«Когда удастся вызволить ирландца», – про себя ответил человек в маске, а вслух сказал:

– Скоро. Ну а пока, – он ткнул пальцем в грудь ливийцу, – научите своего приятеля умению терпеть. Запомните, от этого зависит ваша жизнь.

Он повернулся и бесшумно вышел наружу. Хлопнула дверца машины, и человек в маске отъехал.



Угнанный фургон он бросил на стоянке недалеко от Квинс-плаза, запихнув маскировочный костюм в сумку, прошел в дальний конец площадки, где его ожидала другая машина – на сей раз арендованная. К нему подошел закутанный в драное одеяло нищий.

– Эй, мистер, лишнего четвертака не найдется?

Мужчина полез было в карман за мелочью, но вспомнил Бенджамена Франклина: «К дурным рукам деньги не прилипают».

Он едва не рассмеялся. Дурные руки. Глупость. Вот уж в чем, в чем, а в этом его не упрекнешь.

К чему портить свой прекрасный послужной список?

– Убирайся! – Он отмахнулся от нищего и двинулся своим путем.



Не более чем через четверть часа он уже снова пересекал путепровод над Пятьдесят девятой, двигаясь в обратном направлении – на Манхэттен.

– Отдыхайте, ребята, – иронически пробормотал он, бросая взгляд на только что покинутое убежище. – Если, конечно, удастся.

Он зловеще улыбнулся.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


Специально для «Нью-Йорк таймс»

Нью-Йорк, 19 января

В последнее время Роберт А. Голдсмит у всех на виду. Неудача аукционной продажи картин старых мастеров, состоявшейся в минувший вторник в «Сотби», не произвела на него заметного впечатления. Небрежно отмахнувшись от вопросов о перспективах аналогичных торгов, намеченных на завтра в «Бергли», шестидесятилетний миллиардер объявил вчера о планах создания всемирного предприятия на основе слияния четырех существующих компаний.

Международный холдинг «Голдглоуб» объединит компании, в которых мистер Голдсмит владеет контрольными пакетами акций, – «Голдмарт инк.», «Бергли инк.», сеть ресторанов и, наконец, «Мистик косметикс».

«Нынешний рынок явно тяготеет к интеграции, чем бы вы ни торговали – хлопчатобумажными изделиями, картинами стоимостью в миллионы долларов или сандвичами, – заявил вчера на пресс-конференции мистер Голдсмит, рассказывая о планах проникновения на новые заморские рынки, включая республики бывшего СССР, страны Южной Америки и Восточной Европы. – Это объединение позволит нам использовать возможности всех четырех компаний на любом из вновь осваиваемых рынков».

Акции «Голдмарт» поднялись вчера на четыре процента, составив 25 долларов 85 центов за акцию. Акции «Бергли» выросли на 40,5 цента и достигли 18 долларов 25 центов; акции ресторанной сети остановились на отметке 12 долларов 20 центов.

Несколько особняком стоит «Мистик косметикс». Выкупить компанию планировалось еще в прошлом году, но переговоры были приостановлены из-за позиции, занятой инвестором...


Глава 32

Нью-Йорк, 20 января



— Завтра я переезжаю, – объявила Бэмби Паркер, поправляя макияж. – Хватит с меня соседок, я сняла отдельную квартирку. – Бэмби открыла золотую пудреницу и внимательно всмотрелась в зеркальце.

Развалившись на заднем сиденье своего громадного лимузина, Роберт А. Голдсмит немного приподнялся и натянул брюки.

– Выходит, у тебя будет новый телефон?

– Угу. – Бэмби подкрасила губы, захлопнула пудреницу и протянула ему листок бумаги: – Вот он. И новый адрес – тоже.

Роберт не глядя сунул записку в карман.

Честно говоря, Бэмби рассчитывала на больший интерес и надула губы:

– Ты что, даже не хочешь спросить, почему я переезжаю?

– Подумаешь, великое дело, – отмахнулся он, – ведь в городе-то ты остаешься, не так ли?

– Выслушай все же. Это из-за нас с тобой. Надоело заниматься любовью, – она неопределенно взмахнула рукой, – в этой чертовой берлоге!

– А что ты имеешь против этой машины? – Роберта явно удивила горячность Бэмби. – Места тут много, никто ничего не видит, все удобно.

– Для тебя – возможно. Но мне-то, хотя бы для разнообразия, хотелось бы иногда полежать в постели. И между прочим, там тоже удобно.

«Женщины... – про себя вздохнул Роберт. – И как это им всегда удается сделать проблему из элементарнейшей вещи?»

Что же касается его самого, то Бэмби права, на его вкус, лучше машины ничего не придумаешь. Только одно требуется – открыть дверь – и вот уже Бэмби тут как тут.

За каким же чертом нужна кровать?

– Ладно, в любом случае мне хотелось, чтобы ты посмотрел мою новую квартирку, – продолжала Бэмби. – Может, завтра заскочишь? И на часок задержишься?

Бэмби соблазнительно высунула кончик языка.

– Не пожалеешь, даю слово.

– Ладно, – проворчал Роберт, в глубине души надеясь, что действительно жалеть будет не о чем. Хотя, по правде говоря, в последнее время женщины постоянно обводят его вокруг пальца. – Но только смотри, чтобы мне не пришлось ехать к черту на куличики, – буркнул он.

– Не придется, – поспешно заверила его Бэмби.

– Так где ты устроилась?

– Здесь. – Бэмби ткнула пальцем в крышу машины.

– Как это?

– Я сняла квартиру в Аукционной башне, – как ни в чем не бывало объявила Бэмби.

– Где-е? – взорвался Роберт, мгновенно багровея от ярости. – Совсем спятила? Думаешь, мне хочется, чтобы меня видели, когда я иду к тебе? С таким же успехом можно было поместить объявление в Нью-Йорк таймс.

– Успокойся, – невозмутимо парировала Бэмби. – Неужели что-нибудь непонятно? Это здание принадлежит тебе, во всяком случае, те квартиры, что еще не проданы. К тому же в нем размещается одна из твоих компаний. Так кому же, как не тебе, приходить сюда?

– Если жена что-нибудь пронюхает, мне конец. – Роберту явно надоел этот спор. – Все, ноги моей у тебя не будет. И давай покончим с этим.

Бэмби незаметно вздохнула. У нее с самого начала было предчувствие, что Роберту не понравится ее переезд. Может, не надо было все затевать?

А впрочем, дело сделано, и отступать Бэмби не собиралась.

Роберт включил переговорное устройство, велел шоферу притормозить и, не говоря ни слова, открыл дверь.

Поколебавшись, Бэмби перевалилась через его вытянутые ноги и перед тем, как уйти, сунула голову внутрь.

– Номер квартиры на записке, – отчеканила она, стараясь говорить как можно увереннее. – Мы увидимся там – или нигде.

– По-моему, ты испытываешь мое терпение, – заметил Роберт обманчиво спокойным голосом. – Впрочем, что бы ты себе в голову ни вбила, ноги моей не будет в твоей квартире. Никогда.

– Ну а моей ноги больше не будет в твоей машине.

Они уставились друг на друга в ожидании, кто первый отведет взгляд. Воздух дрожал от напряжения.

– В таком случае, – спокойно сказал наконец Роберт, – все кончено.

Он потянул на себя дверь, но Бэмби ее удержала.

– Я готова сделать вид, что не слышала этих слов, Роберт, – напряженно сказала она. – Если передумаешь, позвони.

– Даже не надейся.

– Не буду. Ладно, хоть одно приятно – сберегу колготки, а то сколько я их уже изодрала в твоей колымаге.

С этими словами Бэмби изо всех сил хлопнула дверью, тряхнула головой и отправилась на работу.



– Если мадам позволит мне кое-что предложить... – негромко проговорил Сергей, парикмахер Бекки Пятой, который теперь обслуживал и Дину.

– Ну разумеется, милый, – великодушно кивнула головой Дина, – я готова выслушать любое предложение.

Разговор происходил у Дины дома – в комнате, сплошь увешанной зеркалами и заставленной креслами и столиками со всем необходимым для парикмахерской. Вместе с Сергеем, занятым волосами, над ее ногтями трудилась Мэй – симпатичная маникюрша-азиатка.

– Я подумал, может, мадам хотела бы выглядеть посовременнее? – продолжал Сергей.

– Посовременнее? – Дина всмотрелась в свои многочисленные зеркальные отражения. – И как же именно?

Сергей захватил ее волнистые волосы в ладони и перекинул на затылок.

– Вот так – в точности как у Клаудии Шиффер.

Дина критически оглядела себя и покачала головой:

– Пожалуй, не стоит. Получается... даже не знаю, как сказать...

– Но ведь так вы выглядите моложе.

– Допустим, и все равно это не мой стиль. Давайте оставим все как есть.

– Как мадам пожелает, – склонил голову Сергей.

Дина откинулась на спинку кресла. Отдаться в руки парикмахера – это одно, но следовать новейшей моде? Ни за что. Пусть Клаудии Шиффер и принцессе Ди подражают другие, те, что попроще. Ну а у нее, Дины Голдсмит, свой узнаваемый стиль, и от него она никогда не откажется.

Раздался стук в дверь, и в салон гренадерской походкой вошла секретарша Дины.

– Междугородний, – объявила Габи. – Италия. – Она водрузила на нос болтающиеся на шее очки и сверилась с записью: – Мон... джар... дини? Что-то в этом роде. Соединить?

– Ну конечно! – вскинулась Дина. – Я же вам говорила, что жду этого звонка. Живо! Подайте мне телефон!

– Кто я, по-вашему, – буркнула секретарша, – девочка на побегушках?

Надвигающийся скандал дипломатично погасил Сергей, с улыбкой протянувший Дине телефонную трубку.

– Спасибо, милый, – проворковала она и, бросив на Габи ледяной взгляд, добавила: – Слава Богу, хоть один воспитанный человек нашелся.

– Вот-вот, – криво ухмыльнулась Габи, – он и выглядит как настоящий джентльмен. – Она со значением посмотрела на его кудрявые волосы, гривой свисающие до самой поясницы, очки с желтыми стеклами и светлые ботинки ковбойского типа из змеиной кожи.

Но Дине было не до дурацких перепалок.

– Слу-у-у-шаю, – томно протянула она, прижимая трубку к уху. – Синьор Можардиано? Бекки Пятая вам звонила?.. Да, да, она говорила, что вы отошли от дел... Я ужасно расстроена, просто места себе найти не могу... Да неужели? Нет, правда? Сделаете исключение?.. Не знаю, как и благодарить!.. В следующий понедельник? Чудесно!.. Естественно, о деньгах можете не беспокоиться, это не проблема... Спасибо, синьор!

Удовлетворенно вздохнув, Дина вернула Сергею трубку и прикрыла глаза.

Вот это здорово, мечтательно подумала она, подставляя ладонь умелым рукам Мэй. Сам Можардиано! Теперь у нее дома будет не хуже, чем у Бекки! Кто бы мог подумать!



«Ну что ж, тогда все кончено...» От этих слов Бэмби сделалось не по себе. Настолько не по себе, что она вопреки обыкновению даже не пошла в туалет, чтобы посплетничать у зеркала. Только сплетен ей сейчас не хватало, тем более что вскоре она сама вполне может стать их объектом.

«Роберту достаточно взять трубку и позвонить в отдел кадров, – думала она. – Вот и все, что стоит между моим кабинетом и уведомлением об увольнении».

Такого унижения ей не пережить. Стоит только подумать, как мороз по коже дерет.

Лучше смерть.

Велев секретарше ни с кем ее не соединять, Бэмби заперлась в кабинете и принялась копаться в коробке с разными сортами чая.

Надо же быть такой дурой, чтобы предъявлять ультиматумы! Это прерогатива жен, но отнюдь не любовниц!

А ведь она вроде умеет все рассчитывать наперед. Так что же это на нее нашло?

Постепенно успокаиваясь, Бэмби стала прикидывать, как бы выйти из этого неловкого положения.

Может, послать к черту самолюбие, позвонить Роберту и извиниться? Или лучше подождать, пока он сам позвонит?

У Бэмби голова шла кругом. Дело в том, что она оказалась на совершенно неизведанной территории. Раньше именно она всегда была в центре внимания, именно под ее дудку плясали сначала молодые парни, а потом и зрелые мужи.

Но Роберт – иное дело.

Он не похож на других и, если оставить в стороне секс, представляет собой совершенную загадку, которую Бэмби никак не могла разгадать.

Несколько раз она ловила себя на том, что тянется к трубке, и лишь в самый последний момент отдергивала руку.

О Господи, хоть бы поговорить с кем, поплакаться в жилетку! Но с кем?

Уж точно не с приятельницами из других отделов. Стоит разоткровенничаться с одной, как все мигом станет известно всем, а там – как лесной пожар... Складывать два и два все умеют.

В конце концов Бэмби решила: она будет ждать звонка Роберта.

А если не позвонит?

Тогда пусть катится куда подальше.



Девизом Роберта было: «Не хочешь? Тебе же хуже».

Именно к такому заключению он пришел, думая о Бэмби. Но это было утром. А к полудню выяснилось, что он никак не может сосредоточиться: перед глазами то и дело вставала Бэмби в самых соблазнительных позах.

И вот он уже стал задумываться, а не стоит ли... просто так... в порядке исключения... может, он все же немного поторопился?

К половине второго у него уже буквально дым из ушей валил. А около двух он набрал ее номер в «Бергли».

Бэмби мгновенно схватила трубку.

– Роберт?

Черт, до чего же сексуальный у нее голосок.

Здравый смысл подсказывал Голдсмиту, что надо бросить трубку – немедленно! Пока еще не поздно.

Но вместо этого он услышал собственный голос:

– А почему ты решила, что это я?

– Потому что только ты знаешь этот номер.

– Ладно, – довольно пробурчал Роберт. – Знаешь, я тут подумал... Словом, почему бы не заглянуть к тебе сегодня на новоселье?

– Да, но грузчики появятся только завтра. Пока здесь совершенно пусто...

– Ну и что? Кому нужна мебель? Ключ-то у тебя есть?

Последовало короткое молчание.

– Когда бы ты хотел зайти? – спросила наконец Бэмби.

– Почему бы не прямо сейчас?

– Жду.

Здорово!



Пять минут спустя Голдсмит уже сидел в автомобиле, направляясь туда, где его запросто могли застукать.

Глава 33

Торги по продаже картин старых мастеров всегда устраиваются на протяжении одной недели. В «Сотби» они происходят во вторник, и к этому времени у всех – а в «Кристи» и «Бергли» особенно – перехватывает дыхание.

Зандра и Кензи отправились на аукцион вместе.

– Сейчас разнюхаем, разберемся, что к чему, тогда станет ясно, как у нас все пройдет в четверг, – зашептала Кензи, усаживаясь на свое место.

Зандра скептически огляделась.

– Что-то народу немного. И куда это все подевались?

– Остается надеяться, что у тех, кто здесь, настроение боевое, – буркнула Кензи.

Но ее надеждам не суждено было сбыться. Почти половина из ста восьмидесяти четырех картин остались не проданными.

В «Кристи» аукцион был на следующий день. И вновь Зандра с Кензи отправились на разведку. И опять было продано лишь чуть больше половины из двухсот полотен.

Дождавшись конца торгов, Зандра с Кензи поплелись на работу. На душе у них было так же тускло и слякотно, как на улице.

– Все из-за этого чертова кризиса, – пробормотала Кензи, потуже затягивая шарф на шее. – На продажу – все, что угодно, да только никто не покупает.

– И не говори, – вздохнула Зандра. – Да, Гольбейн нам бы сейчас не помешал.

– Это уж точно, – вздохнула Кензи. – Да что толку об этом говорить? Остается только попробовать половить рыбку в мутной воде. Никто не хочет раскошеливаться.

На перекрестке Шестидесятой и Мэдисон-авеню они остановились в ожидании зеленого света.

– Ничего хорошего я завтра не жду, – рассеянно заметила Кензи.

Зандра состроила гримасу.

– Представляешь, каково сидеть на этом проклятом подиуме, объявлять цены, делать вид, будто ты ужасно занята, а никто ничего не покупает и все просто пялятся на тебя, словно на какую-то диковину в зоопарке!

– Эй! – Кензи дернула ее за рукав. – Пока мы тут с тобой болтаем, зеленый давно горит. Пошли!

Они поспешно двинулись через улицу.

– Черт! – Кензи внезапно остановилась и подняла голову.

– Что такое?

– Снег идет. Вот ужас! Если повалит, то нам завтра вообще ничего не светит. – Она умоляюще посмотрела на Зандру. – О Господи, ну почему нельзя... хоть заболеть, что ли?

– Сама знаешь почему. Мы профессионалы. У нас есть своя гордость. И еще надо спасать отдел от нашего Возлюбленного Великого Вождя.

Именно так прозвал Бэмби Арнольд Ли, следуя примеру северных корейцев, которые иначе и не называют покойного Ким Ир Сена.

– Ты права.

Снова зажегся красный, и стоящие на перекрестке машины нетерпеливо загудели.

– Ну ладно, чего застыла! Не ровен час, угодишь под колеса!

– А что, неплохо бы, – криво ухмыльнулась Кензи.

К тому времени, как они добрались до «Бергли», снег уже валил вовсю.



– Я слышал прогноз, – заметил Арнольд Ли. – Снега завтра выпадет на шесть—восемь дюймов.

Было почти семь вечера, но все они еще трудились, готовясь к завтрашнему аукциону.

– А теперь скажи что-нибудь хорошее, – взмолилась Кензи, – ну, пожалуйста, что тебе стоит!

– Пришло еще тридцать отказов от участия.

– Так, что еще... хорошего?

– Сняты с продажи четыре лота.

– Какие? – устало спросила Кензи.

– 4-й, 113-й, 161-й и 201-й.

Ей не надо было рыться в каталогах. Якоб Йорданс, ориентировочная цена от двухсот до трехсот тысяч долларов; Лоренцо ди Никколо, от ста до ста пятидесяти; Хендрик Тербрюгген, от трехсот до пятисот; и наконец, Веронезе, та же цена.

Четыре жемчужины всего аукциона.

Кензи закрыла глаза. Да, завтра предстоит веселый денек.



К половине седьмого утра улицы уже засыпал слой снега толщиной в пять дюймов, и белый плотный покров и не собирался таять. По радио объявили о закрытии школ и аэропортов. Временно прекратили работу и некоторые уличные автостоянки.

«Вот если бы и аукцион можно было отменить так же просто», – тоскливо подумала Кензи.

Прибавив звук, она поплелась на кухню и заварила свой любимый кофе. Через несколько минут кофейник уже вовсю пыхтел.

На пороге появилась Зандра и, протирая глаза, принюхалась.

– Кофе? Ты чудо. А то на чай я уже и смотреть не могу. Хоть взбодрюсь немного. Хорошо спала?

– Как убитая. А ты?

– Как младенец. – Зандра сладко потянулась, зевнула и, подойдя к окну, выглянула наружу.

Занимался рассвет. От снега во внутреннем дворике исходило слабое загадочное мерцание, в воздухе кружились мириады невесомых снежинок.

– О Господи, все идет и идет.

– И не говори. Закрыты школы и аэропорты.

– А что с аукционом? – Зандра задернула штору и повернулась к Кензи.

– А что с ним сделается? Все как обычно, – вздохнула Кензи.

– Быть того не может!

– Еще как может. Знаешь, как говорят, матч состоится при любой погоде.

– Да, понимаю, но все-таки... – Зандра протянула руку к окну. – Даже в такой снегопад?

– Боюсь, что да. За все то время, что я работаю в «Бергли», торги не отменили ни разу.

В кухне что-то щелкнуло. Кофе готов.

Кензи вышла и тут же вернулась с двумя дымящимися чашками.

– Держи.

Зандра обхватила чашку обеими ладонями, подула и, осторожно глотнув, подняла голову.

– Право, дорогая, будь хоть капля здравого смысла у наших начальников, они перенесли бы торги. Как люди доберутся до «Бергли»?

Зазвонил телефон.

Кензи посмотрела на каминные часы – только без четверти семь.

– И кому это не спится? – пробурчала Зандра.

– Сейчас узнаем, – бросила Кензи. – Да?

– Кензи?

– Это ты, Арнольд? Только не говори, что застрял по пути и...

– Нет, нет, я на работе. Решил переночевать здесь, а то и впрямь не доберешься. Знаешь что, давайте-ка с Зандрой сюда, да поживее.

– А в чем дело?

– Дым коромыслом. Сама увидишь.

И он повесил трубку.

Кензи сдвинула брови. Что там случилось, Бог знает, но явно что-то серьезное. Арнольд не из тех, что попусту гонит волну.

– Одевайся, – бросила она Зандре. – На прически-макияжи времени нет. По дороге приведем себя в божеский вид.

Через пять минут они уже были на улице.



– Ничего себе! – воскликнула Зандра и растерянно огляделась.

Арнольд, взъерошенный, с расстегнутым воротником и засученными до локтя рукавами рубахи, яростно нажимал на телефонные кнопки.

– Одну минуту, мэм, сейчас с вами поговорят... – Он поднял голову и, увидев Кензи и Зандру, нетерпеливо махнул рукой – мол, чего ждете, садитесь на свои места.

Кензи вопросительно посмотрела на него и поспешно скинула пальто.

– Да, мэм, – продолжал говорить с кем-то по телефону Арнольд. – Да-да. Все понятно. – В изнеможении он закатил глаза. – Еще совсем чуть-чуть, буквально полминуты, и все. Честное...

Зазвонил еще один телефон.

– «Бергли», старые мастера, одну минуту, – одним духом выпалил Арнольд и, отложив трубку, глубоко вздохнул и откинулся на стуле. – У-ух, – шумно выдохнул он, – как же я рад, что вы появились так быстро!

– Лучше объясни, что тут происходит, – бросила Кензи.

– Да, видишь, телефоны надрываются. Словно с цепи сорвались. Заявки сыплются со всех сторон. О факсах уж и не говорю, вон, целая гора выросла.

Кензи скосила взгляд. Действительно, не только на столе, но и на полу валялись экземпляры заполненных заявок.

Она вновь повернулась к Арнольду.

– Выходит, говоря «кавардак», ты имел в виду, что на нас обрушилась лавина заявок?

– Вот именно.

«Ничего себе, – подумала Кензи, – интересно дело поворачивается». Она разом повеселела.

– Но с чего бы это вдруг? Ничего не понимаю.

– Думаешь, я понимаю? Могу лишь предположить, что те, кто сейчас не может вырваться из дома или гостиницы, или еще бог весть откуда, листают от нечего делать наши каталоги. Ну а дальше – все ясно.

Раздался очередной телефонный звонок.

– Вот черт! – Арнольд потянулся к трубке, но в последний момент отдернул руку. – Ладно, кто бы это ни был, пусть пообщается с автоответчиком.

– Это не выход. – Оценив ситуацию, Кензи решила взять дело в свои руки. – Слушайте-ка, ребятки. У тебя, Арнольд, вообще голоса не осталось, так что самое время немного помолчать.

– Отличная мысль!

– Ну так и забудь на время про телефоны, да и про факс тоже. Лучше заведи все эти заявки в компьютер, да поскорее. Но сначала позвони, пусть принесут кофе.

– Слушаюсь, босс.

– Так, а ты, Зандра, до половины десятого оставайся на телефонах. Я тоже. А потом возьмем в помощь трех первых попавшихся, кто придет на работу пораньше, и наплевать мне, из каких они отделов.

– Эй, – вспомнил вдруг Арнольд, – ответь-ка для начала по третьей линии, бедняга уже заждалась.

– Да, слушаю вас, – взялась за дело Зандра, – извините, что так долго заставила ждать. Спасибо, что не бросили трубку...

– Отдел старых мастеров, чем могу быть полезна? – это уже Кензи отвечала по шестой.

Обвал звонков продолжался еще часа два. Но теперь их было трое, и работали они, как хорошо отлаженный механизм.

В кабинете только и звучало:

– Лот 21, де Хамильтон, девять тысяч. Так и рассчитывали.

– Лот 160, Гуарди, четыре с половиной миллиона. Так и рассчитывали.

– 208, Хендрик Майер, двадцать тысяч. Чуть меньше.

– 74, Ринакер, двести пятьдесят тысяч. Больше.

Голова шла кругом. Ничего подобного Кензи раньше не испытывала. Впервые за последние три дня у нее возникла надежда, и даже больше, чем надежда.

Вот бы и дальше так, молча взмолилась она.

До девяти часов ее молитвы явно достигали ушей Господа.

Но потом произошел какой-то сбой.

– Кензи, боюсь, у нас большие неприятности, – раздался голос Зандры. – Ответь по седьмой.

Кензи прикрыла ладонью мембрану и спросила:

– А кто там?

– Бэмби.

– Да, вот уж от кого не жди хороших новостей. Ладно, – вздохнула она, – сейчас возьму трубку, вот только с клиентом договорю.



Бэмби нетерпеливо поглядывала в окно, за которым метались миллионы снежинок. В них утонул весь город, кроме двух возвышающихся неподалеку небоскребов, выглядевших сейчас какими-то скелетами-призраками. В другое время она бы нафантазировала целую историю о принцессе, заточенной в одну из этих башен.

Но нынче утром действительность в виде обнаженного мускулистого мужчины исключала необходимость в сказках. Именно поэтому Бэмби не терпелось побыстрее закончить разговор.

И чего это там Кензи копается, целый день ее, что ли, ждать?

– Ну же, ну! – Бэмби раздраженно побарабанила гладко отполированными ногтями по мембране.

– Да, малыш, да, мне и самому не терпится.

Заскрипел матрас, и к ее спине прижался мужчина, с которым она познакомилась только накануне вечером.

Чувствуя, как ее все сильнее охватывает желание, Бэмби вздрогнула.

Они встретились на какой-то вечеринке, и это знакомство продолжилось в ее новой квартире. Подумать только, сам Лекс Багг, известный психотерапевт! Тот самый, по кому она с ума сходила с самого детства, что и неудивительно, ведь он так чудесно изображал радуги, луны, звезды, облака.

И вот он здесь, и на нем ничего нет, разве только цепочка на шее.

«А я черт знает чем занимаюсь!»

Наконец в трубке послышался голос Кензи:

– Да, Бэмби, слушаю, какие проблемы?

Бэмби почувствовала, как Лекс прижимается к ней все теснее.

– Привет, Кензи. Паршивая погодка, а?

– Ну, это с какой стороны посмотреть.

– С моей – хуже некуда, – Бэмби намотала провод на палец. – И мистер Фейри того же мнения. Я только что говорила с ним по телефону, и мы решили отложить сегодняшние торги.

– Что-о? – Голос Кензи загрохотал с такой силой, что Бэмби даже трубку отвела от уха. – Ты в своем уме?

– Попридержи язычок! – ощетинилась Бэмби. – И запомни, решения тут принимаю я.

– В таком случае очень советую тебе еще раз подумать. Зандра, наверное, уже сказала тебе, что тут у нас творится?