Когда проблевался, то увидел, как к дому бежит Матвей в расстёгнутой до пупа рубахе. В его руке злобно пламенел факел.
— Пожги их, чтоб духу не было! — крикнули из толпы, и Гера узнал голос Петра.
Вскинув автомат, он дал очередь.
Матвей упал подрезанным, но трое человек с факелами уже подбегали к дому с разных сторон.
— Тикать надо, — сказала хозяйка. — Есть тут подземный ход, если им идти, как раз к реке выйдем.
— Откуда подземный ход?
— Из подвала. В прошлом году солдаты прорыли. Избушка-то, едрить её, не простая, а спиративная.
— Сейчас уходим, — сказал Гера, шмальнув ещё какого-то мужика.
Тот повалился, факел выпал из рук. Огонь, питаясь сухими листьями, быстро подползал к дому.
— Пошли, миленький, — Настасья дёргала за рукав.
— Подожди, — отмахнулся Гера. — Дай ещё козлов поснимаю.
Мужики, почуяв недоброе, разбегались в разные стороны. Не хотевшие разбегаться заранее ложились на землю, спасаясь от цепких пуль. Не хотевшие разбегаться или ложиться — падали всё равно, но подбитыми, со свинцовой начинкой в теле.
Нежданно в открытое окно ударила пуля. Чашку, стоящую на столе, разнесло в куски.
— Ага, — сказал Гера, опускаясь на пол, — вот теперь уходим.
Упал вовремя: новая пуля чиркнула на месте его живота, обиделась, полетела дальше и снесла горлышко у кувшина.
Третья пуля, яростно матерясь в полёте, тоже миновала его. Проклиная судьбу, она впилась в стенку над его ухом. Гера не стал дожидаться четвёртой, пятой и сотой пули. Пригибаясь, он покинул добрую кухню.
Настасья, забыв про возраст, неслась вперёд быстрее гепарда. Гера скатился вслед за ней по ступенькам.
— Вот эту дверь, миленький.
В проходе было темно, пахло отчаянием и могилой. Шумно дыша, Гера с Настасьей добрались до конца. Как это бывает, в конце туннеля случился свет.
Вышли на свежий воздух, огляделись. Светало. На краю деревни весело полыхала избушка без курьих ножек.
— Гады, — всхлипнула Настасья. — Совсем, что ли, сдурели?
— Не дрейфь, — сказал Гера. — Ты же русская женщина. Коня на скаку остановишь, в горящую избу войдёшь.
— Тикать надо, — сказала Настасья.
— Это правильно. Автобус когда отходит?
— В десять утра, миленький… Меня-то возьмёшь?
Гера, не думая, согласно кивнул. Старуха приободрилась и спросила, дадут ли ей большую офицерскую пенсию.
— Ты тоже, что ли? — спросил Гера.
— Да я так себе, — сказала Настасья. — Я не в штате, я спиративщица.
— То-то и оно, — загадочно сказал Гера.
Он предложил переждать в лесу, а без четверти десять рвануть к остановке. Идти быстро и, если что, с потерями не считаться.
— А что — если что? — спросила Настасья.
— Если что — сама всё увидишь.
Никто, как ни странно, дорогу не преградил.
На остановке толпились, если так говорят о трёх людях, паренёк и две бабы тяжёлой наружности. Гера бросил взгляд на часы: без двух минут десять. Автобус, согласно традиции, опаздывал на двадцать минут, но Гера не всё знал о таинствах здешней жизни.
В стороне бывшего колхозного поля послышались маты и одинокие выстрелы.
— Давай, сука! — кричали вдали. — Нашу давай, чтоб все подохли!
— Погоня, — обречённо сказала Настасья.
Гера оценил тягучее движение минутной стрелки: действительно, сука…
— Прорвёмся, — сказал он.
— А если не прорвёмся? — спросила Настасья.
— Тогда не прорвёмся, — сказал он, ощупывая в кармане куртки железного другана.
За ближайшим домом послышался хохот, по косвенным признакам явно не человеческий. Тяжёлые бабы медленно перекрестились.
— Ведун шуткует, — сказала одна из них.
— И не говори, Маша, — сказала вторая. — Знать, ничего хорошего.
Из-за угла, в облаке пыли и последних смешинок, появился батя Иван. Был он прост, опрятен, высок и широк в плечах.
— Чего, браток, обижают? — спросил он загрустившего Геру.
Голос был так приветлив, что рука сама собой выпустила рукоять пистолета.
— Да, — просто ответил он. — Знаете, батя Иван, тут у вас такие обычаи…
— Какие такие?
— Дурацкие, — сказал Гера.
— Знаю, — согласился ведун. — Ты ещё, кстати, всего не видел.
— И не надо.
— Да как сказать, — усмехнулся батя Иван. — Ты же сюда приехал, чтобы чёртова хлебала выкусить. Я так полагаю, что скоро выкусишь… Пойдёшь, Лишков, ко мне в ученики?
— А почему я? — испугался Гера.
— Есть в тебе дар, — сказал батя Иван. — Нутром чую: есть он, собака серая. А если дар есть, то и остальное будет. Ты только одно запомни — своему майору не верь, если снова заявится.
— Но почему?
— Он, — объяснил батя Иван, — врагу продался. Да не абы как, а по древнему ритуалу. Есть такой обычай… Когда империя погибала, от неё только и осталось, что ритуал поганый. А те, кому не надо, нос по ветру и гробницу, гады, раскрыли.
— Какую ещё гробницу?
— Вавилонскую, — вздохнул батя Иван. — Там много чего было. От одного Яхве сто тысяч книг… А от Кришны, от Шивы, от Сатанаила, в конце концов! От Арджуны, помню, книжка была — в синем переплёте, невидимой рукой писанная. Если по-санскритски умеешь, её, говорят, пятьсот лет можно читать. Так написано, что не оторвёшься.
— А при чём тут Яхве? — невпопад спросил Гера.
— Да ни при чём. Совершенно ни при чём… Он ведь так себе, ерунда по сравнению с Брамой. Всё равно, конечно, больше нашей Галактики, только ведь перед Брамой любой щенок: и я, и ты, и Яхве этот несчастный, и сам дедушка… Ладно, потом тебе нашу космогонию объясню. Сейчас идти надо, а то они уже близко.
— А я говорю, сука, налево пойдём! — донеслось с бывшего колхозного поля.
Одиночные выстрелы слились в непрерывную канонаду. Кричали отрывисто, непонятно и оттого особенно страшно:
— Брысь, цуцик!
— Левой гни!
— Дёргай, мать твою, когда просят!
— А я сказал: Апокалипсис — это пиздец, только по-жидовски!
Последняя фраза прозвучала так близко, что Гера вздрогнул. Остановка опустела минуту назад: тяжёлые бабы рванули в стороны намного проворнее тонколицего паренька.
Бабы-тигры.
Бабы-торпеды.
Бабы-утекай-не-догонишь.
Бабы-гонщицы-из-русских-селений…
— Же ву зэм! — рявкнули на поле. — Сожру и не помилую!
Вслед за этим грохотнуло, как из небольшой пушки. Стоящий неподалёку дом загорелся ясным пламенем… Чёрный дым завитушками полетел в сторону прозрачного неба и отдалённых звёзд.
— Это революция, — прошептала Настасья.
— Ты-то откуда знаешь? — спросил Гера.
— Мне знамение было, — объяснила она. — А знамение, едрить, это тебе не шахер-махер.
— И даже не хухры-мухры, — улыбнулся батя Иван. — Так пойдёшь со мной, комсомолец?
— Да! — ответил Гера. — В огонь, воды, медные трубы… Только я, батя Иван, вовсе не комсомолец. Комсомол у нас восемь лет назад отменили.
— Вот видишь, — наставительно сказал батя. — Уж на что поганая штука, так и ту отменили. Стыдоба. Одно слово: Кали Юга всем настаёт.
Бегущая вдалеке собака взвизгнула: пьяной пулей ей оцарапало бок.
— Не бойтесь, — сказал батя Иван. — Пули нас не достанут. С нами хранители.
— Кто? — не понял Гера.
— Нас хранит волновой эгрегор, — сказал батя Иван.
— Это как?
— В тёмные времена его называли архангелом Гавриилом, — сказал он. — Однако, мой друг, уходить всё равно придётся. Революцию делают фанатики, а плодами её пользуются разные проходимцы, сказано в Ведах. А разве мы похожи на проходимцев?
— Я-то нет, — сказала Настасья. — А вот он — это как сказать.
— Не понтуйся, срань, — сказал Гера. — Отсекаешь?
— Отсекаю.
— Её с собой не возьмём, — сказал батя Иван. — Хотелось бы, конечно, взять, но нельзя. Веды, друг мой, не позволяют. У неё, как это ни печально, карма отравлена похотью и гордыней.
— Да ты, старый пес, мою карму даже не видел! — сказала Настасья. — У меня такая карма, что молодые завидуют.
— Я же говорил, что отравлена. В Ведах на эту тему есть поговорка: с левой ноги встать на горло змее Кундалини. Вот она и стоит, как людям не велено.
— Да я так встану, как тебе, старому дураку, и не снилось! — обиженно сказала Настасья.
— Когда с Византии пришли еретики, первым делом они унизили ведунов, — сказал батя Иван. — Ну и чем это закончилось? Назвать ведуна нехорошим словом может любой. Даже ребёнок. Только это заканчивается одним и тем же…
— Чем? — спросил Гера.
— По-русски это называется пиздец. А вообще-то Апокалипсис.
На остановку выкатился автобус. Из кабины почему-то шёл дым и вырывалось языкастое пламя. Открылась дверца: мёртвый шофёр, махнув руками, вывалился наружу.
— Куда, куда мне идти?! — кричала Настасья.
— Иди, как в сказке: на все четыре стороны, — сказал батя. — Да не бойся: твоё тело под защитой. А душе твоей ничто не грозит: её у тебя, голубушка, больше нет.
— Как это — нет?
— А что, есть, что ли? — криво усмехнулся батя Иван. — Пойдём…
Он взял Геру за рукав, и они пошли: старик бежал, а студент еле успевал следом.
Настасья, горько всплакнув, провалилась куда-то следом…
С радостным лаем выбежали мятежники.
На самодельных носилках несли Петра. Он был не ранен, просто новый способ передвижения больше подходил к его должности: отныне его следовало именовать Петром Первым.
— Путч, о нужности которого базлали синие обезьяны, совершился! — возгласил Петр Первый.
Громогласный рёв толпы ответил ему.
— То-то, — сказал пыльнёвский царь и шумно высморкался на землю.
Новый рёв, вызванный поистине царским жестом, перекрыл все возможные сомнения в чёрствых душах.
Похуизм, самодержавие и народность
Старый режим, несколько лет правивший Пыльнёвским районом, был свергнут за одну ночь. Невзирая на победу революции, казнить, увы, было некого: последним представителем власти был несчастный колхозник Штольц, бежавший ещё в знаменитом 1991 году. Свергнутый режим имел загадочные черты и не имел аналогов в мировой истории — он заключался в полнейшем отсутствии любой власти. Однако режим есть режим. Годы его господства были окрещены то ли застоем, то ли развалом. Новое время назвали просто — тысячелетним царством добра.
Дабы отметить силу новых идей, на площадь перед бывшим сельсоветом выкатили бочку дерьма и разлили под танцевальную музыку. «То, что вы видите, — сказал Пётр Первый, — послужит лучшим уроком нашим врагам». Смысл фокуса с дерьмом был неясен, зато все поняли — теперь уж точно начнётся новая жизнь. Ради неё, как позднее отметила хроника, в первую же ночь погибло около двадцати человек… Большей частью это были сторонники Петра Первого, попавшие под горячую руку других сторонников того же Петра.
Как отметили историки пыльнёвского восстания, последней каплей, переполнившей чашу гнева, было убийство заезжими туристами местного священного животного: недозрелой свиньи, которой многие жители — по своему недомыслию — приписывали сверхъестественные способности. Подобные случаи известны в мировой летописи: так, например, мирное население Индостана легко терпело экономическое и политическое засилье колонизаторов-англичан, но поднялось на страшное восстание, когда сипаям приказали обкусывать патроны — правильнее сказать, обкусывать бумагу, смоченную в животном жире. Это означало участвовать в убийстве коровы, а ведь легче расстаться с жизнью, чем походя осквернить богов. Так что трогательная привязанность отсталых жителей Пыльнёва к своему животному вполне объяснима, а необъяснимо другое — дикость туристов, с целью забавы в упор расстрелявших порося, к тому же священного.
Многие историки отмечали и вторую деталь: в ночной потасовке с теми же вандалами был тяжело ранен Матвей, нежный муж, заботливый отец, трудолюбивый крестьянин… кому помешал этот недалёкий, но исполненный, как и весь российский народ, скрытой доброты человек? Ранение озлобило его сердце, а дальнейшая история есть следствие этого озлобления.
Третья причина и вовсе обыкновенна.
Правящий режим потворствовал иностранцам и жителям больших городов: в то время, как основное население Пыльнёва бедствовало, едва кормясь с огородов, для заезжих был выстроен потайной отель с баром, компьютерным центром, железными жалюзи. Оправдывая восстание, историки легко отыскали его причину — она заключалась в исконной тяге народа к социальной справедливости и прочей морали.
Первым делом революции стало восстановление монархического правления. Однако колоритная фигура Петра Первого устроила далеко не всех. В первую очередь роптали так называемые паханы (так их прозвали в Пыльнёве; историки же навесили на этих людей свои ярлыки: народные вожди, полевые командиры, неформальные лидеры и т. д.). Левое крыло оппозиции возглавил Василий Прелый, по его словам, лично знавший товарища Сталина. Он стоял за СССР и похотливое отношение к местным бабам. Ультралевых повёл за собой Матвей — прослышав о смене эпох, они сразу же ушли в лес, чтобы партизанскими действиями подорвать монархию. Матвей защищал идею бесплатной водки и безграничной свободы личности. Однако самым крайним радикалом оказался всё же Федор Чума. Программа Чумы не дошла до последующих поколений ввиду крайней жути этой программы. Едва заслышав первые пункты, его сторонники сразу же сходили с ума и не возвращались… Они рычали и блеяли, но отказывались говорить по-людски — такова единственная причина, по которой нам неведомо учение Федора Чумы. Сохранились лишь данные, что Чума собирался ввести акцизы и многобожие.
Таким образом, в Пыльнёвском районе возникло три независимых центра силы: Пётр Первый, стоявший за похуизм, самодержавие и народность, социалистический лагерь Прелого и анархические элементы, собранные воедино Матвеем. Ведуны же были настолько духовны, что центром силы быть никак не могли. Два последних лагеря, нутром чуя свою оппозиционность, объединились против режима — как они говорили, супротив Антихриста Петьки. Прозвище прицепилось к царю, когда деревенские бабы тайком подсмотрели, что его число — 666.
Гражданская война выдалась на редкость холодной. Дальше листовок дело не шло, а главные события разворачивались в области дипломатии. Играя в легитимность, Пётр Первый послал послов к синим обезьянам и местной нежити. Первая делегация вернулась похмельная, но счастливая, вторая же, щедро напоённая на посошок «божьей росой», — трезвая, злая, порядком изнасилованная и в рваной одежде. В ответ Пётр Первый объявил, что будет строить самодержавие в отдельно взятом районе. С Москвой было решено не общаться ввиду того, что в РФ господствуют самозванцы. (Москва, к слову сказать, была тому только рада.)
Для начала воздвигли памятник Пиндару и Евсею Ивановичу Милютову. Образ Пиндара напоминала простая забетонированная свинья… Пиндар окончательно стал святым: Пётр Первый велел канонизировать всех, кто, как он выразился, сдох за нашу свободу. Вторым эдиктом царь повелел повесить Настасью, как он сказал, «за блядство, измену Родине и прочее компрадорство». Однако её, как и напророчил ведун, нигде не могли найти.
После третьего эдикта у деревни Пыльнёво появился флаг: поле из чёрной, бурой и малиновой полосы. Чёрный цвет символизировал сумрак ночи, из которого вышла новорождённая монархия, бурый подчёркивал забурелость, а малиновый означал малину. Проникнувшись ложным патриотизмом, окружение Петра Первого тут же окрасило своих кошек в цвета нового триколора.
Пиком холодной войны стала встреча трёх паханов у Чёрного камня. После второй закусили. После третьей Вася Прелый оглядел народных вождей и сказал, что признает главенство Петра, если тот возродит райком и объявит всех баб коллективной собственностью. «Чё, сволота, думаешь, твоё время придёт?» — ухмыльнулся Матвей, с детства ненавидевший компромиссы. «Я за согласие», — сказал Василий. «А я за народ», — возразил Матвей и ударил Василия табуреткой. Тот упал без чувств. «Жить надобно не по лжи», — заявил Матвей, ткнув пальцем в сторону соглашателя. И снова поднял он правдолюбивую табуретку… Но подоспевшие клевреты царя помешали её опустить.
«Ты что на меня поднял?» — с укоризною спросил Пётр Первый. «Сегодня я поднял на тебя руку, — сказал Матвей, — а завтра весь народ поднимет на тебя ногу». Поваляв в навозе, Матвея украсили кандалами, но фраза вошла в историю.
Когда Вася Прелый пришёл в себя, ему предложим отречься от идеалов. Прелый сказал, сколько это стоит и куда клевретам надо идти. «Идейный, бля», — вздохнули они. Самый активный клеврет ударил Васю в живот. Когда тот очнулся, то назвал цену в два раза меньшую. Клеврет усмехнулся и снова обрушил кулак. Цена опять упала в два раза. Это повторилось шестнадцать раз, на семнадцатый Вася сказал, что отречётся от мракобесного сталинизма за два куриных яйца. Сделку, как и полагается в таких случаях, удостоверили два свидетеля. Царь хотел, чтобы коммунар расписался кровью, но тот, повинуясь смутной логике, отказался.
Следующим днём Василий вышел к народу и громко обличил советскую жизнь, уподобив её русским сказкам, похмелью и сифилису. Последнее сравнение убедило, и народ отрёкся вслед за вождём. А его речь, наряду с фултоновским выступлением Черчилля, стала лучшим примером злобной буржуазной истерики. «Похуизм, самодержавие и народность!» — крикнул он под конец. Народ, услышав, что его вспомнили, одобрительно загудел.
Матвей же проявлял стойкость… Его пытали хлебом, навозом, пробовали пытать водкой, но Матвей стоял на своём. Ночью он убежал, вновь собрал анархический элемент и продолжил свою подрывную деятельность.
В советники Пётр взял себе батю Изика, и это было его роковой ошибкой.
Масонская линия
Вот что пишет о дальнейших событиях доктор исторических наук Г. Е. Дотов:
«Системный кризис, охвативший все сферы жизни Пыльнёвской монархии, требовал эффективной программы действий на ближайшие годы. Экономика Пыльнёва имела так называемый виртуальный характер, то есть темпы роста ВНП не гарантировались ничем. Требовалось обновить основные фонды, поскольку при существующих технологиях ни интенсивный, ни экстенсивный рост не представлялись возможными. Единственный путь к этому в условиях Пыльнёва — создание благоприятного инвестиционного климата. Однако вместо реструктуризации основных фондов правительство Петра Мочалина начало проводить культурную революцию.
Это тем более обидно, что первые действия нового кабинета были благоприятно встречены в среде потенциальных инвесторов. Так, альянс с умеренными социалистами Василия Прелого снизил коэффициент странового риска, связанный с традиционной политической нестабильностью Пыльнёвского региона. Ещё более позитивно были встречены решительные действия в отношении анархо-радикалов Матвея Горшака и Федора Чумы. Политика кабинета, рассчитанная на подавление ультралевого экстремизма, принесла ощутимые результаты: Федор Чума был вынужден эмигрировать, а отряд Матвея Горшака, потерпев сокрушительное поражение на подступах к Серой Балке, отступил вглубь и перестал сказываться на показателях фондового рынка. Не менее важной стала и победа в концептуальной дискуссии, развернувшейся между лидерами ведущих политических групп у Чёрного Камня. Убедительный триумф евразийски ориентированной идеологии Петра Мочалина ещё раз доказал населению Пыльнёва опасность социальных экспериментов и большевистских методов управления экономикой.
Как это ни странно, но именно режим автократии, установленный сторонниками Петра Мочалина, оказался весьма приемлемой формой (с учётом национальной ментальности). Рейтинг доверия к правящей элите достиг шестидесяти процентов, что в наше время является большой редкостью. Успех на идеологическом фронте следовало подкрепить принятием законодательных мер, налаживанием структур управления, подготовкой квалифицированных топ-менеджеров. Возможен был отказ от языческой религии ведунов за счёт государственной поддержки христианства и других мировых конфессий.
Вместо этого Пётр Мочалин, подстрекаемый реакционной частью апологетов, учредил в Пыльнёве культ национального героя Пиндара. Надо заметить, что Иосиф Виссарионович Пиндар, трагически погибший в борьбе с мировым финансовым капиталом, безусловно, яркая личность в истории пыльнёвского народа. Однако культ принял столь уродливо-извращённые формы, что все фондовые показатели не замедлили рухнуть вниз, к уровню 1993 года.
Пытаясь спасти положение, Пётр Мочалин привлёк в правительство когорту опытных управленцев, доверив контроль над всеми структурами Изику Найману, молодому выходцу из прослойки местных шаманов. Это был единственный человек, с 1992 года неуклонно проводивший в Пыльнёве программу приватизации. В результате торговли просветляющей жидкостью и раздела имущества в руках Наймана на момент его назначения было сосредоточено девяносто восемь процентов ссудного капитала Пыльнёвской монархии.
Архаический титул „батя“ он тут же поменял на звание коннетабля, что, по мнению аналитиков, служило лишь промежуточной ступенькой к его премьерству. Финансовые потоки были взяты им под контроль в течение двадцати часов. И самое главное: Найман был первый, кто предложил чёткую программу интеграции в мировое сообщество.
Несомненно, это был прогрессивный деятель той эпохи… Однако Пётр Мочалин и его окружение упустили из виду мелкорусский шовинизм местного населения. В результате рейтинг доверия был потерян, и народ перешёл на сторону Матвея Горшака, умело разыгравшего антисемитскую карту.
Правящую элиту обвинили в масонской линии, распродаже Родины, скотоложстве, педерастии и иных грехах (всё это, согласно традиции, следовало из обвинения в масонской линии). Не выдержав тяжести предъявленных обвинений, Найман написал заявление об отставке. Подписав заявление, Пётр Мочалин в тот же день отрёкся от престола и ушёл странствовать.
Восшествие на престол Матвея Великого потенциальные инвесторы встретили настороженной тишиной. Фондовые показатели достигли минимальной отметки в истории Пыльнёвского региона…»
На этой драматической ноте мы прервём цитирование Г. Е. Дотова. От себя заметим, что таким личностям, как Г. Е. Дотов, верить нельзя. Из текста, если знать метаполитические реалии конца века, хорошо видно, на кого работает этот насквозь продажный историк.
Его текст был помещён с единственной целью: показать, как низко пала мораль наших интеллигентов.
Дальнейший ход изложения затруднён.
Не наблюдая непосредственно ход событий, мы имеем ряд самых разных источников. О политической борьбе на территории Пыльнёва писали историки, политологи, журналисты. Естественно, все они ангажированы и намеренно искажают события. Мы выбрали по одному представителю из каждого лагеря: как правило, тех, кто отрабатывал свои деньги честно, то есть мог врать о происходящем в сердце Евразии с креном лишь в одну сторону. Работающих на нескольких хозяев мы отсекли.
Странная вещь: если, как говорят математики, подвести все тексты под один знаменатель, мы получим довольно правдивую картину событий.
Лирический анархизм имени Иисуса Христа
Семён Вашнин, журнал «Экспрессия»:
«Матвей Горшак — будет ли понят этот человек в его истинном смысле, в ореоле его по-настоящему трагичной судьбы?
Он пришёл почти как мессия, но только с обратным знаком. Этот человек настолько отвратителен, что его образ заставляет задуматься: а реальна ли его отвратительность, а не игра ли вся его жизнь?
Я долго вглядывался в эту судьбу и могу сказать лишь одно: Матвей Горшак, он же Матвей Великий, он же Матвейка-выпей-с-утра — выше нас всех, и выше Христа, ибо Христос принял крестные муки — и обрёл славу, а Матвей принял ради нас муки — и обрёл проклятие навсегда…
Он НАМЕРЕННО воплотил в себе все мерзости нашего многострадального народа, всё, чем грязна Россия, все нечистоты нашей ментальности, всё самое дерьмовое, что воплощает в себе так называемый „богоносец Достоевского“ и „естественный человек Руссо“, все ужасы, стоящие за словами „простой народ“ и „соль земли русской“. Всё самое мерзкое, что таится за якобы присущим народу стремлением к высшей правде, собрал он в себе. Всё, о чём гундосит русская классика, посрамил один человек.
Мало кто знает, что Матвей Горшак получил высшее образование в столичном вузе и, естественно, вести себя на своём уровне — а это, вне всякого сомнения, уровень истеричного животного — он просто не мог. Он, вне всякого сомнения, притворялся. Он был единственным, кто понимал французский Петра Мочалина, и единственным, кто догадывался о миссии таких паранормов, как батя Иван и батя Евстахий, и, может быть, — кто знает? — он раскусил даже цель визита полковника Джона Мейнарда (подчёркиваю — речь идёт об истинной цели, а смешной предлог, которым прикрывался Мейнард, нынче знают даже школьники). Он скорее всего прекрасно понимал феномен Пиндара, а также всё, связанное с изменёнными состояниями сознания и видами местных галлюциногенов.
А ещё он знал, зачем родился на свет. Он знал, зачем живёт и за что готов умереть, и я могу сказать, что его миссия вполне удалась… Матвей обманул всех, чтобы спасти. Он, несомненно, великий учитель, а его приём обучения — подвиг, не знающий примеров в нашей истории.
Он, молодой человек, прекрасно образованный, с шансами на карьеру в Москве или Петербурге, тем не менее уезжает в центр Сибири и поселяется в самом страшном месте, среди тайги, в так называемом „пыльнёвском квадрате“. Он общается с людьми, находящимися неизмеримо ниже его по интеллектуальному и нравственному критерию. Более того, он вынужден делать вид, что куда злее и глупее их всех — сначала ему не удаётся, а затем, ничего, Матвей Александрович привыкает, и вот он уже гроза здешних мест и Матвейка-выпей-с-утра.
Зачем? — спросите вы. А я улыбнусь в ответ. Теперь постарайтесь поверить мне, ибо другого объяснения просто нет.
В юные годы Матвей Горшак с гениальной точностью рассчитал, что если выбрать самое поганое место и быть в нём самым поганым обитателем, то рано или поздно — при современных средствах коммуникации — ты станешь мировой знаменитостью. Мир падок на сенсации, а „пыльневский квадрат“ издавна был обожаемым уголком для СМИ: областных, российских, мировых. И вот он решает добиться славы. Как видим, это легко удалось: если вы дочитали до этих строк, то вас волнует жизнь Матвея Горшака, а если вас волнует чья-то судьба, то этот человек знаменит.
Он знает, что его ждёт: его именем будут путать детей, материть соседей, называть злых собак… (Мы ведь знаем, что Чубайсами в русских деревнях называют, как правило, драных котов, — пожалуйста, ещё один мученик…) Но он идёт на это, чтобы воплотить дело жизни, раз и навсегда доказав ложь двух безумцев, двух шулеров, двух обманщиков: Толстого и Достоевского. А также всех, кто черпает воду из русской классики, этой реки шизоидного безумия. И он, пожертвовав честью, всё-таки побеждает.
В чём ложь, с которой борется наш Матвей? Ложь гласит, что в глубинах нашего народа есть истина. А Матвей на своём примере показывает, что в глубинах нашего народа — как, впрочем, и любого другого — сплошное дерьмо, причём чем глубже, тем его больше. Ложь гласит, что по природе человек добр. Матвей показывает, что человек по природе зол. Ложь гласит, что простой народ как-то по-особому мудр, а Матвей доказывает, что простой народ по природе полный мудак, причём вполне заурядно, не по-особенному. Он доказывает ребячество нашей родины, и порочность спонтанной справедливости, и дурь православия, и много чего ещё, включая неизбежность исторического пути России. Иными словами, он твёрдо стоит на позиции жёстких философских школ Запада, преимущественно немецких: кантианства, ницшеанства и гегельянства. Я подчёркиваю: жёстких школ, ибо в их жестокости — сила. Кант — против Достоевского. Ницше — против Толстого. Нормальные люди — против доморощенных идолов. Матвей Александрович за нормальных, за тех, кто предлагал топить Матвейку-выпей-с-утра (чтобы эта мразь не плодилась), а не искал в ней дорогу на небеса. Кем надо быть, чтобы назвать бичей и потомственных раздолбаев созревшими богоносцами?
Матвей — апостол цивилизации.
Матвей — человек, положивший жизнь против варварства. Раньше него эту жизнь положили Парменид и Сократ, Джордано Бруно и Рене де Карт, Ф. В. Ницше и М. К. Мамардашвили, и он — продолжатель дела.
Вы скажете мне, что с ложью можно бороться и по-другому — писать книги, статьи, проводить реформы. Да, и это тоже. Но Матвей Горшак решил вопрос проще: он ничего не сказал, но всё показал.
Он довёл ситуацию до абсурда, чтобы все увидели её смысл.
Его короткое правление в Пыльнёве — венец того, во что может вылиться наша исконная дурь. Чего стоит культ Пиндара, детально разработанный и углублённый! Чего стоит охота на геев, от которой пострадало 40 процентов взрослого населения, из них половина — женщины! Чего стоят поиски агентуры, после которых выгорела треть Пыльнёва!
Чего стоит один закон, по которому разрешалось убивать „всякого подлеца“, если „чувство гнева было подсказано справедливостью“! Его отменили через двое суток, но население успело значительно поредеть. Чего стоит знаменитая пытка граблями и лопатой! Чего стоит диспут-клуб, куда заманили петровцев, заподозренных в верности эмигранту Мочалину! Чего стоит отрезание языка Кириллу Вознику лишь за то, что бедняга знал тринадцать слов на английском! Чего стоит указ, под страхом кастрации запрещающий верить в синих обезьян и прочую нежить! Наконец, чего стоит название новой формации! Лирический анархизм имени Иисуса Христа…
От смешного до ужасного — один шаг. И когда ужасного стало больше, в Пыльнёво, невзирая на опасения Москвы и протесты мирового сообщества, вошёл миротворческий корпус областного ОМОНа. От бандформирований Матвея Горшака Пыльнёвский район был очищен за двое суток. Цивилизация, как это подчас случается, пришла в дикие края на штыках. Несчастным пыльнёвцам объяснили, что такое Конституция и законность. Народ впервые начал строить себе НОРМАЛЬНУЮ жизнь.
Имя же Матвея Горшака навсегда осталось вписанным в мировую летопись. И никто не поймёт, во имя чего этот одинокий человек взял на себя проклятие…»
Свобода в крови
Леонид Зубан, общественно-политическое движение «Новая амнистия»:
«Оккупацию независимых государств мы называем восстановлением Конституции, расстрел деревень из гранатомётов — зачисткой территории, преследование народных лидеров — борьбой с терроризмом.
О да! Мы, конечно, белые либералы и пушистые демократы, а если наши дети где-то проливают свою и чужую кровь — это происходит слишком далеко от нашего дивана, чтобы об этом знать.
История ничему не учит — как и пятьсот лет назад, мы живём в империи варваров. „Пыльнёвская операция“ — из тех, что приносят звёздочку на погоны сталинским мясникам… Наши политики и генералы залили слезами всю жилетку: их, дескать, не понимают… Сиротливых палачей нестерпимо жалко: в их любимых странах за такие дела посвящали в рейхсфюреры, а в свободной России дают лишь прибавку к жалованью. Поэтому они сетуют на малопатриотичные времена… Но ничего: сегодня камуфляжные мальчики пришли в дома пыльнёвских крестьян, завтра они сломают двери наших квартир. Они солдаты, и понятие совести не значится в списке их амуниции. Они всего лишь выполняют приказ… А приказывать, как мы убедились на днях, в России умеют.
Пыльнёво обладало культурой, пусть отсталой, но своей, самобытной, возникшей путём отбора, а не принятой под прицелом федерального автоматчика. Мы хотим убить эту культуру — а значит, убить душу народа, уничтожить его свободу. Неужели, убив свободу суверенной страны, мы рассчитываем сохранить свою собственную?
Обращая в рабство гордых, независимых пыльнёвцев, мы подходим к тому, чтобы самим выстроиться в шеренгу и с песней потопать в новый ГУЛАГ. Благо, нас есть кому конвоировать.
Матвея Горшака упрекают в необразованности, но вспомним историю: разве Жанна дʼАрк — интеллектуалка? Вряд ли эта девушка знала высшую математику и тонкости парламентской демократии. Но такие люди, как Жанна дʼАрк и Матвей Горшак обладают большим, нежели знание, — инстинктивной тягой к свободе. Быть свободным для Горшака столь же естественно, как дышать, ходить, спать и видеть сны. Они взяли в руки оружие не по злобе, а по инстинкту: мы слишком ленивы, чтобы понять людей, считающих смерть лучшей долей, нежели жизнь под ярмом московских государей и их своры — вечных ястребов, заиндевелых державников, потомственных шовинистов. Мы все под ярмом, только боимся себе признаться — ведь нам тепло, сытно и можно тешиться привычной иллюзией.
А Горшак не может жить так, как мы, трусливые россияне больших городов. И он прав. Важно понять, что он не один. Это признанный лидер пыльнёвского народа. Если пыльнёвский народ сплочён вокруг него и стоит за право жить по своим законам — разве он не заслуживает лучшей доли, чем мы?
Все так называемые репрессии Горшака — всего лишь защитные меры, направленные на сохранение независимости. Да, в Пыльнёве кое-кто преследовался… Но наши СМИ молчат, на кого был направлен превентивный удар Горшака! Правда проста: пострадал лишь тот, кто собирался встать на сторону агрессоров-федералов, предав свой народ, свободу, права человека. Вечное братство имени Железного Феликса, союз всех бывших и будущих кагэбэшных кадров — вот та клоака, в которой родился слух об автократическом режиме Матвея Горшака. Он защемил хвост нашей извечной крысе, и вот уже эта крыса пищит, а крысята, взяв „Калашниковы“, идут на приступ.
Силы были неравны, и гидра державности — на радость всем больным, негодяям и прочим патриотическим элементам — задушила в своих братских объятиях свободу маленького новорождённого государства. Бойцы Горшака до последнего патрона отстаивали своё право жить не по лжи (таков был девиз их лидера). Но, увы, наша варварская империя победила, и в Пыльнёве с позором стоит оккупационный корпус.
Однако люди, у которых свобода в крови, никогда не смирятся с таким подданством. Борьба продолжается, и я молю Бога, чтобы нашим горе-генералам пробили их милитаристские черепа. В этих черепах давно не хранится ничего ценного — одна извилина, прямая, как приклад автомата, да пропагандистский бред, да умение жечь беззащитные сибирские деревушки.
Разве можно осуждать пыльнёвцев, взорвавших в среду представителя президента РФ? Сатрап приехал к ним погостить, но он перепутал. Он думал, что Пыльнёво — это уже часть Красносибирской области… Но Пыльнёво — не плантация рабов, а всё такая же линия фронта. Война никуда не делась. Война закончится лишь с уходом последнего нашего фашиста из пыльнёвских деревень. А пока война идёт, на ней погибают люди, и жаль, когда это беззащитные пыльнёвцы, и ничуть не жаль, когда это агрессоры. Представитель президента принял смерть за грехи своего режима, и разве не это называется Божьей карой?
Пыльнёвцы, повинуясь безошибочному инстинкту, саботируют так называемую „программу экономического выздоровления“. Они знают, что не всё продаётся за чечевичную похлёбку и московские трансферты. Более того, партизанские действия продолжаются. Проиграв битву, мы не проиграли войну, сказал своим людям Матвей Горшак, временно отступив на Запад. И люди ему поверили. И что им пожелать, им, настолько превосходящим нас? Того, в чём они и так выше всех, — мужества перед лицом неизбежной смерти…»
Контр-инициация
Глеб Решайло, «Асгард», издательство партии социал-националистов:
«Осенью этого года мы пережили великое событие, но мало кто понял: с лица земли Евразии сметён последний островок инициатического культа, восходящего к гиперборейской, премордиальной Традиции. Используя низкую абрамическую природу людей и грубые энергии, ставшие в эпоху Кали Югу довлеющими, иудо-христиане — а всё иудо-христианство есть только филиал авраамического пути посвящения в контр-традиционную школу — сокрушили то, что последние столетия сохраняло себя под именем пыльнёвского феномена. Удар, нанесённый в сердце Традиции, был щедро спонсирован мировым правительством финансистов, и это можно понять — Пыльнёво оставалось единственным уголком России, не попавшем под влияние неорозенкрейцеров, масонских лож и более чем сомнительного „Братства-666“ (имеющего истоки в том же тамплиерском ритуале, возрождённом в присутствии Сатанаила сэром Алистером Кроули — великим магом, поклявшимся на крови младенца отомстить Шамбале за смерть своего духовного наставника).
В наши времена уже не секрет, что до крещения Руси мы были не чем иным, как окраинной провинцией великой Арийской Империи, раскинувшейся на пространстве от Карпат до Тихого Океана. Империя существовала — по последним данным, сверенным с тибетскими пра-источниками, — порядка восьмисот тысяч лет. Наши предки знали светлого Бога, обряды подлинной инициации и воочию видели, что такое Золотой век. Они умели левитировать, ходить по воде, перемещаться посредством телепортации и т. д. (сейчас эти умения сохранили только отшельники на Востоке и высшие иерархи масонерии, дошедшие до перламутрового градуса посвящения, — как правило, это уже не человеческие сущности, причём по обе стороны великой черты; также кое-какие способности наших предков достались Христу, когда он проходил обряд в индийском храме Шивы, — их проявление вошло в историю под названием библейских чудес). Люди в те времена были выше ростом и могли мыслью отдавать приказы животным, растениям и рабам. Таково было царство гармонии, продлившееся почти миллион лет.
Но затем, примерно пять тысяч лет назад, подул космический ветер, несущий с собой низкие энергии материального мира, и великая империя дала трещину. Боги полу-материального мира сошли в мир, и люди, забыв Единственного Бога и Отца всех богов, стали поклоняться в лучшем случае полубогам, в худшем — демоническим сущностям. Естественно, что те выдавали себя за Верховного Бога и многие ловились на крюк обмана. Такова, например, трагедия еврейского народа, взявшего себе богом заурядного демона, пришедшего из другого конца Галактики, — речь идёт о пресловутом Яхве, которому до сих пор приносит жертвы так называемый Лондонский Круг. В этом не столько вина, сколько беда простого еврея — мы, не будучи антисемитами, честно признаём этот факт… Но это и закон кармы: если бы в реинкарнациях эти люди не были грешны, то не родились бы среди иудо-магического дьяволопоклонства.
Империя ариев распалась на кровоточащие куски, а Враг рода человеческого, почувствовав своё время, вышел на свет. Тогда же родились все тёмные братства, ставящие целью подготовить землю к его приходу… Их оружие — материализм, прагматизм, вера в могущество товарно-денежных отношений. Позднее на этой почве возникли современные вероучения, инспирированные, как и следовало ожидать, самой тёмной частью масонства, приверженцами так называемого алого ритуала: марксизм и теория „открытого общества“. Особенно страшна идея прогресса, зачатая магистром Валленродом посредством ритуального совокупления с эманацией богини Кали в оккультном „Братстве Луксора“ — ведь если мир вырождается, то называть это движение прогрессом могут только Враг и слуги Врага!
Европа — как пространство тяжёлой, приземлённой энергетики — наиболее легко попала под пяту иудо-масонских магов. Извратив учение Христа, захватив науку и контроль над банковским капиталом, чёрные мистики утвердили своё господство. Но Европа — далеко не весь мир. Одной из преград на пути к мировому доминированию стала Россия, и адепты контр-инициации разработали чёткий план… Его осуществление началось полторы тысячи лет назад. Напомним, что в те времена Русь была анти-профаническим государством и преемницей Арийской империи, онтологически утверждающей доминирование Единого Бога. Поняв нереальность явной войны, нам навязали самую страшную духовную мясорубку из имевших место в истории человечества.
Тех, кого интересуют все нюансы борьбы, мы отсылаем к нашим книгам „Гиперборейский культ“ и „Ночная геополитика“. Напомним, что основными успехами контр-инициатических групп в нашей стране были введение православной веры, отвержение Золотой орды, разорение Новгорода руками Ивана Грозного, становление династии Романовых, петровские реформы, февральский и октябрьский перевороты, перестройка и приватизация всей страны. Гиперборейская вера победила только однажды, с подавлением масонского мятежа 1825 года.
Обратимся к недавней битве и последнему гвоздю в гроб премордиальной Традиции. Что же всё-таки случилось в Пыльнёве? Адепты знают, что „пыльнёвский квадрат“ (кстати, это профанированное название, данное тёмными братствами через СМИ; правильнее называть это место шестигранником Санкхья Лахар или кострищем Одина) — последний осколок Империи ариев, некогда занимавшей территорию от Рейна до Курильской гряды. Это заповедное место, русская Шамбала, сибирское царство Святого Грааля… Это территория, где древняя элита волхвов держала полноту власти. Тайным ритуалом их каста поддерживала жизнь на земле в согласии с законом Божества, данным два миллиона лет назад. Священные тексты запрещают нам детально описывать эту мистерию, скажем только, что суть заключается в планетарной работе с тонкими энергиями через Логос. Именно в этом, согласно сакральной Традиции, заключается земная функция высшего сословия посвящённых. Стержень БОГ — ЗЕМЛЯ — ЧЕЛОВЕК сохранялся в кристальной чистоте, что, исходя из основ Традиции, давало всему живому шанс на спасение… С надломом стержня — а именно таков итог страшных событий этой осени — шанс теряется и наша планета окончательно переходит в разряд проклятых.
Пятьсот лет назад волхвы, уцелевшие в ходе страшных репрессий якобы христианской Церкви, выбрали это место и оградили его барьером энергии, чтобы здесь, вдали от мира, вершить ритуал. Наряду с Тибетом и Памиром это был самый далёкий от действия контр-инициатических сил регион, что и послужило причиной его выбора. Волхвы понимали, что в эпоху Кали Юги дело Арийской империи безнадёжно, но, несмотря на это, островок Традиции сохранить ещё можно.
На протяжении столетий защита стояла жёстко. Используя главным образом тонкий план, ведуны отводили любую опасность от шестигранника Санкхья Лахар заблаговременно. В своё время Екатерина Вторая подписала указ, в котором велела не проводить насильственную христианизацию данных мест. Она же придержала местного губернатора, когда тот решил любой ценой утвердить в Пыльнёве примат светского, уже порядком демонизированного законодательства над положениями Традиции. Повинуясь незримым импульсам, русские самодержцы всегда становились на сторону ведунов, как только возникала опасность утраты Пыльнёвом его духовного статуса. Получалось, что шестигранник всегда жил по своим законам, окружающий мир был для волхвов едва заметен.
Когда на деньги контр-инициации в стране пришли к власти большевики, статус Пылънёва опять был спасён на самом высоком уровне. Сталин лично подписал директиву, давшую Пыльнёву автономию и спасшую пыльнёвцев от ужаса коллективизации.
Но вот пришли новые времена, а следовательно, и новые возможности у мировых сатанинских сект. В 1996 году на Совете тёмных иерархов в Лос-Анджелесе было решено покончить с шестигранником Санкхья Лахар любой ценой, ибо больше в России, по правде говоря, кончать уже было не с чем… Общину было решено развалить изнутри, пользуясь невежеством местного населения (вот что было серьёзнейшей ошибкой волхвов: будучи адептами высшего уровня, они не проводили обрядов инициации в среде местных жителей, с 1900 года направив все силы только на выполнение ритуала).
На деньги Ордена восточных тамплиеров и масонской ложи „Взаимодействие“ была подготовлена агентура: Пётр Мочалин, Матвей Горшак и ряд менее значимых специалистов. Располагая навыками оперативников и самой современной аппаратурой, они были внедрены в среду простых пыльнёвцев и довольно быстро, как и планировалось, стали неформальными лидерами. Главное условие, которое поставили перед ними при заброске, — ничем не отличаться от местных, и оно было выполнено. Джон Мейнард, масон тридцатого градуса и наследник медитативной техники Кроули, служил связным, но с целью конспирации был убран своими же.
Сценарий был утверждён в деталях. Рассчитав по астральным картам лучшее время, агенты подняли вооружённый мятеж, причём все группы, якобы оспаривавшие власть, подчинялись одному центру. Ведуны поначалу не придали значения мятежу, расценив его как чисто светский конфликт или даже бытовую свару никогда не трезвеющих мужиков. А к тому времени, когда они постигли истинный смысл происходящего, сопротивление было обречено. Предательство Наймана, в решающий момент перешедшего на сторону контр-инициации, лишило волхвов последнего шанса…
Возрождение люциферического культа Последней Свиньи и почитание Пиндара за её пророка показало миру истинное лицо восставших. Последние сомнения умерли: конспирологи разглядели, кто стоит перед ними.
Мятежники изначально преследовали две цели: во-первых, под видом обычных зверств начать планомерное истребление касты волхвов, во-вторых, — и это куда более важно — спровоцировать ввод Российской армии, а затем — установление чрезвычайного положения на территории Пыльнёва.
Расчёт идеально точный: вопиющее нарушение так называемых прав человека не позволило официальным российским властям оставаться в стороне. Нарушив суверенитет Пыльнёва, ОМОН пересёк границы запретной зоны. Матвей Горшак создал видимость кровавой борьбы, но уже через двое суток сдал все позиции и выехал к своим хозяевам за рубеж. Сейчас у этого народного кумира дом в Австрии, два миллиона долларов на счетах и пост в венском обществе почитателей Азраила. Сибирский самородок прекрасно говорит по-немецки и по-английски, а его любимый собеседник Пётр Мочалин проживает в том же пригороде. И это — не сказки. Это — часть подлинной истории мира, открытой нашими конспирологами.
Мы видим последний этап разгрома шестигранника Санкхья Лахар. Вслед за ОМОНом в Пыльнёвский район вошли контролёры от ФСБ. Однако балом правят даже не они, а срочно приехавшие инквизиторы от Моссада, причём все они признают главенство восточных тамплиеров и „Братства-666“. Цель одна — вырезать то, что осталось от древней касты хранителей нашего мира… Лучшие спецы из лож приехали, чтобы довести до конца энергетическую зачистку. Ни губернатор Красносибирской области, ни Москва не могут им воспрепятствовать, ибо Россия признала контроль мирового финансового правительства.
Быть может, именно сегодня убили последнего ведуна.
Что из этого следует? Подлинный воин дерётся, даже оставшись один против целой армии. Подлинный воин дерётся, даже умирая. Так будем же воинами!
Слава России!
АУМ»
Загадка русской души
Доктор исторических наук Г. Е. Дотов:
«Введение в Пыльнёвский район подразделений милиции было позитивно встречено всеми возможными индикаторами. У пыльнёвцев после двух месяцев жесточайшей тирании наконец-то появился шанс на стабилизацию.
Главари бандформирований бежали, поняв бесперспективность сопротивления. Первый же соцопрос показал, что в период правления Матвея Горшака пострадало девяносто три процента местного населения. Точнее сказать, такой процент назвал себя пострадавшими. Однако — и это удивительный факт! — лишь тридцать пять процентов населения осудило режим Горшака, сорок семь процентов его поддержало, остальные заняли промежуточную позицию. Специалисты, за неимением лучших версий, объяснили это загадкой русской души.
Назначив на 6 февраля 2000 года дату первых независимых выборов, пыльнёвцам доверили самим решить своё будущее. Фондовые показатели медленно, но верно поползли вверх… Избрание главы района по демократической процедуре должно было стать важнейшим этапом социально-экономического выздоровления. Надежда, что новый лидер совместит в себе харизматичность, столь необходимую в местных условиях, и легитимность, на которой настаивали Москва и Красносибирск, воодушевила потенциальных инвесторов.
Однако, когда первые два кандидата пришли в избирком, индекс привлекательности региона рухнул на отметку 1994 года. Претендентами оказались деятель коммунистического подполья Василий Иннокентьевич Прелый и некто Корыто, не имеющий фамилии, имени и отчества, но известный как местная легенда и коренной пыльнёвец. Компетентные источники утверждают, что, не имея дома, Корыто жил в шалаше, обеспечивая себя редким подаянием и умеренным воровством… Демократы расценили это как вызов идеям гражданского общества. Недолго думая, они поставили на своего кандидата. Выбор пал на Эдуарда Альбертовича Корнелова, родившегося в Сивушках — самой бедной деревне Пыльнёвского района. В семнадцать лет он покинул малую родину, поступив на факультет экономики Красносибирского университета. Получив в 1985 году красный диплом, Корнелов остался на кафедре. Защитив кандидатскую, ушёл работать в исполнительные органы власти Красносибирской области, но, узнав о тяжёлом положении своего района, не мог остаться в стороне от его проблем и дал согласие на своё выдвижение.
Другие кандидаты были не менее экзотичны, чем первые два. Ими стали Евстахий Ботов, ради участия в выборах прервавший, как он сказал, долгосрочную поездку на небо, и студент пятого курса Георгий Лишков, которому, как он заявил, участие в выборах необходимо для написания дипломной работы. Шестой кандидаткой зарегистрировалась Екатерина Морская, объяснившая своё участие близостью к божеству. По её словам, когда-то она имела сексуальный контакт с Иосифом Пиндаром в форме вуайеризма, что изменило её жизнь и подвигло к активному участию в большой и малой политике. Её поддержала структура, созданная в правление Горшака, — „Церковь святого Пиндара и пророков“. Седьмым кандидатом стал Михаил Полекратов, по его словам — бизнесмен, по его же словам — приехавший в Пыльнёвский район из Москвы. Местное население тут же сошлось во мнении, что это ставленник олигархов.
Это мнение было опровергнуто самой жизнью: ни один базовый показатель не дрогнул от его участия в выборах».
AL-2 и всё такое
Игорь Бондарев, майор КЧН:
«ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА (сов. гл., 727.FA, уровень допуска 8/5)
Этой осенью наш противник одержал значимую победу.
Цель — уничтожение следов Контакта — была во многом реализована, но у Комитета остаётся шанс изменить ситуацию в свою пользу. Осознав, что так называемая Сибирская Площадка (она же „пыльнёвский квадрат“ и, на языке малограмотных, шестигранник Санкхья Лахар) полностью рассекречена совместными усилиями КЧН, ЦРУ и службой Тхай Брэг, служители культа Великого Неизвестного, а попросту говоря, контактёры с цивилизациями Чёрного Пояса (на местном наречии — ведуны) на очередном собрании круга приняли решение стереть все паранормальные особенности „пыльнёвского квадрата“. Место, столетия служившее своеобразной космической явкой, перестало устраивать их ввиду слишком очевидных причин. Было решено перенести Площадку в иные, более закрытые для спецслужб места, а все следы существования Площадки на территории Красносибирской области уничтожить.
Стратегическое решение о переносе Площадки было принято ещё в начале 1998 года, однако ряд причин помешал приступить к немедленным действиям. Насколько мне известно, постепенная эмиграция ведунов началась примерно полгода назад, тогда же для местного населения был фактически закрыт существовавший веками выход на цивилизацию AL-2 (её визитеры в местном наречии назывались синими обезьянами). Это было сделано через монополизацию препаратов так называемой „группы Фауста“. Контакт с нежитью, то есть иными формами нашего земного существования, был сохранён ввиду безопасности такой связи для служителей культа Великого Неизвестного. Впрочем, и контакт местного населения с цивилизаций AL-2 прошёл без последствий для истории человечества. Причина проста: население Пыльнёва, в силу особенностей своего сознания, не могло видеть в контролёрах из Чёрного Пояса то, чем они являлись. Что касается проявления иных планов земной эволюции — речь идёт о драконах, кощеях, чертях и т. д., — то их можно наблюдать в любом месте, располагая нужным препаратом и „магией витязя“, кстати сказать, довольно простой. Скрывать эти планы нет никакой нужды, впрочем, они и не скрывались, невольным доказательством чего служит русский фольклор.
Не в силах сорвать глобальные планы Круга, я исходил из ряда локальных задач:
1) Следуя инструкции, ликвидировать убийц Мейнарда (форма цэ-эф один);
2) Собрать последние данные о Площадке и выяснить детальный план её переноса;
3) Оставить в среде контактёров хотя бы одного негласного сотрудника КЧН.
Все задачи были выполнены мной, но все — на частичном уровне.
Ликвидация исполнителей не составила большого труда, однако заказчик — предположительно им был иерарх, известный в своей среде как батя Иван, — ввиду неодолимых причин ушёл от ответа.
Последние дни Площадки изложены мной в детальном отчёте (сов. гл., 729.FA, уровень допуска 8/5), северовосточная папка. Общий ход событий совпадает с моим прогнозом от 05.05.99.
Как и ожидалось, феномен Пыльнёва было решено стереть руками самих пыльнёвцев. Местное население, состоящее из люмпенов, алкоголиков и криминального элемента, идеально подходило для выполнения этой задачи. Спровоцировав бунт, ведуны поставили во главе его параноиков (Матвей Горшак, Пётр Мочалин и т. д.), пригодных лишь к разрушению. Снабдив их оружием и популистской программой действий, ведуны ускорили темпы эвакуации, наблюдая, как в революции сгорают остатки их высокой культуры… В ходе чудовищных репрессий Горшака не пострадало ни одного ведуна. Им позволили выехать из страны, оставив только координаторов (например, Артемия Наймана, более известного под кличкой Батя Изик, также Иоанна Лайоша, известного под кличкой Батя Иван и т. д.).
Под прикрытием революции спецотряд, снабжённый внеземной технологией, — так называемая пятая центурия Калигулы — разрушил всё, что могло послужить уликой Контакта. Когда задача была решена, нужда в правлении Горшака отпала, и губернатору области на тонком плане было велено ввести омоновские подразделения. Лишённые протекции ведунов, мятежники не могли долго сопротивляться. Ополчение было разбито, тирания пала. С целью конспирации Матвей Горшак и Пётр Мочалин были увезены в Европу, где ведут жизнь состоятельных буржуа. Приём прост: их сознание очищено таким образом, что в нём не осталось даже упоминания о служителях Великого Неизвестного. Легко догадаться, что этих людей так или иначе допросят в наших структурах. Очевидно, что все данные, полученные таким путём, послужат нам отборной дезинформацией.
Перед противником встала последняя цель: превратить Пыльнёвский район в простую глубинку Красносибирской области, лишённую не только улик, но даже исторической памяти. Для этого нужно поставить над ней своего человека, и такой человек баллотируется на пост главы районной администрации — это Евстахий Богов (подлинное имя: Лютеций Марбениум). С учётом парапсихического дара Евстахия Ботова можно уверенно назвать его фаворитом предвыборной гонки. Помимо дара, он обладает поддержкой красносибирского „Яко-банка“, основанного в 1995 году на средства Артемия Наймана. Наконец, он просто ведун, а значит, автоматически свят для пыльнёвского народа. Кроме его шансов, о нём практически ничего не известно.
Об остальных кандидатах.
Василий Прелый — истинный осколок революционной элиты. По убеждениям — сталинист-циклофреник, ранее — анималист, почитавший в качестве тотема социальной справедливости молодую свинью мужского пола (кличка животного: Пиндар). Восстание не дало ему власти, но подарило солидный рейтинг. Несколько раз завербован и перевербован, что только подчёркивает его опасность. Политическая программа достаточна, чтобы за ней пошли: сделать так, чтоб всем было хорошо и никому не было плохо. Несогласных с этой программой Василий Прелый предлагает топить и закапывать живьём в землю, что в глазах потенциального избирателя усиливает привлекательность его имиджа.
Плюсы: непредсказуемость (может пожертвовать собой, чтобы обмануть врага). Минусы: меланхолия, склонность к компромиссу, вера в кумира (при упоминании Пиндара плачет и теряет политическое чутьё). Особенности: равнодушен к смерти, холост по идейным соображениям. Спонсоров не имеет. Выражает интересы крайних социалистов.
Корыто — лоббист группы так называемых овражных бомжей. Имя и фамилия отсутствуют, возраст, по всей видимости, средний. Убеждения скрывает. До недавнего времени известен как самый божий человек в Пыльнёве. Причина того — его нестяжание. В восстании участвовал, но высот не достиг: пушечное мясо любого переворота. Политическая программа отсутствует, в чём состоит её популярность (каждый считает, что Корыто борется за него — в этом суть пыльнёвского менталитета). Рейтинг примерно равен рейтингу Василия Прелого. Возможен блок с учётом схожести их программ.
Плюсы: народность, простота, честное имя. Минусы: пропитость харизмы. Особенности… Он сам — особенность. Спонсоров не имеет. Помимо овражных бомжей, наиболее близок среднему классу.
Екатерина Морская — красивая девушка. Как политик рождена революцией. Во времена тирании Горшака создала „Церковь святого Пиндара и пророков“, ныне запрещённую (одно из оснований запрета: Церковь благословила геноцид). По убеждениям законченная пиндарка, нарекает себя невестой Пиндара и т. д. Психически, судя по всему, нездорова. Политическая программа состоит в том, что она богиня и на основании этого знает истину. После смерти жениха она стала легитимной правительницей и т. д. Борьба с неверными значится главным пунктом. Социально-экономически пиндаризм близок идеологии Василия Прелого, возможен их блок.
Плюсы: женственность, эротичность, доступность для избирателя. Минусы: паранойя, очевидная для любого непараноика. Особенности: женская логика, бесплодие, иммунитет к сибирским морозам. Спонсора не имеет, но может найти. Политическая база — сторонники пиндаризма.
Эдуард Корнелов — монетарист и ставленник губернатора. Родился в Сивушках Пыльнёвского района, но как личность сложился в большом городе. Женат, воспитывает сына, собирает взятки и ордена Второй мировой. Всю жизнь работал чиновником, баллотироваться не собирался… Губернатор, имеющий привычку ставить своих людей, убедил его это сделать.
Программа написана на сорока листах, написана плохо (автор не знал особенностей района). Набор пустых фраз: свобода слова, рост производства, семь страниц о тарифах и реконструкции… О том, что делать со сволочью, не сказано. Сволочь вообще не упоминается, хотя даже Корыто знает, что так нельзя: он, правда, ничего не говорит, но проводит агитацию с таким видом, что сволочь всё-таки видна… Одним словом, программа расходится с ожиданиями людей, но в этом и её преимущество: определённая часть пыльнёвского народа из принципа любит то, что расходится с его ожиданиями.
Плюсы: поддержка облизбиркома, хорошее финансирование. Минусы: далёк от народа, а кроме того, не заинтересован в своей победе. Особенности: бисексуальность. Спонсоры — банк „Инсайт“, „Наштяжмаш“, ОАО „Новые технологии“ и т. д. (ряд фирм, имеющих налоговые льготы взамен прямого финансирования идей губернатора). Пока ничьей поддержкой не пользуется, однако способен выйти во второй тур.
Георгий Лишков — см, предыдущий отчёт (726.FA, уровень допуска 5/5). В настоящий момент проходит обучение у Бати Ивана (Иоанна Лайоша). С вероятностью пятьдесят процентов сохранил верность должностным инструкциям КЧН, с той же вероятностью — работает на противника. Согласно моей версии, все свои голоса отдаст Евстахию Ботову и идёт на выборы ради этого.
Плюсы: возможное покровительство Иоанна Лайоша. Минусы: молодость, отчуждённость, социальное положение (происхождение плюс образование). Особенности: см. отчёт 726.FA. Вероятность его победы равна нулю.
С учётом всех обстоятельств наш кандидат Михаил Полекратов попал в тяжелейшую ситуацию. Несмотря на кредитную линию, открытую под него в „Пинтобанке“, выход Полекратова во второй тур остаётся проблематичным.
Предлагаю два варианта: либо обработка основных конкурентов по форме цэ-эф один, либо вербовка Корнелова и ориентация нашей помощи на него.
Уже сейчас очевидно: следствием победы ставленника ведунов будет полное закрытие Пыльнёвского района для нашей работы».
Как говаривал В. И. Ленин
Ким Запашной, газета «Сопротивление»:
«И вновь поганые ручки тянутся к тому, что веками обживал наш народ…
Чем было Пыльнёво последние десять лет?
Островком законченного народовластия — посреди мутного времечка и пира в период чумы. Страна задыхалась под гнётом новоявленных нуворишей, а в Пыльнёве простые люди решили: баста! Труженики, как это говорится, развернули оглобли. Взяли власть в свои кулаки и не продали её никому: ни Гайдарам, ни березовским, ни педерастам… Народ жил по своим понятиям. И что, народ жил хуже, чем надо?
Сейчас о Пыльнёвской республике сочиняют: якобы там низкий уровень жизни, повальная наркотизация, криминогенная обстановка. Но кто это говорит? Та сволочь, что всё пропила и заделала Великую Державу в бордель, где трахаются нерусские! Это у нас, в остальной России: голодрань, криминал, обнищание трудовой копейки… А Пыльнёво было последним авангардом СССР, местом, где жили по-честному. В. И. Ленин не молвил бы зла. Заработал — получи. Хочешь нажиться на горбу — получи в довольную харю. Не так, что ли?
Пётр Мочалин, Матвей Горшак — где вы, избранники, не пускавшие троглодитов на родные поля? Где вы?… Сгинули. Они в тюрьмах. Сейчас все честные люди в тюрьмах. Одни жулики на свободе, чтоб сосать наши гроши, обращая их в миллиарды долларов.
Как всем известно, в Пыльнёве обнаружены богатые залежи. И вот уже поганые ручки вынуты из карманов…
Троглодиты слетаются на халяву: мсье Полекратов залетел из Москвы, губернская крыса покинула нору, где облизывала хозяина, золоченый денди Лишков вылез из угара, прочухал и понял, что в этой жизни работать не собирается. А значит, пора дурить земляков… Впрочем, зелёную соплю можно и пожалеть. А вот крысу по имени Корнелов ждут кое-какие пожелания от народа.
Хочется спросить, как в русской народной басне: а спонсор-то кто? На чьи деньги голосование? Ясно, чем рассчитаются за подачку: залежи пойдут на известные буквы, а пыльнёвцы останутся с известным предметом.
Поэтому Василий Иннокентьевич Прелый — наш кандидат. Во-первых, это мужик. Во-вторых, он прошёл свой путь, начав буквально с лопаты… В-третьих, всё уже решено.
И хотелось бы добавить народной мудрости… Как говорил В. И. Ленин: русские не сдаются».
Заратустра — не блядский фиг
Кочубей (на Лёхиной кухне):
«Слыхал плюшку: Герка-то к чуханам поехал… Да не гоню. Хочет на выборах прикольнутся. Отсекаешь? Я спрашиваю: чё, совсем мозги завинтил? А он бухтит всякую хрень… Ладно, говорю, выживай. Да смотри, чтоб без косяков, а то так пригрузят, что не отмажешься. А он улыбается, как шизой. Отсекаешь, чё с Геркой-то? Нормальный парень был, не гопа. Да он и сейчас такой, только на политику вот пробило. Я так думаю: пусть себе пробило, главное, чтобы бабу нашёл. Женщину, говорю, мечты. А с бухлом у них всё как надо… Ладно, брат, за любовь, как говаривал Заратустра! Это философ тебе, а не блядский фиг…»
Карина Шаинян
Рыбка
Запоздалая весна пришла в город О. воскресным утром: растеклась киселём по дворам, отразилась низким небом в лужах, запуталась среди блёклых домов туманом, пахнущим канализацией и варёной рыбой. Это был запах из детства, запах невкусного обеда, который нужно съесть, чтобы не ругали родители, — или, если повезёт, улучить момент и тайком вывалить в унитаз. Привычная тоска, наваливавшаяся на Артура каждое утро, от этого запаха стала невыносимой: понятно было, что она не развеется после утреннего чая. Требовалось что-нибудь подейственнее.
Поплескав в лицо водой, Артур прошлёпал на кухню. Холодильник распахнул попахивающее нутро. Полки были пусты, лишь в углу сиротливо стояла банка горьковатой икры минтая. Артур выудил из дверцы бутылку и разочарованно вздохнул: портвейна оставалось на самом донышке. В другой день этого бы хватило, чтобы вновь примириться с жизнью, но не сегодня: к унылым весенним запахам подмешивался аромат стружки, долетавший с площади перед мэрией, — ещё вчера начали строить трибуны, готовясь к традиционному соревнованию. От чужой жизнерадостности Артур чувствовал себя настолько несчастным и никому не нужным, что от жалости к себе перехватило горло. Нужно было идти в магазин.
С портвейном и мороженым минтаем на ужин (на боку обезглавленной тушки ясно виднелся отпечаток ребристой подошвы), уже предвкушая скорое облегчение, Артур шёл домой. По правую руку тянулся забор: строили новую школу. Из-за ограды доносились детские голоса.
— Рыбка-рыбка засоси, — нараспев причитал детский хор, — и назад не отсоси.
Приглушённые туманом голоса звучали торжественно и печально. У Артура засосало под ложечкой. Ворочались мысли об одиночестве и неприкаянности, о каких-то неясных возможностях, упущенных таким же туманным весенним днём, о главном в жизни соревновании, проигранном по глупости и малодушию. Он заторопился, охваченный желанием выпить, повернул за угол и налетел на давнего знакомого.
— Как на пожар, — недовольно буркнул Иван Петрович и, вглядевшись, воскликнул: — Артур! Куда это ты?
— Да так, гуляю, — с досадой ответил Артур.
Он сделал движение, собираясь идти дальше, но Иван Петрович поймал его за рукав.
— Давай вместе пройдёмся. Я тоже сегодня дома усидеть не могу. Такой день! — он увлёк Артура к дыре в заборе, подтолкнул вперёд и ловко протиснулся следом. — Ух, какая лужа, почти как у мэрии! — с восторгом заметил он.
По рыжей мутной воде понятно было, что дно огромной лужи сплошь состоит из размокшей грязи, густой и липкой. На берегу столпились дети, обутые в красные сапожки, — среди них были и шестилетние карапузы, и насупленные старшеклассники. Они заворожённо следили за белобрысым подростком, осторожно входившим в воду. Его лицо было сосредоточено и напряжено. Мальчик вошёл в грязь и задёргал коленками, ритмично и неглубоко приседая. Привычные движения казались почти непристойными, но не вызывали и тени улыбки, в них мерещилось что-то жуткое. «Рыбка-рыбка, засоси», — донеслось до Артура. Жидкая глина всхлипнула, и мальчик провалился по пояс. Дети радостно загомонили, вытаскивая приятеля на берег.
— Далеко пойдёт, — одобрительно заметил Иван Петрович и прищурился. — А вон и младшенький мой. Вовка! — крикнул он.
К ним подбежал взволнованный старшеклассник с широким лицом и цепкими глазами. Окинул Артура угрюмым взглядом и презрительно усмехнулся. Иван Петрович нахмурился.