Предисловие

ГОСПОДИ, ПРОСТИ!

Слушайте сюда. Господь Бог — женщина. Ну и что, что с бородой? Бородатых женщин никогда не видели? Я вам больше скажу. Он — баба. (Сейчас, конечно, геи, которые предпочитают, чтоб к сынам человеческим входил с любовью Господь-мужик, в омерзении оттопырят губу и всплеснут руками, будто на собачьей какашке поскользнулись. Понимаю, дорогие товарищи, что весть не благая, но ничем не могу помочь!) Кстати, борода могла быть и приклеена. Вам это в голову никогда не приходило? Или позже пририсована. Кем? А кто в вашем учебнике по истории КПСС Цурюпе рога пририсовал? «Не я-я!» А кто? Пушкин? Возвращаемся к бороде. Кем? Да хоть бы Лукой. Или Матфеем. А может вместе сговорились против бабья дружить. Мужская солидарность. Удалось же цензорам имя Господа вычеркнуть. Как его зовут? Не знаете? То-то. Ладно, ладно, не бейте — пошутила я. Господь, конечно, мужчина. Но у него есть жена, стало быть, Госпожа. Они на пару мир создавали. Пока Он тьму держал, Она свет отделяла. Пока Он дрых, Она твердью овладевала. Пока Он размышлял, является ли Его тяжкая судьба результатом манипуляций наперсточников высшего порядка или промыслом СуперБожьим, Она в поте лица своего(твердый дезодорант был сотворен лишь на день восьмой) создала динозавров, кистеперую рыбу и саблезубого тигра. И самолично — все сама, все сама! — пинком под чешуйчатый зад всех этих тварей божьих выпустила в Рай. Рай — как всем дотоле было известно, являлся самым отвратным местом на Земле. Хуже атолла Бикини у Атиллы в заднице. Поганее временной регистрации на тещиной жилплощади. Сплошное болото. Но постепенно, отчасти благодаря умелой маркетинговой политике и активной раскрутке силами темных сил, слово «Рай» из ругательного превратилось в вожделенное. Так часто бывает. К примеру, не далее как восемьдесят лет назад «вертеп», бывший уютной пещерой, в которой родился внебрачный сын Божий Христос, превратился в СССР в «бордель»(«Что вы тут вертеп устроили?»). А «катавасия» — хоровое, со светлыми слезами на глазах, пение прихожан, трансформировалось в «какафонию»(«И такая тут на кухне поднялась катавасия!»). И темные силы оппозиции — ничего святого! — этим циничным обманом добились таки своего. Народ кое-как коротал земную жизнь с Зиной или Светой: в безделии, смраде, с удобствами в конце коридора, рассчитывая оторваться в Раю к концу зимы на том свете. Попадал, сунув на лапу кому следует, и — блямс! — кроваво-кошмарная драма на Дерибасовской: разочарование первой брачной ночи, депрессия, как следствие — рост продаж паленой водки(сотворена на день 666-ой гадом-зеленым змием(имя его вы узнаете чуть позже), торговая марка охраняется) из-под черной полы. У темных дьявольских сил — сверхприбыли. А Боженька ходит в белых одеждах и вроде как ни сном(или сыном?) на духом о том, что под носом творится. Те праведники, кто попали в кошмар Рая, и по сей день продолжают изо всех сил поддерживать его брэнд, рассылая факсы о райском блаженстве и варганя шоколад «Баунти» — ведь так хочется другим людям гадость сделать!

Но все это случилось после. А пока и был день. И уснули динозавры. И была ночь. И Госпожа, не досчитавшись съеденных саблезубыми тиграми, саблерогих баранов, предназначавшихся на праздничное барбекю, задумала эволюцию. Исполнить это сложное дело взялся… Черт, кто же еще? В обмен на любовь Госпожи. Юлька, фу, черт, Госпожа, довольно долго — никак не меньше трех часов, терзалась сомнениями: все-таки первый раз изменить мужу нелегко. Но потом выстроила психологическую защиту по Фрейду.(Зигмунд в те досточтимые времена пахал змеем-искусителем и заодно собирал материал для будущей культовой книги). Свое глубокое нравственное падение на дьявольскую твердь Юлия преподнесла жертвой во имя светлого будущего. Короче, черт этот(в следующей жизни его звали Дарвином) сделал все по уму: динозавры в процессе естественного отбора превратились в зайчиков, спалеозавры — в спелеологов, плохие дети в полных светлого лиризма писателей и тонкого психологизма режиссеров, три самых плохих мальчика — в Набокова, Алена Вуда и Квентина Тарантину. Хорошие дети стали никем. Зачеркнуто! Я хотела сказать — честными рядовыми тружениками стали.

Вы, как мужчина глубоко и тонко мыслящий, конечно ядовито поинтересуетесь: и кто же в небесном доме хозяин, кто всеми делами заправляет — Он или, извиняюсь за выражение, Она? А в вашем трехкомнатном судьбы вершит — кто? Вы?! Святая наивность… В общем, у меня есть доказательства. Одна моя подруга, Юлия Пылаева, была Его предпоследней законной супругой. Именно она, Юлия — девушка весьма свободолюбивая, Господу после хорошего секса и нашептала перестройку в СССР затеять. Потому что достали: нет Бога! Бога нет! «Сейчас узнаете, кто есть, а кто безбожников ест», — вспылила Госпожа. И только наутро(помните, после хорошего секса?)гласность начали, Господь ее — я имею в виду Юльку, а не гласность, выставил из дома. И тут же привел крашеную красотку, которая Мэрилин Монро в одной из жизней звалась.(Унисекс недавний — ее затея: с небес глядючи к Памеле Андерсон мужчин приревновала, вот и попыталась внедрить в умы идею непротивления злу силиконом). И коли уж речь зашла о Божественном сексе, разъясняю(со слов экс-Богини Юлии) раз и навсегда. Мы все до истины хотим докопаться: яйца или курица, кто всем правит, кто цену на вермишель и энергоносители формирует, отчего и почему? А у самых великих дел — самые низменные причины. Раздухарилась Юлька у Бога в постели — наутро манна небесная, небывалый урожай сои до самого вечера и внезапный мор среди тараканов. Принудил супруг Юлию к нелюбимому женщинами анальному сексу — утро войдет в анналы: этнические конфликты вспыхнут с новой силой, национально-освободительная борьба перейдет в самую справедливую стадию — смертоубийство и брат на брата, учителя по всей земле вызовут родителей. Молитесь, чтоб сегодня на небесах имели место оральные утехи — любимые обоими супругами: паству по новой осенят соя, манна и прочие мелкие глупые радости. Ну а если в хозяйстве небесном бардак, то что в пастве метко характеризуется «корова не доена, жена не ебана» — держитесь люди добрые! Женщина-Богиня в неудовлетворенном состоянии… Эль-ниньо отсюда и приходит! Применительно к земным делам, аксиому о грандиозных свершениях, как следствии мелких пошлых причин, Юлия пояснила таким примером. Не далее, как в прошлом году была перенесена сессия одного из комитетов ООН. Прогрессивное мировое сообщество с подачи проницательных телевизионных аналитиков связало перенос сроков открытия со скрытым протестом против американских бомбежек Косово. Я вам сейчас скажу, что было на самом деле. А на самом деле любовница председателя комитета господина Свенсона сообщила, что в намеченный день в Женеву на свидание прибыть не сможет, так как у нее начнется менструация. «На фига мне такая радость — переться черт знает куда, на открытие заседания с кровопролитием?» — резонно спросил себя бой-френд г-н Свенсон. Дальше вы знаете. Критические дни для албанцев. Потому что одна из основ геополитики — месячные любовницы. Остальные основы примерно такие же. О, я отвлеклась. Продолжаю про Юльку. Он — Господь-изменник, оказывается, пятьсот лет метался над бездной — не знал, как начать с женой разговор. А потом решил действовать деликатно — шоковой терапией, мол, извини, полюбил другую. И что моей подруге оставалось делать? Аллах, сами знаете, акбар! Что хочет, то и вытворяет. Перестройка в СССР в апреле пошла наперекосяк. А Юлька пошла в свою пятую жизнь. Вторая, третья и четвертая протекли во время предыдущих любовных интрижек Господа. А седьмая еще только предстоит.

Глава первая

РОЛЬ ЖЕНЩИНЫ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

За стеклопакетом (Зенцов отвалил за него 1200 баксов, о чем небрежно любил поминать всуе) в раздумье зависла огромная — вид борца сумо сзади — луна. Впрочем, Юле Пылаевой — каждый видит то, что хочет видеть, — луна, белая и полная, всегда представлялась животом беременной женщины. Или животиком надувшегося молока котенка. Луна светилась серебристым японским веером. И ночь поэтому была не страшной, а таинственной. В чем тайна? О-о, у ночи много тайн. Одна из них состоит в том, что лишь три вещи в мире — сама ночь, а так же золото и женщина не состоят под юрисдикцией Бога. Тайна состояла и в том, что Юля сидела на кухне в полной темноте и писала в тонкую книжечку, скрепленную спиральной пружиной, с надписью NOTE BOOK DELUXE на лилового цвета обложке. (Надпись DELUXE вопреки требованиям Чехова к ружью в первом акте не несет никакого сакрального смысла и упомянута мною чисто до кучи).

«Мужчины объясняют отсутствие гениев среди женщин малым весом женского мозга. Но недавние исследования показали, что с течением столетий женский мозг увеличивается. С 1860 года по 1990-й он утяжелился с 1242 грамма до 1265 граммов и в последние годы растет так же быстро, как и мужской.»

Прервавшись, Юля с пол-минуты сосредоточенно смотрела в сторону луны, впрочем не видя ее. Потом вновь быстро застрочила в книжечке.

«Следовательно, мозг женщины увеличивается вследствии большего количества умственной работы, которая стала доступна женщине, с тех пор как ее допустили к учебе в школах и университетах наряду с мужчинами. В ближайшее время появится женщина, ни в чем не уступающая в умственных способностях мужчинам. Она войдет во власть и высокие технологии. Начнется естественный отбор: слабые в мыслительных способностях мужчины, отторженные от собственности и источников заработка, не будут браться женщинами во внимание, как потенциальные продолжатели ее рода, и постепенно исчезнут. Размножится супермужчина — сверхумный и сверхсильный. Разве это не означает, что повсеместный рост грамотности женщин и расширение их прав является прогрессивным процессом? Почему же Зенцов не хочет, чтобы я поехала в командировку в Африку — бороться с практикуемым там варварским женским обрезание? Зенцов не хочет прогресса? Где же знаменитый мужской ум?

Объясните мне, почему мировое мужское сообщество будет шумно праздновать годовщину изобретения подводной лодки Леонардо да Винчи, делая вид, будто не помнит о том, что перископ к субмаринам был запатентован женщиной — американкой Сарой Мэтер аж в 1845 году(когда множество мужчин еще и читать-то толком не умело!).

Да что перископ! — не предмет первой необходимости в конце концов. Автомобиль — классическая мужская вотчина(как они неистово пытаются нам внушить, без конца повторяя имена Форда, Бенца, Даймлера и Майбаха) — сплошь состоит из женских изобретений. Именно дамы придумали дворники-стеклоочистители. А Долорес Джонс в 1917 году изобрела глушитель. И не кто-нибудь усатый, а Цинтия Вестовер в 1892 году разработала идею снегоуборочной машины.

Спросите любого мужчину, припавшего к экрану телевизора во время чемпионата «Формула-1» почему, мол, на гонки не допускаются женщины? И даже сопливый пятилетний мальчишка нахально ответит: тетям нельзя, только дядям. Они просто не знают(или делают вид?), что первыми гонщицами(а также угонщицами и обгонщицами) являлись дамы. Дело было так. Карл Бенц, построивший в 1885 году трехколесный моторный экипаж, все никак не решался(читай: трусил) испытать детище в ходу. Тогда его жена Берта тайком от нерешительного супруга в августе 1888 года отважно усадила в авто своих ребятишек и урулила за 120 километров к родителям. По ее собственным воспоминаниям, ехала деликатно, чтобы не испугать лошадей. В 1893, когда во Франции ввели Правила дорожного движения, первой нарушительницей которых стала княгиня де Юзек, совершившая обгон. Теперь я понимаю, почему историки упорно твердят, что изобретатель колеса неизвестен. Скорее всего ученые-археологи(до недавнего времени все сплошь мужчины) обнаружили лет этак сто назад неоспоримые доказательства того, что колесо придумала дама и сговорились этот факт предать забвению.

Не может этого быть! — воскликнешь ты. Еще как может. Попытайся перечислить древних врачей. На ум идут только Гиппократ, Авиценна, Конфуций — все сплошь мужские имена. Между тем в Древней Греции были женщины-врачи. Стать медиком в те времена девушке было чрезвычайно трудно. Потому что женщин, добившихся успехов на какой-либо ученой стезе, мужчины подвергали осуждению, дружно и публично называя их, мягко говоря, безнравственными. Сомнительно, чтобы такую женщину взяли в жены. Только чрезвычайно отважные «сестры наши» могли решиться стать врачем, например. Их трудам мужчины специально не давали ходу, их имена старались предать забвению, но при этом отдельные «ученые мужи» не стеснялись ссылаться в своих мудрых изысканиях на научные работы женщин. Зачем им это было нужно? А зачем с 1500 года сонмы «учены» корпели над трактатами о женщинах-ведьмах? На полном серьезе был «исследован» весь механизм соития «алчных, похотливых, лживых бабенок»(каковыми, естественно, являются все женщины), с дьяволом, ход шабашей и принцип полетов на метле. Трудно поверить, но всего несколько столетий назад мужчины собирались на «конференции», на которых всерьез бились над проблемой: является ли женщина человеком? Большинство склонялись к отрицательному ответу. Сотни а то и тысячи лет женщина, пытавшаяся овладеть науками, считалась опасной. Еще бы! Ведь если только от того, что девушка снимает на поле чулки, нападает мор на целое стадо коров, то что будет, если она возьмет в руки колбы и пробирки? Неудивительно, что подавляющее большинство дам и помыслить боялось об учебе и занятиях! Женские литература, творчество, научные изыскания отсутствовали. И мужчины по истечении веков сделали логичный вывод: дамы глупы. Даже сегодня большинство «теоретиков» из числа сильного пола уверены: женщина и открытия в чем бы то ни было — понятия несовместимые. Мозг у дам, видите ли по весу меньше. Зоны, отвечающие за аналитику, опять же недоразвиты. «Зато ты можешь рожать», — великодушно посмеиваясь, успокаивают нас мужики. И даже(после долгих мук), щедро признали за нами такой дар, как интуиция. Правда с оговоркой — женская интуиция, то есть не совсем конечно, полноценная. Но уж какая есть! А мне между тем интересно, стал бы Лобачевский Лобачевским, если бы ему позволили окончить три класса на дому, причем основной упор делая на такие предметы, как вышивание, танцы и приготовление варенья?

Трудно представить, чтобы в наши дни авторы осмелились издать книгу постулатов о врожденной тупости чернокожего человека или скудоумии жителя севера. Однако выпустить сборник философских откровений «великого мыслителя» 17 века Филипа Дормера Стэнхоупа — в порядке вещей. К какой же мудрости должна я припасть? «Разумный человек должен относиться к женщине, как к беззаботному, смышленому(и на этом спасибо)ребенку: с ней можно играть, веселиться, шутить, ей можно делать комплименты — но ни советоваться, ни говорить с ней на серьезные темы, ни доверять ей нельзя»; «Сами женщины не созданы для забот; их предназначение в том, чтобы брать на себя наши заботы». А как вам следующая цитата из той же книги: «Женщине не нужно много ума, — так, нам довольно, если попугай отчетливо произнесет хоть несколько слов». Я ни коим образом не ратую, мол, собрать такие книги, да сжечь. Я просто пытаюсь пояснить тебе, из чего родился миф о неспособности женщин к наукам и серьезному творчеству. Эту удобную теорию(кому же захочется, чтоб жена, не приготовив ужин, умчалась в лабораторию) мужчины лелеяли и с успехом вбивали в наши головы на протяжении веков. С неугодными расправлялись… Так, например, как с Гипатией из Александрии.

Гипатия(Ипатия) родилась в 370 году. Можно только догадываться, какие препоны ей пришлось преодолеть, чтобы заняться наукой. Скорее всего женщине пришлось принести в жертву личное семейное счастье, ведь в те времена мужчина не женился бы даже на сочинительнице стихов, не говоря уж об изобретательнице астролябии. Да, именно Гипатия создала несколько научных приборов, в том числе и плоскую астролябию, применявшуюся для определения положения планет, Солнца и других звезд. О чем мечтала она, наблюдая ночами звездное небо? Все это останется загадкой. Достоверно известно лишь то, что Гипатии принадлежат труды по толкованию произведений Платона, Аристотеля и других греческих философов. А так же сочинения по математике и астрономии, комментарии к Аполлонию по теории конических сечений и к Диофанту по алгебре. Ученость Гипатии была столь велика, что ей было великодушно позволено преподавать в Александрийском музее. Красноречие ее позволило принимать участие в общественной жизни города, к ее мнению прислушивались в александрийском обществе. Конечно, это вызывало бурный протест среди множества узколобых мужчин. По наущению епископа Кирилла 45-летняя Гипатия была растерзана фанатично настроенной толпой.

В истории цивилизации было немало женщин-ученых, но их труды упорно не признавались. Вы когда-нибудь видели одну из первых карт вселенной? А ведь ее сосавила женщина — Хильдегарда Бингенская, аббатиса монастыря в Германии. Хильдегарда писала книги по теологии, медицине, составила энциклопедию, в которой описала 230 растений, 60 пород деревьев, животных и минералы. Открытия, сделанные женщинами, мужским обществом упорно игнорировались, их имена забывались. Таким забытым оказалось имя математика и философа Анны Конвей. Графиня Конвей родилась в 1631 году в Лондоне. С книгами ее познакомил брат. Анна увлеклась работами Декарта. Ее труд «Принципы античной и современной философии» была издана лишь спустя 11 лет после ее смерти(«хороший индеец — мертвый индеец»). Книга оказала большое влияние на математика Лейбница, который высоко оценил труд женщины-ученой. Однако все заслуги этой книги приписали голландцу Хельмонту и вскоре забылось и само имя Конвей.»

Утомленная таким мыслительным штуромом(перевод бурного потока своих мыслей в завершенные предложения давался Юле с трудом), она положила книжечку на подоконник, подошла к холодильнику, достала пакет сливок и в этот момент увидела, что в кухню опасливо заглянул Зенцов.

— Кто здесь?! — страшным голосом, который должен был повергнуть в столбняк пригрезившихся ему спросонок форточников, выкрикнул он из прихожей.

— Что ты орешь, как сторож на кладбище?

— Кладбище?… А чего ты в темноте сидишь?

— Почитать захотелось. Газету.

— Газету? И что пишут? — не найдясь, что ответить, спросил Зенцов.

— Американские исследователи установили: мужчина отвечает даже тогда, когда его не спрашивают и даже если вопрос касается совсем иного или еще не договорен до конца.

— До конца? Слушай, не грузи! Какая газета в два часа ночи?

— Димка, у тебя эхолалия что ли?

— Эхолалия? Ну.

— Чего «ну»?

— Чего?

Юля тревожно отставила пакет со сливками на стол и подошла к Зенцову.

— Димуля, ты не волнуйся. Ты чего встал-то вообще, посреди ночи? Ну иди сюда, маленький. Хочешь сливок?

— Сливок? А что это такое — лалия эта?

— Эхолалия, такое заболевание пси… умственное. Человек повторяет последнее слово, услышанное от здоро… от посторонних людей.

— Откуда ты знаешь? — Димка залпом выпил сливки.

— Я в прошлой жизни была психиатром Павловым. Опыты над собаками ставила.

— Павлов был физиологом, — рассеянно поправил Зенцов.

— Шутка! Слушай, иди спать. Я тебя люблю!

Зенцов с потерянным видом стоящего одной ногой в могиле потащился в спальную.

Юля нервно уселась возле подоконника. Попыталась собраться с мыслями и, снедаемая виной за свое привычное лживое признание в любви, расплакалась. Несколько минут она подскуливала, пытаясь сдержать громкий вой. Затем плач по обманываемому несчастному Димке логично переместился в область глубокой любви к самой себе и, несколько раз судорожно всхлипнув, Юлия с неизъяснимым душевным сладострастием, подступавшим от раздражения клитора жалости к себе, принялась выводить «ы-ы!»

Юля не испытывала к Диме ничего даже отдаленно похожего на любовь. С ним было совершенно не о чем молчать! Может ли пропасть между двумя людьми быть глубже?! Порой Зенцов был ей неприятен, хуже того (в этом она могла признаться только шепотом) Юля иногда даже брезговала им. Стоило Зенцову чихнуть, прикрыв нос и рот руками, как Юля, старательно скрывая раздражение доброй улыбкой воспитательницы детского сада, ласково просила:

— Димуля, сходи помой руки, микробы ведь.

На самом деле ее вовсе не пугали микробы. Ведь было же, было! Замогильно давно, так давно, что порой казалось — это было в другой жизни, Юля смертельно заразилась чумой любви.(Возможно, впрочем, что это была чумка). И с ним, другим, больным, она лежала в обнимку, глотая его горячечные выдохи и предсмертные оргазмы.

Но стоило ей представить, что вот сейчас, утерев нос, Дима подойдет к ней и положит руку между ног и, сдвинув трусики, погрузит палец внутрь… О-ой, не говорите даже, а то меня вырвет!

— Димуля, сходи помой руки, микробы! Дмитрий весь состоял из бесивших странностей и обожал противоречить. Спорил до усрачки по каждой ерунде! Если в раскрытую дверь из подъезда несло откровенной псиной, Зенцов непременно орал «закрывай дверь, — вонь кошачья». А эта его привычка портить продукты! То в молоко положит — мерзость неописуемая! — какао. То сметану смешает с огурцами. Сметану с огурцами! Когда Юля в первый раз увидела, как он льет сливки в кофе, то твердо решила уйти. Ну не могут жить вместе черная ночь и белый день. Кому-то придется потерять себя: стать серыми сумерками или бледным рассветом. В тот день Юля вырвала у Зенцова чашку из рук, отбросила ее и, не выдержав душевного напряжения, заплакала. Димка решил, что она ошпарила руку.

— Кошечка моя, обожглась? — он заботливо дул на Юлины пальцы. — Дай лапку. Где лапке больно?

Слова были как нежное царапанье коготков ее первого котенка. И словно мышки зашебуршали в уголке сердца.

Она осталась. Поверила, что они смогут еще понять друг друга. В конце концов их связывает совместное ведение хозяйства на жилплощади с двумя проходными комнатками. Не квартира, конечно, а мышеловка! Но что поделаешь, ясно же — разменивать такую норку совершенно бесперспективная затея. Отчасти и по этой причине Юля продолжала совместную любовь без любви. «Почему нет? — урезонивала она себя. — Продают же колбасу без мяса? И я ее ем».

До одури нарыдавшись, Юля взглянула на переместившуюся в правый угол окна луну, и потихоньку привела мысли впорядок. «На чем же я окончила? — всхлипнув в последний раз, принялась вспоминать она. — Мужчина отвечает, даже когда его не спрашивают? Ага!» Ручка торопливо забегала по странице книжечки.

«Мужчина отвечает, даже когда его не спрашивают, чтобы продемонстрировать свое «право первой ночи»: он хозяин положения, он знает все. Поэтому он старается вести беседу в любом обществе: будь то даже за столом со случайной компанией, где он все же непременно выступит хотя бы знатоком анекдотов. Женщина никогда не ответит на вопрос, не подумав. Эта заминка, необходимая на обязательное переваривание информации, воспринимается мужчиной, как неспособность женщины иметь то, что в промужском обществе именуется «острый ум». Когда же женщине все-таки удается опережать мужчин с ответом, они непременно дружно навесят на нее ярлык антиженственности. Маргарет Тэтчер — «мужеподобная», Мадлен Олбрайт — «конь-баба», Карла ДельПонто — «мужик в юбке», Любовь Слиска — «депутат Балтики». Умных, способных к властным рассуждениям женщин, мужчины лишают женственности, презрительно называя «синим чулком». Самое забавное состоит в том, что первоначально «Общество синих чулков» состояло целиком из мужчин. В самом деле, ведь это чулки господ мужского пола были открыты для обозрения, а дамские скрывались под длинным платьем. Постепенно стараниями мужчин понятие конвертировалось в презрительное, относящееся к женщинам. И большинство из них, боясь прилюдно брошенного уничижительного «синий чулок» суть «сухая, желчная, некрасивая, асексуальная», держали в присутствии мужчин рот на замке, даже если было что сказать. Следствие стало причиной: мужчины еще раз сделали вывод: бабы настолько глупы, что им и сказать нечего!

Девушкам не разрешалось учиться в университетах. Все, на что могли рассчитывать смышленые девочки — это обучение на дому. Даже получив серьезное образование и став авторами собственных разработок, женщины могли претендовать на место ассистентки при ученых-мужчинах. Трудно поверить, каких-то сто лет назад женщин не принимали в высшие учебные заведения! Только 1878 году по настоянию кружка прогрессивной интеллигенции для российских девушек были открыты Бестужевские курсы — женский «вуз». Но такой «кошмар» мужчины пережить не смогли: в 1886 году курсы были закрыты. Только в 1890 году после бурной борьбы учреждение возобновило свою деятельность. Причем было введено множество ограничений, затруднявших женщинам доступ к образованию. Так вдвое была повышена плата, принимались лишь девушки, имевшие родственников, у которых можно было проживать(самой снимать комнату? — разврат!). Окончившие курсы(а таких в 1914 году было 6996 на многомиллионную Россию) имели всего лишь право работать учительницами. Но даже ради этой возможности женщины ехали в любую глушь, в сельские школы. Можно буквально по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда женщинам доверялись высокие научные посты. Так, только в 1787 году в Англии первой из дам была назначена на пост помощника главного придворного астронома 35-летняя Каролина Гершель(обучилась астрономии и математике не в университете, а практически самоучкой, с помощью брата-астронома Уильяма). Каролина открыла множество комет, ей были присуждены премии, а в 1828 году — золотая медаль Королевского астрономического общества. Надо ли говорить, что путь к признанию был «вопреки». А через какие тернии пришлось пройти Софье Ковалевской!..

Софья Круковская(Ковалевская) родилась в 1850 году в Москве, рано обнаружила незаурядные математические способности. Но заниматься любимой наукой могла не в университетских аудиториях(доступ в Петербургский университет был закрыт), а лишь беря частные уроки у известного педагога А.Н.Страннолюбского. В 1868 году, чтобы иметь возможность заниматься изысканиями, Соне пришлось вступить в фиктивный брак(незамужнюю ученую подвергли бы осуждению) с В.О.Ковалевским. К счастью, позднее этот брак стал фактическим. В 1870 году Софья переехала в Берлин, но в тамошний университет ее так же не приняли, и она брала частные уроки у К.Вейерштрасса. В 1874 году на основании трех работ, представленных этим ученым, Геттингенский университет заочно(ведь даже само появление женщины среди ученых мужей осквернило бы храм науки!) присудил ей степень доктора философии. Счастливая Ковалевская вернулась в Россию, но ее надежды получить место в Петербургском университете не сбылись. А в Московском университете ученой не разрешили сдавать магистерские экзамены. Безуспешными были и ее попытки получить должность профессора на высших женских курсах во Франции. В 1888 году Ковалевская написала работу «Задача о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки», за которую Парижская академия присудила ей премию. За следующий труд на эту же тему через год Ковалевская получила премию Шведской АН. Ее труды получили всеобщее признание, ими вовсю пользовались, но при этом женщине чинились всяческие препятствия на пути карьеры. По сути дела академическая карьера Ковалевской была разрушена, она стала жертвой мужского шовинизма. Можно только догадываться, что творилось в душе автора повести «Нигилистка» и драмы «Борьба за счастье»(написанной вместе со шведской писательницей Лефорлер), пережившей столько несправедливостей только потому, что она родилась женщиной.

…Надеясь занять пост профессора в Стокгольме, Ковалевска я отправилась в Швецию, но по пути простудилась и умерла.

Более удачно(в силу более позднего рождения), но так же многотрудно складывалась научная жизнь Марии Склодовской-Кюри, выдающегося физика и химика(увы, в русском языке эти слова даже не имеют женского рода). В 1883 году 16-летняя Мария окончила с золотой медалью Варшавскую гимназию, но не могла получить высшего образования в родной Польше. С большими трудами ей удалось поступить в Парижский университет. Работая в лаборатории П.Кюри, в 1897 году Мария закончила первую свою научную работу «О магнитных свойствах закаленной стали», а шесть лет спустя защитила докторскую диссертацию «Исследование радиоактивных веществ». Мария Кюри стала первой женщиной-профессором Парижского университета и впервые в мире читала студентам курс по радиоактивности. В 1903 году женщина, которую когда-то не хотели принимать в ряды студентов, получила Нобелевскую премию. В 1911 году она стала Нобелевским лауреатом вторично!

А как тебе следующие примеры «женской глупости»?

Мэри Соммервиль из Шотландии написала труд «О магнитной силе преломляющихся солнечных лучей»(который был представлен в Королевское общество ее мужем(женщинам вход воспрещен!) и книгу «Небесная механика», которая до конца 19 века считалась необходимым пособием при изучении математики.

Графиня Ада Ловелас стала первой программисткой(заодно опровергнув версию о детях гениев, на которых природа отдыхает: Ада — дочь Байрона). Вместе с математиком Ч.Бэббеджем она работала над арифметическими программами для счетных машин(предшественников компьютеров). Ее работы были напечатаны в 1843 году. Но печататься женщине было верхом неприличия. И Ада, убоявшись общественного осуждения, издала труд под инициалами(именно так или под вымышленным мужским именем приходилось издавать свои книги многим женщинам), поэтому впоследствии об авторе трудов забыли.

Россиянка Надежда Кожина самостоятельно представила на всемирной выставке в 1873 году свое изобретение — мясные консервы для приготовления солянки. В двух разных жестянках содержались вареное мясо с овощами и бульон. Подбирая соотношение жидкости и гущи, можно было приготовить либо суп. Либо второе блюдо.

Маргарет Найт в 1870 году придумала машину для склеивания молочных пакетов, идея которых вовсю испльзуется сегодня.

Американка Бетти Грэм в 1956 году изобрела «жидкую бумагу» или вымарку для машинописных опечаток. Внешне ничем не примечательная, полненькая Бэтти долго не могла найти работу: главы фирм наотрез отказывались принять на службу в офис разведенную женщину с малым ребенком на руках. С большим трудом Грэм устроилась секретаршей(на что еще могла рассчитывать женщина в 50-е годы в стране домохозяек?). Как-то утром, по дороге в свою контору, Бетти увидела двух маляров, замазывавших краской надписи на стене… Женщина купила банку водоэмульсионной краски, беличью кисточку и начала эксперименты по закрашиванию опечаток. Она сыпала в краску соль, лила клей. Когда фирма IBM отказалась начать производство грэмовских «чернил для дураков», Бетти основала свою фабрику. Результат — в 1978 году Грэм продала предприятие фирме Жиллетт за 47 миллионов долларов!

Джесси Картрайт сделала первую в мире микроволновую печь. Она же разработала компьютер для стиральной машины, благодаря чему мы пользуемся машиной-автоматом.

Американская кинозвезда Хеди Ламмар изучала радиоэлектронику, благодаря чему современные мужчины могут болтать по мобильникам.

Американка Сара Уокер изобрела средство для выпрямления воло, впоследствии став миллионршей. Можно представить, как сложно было ей добиться таких высот, ведь она родилась в 1868 году, была чернокожей и потеряла обоих родителей, когда ей было шесть лет. Имя Уокер внесено в Книгу рекордов Гиннеса, как первой женщины-миллионера с черным цветом кожи.

Этель Флори получила Нобелевскую премию за испытания пенициллина, который ее муж Говард придумал, но побоялся испытать на практике.

Список можно было бы продолжать и продолжать. Но ты и так, наверное, уже поняла, что не такие уж бабы и дуры. К сожалению, даже сейчас в мире гораздо меньше женщин литераторов, живописцев, ученых. Будет ли положение меняться к лучшему? Зависит от тебя. На мужчин надеяться не приходиться: на пороге третьего тысячелетия в одной из республик «цивилизованной» России на законных основаниях вводится многожество, а в другой — чадра. И повальны объявления о приеме на работу, в которых написано: «Требования к кандидатам: мужчина». Мужчины изо всех сил пытаются внушить нам, что женщина, достигшая самостоятельности и успехов теряет свои качества(«сухарь», «синий чулок»). Не слушай ты его! Мы достигаем высот и при этом не перестаем любить секс и детей. Просто мужчина ужасно боится, что сегодня ты умчишься в лабораторию или Думу, а потом — чем черт не шутит? — войдешь во вкус и станешь президентом страны! И ладно бы, что тогда именно ему, мужчине, придется варить кашку и менять подгузники вашему малышу, так вместо любимых его сердцу бестселлеров «Женщины в жизни великих людей»(как будто мы — не люди!) в школах будут изучать тома «Мужчины в жизни великих женщин».»

Как это ни странно могло показаться, глядя на диетическую стопочку листков, нанизанных на проволоку-спиральку, Юля писала книгу. Более того — энциклопедию. Она не знала, что энциклопедии полагается писать большим коллективом. И это ее очень выручило: незнание стало фундаментом ее обширных знаний. «Колосс на глиняных ногах», — каркают в таких случаях ученые мужи(кстати, куда делось словосочетание «ученые жены»?), предрекая провал начинания. И не начинают вовсе. Ну да Бог-мужчина им судья! Энциклопедия с будущим названием «Хронология женщины» — в пику увиденному Юлей в магазине на «Пушке» роскошному изданию «Хронология человечества», зародилась внезапно, нарисовалась словно кот, которого отвезли к черту на рога, а он, голодный и ободранный, через три месяца встал немой укоризной в дверях. «Господи помилуй! Живой! Ну заходи, коль не сдох». Собственно говоря, из-за кошки все и произошло. Юля даже подумывала предварить будущий фолиант посвящением всем кошкам, судьбу которых взялись решать живодеры божьи, особенное скопление которых произошло в конторе, ведавшей распределением средств районного экологического фонда, куда ненадолго занесло Юлю. Когда коллеги, после продолжительного чаепития немного порегулировав финансовые потоки экофонда, дружно принялись греть в обеденный перерыв принесенные в банках вонючие рассольники и щи, в дверях неожиданно встала Юля. «Садисты!» — оскорбила она ведущих специалистов и специалистов первой категрии.

Юлин подспудный протест против защитников — в рамках бюджета, природы, зародился пять месяцев назад, как она утроилась в контору, и стал выкидышем в ноябрьскую пятницу после то ли вопиющего, то ли банального — мнения свидетелей разошлись происшествия. Днем Юля приоткрыла дверь в тамбур конторского запертого черного хода — честно говоря, выбросить обертку от зефира, мешавшуюся в сумке. Освещенная яркой темнотой, на корявом бетонном полу тамбура странно оскалив зубки лежала кошка. Из-под прикрытых век прямо на Юлю глядели остекленевшие глаза. Живот кошки ходил волнами, вздыбливаясь то в одном, то в другом месте отрогами гор. Котята были еще живы. Через несколько секунд волны утихли. Юля запрокинула голову, чтобы слезы остались в глазах. Потом вбежала в кабинет:

— Слушайте, там кошка лежит! В тамбуре…

Коллеги, отчасти в пальто и куртках наизготовку, чтоб выскочить ровно в двенадцать, отчасти с банками щей в руках, к Юлиному крику отнеслись индефферентно:

— А-а! Траванули наконец-то эту заброду блохастую. Всю лестницу изгадила.

Юля ощутила, как внутри, чуть ниже сердца, завибрировала готовая разорваться от горя душа.

— Садисты! Гады! Сволочи проклятые!

Она бросала камни слов, грозя разбить коллегам головы.

Неадекватная реакция, это было ясно сразу. Кошка сдохла — хвост облез. Дел-то куча! Логично, что коллеги дружно возмутились: «Да отъебись ты со своей кошкой!» Развыступалась тут, сопля зеленая! Уважаемых людей оскорбляет. Кошку беременную в тамбуре отравили? Нашла кого жалеть! Стариков бы пожалела, пенсионеров. Живем неправильно? Серые щи кипятим? Живи по другому, если такая умная.

Она не стала писать заявления об уходе и выяснять в бухгалтерии причитающееся за неотгулянный отпуск. Просто вышла в обеденный перерыв, когда по коридорам конторы завоняло пригоревшими щами, на улицу. И больше не вернулась.

Ночью, лежа на подушке темноты, она сделала первую запись в книжечке с лиловой обложкой.

«Родился девочкой — терпи? В 1836 году при переписи населения Западного Раджпутана Индии оказалось, что на 10 тысяч населения провинции нет ни одной девочки! В Маникупте уже более ста лет ни одна девочка не доживала до года! Раджпутанцу от дочерей одни проблемы. Если девочку не выдать замуж до 12 лет, то позор ложится на всю семью и ее не примет ни одна из каст. Поэтому родители предпочитали избавляться от дочерей: новорожденных девочек топили, душили и закапывали в землю. Как котят.»

Юля не могла объяснить, откуда в памяти всплывали все эти многочисленные сведения. Наверное, читала раньше, решила она.

База данных для будущей грандиозной «Хронологии женщины» росла с адской скоростью образования объемов немытой посуды. Ящики стола, полки в комнате Юли были погребены лавиной журнальных вырезок и ксерокопий статей обо всем, что касалось женщин. Память компьютера была так перегружена скачанными из интернета бюллетенями, книгами и изысканиями неведомых авторов, что писюк стал тугодумом — на любую просьбу — открыть папку, сохранить рисунок, он надолго фигой высталял песочные часы. Время от времени Юля отгребала от краешка информационной горы особенно поразившие ее воображение факты и сочиняла статью для женского журнала, платившего по 50 долларов за полосу — на эти деньги она жила.

Примерно через год после ухода из конторы, Юля встретила Зенцова. Вернее это он встретил ее.

Глава вторая

ИСТОРИИ, РАССКАЗАННЫЕ ШЕПОТОМ

В тот день, когда Зенцов познакомился с Юлей Пылаевой, у ветра начался осенний приступ шизофрении. «Я — тайфун! Я — тайфун!» — бился он головой в колокола Николы, гнал прочь по небу угрюмых, тучных санитаров и бросал им вслед мокрых голубей.

Зенцов приехал в Питер из Москвы на международный семинар по нетрадиционным способам оформления веб-страниц.(Статус международного был солидно присвоен встрече после того, как на запрос об участии, заброшенный в Интернет, положительно ответили коллеги из Белорусии).

Вечером первого дня, презрев дождь, Дима пошел пешком от Невского по Садовой. Он миновал Никольский собор. С интересом заглянул в вонючую арку (предвкушая подглядеь Петербург Достоевского!) дома, крашенного серым. Затем пропустил грузовой трамвай, с похмельнымм матюками тащивший платформу с песком, перешел на дуругую сторну Садовой и подошел к вратам рая некогда желтого цвета с синей эмалированной табличкой «Берегите тепло!». Над вратами, замаскированными под парадное, значился номер — «71». Из парадного высунулась девушка. На девушке был шелковый халат с больничными подвязками вместо пуговиц на полуголое тело и замшевые сапоги на высоких каблуках на босу ногу. В одной руке она держала стеклянную банку из-под венгерского компота, другой придерживала дверь, зябко запрокинув голову к дождю, и ежась от метавшегося ветра. Лицо девушки было горестным.

— Берегите тепло, девушка! — оригинально пошутил Зенцов. И, глянув на банку, сострил еще разок:

— За пивом решили сбегать?

— Нет, за пиявками, — серьезно ответила девушка. — Бабуле плохо.

Это «бабуля» вместо «бабушка» почему-то устыдило Зенцова. Он бросил шутить.

— А где это? На пруд что-ли надо сходить? — удивился Дима по размышлении.

— Нет, во-он аптека на углу.

— Так давайте я схожу, — вызвался Дмитрий.

— Шесть штук купите, пожалуйста. Я в шестой квартире живу, на последнем этаже. Звонок Пылаевых.

Аптекарша выловила маленьким сачком — проволочной рамкой с куском капрона явно от колготки, коричневых пиявок и бросила в банку. Кольчатые, судорожно извиваясь, толчками закружились за стеклом, то скрываясь, то появляясь из-за бумажного абрикоса.

Зенцов зашел в обоссанное во всех измерениях парадное с высоким сводчатым потолком и поднялся по истертым ступеням на последнюю площадку. На этаже было всего две квартиры. По величию двустворчатых дверей в полтора, не меньше, зенцовских роста, покрытых в добрую сотню слоев краски, Дима понял, что за ними — знаменитая петербургская коммунальная квартира, бывшее роскошное жилье какого-нибудь профессора Шрайбмана. Антикварный звонок Пылаевых напоминал велосипедный: повернешь, как бы заводя круглый будильник, ключик в потускневшей серебристой чашечке, и в глубине квартиры раздастся пропитое бряцанье. Девушка открыла половину двери в ту же секунду.

Провела Зенцова по скрипучему исшарканному паркету в невообразимую даль, табулированную верстовыми столбами элктросчетчиков и войлочных юрт пальто возле каждой из несчитанных комнат, и остановилась у приоткрытой белой низенькой дверцы. Взяв из рук Зенцова банку, девушка спросила:

— Вас как зовут?

— Дима.

— А меня — Юля.

Зенцов принялся расшнуровывать ботинки, мучительно вспоминая, хороши ли и свежи ли на нем носки. Носки оказались хороши, свежи, и Дмитрий с достоинством вошел в комнату.

Бабушка Юли, весьма импозантого и крепкого вида Зоя Леонтьевна, лежала на оттоманке(кажется, эта мебель так называется) с откинутыми валиками. Пошурудив в банке пинцетом, Юля ловко и безбоязненно приставила к вискам женщины жадно блестевших пиявок и села на край одеяла:

— Подождешь? Это недолго.

Зенцов кивнул и в ужасе отвел глаза. «Медуза Горгона», — пришло ему в голову при воспоминании о скорбном лице в обрамлении шевелящихся щупалец.

Тем временем Юля аккуратно согнула бабушкину руку в локте и приложила еще одну пиявку к морщинке сгиба. Пиявка мгновенно присосалась и стала пухнуть, наливаясь кровью, на глазах. Зенцов неожиданно вспомнил — надо же, он и не представлял, что это событие все еще хранится у него в памяти, ведь двадцать лет прошло. Вспомнил себя в детском саду. Дружок по группе, маявшийся на соседней приставленной кроватке бездельем на тихом часе, придвинулся к Димке и прошептал: «Знаешь, у девчонок писька какая?». Зенцов, полагавший, что она — писька, ничем не отличается от его, зенцовской, удивленно помотал головой. Дружок выпрастал из-под одеяла руку, согнул ее в локте и сжал сгиб большим и средним пальцами, так что образовался пышный и толстенький бугорок, напоминающий сжатые губы. «У девчонок письки нет, у них спереди тоже попа», — авторитетно заявил опытный дружок, оставив Зенцова в полном смятении. Залегши под одеяло, Димка до конца тихого часа сжимал свой локоть, переваривая неожиднную информацию. Во время полдника, когда сидевшая с ним за одним столом вредная девчонка как всегда принялась исподтишка лягать Зенцова, он сделал зверское лицо и, согнув руку в локте, громким шопотом выкрикнул: «А у тебя писька вот такая!». Девчонка покраснела и прекратила пинаться.

— Дима! Дима-а! Садись!

Зенцов встрепенулся. Скованно присев на стул возле дверей, он начал изучать комнатную обстановку. Обстановка оказалась эклектичной.

На трельяже с металлическими ручками в виде створок раковин стояла рамка, обсыпанная крашеным морским песком и мелкими ракушками. На фотографии Зоя Леонтьевна времен толстой косы вокруг головы и валика надо лбом сидела на спине белого льва, попиравшего гипсовой лапой шар, очевидно симовлизировавший державу власти. Из-за другой конечности торчала мужская голова с прической «политический зачес». «Привет из Крыма!» — вилось под левиным животом.

Немного правее, красивым полукругом, выстроились явно бессодержательно пустые коробочки из-под духов и пудры, отдававшие НЭПом, каким представлял его Дима. «Кармен. Тон рашель», «Лебяжий пух», — с итересом прочитал Зенцов. Долго рассматривал «Каменный цветок»: створки темно-зеленого, с золотым позументом, картонного бутона. В уходящей перспктиве стояли песочная коробочка с шелковой турецкой кистью и псевдоарабской вязью «Восточная сказка», алая — «Красная Москва» и еще какие-то неведомые Диме флаконы, бесконечными колонадами множившиеся в створках трюмо. «Бабушка, похоже, того, рашель. Вся в прошлой жизни», — нетактично подумал Зенцов. Опытным взглядом заценил компьютер на письменном столе возле окна(«Пентюх старый, переферия с бору по сесенке») и перевел взгляд на потолок.

Прямо над ним лепной амур целился из лука в женские ягодицы в противоположном углу комнаты. Ягодицы были целомудренно прикрыты развевающимися гипсовыми лентами. Зенцов сообразил, что когда-то большую «залу» разгородили на две, и сиськи оказались в другом помещении.

Позже Зенцов узнал, что бюст нимфы, или кем там она была, действительно находился за стеной, у жильцов Фокиных. Галине Фокиной все время казалось, что ее муж Толик, лежа с ней, Галиной в кровати, пялится на каменные соски, и во время ремонта она собственноручно подковырнула выпуклости, а заодно и лицо в кудряшках, мастерком.(Задница в Юлиной комнате удержалась, но треснула).

— Ну дура, ты, Галка, — спокойно сказал Толик, поддев грудь шлепанцем.

— Хамка! — бросила Зоя Леонтьевна, узрев в мусорном ведре осколок нежной улыбки. — Быдло! Таких людей в нашем доме не допускали даже на конюшню.

О том, кто может быть вхож к лошадям, Зоя Леонтьевна узнала в детстве от своего отца, когда привела поиграть девочку из двора. В процессе приватной беседы за чаем с пряниками, которую папа завел в педагогических целях — интересоваться жизнью ребенка, дворовая девочка пояснила, что Бога нет и рассказала смешной анекдот про попа. Зоя громко смеялась, что было несомненной ошибкой, и тем самым подписала себе приговор, приведенный папой в исполнение тем же вечером: болезненный шлепок, от которого долго горела ляжка и запрет на встречи с юной безбожницей на территории Варварьиных.

— Поджопника дал? — сочувственно спросила девочка, когда Зоя, подталкиваемая отцом, пошла сообщать подружке приговор трибунала. Зоя кивнула и позорно убежала домой.

Через некоторое время(Зенцов стал приезжать в Питер на выходные), снискав расположение Зои Леонтьевны, он принужден был выслушать множество подобных мемуарных историй. Так, он узнал, что у семейства Варварьиных(Варварьины — ударяла бабушка на последний слог, по примеру живописца Иванова стремясь отмежеваться от безродных Варварьиных и Ивановых) было поместье под Днепрпетровском. «Восемнадцать окон по фасаду», — торжественно уточняла бабушка. Однажды Зоя Леонтьевна даже ездила туда с маленькой Юлей.

— Везде было страшное запустение. В доме — колбасная фабрика.

Бабушка не признавала слова «производство» и всегда говорила «фабрика».

После революции в усадьбе останавливался сам батька Махно. Варварьины, несмотря на лояльность и дворянство, были выселены по приказу батьки во флигель.

— Дом махновцы, конечно, загадили, — пересказывала Зоя Леонтьевна воспоминания более старших родственников. — Застрелили мальчика, сына кухарки, — застали его в комнате глазевшим на патефон.

Как-то, расчувствавашись, бабушка вытащила Зенцову свои детские фотокарточки. С хрупкой картонки цвета сепии на Зенцова смотрела курносая девочка с вишневыми глазами.

— Это я перед самой войной.

Зенцов, делая заинтересованное лицо, тоскливо ждал конца рассказа, не зная как дождаться, когда Зоя Леонтьевна наговорится и свалит по делам или в магазин.

— В войну мы жили в оккупации в Днепропетровске. Однажды немецкий офицер остановил меня во дворе. Я страшно перепугалась, но руку выдернуть не посмела. Он привел меня в свою кваритру, достал фотографию девочки и показал мне. Потом приложил руку к моему уху, показывая какого роста у него дочь и сказал «Анхен». Дал мне конфет и махнул рукой, мол, иди.

Впрочем, к тому моменту, как Зенцов сел на стул возле дверей, от прошлой дворянской жизни остались только ширма китайской шелковой материи и безупречный вкус Зои Леонтьевны.

Однажды квартиру посетили полночные домушники. Пользуясь тем, что в перенаселенной коммуналке соседей — полна жопа огурцов, и никто не обращает внимания на хождение по коридору, ворюги снесли все пальто на кухню и, неторопливо покуривая Толиковы сигареты, срезали все норковые и песцовые воротники, бросив скальпированную одежду тут же, на полу. И лишь бархатное пальто Зои Леонтьевны, украшенное букетиком меховых цветов, лиходеи унесли целиком!

Минут через десять, во время которых Юля принесла из кухни кофе и ванильные сухари, пиявки одна за другой отпали. Побросав зверюг в банку с холодной водой, Юля привычными движениями приложила к кровточащим ранкам тампоны и утвердила их лейкопластырем. Зоя Леонтевна тут же уснула, загороженная китайской ширмой со следами былой шелковой роскоши на лице.

Юля и Зенцов подсели к письменному столу пить кофе и принялись шептаться.

— Ты вообще кто, чем занимаешься? — спросил Дима.

Юля засмеялась. И с вызовом сообщила:

— Я — феминистка!

«Еб твою мать, феминистки мне только не хватало». - подумал Зенцов и, движимый здоровым мужским эгоизмом, полез в бутылку:

— За право женщин на множественный оргазм борешься? Так вроде уж добились.

— Ты уверен?

Зенцов уязвленно оскорбился, и покосившись на ширму, поглядел прямо в зеленые Юлины глаза:

— Хочешь проверить?

Она не ответила. Но на секунду слегка запрокинула голову, чуть втянув ее в плечи, и на едва уловимое мгновенье зажмурив глаза. Когда они открылись, Зенцов успел заметить, что черные Юлины зрачки какое-то время оставались узкими. Необычность Юлиных глаз, сузившихся очевидно под действием психо-эмоционального оргазма, еще больше завели Димку.

Зенцов впервые встретил девушку, которая так просто и откровенно, не заморачиваясь на «что он обо мне подумает» предвкушала удовлетворение, входя в раж от одного лишь упоминания оргазма.

— Не могу терпеть, в животе все сжалось, — прошептала она ошалевшему Диме.

Между ног Зенцова налилась тяжесть. Поперхнувшись сухарем, он притянул Юлину голову и стал целовать сладкие кофейные губы.

За ширмой заворочалась Зоя Леонтьевна.

Юля тихонько высвободилась из объятий Зенцова:

— Пойдем погуляем?

Зенцов с разочарованным видом покосился на шелковый китайский пейзаж.

— Она всегда дома?

— Не-ет, что ты, бабушка работает. Ты еще не знаешь, какая она шустрая, — с таинственной усмешкой сказала Юля. — Просто сегодня давление поднялось. Думаю завтра все будет в порядке, — многообещающе обнадежила она.

Все последующие дни, наплюнув на семинар, Зенцов приходил на Садовую.

Во вторую встречу Юля сразу от дверей комнаты подвела Зенцова к трельяжу и приказала:

— Закрой глаза!

Потом подняла Димкину руку над коробочками духов:

— Выбирай.

Заинтригованный Зенцов взял подвернувшуюся коробочку и ощутил шероховатость парчи. Открыл глаза.

— «Восточная сказка», — объявила Юля.

«Странная какая-то, — подумал Зенцов. — Так чего душиться будем или трахаться?»

И лишь через минуту, увидев, как Юля, набросав подушек на пол, вскочила на оттоманку и заманчиво исторгла танец падающих шалей, в исполнении футболки и джинсов, под которым ничего не оказалось, до него дошло, что восточная сказка началась.

Юля вытянулась на украшении гарема — скользком шелковом покрывале и, взмахнув за углы прозрачным синим платком, накрыла лицо. Они жадно поцеловались сквозь чадру.

На следующий день Зенцова ждал облом: он взял с трельяжа духи «Каменный цветок».

— Сегодня я холодна. Камень. Кремень!

— А чего я тогда пришел? — ляпнул Димка.

— Можешь уходить, кто тебя держит?

— Юля, я пошутил! Слушай, а нельзя без этих затей с коробками?

— Можно. Но не интересно. Слушай, а женщина мужчине только для этого нужна?

«Началось!» — мысленно возмутился Зенцов, но в дискуссию ввязываться не стал, мечтая о продолжении игры.

«Красная Москва» в день третий не подвела: у Зенцова звезды сыпались из глаз. Хороша оказалась «Кармен».

Пятый день, когда Зенцову выпал шанс узнать, что такое секс а-ля «Лель», врезал обухом по голове.

— Тебе хорошо было? Кончила? — дежурно поинтересовался Зенцов самодовольно не сомневаясь в ответе.

— Хорошо. Но не кончила.

Зенцов подскочил.

— Я что-нибудь не так делал?

— Да нет. Просто следственный эксперимент.

— На мне? — обиделся Дима.

— Да.

— Я тебе кролик что-ли? Или кот подопытный?

— До кота тебе пока далеко, — миролюбиво ответила Юля, чем стронула селевой грязевый поток.

— Ты чего себе позволяешь? Ты кто такая? — завелся Зенцов, рванув со стула рубашку.

Юля, поняв, что переборщила, бросилась к нему. Потрепыхавшись еще для солидности, Зенцов подошел к трельяжу и, не закрывая глаз, взял в руки «Восточную сказку»:

— В ближайшие пол часа ты — моя наложница!

Времени было в обрез, потому что Зоя Леонтьевна работала в военной академии делопроизводителем. Это во-первых означало, что в сердечных друзьях у нее был генерал, Аркадий Петрович, а во-вторых предполагало, что в любой момент рабочего дня влюбленные могли явиться для интимных утех. Генерал звал Зою Леонтьевну Заей и был совершенно лысым, отчего показался Зенцову страшно старым.

В один из приездов на выходной из Москвы, придя ранехонько с Юлей с воказала, Зенцов обнаружил на вешалке серую шинель и папаху. Они крадучись прошли на огромную кухню из которой вели двери в кладовую и черный ход, ожидая ретировки гостя.

Юля любила сидеть в кухонной темноте.

— Мышь выскочит! — решил попугать ее как-то Зенцов.

— Пусть выскакивает. Я ее съем! — пожала плечами Юля.

Зенцов чуть не сблеванул.

Через полчаса Зая легко пробежала по коридору и спряталась за кухонной дверью.

— Ну заяц, погоди, — молодым голосом пообещал Аркадий Петрович, чуть погодя притрусивший на кухню, ощупал стену, стол соседки Сары Иосифовны и, наконец, добрался до Заи.

Они пылко обнялись, постояли у плиты, освещенные голубым пламенем горелки, сняли зашумевший чайник и ушли в комнату.

Зенцов и Юля затаив дыхание сидели на полу между батареей и столом Фокиных.

— Интересно, между ними что-нибудь есть? — спросил Димка, но представив лысину Аркадия Петровича, убежденно затряс головой. — Конечно нет, ему ведь наверное лет пятьдесят! А ей вообще… Сколько бабушке?

— 56.

— У-у! Староваты для секса. Хотя для мужчины это может и не возраст, на молоденькую девочку еще небось встанет. А вот на бабулю… Ты уж извини, что я так про Леонтьевну. Но сама понимаешь, бабий век — сорок лет.

— Ты думаешь? — испытующе спросила Юля. И тут же свернула разговор на чай.

Слышно было, как дверь комнаты снова открылась.

— Пушкина играет Бруно Фрейндлих.

— Господи помилуй!

— И ты знаешь, включают фонограмму Полины Виардо. Не знаю зачем — эпоха не та. Но — чудо!

— Аркаша, ну откуда же могут быть записи ее голоса?

— Не знаю, Заяц, не знаю. Как хорош-и, как свежи были ро-озы… Позволь, я застегну. Сейчас погуляем, потом пообедаем в «Бухаресте»…

— В театр на дневной спектакль собрались, — прошептала в щеку Зенцову Юля.

И провела его по темному коридору в комнату.

Совершенно не выспавшийся в сидячем вагоне Зенцов, после «Красной Москвы» предательски закемарил. Юля села к столу и достала из ящика лиловую книжечку.

Мужчины из присущего им эгоистичного желания обладать молодой девушкой — так приятно продемонстрировать соперникам-самцам: «Поглядите, какие молоденькие на меня западают», выстраивают общественное сознание таким образом, что женищны хотят быть все моложе и моложе. С помощью СМИ, в рекламных компаниях которых крем от морщин представляют 16-летние манекенщицы, в женщинах вызывают чувство неполноценности и заниженной самооценки от преждевременного старения. Косметическая фирма РЕВЛОН объявила о том, что разрывает контракт с Синди Кроуффорд, которой едва за тридцать, поскольку ее возраст не соответсвует имиджу производимых компанией косметических средств!

Признаться, что в 55 ты занимаешься сексом — значит вызвать ухмылки. Мужчины называют старыми тех, кто никак не является таковыми. Широко известен и внедрился в сознание, как аксиома, сочиненный мужчинами Миф о Бабушке Красной Шапочки. Бабушка Красной Шапочки — старушка! Но сколько ей лет на самом деле, если внучке около пяти-шести? Получается, что примерно 40! И судя по тому, что она держит дверь открытой, лежа при этом в постели, женщина не против любовных приключений. Вывод: бабушка — молода! Спрашивается, зачем мужчинам старить женщин раньше времени? Чтобы без угрызений совести менять псевдо-старую жену на молодую.

Передохнув, Юля пролистала книжечку на пару страниц назад и перечитала предыдущую запись.

Удивительная конвертация произошла с женским оргазмом. Двести лет назад замужняя женщина не могла посметь испытать и продемонстрировать свое удовлетворение. Стоны, сжатия мышц допускались лишь у «развратных» женщин: проституток, актрис, содержанок-любовниц(в средневековье — у ведьм, сошедшихся с дьяволом). В начале 20 века оргазм, как символ женского права на свободу чувств, вышел из подполья. Но палка оказалась о двух концах. Теперь оргазм стал обязательным номером программы, и женщина, его не достигающая, изгоняется из постели: мужчина боится быть обвиненным в немужственности, в «неспособности удовлетворить». Получается, что он доставляет женщине удовольствие не ради нее, а ради себя, своего самодовольного удовлетворения «от меня все бабы торчат!». Кому это нужно? Почему нельзя иметь право выбора? Попытка выяснить вопрос у Зенцова вызвала приступ злобной агрессии с его стороны».

Юля взгялнула на «злобного агрессора». Он спал крепким сном мужчины, исполнившего свой долг.

«Я не против безоговорочного выполнения приказов типа «Не стой под стрелой!» или «Не влезай убьет!» — в самом деле убить может. Но решительно отвергаю указания и запреты мужской половины человечества, квинтэссенцией которых стала «смешная» фраза сатирика Жванецкого: «Женщина должна: раз — лежать! Два — тихо!».

Конечно, далеко не все запреты изобретены мужчинами.(Чего стоит управдомша Нонны Мордюковой с ее восхитительной инструкцией «Гулять собак воспрещается!»). Но львиная доля директив, указывающих, что нам, женщинам можно, а чего нельзя, сочинялась и сочиняется лысым чинушей, автором таких блестящих образов, как «человеко-день» и «свино-место». Мужчина-чиновник(сотрудник аппарата, депутат Госдумы, он же Гоша, он же Егор) и сегодня, на рубеже третьего тысячелетия, полностью согласен с героем фильма «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен» товарищем Дыниным, обожавшим повторять: «Инструкция старая, но никем не отмененная». И как же их бесит, когда женщины пытаются отправить на свалку истории такие, например, истлевшие догмы, как постулат ученых мужей о неспособности нас, глупышек, к политике. Куда деваются давешние серенады и «стихи о прекрасной даме»! В ход идут самые грязные и оскорбительные приемы. Во время выборов в Государственную Думу против женщины-кандидата в депутаты, москвички, оппоненты применили такой «удар ниже пояса»: разбросали по столичному району Выхино календари с ее портретом, в каждом месяце которого по пять дней были вычеркнуты крестиком. Каждому избирателю должно быть ясно: выберете в Думу бабу и получите предменструальный синдром вместо толковых законов.

…Зенцов, как и любой Иван Иваныч, не против, чтобы женщина безраздельно властвовала. На кухне. Или вершила судьбы. Его грязных рубашек. Он жаждет твоей активности. В своей постели. Ведь Иван Иванычу так не хочется отказываться от приятных мелочей — подруги, которая пикнуть не смеет, и чистых носков. (Хотя если кто и мастер полоскать чужое грязное белье, так это мужчины-политики). Усилия не брезгующих никакими приемами мускулистых кандидатов возымели успех: в Думе, избранной в 1999 году, всего 35 женщин. Напомню, что в прошлой, второго созыва, их было 46. Тоже не густо, конечно, но все же больше.

А каких усилий стоило нашим предшественницам добиться права голосовать, не говоря уж о том, чтобы встать на вершину власти. На Земле примерно поровну мужчин и женщин, но за всю историю лишь 21 раз женщины избирались главами государств. Можешь себе представить: до сих пор существуют страны, в которых женщины по закону не пользуются правом голоса? «Ну, в каком-нибудь племени», — решит скептик. Если бы! Кувейт не хотите? А знаешь, когда получили равное с мужчинами право голоса гражданки Португалии? Только в 1976 году! И это — в Европе! Особо отличился, навсегда войдя в историю 20 века, ландтаг Лихтенштейна, состоящий только из мужчин: 28 февраля 1971(!) года он проголосовал против предоставления женщинам избирательных прав. Так что мужской шовинизм — черта отнюдь не только безграмотных вождей диких племен. Благодаря такой нежной мужской «любви», женщины составляют около 70 процентов неимущих и две трети безграмотных на нашей планете. В среднем «прекрасная половина человечества» занимает лишь около 10 процентов мест в парламентах и 6 — в кабинетах министров. Установлено: чтобы женщины могли оказывать влияние на изменения в обществе, они должны составлять не менее 30 процентов в политических институтах — Россия отдыхает! В мире, насчитывающем свыше 200 государств, лишь 4(че-ты-ре) страны преодолели этот рубеж: Финляндия, Норвегия, Швеция, Дания. Странное совпадение — уровень жизни в этих государствах один из самых высоких. А в Швеции в 1995 году впервые в истории был сформирован кабинет министров с равным соотношением полов. И снова удивительное совпадение: именно Швеция неизменно занимает верхние строчки списка богатейших стран мира. Наверное потому, что шведы поняли: отгораживая женщин от полноценного участия в жизни страны, мы теряем ровно половину талантов человечества.

Увы, этот мир придуман не нами, он сочинен мужчинами, по образу своему и подобию. Когда я впервые прочитала Библию, то обратила внимание, что в священной книге ничего не сказано о внешности Бога. Но на иллюстрациях господь Бог — неизменно бородатый старец, Он. А почему не Она? В конце концов можно было ведь придумать специальное местоимение, например Оне. И почему женщин не пускают в алтарь? «Осквернят!». Лишь в двух-трех странах женщинам дано право занимать духовные должности. Самые просвещенные и озабоченные судьбами женщины мужчины не могли (а может не хотели?) преодолеть стереотип восприятия роли и места «прекрасной дамы». Так, видный французский мыслитель, историк и поэт Жюль Мишле, многие годы своей творческой жизни посвятивший написанию книг в защиту женщин, не смог подняться до того, чтобы признать нас равными мужчинам. В книге «Ведьма» Мишле оправдывает дам, мол, они становились ведьмами от беспросветности существования. Один из «блестящих умов своего времени», Мишле старательно и искренне защищал «сошедшихся с дьяволом», ни минуты не сомневаясь, что несчастная девушка действительно могла вызывать мор и пожар. А ведь эта книга — вдумайся! — была написана Мишле в 1862 году. Имевший реноме чрезвычайно прогрессивного гражданина, критик Белинский считал, что женщине необходимо давать образование, но не для сочинения романов и стихов — свою ученость дама должна отдавать на пользу семьи(читай: быть образованной нянькой для кучи детишек). В общем, как полагал Томас Фуллер, «за жизнь женщина должна покинуть дом трижды: когда ее крестят, когда выдают замуж и когда хоронят».

…Вечно беременная «доисторическая» женщина не могла быстро бегать и драться за лучший кусок. Опасаясь за младенца в своей утробе, она отходила в сторону при дележе добычи. Какое мнение могло сложиться о женщине во времена, когда главным достоинством считалась сила? Слабая, значит — второго сорта. В более поздние времена мудрецы начали размышлять о природе женщины с «философской» точки зрения: что она такое? В результате долгих размышлений на несколько тысячелетий в науке воцарилось мнение: мужчина — это норма, а женщина — отклонение от нее. Бытовала и такая теория: женщина — это недоразвитый мужчина(меньше вес тела, мускулов, мозга, меньше силы и ума). И при этом женщиной восхищались, ее любили, как сегодня ты восхищаешься и обожаешь свою красавицу кошку Муську. Ты покупаешь ей вкусную еду и дорогой ошейник, но тебе и в голову не придет спросить у пушистой лапочки, куда лучше вложить деньги и каково ее мнение о видах на урожай. До наших дней сохранились парадоксальные законы и обычаи. Например, при заключения брака у мусульман требуется присутствие свидетелей: двух мужчин или одного мужчины и двух женщин. Один мужчина равняется двум женщинам! Главенствующую роль сильного пола, существовавшую в древности, можно проследить на примере цыган, сохранивших свои обычаи с незапамятных времен. Муж в цыганской семье — самая большая ценность, гораздо дороже детей. Когда недавно в одной из российских областей цыгане решили задержать автобус с ОМОНом, под его колеса положили ребятишек. Показательный пример мужского превосходства в мире — телевидение. Оно устроено так, чтобы радовать глаз наших «добытчиков и кормильцев». Все девушки-дикторы — красавицы, обаяшки, то есть подбираются в первую очередь по внешним признакам. Иное дело диктор-мужчина. Можете ли вы представить, что новости начнет читать девушка с комплекцией экс-ведущего г-на Бовина?

Ты обращала внимание, что в некоторых языках понятия «мужчина» и «человек» выражаются одним словом? В английском это «man», в немецком «der Mann», «l,homme» — во французском. («Отрыжка» этой традиции сохранилась и в русском словосочетании «ученые мужи». А где «ученые жены»?) Понимаешь, с древних времен мужчина равнялся человеку! Вот факты мужского шовинизма, укоренившегося в языках. Мужчина, он же человек обнаружился в португальском: «homen». Оказалось, во многих странах «жена» с лингвистической точки зрения — часть мужа, происходит от него. Так, в английском когда-то «супруга» писалась как «wifeman»(то есть жена при муже), отсюда и произошло современное «woman». «Супруг» у древних англичан означало «хлеб дающий». В Великобритании и сейчас есть слово «chirman»(председатель), но не существует «chairwoman».(Впрочем, «председательши» нет и в русском языке). Словами среднего рода являются «девушка» и «баба» в немецком(такой же грамматический род имеет у немцев слово «скот»!). Еще один(и последний) показательный пример. В современном классификаторе профессий насчитывается 7365 профессий, принятых в России. Из них лишь 10(!) — женского рода: «акушерка», «машинистка», «швея», «сестра-хозяйка», «цветочница»… Языковой мужской шовинизм? Да!

Теперь ты понимаешь, почему так трудно преодолевать и разрушать устои общества, тысячелетиями служившего Его величеству Мужчине. Но женщины не сдаются! 6 ноября 1990 года 50 жительниц столицы Саудовской Аравии Эр-Рияда организовали марш протеста против запрета ездить за рулем автомобиля. Отважные сестры(а в этой стране женщине до сих пор предписывается в общественных местах закрывать лицо) выехали на машинах в центр города. Их задерживает полиция: бунт на корабле?! Шестерых зачинщиц лишают работы — права преподавать. Действительно, как можно доверить воспитание молодежи таким развратницам! Правительство издает очередной указ, строго запрещающий водить женщинам машины. Напомню, на дворе стоял 1990 год!

Вот уж действительно: кому воду носить? — Бабе. — Кому биту быть? — Бабе. — А за что? — За то, что баба!

Но ты ведь не позволишь мужчине(даже самому любимому) задвинуть тебя на задворки истории? С чего начать? Первым делом нужно купить отрывной календарей с листочками двух цветов: розовый означает, что сегодня завтрак готовишь ты, а голубой напоминает — настал черед мужчины».

Накануне Нового Года Юля позвонила Зенцову в Москву.

— Дима, бабушка умерла. Давление.

Димка молчал, не умея выразить жалость.

— Мне приехать?

— Нет, я ее уже вчера похоронила.

— Юля, я сегодня-завтра дела разрулю и в четверг приеду. Держись!

В комнате стоял странный запах. Трельяж все еще был накрыт черным платком. Они молча посидели на оттоманке.

— Слушай, чего-то я никогда не интересовался, а где у тебя мама?

— Ее утопили в Неве, вместе с теткой, — рассеянно, но с глубоким страданием ответила Юля.

Зенцов выпучил глаза.

— К-как утопили? И нашли — кто?

— А чего искать-то? Гурьянов утопил.

— Посадили его?

— Ничего не посадили.

— Вот блядь! Ой, извини, вырвалось.

— Да ничего. Он потом еще троих утопил, — припомнив, уточнила Юля.

Зенцов отпрянул. Внимательно взглянул Юле в лицо, ища признаки сумасшествия. Признаков не было. Зенцов успокоился.

— Я честно говоря толком ничего не помню, может что путаю. И не люблю об этом говорить.

Через сорок дней Юля продала комнату и переехала в Москву к Диме. Зенцовскую однушку с доплатой они обменяли на ту самую «распашенку» с маленькой кухней, возле подоконника которой Юля, отрыдавшись вдоволь, закончила писать в лиловую книжечку DELUXE.

Она зашла в спальную и присела на краешек кровати. Возбужденная, все еще бурно размышляя о пресловутом «женском вопросе», Юля вперила взгляд в яркую цветную фотографию, стоящую в двойной рамке «книжечкой» — в одной половине часы, в другой — Зенцов на яхте. На снимке небо веселого разбитного цвета «петухи да меленки» ярко светилось в темноте. За спиной Зенцова, попирая законы земного притяжения, вздыбливался, предвкушая наслаждение полета, белоснежный парус. Часы на правой половинке рамки показывали ровно три часа ночи. На улице прокукарекал петух. «Наверное кто-то на балконе держит», — решила Юля.

Глава третья

ИТАК, ОНА ЗВАЛАСЬ МАРТЫШКОЙ

Сперва луна сказалась было больной. Нежно-гнойного, как затхлый сыр, цвета, с вечера она нашла у себя сплин, обостренный, очевидно, предшествующим бессонным днем. Он — день, стоял болотно-жарким и перешел в такую же удушливую ночь; влажную нездорово, тяжело и несвеже, как мыльная городской бани. Но чем непрогляднее сгущалась июльская темнота, тем оживленнее становилось лицо луны, и к полуночи, как ей казалось, против воли, желание все-таки охватило ее. Томление было так непереносимо, что луна чувственно продекламировала услышанные как-то из окна квартиры на Фонтанке и совершенно очаровавшие ее слова: «Ночной эфир струит зефир!..»

Мартышка свечера схоронилась, ища прохлады, на заполненной хрустальными штофами, чарками и крюшонницами горке, стоявшей поперек угла горницы. Легла в сумерках, свесив хвост в прохладу угла, и, полная истомы, уснула. Разбудило ее шевеленье возле дивана.

Мартышка приподняла голову и уставилась в темноту.

Барин — это был он, на ощупь, ловко, распускал завязки, стягивавшие в сборку ворот нижней рубашки жены.

— Не трогай меня! — обиженным голосом твердила она. — Я не хочу!

— Хо-очешь! — довольно ласково протестовал барин, высвободив уже груди жены и, лаская двумя пальцами сосок одной, одновременно тихонько кусал другую. — Ну же, хочешь!..

— Не нагулялся за день? — еще сопротивлялась жена, впрочем все более и более томным голосом.

— С кем, Наташенька, лапочка? Ангел мой? — вибрирующим голосом шептал барин.

Мартышке вспомнился парус, что днем изучала она пристально, забредши за кухаркой на берег Невы. Мартышка не могла понять, что заставляет вздыбиться парус, смиренно висевший на деревянной перекладине, и вдруг вздувшийся крепко, и ставший огромным против давешних его размеров. Никто парус изнутри не подталкивал, это она видела точно. Но он поднялся враз, наполненый невидимой силой, так что шаланда под ним не смогла удержаться и устремилась вперед под его напором.

Мысль о парусе посетила Мартышку при виде плоти барина Александра Сергеевича, наполнившейся такой же непонятной, не поддающейся мартышкиному разумению, силой.

Она глядела круглыми глазами на барыню Наталью Николаевну, запрокинувшую и слегка втянувшую в плечи голову, все более, казалось против своей воли распалявшуюся, и наконец-то издавшую тихий стон.

С минуту они безмолвно лежали на диване, потом барин Александр Сергеевич, прижавшись на мговение с благодарностью губами вниз живота жены, скатился на ковер, пытаясь спастись от болотной духоты ночи. Вытянувшись на полу, он, вдруг охватился приступом хохота.

— Чему ты смеешься?

— Слушай, забыл рассказать. Нет это невозможно! Гурьянова, собаку, я прибью поутру непременно. Свечера еще хотел собственноручно прибить, да на его счастье нянька его не сыскала.

— Да что такое?

— Вечор, я только в прихожую с улицы вошел, выбегает ко мне Сашка, чую давно дожидался, и слету, по мордашке видно, что измучин размышлениями, интересуется:

— Папенька, что это за вещь такая — похотник?

— Господи Боже мой! Откуда слова такие? Мне неловко слышать даже! — вскрикнула Наталья Николаевна. — Негодник какой, ты ему задал?

— Погоди! — давясь смехом, замахал руками Александр Сергеевич. — Я с самым серьезным видом веду следствие. И как ты, естественно, вопрошаю: откуда ты, душа моя, такое слово взял? Я, говорит, папенька, утром пошел в дровенник, мне нужна была чурка гладенькая. Ворота в дровенник были приокрыты, но внутри было сумеречно и я, раздумывая, не позвать ли Матрену, остановился, как вошел. Слышу голос Гурьянова. Вот думаю, славно, что Никифор здесь, он мне чурку и найдет. И хотел было его позвать, как он говорит: «Ну, чего похотник-то выставляешь? Хочешь что-ли? Все вы, бабы, хотите!» И очень я, папенька, заинтересовался, что это за вещь такая. Решил подождать, может Гурьянов ее вынесет и мне покажет…

Барин снова засмеялсяя, причем смех его от изнеможения перешел в стон.

— Нет, вообрази, Nathalie, ей-Богу не могу!

— Да что же дальше? — прыснув смущенным смешком, в нетерпении поднявшись с подушки и сев на диван, подторопила его рассказ Наталья Николаевна.

— Я то же у Сашки спросил. Что же дальше? Я, вещает мое смышленое дитя, довольно долго ждал, выйдя за ворота дровенника. И наконец-то показались оттуда Гурьянов с кухаркой — кухарку тоже прибить бы надобно! В руках они ничего не несли, никакого похотника. Папенька, как хоть он выглядит?

— Боже мой, Александр, прекрати, стыд слушать!

Мартышка увидела, как барин, приподнявшись на локте с ковра, взял в руку ступню жены и, поцеловав и прикусив шутливо большой пальчик, сказал:

— Скромница ты моя! Должен же я был дать чаду верное представление о мире. Счастье еще, что сестра его единоутробная, свет-Мария, не пошла в обитель народного разврата дровенник за чуркой. А то бы было дел! А Сашке по неволе пришлось ответствовать по-отцовски убедительно: выглядит эта вещь неплохо, подрастешь — сам увидишь. А пока — забудь.

Александр Сергеевич начал приподнимать влажную рубашку жены вверх.

— В самом деле неплохо выглядит, да? — зашептал он грудным голосом.

— Сашуля, жарко, не могу терпеть!

Хозяйка вскочила с дивана и, обмахиваясь ладошками, подошла к окну.

Она с наслаждением, словно запах кельнской воды томного офицера, взволновавший ее днями на балу, вдохнула несколько раз едва уловимую прохладную струю и с внезапным беспредельным восторгом начала декламировать:

— Ночной эфир струит зефир…

— Милая, замолчи, прошу тебя! — силясь скрыть вскипевшее раздражение зверски-спокойным голосом порекомендовал барин.

— А что такое, я не понимаю? — обиделась Наталья Николаевна.