Стив Перри, Стефани Перри

Добыча

Посвящаю Дайане и всей команде энтузиастов за неоценимую помощь в работе. Спасибо, Деннис, Энн, Роберт, Боб, Джина, Дайана, Рози, Ингрид.

Стефани Перри

Посвящаю шестерым женщинам за спасение моей жизни и рассудка — либо частицы того и другого: Лесли, Тамаре, Дайане, Гвен, Чарлин и Черил. Спасибо всем.

Стивен Перри

Глава 1

— Не будем уточнять, но мне все же кажется, что ты полон дерьма.

Скотт улыбнулся, смягчая грубость, но только самую малость. Они выпрыгнули из гиперпространства неделю назад и продолжали полет на новых, улучшенных гравитационных двигателях, но извечный спор тлел и разгорался почти с той же самой минуты, как экипаж покинул свои кабины-спальни. Поскольку все занимались рутинной работой по обслуживанию корабля, оба пилота находились у контрольного модуля и наблюдали за черным океаном окружающей корабль Большой Бездны. Сейчас до ближайшего порта оставалось лишь несколько недель пути, но эти недели уже казались экипажу годами.

Коротко остриженный перед входом в кабину-спальню, темноволосый Том вновь высился на своей «мыльнице», напоминая зеленого кадета военной академии на казарменном толчке.

Скотт погладил светлую бороду, ожидая неминуемого ответа. Воздух на корабле был затхлый, как в раздевалке спортзала.

Том не заставил себя ждать:

— Само собой, я полон дерьма. И любой другой тоже. Но поверь, нам рано или поздно, но придется оплатить счет. Нельзя бесконечно насиловать девственные планеты, грабя их до нитки и оставляя за собой выжженную пустыню.

— Не помню; чтобы я последнее время втыкал свой дрын в землю, — возразил Скотт.

— Ты знаешь, о чем я говорю.

— Нет, не знаю! Наш «Лектор» — на тот случай, если ты спал на сеансе ориентации, — говорил, что это буксир. Мы тянем полупустую «баржу» с пятнадцатью миллионами тонн потрошеной рыбы, животных продуктов и действующим процессором, чтобы загрузить ее мясом у неотесанных простофиль-ковбоев с затерянной на задворках вселенной планеты Руши.

— Скотт...

— И не забудь, что баржей, ковбоями и этим кораблем со всем содержимым владеет корпорация, — быстро продолжал Скотт. — Поговори-ка на тему насилия со стариком Чигусой.

— Боже, что за тупица... ух ты!

Скотт взмахнул ладонями над пультом управления, пытаясь «поймать» на экране выброс сигнала. Здесь, посреди Большой Бездны, не было ничего, кроме их корабля и отражаемых его обшивкой отдельных атомов водорода. И вдруг что-то пронеслось мимо, едва оставив след на экране. К тому же это «нечто» продолжало наращивать скорость. Ладно, если бы это случилось в паре сотен кликов отсюда, но здесь это казалось едва ли не столкновением.

— Черт побери этот хренов допплер! — воскликнул Том, сражаясь с настройкой сканера. — Что это было? Корабль?

— Вряд ли. Такое ускорение сплющило бы людей в лепешки. Возможно, «нова дебрис» — выплюнутая крупным планетарным взрывом скала.

— Вот как? А вдруг то был сам Господь на пути к «Последней Разборке»? Ты бы поспешил исповедоваться, Скотти.

— Я лишь ворчун, приятель. Не вини меня за то, как управляют вселенной.

— Проклятый спектограф вообще упустил сигнал. — Том хлопнул ладонью по консоли. Никто не удосужился потратиться на приличное оборудование для этих кораблей.

— Как будто мы собирались пуститься за ним в погоню и смогли бы поймать его, будь он даже из чистой платины? — улыбаясь, пошутил Скотт. — Это не наша работа, дружище. Очередная скала в космосе — кому какое дело?

* * *

Восседая перед сенсорным пультом управления корабля «Не\'дтесей», Йеинд провожал взглядом удаляющийся чужой корабль. Он был Предводитель, и имя его означало «храбрый», но он знал, что воины называли его Дачанд, когда полагали, что он не услышит их слов. Это имя означало «другой нож» и относилось к его левому нижнему бивню, сломанному в рукопашной схватке с Жестким Мясом (каинд амедха) — из особей, обладающих черным бронированным экзоскелетом и кислотной кровью. Дачанд мысленно улыбнулся, подумав, что имя это можно счесть оскорбительным, но он гордился им. Жесткое Мясо (не считая маток) были не умнее собак, но считались свирепыми и опасными бестиями. Он мог бы закрыть бивень коронкой, но решил оставить тупой обломок, чтобы напоминать себе — и любому воину, ощущающему себя не в меру храбрым или исключительно глупым, — о том, что он единственный из яута, когда-либо встретивший Жесткое Мясо невооруженным и сумевший остаться живым. Как подобает истинному воину, сам Дачанд никогда не упоминал ту битву, но позволял другим рассказывать о себе легенды, всерьез обижаясь при этом, когда рассказчики приукрашивали его подвиги. Он был Предводителем корабля «Не\'дтесей», сыном и внуком предводителей кораблей и наставником воинов и не уступал никому в мастерстве владения клинком или сжигателем. Он водил в походы сотни молодых самцов, чтобы обучить их Охоте, и потерял лишь дюжину, да и те остались бы в живых, если бы выполнили его приказы.

Дачанд проводил взглядом уже исчезающий из поля зрения чувствительных сенсоров чужой корабль. По-видимому, на нем летели уманы. Он много знал об этих существах, хотя сам никогда не охотился на них. Уманы были расой ремесленников, их оружие не уступало оружию яута, и, по слухам, относились к абсолютным пьод амедха (Мягкое Мясо). Впрочем, охотясь на них, можно было встретить «смертельное жало» — истинное испытание мастерства. Но что они здесь делают? Куда направляются? Жаль, что он связан рамками Охоты и отвечает за сорок будущих воинов, которым не терпится показать свою доблесть.

Что ж, когда-нибудь он поохотится на этих уманов.

Но сейчас он должен вести корабли и спланировать Охоты.

Дачанд переключился на электронные глаза, следящие за маткой Жесткого Мяса, находящейся в гнезде, устроенном для нее глубоко в чреве корабля.

На плате пульта вспыхнуло изображение.

Матка вдвое превосходила его ростом, казалась огромной и, несмотря на уменьшающий эффект гентяги корабля, весила примерно вчетверо больше. В ярком свете ламп черная, как руки чистильщика гнезд, она поблескивала, будто самка гигантского жука-забина, с удлиненным членистым хвостом и дополнительными «лапками», торчащими из туловища. У нее был высокий плоский гребень-плюмаж и два комплекта острозубых челюстей, прячущихся одна в другую и способных выдвигаться из пасти и действовать наподобие щипцов. На свободе матка будет устрашающим противником — быстрым, мощным и хитрым. Но сейчас она находилась в тюрьме. Ее опутывали ленты длекса, недоступные даже острейшим лезвиям, самому жгучему пламени и сильнейшим кислотам. В коконе из длекса она была лишь откладывающей яйца пленницей, покоряющейся воле Предводителя корабля. Под ее внушительным яйцекладом двигался конвейер, подхватывающий драгоценные яйца и уносящий их в упаковочный бокс. Там они «скармливались» роботу-ползуну в кораблях-прилипалах, облепивших бока «Не\'дтесей» наподобие пиявок. Внутри прилипал другие роботы — гусеничные машины, спроектированные с единственной целью, — готовились доставить и поместить яйца на плодородную почву. Как механическая мать, роботы оставят яйца там, где смогут раскрыться напоминающие в первой стадии крабов особи Жесткого Мяса. Там они найдут себе добычу и инфицируются в следующую стадию. Эмбрионы затем неминуемо «проедят» себе путь сквозь незадачливого хозяина, чтобы превратиться наконец в трутней — конечная стадия для большинства особей Жесткого Мяса. Это добыча для воинов, которых он взял с собой для обучения правилам Охоты. Глупое, но опасное Жесткое Мясо научит молодежь главному из того, что необходимо знать: двигайся быстро, иначе умрешь. На Охоте не место ошибке.

Дачанд посмотрел на скованную матку и уносимые конвейером мясистые яйца. Далеко на родине на трофейной стене его жилища висела полудюжина вычищенных до костяного блеска черепов Жесткого Мяса, включая череп матки, добытый в адской схватке, где погибли девять уже Окропленных кровью воинов. Он убил полсотни других особей, но держал у себя лишь тех, что были достойны его стены. Они были свирепы, но обычно не доставляли проблем охотникам его класса. Случись ему встретиться ныне с маткой на одной из Охот, он ограничится копьем или ножом. Конечно, любой яут может сжечь Жесткое Мясо, но Предводителю следует ставить себя в тяжелые условия. Женщины улыбаются храбрецу чаще других, и Дачанд не был обделен их вниманием прежде и не намерен был терять его впредь.

Он произвел на свет семьдесят три сосунка с тех пор, как стал Окропленным воином, и планировал довести их число до восьмидесяти к концу следующего сезона размножения. Луга всегда верны своей цели продолжения рода, и, когда для него наступит Последняя Охота, он оставит после себя легион молодых воинов.

Предводитель ухмыльнулся. Любая Охота может стать последней — такова Тропа, но он не думает, что именно ближайшая окажется для него роковой. Скорее она будет обычной — ведь он провел десятки таких походов и способен выполнять их с закрытыми глазами, тупыми лезвиями и погасшим сжигателем — да хотя бы и во сне. Очередной легкий прогон, простой, как гей\'маун.

Предводитель, отключил глаза, следящие за маткой. Ему необходимо пойти и слегка разрядить напряженность, возникшую среди юных воинов. Заметно было, что двое из них уже готовы совершить глупый поступок, — например, бросить вызов Окропленному или даже самому Предводителю. Юные яута не намного смышленее Жесткого Мяса, казалось иногда Дачанду. Он помнил свои молодые годы, когда казался себе храбрейшим из яута, готовым доказать это при малейшей возможности. Ах эти дни неуязвимой юности! Разумеется, среди молодых яута никто не мог сравниться с ним в бахвальстве и самомнении — будто он был рычагом, способным в один прекрасный день повернуть галактику. Он часто считал себя «порождением судьбы», не похожим на будущих «героев», готовых вспыхнуть при малейшем намеке на неуважение.

Дачанд вспомнил, как однажды некий юнец бросил на него неподобающий его положению взгляд и он позволил этому наглецу смотреть на себя так с четверть секунды дольше, чем это пристало «рычагу галактики». Раздувшись, будто ядовитая жаба, он шагнул тогда вперед, чтобы бросить «коготь-вызов» потому лишь, что смертельные вызовы не-Окропленным запрещены. Но шагая к оскорбившему его нахальному щенку, он отшвырнул ногой спешащую по своим делам женщину, и та упала... Опомнившись, Дачанд увидел, что наглец уже исчез, да и женщина успела подняться и уйти своей дорогой.

Он усмехнулся, и его бивни раздвинулись. Как давно это было, еще до того, как нынешнее племя щенков заструилось жизненным соком в лозе будущих отцов. Но эти молокососы поймут жизнь, как понял он. Дачанд позаботится об этом. Или он увидит их мертвыми. В любом случае такова Тропа.

Глава 2

Дачанд медленно направился тусклоосвещенным коридором к кериту — помещению, где яута обучались владению клинком и рукопашному бою. Многие Предводители уделяют особое внимание технике «смещения» и сжигателям при обучении Охоте, но только не он: на собственном опыте Дачанд понял, что иногда охотнику необходимо полагаться лишь на собственную доблесть. Обучение будущих воинов иным навыкам грозит им смертельной опасностью, а ученики хорошего Предводителя должны пережить множество Охот. Мерилом наставника считалась продолжительность жизни тех, кого он учил. Получалось, что у проживших дольше был хороший наставник. Приближаясь к кериту, Дачанд глубоко вдохнул. В воздухе витал едкий запах агрессии — маслянистый, горький аромат, обещающий схватку. Но Дачанд не спешил — у Окропленного на Охоте свои привилегии, и ни один бой не начнется без присутствия Предводителя.

Петляющий коридор сузился, и перед Дачандом появился обрамленный аркой вход, по обе стороны которого на стенах были развешены доспехи Жесткого Мяса. До него уже доносились шарканье когтистых ступней и выжидательный гул голосов. Он прошел через арку и замер, подмечая заранее определенных им в качестве смутьянов учеников. То были низенький Манд, щеголявший длинной косой Гардех и бормочущий громче других Тичивд. Из всей троицы Гардех представлял наименьшую проблему — он всего лишь ведомый. Но остальные двое...

Вскоре все яута перенесли на него внимание. Всего в зале было четырнадцать самцов с полагавшимися ученикам наголовными повязками из длекса плюс двое Окропленных — помощников по надзору. Они — Скемт и Варкха — были к тому же навигатором и пилотом. Корабль был полностью автоматизирован, и управлять им мог единственный обученный яута, хотя предосторожность никогда не помешает. У помощников красовались на лбу подписи Дачанда, напоминающие третий глаз, — оттиск крови первого убитого ими Жесткого Мяса, — и оба внимательно следили за наставником. Каждый метил в Предводители, но оба прекрасно понимали, что добиться этой цели с помощью вызова Дачанду невозможно.

Головы учеников поочередно склонились. Дачанд коротко кивнул, не отводя пристального взора от группы. Его не удивило, что тот, в свою очередь, продолжал смотреть на него, хотя и склонив голову. Заметив на себе взгляд своего Предводителя, он раздвинул жвала и упрямо поднял голову — верный признак агрессии. Эта наглость простительна в том случае, если Предводитель терпелив, но вздумай Тичинд тихо зарычать — и оставить его без наказания будет значительно труднее. Сейчас появилась очевидная возможность дать урок собравшейся молодежи.

— Тичинд! — окликнул Дачанд нарочито сердитым голосом, и окружающие юного смутьяна яута подались в стороны, широко раздвигая бивни.

— Можешь показать свою ловкость, — продолжал Дачанд с иронией, — в спарринге «йендин-йендин», ну хотя бы с Мандом. Первое падение определяет победителя.

Разочарованно бормоча, молодые самцы освободили место поединка, выстроившись вдоль покрытых шрамами стен керита; поскольку схватка состоится без оружия, оба противника, по-видимому, останутся в живых. Некоторые яута подметили обмен взглядами между Тичиндом и Предводителем — все могли теперь видеть вызывающую гримасу ученика. Как поступит Предводитель? Чем он отреагирует? Неужто он настолько слаб, что позволит остаться замаскированному вызову незамеченным?

Дачанд подождал, пока все займут свои места, и подал команду:

— Начинайте!

Молодые самцы пошли по кругу, яута завыли и нараспев заголосили. Дачанд внимательно следил за тем, как Манд бросился вперед, подняв руки для первого удара.

Тичинд легко поставил блок и ответил тычком в горло.

Манд уклонился, но недостаточно быстро, чтобы полностью избежать удара. Гортанные хриплые возгласы заполнили зал, когда Манд споткнулся и отпрянул. Неуклюжий ответ, не вызвавший сочувствия у яута.

Тичинд пронзительно вскрикнул и бросился на противника, вытягивая когти для тычка в живот.

Потерявший равновесие Манд блокировал чересчур высоко, поэтому Тичинд достиг цели и сбил противника на выложенный матами пол. Победивший гордо откинул голову и издал торжествующий вопль. Керит заходил ходуном от криков возбужденных учеников. Поединок закончился.

Слишком рано. Кровь была еще слишком горяча, и никого не удовлетворит столь скорый исход боя.

Дачанд смотрел на Тичинда, не обращая внимания на шум и пощелкивания, которыми взволнованные зрители награждали проигравшего. Может, на роль следующего сгодится Чулонт, он показал себя неплохо-Вдруг яута завопили, выражая удивление и восторг продолжением событий. Взгляд Дачанда устремился к месту поединка, и он с изумлением увидел, как Тичинд пнул павшего противника в голову.

— Ки\'кт! — Дачанду пришлось вскрикнуть, чтобы быть услышанным. — Хватит!

Тичинд пнул снова. Манд перекатился по полу, затем попытался закрыть лицо и одновременно ухватить Тичинда за стопу. Яуты разбушевались всерьез. Кровь вскипела, и ученики яростно трясли головами, осыпая друг друга брызгами слюны.

— Тичинд! — Дачанд редко видел подобное непослушание. Он широко зашагал через помещение, опять окликая смутьяна.

Тичинд повернулся к Предводителю. Молодой самец оскалился, вытянул руку и толкнул Дачанда в левое плечо.

Дачанд машинально уклонился.

Когтистая рука резко упала.

Наблюдающие яута вдруг смолкли, в тишине прозвучали лишь запоздалые щелчки и возгласы удивления. Жест Тичинда был истолкован безошибочно, хотя Да-чанду не довелось видеть его с тех пор, как он стал Предводителем. Знак прямого вызова.

Дачанд еле слышно вздохнул. Ну что за глупец этот Тичинд. И как он вообще ухитрился так долго прожить?

* * *

Спекшаяся земля, покрывающая дно долины, казалась безжизненной под испепеляющим жаром двойного солнца. Кое-где виднелись жалкие, недоразвитые и искривленные растения. Слепящие близнецы казались неравной парой: вторичные тени были слабыми, размытыми пятнами на фоне угольно-черных первичных. Высокие плато из грязно-рыжих валунов образовывали коридоры вдоль высохшего русла и не предлагали никакого убежища — можно было, впрочем, заползти за камни, но ни один умный гуманоид не сделает этого из-за таящихся в них ядовитых жизненных форм. Кроме жалящих мух и ядовитых змей, здесь существовала смертельно опасная разновидность скорпиона, гнездящегося среди валунов весь девятнадцатичасовой день на планете Руши. Даже после заката, когда жара резко спадала и температура воздуха не превышала температуру тела, она не разряжалась спасительными прохладными ветрами, иногда овевающими пустыни по ночам. Воздух оставался сух, как кость, и нечастые лихорадочные бури обжигали, будто удар жгучей плети. Может быть, кто-то и мечтал именно о таком райском местечке...

Но только не я.

Мачико Ногучи провела нежной рукой по коротким черным волосам и нажала на кнопку сканера. Передвижной глаз показал панораму иссушенной почвы — извечная картина. Она была одинакова почти для всей природы на Руши. Кроме нескольких искусственных колодцев и собственно поселения, вся планета казалась адом, как его представляли себе золотоискатели пустынь — камни, пыль и жара; к тому же здесь даже не было драгоценных металлов.

Ногучи вздохнула и пробежала пальцами по клавишам. Маленький экран угас и потемнел, девушка откинулась в формо-кресле и закрыла глаза. С глубоким вздохом она что-то тихо пробормотала сквозь зубы. При малейшей возможности она покинет эту планету. Ей всего только двадцать девять, но уже предложен пост смотрителя в Корпорации Чигуса. Колодцы Процветания на краешке системы Бета-Сигни. «Звучит великолепно», — думала Мачико.

Да, это так. Но после шести месяцев ее «вживания» девушку уже тошнило от панорамы этих скал. «Ведь это необходимо для моей карьеры», — часто повторяла себе Мачико. И по крайней мере здесь есть воздушные кондиционеры...

Ногучи вытянула руки над головой и выгнула спину. Ее перерыв на ланч почти кончился — пора возвращаться в кабинет. Обычно она перекусывала с Хироки, но сегодня у него была встреча с ранчерами, и она решила ускользнуть к себе домой и заняться статистическим отчетом для компании. Что ж, пусть Хироки возьмет в руки «бразды управления» на последние недели своего пребывания здесь. К тому же расслабиться она могла только в своей квартирке, а показывать свои переживания вне ее пределов — плохой выбор.

Игра шла по-крупному, и отныне Ногучи могла действовать лишь с безупречным профессионализмом.

Она взглянула на голозеркало у двери, перед тем как покинуть комнату, и кивнула собственному холодному, спокойному и отстраненному лицу. Симпатичному лицу, в японском смысле, хотя это и не имело для девушки значения. Она выглядела... внушительно. Кажется, она не слишком нравилась ранчерам, но они все же будут уважать ее — честь не позволяла Ногучи принять меньшее.

* * *

Дачанд ощутил вспышку гнева, но почти с сожалением позволил ей угаснуть. Когда-то, полжизни назад, такая демонстрация наглости означала бы быструю смерть для молодого самца. Несомненно, Дачанд применил бы «тей-де», улыбаясь в миг его нанесения.

Но сейчас он Предводитель. Не слишком добрый, но справедливый. Другие убили бы смутьяна за такое оскорбление, но он предпочтет проучить. Впрочем, нет смысла проводить состязание, в котором он наверняка победит.

Все это промелькнуло у него в мозгу за долю секунды.

Тичинд снова толкнул, и Дачанд машинально ускользнул. Он заметил удивление на физиономии противника и запоздалую тень сожаления о своей ошибке. Весьма серьезной ошибке.

Дачанд отбросил сомнения. Он схватил руки Тичинда и, не выпуская их, высоко поднял.

Тичинд вскрикнул ему в лицо, и его вопль слился с воплями зрителей.

Дачанд не медлил.

Предводитель резко ударил головой, их черепа сшиблись с глухим лязгом, и все снова зашипели и защелкали.

Тичинд вырвался и, шатаясь, отступил. Он все еще не опускал руки и казался оглушенным.

Противники пошли по кругу. Тонкая струйка бледной крови стекла из-под повязки из длекса на физиономию Тичинда. Не сводя глаз с Дачанда, ученик коснулся струйки и растер кровь в пальцах, будто не доверяя своему ощущению.

Очень жаль.

Тичинд широко развел руки, сгорбился и пронзительно вскрикнул. Голос исказила ярость, но слова угадывались безошибочно: «Нан-де Тан-гаун!» Поцелуй Полуночи.

Намерение ученика предельно ясно: он убьет своего Предводителя, если сможет.

Однако пошутили — и будет. Дачанд сомкнул пальцы обеих рук и прыгнул. Приземлившись возле наглеца, он резко опустил двойной кулак на поясницу Тичинда. Ученик рухнул на пол, лязгнув нижней челюстью о мат.

Дачанд проворно отскочил, и Тичинд медленно поднялся на ноги. Ощущая на себе внимание яута, Предводитель двигался, с максимально доступной ему фацией и ловкостью. Движение поражало плавностью любого, кто был знаком с основами рукопашного боя. Для таких он и старался.

Новая кровь пролилась из жвал молодого самца. Наблюдающие ученики певуче провозглашали победу своему Предводителю, когда Тичинд решился напасть снова. Вероятно, порицающие возгласы яута подтолкнули самца к действию. С придушенным хрипом окровавленный яута понесся на Дачанда с вытянутыми кулаками.

Похвальная стойкость духа. Хотя и слабые мозги. Но все же он не трус.

Атака оказалась вялой. Дачанд упал на колени прежде, чем противник дотянулся до него, и обхватил туловище ученика одной рукой, а ближайшую ногу — другой. Подавляя стон и стараясь показать зрителям, что прием дается ему без труда, Дачанд поднялся и взметнул ученика высоко над головой.

Воющий яута пытался вырваться, но все его усилия оказались тщетны. Удерживая самца над головой, Дачанд победно рявкнул и швырнул Тичинда через зал. Толпа молодежи успела расступиться перед летящим телом раньше, чем оно врезалось в стену. Все затянули грубую песнь победы во славу Дачанда. «Наин-дессин-те-де» (Чистый выигрыш).

Дачанд не присоединил голос к хвалебной песне — за него красноречиво «пел» поверженный противник.

После недолгой паузы Тичинд с трудом поднялся и медленно, склонив голову, направился к своему Предводителю. Результат был очевиден, и дальнейшая демонстрация агрессии была бы бесчестна, а потому глупа. Тичинд застыл перед ним и поднял взор, ожидая решения; его вызов вполне мог караться смертью.

Дачанд притворился, будто взвешивает все «за» и «против». Тем временем песнь смолкла, и толпа затаила дыхание в долгой и напряженной тишине. По сути вопрос был не в нем: хорошему Предводителю не обязательно убивать своего ученика, доказывая что-либо, а унижение Тичинда может позже отразиться на его охотничьих подвигах. Наставник медлил потому, что все глаза следили за ним и его колебание было само по себе мучительным наказанием.

Вскоре Дачанд склонил голову набок и произнес:

— Пайас-Лейгин-де. — И помолчав, добавил: — Хма-мц-де.

Тичинд склонил голову еще ниже и с явным облегчением отступил. Несколько молодых самцов шагнули вперед, чтобы коснуться волос побежденного в знак почтения к решению Предводителя. Угол наклона головы Дачанда в сочетании с произнесенным приговором показывал, что он принял покорность ученика и уважает его доблесть: «Помни деяния Бога». Тичинд сохранил свою жизнь и имя, но получил ритуальную пощечину по обескураженной физиономии. И все же не стыдно проиграть тому, кто сразился с Жестким Мясом, имея при себе лишь когти и лезвие.

Дачанд едва сдержал ухмылку, но ему не хотелось смягчать впечатление от своего приговора. Он поднял руку, жестом приказывая ученикам выстроиться в: ряд для тренировки. Сейчас Тичинд по-настоящему узнал своего Предводителя и отныне не забудет урока. И если другому яуга придет в голову оказать неповиновение...

Впрочем, это вряд ли случится. Иначе на корабле появятся новые «дачанды», но честь Предводителя не допускает вероятности таких событий.

Глава 3

Они все еще находились в космосе, но теперь он казался не таким глубоким. Гравитационные двигатели замедлили ход до интерсистемных скоростей, и гул корабля немного смягчился.

— Еще одиннадцать дней — и ты перестанешь травить мне свои байки по трое суток кряду.

Том усмехнулся и покачал головой:

— Мечтать не запретишь.

Скотт шутливо отсалютовал чашечкой с кофе.

— Пьем за хорошеньких девушек и за солнечные денечки, Томми! — Он отпил водянистой бурды и скривился. — Тебе не кажется, что кружка такого дерьма способна окончательно угробить утро?

— Сейчас четыре часа дня, свинья ты этакая, — пробормотал Том, взглянув на свой терминал. — Счастливый час.

— Верно, — согласился Скотт. — Как скажешь.

Они немного посидели молча. Том усердно корпел над одним из своих кроссвордов, лихорадочно печатая слова и столь же быстро стирая их: Скотт задумчиво уставился в темноту, пытаясь вспомнить слова поэмы, которую он когда-то знал. Вообще-то он мог заглянуть в корабельную библиотеку, как поступал Том со своими головоломками, но научиться убивать время — полезный навык в их работе. Тут нечего делать, и заниматься этим можно бесконечно.

«Было супно. Кругтелся, винтясь по земле, склипких козей (какой-то там) рой... Тихо мисиков стайка грустела (а где?), зеленавки хрющали порой...»

— Святой из пяти букв?

Скотт чуть подумал и улыбнулся:

— Томас!

— Забавно, что ты все же способен иногда чем-то помочь, хотя ты нехристь и засранец.

— Тебя по-прежнему злит прошлая ночь? — покачал головой Скотт. Казалось, их спор никогда не кончится, хотя срок уже определен одиннадцатью днями.

— Итак, повторяю: выживает сильнейший. По сути если человеческой расе необходимо выжить — а низшие формы не способны нас остановить, — то мы берем верх.

Том, стиснув зубы, поднял глаза от монитора.

— Значит, мы можем делать что угодно и эксплуатировать чужую экосистему до тех пор, пока не нарвемся на хороший пинок под зад, — я правильно мыслю?

— Я не смог бы сказать лучше.

— Так вот: это оппортунистическая рационализация, Скотт. Где твое чувство социальной ответственности? Тебя плохо воспитала мама?

— Большое спасибо, но я ребенок из пробирки.

— Оно и видно. — Том ткнул в кнопку памяти на клавиатуре и поднялся. — А теперь я на минутку отлучусь, ибо ощущаю подавляющее и сиюминутное желание сходить в сортир.

Том хлопнул приятеля по плечу и покинул контрольный модуль. Том был прав, и по крайней мере он не относился ко всему слишком серьезно. Скотт побывал в напарниках у компаньонов похуже Тома. Ухмылка медленно сползла с его лица, и он снова уставился в Бездну. Убить время — и точка.

«Милый сын, Верлиоки беги как огня, бойся хватких когтей и зубов! Бойся птицы Юб-Юб и послушай меня: неукротно свиреп Драколов...»

Да, теперь он вспомнил. Но все же что это означает? И почему эти строки не идут у него из головы?

Хироки бесстрастно смотрел, как Ногучи закуривает за своим столом сигарету и выдыхает струйку серого дыма. Девушка знала, что ему это не нравится, но понимала также, что ой считает неподобающим говорить об этом: ведь она находится у себя в офисе. Кстати, нельзя сказать, что она раба этой вредной привычки...

Но разве это понравилось бы твоему отцу, Мачико?

Ногучи глубоко затянулась, а сидящий на диване Хироки выпрямил скрещенные ноги и тщательно пригладил пальцем маленькие усики.

— Повторяю, Акленд выразил озабоченность нашим соглашением. Он считает, что его поддерживают другие ранчеры или хотя бы Гаррисон и Марианетти.

— Значит, трое из Большой четверки, — заговорила Ногучи. — Возможно, нам следует уведомить компанию...

На вмонтированной в ее стол контрольной панели вспыхнул зеленый огонек, и послышался тихий зуммер.

— Извини меня, Хироки.

— Разумеется. — Он поднял папку с документами и откинулся на плюшевую подушку.

Ногучи нажала на кнопку изображения, затем на «прием».

— Мистер Шимура, неопознанный объект входит в... О, это мисс Ногучи?

Девушка слегка улыбнулась явному замешательству юноши и промолчала. Он был одним из наблюдателей сканера, мелкий служащий компании.

— У меня, э-ээ... сообщение для мистера Шимуры. Он у вас?

Ногучи нахмурилась.

— Да, он здесь. Но вы можете оставить сообщение мне, Мэйсон. — Она бросила взгляд на Хироки, нарочито углубившегося в финансовый отчет поголовья «ринта».

Мэйсон сглотнул.

— Хорошо, мэм. Дальний сигнал показывает НЛО. Вероятно, это метеор, но он не рассеивается и готов ударить — если только останется на прежнем курсе. Точка столкновения с планетой находится примерно в тридцати кликах к северу отсюда — в открытом пастбище. Удар будет мощный.

— Каков возможный ущерб?

— Он не слишком велик.

— Тогда не беспокойтесь об этом. — Ногучи загасила сигарету в оловянной пепельнице на столе. — Мы проведем расследование по результату. Отбой.

Экран погас. Девушка глубоко вздохнула и посмотрела на Хироки. Он положил досье и следил за ней с бесстрастным, как всегда, лицом. По крайней мере никакого сочувствия. Она замешкалась, не зная, что сказать; они уже называли друг друга по именам, но пока еще не стали друзьями.

— Я... — Она заставила себя не отвести взгляда. — Я здесь уже почти шесть месяцев, Хироки, но люди все еще докладывают только тебе. И ранчеры, и даже персонал относятся ко мне как к чужой. Я так старалась полюбить эту работу...

Ногучи смолкла в ожидании ответа. Хироки посмотрел на нее долгим взглядом, затем поднялся и застыл, сцепив ладони за спиной.

— Пожалуй, в этом твоя проблема, Мачико. Ты пытаешься подогнать работу под себя, скорее чем сделать наоборот. Нельзя координировать такого рода операции и одновременно прятаться от них в своем прекрасном офисе.

Ногучи медленно и задумчиво кивнула. Похоже, Хироки только и ждал повода, чтобы высказать ей свой упрек. Но ей необходимо было услышать его мнение. Ранчеры уважали Шимуру — более того, доверяли ему. Ей не приходило в голову узнать, как именно он добился их уважения.

— На Руши всего лишь сто тринадцать гражданских лиц, — продолжал Шимура, — поэтому, не считая трех десятков служащих компании, мы имеем дело с вольно наемными работниками. Эти люди отнюдь не лебезят перед корпорацией. Они не слишком озабочены продвижением по службе, у них есть дети и собственный дом. Ты вряд ли добьешься успеха, пытаясь загнать их в жесткие рамки инструкций.

Ногучи на миг гневно вспыхнула, но сумела взять себя в руки.

— Что ты предлагаешь мне, Хироки? Чтобы я испекла печенье и пригласила их на пикник?

— Я предлагаю тебе оценивать советы, когда ты их получаешь. — Хироки поднял с отделанного синтетическим мрамором кофейного столика свой противосолнечный шлем и пошел к двери. Протянув руку к дистанционному управлению, помедлил и обернулся.

— Послушай, я пробуду на Руши еще пару недель, а потом ты останешься одна. Постараюсь помочь тебе, пока я здесь, чем могу. — Он слегка улыбнулся. — Думаю, ты справишься прекрасно, Мачико.

Она поднялась и кивнула ему.

— Спасибо тебе за... помощь, Хироки.

— Не за что. Выходи время от времени из офиса и не бойся запачкать руки. — Он открыл дверь и улыбнулся шире. — Привыкай ходить босиком там, где пасется «ринт», Мачико...

Ногучи снова уселась и положила руки на черную лакированную поверхность рабочего стола. Слова Хироки немного жалили, но, возможно, потому, что они были правдивы и заслуживали внимания. В конце концов Хироки получил новое назначение, позволяющее покинуть Руши. Обычно повышений по службе добивались те, кто, в отличие от нее, стремился показать себя.

Пожалуй, пора поработать самостоятельно... Ногучи вынула очередную сигарету из маленькой серебряной шкатулки в ящике стола и задумчиво покатала ее между большим и указательным пальцами. Как там гласит пословица?

«Путешествие в тысячу километров начинается с маленького шага...»

* * *

Вначале за густым облаком маслянистого дыма мелькнула панорама темной потрескавшейся земли. Электронный глаз оглядел яму и посмотрел вверх. «Лу-дте калей» неожиданно качнулся и начал выбираться из кратера, помогая себе сегментированными клешнями.

«Лу-дте калей» был большим бронированным механизмом, предназначенным противостоять испытаниям почти всех известных типов окружающей среды. Фактически он был смоделирован с хищника, обнаруженного на планете Тен, где царили плотные металлы и ядовитый климат. Эдакая тварь вроде Жесткого Мяса, но вдобавок способна карабкаться, бегать и нырять в жидкость. И хотя робот-ползун по сути не охотился (как могло бы живое существо), он служил гораздо более важной, чем простое выживание, цели: он был «носителем жизни».

Дачанд переключился на тыльный «гинмару», один из многих круглых глаз, передающих сенсорную информацию. Термин «лу-дте калей» скорее был презрительной и шутливой кличкой, иногда предназначавшейся самке, и буквально означал «производитель детей». Хотя Дачанд никогда не слышал, чтобы женщину назвали так в лицо. Осмелившийся на такое воин совершил бы глупость, ибо оскорбленная и рассерженная самка-яута способна внушить страх любому храбрецу. Допуская, что воин вооружен и ловок, можно все же предположить, что поединок был бы на равных, но Дачанд предпочел бы побиться об заклад в пользу женщины. В жаркий миг последней случки партнерша швырнула его через комнату так, что Предводитель едва избежал несчастного случая.

Случка. Наконец-то приятное воспоминание...

Будто повинуясь мыслям Дачанда, в хвосте ползуна опустился тяжелый пандус из длекса, и механизм заработал. Являвшее собой начало Охоты яйцо плавно опустилось на пыльную почву.

Ползун медленно продвинулся, чтобы отложить следующее.

В своей персональной кабине Дачанд повернул рычаг контроля на столе. На овальном экране монитора снова появилась фронтальная панорама: ползун направился к высокой горе из неизвестной материи, возможно, состоявшей из «тяу\'ке» или уплотненной пыли. Этот мир был теплым и уступал многим другим по влажности. В радиусе действия сенсоров только двойное солнце — и ни единого озерца с жидкостью. Датчики ползуна показывали, что механизму осталось отложить еще несколько дюжин яиц; красные линии и пятна на счетчике менялись с каждой операцией. Все яйца были закодированы, и считывающее устройство проследит за ними даже после того, как из них появятся особи Жесткого Мяса. Луга не кончат Охоту до тех пор, пока не возьмут всю добычу. Оставить хотя бы единственную особь считалось преступлением.

Дачанд не посещал этой планеты раньше, хотя записи показывали, что много сезонов назад здесь уже охотились. Отмечалось, что данный охотничий заповедник просторен и изобилует укрытиями; на планете также водятся большие четвероногие существа, идеальные «хозяева», подходящие для тренировок. Яута будут действовать быстро и сурово, как положено, но на этой планете у них вряд ли возникнут проблемы. Очередной сухой мир, где нет ничего, кроме пригодного для Охоты места. Галактика полным-полна такими планетами.

Маленький «тарей\'хсан» вдруг побежал перед яйцекладом — темное членистое животное, похожее на насекомое. Хвост изгибался над телом, заканчиваясь шипом, а клешни напоминали клешни робота. Ползун прошел по нему, вминая крошечного жука траками гусениц в землю. Дачанд покачал головой. Закономерная смерть, ибо глупость не способствует продолжению рода, а бегать под танковыми гусеницами — отнюдь не признак высокого ума.

Предводитель следил за быстрым обратным ходом счетчика. Хотя яута приблизились к этой пыльной планете, но у них еще оставалось в запасе много времени, чтобы «детки» Жесткого Мяса нашли себе хозяев. К прибытию корабля малютки превратятся в трутней, но не успеют создать колонию. Точный расчет времени решает все.

Дачанд улыбнулся. Предводителя не должна излишне волновать задача учебной Охоты, но сейчас, наедине с собой, он позволил себе ощутить горячее волнение перед грядущими событиями. Почему-то на этот раз предчувствие обещало нечто... необычное.

Дачанд выключил монитор и рассеянно погладил свой сломанный бивень. Он слишком стар, чтобы задаваться космическими проблемами, но он помнил слова предков: «Тин-де ле\'хсаун алоун\'мюин-де бпи-де гка-де хсоу-де-пая» — Постигни дар всех ощущений, либо повержен будь в танце павших богов...

Предводитель хмыкнул и поднялся на ноги. Он был не силен в философии, он — воин. Пусть эти мысли беспокоят стариков, ведь он — наставник, а не мыслитель. Так оно и лучше. В большинстве случаев.

Глава 4

Мачико Ногучи не могла найти зеленый мелок. Она нашла нефритовый и зелено-голубой, но изумрудно-зеленый куда-то пропал, а для глаз дракона мог подойти лишь этот цвет.

Девочка вздохнула и осторожно выгрузила свой комплект мелков. До сих пор дела у нее шли слишком хорошо, и досадная помеха казалась ей несправедливостью. В тот день она была свободна от школы и получила разрешение тихонько поиграть в своей комнате целых два часа перед ужином. Картина, изображающая дракона, предназначалась в дар ее отцу; она знала, что он давно уже поговаривал о повышении по службе и сегодня у него была важная встреча со своим начальником.

Ее постигла неудача с зеленым цветом. Родители научили девочку упорядочивать каждый предмет; знать, где находится каждый предмет, — важнейшая составляющая жизненного успеха. Слегка волнуясь, девочка перебирала мелки различных оттенков — а вдруг здесь нет нужного? Что тогда?

Наконец Мачико заметила нужный мелок и довольно кивнула. Она положила его по ошибке вместе с синими, только и всего. Это простительно, но ей необходимо быть более внимательной.

Она услышала, как внизу открылась и закрылась дверь, — в эту минуту Мачико тщательно выписывала дракону глаза, и они получались изумрудные, с золотым ободком. В открытое окно ее комнаты ворвался прохладный весенний ветерок вместе с криками ребятишек, играющих на улице. Замечательный денек. И картина тоже получится на славу: длиннохвостый гордый дракон с зелеными и лиловыми пластинами чешуи и красными когтистыми лапами...

Мачико нахмурилась и подняла глаза. Почему-то мать не позвала девочку. Мама ходила в лавку купить кое-что для торжественного ужина, любимые лакомства отца. Но она всегда окликала дочь, возвращаясь домой. Может, она снова вышла за покупками...

Мачико поднялась, подошла к двери своей опрятной комнатки и задумчиво прислушалась. Пожалуй, она просто не услышала, как вошла мать, потому что в доме царила тишина. Девочка собиралась было вернуться к своей картине, но вдруг услыхала шум.

— Мама?

Тишина. Тот звук напомнил тяжелый вздох и донесся откуда-то снизу, из кабинета отца в конце коридора или из родительской спальни. Неожиданно Мачико охватили сомнения в благополучном исходе «замечательного» дня. Молчаливый дом уже не внушал чувство покоя, он как бы опустел.

Плохо.

Она очень медленно прошла по коридору, держась поближе к стене. Ноги были тяжелыми, как свинец, и с каждым шагом страх девочки усиливался. Мама наверняка ответила бы ей, неужели нет? Но кто в таком случае был у них в доме? Может, ей лучше убежать?

Да. Мачико решила, что разумнее всего будет подождать снаружи возвращения матери. Она расскажет ей об услышанном шуме, и мама решит, что им делать.

Но ведь входная дверь дома находится позади кабинета и спальни родителей.

Мачико почувствовала, как у нее дрожат ноги. Затылок девочки покрылся влажной испариной, а живот отяжелел, будто в желудке очутился камень. Она снова осторожно шагнула вперед, помедлила. И опять услышала шум.

Неожиданно Мачико успокоилась. Ведь это был отец! Так всегда поскрипывал стул, когда отец откидывался на спинку, — столь же знакомый ей звук, как его голос и позвякивание ключей. Девочка распрямилась и с облегченной улыбкой направилась к двери кабинета. Он просто-напросто пришел домой рано. — Отец, — заговорила она и протянула руку, чтобы постучать. — Мне показалось...

Дверь распахнулась вовнутрь, и девочка смолкла. Она успела заметить собственное удивление тому факту, что отец оставил дверь незапертой, прежде чем увидела его. Прежде чем увидела нож.

И кровь.

Мачико вскрикнула и подбежала к телу отца, она умоляла его подняться, заговорить и перестать притворяться. Она долго-долго тянула его за руку, и, когда он наконец упал на пол, девочка была с головы до ног испачкана его кровью. Он открыл глаза и сел, нежно улыбаясь дочери и разведя в стороны руки.

— Это для тебя, Мачико, — сказал он и обнял ее. Но теперь руки его были когтистыми лапами, а голова принадлежала дракону. Раздвоенный язык выскочил из пасти, а глаза с золотым ободком заструились изумрудными слезами. Он отстранил девочку от себя, чтобы посмотреть, как она вопит от страха.

— Ты мое дитя, — с хрипом промолвила пасть дракона. — Спаси меня...

Ногучи рывком села на постели, она учащенно дышала и еле сдержала рвущийся из груди вопль.

— Свет! — приказала она дрогнувшим голосом, и комната засияла мягким светом. Ногучи подтянула колени к груди, обняла их и попыталась несколько раз глубоко вдохнуть. Всегда один и тот же сон — с той разницей, что на этот раз он не приходил к ней давным-давно.

Она действительно была покрыта кровью отца, когда ее нашла мать. Отец не оставил записку, только Поэму Смерти, которую мать позволила ей прочесть лишь через много лет, но причина самоубийства прояснилась тем же вечером: почтенный Акира Ногучи, бухгалтер компании «Яшидо» был уволен за растрату. Ее отец, укорявший когда-то пятилетнюю малышку, солгавшую об украденном пирожном, человек, научивший ее ценить порядок. Отец, прививший ей понятие чести...

— Ублюдок, — сердито пробормотала девушка. Но голос ее отнюдь не был сердитым. Воспоминания приходили к ней легко, стоило лишь впустить их, и теперь она не в силах была остановить их. Она порвала картину с драконом после похорон, рисунок так и остался незаконченным. Пятно на имени их семьи со временем поблекло, и, когда девушка училась в колледже, ее мать снова вышла замуж. Однажды Мачико повстречала своего отчима. Он показался ей приятным человеком, но девушку не покидала мысль, что отныне, выйдя за него замуж, ее мать потеряла фамилию Ногучи.

Иногда мать и дочь встречались, но прежние доверительные отношения ушли в небытие. Кейко Ногучи Уэда так и не поняла скрытых мыслей своей дочери. Когда Мачико сообщила матери новость о своем отбытии на Руши, мать почувствовала гордость. «Твой отец был бы очень рад», — заметила мать. Подумать только, ее отец...

Ногучи глубоко вздохнула и закрыла глаза. Все это уже не имело значения, ей вовсе незачем об этом думать. Она назначена смотрителем крупной корпорации на далекую от Земли планету и хорошо показала себя на этой работе. Со временем она наберется опыта, заслужит доверие ранчеров и выполнит свой долг с...

— С честью, — прошептала девушка, и, вопреки всем усилиям сдержаться, одна-единственная слезинка все же скатилась по ее щеке.

«Лектор» прибыл на Руши как раз перед тем, как на планету опустилась ночь. Скотт знал, что ранчерам и экипажу предстояла многодневная тяжелая работа, но у него и Тома в качестве пилотов ближайшие дни почти совершенно свободны. Самое время, черт побери, отдохнуть.

Скотт и Том сошли с пандуса в сгущающиеся сумерки пустынного мира. Они находились на окраине жалкого, провонявшего навозом городка, казавшегося прототипом из старого видеовестерна. Встречать приятелей было некому. И вообще, местечко выглядело необитаемым.

— Похоже, кто-то забыл устроить нам торжественный прием, — ухмыльнулся Скотт и повернулся к Тому, но приятель исчез. Скотт быстро обернулся. «Лектор» тоже исчез. Позади пилота была лишь пыльная, необъятная долина с маячившими на далеком горизонте горами.

— Том! — крикнул он.

Никто не ответил.

Скотт повернулся к заброшенному городку. Уже почти совсем стемнело, но пустые окна не светились огоньками. Поселок состоял лишь из нескольких линялых построек с закрытыми на наружные засовы дверьми, предохраняющими помещения от тоскливо воющих над одиноким поселком горячих песчаных бурь.

Сомкнув ладони вокруг рта, Скотт позвал:

— Эй! Тут кто-нибудь есть?

Тишина. Несмотря на жару, Скотта вдруг зазнобило. Он сделал несколько шагов к ближайшему дому и остановился.

Тонкий, пронзительный вопль донесся изнутри постройки. Он напоминал жуткий крик попавшего в капкан животного, но в нем слышались гневные нотки. Вопль перешел в безумный, ненавидящий вой, в котором не было ничего человеческого.

Скотт, шатаясь, отступил и упал. Он отчаянно закопошился на земле, пытаясь подняться на ноги, но это ему почему-то не удавалось. Он хотел было отползти прочь от ужасного воя, но тот заполонил ему уши. Позади открылась дверь, и вопли неведомой твари достигли немыслимого крещендо.

Бежать было некуда. Том завопил. Он вопил, потому что знал, кем была эта тварь, и знал, что посмотреть на нее означало смерть.

— Верлио-ока!

Скотт очнулся в холодном поту в темной каюте на «Лекторе», когда до планеты Руши оставалась еще неделя пути. В ту ночь он так и не смог уснуть снова.

* * *

Стоя под проливным дождем, Йеинд навел на трутня Жесткого Мяса ствол сжигателя и нажал на спуск. Бегущий «жук» взвыл и рухнул навзничь, дергая конечностями и выбрасывая струю кислотной крови «твей».

За спиной Йеинда Предводитель резким голосом отдавал команды другим ученикам, а с неба хлестали потоки горячей, едкой жидкости, усложняя задачу охотникам.

На него побежал другой трутень, и в порыве восторженного волнения Йеинд снова выстрелил. Страх на миг стиснул ему желудок ледяными когтями, но тут же уступил место горячему торжеству. Таящийся в нем зверь взревел и возгордился. Первая Охота уже прославила его имя двумя особями!

Жесткое Мясо прекратили атаку, и, казалось, угроза миновала. Йеинд огляделся, отыскивая очередную добычу. Жгучий дождь и висящие деревья «дто» заслоняли ему обзор.

Предводитель А\'ни-д окликнул воинов. Охота завершилась. Луга криками и шипением выразили свой восторг, и Йеинд присоединил к ним свой голос. Он отыскивал взглядом среди танцующих воинов своего брата по крови. Оба родились от одного отца, Ней\'ман-д был сильным яута и ловким воином, но он наверняка не убил двоих. Йеинд и Ней\'ман-д воспитывались вместе и играли в Охоту еще будучи сосунками — теперь они поделятся радостью первой добычи и торжеством Окропления. Разве может жизнь одарить чем-то лучшим?

— Ней\'ман-д! — окликал Йеинд, двигаясь сквозь дождь. — Ней\'ман-д!

Неожиданно на плечо тяжело опустилась когтистая рука. А\'ни-д.

— Ней\'ман-д мертв, — холодно промолвил Предводитель. — Он не двигался как подобает. А теперь встань возле своей добычи для поощрения.

Йеинд широко раскрыл глаза.

— Но Ней\'ман-д не мог...

А\'ни-д сильно ударил наотмашь, Йеинд рухнул в грязь и остался стоять на коленях.

— Ты сомневаешься?

Предводитель высился над ним, обнажив бивни.

Йеинд покорно склонил голову, и после напряженной паузы А\'ни-д широко зашагал прочь.

Молодой яута поднялся и побрел сквозь ливень к павшим трутням. Он знал, что жизнь воина сурова, и знал, что иногда яута умирают. Ней\'ман-д погиб, но в это было трудно поверить.

Вдруг Йеинд, сам того не желая, вспомнил о том, как однажды он и брат сидели и смаковали «к\'нтлип» — огненный напиток, веселящий разум и тело. Когда-нибудь они станут Предводителями и слава их будет велика. Братья не сомневались, что песни, прославляющие их Охоты, проживут тысячу лет. Оба воина будут охотиться, заставят самок вопить в экстазе, и каждый произведет на свет по две сотни сосунков. Конечно, их мечты подстегнул тогда дурманящий напиток, но братья искренне верили в то, что они выживут и воспрянут; падет другой, не-Окропленный. В этом они тоже не сомневались.

Но получилось так, что пал его брат, и Йеинд поник головой после первой Охоты...

Йеинд поднял глаза и посмотрел на результаты своей доблести. Перед ним на сырой земле лежали два жука. И вдруг он увидел перед собой Тропу: отныне в нем не \"сталось места юношеским мечтаниям. Ней\'ман-д ушел, но Йеинд остался — и теперь он настоящий воин. Но воин не теряет время, озираясь через плечо на прошлое. Былое не вернешь, и сожаления не воскресят мертвых.

Йеинд гордо поднял голову, и А\'ни-д провел омытым в крови Жесткого Мяса когтистым пальцем полосу ему между глаз. Он не обратил внимания на жгучий укол — это кислотный «твей» пронзил его плоть, чтобы смешаться с кровью яута кровью, одолевшей жизненную силу Жесткого Мяса. Отныне выжженное клеймо послужит доказательством его ловкости и зрелости для любого, кто увидит этот приметный знак. На этой Охоте только он убил двоих. Поэтому он никогда не поведет себя на равных с другими самцами, ведь быть на равных с неудачником — значит уйти с Тропы, хотя проиграть может любой...

Дачанд проснулся взбодренным своими гордыми грезами. С тех далеких дней у него было много Охот, в том числе гораздо более тяжелых и кровавых, чем та, первая. Но именно на первой Охоте он открыл для себя истину воина, и эта истина хорошо послужила ему в будущем. Теперь настал его черед передать знания молодым, научить их ощущать силу Охоты, радость первой добычи. В нем давно уже притупилась новизна ощущений, но сон вернул из небытия те яркие переживания. Воин живет только ради Охоты, все остальное — ничто в сравнении с ней. Честь. Ловкость. Победа. Таковы плоды жизни.

Глава 5

Ногучи покинула свое жилище рано, чтобы поймать Хироки прежде, чем он начнет обходы. Жилые помещения служащих компании находились в том же строении, где размещались офисы, столовая, а также общественный центр и командный пункт; узкие коридоры соединяли здание со складом оборудования и главным гаражом. К востоку и югу от поселения тянулись открытые равнины, на севере высились горы, а на западе находился каньон Айва, достаточно глубокий и длинный, чтобы пасти в нем ринт. Каньон не позволял скоту уходить слишком далеко и экономил компании расходы на лишнее ограждение.

Ногучи прошла соединяющим коридором и увидела его ей навстречу геотеха, тощего пожилого мужчину с коричневой кожей и большими залысинами. Как его зовут?.. Хейн? Хинн?

Когда он проходил мимо, она вымученно улыбнулась и кивнула геотеху. Тот показался слегка удивленным, но ответил ей белозубой на смуглом лице улыбкой. В мозгу у девушки тут же прозвучал снисходительный голос:

Ну что, разве это было так трудно?

Ногучи мысленно взяла на заметку просмотреть сегодня вечером все персональные досье. Она чувствовала себя обескураженно: прошло уже шесть месяцев, а она еще не знает людей, с которыми якобы работает.

Но все это изменится. Ногучи начала понимать, как мало знакома она с Колодцами Процветания. Разумеется, она потратила время на тщательный осмотр поселения, впервые появившись на Руши. Комплекс был достаточно эффективен: медицинский центр с вертолетной площадкой, карантинные и обычные загоны для ринта, отдельный домик с радиостанцией и присоединенная к центру школа. Также комплекс содержал весьма приличную, хотя и маленькую «торговую галерею» с двумя крошечными ресторанчиками и баром. Впрочем, нельзя сказать, что они процветают. В поселке Колодцы находились только служащие компании, хотя большинство ранчеров проживали неподалеку, — если вы не прочь совершить долгую прогулку «автостопом» по жаре. В целом комплексу попытались придать облик обычного городка на Земле. В генном банке недоставало людских ресурсов, чтобы приобщить планету к «цивилизации», и с увеличением числа поселенцев она вряд ли станет населенным центром. Но все же компания ожила видимые усилия к тому, чтобы «одомашнить» планету для людей.

Можно было сказать, что, кроме редких просмотров не общалась с поселенцами. Руши не стала для девушки родной, к тому же Мачико не собиралась оставаться здесь надолго. Достаточно будет принести компании выгоду и пустить пыль в глаза, чтобы подняться на следующую ступень служебной лестницы. Но Хироки прав: она должна постараться отличиться, а пока что девушка изолирована от окружающего, как бабочка в коконе.

Кстати, до прибытия на планету «Лектора» остается менее трех суток...

Неужели ранчеры встретят меня с распростертыми объятиями, видя, что я готова наконец с ними общаться? Что ж, посмотрим.

Проходя между стеллажами, доверху заполненными запчастями для мотопрыгунов и вертолетов, она услыхала доносящиеся со двора через открытые двери голоса. Среди них выделялся мягкий, отчетливый голос Хироки, показавшийся Мачико раздраженным.

Ногучи замедлила шаг, чтобы уловить суть разговора, к которому собиралась присоединиться.

— ...Ошибаешься, Хироки! Компания бешено наживается на наших мозолях, и нас нагло грабят — верно, Акленд?

— Ассоциация ранчеров считает по-другому.

Ногучи подождала в дверном проеме, чтобы еще чуть-чуть послушать. Несколько ранчеров и Хироки стояли разрозненным кружком неподалеку от нее. Девушка видела краешек тяжелого плаща Акленда из шкуры ринта, предпочитаемой им даже в самый жаркий день одежды. Акленд был принципиальным здоровяком с изумительной способностью разжигать ссоры.

— Я даже не знаю, почему обсуждаю это с тобой, — произнес Хироки. — Сейчас вы подчиняетесь мисс Ногучи. Вам лучше поговорить с ней.

Идеальный намек. Ногучи шагнула из дверного проема во двор.

— С этой стервой? Да ей насрать на нас, — возразил Акленд.

— Ну может, если ее иногда кто-то трахнет... — пробурчал другой ранчер, Рик Гаррисон.

— У любого, кто на это решится, отмерзнет член, — добавил один, из людей Акленда.

Все, кроме Хироки, коротко рассмеялись. Гаррисон смолк, завидев идущую к ним девушку, и то закашлялся в ладонь.

— Мисс Ногучи! — нарочито громко приветствовал он.

Она уставилась на ранчера, высоко подняв голову. Тот не выдержал ее взгляда и опустил глаза, другие тоже. Лишь у Акленда хватило выдержки встретить ее взгляд.

— Мне показалось, вы что-то обсуждали, джентльмены, — холодно произнесла девушка.

— Мы обсуждали только что подписанное их ассоциацией соглашение, — пояснил Хироки.

Акленд выбил трубку о ребро ладони.

— Это было прежде, там, на Земле. Узнай мы, что цена на мясо так подскочила, мы попросили бы больше. — А если бы мясо обесценилось, вы предложили бы меньше? — осведомился Хироки.

Все взгляды устремились на Ногучи. Она же смотрела только на Акленда, считая его главным в переговорах.

— Я поговорю с компанией и постараюсь выбить для вас, ребята, кусок пожирнее, — сказала Мачико. — Ведь мы хотим вести дела честно.

Акленд кивнул и ущипнул себя за грязную рыжую бороду. Он открыл было рот, собираясь возразить, но Ногучи энергично продолжала: