. Дэйк велел тебе притормозить, надо сварганить что-нибудь пожрать.
Из-под капюшона донесся нечленораздельный рык.
Беловолосый ухмыльнулся, обнажив прекрасные зубы:
- Ох, косматый, слишком уж ты мрачен. Наслаждайся жизнью!
С этими словами парень протянул руку и, откинув капюшон, скрывавший лицо собеседника, явил миру милейшее существо, именуемое .
Возчик злобно заворчал и тяжело взмахнул кулаком в перчатке. Неуклюжее движение оказалось столь мощным, что беловолосый слетел со своего места и шмякнулся на слежавшийся снег. Панхр же немедленно водрузил капюшон на место, однако любой случайный свидетель успел бы понять причину столь неожиданной вспышки.
У Панхра было лицо зверя. Волчья морда. Там, где у человека красуется нос, выступало хищное рыло. Когда монстр оскалился в ярости, появились длинные, острые зубы, созданные, чтобы рвать плоть. А еще, вдобавок к рылу и глубоко посаженным звериным зенкам, рожа сплошь покрыта жесткой щетиной. Скорее шерстью, нежели человеческими волосами.
Когда быки медленно затормозили, Панхр навострился было прыгнуть с козел на упавшего, но тут властный голос, подобный удару бича, прорезал морозный воздух:
- Панхр! Стой!
Человек с волчьей мордой застыл на месте, будто оглушенный.
Из-за полога появился третий мужчина. Он казался полной противоположностью светловолосому, что барахтался в снегу рядом с фургоном, силясь подняться. Смуглый, с волосами цвета воронова крыла; длинные усы опускаются значительно ниже квадратного подбородка. Плащ не мог скрыть ширины плеч, и там, где позволяли увидеть рукава, мышцы предплечий устрашающе перекатывались, когда черноусый сжимал кулаки.
Белобрысый тем временем наконец поднялся:
- Я расквашу твою волосатую харю!
Смуглый бросил свирепый взгляд на блондина:
- Помолчи, Крэг!
Взбешенный Крэг сверкнул глазами на говорящего, но затем отвел взор, сделав вид, что поглощен осмотром пятен прилипшего снега на своем плаще. Он принялся сосредоточенно счищать снег и ни слова не возразил на приказ придержать язык.
Панхру смуглолицый приказал:
- Ты не должен бить Крэга. Я накажу, понял? Я здесь хозяин!
Панхр кивнул.
- Повтори!
Волкоглав пробормотал вполне членораздельно:
- Дэйк - хозяин.
- Хорошо.
С этими словами Дэйк взмахнул тяжелым кулаком и с силой ударил волкомордого в грудь, сбросив его с фургона прямо на ухмыляющегося Крэга. Ухмылка тут же исчезла, когда тяжелая туша волкоглава вновь опрокинула бедолагу в снег.
- А ты больше не дразнишь Панхра, - закончил Дэйк.
И скрылся внутри фургона, оставив своих спутников лежащими на холодной земле.
Внутри фургон выглядел даже больше, чем снаружи. Здесь располагались широкие скамейки, а за ними по обе стороны находились запертые сундуки.
Еще оставалось достаточно места, чтобы улеглась спать дюжина здоровых мужиков. Тро, женщина-кошка, и Саб, мужчина с четырьмя руками, с опаской поглядывали на хозяина, когда тот уселся в мягкое кресло, предназначенное только для него. Он мрачно посмотрел на слуг. Ни у кого во всей Коринфии и Заморе, или даже в Кофе, не было такого собрания уродов, как у него, но Дэйк все равно терзался всепоглощающей мукой алчности. От кошки у Тро было столько же, сколько у Панхра - от волка. Однако под мехом тело у потаскушки абсолютно женское, и немало мужиков с готовностью платили за удовольствие потискать и попользовать кошкозадую. Дэйк и сам не брезговал, хотя последнее время что-то пореже распалялся страстью к пушистым прелестям Тро.
Вторая пара рук Саба была меньше первой, но он владел и теми и другими и всегда притягивал желающих платить за то, чтобы поглазеть на него. И все же с недавних пор толпы зевак поубавились, и балаганщик понимал: ему необходимо отыскать какой-нибудь сногсшибательный феномен, этакого сверхурода, ужасающую страхолюдину или нечто уморительное.
Со своими зачаточными познаниями в магии и этой коллекцией уродцев голодать, конечно, не придется, однако Дэйк мечтал стать главным шутом какого-нибудь короля, чтобы иметь достаточно денег для удовлетворения своей основной мечты: порождать и выращивать все более и более странных тварей, стать мастером гротеска, с дюжинами, возможно сотнями, монстров - существ, доселе не виданных глазами человеческими. Он знал, что есть чародеи, способные сотворить такое единым мановением руки, но Дэйк владел магией низшего порядка и не питал надежд когда-нибудь сравняться с этими кудесниками. Нет, он мог наколдовать лишь всякие мелочи, но великим чародеем ему не стать. Зато он мог стать великим собирателем чудес.
Ходила молва, будто где-то у дороги на Шадизар обитает племя великанов. И те же болтуны вещали о живущем там же поблизости карликовом народе, где взрослые не выше человеческого младенца. Хотя карлики были явлением обычным, но про этих крошечных человечков говорили, будто они вдобавок цвета древесных лягушек. Добавь Дэйк пару таких существ к своей коллекции, это бы сильно увеличило его шансы обрести покровителя. Именно поэтому он и следовал сейчас по направлению к Городу Воров. У него даже была грубая карта, приобретенная у достойного представителя пьяного сброда в захудалом трактире у городской стены Кордавы. Оборванец пропился до последнего, и предложенная Дэйком бутылка заставила его расстаться со своим сокровищем. За несколько медяков Дэйк получил координаты места, где он может добыть несколько чрезвычайно ценных экземпляров для своей коллекции. Разумеется, никогда нельзя сбрасывать со счета возможность того, что карта эта фальшивая и не стоит даже овечьей кожи, на которой начертана, но Дэйк все же так не думал. У него был нюх на такие дела, а бережно хранимая карта, сотни раз складываемая и раскладываемая за долгие годы, имела вид абсолютно подлинный. И коли так, это стоящее приобретение и куда дешевле цены, которую он был готов предложить.
Мысль о том, что подобной сделкой ему удалось одурачить ближнего своего, пусть даже такого горького пьяницу, а также реальная возможность заиметь богатого покровителя несколько ободрили Дэйка, во всяком случае он почувствовал некий прилив удовольствия, что тут же сменился желанием иного вида. Он улыбнулся женщине-кошке и кивнул в сторону большой кровати, которую было позволено занимать только ему - за исключением тех моментов, когда он приглашал кого-либо разделить с ним ложе. Как, например, сейчас.
Тро вздохнула, встала и направилась в сторону кровати.
Дэйк пошел к ней и засмеялся, увидев, как воротит лицо Саб. Четверорукий был влюблен в женщину-кошку, так же как она в него, но ни тот, ни другая не догадывались, что Дэйк знает об этом.
Какая жалость. Никого их желания не волнуют. Они же не люди, они уроды. Имеет значение только то, чего желает сам Дэйк, ибо он хозяин, разве не так?
Когда солнце дважды полностью обошло небосвод, а луна тоже дважды омыла мир своими лучами, фургон прибыл к месту, где обитатели повозки вынуждены были свернуть с хорошей дороги.
Человек-волк стоял рядом с фургоном. Рядом с Панхром стоял Дэйк, рядом с Дэйком Крэг, и все они изучали вьющуюся тропу, что спускалась по каменистому склону и далеко внизу сливалась с чем-то похожим на ручей.
- Там, - сказал Панхр, указывая на юг зачехленным пальцем.
- Ты уверен? - переспросил Дэйк.
- Точно. Видишь там вдалеке густые заросли? Это должно быть болото.
Дэйк развернул карту и снова посмотрел на нее. У него была копия, сделанная собственными руками на случай, если эта потеряется или придет в негодность. Судя по всему, Панхр прав.
Смуглый человек сказал:
- Мы должны найти место, чтобы укрыть фургон. Полчаса назад мы проезжали подходящую рощу.
- А что с быками? - спросил Крэг.
- Пусть себе бродят спокойно, далеко они не уйдут. И они вернутся, как только я позову их.
Дэйк взмахнул рукой, сложив пальцы в манящем жесте. Чары, призывающие домашних животных, едва ли можно было отнести к верховной магии, зато Дэйк был способен исполнить их без особых хлопот. Хотя он и не родился волшебником, но за долгие годы хорошо усвоил, что иногда даже маги переживают тяжелые времена, и в эти периоды они подчас вынуждены продавать некоторые из своих незначительных заклятий, если предложенная цена достаточно велика.
- Мы оставим кого-нибудь охранять фургон? - осведомился Крэг.
- Нет. - Дэйк мог и на фургон наложить отгоняющее заклятие, дабы любой прохожий, оказавшийся в непосредственной близости и не сведущий в колдовских искусствах, почувствовал бы до тошноты доходящее неудобство. Подобное действо вряд ли смогло бы удержать мало-мальски способную ведьму или чародея, но вряд ли и то, что обладающему реальной силой волшебнику понадобится фургон, даже такой замечательный как у Дэйка. - Нет, мы все вместе спустимся по тропе. Ваши способности могут понадобиться при захвате новых товарищей.
Панхр отправился поворачивать фургон, чтобы отвести его назад в укрытие. Дэйк еще мгновение стоял, глядя на деревья, корни которых, возможно, утопали в болоте. Прошло уже немало лет с тех пор, как он украшал своим присутствием Шадизар, но он знал, что там есть богатые люди, и кто-то из них рад будет прославиться, покровительствуя зверинцу Дэйка... особенно если Дэйк сможет добавить к своим уродцам настоящего великана и новый вид карлика.
И уже различные возможности скрещивания будоражили фантазию мага: будут то великанские мужчины или женщины-кошки? Карликовый человек-волк с зеленым мехом? Или, возможно, четверорукий великан или карлик? Правда, некоторые уроды не всегда беременеют от других уродов, но есть чары, способные помочь при спариваниях. Дэйк знал некоторые из простейших заклинаний, знал он и то, что, имея достаточно золота, сможет приобрести и другие.
Он повернулся и с улыбкой запрыгнул в фургон. Возможностей, веселящих кровь, было множество.
Глава четвертая
Очнувшись, Конан обнаружил себя в клетке. Голова у киммерийца раскалывалась, мышцы онемели. Причиной последнего был жесткий пол этой странной клетки; для объяснения первого пленнику понадобилось какое-то время. И радости пришедшие воспоминания не принесли.
Поймав врасплох, великанша ударила его. И что бы она ни говорила о своей слабости, Конана это больше не убеждало. Ни один мужчина не наносил ему подобных ударов.
Его положение отнюдь не выглядело многообещающим. Конан сел и потер шишку на голове. Затем он огляделся по сторонам. Не было меча с ножнами. Но все прочее осталось при нем: одежда, пояс и вещевой мешок. У него были кремень, и кресало, и трут, то есть возможность развести огонь. Подобный недосмотр - большая ошибка со стороны его тюремщиков.
Клетка, которую до этого он не успел как следует разглядеть, была сделана из какого-то твердого белого вещества. Что это за материал, с первого взгляда киммерийцу распознать не удалось. Сплетавшиеся странным узором прутья и перекладины были самых разных размеров и между собой скреплены какой-то зеленоватой субстанцией, очевидно разновидностью клея. Попытки отковырнуть это вещество ногтями или кресалом показали - с тем же успехом он мог ковырять камень. А когда он в сердцах ударил кулаком по белой перекладине, она отозвалась металлическим звуком, будто бы он постучал по бронзе.
Кости!
Неожиданно Конана осенило, что прутья и перекладины его клетки сделаны из кости. И, судя по длине самых больших, кости эти принадлежали существу, значительно превосходящему размерами человека.
- А, вижу, ты очнулся.
Конан взвился и обнаружил рядом с клеткой Разери, великана, которого Тэйли называла отцом.
- Скажи мне, - продолжил великан, - есть у тебя какие-нибудь соображения относительно того положения, в котором ты оказался?
Конан был вовсе не расположен к беседе, но собеседник его имел явное преимущество. Похоже, не очень-то благоразумно раздражать великана, что держит тебя в клетке. И он сказал:
- Я в клетке из кости чрезвычайной крепости. Подозреваю, это кости подобных тебе. Не понимаю, как это стало возможным. Наверное, вы народ каннибалов.
Великан расхохотался, громовые раскаты эхом отлетали от стен.
- Очень хорошо! Насчет клетки ты абсолютно прав. Наш Созидатель понимал, что для выполнения его задачи нам потребуется особое строение, и наградил нас куда более крепкими костями, чем у маленьких людей. А что до твоего предположения о нашем каннибализме, то это хорошая мысль, но неверная. В отличие от варгов мы не дикари; напротив, мы бытописатели.
Конан не знал такого слова и ничего не ответил. Чем больше сообщит ему великан, тем выше шансы сбежать отсюда.
- По выражению твоего лица я вижу, что ты не знаком с нашим учением. Бытописание - это учение о мире и обо всех его составляющих. Мы хотим знать все и обо всем. - Великан еще приблизился к клетке и теперь стоял прямо над ней. С высоты своего роста он взирал на Конана. - Раз мы хотим выжить в мире, напичканном многократно превосходящим множеством людей, которые боятся и ненавидят нас, то должны знать все, что только возможно о наших врагах. Вот поэтому ты и стал экземпляром для наших исследований.
- Я не книжник и не колдун, - буркнул Конан. - Терпеть не могу пустопорожней болтовни!
- Э, да ведь ты не первый, кто занимает эту клетку. Мы... наблюдали за теми, кого ты называешь книжниками. Нам известно, что существует великое множество различных типов маленьких людей, в точности как и нас. Нам необходимо расспросить воина, пришедшего из других земель.
- Чтобы задать вопросы, нет нужды держать меня в клетке.
- Э, боюсь, что тебе все же придется остаться там. Некоторые из вопросов - физического свойства и весьма болезненные.
Конан уставился на Разери. На мгновение сверкающие голубые глаза потускнели. Итак, они собираются пытать его. Ладно. Будь дверь его клетки открыта, он посмотрел бы, насколько они сильны против киммерийца в ярости. Он понимал, что ловкостью куда превосходит великанов, и заполучи он как-нибудь свой меч - вон он стоит, прислоненный к стене, за спиной великана, - то посмотрел бы, насколько крепка великанская плоть по сравнению с отточенным острием. Всяко лучше умереть с мечом в руке, нежели покорно терпеть пытки. Кром приветствует воинов, но, если не будешь бороться, от него мало толку. Поскольку Конан, похоже, скоро предстанет перед своим богом, лучше всего, если сопровождать его будет столько врагов, сколько удастся забрать с собой. Есть вещи хуже смерти, бесславная гибель например.
Болото оказалось вязким, покрытым густой растительностью, на каждом шагу попадались пенящиеся лужи и коварные островки. Лишь иногда луч солнца ухитрялся пронзить нависающую листву, и даже в полдень здесь царил давящий полумрак.
Возможно, именно поэтому Крэг сбился с узкой тропинки, которую прокладывали отряду уверенные стопы Тро. Светловолосый сразу же завяз в трясине.
- Помогите!
Дэйк раздражение покачал головой и бросил Панхру:
- Вытащи его.
Человек-волк кивнул и снял моток веревки, висевший у него на плече. Он аккуратно размотал несколько витков и, взяв конец веревки в левую руку, приготовился к броску.
- Скорей же, ты, мохнатая образина!
Крэг уже завяз по пояс, и его усилия освободиться лишь ускоряли погружение.
Дэйк вздохнул. Крэг был предан без меры, но, мягко говоря, слегка туповат. Лишь явный недостаток ума может заставить человека, погрязшего в трясине, проклинать своего спасителя. Не прикажи Дэйк Панхру спасти этого идиота, волкоглав, без сомнения, просто с ухмылкой смотрел бы, как Крэг идет навстречу своей булькающей смерти. Никто не желает иметь помощника излишне самоуверенного или амбициозного, а следовательно, опасного, но не исключено, что вся преданность Крэга сводится на нет его тупостью.
Панхр бросил веревку. Поскольку Крэг был от него всего в нескольких шагах, плотный моток лишь чуть развернулся и тяжело шмякнулся, ударив тонущего по груди и лицу.
- О-о! Прокляни тебя Сэт!
Дэйк не видел скрытого капюшоном лица Панхра, но был уверен, что там застыла волчья ухмылка.
Вокруг них болото жужжало тучами насекомых. Трясина чмокала у ног Крэга, пока Панхр вытягивал его из грязной жижи. Наполовину вытащив Крэга, человек-волк натянул веревку чуть сильнее, и блондин повалился прямо лицом в грязь - брызги полетели во все стороны.
За спиной Дэйка Тро и Саб громко расхохотались.
Наконец Крэг вполз на тропу и встал, весь трясясь от ярости. Он сверлил глазами Панхра.
- Ты нарочно сбил меня с ног! - вскричал он, выхватывая кинжал из-за пояса. - Ты поплатишься за это собственными ушами!
- Убери нож, - приказал Дэйк.
Крэг, слишком тупой, чтобы осознать опасность, грозящую ему самому, повернулся к хозяину:
- Ты же видел, что он сделал!
- Еще я видел, что именно ты сбился с тропы. В следующий раз оставлю тебя подыхать!
Панхр принялся методично сворачивать веревку.
Крэг весь кипел злобой, но тем не менее убрал кинжал в ножны.
Дэйк отвернулся. Когда-нибудь эти двое сцепятся по-настоящему, не на жизнь, а на смерть. Панхр слишком ценный экземпляр, чтобы лишиться его, и если Крэг не способен сдержать свой гнев, придется с ним разобраться. Найти помощника не трудно, а люди-волки на дороге не валяются. Печально, но преданностью не заменишь всего остального.
Однако существовало множество насущных проблем, которые требовали более спешного решения.
Найти карликов, захватить великанов.
И будто бы в ответ на эти мысли странный звук донесся из чащи, монотонный гул, подобного которому колдуну никогда слышать не приходилось.
- Что это? - спросил Крэг.
- Пойдем вперед и выясним, - сказал Дэйк.
Глубоко в дебрях болота, куда никогда не ступала нога человеческая, за страшными зыбучими песками и таким густым лесом, что деревья стоят стеной без единого просвета, лежит жилище самого южного племени варгов. На опушке, у холодного, сочащегося из земли озерца Фосулл, вождь племени, выковыривал заостренным ногтем из сточенных на концах зубов кусочек мяса, а затем принялся задумчиво пережевывать хрящик. Среди своих вождь был самым высоким и самым стройным, примерно в четверть роста какого-нибудь из джатти, а еще он бегал быстрей и лазал сноровистей варгов, что были вдвое его моложе. Его пупырчатая зеленая кожа тут и там уже покрылась морщинами. Пожалуй, глаза не были столь же остры, как дюжину лет назад, но никто пока не отважился оспаривать его верховенство, даже его старший сын Вилкен, хотя день этот уже не за горами. Парню еще нужно поднабраться опыта. И через лето-другое Фосулл уступит ему тяжелую ношу вождя, позаботившись о девяти своих женах. Лучше достойно отойти от дел, нежели стать мертвым вождем.
Фосулл уже собирался сбросить шкуру и окунуться в пруд, когда к нему подбежал Брэк, один из его наблюдателей.
- Хо,вождь!
Фосулл пожевал зубами и изобразил на лице скуку.
- Сегодня теплый денек, и я, уже собирался залезть в воду. Что там еще?
- Чужаки, вождь.
- Джатти?
- Нет. Люди-не-с-болот. И престранные.
- Как это престранные?
- У одного четыре руки. Другой с лицом ужасного зверя. Еще там женщина, подобная кошке. Остальные двое обыкновенные.
- Интересно. И где же ты их обнаружил?
- На нижней Черепашьей тропе.
Фосулл обдумывал новость. Конечно, люди-не-с-болот далеко не так вкусны, как джатти; с другой стороны, еда есть еда, и люди-не-с-болот все же лучше, чем ничего. Последнее время варгам приходилось в основном довольствоваться болотными свиньями и различными грызунами, так что пятеро чужаков, пусть странных, покажутся настоящим пиршеством. Прохладной ванне придется подождать,
- Очень хорошо, собери воинов на верхней Черепашьей тропе. Мы захватим пришельцев у Мшиного поворота.
- Мой вождь, - поклонился Брэк и скрылся в кустах.
Фосулл отправился за своим копьем, что стояло у пышного, обвитого лианами дерева, нависавшего над водоемом. Не исключено, что странность этих чужаков и вкус их делает более пикантным.
Будем надеяться.
Почти все утро Конан провел в клетке в одиночестве. Ему все еще жгло глаза от той вонючей жидкости, которую, уходя, выплеснул на него Разери. Великан опрокинул на пленника содержимое небольшой деревянной чаши, и аромат был будто от дохлой крысы, пролежавшей три дня на солнцепеке. Обрызгав киммерийца, Разери с минуту понаблюдал за своей жертвой, кивнул сам себе и удалился.
Эта пытка была не из тех, о которых когда-либо слышал Конан.
Наконец в дом вошла Тэйли и направилась к клетке. Конан молча смотрел на девушку.
- Кумн не принес тебе больших страданий, как я погляжу, - сказала она.
Конан и теперь удержал язык за зубами.
- Ты должен понять, что я не желаю тебе зла, - продолжила Тэйли. - Отец поручил мне раздобыть маленького человека-воина, и, на твою беду, подвернулся именно ты.
Большого утешения слова эти Конану не принесли. Он по-прежнему молчал.
- Нас лишь горстка, а маленьких людей тьма, - говорила она. - Чтобы уцелеть, нам необходимо знать своих врагов. Несомненно, ты способен это понять.
- Пока я сюда не попал, я не был вашим врагом, - наконец не выдержал Конан.
- Но вся твоя порода именно такова. Сожалею, что пришлось тебя одурачить, но я просто исполняла свой долг.
- Мне было бы легче простить, отопри ты дверь этой клетки и выпусти меня отсюда.