Измайлов Андрей
Счастливо оставаться
Андрей ИЗМАЙЛОВ
CЧАСТЛИВО ОСТАВАТЬСЯ
Повесть
...Пишешь, пишешь - как есть. Или, вернее, представляется, что так есть. Вот и пишешь.
Потом читают, читают. И говорят:
- Так не бывает!
- Бывает!- бросаешься в спор.- Еще как бывает! Массу людей знаю, с которыми именно так и было!- Убеждаешь, бия себя в грудь: - Да со мной самим же и было! Почти...
- Нет,- упорствуют,- не бывает так.
Тогда по-прежнему пишешь, пишешь, как есть. Но добавляешь рубрику: \"Фантастика\".
- А,- успокаиваются,- фантастика - другое дело.
В самом деле, не обвинять же фантастику в том, что ТАК НЕ БЫВАЕТ. На то она и фантастика. Более того! Читают, читают под этой рубрикой и говорят:
- Только почему вы. это фантастикой называете? Массу людей знаем, с которыми именно так и было, как тут написано! Да с нами самими же и было! Почти...
Вот и хорошо. Именно потому и пишу фантастику - ту, которая позволяет под новым углом зрения взглянуть на нашу сегодняшнюю жизнь со всеми ее проблемами, сложностями. Ту фантастику, которая позволяет эти проблемы и сложности преодолеть. Ведь для того, чтобы преодолеть, нужно, как минимум, рассмотреть
Именно фантастика дает такую возможность - заглянуть внутрь себя, поставить человека в такую ситуацию, где он проявляется весь какна ладони, где он может и должен принимать решения единственно правильные по его мнению, мироощущению.
Андрей Измайлов
СЧАСТЛИВО ОСТАВАТЬСЯ.
Что-то изобильно стало. Пространства много стало. Плохо стало. Целое одеяло, две подушки, простыней куча, вся тахта - и в моем распоряжении. Лежи себе как восточный пери на диване. Или пери - это она?.. В общем, лежи. И ведь действительно просторней стало, дышишь полной грудью. И руки раскинуть можно. Как на кресте. И хоть ногой за ухом почесать. А только почему все-таки плохо стало? Не так чтобы очень плохо, а как зуб. Его вырвали, а ты языком все нащупать пытаешься.
Ага! Жена ушла! Вспомнил! Поэтому и изобильно.
Она и раньше уходила. Только не всерьез, а по работе.
Работа у нее такая, что вечно по командировкам. И зачем вообще они нужны?.. Приезжает жена из командировки... Что, своих журналистов не хватает в Новгороде или там в Сидорове?!
Она всерьез ушла теперь. Привет, говорит, сцен не устраивай. Поживи, подумай. Заплати за свет. Светит Светик, светит ясный. Спой, Светик, не стыдись. Светка-конфетка. Свят, свят, свят...
А что думать? Денег нет и не предвидится. Дитяти тоже не предвидится. Отпуск предвидится - у меня в феврале, у нее в ноябре. Долгов - двести рублей, кредит, теща в гости собирается, Эрмитаж посмотреть.
Все как у людей. Про Лиду жена-Света явно не в курсе.
А если бы и в курсе была, то не поверила бы. Так что и здесь - как у людей. Если бы у нее кто-нибудь появился, так я бы сразу почувствовал. Это они комплексом мучаются - мы, мол, бабы, сразу чуем, если что не так. По идее уже лет пять как учуять должна. И ничего. А я бы понял сразу. Я так думаю...
Я это все не на тахте думаю. Я тахту вспоминаю потому, что спать хочу. Я в очереди стою. Просто мелочь комариная всю ночь жужжала и пикировала.
Хлоп-хлоп! Лицо уже болит, а они всё летают. И не спал. На самом деле комар мешал. А то про совесть еще есть версия, про раздумья над прожитым и пережитым. Так это все, как говорит друг детства-отрочества-юности-зрелости Петя Зудиков,- фуфель.
Потому что так даже лучше. Определенность - это вам не неопределенность. А то все времени нет выяснить, кто чем дышит, у кого что болит, кто о чем говорит.
Придешь домой - начинаешь изливаться. Понимаешь, мол, хлоридов в конденсате опять выше крыши, и с банками - туда-сюда, а времени - около трех часов. А этот идиот - интересно, есть у кого-нибудь начальник не идиот?- опять звонит! Переотобрать, говорит, пробу надо. Ну, я сцепился. Говорю... Да сними ты наушники!!! Муж тебе душу изливает! Чтоб тебе худо стало от этих последних известий! Счастье мое, что ты меня не слышишь!
Слышу, говорит, я все. Прямо так в наушниках и шпарит. Наугад. Ряженку, говорит, тебе там в холодильнике оставила. Целый стакан. Наша, говорит, тоже выдала! Вы что, -говорю ей, издеваетесь?! На летучке прямо так ей и говорю. Летучка у нас сегодня была, поэтому так поздно сегодня. И не кричи на меня! Говорю же - летучка была. А я вот такую передачу записала! Ну, под своей рубрикой: \"Нетипичный случай\".
А она говорит: \"Ваш случай даже для нетипичного случая нетипичен!\" Тут я... Ы-ых-хь! Убила бы!.. Чего ты надулся?! Я же объясняю-летучка была...
Ерунда какая-то! Никто ни с кем договориться не может и рассказать толком - тоже. Всё на потом оставляют. Или уж совсем развезет человека так ведь чуткими все стали, интеллигентными: запнется, умно в глаза глянет и говорит устало-устало. Мол, это уже меня понесло. Ну, бывает, не обращай внимания.
Да, дорогой ты мой! Если еще я на тебя внимания обращать не буду, то кто будет?! Телепатии, жалко, нет. Каждый думает, что она есть. И думает: \"Какой ты глупый, что не понимаешь, и объяснять тебе - разве словами объяснишь?.! Не Тургенев ведь!\"
И вот так бы жили и жили. И проницательно смотрели друг на друга. И думали: что же ты за дура-дурак!
И умерли в один день.
А так все на свои места встало. Жена-Света своими \"антеннами\" вроде что-то злободневное уловила и пропала. А мое место - между дамой в горошек и очкариком. Давка солидная, но корректная, ненавязчивая такая. Хвост у меня длинный - в двадцать человекоотпускников. Лето, юга, фрукты-овощи, толпы ненормальных. Если вдуматься, то птицы умней и логичней,- они зимой в жаркие страны улетают. Там зимой жарко. А летом зачем? Летом и здесь как на югах.
Так что один в очереди нормальный человек стоит - Виктор Ашибаев, химик-лаборант. У него начальник идиот, у него жена ушла, у него стресс, у него длинный выходной. Ему надо уехать подальше и там развеяться. Пеплом по ветру. С десяткой в кармане!..
Тоже, кстати, глупость умеренная, порывами до сильной. Как стресс так сразу уезжать! И как будто все должно лучше стать.
А что лучше? Ну, общий вагон. Трудовые, мозолистые пятки в проходе. И, как всегда, боковое место, а там ноги не влезают. И вода скучно-кипяченая, если попить. А если наоборот приспичит, то только на цыпочках, чтобы потом не хлюпало в тапках. Озонносажевый аромат. И где розетка \"только для бритв 220 В\", как раз ни одна порядочная бритва \"220 В\" не функционирует. А утром - уже приехали. И выжидай в тренировочных штанах на босу задницу, пока все мамы своим деткам зубки почистят, носики проковыряют, а потом и сами во все городское упаковываться начнут. И ведь с чадами в тамбур выходят - на испуг берут. Это тебе не автобус, попробуй места не уступить - ребенок оскандалится. И выкуриваешь с полпачки, хотя и не хочется. Но просто так стоять без дела у дверей этих как-то плохо. И в последние стометровки рельсов входишь, наконец, ногами \"пистолетики\" делаешь, стягиваешь подорожные штаны и натягиваешь подматрасные брюки. А стрелок на брюках столько, сколько раз на полке повернулся. А этих разов было много - все-таки жена ушла, и стресс. И брюки уже плиссе-гофре-кордоне. И только одна нога в брючине, а другая еще только в туфле и носке. А поезд-сволочь уже останавливается, а окно-сволочь, как всегда, не закрывается, а уже встречают, заглядывают, \"ой!\" говорят. И проводник-сволочь ручку трясет и на весь вагон надрывается: \"Ты что, паря-сволочь! Веревку проглотил?!\"
И куда за десятку уедешь? Ну, до Пети Зудикова.
А он - в ночную. А когда же тогда разговаривать, если не ночью? Не днем же!
Так что это дурная привычка просто - уезжать, как только стресс. Там плохо, где мы. И там не лучше, где нас нет. Все на одной Земле живем, в одной каше варимся. Одни космонавты вокруг колбасятся, сверху смотрят и говорят - красиво!
И пока я все это думаю, очередь впереди меня кончается, а сзади вдвое удлиняется. И очкарик меня по плечу стучит. И впереди уже нет дамы в горошек. А за плексигласом Мальвина в кудряшках голубых сидит и служебно-нежно глазищами хлопает.
Что, мол, молчишь, и улыбка - как у Бельмондо.
Только много вас таких за день. И говори-ка, дружочек, куда тебе надо. И пошлю я тебя туда посредством билета железнодорожного.
А мне уже никуда не надо. Я только себе говорю - нельзя падать в грязь лицом перед Мальвиной.
И тут же падаю в грязь лицом, говорю в динамик ее, на мыльницу похожий, обыкновенную глупость:
- Девушка! На Луну мне, в общем...
Но она и не замечает, что я упал в грязь лицом.
Щелкает своими тумблерами, в свои внутренние динамики бормочет. Потом кивает, поднимает глаза и говорит:
- В общем - нет. Есть в купейном. Будете брать?
Тут срабатывает этот самый рефлекс неприятия глупых положений. А когда он срабатывает, чаще всего оказываешься в еще более дурацком положении. Засыпаешь в автобусе, и тебя толкают на твоей остановке и спрашивают, не сходишь ли ты здесь? Но дверь вотвот закроется, а ты сидишь, как только что с ветки спрыгнул - толком еще не сообразил. И укоризненнодостойно говоришь: \"Нет, спасибо. Я знаю. Мне на следующей\". И едешь. И бежишь со следующей до предыдущей. А оттуда туда, куда уже бесповоротно опоздал. А там, может быть, в этот момент решается твоя судьба. И все это знаешь, еще тоскливо пробуждаясь в автобусе и чувствуя, как вместе с тобой пробуждается этот самый рефлекс.
Или идешь где-то в незнакомом. Уверенно и бодро идешь. И тебя предупреждают, что пропасть в ста метрах. Ты пожимаешь плечами и продолжаешь раскованно, энергично двигаться куда глаза глядят. И глаза глядят в пропасть через сто метров. И ты прыгаешь в нее солдатиком. Как будто сюда-то и шел, в пропасть и торопился.
Где-то, наверно, сработал рефлекс, когда я Светку решил сделать женой. И вот он, рефлекс, ещё раз сработал! Да посмотри ты на нее как нормальный человек на сумасшедшую! Спроси ты ее как нормальный человек: вы что, с ума сошли?! Или повернись кругом, закрой глаза - и мимо очереди быстрым шагом! В конце концов, первый и последний раз этих людей видишь! Но я говорю:
- Буду брать!
И Мальвина что-то вырезает, что-то пробивает, чтото протягивает в окошко и говорит:
- С вас девять пятьдесят. Отправление послезавтра в девять пятьдесят от Парка культурного отдыха.
И все. И улетела десятка неизвестно на что. Мелочь осталась на метро и газировку. Билет еще. На Луну.
Обыкновенный такой. На трамвайный похож. Даже цифр шесть - 323323. Счастливый вроде. И сверху крупно так - МИНЛУНТРАНС. Полетели, что ли?
Когда рефлекс перестает срабатывать, очень злишься на себя. Какая Луна?!! Двадцатый век!..
Хотя как раз в двадцатом веке на Луну слетать - раз плюнуть. Тем более что Мальвина в кассе за просто так деньги брать не будет. А за розыгрыш такого рода и с работы снять можно. Запросто!
И думаю я это, уже бредя по инерции в пространство. И пространство через полчаса оказывается Парком культурного отдыха. Я себя уговариваю, что пришел я сюда культурно отдохнуть. Хотя знаю, конечно, что не за тем я сюда пришел. И с души камень сваливается, когда вижу большие буквы: ПАРАД АТТРАКЦИОНОВ.
Ну, все понятно тогда. Только непонятно, почему аттракцион такой дорогой. И почему в центральных железнодорожных кассах на него билет продают. А может быть, один билет на всю программу?
Оказывается, ничего подобного. Аттракционов много, со всего мира понавезли. Выставка такая. Билеты и правда дорогие. Но не под десятку. И кругом люди прохаживаются с ухмылкой скептической. Мол, вот куда деньги уходят. И с этой же ухмылкой очередь занимают, выстаивают, потом садятся, ложатся, становятся, подвешиваются, проваливаются в эти аттракционы. Визжат, ухают, бледнеют, мужественно молчат, хихикают. И с такой же ухмылкой дальше идут.
И я дальше иду. Мимо \"кресла-самосвала\", \"кордильерских горок\", \"электрического стула\"... Мой билет на те билеты не похож.
А у домика одноэтажного я останавливаюсь. Он нарядный такой. В разный кирпич сложен - желтый, красный, желтый, красный. Над единственной дверью два аккуратных ноля. И картина, в общем, привычная.
Только дверь закрыта, а в ней на уровне глаз - окошечко вырезано. Там лицо с микрофоном, а под окошечком табличка:
ЗОНА ВЫСОКОГО ПЕРЕНАПРЯЖЕНИЯ. БОЛЬШЕ ОДНОГО НЕ СОБИРАТЬСЯ.
СЧАСТЛИВОГО ПУТИ СОГЛАСНО КУПЛЕННЫМ БИЛЕТАМ.
МИНЛУНТРАНС.
Рефлекс пробуждается и требует полного игнорирования этой белиберды. Я себе же объясняю, что за кустами обязательно сидит группа резвящейся шпаны со своеобразным чувством юмора. Но лицо с микрофоном уже смотрит на меня. И смотрит недовольно.
И ведь МИНЛУНТРАНС написано! И какое право имеет эта рожа смотреть на меня недовольно?! Посадили тебя на место, деньги получаешь - вот и давай обслужи меня. Тем более у меня билет.
И я в окошко билет протягиваю и гадаю, что за аттракцион меня ждет на целые девять рублей пятьдесят копеек?!
Лицо берет билет, смотрит на свет и в микрофон говорит:
- Объявление надо читать! Согласно купленным билетам. А у вас не на сегодня, а на послезавтра. И без багажа не советую. Хоть пару вымпелов захватите. А то потом скандалить начнут: я не знал, да меня не предупредили, да что это за порядки!
Я, наверно, сразу понял, что никакой это не розыгрыш. А просто захотел узнать, как же это все? Весь процесс, так сказать. Технологию. Но лицо с микрофоном сразу поняло и сразу ответило:
- Капэпэ справок не дает! Проходите, товарищ! Больше одного не ообираться. Нас и так уже здесь двое. Если заметят - будут неприятности. Приходите послезавтра к девяти пятидесяти.
Обычно себя надо не то щипать, не то глаза зажмуривать. Чтобы проснуться. Но это ниоткуда взявшиеся суеверия. Потому что ни разу наяву не возникнет мысль - не сплю ли? А если и возникнет, то и без щипков сразу определяешь - не сплю. И у меня не возникает мысль про сон. А возникает мысль, что послезавтра я лечу на Луну.
И еще возникает мысль, что это даже не полет будет, а просто прыг в пространстве. Ноль-транспортировка - иного объяснения подобрать двум нолям под окошечком КПП невозможно. Один ноль - туда, другой - обратно. И еще возникает мысль, что когда вернусь - наградят чем-нибудь почетным. И по городам и странам прокатят. И Лиду можно будет с собой взять. И с ней по Венеции - в гондоле. И на площади с собором - голубей кормить. И на этой площади сфотографироваться, чтобы уже все поверили, что мы там были.
И еще возникает мысль, что с Луны я, пожалуй, не вернусь. Потому что с Лидой в Венецию мы не поедем и снова ограничимся прогулками на катерах по нашим каналам. И голубей будем кормить только у Исаакиевского.
Потому что Светкины \"антенны\" сразу на Луну среагируют. А я на Луне какая ни есть, но сенсация.
И не получится потихоньку. И шум будет. И Светка снова прицепится намертво. Ее и ценят-то за \"антенны\". Которыми она самое что ни на есть громкое раньше других улавливает. И еще за то, что в любой ерунде проблему откопает. Это в семье плохо, когда из-за каждого пустяка - проблема. А у них в редакции любят...
Так что от жены-Светы не отвязаться... А в гондоле втроем кататься?.. И у собора фотографироваться - опять все взвоют: \"Монтаж! Монтаж!\" И надоели эти все - и Пирайнены, и Целоватов, и Кузов, и недоростки Светкины, и сама она... Петя Зудиков вот только.
И Лида... Но с ними можно в телесвязи потрепаться.
Лида вот только...
И вот я думаю, что надо мне с Луны не возвращаться, а пока надо возвращаться домой. И там вымпелов наготовить и рубашку постирать.
Она неплохой, в принципе, человек. Психованный только. Но они все журналисты - психованные.
Судьбы растущего поколения, например, хорошо в газете решать. Но не на, дому же! На дому муж после смены есть хочет. И ему остатки \"кирпича\" с горчицей мало! А все остальное недоростки уже подмели. Хоть они и маленькие, но личности уже большие. И жрут эти личности - дай бог каждому! И конфликты у них с мастером пэтэушным, и любовь несчастная, и за побитого хулигана вместо ордена в милицию ведут, и на штаны с пуговичкой родители не выделяют. А со стипендии разве купишь? И лучше дверью хлопнуть и из дома уйти. И гордо переночевать у Светланы Аркадьевны. Тем более что можно и не ночевать, а на кухне по-взрослому за жизнь говорить. А Витя у нее в облаках витает, поэтому хмурый.
А Витя хмурый потому, что он после работы в ванну влезть хочет. А там посуда грязная. Та, что в раковину не поместилась. А мытье посуды не входит в комплекс трудового воспитания недоростков. Переколотят все.
И еще хмурый Витя за женой-Светой таланта педагога не признает и по ночам ее рядом видеть хочет, а не на кухне с блокнотом и недоростками. И даже под утро, если по делам сбегать, то штаны надевать. Ведь через кухню маршрут. А вид взрослого дяди в трусах нашу молодежь шокирует. Они такие чуткие и понимают, что зевает Витя в пять утра слишком демонстративно.
И глаза у него не слипаются, а он их так демонстративно закрывает, чтобы недоростков не видеть. И те сразу в себе замыкаются и молчат. А жене-Свете завтра до обеда надо два материала скинуть под рубрики \"Они позорят нас\" и \"Ими гордится училище\".
Но, слава богу, недоростков на Луну не берут. И все это кончится наконец-то! Тем более что жена-Света ушла. А с ней, соответственно, и вся ее богадельня...
Но!.. Но жены существуют не только для того, чтобы уходить, но и чтобы одолжения делать. А самое большое одолжение - вернуться к мужу с вопросом \"Ну что, поумнел?\". А с женой-Светой еще двоепацанка, которой старший брат-деспот жизнь поломал, и пацан, которого из школы турнули. За то, что он в кабинет биологии проник. Хотел, по его словам, \"гадиков\" из формалиновых банок повытаскивать, чтобы кого надо как следует пугнуть. А ему есть кого и за что... Но, уже будучи в кабинете, шаги услышал, и бежать некуда. Он марлю с учебного скелета содрал, скелет за шкаф пихнул, а марлю набросил и встал.
Учительница входит, в пробирках копается и боковым зрением видит скелет дышит! Она - бряк!..
Но мне все равно. Ведь в последний раз. И даже что пацанка Катя сегодня с женой-Светой вместе ляжет, а пацан Григорий на раскладушке. Тем более что мне Целоватов звонил и звал на мальчишник.
И жена-Света мне, как всегда, доверяет. И я могу у Целоватова до утра просидеть, если хочу.
И дома, как в Лондоне, туман. И курили бы хоть приличное что-нибудь, а то \"Лигерос\". И пацан Григорий уже после трогательных, по-бульдожьи хватающих за душу \"Светлана Аркадьевна, может, вам помочь чем?\" разворотил розетку и языком щелкает, головой качает. Мол, после того, что тут хмурый Витя до него наворотил, даже он бессилен. И женаСвета громко в потолок говорит: \"Наконец-то настоящий мужчина в доме появился\".
А пацанка Катя заливается горючими слезами, губы кривит, чтобы такая резкая складка образовалась, \"Лигерос\" сосет и на машинке одним пальцем стучит. Крик души. Но под копирку. Чтобы Светлана Аркадьевна могла всю глубину ее переживаний потом использовать:
\"Здравствуй, Наташа!
ты прасти, что неписала! Дел по горло и вообще нечего писать. ВАЛЕРКУ ненашли зато чуть не изнасиловали в этом Красном Селе, вот так ну начну рассказывать как у меня дела, доехали хорошо, необошлось конечно бес приключений, привязались двое. это надобыло видеть. Ты непритстовляешь что это за народ наглый до придела, кароче все обошлось. Коля принял нас нормально. Нопотом он запритил нам ходить на танцы! Претстовляешь??? этот урод! запритил нам ходить на танцы! Наташа, у меня больше нет брата как это не обидно но это факт!
Если бы ты знала. как мне тяшко. Но, что делать.
Очень тебя прошу побольше бывай у мамы она ведь уменя одна устроилась в училеще на специальность электромеханик телеопаротуры и полифтам. Училеще хорошее. Претстовляешь в этом училеще 36 девчонок и 200 парней. Ужас какой. Знаешь в голове вертятся стихи Есенина С.
Пускай ты випита другим
Но мне осталось
Мне осталось
твоих волос стеклянный дым
и глаз осенняя усталость
О возраст осени! он мне
дороже юности и лета
Ты стала нравится вдвойне
воображению поэта
ну вот и все!!!
Досвиданье мой милый друг!
пиши мне по адресу: Главпочтампт, довастребование. Я живу у тетки одной ничего, попсовая в газете работает. Крепко целую. Катя!\"
Не знаю, что у этой Кати в голове вертится, но Есенин перед ней раскрытый лежит, и она оттуда бессовестно сдувает. И еще говорит жене-Свете:
- Глан дело, вы слушайте чего, Светлана Аркадьевна! Он такой гад, и те тоже не лучше. А мама говорит, что я сама дура, а какое право у нее на меня ругаться? Даже Машка в училище ходит в джинсовой юбке. А те сказали - сами принесут, а пока деньги надо отдать. И Валька с Машкой их знают тем более. Они к ним на вечер приходили. Валька даже целовалась. А что? Сейчас можно. Глан дело, она целовалась, а мама меня хотела вести обследовать. А я что, дура? Не знаю - что можно, что нельзя? И когда кресло это увидела, вы слушайте чего, аж затряслась. А докторша, глан дело, говорит: не бойся, дурочка, это же не больно. А .я, глан дело, говорю: сама дурочка, что, я не знаю?! Только сами можете в этом кресле отдыхать. А она меня по шее стукнула и говорит: в кого ты такая уродилась! А я говорю: у папы нашего спроси, или у Грызлова своего-он должен знать. И дверью-р-р-р-раз!!! И уехала. А она, глан дело, брату уже все написала, и он тоже мне стал говорить. А пусть лучше на себя посмотрит. Воспитатель! Вы слушайте чего, алкоголик несчастный!
Пацан Григорий уже не в розетке, а у себя под ногтями отверткой ковыряет и готов Катю от всей шпаны микрорайона защищать. Жалко вот - брата Коли рядом нет. А то бы ему первому досталось. А жена-Света сочувственно кивает и по головке Катю одной рукой гладит, а другой - в блокнот строчит.
И я думаю, что разгоню-ка всю эту богадельню напоследок. А потом думаю - ладно уж, все равно на Луну улетать. К тому же телефон звонит. И Светка срывается к нему и кричит:
- Это меня! Это Балясин из журдома звонит.Она хватает трубку и ничего не понимает: - Какая Луна?.. В железнодорожных кассах?.. Нет, я его жена... Балясин, это ты дурака валяешь?! Как там в журдоме-то?.. Ну-ка прекращай!.. А зачем тебе Виктор?..
Да какая Луна, к чертовой матери!.. Ты же все равно с ним не знаком!.. Ладно, даю... Подавись!..- и трубку мне протягивает, как руку для поцелуя.
А в трубке высоцкий такой баритон уточняет:
- Ашибаев? Виктор? Пятьдесят первого?.. Вы брали билет на послезавтра?.. Да, на Луну. Да, в купейном. Да, на девять пятьдесят...
Я начинаю сразу бояться, что сейчас мне этот баритон Луну отменит и все по-старому пойдет. Все правильно-какой из меня космонавт без спецтренировок? Тем более медкомиссию последний раз проходил лет пять назад, когда в лабораторию устраивался...
Но этот баритон мои мысли быстренько прочитывает:
- Так вот, вы только не волнуйтесь...
И я сразу мрачно отвечаю, что да-да, все понимаю.
Тем более если новость начинается со слов \"вы только не волнуйтесь\".
- Вы ведь спецтренировок не проходили?- продолжает голос.-А на медкомиссии последний раз были пять лет и сорок семь дней назад?.. Так вот, вы только не волнуйтесь... Наша группа ноль-эксперимента представляет такой-то институт. Это не секрет, но мы бы просили вас особенно не распространяться. А то нас съест институт такой-то. Интриги. Ну, вам это ни к чему... Так вот, вы только не волнуйтесь и не распространяйтесь...
Я скорбно шучу, что я ни то и ни другое. Только жене, друзьям, знакомым и сослуживцам.
Голос согласно кивает интонацией:
- Им можно. Но больше никому. Так вот, вы только не волнуйтесь.. По нашему методу ноль-перемещения можно совершать без специальных тренировок.
Главное - чтобы были добровольцы. Наша группа уже ставила эксперимент с хлореллой, членистоногими, позвоночными, беспозвоночными, двояко- и троякодышащими...
Голос еще говорит что-то научное про адаптацию организма перед ноль-транспортировкой, про доминанту в каждом живом организме. Про то, что эти самые доминанты в этих самых организмах по-разному проявляются при этих самых адаптациях. И что опасности никакой. И если я согласен на эту самую адаптацию, то вот он включает рубильник и просит не опаздывать послезавтра.
Я машинально говорю:
- Да-да. Конечно,- хотя сам машинально соображаю: какая-такая доминанта?!
Торопливо соображаю - что-то вроде основного признака. То есть не что-то вроде, а он и есть! Понятно!
Чтобы на Луне никаких неожиданных эксцессов. Чтобы заранее знать, чего от подопытного ожидать - в очищенном виде. Какой же это у меня основной признак?!
И что со мной приключится при этой самой адаптации?!
Вот сяду в лужу!.. Разве ж можно так?! Нельзя же так!
Хоть бы про анализы спросил! А вдруг... что-то не то?
Голос просит повторять за ним. Я повторяю: десять, девять, восемь... три, два, один, ноль! И еще говорю: поехали! Сразу чувствую себя идиотом глазами Светки.
И слышу:
- Совсем отключился? Опять в облаках витаешь? И что это за приятный женский баритон тебе названивает?
Говорит она это по инерции, а сама свои \"антенны\" на полную катушку расправляет и даже Катю по голове забывает гладить.
Я себя уговариваю, что мне ни в коем случае при ней и ее недоростках взлетать нельзя. Потому что \"антенны\" у жены-Светы чуткие, а языки у недоростков длинные. И на Луну мне тогда без проволочек не улететь.
Я враскоряку, как в шторм, бреду по палубе моей квартиры к двери и бормочу, что надо же, Целоватов дает, надо же, еще и по телефону, надо же, ничего, я ему выдам по первое число!
А в коридоре я надеваю не босоножки, которые мне Светка из Финляндии привезла,- они легонькие, а мне себя теперь контролировать нужно. Надеваю я ботиночки, в которых с лабораторией на картошку езжу.
Они тяжелее раз в пять.
А уже на лестнице я не вниз спускаюсь, а поднимаюсь этажом выше. И там по железным скобкам - на крышу. Отталкиваюсь от нее и неторопливым брассом лечу к Целоватову. И пока лечу, пока осваиваюсь, все размышляю: что же это такое во мне обнаружилось?!
Что за... доминанта? То ли мои ангельские наклонности наружу выперли? Но это вряд ли. Уж что-что, но не ангел. Даже при наилучшем к себе отношении - вряд ли. И крылышек нет. Какой же тут ангел, если без крылышек?.. А вдруг: мол, такой пустой, что даже безвоздушный?.. Ну, уж тут доминанта врет! Даже при наихудшем к себе отношении - вряд ли. Или адаптация овеществила Светкино \"все время в облаках витаешь\"? Или она просто пальцем в небо ткнула и попала?
Светка, в смысле. Насквозь, что ли, меня видит? И остальных тоже? В силу специфики своей работы... Вот интересно, как бы на ней адаптация отразилась? Какая доминанта? Глаза бы вот стали как рентген! Сущий кошмар! Одни скелеты кругом гуляют. Потому что насквозь... Хм, интервью с популярным скелетом! Нервы нужны!..
Нет, видела бы она меня насквозь, она бы и Лиду видела. И то, что не Целоватов сейчас звонил, тоже бы видела. Так я думаю. И еще думаю, что очень убедительно жене-Свете соврал,- мол, Целоватов звонил.
Целоватов и голос может изменить, и такое по телефону ляпнуть! Он вообще любит о политике говорить.
Потому что он водоплавающий - десять лет на торговом судне в загранку ходил. Коком. Еду варил, одним словом. И он очень любит рассказывать, как его списали за боевые заслуги.
Их судно, как он говорит, в порт зашло. В жарких странах. А там как раз полный разгул всякой преступности. И вообще напряженно. А он, Целоватов, как раз в город вышел. Вместе со старпомом, стармехом. Хорошая компания, крепкая. И вот им навстречу тоже крепкая компания попадается - но нехорошая. Целоватов их, компанию эту, сразу распознал по реакционной татуировке. Там все реакционеры такую носят.
И они агрессивные очень из-за неправильного воспитания еще с детства. Идут себе, глазами в разные стороны стреляют. А в принципе могут стрельнуть и из чегонибудь посерьезней.
Так вот, самый из них мордоворотливый подходит вплотную к Целоватову, старпому и стармеху и жестом говорит: \"Разрешите прикурить\". Тут наши жестами ему говорят: \"Спичек нет\". А спичек действительно нет - они ведь как раз и в город специально вышли, чтобы спичек купить, а то кончились... Тогда вся эта нехорошая компания залопотала: мол, даже спичек жалко! Мол, за что нас не уважают и в спичках отказывают! Сразу рассредоточиваются, ноги-руки в стороны расставляют, приседают - и так стоят креслами в рококошном стиле. Целоватов сразу понимает, что они из секты. У них там в жарких странах секта такая - исчезатели. По стенкам бегают. За ними погоня по коридору, а они прыгают, пятками прицепляются за потолок. А погоня с криками \"Ура!\" дальше пробегает.
Потому искоренить их никак невозможно. Трудно. Потому что никак не поймать.
Да, ну вот эти, значит, сели таким образом, а Целоватов кричит им, что флот не сдается. Он всем говорит, что три года каратэ занимался. И тоже садится рококошным креслом. Потом он, Целоватов, прыгает и двоих преступных реакционеров сразу вырубает. А третий уворачивается. И он, Целоватов, вместо того чтобы по животу исчезателю, прямо по пальме пяткой. И та сразу ломается. Но не пальма, а пятка. И наши ребята, махая пряжками, на себе Целоватова до судна тащат.
И судно сразу отходит. А исчезатели с берега долго ругаются, а потом исчезают. И кэп ему, Целоватову, суровый выговор объявляет за вмешательство. Но по глазам видно - гордится своим плавсоставом, пресекшим хулиганские действия разных там исчезателей.
А Целоватов сразу после рейса перестает быть плавсоставом. Кок со сломанной пяткой на судне - не кок. Но он, Целоватов, знает - не в пятке дело. И не хромает он теперь совсем даже. Просто списали, чтобы скандала и осложнений избежать, если кто его, Целоватова, в заграничном порту в лицо узнает. А потом иди доказывай, что хулиганы-исчезатели первые начали. Они-то исчезли!
Но когда от Целоватова жена ушла (мода, что ли, такая: от мужей уходить?!), она назло рассказала, как дело было. А она знает. Ведь на том же судне артельщицей работала. И Целоватов на самом деле пятку сломал. Только не героически, а по состоянию здоровья. В рейсе тогда. Шторм был. Они встали у причала. Жена целоватовская, артельщица, всем сухой паек выдала. Потому что сам Целоватов вдруг так укачался, что ни рукой ни ногой. А про готовку обеда и речи никакой! В пору на стенку лезть - до того худо Целоватову было. На стенку лезть он не стал, но полностью ориентацию потерял и вместо своей нижней на верхнюю полку забрался. Ночью очнулся кое-куда сходить надо. И не сообразил, где он, на какой полке. И в темноте пытался ногой шлепанцы нашарить. Но не нашел.
И полез рукой...
Так что я удачно про Целоватова соврал. И хоть у него тенор, а не баритон, но я ему скажу. И он неделю для конспирации баритоном будет говорить. Мужская солидарность!
Мне, кстати, уже приземляться пора - облака разгоняются и выше поднимаются. А мне и так не жарко, а повыше - еще холодней. Тем более если облака совсем разгонит, то хоть и темнеет, но видно еще хорошо.
А вдруг кто вверх посмотрит... Тем более что у метро я вижу Лешу Кузова. Леша Кузов ждет очередную даму, но уже надежду теряет. У него букет не то флоксов, не то дроксов, не то гладиолусов. Такие, в общем, мощные цветы. И он их держит завернутыми в газету головой вниз. Как битую птицу за\"лапки. И значит, он уже не надеется на даму. Потому что очень изящные жесты любит. А когда цветы вниз головой, то это не изящно.
Я опускаюсь в какой-то многоэтажный колодец с тремя глухими стенками и одной, где почти все окна темные или в шторах. И довольно естественно из подъезда выхожу. И, как это у нас принято, руку за сто метров, чтобы пожать, выставляю. И кричу:
- Кого я вижу!!! Я перпетуумчика вижу!!!
И Леша Кузов начинает орать, как в атаку поднимаясь или когда наши гол забили. Это он так всегда радостно смеется. Основательно, не торопясь. Сначала долго ревет: \"А-а-а-ар-р-р-р-р!..\" И только потом, через полминуты, дальше: \"...ха-ха-ха!!!\" И женщинам это почему-то нравится. И еще им нравится, что он на Тургенева молодого похож. Прическа, борода, фигура.
Ну, копия - Тургенев. Только дурак. Ну, не совсем дурак, но не Тургенев.
А перпетуумом мы его все после Лиды звать стали.
Опять у Целоватова собрались. Я с Лидой, Пирайнены, сам Целоватов, конечно. И Кузов последним приходит.
Он стучится условно - я ему открываю. Он один нос просовывает и шепчет: \"Татьяна здесь?.. А Наташа?..
А Мила?.. А Галина?.. Уф! Ну, слава богу!\" И уже в полный свой волжский бас: \"Вот, Лена, тот самый Ашибаев и есть. Тоже красивый экземпляр. Но дура-а-ак!и в атаку поднимается: А-а-а-а-ар-р-р-р-р-ха-ха-ха!\"
Он вводит в комнату тихую такую девочку. Но красивую. Как Снегурочка. И опять орать начинает:
\"Сколько вкусных вещей!!! Не иначе как краденое!!!\".
И снова в атаку поднимается. И глазами показывает, что если кто из татьян-наташ-мил-галин все же нагрянет, то за Снегурочкой-Леной один из нас ухаживать должен. В общем, старый, отработанный прием. И он вообще-то на меня в упор смотрит. Но я сажусь рядом с Лидой и даю понять. Но Кузов сразу не соображает и сразу впечатлениями делится:
- \"Легенду о динозавре\" смотрели?
Нина Пирайнен и Вадя Пирайнен в унисон говорят:
- Естественно! Вот ужас-то!
А естественно - потому, что фильм тогда еще на широком экране не шел. А Пирайнены снова где-то вырвали два билета на просмотр и долго потом рассказывали, какая это ерунда коммерческая, со смаком описывая подробности съедания. И всё сожалели, что выставкой Глазунова пожертвовали ради \"Динозавра\".
Но Кузов им долго сожалеть не дает и в своем ключе орет:
- Ага!!! Ужас!!! Такие ноги откусил, гадина!!!и снова наши гол забили, и Кузов в атаку поднимается.
Но тут Лида наклоняется к свечке прикурить, и волосы у нее покачиваются, как огонь в мультфильме.
Кузов сразу орет:
- Ребята!!! Она красавица!!! Я хочу иметь от нее детей!!!
И Снегурочка-Лена черепашкой голову в плечи втягивает и жалко улыбается,- мол, я понимаю, у вас так принято шутить. Но шутить у нас так не принято.
А Леша Кузов не шутит вовсе, про Снегурочку-Лену сразу забывает. Он считает - чем нахальней, тем верней. И он вообще-то прав, как его собственный опыт показывает. Но Лида прикуривает, подходит к Кузову и змеем-горынычем из ноздрей весь дым в красивое бородатое лицо Леши Кузова выдыхает. И говорит:
- Эх ты! Перпетуум в кобеле...
У Кузова слезятся глаза. И дым, пробираясь в зарослях бакенбардов, вверх ползет. Очень занимательная картинка - стоит себе Кузов дурак дураком и дымится.
Он сразу перестает хотеть детей от Лиды и начинает ее не любить, но уважать. И в который раз в атаку поднимается по случаю того, что наши гол забили.
Ржет в свойственной ему манере. Говорит, что на минуточку заскочил посмотреть, как мы тут?
Ну, мы тут хорошо... И они вместе со СнегурочкойЛеной уходят. И в следующий раз Кузов уже всегда один.
А теперь он основательно встряхивает мою руку несколько раз, как у водокачки. И орет, что у него деньги чешутся и мы с ним кое-куда пойдем, распряжемся, тряхнем антресолями. А флоксы-дроксы с собой заберем. И если там, куда пойдем, никому не подарим, то Лиде подарим. Все равно ведь я к ней пойду. Он, Кузов, уже в курсе про Светку. Что: да-а-а, бывает же!
А может, все и к лучшему! Светка все равно такая мне пара, как он, Кузов,- вождь племени хрум-хрум. И теперь стоит по такому поводу сходить и отметить.
И хотя я отвечаю Кузову, что не пью, не курю, сушу репутацию, он все равно ведет меня в ресторан по имени \"Угол падения\".
Мы садимся прямо под плакатом-чеканкой \"При ресторане работает бар по изготовлению и продаже коктейлей\". Я не понимаю, почему столик свободный, когда кругом - битком. А потом понимаю, что Кузов заранее столик заказал, чтобы даму очаровывать. Но дама очаровываться не пришла. И теперь за этим столиком сижу я. И коленками за крышку этого столика цепляюсь. Сидеть неудобно - все к потолку тянет взлететь. Но столик утяжеляется всякими заказанными блюдами. Кроме того, столик придавливается локтями Леши Кузова, который сразу становится нормальным - ведь не дама перед ним сидит, а друг Витя.
И можно не ржать утробно и пошлости не говорить, а, как всякий нормальный человек в ресторане, поплакаться в жилетку другу Вите. Мол, вот живешь себе, живешь. И замечаешь, что с каждым годом на улицах все больше и больше красивых женщин. И думаешь: с чего бы? А потом понимаешь, что это просто старость наступает. И процент красивых женщин всегда одинаков. Но то, что еще вчера казалось селедкой под шубой, сегодня глядится заграничной обложкой... А то, что у Леши Кузова дома - так это для шика. Или шока.
В зависимости от дамы. А дома у Леши Кузова на самом видном месте машинописная копия \"Веток персика\", исчирканная птичками. И плакаты. И календари. Оттуда. Целоватов подарил.
Кузов плачется в жилетку, а я думаю: чего меня занесло сюда и чего меня потом к Целоватову занесет?!
Что я - Целоватова не видел, не слышал? Или Кузова того же? Что он никакой не перпетуум в кобеле, а действительно влюбляется по уши. И честно предлагает жениться. И что он совсем не нахальный, а совсем наоборот застенчивый. И когда пакости говорит, то сам краснеет. Только не видно. Из-за бороды. Он ее специально отрастил, чтобы не видно было. И социологи всё врут - никто из татьян-наташ-мил-галин-лен замуж не хочет. А хочет погладить Кузова по голове и ласково оскорбить: \"Глу-упенький ты мой!\" А он каждый раз переживает, что теряет хорошего человека.
Не какую-нибудь из этих... Этих-то кругом полно. Но уж в них-то он не влюбляется.
И я говорю:
- Слушай, Кузов! Покажи мне настоящую... Ну, из этих. Я давно хотел увидеть!- потому что кузовское нытье мне надоедает. И потом! Я действительно давно хотел увидеть.
Но Кузов не хочет показывать, а хочет еще поныть:
- Отстань!
Но я не отстаю:
- Ну, покажи! Они, говорят, бывают здесь...
И мы еще долго так говорим:
- Пей кофе. Остынет.
- Тебе жалко, да?
- Отстань, я сказал!
- Я никогда не видел настоящей... Ну, из этих...
- Уникум!.. Вот и пей кофе!
- Ну, покажи! Ну, хоть одну! Ну, где?!
Кузов чувствует, что я инициативу перехватил и уже не отдам. Он тяжко вздыхает и делает широкий жест рукой вокруг:
- А вот...
И рука его замирает на полпути. И взгляд тоже.
Взгляд натыкается на столик. Там сидят две. И даже я, при всей своей неискушенности, вижу: они не из этих...
А Кузов и подавно видит. И в одну из них моментально влюбляется. И выжидающе на меня смотрит. Но я красиво приставать не умею. Опять же к Целоватову надо, а приставать - дело долгое, а последствия не только долгие, но и непредсказуемые... И вообще...
Поэтому я вру:
- Они же некрасивые!
Кузов мудро говорит:
- Не бывает некрасивых женщин, бывают просто разные вкусы! Ты у Вади Пирайнена спроси про его Нину-он тебе ее охарактеризует так, что решишь: либо у него с глазами не все в порядке, либо с головой. А эти... Они такие же некрасивые, как я вождь племени хрум-хрум!
Кузов хватает флоксы-дроксы, но уже не как битую птицу, а как надо подарочным букетом. И он с улыбкой на ширину плеч идет к тому столику. Девицы - сразу как грибы-дождевики. Только пальцем тронь - взорвутся. Но Кузов их пальцем, конечно, не трогает.
У него опыт. Он кладет руку на край стола, упирается глазами в потолок и с выражением вещает:
- Магомет сказал!..
И тут же выдает завитушную восточную мудрость - одних придаточных штук десять. Я Кузова сто лет знаю, и все сто лет он ни разу не повторился, когда на моих глазах к дамам приставал. И восточный вариант - экспромт чистой воды! Уж я-то его изучил, и то...
А девицы и вовсе оттаивают и раскрыв рот глядят в раскрытый рот Кузова. Он заканчивает мудрость неопределенным комплиментом, закрывает рот и замечает, наконец-то, что за столиком, оказывается, кто-то есть!.. Изящно макает флоксы-дроксы в вазу для салата и говорит:
- Нравится, как сказал Магомет?
И девицы только кивают. Кузов протягивает руку через столик и представляется:
- Будем знакомы! Магомет!
Девицы хлопают в ладошки, восхищаясь нестандартным подходом.
Я тоже восхищаюсь. Но начинаю опасаться за Лешу Кузова. У него за спиной появляются двое в туго обтянутых водолазках. И обтягивать водолазкам есть .что. Водолазы стоят у Кузова в тылу. И плечи у них на уровне Лешиной макушки. А интеллект у них на уровне табуретки. Потому что при дамах надо держать себя в руках. А они держат в руках Лешу Кузова и хором рычат:
- Ты, борода! Забыл, как хабарик в глазу шипит?!
Они, конечно, так шутят. Но мне неприятно, что они так шутят. И руки у них лопатами. И если этими лопатами - да по лицу... А Кузов не перестраивается. Рассчитывая на острую интеллектуальную недостаточность собеседников. Он тычет пальцем в свой непонятный значок на пиджаке и говорит, что из молодежной газеты, что проводит социологический опрос, хотят ли девушки от восемнадцати до тридцати замуж. И говорит еще этим двум водолазам:
- Вот вы, например, девушки, хотите?
Водолазы нависают над Кузовым, как волк из \"Ну, погоди!\". И рычат. И мне хватает времени освободить коленки. Они, водолазы, долго рычат. Я отталкиваюсь, стукаюсь головой о рифленый потолок и пикирую на Кузова. Хватаю его под мышки, снова отталкиваюсь и роняю оба ботиночка моих картофельных по одному на каждого водолаза. И Мефистофелем вылетаю из ресторана в окно с ФаустомКузовым. Прямо-таки классически! Исчезаем мы в дыму, который всегда наверху скапливается. Вдобавок Кузов выдает свое \"А-а-ар-р-рха-ха-ха!\". Он щекотки боится.
А приземляюсь я с Кузовым в Парке культурного отдыха. Но не нарочно, а просто Кузов тяжелый.
А Парк культурного отдыха - рядом. Леша Кузов сразу становится задумчивым, говорит:
- Ты меня, Ашибаев, знаешь! Я суровый реалист. И ни во что такое не верю. Пока сам не убежусь. Или убедюсь. Потому я по идее должен сей момент кричать: чур, чур меня! В этом роде. Но ты меня, Ашибаев, знаешь. Я этого делать не буду. Так что давай рассказывай! Только быстро. А то от случившихся переживаний возникла у меня одна наболевшая проблема, и я бы сбегал во-он к той будочке. А то вместе сбегаем?..
Он показывает в темноту, а там это самое... КПП.
Откуда мне послезавтра на Луну...
Я говорю, что у тебя, Кузов, нервы. Что тебе бы, Кузов, выспаться. Что домой бы тебе, Кузов, а я как раз провожу. Что ну никак нам, Кузов, к будочке той не надо. И потом хулиганье всякое в таких будочках вечером собирается.
Чувствую, что несу ерунду, но придумать сразу ничего не могу: не на работу же опоздал, а Кузова на себе вынес из ресторана. По воздуху. И он молиться на меня должен, а то кончились бы его похождения по причине искривления носа, открученности уха и подбитости глаза. А кому он такой нужен?
Но он не молится на меня, а, насторожившись, анализирует мои интонации и скандирует:
- Ха-чу в буд-ку! Ха-чу в буд-ку!.. Друг страдает, а ты?! Ты мне такой же друг, как я вождь племени хрум-хрум! Нет, Ашибаев, я бы с тобой не пошел в разведку!
И он марширует к этому самому КПП. Печатая шаг, как на показательных выступлениях. Я понимаю, что его не удержать, что Леша Кузов почуял Нечто.
И я иду за ним в разведку. Думая, чего же мне не хватало?! Неуправляемого Кузова мне не хватало!
А я-то мучаюсь: чего, думаю, не хватало?!
Но до будочки мы не доходим. Между нами и будочкой возникает старичок. На нем треух, белый халат.
Поверх халата - тулуп. На лице у него очки \"два ноля\". И борода совковой лопатой. Борода эта растет куда-то вбок и почти целиком лежит у старичка на плече нутриевым воротником. Еще на руке у него красная повязка с белыми буквами \"СТОРОЖ\". Старичок старательно окает, шамкает, ишькает. Самым грозным тоном:
- Ну-тко, шли бы вы, молодежь, своей дорогой! Ишь разгулялись тута. Ночь ишь уже. Ходют тута в одних носках, потом начальство лаяться начинает. Снова, говорит, ты, Арматурыч, дрых. Значица, снова подшипники епонские ктой-то снял с аттракциона. А может, сам и снял! И загнал кому! Ишь чегой-та говорят! А на кой мне подшипники?! Что, Арматурыч - скупидон какой?! Давай, молодежь, гуляй! А то щас в караулку звякну. И сведут куда следует! Ходют шантрапа, ишь, в одних носках! А этот еще и бороду отрастил. Ишо борода была бы, а то кустики одни!
Старичок очень старается, но сразу видно, что он очень старается, чтобы его за сторожа приняли. Поэтому и треух, и тулуп не по сезону, и выговор старорежимный, и борода на плече, А Леша Кузов оскорбляется за свою бороду и официальным басом орет:
- Ну-ка, Арматурыч, покажи-ка документ! Откуда я знаю: может, ты хулиган какой?! Что-то я у себя в штате не припомню сторожа с таким отчеством. И одет не по форме, и небрит! Это мне, начальнику твоему, дозволено бороду носить - как это ты сказал?- кустиками. А тебе нельзя, раз ты сторож! Согласно циркуляра! Ты что? Согласно циркуляра не ознакомлен?! А вот я сейчас у товарища завкадрами спрошу, откуда такой сторож у нас! И почему этот сторож согласно циркуляра не ознакомлен!- и через плечо на меня показывает. Вот, мол, товарищ завкадрами тут.
А сторож пытается спастись и продолжает под псевдодеревню:
- Ах ты ж! Батюшки! Самый что ни на есть лепший начальник! Не признал в сумереках! И товарища завкадрами не имели счастья ранее любоваться! А он в носках! А я тута объекты импортные стерегу и слышу: крадутся! Коли ж то начальник лепший, то пожалуйста! Но к будочке, значица, все одно не пущу. Устав есть. И еще дула - она шибко-сильно-больно-многогромко пуляет! И ежели кто к импортному аттракциону подойдет, то пульну. И хоть ты самый что ни на есть лепший начальник, но шуметь не надо. От крика мотор у меня останавливается. И будешь через весь парк меня волочь, \"скорую\" вызывать, компенсацию платить. Потому, что травма производственная...- сторож говорит тихим, придушенным голосом и глазами шныряет, шума боится.
Кузов это прекрасно видит и сначала на весь Парк культурного отдыха в атаку поднимается, а потом снова дурака валяет:
- Ты как со мной разговариваешь, древность ушастая! Сошлю на пенсию будешь своей дулой колхозных вредителей пугать! Во как заговорил! Как вам это нравится, товарищ начальник завкадрами?! Ты у меня по-другому заговоришь! Запоешь! Так запоешь!
Кузов выпячивает грудь, руки-ноги растопыривает и снова на весь парк гремит:
- Ел-л-ла Мар-р-ру-уся фр-р-рукты немыты!!! И завелись у нее пар-разиты!!! Почему борода не по уставу?! Долой!!!
Он хватает сторожа за нутриевую бороду, и борода эта остается в кулаке. А сторож сразу снимает очки, скидывает тулуп. И я узнаю лицо, которое днем на меня хмуро из окошка смотрело. Это лицо угрожающе шепчет \"Ну, ладно! Ну, хорошо!\" и бросается на Кузова.
Лицо попадает Кузову головой в живот. Леша Кузов говорит \"Ох!\" и падает. А лицо поворачивается ко мне и все так же шепчет:
- Ну ладно! Ну, хорошо! Товарищ Ашибаев! Шпионов, значит, приводим! На такой-то институт, значит, работаем!
Я взмываю вверх и застреваю в ветвях. Кое-как выбираюсь и сажусь на сук. И мы так беседуем дальше.
Только сыра у меня в зубах не хватает. Я объясняю, что это не из института, а Леша Кузов из нашей лаборатории. Так что он одновременно и знакомый, и друг, и сослуживец. А им же можно рассказывать. А я и не рассказывал ничего. А что Кузов неуправляем, я не виноват.
Лицо начинает мне верить и говорит:
- Ладно! Слезай, товарищ Ашибаев. И давай друга твоего в КПП затащим. И адрес его давай. Сейчас я вас обоих ноль-транспортирую. Только никому об этом. Перемещения в пределах города запрещены категорически. Пока что... Тоже мне-лепший начальник! Маскируйся тут, как последний... Придет в себя скажешь что-нибудь. Ну, что с перепою показалось... или... не знаю. Сам расхлебывай... Стой! Клади его. Надо тебе, товарищ Ашибаев, глаза завязать. Извини. Порядок такой. Вот послезавтра можно будет уже не завязывать. Про вымпелы не забыл?.. Ага, заноси... Боком давай, боком. А ты ориентируйся! А ну не подглядывать!.. Так. Вот и стой здесь... Ну, вот! Забормотал! Сейчас очухается. Держи его за руку. Крепко... Щелк, щелк! Фр-р-р!
Я стою и держу Кузова за руку. Он приходит в себя, говорит разные слова и встает потихоньку. А я говорю: