— Боже благослови тебя, масса.
Залпом выпил и снова налил.
Он был большой-пребольшой и черный-пречерный. Господа, считавшие, что для журнальной и телевизионной рекламы следует приглашать негров, предпочитали тех, которые выглядели как сильно загорелые белые. А Хейес был бескомпромиссно черным — с приплюснутым носом и толстыми губами. Так что для съемок в рекламных роликах его приглашали редко. Что же касается театра… Ну сколько раз могут ставить «Отелло»?
Он перепробовал множество профессий: был портовым грузчиком, водил грузовик, потом такси, занимался борьбой, служил охранником, поваром в забегаловке, официантом, массажистом, матросом и даже продавал Библию.
Кинг уселся напротив, отхлебнул вина и широко улыбнулся. Я решил, что нечего ходить вокруг да около и с ходу брякнул:
— Я знаю женщину, которая хочет потрахаться.
— Ну ты и счастливчик!
— Но ей нужен черный парень.
— Ого! — Кинг продолжал улыбаться. — Это что, акт благотворительности?
— Нет. Она платит пятьдесят долларов.
Улыбка исчезла.
— Я не знал, что ты в этом бизнесе, Питер.
— Я только начинаю. Это совершенно новое для меня занятие.
— Ну что ж, — вздохнул Кинг. — И где мое рабочее место?
— У меня дома. В пятницу Артур будет весь день на работе, а я смоюсь. О’кей?
— За пятьдесят? Еще бы.
— Встретимся завтра в «Блотто», и я посвящу тебя в детали.
— А у тебя доля с моего полтинника будет?
— Нет. Мои услуги оплачивает леди.
— Господи! — Он энергично помотал головой. — Если моя матушка хоть что-нибудь об этом узнает, она меня убьет.
Глава 16
«Бедлингтон» из тех отелей, в которых прислуга ходит на цыпочках и разговаривает шепотом. Натертый до блеска добротный паркет, восточные ковры блеклых тонов. В качестве компромисса с современной действительностью администрация превратила бильярдную в бар, однако дам в нем обслуживали лишь за столиками.
Я прибыл ровно в восемь. Телефонный аппарат на конторке портье меня просто очаровал: позолота и перламутр, реликт «бель эпок». Я попросил соединить меня с мисс Грейс Стюарт.
— Говорит Питер Скуро…
— О да, — ответил мне переливчатый голос. — Вы пунктуальны. Подождите меня в коктейль-холле. Закажите себе что пожелаете, а для меня джин с биттерсом. Скажите бармену — его зовут Гарри, — что это для меня. Он знает, как я люблю.
В баре было темно как в пещере и пусто. Я заказал себе кир и джин для мисс Стюарт и, словно зачарованный, наблюдал, как работает Гарри: капнул ровно три капли биттерса в старомодный хрустальный бокал, добавил ровно три кубика льда — ни больше ни меньше, и залил все это джином «Тэнкирей», затем размешал содержимое длинной серебряной ложечкой и еще добавил оливку с перчиком.
— Интересно, — прокомментировал я. — Надо бы самому как-нибудь попробовать такое.
— Но только чтобы постель была недалеко, — вежливо посоветовал Гарри.
Я перенес наши бокалы на угловой столик и уже почти наполовину опорожнил свой, когда в бар вошла женщина. Она вгляделась в полутьму и прямиком направилась ко мне. Я встал и улыбнулся:
— Мисс Стюарт?
— Грейс. А вы Питер? Чудесно.
Рукопожатие ее оказалось крепким и уверенным. Я взял накинутую у нее на плечах котиковую шубку и подставил даме стул. Двигалась она вполне грациозно, но, как и говорила Марта, — даме было явно не меньше шестидесяти.
Выглядела мисс Стюарт весьма элегантно в узком поблескивающем в темноте платье, но более всего меня восхитила маленькая серебряная шапочка, плотно сидевшая на голове.
— Мне нравится ваша ермолка, — заметил я.
Она засмеялась и взяла меня за руку.
— По-моему, мы с вами подружимся.
Так и получилось.
Она наняла лимузин на весь вечер — с баром, телевизором и сиденьями, обитыми телячьей кожей. Я откинулся на спинку.
— Каково там сейчас беднякам? — заметил я.
— Вас это очень волнует?
— Ни капельки.
Мы отправились на ужин в шикарный ресторан «Окна в мир». Когда официант принес список вин, Грейс осведомилась:
— Вы умеете разливать вино?
— Только если у бутылок есть ручки, — ответил я.
Заказывала она со знанием дела. Я пил то же, что пила она, и ел те же блюда. Далековато же от «Приюта неудачников» я забрел! И, оглядевшись, понял, что этот мир мне нравится куда больше. Он мне явно подходит.
Я приготовился развлекать ее театральными сплетнями и шутками, однако она не дала мне такой возможности:
— Вам совсем не обязательно тратить столько усилий.
Взамен она одарила меня скандальными рассказами о Западном побережье: Беверли-Хиллз, «Бель Эйр», киношная и телевизионная публика. Она знала всех и везде бывала. К тому же любила сплетничать и при этом обладала острым языком и проницательным умом.
— Вы довольно злобная дама, — сказал я.
— Неужели? — Я ей явно польстил.
Вскоре я убедился, что и она из тех, кого перепить мне не дано. После ужина мы еще зашли в бар: она взяла два «стингера» с водкой, я осилил только один. Из окон был виден Манхэттен — море теплых огней.
— Вы милый, — объявила она, погладив меня по щеке. — И красивый, на грязный манер.
— Грязный?
— Я имею в виду — грешный, — поправилась она. — Мне это нравится.
В лимузине она приказала шоферу ехать на Одиннадцатую авеню, между Сорок седьмой и Сорок восьмой улицами.
— Веселенькое местечко, — заметил я.
— Я хочу, чтобы вы это увидели. Если оно еще существует, я найду…
Черты лица у нее были резкие, нос с горбинкой, кожа гладкая, без морщин. Стройное тело, молодые руки, волосы под серебряной шапочкой также отливали серебром. Чулок она почему-то не носила и, заметив мой удивленный взгляд, взяла мою руку и провела ею по лодыжке:
— Выбрито чисто.
Мы нашли место, которое она хотела мне показать: гадкий бар для моряков, с опилками на полу и резким запахом дезинфекции. Завсегдатаи пили, один, уже дошедший до кондиции, храпел в углу.
— Надеюсь, вы захватили револьвер? — спросил я, нервно оглядываясь по сторонам.
Она заказала у бородатого бармена джин.
— И подайте непочатую бутылку, я хочу, чтобы вы вскрыли ее при мне.
— Как прикажете, леди.
Она окинула меня холодным взглядом.
— Итак, что вы обо мне думаете?
— Что ваше общество весьма приятно.
— Ладно, хватит болтовни. Вам заплачено. Что вы на самом деле думаете?
— Хорошо, если честно, то я вижу в вас блестящую, добившуюся успеха, но очень одинокую женщину. Все эти голливудские россказни — да, тамошняя жизнь вас веселит, но вы держитесь от нее в стороне. Вы — наблюдатель. Вы — леди, в вас есть класс, но пару раз в год вам необходимо расслабиться, и тогда вы отправляетесь в местечки вроде этого. Только чтобы напомнить себе, какова она, настоящая жизнь.
— Близко, но не в самое яблочко. Вы сказали, что у меня есть класс, не так ли? Так вот, сорок лет назад я была официанткой в этой самой дыре. Я родилась и выросла в Адовой Кухне…
[5] Ладно, а теперь поехали отсюда в мой номер на Парк-авеню, за который я плачу четыреста долларов в сутки.
Диваны и кресла там были обиты бархатом, на столах стояли гладиолусы в хрустальных вазах. Гостиная, спальня, ванная комната — огромная ванна покоилась на звериных лапах. Дорогое спокойствие. Благородная тишина.
— Хотел бы и я здесь пожить… — протянул я.
— Жаль, что я не встретилась с тобой в понедельник, я б тебя непременно пригласила… Мы можем повидаться, когда я в следующий раз приеду в Нью-Йорк?
Я подумал, что Марта Тумбли наверняка подстроила мне все это для проверки.
— Конечно, Марта со мной свяжется.
Она кивнула.
— Заказать какую-нибудь выпивку?
— Спасибо, но я сегодня уже достаточно выпил.
— Да и я тоже… Но у меня есть кое-что получше.
Она отправилась в спальню и вышла оттуда с маленькой серебряной коробочкой тонкой работы. Открыла крышечку и протянула мне.
— Кокаин? Боюсь, для меня это напрасный перевод продукта. А вы, если хотите…
Она нюхнула.
— Ты знаешь, у женщин бывают всякие фантазии… — начала она.
— Никогда в этом не сомневался. Ну, и какие фантазии у вас?
— Ох, всякие… Ты не мог бы раздеться?
Я начал раздеваться. Я уже снял брюки, когда увидел, что она по-прежнему сидит в кресле полностью одетая.
— А вы?
— Я не буду.
Она заставила меня лечь на кушетку, пододвинула поближе кресло и долго разглядывала мое обнаженное тело.
— Очаровательно.
— Спасибо. Вы бы хотели, чтобы я что-нибудь сделал?
— Не сейчас.
Она начала легонько ласкать меня прохладными пальцами. Я почувствовал возбуждение.
— Смотри-ка, при твоем сложении эта штука выглядит весьма прилично, — сообщила она.
Потом она выдала мне сто долларов обещанной платы и еще сто долларов на чай. Я пожелал ей счастливого пути, мы пожали друг другу руки и расстались.
Глава 17
Дженни Толливер собиралась на Рождество домой. Домой — это в Ратленд, штат Вермонт. Там ее отец, отставной инженер-железнодорожник, и мать-домохозяйка жили в доме, похожем на зачерствевший свадебный торт. Дженни уезжала утром 24-го и возвращалась в самый канун Нового года.
— Значит, на Рождество ты меня бросаешь? — спросил я. — Это потому, что я отказался сходить с тобой на мессу?
— Вовсе нет! Мама и папа становятся совсем старенькими, они очень просили приехать на праздники, я не могу им отказать. Но ты можешь поехать со мной, Питер, поживешь у нас недельку.
— Не думаю, что это удачная идея. Они станут расспрашивать, что да как, в каком качестве я появился в их доме, и окончательно испортят тебе настроение. А к Новому году возвращайся обязательно. Я поговорю с Артуром, может, устроим вечеринку. Ничего особенного — пиво и запеченный окорок. Как ты на это смотришь?
— Положительно! Веди себя хорошо в мое отсутствие!
— А разве я себя когда-нибудь плохо вел?
— Лгунишка! — Она вроде бы шутила, но в голосе ее звучала грусть.
Предрождественская суббота была моим последним днем в «Королевских дланях». Со мной расплатились, я холодно кивнул менеджеру — типу весьма ехидному — и решил прогуляться по Мэдисон-авеню до бутика «Баркарола». Хотел глянуть: могу ли я там купить подарок для Дженни? То есть могу ли я себе это позволить…
Как и в прошлый раз, я был ошеломлен богатством здешних клиентов — мне никогда прежде не доводилось видеть столько норковых манто сразу.
Для Дженни я нашел там роскошный шарф от «Гермеса». Он стоил гораздо дороже, чем я намеревался потратить, но я утешал себя мыслью о том, что Дженни сможет содрать рисунок для своих тканей.
Я уже направлялся к выходу, когда заметил в витрине знакомую серебряную шапочку — точно такую, как была на Грейс Стюарт. Слишком явное совпадение, чтобы быть просто совпадением.
Значит, Марта Тумбли обслуживает мною вовсе не «добрых подруг» — эти женщины в действительности были благодарными покупательницами, которым она предоставляла дополнительные услуги. Вот это ситуация! Мне она не нравилась, так как могла породить лишние проблемы.
Во вторник я ужинал с Дженни и преподнес ей шарф. Она была в восторге и, в свою очередь, подарила мне золотые запонки от Тиффани.
[6] Мы поцеловались и пожелали друг другу счастливого Рождества.
Мы съели по стейку в «Олд Хомстед», потом отправились к ней и сразу же легли в постель. Дженни была полна страстного энтузиазма.
— Эй, — сказал я, — полегче! Ты же только на неделю уезжаешь.
— А я хочу вычерпать тебя до дна. Измучить, измочалить. Чтобы никакой другой ни капельки не досталось.
Я зарычал и стиснул ее в объятиях.
Там было так уютно, так спокойно — для полноты картины не хватало еще снежной бури за окнами, но ночь была холодной и ясной.
Когда мы насытились друг другом, она начала говорить о любви. Я безропотно соглашался со всем, что она говорила, — уж очень не хотелось нарушать это спокойствие.
Глава 18
Хорошо, что Дженни уехала — всю неделю я был очень занят. Не только я, но и Артур Эндерс и Кинг Хейес. В субботу мы весь день встречали и провожали клиенток с интервалом буквально в несколько минут. Работали мы в нашей с Артуром квартире.
Мы окрестили эти встречи «сценами». «Как прошла твоя „сцена“?», «У меня назначена „сцена“ на вечер», «Это была довольно трудная „сцена“». За неделю у Кинга были три «сцены», у меня с Артуром — по две, поэтому мы пришли к выводу, что можем позволить себе на Новый год не пиво, а шампанское.
В три часа дня во вторник у меня была «сцена» с женщиной по имени Джоан. Она оказалась маленького росточка и более чем просто пухленькой. Джоан призналась, что с тех пор, как набрала вес, муж к ней ни разу и не притронулся — полнота, видите ли, вызывает у него отвращение.
У меня полнота отвращения не вызвала. Джоан попросила «отшлепать» ее перед сексом, что я с готовностью и исполнил. Заплатила она положенные пятьдесят долларов и десятку на чай — мятыми пяти- и однодолларовыми банкнотами, наверняка сэкономленными ею на домашнем хозяйстве.
Теперь я уже понимал, что промысел этот неплох, и подумывал над тем, как его усовершенствовать. Основная проблема была в физиологии.
Опытная проститутка, полагал я, может обслужить за ночь десяток клиентов. Проститутка-мужчина и близко к таким показателям не подойдет.
Даже если Эндерс, Хейес и я будем иметь по три «сцены» в неделю, это обеспечит 150 долларов каждому плюс чаевые. Легкий и не облагаемый налогом заработок, но состояния таким образом не сколотишь. Если же бизнес этот окажется перспективным, основная проблема будет состоять в поиске новых «талантов».
Я перебрал по пальцам всех своих друзей и приятелей. С троими из них можно было бы переговорить: двое были актерами, один служил моделью, и все отчаянно нуждались. Тому, кто служил моделью, было уже около пятидесяти — он изображал всяких джентльменов и высокопоставленных чиновников, — но, по слухам, в постели он был все еще неутомимым.
Так что я продумал тактику, благодаря которой мог бы повысить доходы предприятия, при этом снизив личное мое участие. Я решил на этот счет посоветоваться с Мартой Тумбли и был уверен, что она на это пойдет.
Глава 19
Вечеринка удалась на славу — среди ночи даже заявился полицейский с требованием понизить уровень децибелов: в участок поступила жалоба.
— Наверняка это миссис Фульц, наша дорогая соседушка, — заметил я.
Мы пообещали вести себя тише и предложили полицейскому бокал шампанского на дорожку. Как только дверь за ним закрылась, бедлам разгорелся с новой силой.
Здесь были и Дженни Толливер, и подружки Эндерса и Хейеса. Я пригласил также троих возможных коллег с их дамами. Были еще три пары и пятеро одиночек обоих полов.
Кое-кто из мужчин принес выпивку, а две дамы — по огромной пицце-пепперони. Мы запаслись запеченным в тесте окороком, картофельным салатом, шампанским и сирийским хлебом, так что и выпивки, и еды хватало. Единственное, в чем мы испытывали нехватку, — были стулья.
Пожилой господин, зарабатывавший на хлеб моделированием, явился уже полупьяным и в сопровождении чьей-то чужой жены. Звали его Уолкотт Сэндз, он снимался в журнальных и телевизионных рекламах, изображая адвокатов, президентов компаний, адмиралов и врачей-проктологов.
— Как у тебя дела, Сэнди? — поинтересовался я.
— Неважно.
Когда Сэндз направился в нашу крошечную кухоньку за льдом для виски, я последовал за ним, чтобы хоть на минутку остаться с ним наедине.
— Значит, ты возьмешься за работу?
Сэндз усмехнулся:
— Да за любую, кроме убийства. Впрочем, и за убийство тоже, если заплатят соответственно. А что ты можешь мне предложить?
— Я знаю одну женщину, — начал я издалека, — ее муж в длительной отлучке, и она ищет кого-нибудь… быстренько перепихнуться. Туда-сюда — и никаких обязательств. При этом она заплатит пятьдесят любому, кому сможет доверять.
— Пятьдесят?! — в восторге завопил Сэндз. — Быстро говори где и когда.
Я улыбнулся, потрепал его по плечу и вернулся к гостям.
Вечеринка раскручивалась на полную катушку: одна из дам громко скандалила со своим спутником, Артур Эндерс и Дженни Толливер показывали приемы индейской борьбы, а даму Кинга Хейеса с трудом удалось уговорить не устраивать стриптиза.
Я быстренько переговорил с теми двумя актерами, выдав им ту же версию, что и Сэндзу. Оба не только проявили энтузиазм, но один из них даже предложил в качестве «сценической» площадки свою квартиру на Западной Шестьдесят восьмой улице.
В два ночи гости начали расходиться, и через полчаса квартира опустела. Дженни осталась у меня, Артур Эндерс мирно храпел на кушетке.
Мы с Дженни попытались слегка прибраться, сложили в холодильник остатки еды, выбросили мусор. А потом отправились в спальню и закрыли дверь.
— О чем это ты толковал с Сэндзом? — спросила она, раздеваясь.
— С Сэнди? Когда?
— Да в кухне. Вы что, секретничали?
— А, тогда… Да он рассказал мне смешную историю про женщину, которая платит ему за сексуальные услуги.
— Что ж тут смешного? По-моему, это просто отвратительно.
— А когда мужчина платит женщине — это тоже отвратительно?
— Конечно. При чем здесь пол? И в том, и в другом случае это не что иное, как торговля собственным телом.
Моя реакция была на удивление мирной:
— Ну а если им торговать больше нечем?
— Питер, а ты когда-нибудь платил женщинам?
— Нет.
— Надеюсь, что так. Это… Это…
— Я уже знаю — отвратительно. Дженни, все не так просто. Я знаю некоторых мужчин, которые уверяют всех и себя, что им нет нужды покупать секс. Однако они покупают женщинам подарки, водят их в театры и дорогие рестораны, может быть, даже вывозят на модные курорты. И в то же время с гневом отвергают всякую мысль о том, что им приходится платить за секс. Разве это не лицемерие?
— Нет, если мужчина и женщина любят друг друга.
— Я говорю о сексе, а не о любви. Если мужчина хочет заняться этим самым делом с женщиной, а женщина хочет заняться с мужчиной, почему бы им не заплатить за удовольствие?
— Тогда это низводит секс до уровня «заказать нам еще по мартини или заняться любовью?». То есть превращает нечто чудесное и высокое в вещь обыкновенную и необязательную.
Я засмеялся:
— А ты, оказывается, романтик.
— Хорошо, если б и ты был более романтичным, — с горечью ответила она.
— А я и есть романтик, но у нас с тобой цели разные.
— И чего же ты хочешь?
— Сейчас? Тебя.
Чуть позже я вернулся к разговору — почему-то чувствовал настоятельную потребность убедить ее в собственной правоте.
— Послушай, давай предположим, что женщина выходит замуж за мужчину, которого она не любит. Причины могут быть разными. Может, он богат, а может, он хороший, надежный, работящий человек. А женщина думает о своем будущем. Но если она не любит его, разве она в таком случае не продает свое тело?
— Ну… — протянула Дженни, — не совсем так.
— Она его не любит, но ложится с ним в постель, потому что он ее содержит. Разве это не низводит ее до уровня проститутки?
— Нет, если она ухаживает за ним, заботится о нем и детях, ведет хозяйство. Проститутки этого не делают.
Я молчал.
— И, кроме того, — продолжала Дженни, — со временем она может его полюбить.
— Вполне возможно, но ставить на это нельзя. Все может повернуться совсем иначе. А я говорю только о том, что все мы тем или иным образом торгуем собой. Вот ты, например: разве не продаешь свой талант художника?
— Конечно. Но это моя работа. И она не имеет никакого отношения к моей личной жизни. Разве ты можешь сказать, что я продаюсь тебе?
— Конечно! Продаешься в обмен на эти роскошные апартаменты и бриллианты, которыми я тебя усыпал.
— Свинья, — объявила она, поудобнее устраиваясь у меня на плече. — Давай-ка спать.
Я подождал, пока дыхание ее станет сонным и ровным, потом высвободил руку и нежно откинул волосы с ее лица. Она во сне что-то пробормотала. Голос у нее был счастливый.
Я лежал без сна и все думал о том, о чем мы с ней говорили и о наших с ней отношениях. Она все-таки предлагала мне кое-что, а именно — свою любовь. А я предоставлял ей объект любви. Значит, и я ей кое-что продавал — разве не так?
Я совсем запутался в этих построениях и заснул с мыслью, насколько честно заработанные пятьдесят долларов облегчают существование.
Глава 20
Сол Хоффхаймер сказал, что у его жены проблемы с женскими органами и может потребоваться операция. Младшую дочку водили к ортодонту, который потребовал за услуги три тысячи долларов. («Наверное, вознамерился поставить ей платиновые скобки», — мрачно прокомментировал Сол.) А пару дней назад прямо на шоссе в Лонг-Айленде у него полетела к черту коробка передач…
— Сол, — сказал я, — похоже, этот парень на небесах за что-то на тебя прогневался.
— Я и сам начинаю так думать. Знаешь, какой у меня был доход за прошлую неделю? Целых пять баксов. И как, ты думаешь, я их заработал? Нашел на полу в такси.
Я принес с собой еду: два кофе, две горячих колбаски на ржаном хлебе и два куска датского яблочного пирога — все это я купил в деликатесной лавке на углу. Мы сидели, жевали, так и не сняв пальто, — что-то случилось в котельной, и в офисе стоял жуткий холод.
— Значит, дела идут хреново?
— Хреново? Не то слово. Вовсе не идут.
Я выложил на стол три бумажки по десять долларов.
— Это в счет моего долга. Огромное тебе спасибо!
Сол недоверчиво воззрился на деньги.
— А ты уверен, что можешь себе это позволить?
— Уверен. Пей кофе, а то остынет.
— У меня тут есть пара предложений. — Сол толкнул мне через стол листочки. — Одно для новой «мыльной оперы» — им нужен персонаж типа врача-интерна. А второе — на озвучивание какого-то дурацкого документального фильма о Южном Бронксе. Ты бы сходил в студию — режиссер там натуральный козел.
— Звучит многообещающе. — Я сунул листочки в карман. — Спасибо, Сол. Попробую сдать очередной экзамен. Скажи по правде: я у тебя единственный, у кого дела — швах?
— Ха! Дело не в тебе. Весь бизнес трещит по швам — шесть миллионов душ на каждое рабочее место.
— А сколько у тебя вообще клиентов? — спросил я, украдкой взглянув на исцарапанный ящик для архивных папок.
— Кто считал? Каждый день кто-то звонит, каждый день кто-то отваливается. Может, уезжают домой, куда-нибудь в Айову или другое какое место… У меня сейчас приблизительно человек сорок — половина женского пола, половина мужского.
— И все как-то работают?
— Интересно, сидел бы я сейчас в ледяном офисе и горевал по поводу жениной операции, если б они работали?
— Двадцать парней? — задумчиво переспросил я. — И в основном молодых?
— По большей части молодых. А что?
— Да просто так, любопытствую.
Выйдя на улицу, я достал из кармана листочки с предложениями, разорвал на мелкие клочки и пустил по ветру.
Глава 21
На «сцену» к Кингу Хейесу явилась до ушей накачанная кокаином дама, она вытащила пудреницу с порошком и предложила ему нюхнуть вместе с нею. Когда он отказался, дама обозвала его «грязным черномазым» и гордо удалилась.
Одна из моих клиенток после успешного окончания «сцены» заявила: «Все было шикарно, давай повторим», — и мне пришлось как можно дипломатичнее объяснять ей, что «дубли» за все те же пятьдесят долларов не предусмотрены. Что и говорить, клиентка осталась недовольной.
Я понял, что пришло время встретиться с Мартой Тумбли.
Я позвонил ей, она спросила, насколько важный нам предстоит разговор, я ответил, что важный, и она предложила в девять вечера прийти к ней домой.
— Выпить у меня найдется, а ужина не жди, — сообщила она.
— Все в порядке. Куда прийти?
Она назвала адрес и добавила:
— Кстати, моя фамилия — Тумбли.
Жила она на Восточной Тридцать восьмой улице, возле Йорка, в бывшем особняке, превращенном в многоквартирный дом, но куда более элегантный, чем мой. У нее была двухкомнатная квартира — гостиная плюс спальня — с высокими потолками, удобная и хорошо, но не роскошно обставленная. Как оказалось, она собирала фигурки слонов — медных, покрытых эмалью, из дерева, жести и т. п. Нас окружали хоботы, по большей части триумфально воздетые.
— Их нужно держать хоботами ко входу, — пояснила она. — На счастье.
— Любопытно, что сказал бы об этом доктор Фрейд?
Она была в домашнем брючном костюме из оранжевого бархата — странный выбор для рыжеволосой женщины. Поскольку она была босиком, я с удивлением отметил, что ногти на ногах покрыты черным лаком.
— У тебя траур? — спросил я.
— Да. По выщипанным бровям. Будешь арманьяк?
Она разлила коньяк в хрустальные бокалы, такие хрупкие на вид, что к ним было страшно прикоснуться, не рискуя раздавить. Мы уселись на обитую черной кожей кушетку.
— Так что случилось?
— У нас возникли проблемы. — И я рассказал ей о том, что случилось с Кингом Хейесом.
— Черт побери! Вот ведь сучка, надо же, так оскорбить парня! И какого парня! Да за последнее время у меня в постели лучше никого не было!
— А я? — спросил я ехидно.
— Ну, ты не в счет.
— Послушай, нам вообще нужно исключить даже намек на наркотики. Мы и так ходим по острию ножа.
— Я с тобой совершенно согласна. — Видно было, что Марта говорит искренне. — Извини, что связалась с такой дурой, больше ты ее не увидишь. И будь уверен: впредь всех клиенток я предупрежу: никаких наркотиков.
— Договорились. И еще кое-что…
Я описал свою «сцену» с клиенткой, которая хотела за те же пятьдесят долларов получить удовольствие дважды.
— Так дело не пойдет, — твердо заявил я. — Только начни, и они за свой полтинник захотят иметь тебя весь день.
— Я тебя понимаю, — задумчиво проговорила Марта. — Но давай взглянем на ситуацию с другой стороны: а если парень клиентку не удовлетворит?
— Ну, такого пока не случалось, а если случится, то пусть клиентка не оплачивает услуги.
— Справедливо… Питер, вот почему я не хочу так уж активно разворачиваться. По ходу дела мы непременно будем сталкиваться с проблемами, о которых пока и не подозреваем. Что еще?
Идя сюда, я намеревался рассказать ей, что давно уже знал и ее имя, и то, что она работает в «Баркароле», и что большинство ее клиенток — вовсе не «приятельницы», а покупательницы, с которыми она познакомилась в магазине.
Но теперь понял, что говорить об этом не стоит — мне показалось, что вся эта псевдотаинственность имеет для нее особое значение: предлагать «подружкам» часок удовольствия — одно дело, искать клиентуру — совсем другое. Это уже называется сутенерством.
А она не желала глядеть правде в глаза.
— Отличный коньяк, — заметил я. — Можно еще?
— Возьми и мне плесни.
Я встал за бутылкой и как бы между делом сказал:
— Я кончил работать в «Королевских дланях», да и с актерскими делами сейчас не густо. Твои подружки платят хорошо, но, пойми меня правильно, пара сотен в неделю, включая чаевые, — на них не проживешь. Слушай, а твои подружки могут платить сотню?
— Еще как могут! У них денег куры не клюют.
— Вот что я предлагаю…
И я выложил свое предложение: пусть клиентки платят Марте сто долларов вперед. Двадцать пять пойдут ей, двадцать пять — мне за предоставление парня, пятьдесят — самому парню. Со мной и с парнями Марта будет рассчитываться в конце недели.
— Таким образом, — объяснял я, — даме не придется платить наличными из рук в руки, что разрушает романтический флер. А если она захочет дать ему на чай — это уж ее личное дело.
— К тому же, — Марта мгновенно оценила ситуацию, — если ей не придется сию же минуту платить ему пятьдесят наличными, чаевые могут быть больше.
— Совершенно верно!
— Слушай, а ребята согласятся на еженедельные выплаты?
— Кинг и Артур — да, они мне доверяют. Но возникает еще один вопрос…
Я описал троих возможных «рекрутов».
— Модель — тип зрелого джентльмена. Седовласый и благородной наружности. Ему около пятидесяти, но, говорят, в постели он очень хорош.
— Славно, у меня есть несколько молодых приятельниц, которым нравятся «папочки».
— А еще один парень, актер, — продолжал я, — даже предложил для работы свою студию на Западной Шестьдесят восьмой улице. Мне сначала надо проверить точку, и если она подойдет, это несколько разгрузит мою квартиру, в которой становится уж слишком людно. Кроме того, три новых «жеребчика» означают удваивание наших возможностей и, надеюсь, наших доходов. Если, конечно, у тебя достаточно приятельниц.
— С этим проблем не будет, — заверила Марта, правда, после некоторой паузы. — Знакомых у меня полно, а у них тоже есть подружки. Думаю, я смогу загрузить твоих мужичков работой на полную катушку. Хорошо, согласна, но при одном условии: я сначала должна сама опробовать новичков.
— А то как же! — рассмеялся я. — Феминистская версия права первой ночи.
— Вовсе нет! — Марта была совершенно серьезна. — Просто я должна убедиться, что мы нанимаем не импотентов и не маньяков.
— А они получат за экспертизу свои законные полсотни?
— Естественно.
— Тогда я устрою их встречу с тобой на следующей неделе, а сам за это время проверю квартиру на Шестьдесят восьмой улице. Марта, если у нас все получится, нас с тобой ждут приятные перемены. Бог свидетель, я сумею распорядиться заработком.
— Я тоже, — заверила она. — У меня есть сын, он учится в военной академии в Вирджинии, и это мне обходится в кругленькую сумму.
— Да? А я и не знал, что ты была замужем.
— Была. Он исчез с концами много лет назад. И слава Богу.
— Что ж… Наше партнерство поможет решить проблемы с наличностью и тебе.
Она мотнула головой в сторону спальни:
— Хочешь закрепить договор, а, партнер?
— Почему бы и нет?
Глава 22
С немалым для себя удивлением я обнаружил в себе дремавший доселе талант администратора.
В ближайшие несколько недель я провернул следующее.
Организовал «смотрины» новых кадров, Марте особенно понравился седовласый Уолкотт Сэндз.
— Настоящий виртуоз, — с удовлетворением прокомментировала она.