— Зато что узнал! Вчера вечером у клуба стреляли!

— Та ну! Скаженный.

Вся очередь заинтересованно обернулась.

— Вот вам и да ну! — довольно ухмыльнулся мальчишка. — Вы что, ничего не слышали, что ли?

— Да мне кума говорила…

— И я слыхала. Так, вполуха. Так ты, Юрась, говори, что знаешь.

Лопоухий Юрась приосанился:

— Так я вам и говорю — вчера у клуба, ну, ночью уже, перестрелка была. Две банды схлестнулись, видать, не поделили чего-то. Милиция явилась, да поздно — так и не словила никого.

— А что за банды-то?

— Одна — банда татарина Мустафы…

— А, того фашистского гада, что из Крыма выселили. Что, их не пришибли еще?

— Как же их пришибешь, коли они на конях? Сегодня — там, завтра — здесь. Человек двадцать из этой банды было — все с автоматами, а в машине — еще и пулемет.

— А вторая банда откуда?

— Вторая — бердянская… браконьеры. У тех больше берданки да пистоли трофейные. Ух, как там палили! Даже в клубе, на вечернем сеансе, все слышно было.

— Так ты ж, Юрась, говорил — ночью дело было?

— Ночью. Но… ближе к вечеру.

— Все! Хватит вам болтать, — продавщица резко хлопнула рукой по прилавку. — Тамара, тебе чего и сколько?

— Мне бублики, тетя Ульяна. Во-он те, с маком.

Михаил тоже купил пару бубликов — как раз, вместе с ситро, денег хватало. И, сдвинув на глаза старую кепку, вышел из магазина, щурясь от яркого солнца.



Артема Ратников обнаружил, там же, где и предполагал — на пляже у пирса. Загорелый, почти до черноты, парнишка заметил опекуна первым. Выскочил из воды, побежал, замахал рукой:

— Эй, дядя Миша! Что, тоже искупаться решил? Или за мной? Так ты ж сам сказал, что крыши на сарае перебирать только завтра будем.

— Ты этак вот трещать у местных своих дружков научился? — ехидно ухмыльнулся Миша. — Ладно, ладно… Глаза-то не опускай. На вот, попей водички… Бублики будешь?

— Бублики?! Вот здорово… Ой, дядя Миша, а можно я… Можно я ребятам?

— Да поделись, конечно, — Ратников махнул рукой и обвел причал цепким настороженным взглядом. — А где «Эспаньола»?

— В море ушла. Наверное… — Артем наморщил лоб. — Где-то около часа назад.

— «Где-то», «около», «примерно», — передразнил Ратников. — Точнее-то сказать не можешь? Алия на борт не поднималась?

— Нет, не было, — мальчик обиженно мотнул головой. — Ты, дядя Миша, не думай, — это уж я точно знаю, специально рядом с мотоботом крутился, присматривался.

Молодой человек задумчиво сдвинул на затылок кепку:

— Что же, выходит, они вдвоем в море вышли? Моторист и этот, его молодой помощник?

— С ними дядька какой-то был. Ва-ажный!

— Так!!! — Михаил нервно сплюнул в песок. — Что ж ты с главного-то не начал? А ну, давай поподробнее. Что за человек? Как выглядел?

— Обыкновенный такой дядька, старый, — повел плечом Тема. — Ну, пожилой типа. И это… как бы прикинутый.

— Как прикинутый?

— Костюм такой… Видно, что дорогой, новый. Шляпа с широкими полями, туфли.

— Поня-атно… С час назад, значит?

— Там еще двое с ним приходили, тащили ящики, — здоровенные такие бугаи, но они в море не пошли, обратно вернулись… не главными воротами, а другими… там, слева, в кустах, железная дверца.

Ратников хлопнул глазами:

— Что за дверца? Где?

— Я покажу. Только оденусь — там крапивы много.



Узкая, но вполне утоптанная — видать, часто пользовались — тропинка отходила от ведущей к воротам профилактория главной дорожки за кустами акации и дрока так, что не сразу заметишь, и вела к расположенной в бетонной ограде дверце, выйдя из которой и выбравшись на аллею, те, кому надо, запросто могли сделать вид, что не имеют никакого отношения к расположенному рядом профилакторию, а просто здесь прогуливаются, как и все остальные.

— Ребята сейчас говорили: Кешку — ну, с мотобота который — милиция арестовать хочет.

— Да ну? — изумился Ратников. — Интересно, за что же?

— В Бердянске двоих порезал. А тут, в местном клубе, на прошлых танцах затеял драку — сильно кого-то побил. Вилорка сказал — кастетом. Кешка может, он такой. Оттого и кличка — Кешка Кастет.

— Так-так, — внимательно осматриваясь вокруг, машинально покивал Ратников. — Что еще про этого Кешку рассказывают? Я смотрю, он тут популярнее «Фабрики звезд».

— А то! Еще говорят, будто он в Токмак, на фельдшерские курсы ездит.

— Хо! — Ратников удивлено присвистнул. — Юноша встал на путь исправления.

… или просто им намереваются заменить Алию?! Там, в прошлом…

А местечко здесь неплохое! Кусты густые и сухо. Спрятался, да и сиди себе хоть целый день. И даже ночью… Интересно, когда «Эспаньола» вернется?

— Темыч, ты у парней своих спроси — надолго ли мотобот обычно в море уходит?

— Спрашивал уже, — тихонько засмеялся Артем. — Обычно, если с утра уйдут, на следующий день, утром же — опять у причала. Может, ночью вернутся или на рассвете…

— Так-так. А вот это уже лучше! — Михаил потер руки и, улыбнувшись, спросил: — Слышь, Темыч… у тебя есть такие друзья, у которых переночевать можно?

— Да есть… Вилорка тот же… А что, у тетушки Степаниды…

— У тетушки Степаниды нам пока лучше не появляться!

— Да не вопрос! Сказал же — переночую.

— Только чтоб я знал, где, если что, найти.

— Угу, — кивнул мальчик. — Я так думаю, мы уже совсем скоро домой, правда?

— Много будешь знать, скоро состаришься. А вообще… можно сказать, ты в чем-то прав.

Первым делом Ратников убедил Артема, чтоб Вилор показал им свой дом. Слава богу, жил тот недалеко, от моря можно было добежать минут за семь-десять.

Довольно покивав, Михаил спросил у Темкиного приятеля старую тетрадку и чернильницу с перьевой ручкой, примостился во дворе за столиком, благо родители Вилора белым днем дома не сидели, а находились, как и все советские люди, — на работе.

— Дядя Миша… ну мы пошли, а? Тебе долго еще?

— Да не очень. Все! Вилор, кнопки у тебя найдутся? И бидон или большая бутылка.

Ребята побежали на пляж, а Миша, решив на всякий случай запутать следы, старательно расклеил объявления на всех подвернувшихся столбах и стенках:


«Продам собрание сочинений Дарьи Донцовой в десяти томах. Обращаться — Бердянск, ул. Ленина, дом 12».


Это было расклеено специально для Алии — неизвестно, как там насчет Коэльо или Харуки Мураками, но уж Донцову-то она всяко должна была знать. А вдруг прочтет? Ведь злодеи будут искать, будут — Михаил для них прямая угроза. Так пусть поищут… ежели им так тошно не станет, что уже и не до поисков будет.



Набрав в предоставленную все тем же Вилором бутылку воды из колонки, молодой человек отправился к морю, точнее сказать — к пирсу, еще точнее — к той самой тропинке, что вилась в зарослях акации и дрока. Именно здесь и имело смысл устроить засаду, чем сейчас Михаил и занимался: притащил валявшиеся рядом кирпичи, доски, устроив в кустах нечто вроде скамеечки, на которой и расположился. Удобно и не очень жарко — тень, вот только скучновато малость. Впрочем, в отдалении, из расположенного на территории пионерского лагеря репродуктора, похоже, замолкавшего только глубокой ночью, доносились весьма жизнерадостные марши типа «Эх, хорошо в стране Советской жить!», ближе к вечеру сменившиеся томными идеологически невыдержанными танго и даже чем-то джазовым — уж совершенно антисоветским, зато танцевальным, видать, радист был не чужд маленьким житейским радостям.

— Ла-ла-ла… Чаттануга-чу-чу! — вполголоса подпевал растянувшийся на импровизированной лавочке Ратников.

Как обычно на юге, стемнело довольно быстро. Неподалеку, по аллее, еще какое-то время прохаживались романтические парочки: слышались приглушенные голоса, смех…

— Я им говорю — вызвать его на бюро да пропесочить как следует!

— И что, вызвали?

— Какое там! Отделались выговором с занесением в учетную карточку. Нашли кого жалеть! Да за такое можно и комсомольский билет на стол положить!

— И как его только в комсомол приняли? Тех, кто рекомендацию давал, так опозорить! Знаешь, даже среди несоюзной молодежи есть люди гораздо совестливее и чище!

— Вот и я о том же! И тебе, как комсомолец комсомолке, скажу… О! Слышишь? Отбой в лагере. Пошли-ка быстрей, а то…

Голоса стихли. Внезапно ощутивший резкий приступ голода Ратников вытащил шматок сала и хлебушек. Только открыл рот… и вдруг замер. Со стороны пирса донеслось тарахтение двигателя. «Эспаньола»! Больше просто некому, колхозные-то баркасы давно с лова вернулись.

Молодой человек напрягся, вытащил из кармана ТТ… Жаль, только два патрона осталось. Ладно, могло ведь не быть и этого.

Выскочить из кустов, приставить к виску Лаатса ствол, потребовать браслет… План, конечно, авантюрный — так ведь больше ничего другого и не оставалось!

Что ж…

— А ну, руки в гору!

Яркий свет фонариков мазнул по глазам!

— Руки вверх, кому сказано? И встать!

Голос казался знакомым…

— Жора, забери у него пистолет.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант.

А ведь точно — знакомый! Ну еще бы!

— Андрей!.. Товарищ участковый…

— Тамбовский волк тебе товарищ! Руки-то повыше подними… Вот так! Между прочим, гражданин Собольков, за которого ты тут себя выдавал, вчера благополучно в Хабаровск вернулся. На самолете прилетел, с геологами.

Глава 20

Лето 1948 года. Колхоз «Рассвет»

ПОСЛЕДНИЙ РЫВОК

И ясна, понятна цель, Невозможное — возможно… Анатолий Жигулин. Отвлекающий десант
— А ну, шагай… — зло бросил участковый. — Жора, веди его к мотоциклу, там наручниками пристегни и охраняй.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант. А как же…

— Кешку Кастета мы и без тебя возьмем, никуда он от нас не денется. «Эспаньола» уже швартуется…

— А вдруг он не по этой тропинке пойдет, а сразу к главным воротам?

— Верно… переместимся чуток.

И снова вспыхнул фонарик. И тоже со стороны — едва только успели выйти на аллею… Ратников, кстати, уже собирался бежать… пока наручники не надели.

— Палить только не вздумай, Андрей Венедиктович! На меня посмотри сначала…

Яркий луч выхватил из темноты круглое волевое лицо человека с густо тронутыми сединою висками.

— Николай Иванович, вы?!

— Ну, слава богу, узнал.

Участковый вытянулся:

— Здравия желаю, товарищ полковник.

— И ты будь здоров. Василий, ты фонарь-то опустишь когда-нибудь? Все глаза уже засветил!

— Василий! — Михаил рванулся к Ганзееву. — Ты что не долечился-то?

Тот улыбнулся, поправив согнутую в локте безжизненно висевшую на бинте руку.

— Вот и я уже жалею, что его взял… — внимательно оглядывая освещенного фонарями Мишу, ухмыльнулся полковник. — А вы, значит, тот самый капитан… Лейтенант! Что ты его под пистолетом держишь?

— Так это вообще-то — его… — Участковый обескураженно взглянул на ТТ.

— Ну, его — так верни. Верни, верни, что смотришь? Под мою ответственность. Капитан, а с тобой мы позже поговорим… Сейчас, сами видите, некогда. Да выключите вы свои чертовы фонари, сияем тут, как новогодние елки!

Фонари разом погасли.

— Значит так, — послышался властный голос полковника. — На правах старшего по званию… и по должности принимаю командование операцией на себя! Кто против, может потом оспорить рапортом по начальству. Лейтенант, тебе кто с мотобота нужен? Моторист?

— Помощник, — скромно пояснил участковый. — Кешка Кастет. Он двух парнишек в Бердянске порезал.

— Ладно, возьмем и его. Вообще, всех брать нужно. Капитан, лейтенант — быстро со мною к пирсу. Василий — это не к тебе относится. Ты тут у ворот постой — покарауль, мало ли что?

— Товарищ полковник…

— Я приказал, ты — действуй. Остальные за мной. Живо!



Жаркая южная ночь пылала звездным небом, в кустах, рядом, стрекотали сверчки. Впереди, у причала, виделся приземистый корпус моторного бота.

Полковник обернулся:

— Вот здесь их и возьмем. Вон у этого камня. Без команды не стрелять. Все. Ждем.

Осторожно выглянув из-за камня, Ратников увидел идущие с пирса тени… Ага, вот кто-то из них включил фонарик… А полковник оказался прав — не зря спрятались.

Тут же послышался шепот, ни чуточки не нервный шепот уверенного в себе человека, привыкшего командовать:

— Как подойдут, по моей команде включаем фонари. Капитан, сейчас обойдешь справа… Лейтенант — слева. Твои люди — на катер. Все, пошли!

Скрипнул под ногами песок. Шелестящий звук набежавшей волны рванул в уши.

— Свет!

Со всех сторон вспыхнули фонари, выхватив из темноты двоих: доктора Лаатса — уж его-то Ратников узнал сразу! — и пожилого моториста Палыча.

— Стоять! Руки вверх! Живо!

Ни моторист, ни доктор не сопротивлялись…

— Наручники! — продолжал командовать полковник. — Обыщите их. Ну-с, герр доктор, объяснить подробно, кто мы такие?

Хирург-изувер покорно подставил руки:

— Хотелось бы все же взглянуть на удостоверение.

Если раньше, в конце тридцатых, у него и был небольшой акцент, то сейчас он исчез почти полностью.

— Пожалуйста. Сержант, посвети!

— Министерство государственной безопасности… УССР… — водрузив на нос старорежимное пенсне, прочитал задержанный. — Что ж… как говорится — у всех бывают ошибки.

— Но, но! — Николай Иваныч погрозил пальцем. — Вы насчет ошибок — не очень-то. Сейчас проведете нас на свою базу…

— У вас есть ордер?

— Ах, хотите взглянуть? Пожалуйста… — Полковник вытащил из кармана бумагу и, как почему-то показалось Мише, злорадно хмыкнул. — Кстати, совсем забыл сообщить… Товарищ Сытиков Николай Николаевич вчера отстранен от должности.

Вот тут хирург вздрогнул — проняло наконец!

— Товарищ Сытиков? — переспросил участковый. — Второй секретарь?

— Именно так…

В этот момент у пирса снова заиграли фонарики…

— На мотоботе никого нет, — подбежав, доложил сотрудник.

— А где ж тогда Кешка Кастет? — лейтенант Карась снова изумился. — Ведь он с ними уходил… А! Сошел в Бердянске!

— Именно так, — тут же подтвердил герр Лаатс.

— Не беспокойтесь, это ему не поможет… Товарищ полковник, я еще нужен?

— Пожалуй, да. Черт его знает, что там на территории? Сходим, глянем… Ну что вы стоите? Покажите же свой профилакторий, гражданин главный врач. Ведите!



У ворот их послушно дожидался Ганзеев. Свет горевших на территории профилактория фонарей частично проникал и сюда, за ограду. Увидев арестованных, капитан улыбнулся и заметно ткнул Ратникова в бок:

— Днем посидим… поболтаем.

— Конечно.

— Что, их обыскали уже?

— Конечно.

— И как?

— Да ничего особенного, можно сказать — пусто, — грустно отмахнулся Миша.

Полковник тут же обернулся:

— То есть как это, товарищ капитан, пусто? А вальтер с наганом — это для Комитета информации уже так… игрушки детские? Понимаю, понимаю — не иначе как атомную бомбу ищете… Ладно, хватит шуток — идемте. Герр Лаатс — надеюсь, все пройдет гладко. В ваших интересах, между прочим.

— О, да, — покладисто кивнув, доктор потянулся к укрепленной на створке ворот кнопке — звонку.

— Э, нет! — Ганзеев тут же перехватил руку. — Не надо звонить. Стучите!

— Ну… хорошо, — задержанный пожал плечами и забарабанил в ворота. — Сторож! Валентин! Открывайте.

Минут через пять заспанный сторож, распахнув тяжелую створку, удивленно взглянул на доктора:

— Товарищ главный врач…

— Пустое, Валентин. Все эти люди — со мной, — скривив губы в улыбке, герр Лаатс обернулся. — Что желают осмотреть, господа? Ой, извините — товарищи.

— Издевается, гнида, — прошептал участковый.

Полковник тут же обернулся к нему:

— Лейтенант! С вашими людьми организуйте охрану периметра. Чтоб ни одна мышь… Да! Это кто еще?

— Санитары, — задержанный пожал плечами.

— Что-то уж больно дюжие — на охранников больше похожи. Так! Обоих пока задержать.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Там, шагах в тридцати от ворот, есть потайная дверца, — вспомнив, предупредил Ратников.

Участковый устало махнул рукой:

— Спасибо… Что же вы, товарищ капитан, раньше-то не признались? Наверное, уж мне-то могли бы сказать… а то — деньги, документы украли… Мы ведь вас задержали бы, запросто.

— Ты, Андрей, не обижайся, — как можно радушнее улыбнулся Ратников. — Работа у нас такая, верно, Василий?

— Точнее не скажешь!



Браслетиков при докторе не обнаружилось никаких — ни желтовато-коричневых, ни бирюзово-синих. Вряд ли они были и на мотоботе — все-таки ценность, и не малая. Яснее ясного — спрятаны где-то здесь… И как теперь найти? Задержанных, увы, о таком не спросишь.

— Что с этим делать, товарищ полковник?

— С этим? Моториста заприте пока где-нибудь, а с доктором мы его кабинет осмотрим. Для начала. Верно, герр Лаатс? Вы ведь, кажется, до войны сотрудничали с Абвером? Еще в Эстонии.

— Это было давно. И вину свою я искупил — отсидел весь срок полностью, — поиграл желваками хирург.

— В Дальлаге срок отбывали? — поднимаясь по ступенькам крыльца, как бы между прочим поинтересовался Николай Иваныч.

Хирург усмехнулся:

— Ну, вы же знаете.

— Знаем, знаем… И замначальника по политчасти там был — Сытиков, тогда еще майор. Там, я полагаю, вы с ним и спелись. Что молчите, герр доктор? Впрочем, допрос мы еще и не начинали. Это кто еще? — войдя в длинный коридор, полковник кивнул на сидевшую за столом женщину в белом халате.

— Дежурная медсестра, — поспешно представил задержанный. — Хотя больных у нас сейчас и нет, но по инструкции положено, знаете ли.

— И много у вас медсестер?

— Четыре… Но сейчас всего две здесь, остальные — в отгулах.

— И все? — полковник прищурился. — Больше никого?

— Все, — развел руками доктор. — Вряд ли вы здесь еще хоть кого-то отыщете.

Он был сейчас очень спокоен, этот хирург-изувер, расчленяющий людей на органы, куда как спокойнее, нежели там, на пляже. Понятно — пришел в себя, да и в клинике уже ничего такого не было — зря, что ли, «Эспаньола» где-то почти целый день болталась?

Ратников сейчас благоразумно держался позади, стараясь не встречаться с доктором взглядом. Хотя тот наверняка не узнал бы, ведь они встречались-то — в тридцать восьмом, еще до войны. Однако Алия должна была предупредить… наверняка предупредила.

— Вот мой кабинет. Прошу! Вас что-то конкретное интересует?

— Посмотрим… Василий, как у нас насчет понятых? Поищи там каких-нибудь медсестричек.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

Кабинет был, как кабинет, разве что излишне роскошно обставленный, так, главврачи в то время не бедствовали. Второй этаж, эркер с большим трехстворчатым окном, выходящим во двор, точнее сказать — в небольшой садик с аккуратными цветочными клумбами и тщательно посыпанными белым песком дорожками. Пара кресел, письменный стол, размером почти с футбольное поле, кожаный диван у стены, в углу — сейф, выкрашенный серой краской. На стенах несколько картин в золоченых рамах… Рядом со столом — шикарная немецкая радиола на ножках и стопка пластинок. Ну, как же!

Конечно же к сейфу полковник первым делом и подошел:

— Сами откроете, дражайший герр доктор?

— Ну, конечно… Вот ключи, возьмите. Поверьте, мне совершенно нечего от вас скрывать!

— Вы, верно, хотели сказать — невыгодно?

— Товарищ полковник, — в приоткрытую дверь заглянул Ганзеев. — Я понятых привел, медсестренок…

— Так заходите… Чего, одна только?

— Вторая сейчас подойдет, только губы накрасит.

— Ох, женщины… губы… Ладно, ждать не будем, начнем.

Открыв сейф, полковник ухмыльнулся и лично извлек наружу несколько пачек пистолетных патронов, стеариновые свечи, деньги в советских рублях и долларах…

— Ого! Иностранная валюта!

…и пару коричневых браслетиков! Те самые, в виде витой, с красным глазком, змейки!

— Янтарь? — посмотрев на доктора, поинтересовался полковник.

— Обычный плексиглас.

— Ладно, посмотрим. Ганзеев, что стоишь? Пиши протокол! Рука-то не помешает?

— А я пока за второй медсестричкой схожу, — улыбнулся Ратников. — Василий, где она там?

— На первом этаже, слева — ординаторская.

— Понятно… Забавный какой браслет…

Наконец-то!!!

Наконец-то в руках Михаила оказалось то, что нужно. То, что он так долго искал, за чем гонялся!

— Нет, это точно не янтарь… Даже не плексиглас — стекляшка.

— Сталкивались с такими?

— Ну да… Я посмотрю в коридоре, там ламп больше?

— Давай, — Николай Иваныч махнул рукой. — И медсестричку веди, веди, капитан. Хватит ей там уже губы красить.

— Слушаюсь.

Уходя, Ратников все ж искоса взглянул на доктора… И понял — тот догадался, узнал! Ухмыльнулся этак гаденько:

— Господин полковник, я тут кое-что хотел бы сказать…



Спрятав браслет в карман старого пиджака, Михаил быстро спустился по лестнице. Конечно же ординаторская уже была пуста. Улетела птичка! И Ратников догадывался — какая. Впрочем, и черт с ней — пускай местные органы здесь свои проблемы разруливают… Главное сейчас — прихватить Темку, выбраться, а уж там… там можно будет и клинику эту чертову достать с помощью того же Ганзеева… только не деда, а внука.

— Товарищ капитан, а ну-ка, зайдите-ка! — разорвал предутреннюю тишь вырвавшийся в распахнутое с треском окно повелительный голос полковника.

Ратников конечно же сделал вид, что не слышит, свернул на боковую аллейку и изо всех сил бросился бежать к потайной дверце. Понимал — за ним тотчас же вышлют погоню. Но пока те сориентируются, пока то се… И, слава богу, сотовых телефонов еще не изобрели!

Уже начинало светать, черное ночное небо на глазах становилось бледным, и сияющие, словно бриллианты, звезды гасли одна за другой.

— Сержант! — усмотрев за кустами черную тень часового, на бегу закричал Миша. — Быстро к главным воротам, передай всем — ожидается прорыв!

— Понял! — кивнув, милиционер — совсем еще молодой парень с наивным детским лицом — опрометью бросился прочь.

— Господи, помоги! Последний рывок остался, — размашисто перекрестившись, беглец нырнул в дверцу и, выбравшись на аллею, быстро зашагал в поселок. Бежать никак нельзя было — колхозные рыбаки уже шли к своим баркасам.



Отыскав нужный дом, Ратников долго барабанил в окно — слишком уж там крепко спали, пока наконец в форточку не высунулась физиономия Вилора.

— А, дядя Миша… Темку разбудить?

— Буди, буди! Уезжаем.

Артем выбежал на улицу минут через пять, захлопал глазами спросонья:

— Что, правда — домой, дядь Миша?

— Домой, домой, Темыч! — радостно закричал Ратников. — Идем скорей к морю.

— На лодке поплывем?

— Можно и так…

Хотя, наверное, достаточно будет просто зайти в море. Как раз возле той самой косы, протоки. Главное теперь — не попасться. Кто знает, что там наговорил этот чертов доктор? Может, полковник отдал приказ стрелять на поражение. Все может быть.

— Осторожнее! Да не беги ты так.

— Странный ты какой-то, дядя Миша. То — беги, то — не беги.

— Погоди маленько… подумать дай.

Ратников задумчиво потрогал лежащий в кармане браслет. Наверное, можно было бы попытаться уйти и отсюда — море-то вон оно, рядом. Может, и получилось бы… А если нет? Что тогда? Герр Лаатс ведь мог бы броситься к сейфу, сломать браслет и мгновенно исчезнуть… однако того не сделал. Значит, нельзя было. Из профилактория невозможно уйти. Да и Алия… Наверняка она рвалась к морю… Или — не к морю?

— Черт! — раздвинув кусты, молодой человек осторожно выглянул и выругался: у пирса и на косе уже мелькали белые с голубым околышем фуражки.

Оцепили!

А это полковник оказался профессионалом… впрочем, других тогда в органах не держали. Ишь ты, среагировал быстро, обошелся без всяких мобильников. Интересно, Ганзеев тоже здесь? Наверное. Если так — плохо.

Эх, добраться бы только до моря! Проскочить, нырнуть… Да-а, проскочишь тут!

— Дядь Миша, мы чего стоим-то?

— Погодь…

Позади, в пионерском лагере, горны громко сыграли подъем. Послышались веселые голоса… и топот босых ног. И вот уже мимо пронеслись мальчишки в трусах, с ними вожатые…

Утреннее купание…

— Так! — Ратников сообразил тут же. — Темыч, живенько раздеваемся — и за ними.

— Купаться будем, дядь Миша? Вот здорово!

Быстро сбросив пиджак, рубашку и галифе, Ратников надел на запястье браслетик… немножко жаль было оставлять ТТ, только ведь в трусы его не засунешь, да и все равно — патронов нет.

— Побежали, Темыч! Тех парней догоним!

— Тех? Да легко!

— И сразу с разбега — в море.

Догнали. Пронеслись вместе со всеми. И — вместе со всеми же рванули в море.

— Ур-а-а!!! — бросаясь в волну, радостно кричали пионеры.

— Дети, осторожнее, не толкайтесь! Кадушкин! Да не толкайся ты, кому сказано?!

Опять та пухленькая вожатая. Как же ее? Сейчас и не вспомнить.

— Кстати, Кадушкин, ты доклад наконец приготовил?

— О клике Тито?

— Ну, о чем же еще, горе ты мое луковое?

— А-а-а… Фрося, а почему тут сегодня милиции столько? Что, утонул кто-то?

— Да не знаю точно. Говорят, ночью мотобот от пирса угнали.

— Мотобо-от?! «Эспаньолу», что ли?

— Сторож сказал — катера ночь в море ушли.

— Катера? Ну, тогда поймают. Куда мотоботу до катеров?

А вот не скажи, — про себя ухмыльнулся Ратников. Выходит, ушла Алия… Куда вот только, в прошлое или в будущее? Ладно, черт с ней…

— Темыч! Поплыли во-он к той косе, видишь?

— Ага… Дядь Миша, а за нами лодка! Наверное, спасатели.