— Не хочешь чем-нибудь подкрепиться?
— Нет, лучше пойду попробую отдохнуть…
* * *
На улице заметно похолодало, откуда взявшийся ветер разогнал облака, и небо казалось теперь словно темнее и выше.
Поеживаясь, Найл быстро пошел через сквер, окаймляющий башню, как вдруг…
Это был ни с чем не сравнимое ощущение мысленного зова: вежливо, очень вежливо, едва касаясь его сознания, просили посланника Богини ответить. Найл остановился:
— Слушаю тебя, Юс.
— Мой повелитель…
Постоянное общение с пауками научило Найла видеть их внутренним зрением. В одно из своих первых посещений Белой башни он испытал любопытное переживание: ему вдруг почудилось, что жизнь на Земле — всего лишь шутка, а ее обитатели — оболочки, маски. Позже Найл уточнил для себя следующее: оболочки и маски имели значение на внешнем, видимом уровне и совершенно исчезали на внутреннем, мысленном, эмоциональном. Здесь это были просто живые существа, где их физический облик больше не играл никакой роли.
Юс, без сомнения, принадлежал к той части смертоносцев, которые составляли своеобразную элиту. Со временем он, наверняка, занял бы высокое положение, ели бы… Впрочем, речь сейчас была не о том. Юс воспринимался аристократом: утонченность в манерах, прекрасное владение мыслеречью — как обычной для всех паукообразных, так и более сложной для них, понятной, скорее, людям, состоящей из последовательно передаваемых мыслей.
Что же должно было случиться, чтобы Юс не мог «говорить»?
— Мой повелитель… — видимо, смертоносец, не смея напрямую соединить свое сознание с сознанием правителя, как это сделал бы, общаясь с любым из своих сородичей, — тогда Найл сам пригласил его войти… Наверно, это было с его стороны чересчур опрометчиво: буквально сметенный волной чужих эмоций, Найл первым делом опустился на траву…
Он знал, что маленького Раца никогда теперь не примут в свой круг те, кто равен ему по положению. Он пария: любой простолюдин будет смотреть свысока на сына смертоносца, оказавшего слабее человека. Шида права: ему незачем жить… Но Великая Дельта не оставит их сына: ее посланец его защитит…
Кошмар! Усилием воли Найл отделился от этого сумасшествия и снова стал собой:
— Она собирается убить собственного сына?! — благодаря Юсу, Найл снова вторгался в столь тщательно оберегаемую смертоносцами сферу их жизни.
Что делает самка, если детеныш появится на свет больным, или окажется недостойным ее избранник? Ведь она — королева, она выбирает… Найл решил узнать раз и навсегда, как бы гадко это ни было.
Он боялся услышать от Юса то, что инстинктивно подозревал, и смертоносец, замирая от ужаса и стыда — удивительное дело: эволюция уже настолько изменила самцов, что они считали это варварством, но разве они смели противиться… Замирая от ужаса и стыда, Юс ответил:
— Съедает… — смертоносец ощутил отвращение и брезгливость, мгновенно промелькнувшие в сознании человека. — «Великая Дельта, как унизительно, когда более прав тот, кого считаешь ниже себя…» — Юс в зародыше задавил так не вовремя появившуюся, способную все погубить, мысль, но было поздно: правитель заметил…
— Веди меня к ней. Слышишь?
— Слушаюсь… хозяин…
— По-твоему, лучший способ угодить бывшему рабу — встать перед ним на колени? — с усмешкой спросил Найл. — Никогда не смей меня так называть!
— Да, мой господин.
— Веди.
— Это недалеко.
«Ага, если мерить твоими шагами…» — Найл уже не раз убеждался, что представление о расстоянии у людей и у пауков слишком различны. Он поднялся на ноги, пересек площадь и, продолжая следовать безмолвным указаниям Юса, свернул налево.
То ли потому что в городе все спали, то ли потому, что даже в тусклом свете газовых фонарей было заметно, как сильно обветшали дома, улицы казались совсем нежилыми, давным-давно оставленными людьми. Впрочем, те, кто их строил, действительно, давно их покинули.
Ни одного освещенного окна. А ведь когда-то здесь всю ночь разъезжали машины, горели разноцветные огни. Только теперь об этом никто не помнил. Никто, кроме правителя, одиноко бредущего по пустынным улицам города-призрака; под ногами шуршат мелкие камешки, робким эхом отдаваясь от стен древних домов.
Найл чувствовал себя не просто одиноким. Ему казалось, что он живет уже очень долго — так долго, что даже не осталось никого, кто мог бы его понять.
— Сейчас направо, — предупредительно подсказал Юс, — и сразу первый дом. Пятнадцатый этаж…
Только вздохнув, Найл открыл дверь и начал терпеливо подниматься по лестнице.
«Ну разве эти дома предназначены для пауков… Хотя пауки всегда жили вместе с людьми. И всегда люди пытались выжить этих насекомых, одновременно почему-то считая их защитниками своих и испытывая что-то вроде уважения по отношению к ним. Например, убить паука считалось плохой приметой. Странно: уж не предчувствие ли это…»
Проделав примерно треть пути, Найл неожиданно для себя осознал, что его главным образом беспокоит сейчас: встреча с паучихой. Он взялся помочь Юсу, но даже не представлял, с какой стороны за это браться… Никогда еще Найл не общался с самками — с самцами сколько угодно, но с самками… Исключая конечно, Смертоносца-Повелителя, которого правильнее было называть Повелительницей.
— Юс, а она знает, что я иду к ней?
— Да, мой повелитель, — истерика смертоносца прошла, как только Найл начал заниматься его делом, и теперь Юс снова держался безукоризненно.
— И как она к этому относится? — Найл пытался выяснить хоть что-нибудь.
— Не знаю, мой повелитель…
«Ого! Похоже, она даже не считает нужным посвящать его во все свои мысли… Господи, ну что такого я ей смогу сказать… — угодив ногой прямо в щель между двумя кусками разбитой ступеньки, Найл едва не упал, но успел ухватиться за перила, к счастью, довольно прочные. — Ну и темень… какой хоть этаж?» — последнее было адресовано Юсу. — Двенадцатый.
Найл вступил на площадку и остановился: надо было передохнуть. Появляться в первый раз перед «девушкой» задыхающимся и кашляющим что-то не хотелось. А если серьезно, то он просто боялся, радуясь любой причине, способной хоть не надолго оттянуть предстоящую встречу на пятнадцатом этаже. С другой стороны, не стоять же здесь вечно? Поэтому как только дыхание более или менее успокоилось, Найл набрался мужества и двинулся вперед… Совсем маленькая — по сравнению со смертоносцами-самцами — паучиха церемонно присела перед правителем, но в том, как она это проделала: нарочито поспешно и суетливо; в том, каким внутренним ощущением это сопровождалось, Найлу почудилась усмешка. Едва выпрямившись, паучиха начала его разглядывать. Она не давала себе труда что-либо «говорить» и, видимо, даже не считала нужным скрывать впечатления, которые мгновенно отразились в ее сознании.
«В переводе на человеческий» получалось примерно следующее: маленький, слабый, но вполне подходит для продолжения рода… «Спасибо хоть на этом…»
… не слуга и тем более не раб — непривычно высокий уровень сознания, но… Вот этому особенно трудно было подобрать эквивалент не только в языке, но и, вообще, в человеческой ментальности. Если человек как биологический вид воспринимался паучихой чем-то и так достаточно примитивным, то человек-самец не котировался уже совсем. Разницу Шида (так звали молодую паучиху) воспринимала не разумом, а чуть ли не каждой клеточкой ощущая что-то вроде вибрации.
Поскольку Найл, в отличие от паучихи совсем не разбирался во внешних (физических) достоинствах и недостатках смертоносцев и их самок, то он полностью отстранился от «маски» или «оболочки» и перешел на внутренний уровень.
Итак, перед была молодая женщина, с сильным характером, избалованная, привыкшая командовать: и потому что самки в иерархии пауков стояли выше самцов, и потому что принадлежала она, как и Юс, к кругу избранных. Со временем Шида могла вполне стать одной из двенадцати управляющих советниц-паучих. Возможности ее разума ей это вполне позволяли.
Что касалось отношения к правителю, то, кроме обычной для смертоносцев дисциплинированности, не ощущалось больше ничего положительного: ни малейшей тени уважения. И неудивительно, ведь молодая паучиха не присутствовала в зале заседаний в тот момент, когда Смертоносец-Повелитель и ее приближенные стали свидетелями чуда явления Богини через Найла и восприняли его посланцем, избранником. Единственной победой было то, что Шида оценила способность правителя понимать паучий язык — все. Никакого веса не имел Найл в глазах «возлюбленной» Юса. Похоже, ее даже забавляла наивная самоуверенность человека, посмевшего сунуть нос в ее дела.
Как ни странно в такой ситуации, Найл чувствовал себя вполне уверенно: страх, который он испытывал, поднимаясь по лестнице, испарился, как только пришло время действовать. То, что задумал правитель, могло и не сработать, но все же стоило попробовать — он ничего не терял.
А между тем закончившей всестороннее исследование Шиде было явно интересно, чем ответит посланник Богини.
И вот Найл, выразив восхищение умом и красотой молодой самки (по ее поведению он понял, что она также еще и необыкновенно привлекательна), вдруг посочувствовал ей: ведь ее сын — ее — а не только оказавшего в опале Юса, должен погибнуть. То, что она себя никак не запятнала не учитывалось вовсе, полностью игнорировалось, и тем самым ущемлялись ее права. Она не принималась в расчет. А что здесь удивительного: пока самки занимаются выведением и воспитанием детенышей, власть медленно, но верно переходит к самцам. Того и гляди, Повелителем станет Дравиг. Или какой-нибудь другой смертоносец. Пауки все больше и больше становятся похожими на людей, у которых ведь все наоборот…
Волна гнева, который обдало Найла, подтвердила, что он попал в точку — судя по всему молодая паучиха не могла похвастать сдержанностью. Не прощаясь: во-первых, у смертоносцев это было не принято, а во-вторых, они с Шидой так и «не сказали» друг другу ни слова (в человеческом понимании), Найл пошел было к выходу, но вдруг остановился и, как бы невзначай, передал молодой паучихе еще один образ.
Богиня Нуада — Великая Дельта — не являлась ни самкой, ни самцом, она была едина, потому она и была богиней. Рац появился на свет потому, что Шида и Юс, на какое-то время соединившись, ненадолго превратились в Богиню…
Рискуя свернуть себе в темноте шею, Найл где-то примерно этажа с одиннадцатого почти летел вниз по лестнице. Их общение с Шидой заняло не больше десяти минут, но он так устал, что мечтал поскорее оказаться сначала на улице, а потом у себя в постели.
Найл уже почти подходил к площади, когда снова ощутил мысленное прикосновение Юса. Смертоносец не стал ничего «говорить» — просто от него точно бы пошло тепло. Приостановившийся на минуту Найл, улыбаясь, снова заспешил домой.
Центральный вход, ярко освещенный и охраняемый двумя служительницами, правитель обошел стороной. Войти в здание он собирался через подвал со двора. Еще недавно там тоже стояла охрана, но теперь вход был свободен: Найл сделал так, что про эту неприметную дверь просто забыли, и он мог спокойно входить и выходить из дома в любое время суток.
Почти на ощупь Найл добрался до лестницы, ведущей из темного подвала наверх. Нет, в сильной усталости определенно что-то было: по крайней мере в таком состоянии, как сейчас, когда не сохранилось сил даже на то, чтобы думать. Однако надо было еще зайти к Исте, которая, конечно, не спала, дожидаясь хоть каких-нибудь известий.
Найл не ошибся: из-под двери спальни его «невесты» пробивался едва заметный свет.
— Я видела тебя в окно.
— Сейчас? — Найл тяжело опустился на краешек кровати.
— И сейчас, и полчаса назад: ты уходил куда-то в сторону от площади.
Найл кивнул:
— Нужно было помочь Юсу.
Это имя заставило Исту вздрогнуть, но когда Найл рассказал обо всем, что случилось со смертоносцем по вине Нита, она потрясенно покачала головой:
— Господи, какой ужас! Но теперь-то хоть она его не тронет?
— Надеюсь, — Найл улыбнулся: втайне он боялся, что Иста отнесется равнодушно к судьбе маленького Раца. Но ее сочувствие было совершенно искренним, и у Найла, словно гора свалилась с плеч: — Ну, а «светящийся дом», — повеселев, продолжал он, — и, правда, оказался светящимся: он так специально и построен — чтобы реагировать на присутствие человека.
«Значит, он сейчас там…» — прочитал в глазах девушки Найл.
— Что же касается опасности, — продолжал он, — то тут надо еще подумать, — Найл не был полностью уверен, что его версия о живущих в доме гигантских головоногах, правильна…
* * *
Не всякий сон приносит желанный отдых, однако усталый человек, даже если бы и знал точно, какие приключения ожидают его по ту сторону бытия, все равно не имеет выбора.
Закрыв глаза в своем доме в городе пауков, Найл, который за минуту до этого прямо в одежде просто рухнул на кровать, открыл их в пещере. Вход в нее завален камнями, но эта защита — достаточно надежная для обитателей пустыни — ничто, если вдруг нападут смертоносцы. Они там, снаружи, но они пока не знают, где находится пещера, и пытаются мысленно «нащупать» Найла.
Спасти его может лишь полая неподвижность. Он замирает. Только на этот раз не чувствует желанного покоя: Найл оказывается не на поверхности океана, а на самом дне. Над ним — плотная, тяжелая вода. Мириады тонн воды. Здесь так темно, что не верится, будто там, наверху светло, что где-то сияет солнце. Вода давит, сжимает; Найл почти задыхается, но всплывать нельзя — немедленно засекут — а сколько еще терпеть, неизвестно. Он делает над собой усилие, и… просыпается.
Вся правая сторона — особенно рука, которую Найл неловко подвернул во сне под себя, — страшно затекла. Перевернувшись, Найл мгновенно засыпает вновь.
На этот раз он оказывается внутри Белой башни; сквозь ее прозрачные стены виднеется площадь, еще дальше в тумане смутно вычерчиваются силуэты домов. Откуда-то сверху слышится голос Стигмастера: кажется, он зовет Найла к себе. Откуда ни возьмись появляется лестница, черная мраморная лестница, точь-в-точь такая же, как в обиталище смертоносцев.
— Иду-у-у, — звук странно вытягивается, сужается и, его словно затягивает в какое-то маленькое круглое отверстии.
Прямо на глазах начинает меняться и лестница: становится более шаткой и ненадежной. Найл хочет вернуться, потому что идти дальше все опаснее, но оказывается, это невозможно: сзади нет уже никакой лестницы, и есть дорога только вперед.
«Я же в башне… — мысленно успокаивает себя Найл, — значит, все вокруг — не что иное, как голограмма. Стоит дотронуться — и иллюзия сразу исчезает…»
Пальцы Найла погружаются во что-то мягкое — он в ужасе вскрикивает, но это всего лишь… подушка.
Серове небо неприветливо заглядывало в спальню правителя. Дрожа от холода, Найл полез под одеяло. Сны его измучили, но возвращаться в мир бодрствования и снова оставаться один на один со своими проблемами хотелось еще меньше. Выбрав все-таки первое, — сон — Найл снова закрыл глаза, уткнулся в подушку и только почувствовал, будто начинает парить над землей, как дверь в спальню тихонько открылась, и кто-то осторожно приблизился к кровати.
— Мой господин…
Найл недовольно пошевелился. — Мой господин, проснитесь, — уже настойчивее повторила Астер.
— Ну что?
— Госпожа Нефтис приказала вас разбудить. Госпожа Нефтис сказала, нашли этого… гужевого.
— Нашли?! — Найл мгновенно вскочил. — Где он?
— Он там, внизу, у входа, — перепуганная служанка отступила к двери: видимо, что-то в глазах правителя показалось ей странным.
Кое-как напялив на себя тунику — Найл не помнил, когда успел раздеться — почти бегом кинулся из спальни. Нехорошее предчувствие, появившееся сразу после слов Астер, укрепилось, когда Найл, вступив на последний пролет лестницы, увидел у самого входа нечто завернутое в холстину. Робко промелькнувшая утешительная мысль, будто сверток слишком мал, только укрепила жуткую догадку: Найл знал, кто в свертке, и знал, почему сверток выглядит короче, чем нужно…
Еще несколько шагов вниз по лестнице, и последние сомнения исчезли: холстина была пропитала кровью. Туника стоявшего рядов Зигурта тоже в крови — значит, Зигурт и принес… принес это… Найл уже не мог назвать это Нитом. Нита уже не было, а то, что от него осталось…
Найл не хотел на это смотреть, но он был обязан, у него не было другого выхода, поэтому делает знак откинуть покрывало — Зигурт послушно наклоняется…
Дед Джомар рассказывал, как четверо смертоносцев на его глазах поедали труп отца… Найлу захотелось зажмуриться, но он удержался: воображение немедленно нарисует кошмарную сцену целиком…
Но каким образом узнали, что это именно Нит — останки человека не имели головы… К горлу подкатывает тошнота…
«Великая Богиня, но что же будет теперь с Истой…»
За спиной быстрые шаги по лестнице — Найл оглядывается…
На улице уже совсем рассвело, слышались голоса, скрип проезжавшей по площади повозки. Найл перевернулся на спину и потянулся. Интересно, сколько же он проспал?
Дверь, как и недавно во сне, робко приоткрылась.
— Я проснулся, Астер.
— Хорошо, мой господин, я приготовлю ванну. Найл ничего не имел против: от кошмарных снов он несколько раз вспотел, поэтому, действительно, не мешало бы помыться.
— Астер? Девушка оглянулась.
— Ты уже заходила сегодня ко мне?
— Да, мой господин, — внутри Найла все мгновенно напряглось, — но вы так крепко спали, что я не стала вас будить.
— А госпожа Иста?
— Она ушла на работу…
Найл откинул одеяло и сел на кровати; туника, в которой он проспал несколько часов, имела самый жалкий вид. Правильно: он лег прямо в тунике. И сейчас она на нем — не как в том сне. А странно: до чего же все-таки бывают отчетливые сны — даже мысли в них. Он ведь пытался припомнить, когда успел раздеться.
Нехотя поднявшись, Найл подошел к окну. Чувствовал он себя совершенно разбитым. Болела голова, настроение просто никуда не годилось.
И не только из-за приснившихся кошмаров. Это еще что — настоящим кошмаром была явь, со всеми ее нерешенными проблемами: Найл по-прежнему не представлял, как ему быть. Даже погода, точно специально, за ночь испортилась, и вот-вот собирался пойти дождь.
Единственным просветом среди всего было, пожалуй, воспоминание о «разговоре» с Шидой.
Просто удивительно, насколько ее психология оказалась похожей на человеческую. Вообще-то, Найл, когда впервые заглянул в сознание смертоносца, то обнаружил там и принципиальные отличия от человеческого. Но кое-что их все-таки роднило, и об этом стоило как следует подумать.
Первые брызги дождя оставили на стекле едва заметные косые черточки — Найл досадливо отвернулся.
«Еще и ветер…»
Что касалось различий в мышлении людей и пауков, то с этим как раз было вполне ясно: пауки прошли совершенно другой эволюционный путь — разумеется, до того, как Землю посетила комета Опик.
А вот сходства… Похоже, они являлись уже гораздо более поздним наслоением; и то, что смертоносцы, искусственно эволюционируя, да еще под руководством с планеты АЛ-3 (чужака!), стали в чем-то похожи на людей, невольно наталкивало на мысль о неких существующих закономерностях, о неком обязательном — для определенного уровня развития — наборе черт, или свойств, или признаков, или качеств, собственно и дающих право существу называться разумным. Причем сюда входят как достоинства, так, к сожалению, и недостатки.
В случае с Шидой Найл сыграл на обыкновенном тщеславии жаждущей власти женщины, и, как ни странно, сработало — современное возобладало над древним. Хотя и то и другое сплелось у паучихи каким-то совершенно непостижимым образом: инстинкт уничтожения больного, непригодного для жизни, детеныша распространился в сознании самки смертоносца и на «болезни» чисто социальные. Ничего себе естественный отбор…
В ожидании Астер, которая должна была вернуться за ним с минуты на минуту, Найл снова от нечего делать глянул в окно, да так и замер, пораженный увиденным: из прилегающей к площади улицы неожиданно выскочила Иста и так же бегом, лавируя между попадавшимися на ее пути горожанами, устремилась к резиденции правителя.
Еще раз критически оглядев потерявшую всякий вид тунику, Найл махнул рукой и пошел навстречу Исте.
— Погасло!
— Тише-тише, — Найл крепко сжал руку девушки. — Не здесь, — он потянул Исту в гостиную. — Что погасло? — Окно… окно погасло… окно в «светящемся доме»!
— Откуда ты знаешь?
— Дети сказали. Из окон комнаты, где живет один мальчик, хорошо виден «светящийся дом». Мальчик сказал, что две ночи подряд там горел свет, а сегодня утром неожиданно погас.
Найл сразу же вспомнил свой сон.
— Может, ему это показалось, оттого что стало светло? — спокойствие, которое правитель изобразил у себя в голосе, далось с большим трудом.
— Нет, мальчик говорил, что свет был виден и днем…
В дверь просунулась голова Астер.
— Я занят, — резко сказал Найл служанке. — Подожди. Подожди пугаться, — снова повернулся он к Исте. — Я сейчас спрошу у Юса. Сядь. Сядь и успокойся. Успокойся, — твердил он, прекрасно понимая, что получается фальшиво и что, суетясь, зачем-то повторяет слова. Успокоиться в первую очередь надо было, конечно, Найлу.
Откинувшись на подушки, он расслабился и мысленно позвал Юса.
— Слушаю, мой господин.
— Мне нужна твоя помощь, — сам того не замечая, Найл повторил фразу, сказанную им при первой их встрече, и опять ответ Юса, как и тогда, его поразил.
— Я сделаю все, что прикажет мой повелитель, — обычная формула, произнесенная смертоносцем, воспринималась совершенно удивительно — удивительно просто и естественно. Не было даже сомнений: только прикажи Найл — и Юс, не задумываясь, отдаст за него жизнь.
Во второй раз Найл получил подтверждение тому, что паукам свойственна благодарность. Бойцовый паук, которого будущий правитель вытащил из воды во время шторма, тоже не забыл своего спасителя: не выдал его смертоносцам, хотя был просто обязан это сделать.
— Что с Нитом?
— Он там, где был и вчера.
— И с ним ничего не случилось?
— Нет.
— Правда?
— Я сказал, — у смертоносцев не существовало понятия «лгать», поэтому слово «сказать» как раз и означало «сказать правду». — Правда, — тут же поправился Юс, видимо, боясь, что человек может его не понять.
— Тогда почему погас свет?
— Этого никто не знает. Мой господин желает что-нибудь еще? — и опять, странное дело, Найл не ощутил подобострастия, которое обязательно вложил бы в подобную фразу человек.
— Нет.
— Мой господин не рассердится, если теперь спрошу я?
— Спрашивай, — Найл почему-то заволновался, словно сейчас должно произойти нечто важное.
Юс «заговорил» после небольшой паузы: наверно, хотел выразить свою мысль как можно точнее.
— Посланец Богини заставил меня снова полюбить жизнь. Я хочу что-нибудь сделать для него… «Не хочешь оставаться в долгу…» — улыбнулся Найл.
— Тогда спаси того, кто заставил тебя ее возненавидеть, — в любой другой ситуации от собственных слов Найла, наверняка, бы стошнило, но сейчас он даже не заметил напыщенности, которой они просто дышали.
— Я скажу позже. Вечером, — немного подумав, ответил Юс.
— Хорошо, — согласился пораженный Найл. Он не сразу осознал то, что услышал от Юса. Смертоносец не сказал ни «да», ни «нет», неужели это означало… нет, против своих он не пойдет — исключено. Но тогда как его понимать и почему вечером? Что может измениться вечером? А вдруг Нит так плох, что… нет-нет, на интриги смертоносцы не способны, да и Юс был настолько искренен…
— Мой господин, вода совсем остынет…
— Что? — встрепенулся Найл. Обе женщины: и Астер, наполовину высунувшаяся из-за двери, и Иста, сидящая прямо напротив, взирали на него вопросительно-жалобно. — Иду-иду, — голосом провинившегося ребенка пообещал он первой, и наклонившись к «невесте», прошептал ей на ухо: — Он жив.
Ее волосы были слегка влажными от дождя и потому пахли сейчас как-то иначе. И потом, глядя на идущую впереди Астер, Найл все пытался удержать в себе этот удивительный неуловимый запах, напоминающий аромат каких-то неведомых трав. Конечно, благоухающая ванна свела на нет все его старания.
Вместе с новыми запахами невольно переключившись на окружающих, Найл заметил, что сегодня Астер, по сравнению со вчерашним, выглядит совсем удрученной. Нет, Вайг определенно переродился: в конце концов мог бы и пожалеть бедную девочку — небось не убыло бы. Найл сразу ужаснулся собственному цинизму… Что за дом: ходят друг за другом один другого несчастнее. Во главе с хозяином. И почему чаще всего нравятся те, кому ты совсем не нужен?
Тут Найл со стыдом вспомнил, что из-за свалившихся на него последние дни проблем почти не видится с матерью. Поэтому из ванной он первым делом отправился к Сайрис, приказав туда же, кстати, подать и завтрак.
Однако стоило Найлу перешагнуть порог покоев матери, как к уколам совести прибавилась еще и досада: там уже сидел Вайг, а счастливая, помолодевшая Сайрис с восторгом, наверно, уже в который раз слушала о Доне, внуках, о разведении муравьев, стрекоз и другой полезной в хозяйстве живности — в общем, обо всем том, чем так и не удосужился поинтересоваться «венценосный» братец.
— Найл! — обрадовалась Сайрис. — Как хорошо, что ты зашел, — да, сегодня у нее был праздник. — Вайг, конечно, тебе уже обо всем рассказал, но ничего, посиди, послушай еще.
«Как же, рассказал…»
Сопровождаемый насмешливым взглядом, Вайга Найл сел рядом с матерью. Он чувствовал странную неловкость, словно бы пришел к чужим. Когда и почему это случилось? Конечно, не сразу, постепенно накапливалось то, что в конце концов отдалило его от семьи. Ведь как первое время ему не хватало близких, от которых его насильно отделили смертоносцы, как мечтал он их увидеть, обняться, поговорить… А вот сейчас чуть не силой заставил себя зайти проведать мать. И то же самое, когда приехал Вайг: ведь обрадовался, кинулся ему навстречу! Неужели и правда, появилось в нем высокомерие, обычное для тех, кто находится у власти. Нет, он по-прежнему любит и брата, и мать, только, похоже, они не очень-то ему верят. Особенно Вайг: вон опять как посмотрел…
Однако постепенно мысли Найла потекли совсем в другом русле. Глядя сейчас на мать, он подумал, что она вполне может быть счастливой не только от рассказов своих детей; что у нее есть еще и собственная жизнь, которая не должна проходить в затворничестве. Ведь отец, каким бы он ни был, умер, погиб, и его не вернешь. А Сайрис нужен муж, мужчина.
Когда Найл вдруг все это осознал, ему сразу даже стало как будто легче. Правда, существовала некоторая опасность, что кто-то просто захочет породниться с правителем. Но это уже другой вопрос. В конце концов мать достаточно умна, и у нее прекрасное чутье: не ошиблась же она с отцом — значит, все будет хорошо и с другим.
«Если, конечно, ей действительно нужен этот самый другой…» — мысленно одернул себя Найл. Хотя собственная идея после этого не стала казаться ему менее интересной.
Дождь за окном барабанил уже во всю. Найл сидел спиной к окну, поэтому не видел его, а слышал: капли стучали то ближе, то дальше, то громче, то тише; одни шлепали мягко и глухо — другие ударяли остро и резко. Быстрее, активнее, чаще — теперь они уже не стучали, а скатывались; сливаясь, образовывали целые потоки, под тяжестью которых, казалось вот-вот осядет крыша… Наверно, площадь сейчас вся так и кипит от воды; прикрываясь кто чем спешат найти укрытие люди…
Из покоев матери Найл и Вайг вышли вместе.
— Что-то не нравится мне, братишка, твой вид, — как бы между прочим заметил Вайг. — Опять что-нибудь случилось?
— Да нет — устал просто.
— Ясно, — Вайг сделал вид, что рассматривает облупившуюся на стене краску. — А ты знаешь, — продолжал он, снова повернувшись к брату, — ты был совершенно прав: я ведь так и не вспомнил, зачем, собственно, приехал, — Вайг усмехнулся и замолчал, видимо, ожидая, что Найл продолжит начатый позавчера разговор.
Но тот молчал. Найл не ответил не потому, что не хотел разговаривать с Вайгом — наоборот; но рассказать всего брату он не мог, а хитрить и выворачиваться было стыдно.
— Ладно, — Вайг остановился около своей комнаты. — Может, еще увидимся — день большой, — он уже собирался открыть дверь.
— Нет!
Рука Вайга по-прежнему сжимала ручку двери, но сама дверь оставалась пока закрытой. Думаешь, я тебе не доверяю или так загордился, что… да если бы я только мог…
Вайг испытующе смотрел на брата: похоже, что-то в словах Найла его насторожило.
— Что-то ты, парнишка… — Вайг быстро оглянулся и повторил уже гораздо тише: — Что-то ты, парнишка, темнишь, — и вдруг без всяких церемоний заключил: — а ну-ка, пошли!
Найл без возражений последовал за братом. Вайг плотно закрыл за собой дверь, и когда они сели друг против друга за низенький столик, на котором стоял кувшин с медом и фрукты, спокойно, но с характерной интонацией — как старший младшему — сказал:
— Рассказывай.
И сразу, точно тяжесть свалилась с души Найла. Он не был сейчас правителем — он снова стал просто Найлом.
Напротив сидел его старший брат — старший и по возрасту, и потому еще, что уже был отцом. Что-то такое отеческое, действительно, присутствовало во взгляде, которым он смотрел на младшего брата, расстроенного, измученного, запутавшегося в бесконечном множестве свалившихся на него проблем.
Вайг вряд ли мог ему чем-нибудь помочь, но минутное ощущение, что ты не один, что рядом находится тот, кто готов тебя поддержать, успокоило Найла. Нит и здесь оказался прав, вызвав к правителю старшего брата.
А может, и, правда, взять да и рассказать ему обо всем: хуже ведь не будет…
— Значит, она не твоя невеста? — это было первое, что спросил Вайг, внимательно выслушав Найла.
— Не моя.
— Жаль — хорошая девочка.
— Это все, что тебя волнует? — поинтересовался Найл.
— Это единственное, что мне пока понятно до конца, — Вайг задумчиво водил указательном пальцем по затейливому узору, изображенному на кувшине. — А потом, по-моему, ты ее любишь. Ты это делаешь из-за нее? — он быстро поднял глаза.
— И из-за нее тоже.
Во взгляде Вайга ясно читался вопрос.
— Ну хорошо, — приготовился терпеливо объяснять Найл. — Конечно, я сделал бы это и только для нее, но все гораздо серьезнее. Понимаешь, если я сейчас не отобью Нита у смертоносцев, я перестану быть здесь хозяином. Только не думай, что мне это нужно для себя: просто тогда они снова одержат верх, и люди снова окажутся в опасности.
— А как же тогда эта твоя Богиня… как ее…
— Нуада.
— Да-да. Она ведь, вроде, была за людей?
— Не за людей, а за движение вперед. Ей не важно: люди ли, пауки ли — только бы жизнь не стояла на месте, лишь бы происходило чье-нибудь развитие.
— И до каких же пор оно должно происходить?
— Сколько угодно — пока живешь.
— Ого! — присвистнул Вайг. — Тогда надо его поскорей выручать. Именно, но вот как? — обрадовался Найл: он страшно боялся, что сейчас придется долго-долго объяснять брату, что такое эволюция и зачем она нужна. Однако Вайг, похоже, не собираясь терять время на пустые рассуждения, перешел сразу к делу.
И глядя теперь на то, как брат молча переваривает услышанное, Найл все больше и больше радовался, что все-таки решился и рассказал: во-первых, сразу ушла напряженность в отношениях с братом, во-вторых, Вайг мог свежим взглядом заметить такое, на что они с Истой не обращали внимание. Для начала Найл попытался проверить свою догадку об обитателях «светящегося дома» — Вайгу он, так же как и Исте пока ничего не сказал о своих предположениях.
— Я вот все думаю, — заговорил он, как бы размышляя вслух, — что за дрянь могла водиться в этом самом «светящемся доме»?
— Сейчас сообразим, — с готовностью откликнулся Вайг. — Раз человек поднимается вверх — значит, его кто-то преследует: если бы, например, за его спиной просто бы обвалилась лестница — он бы не стал, как ненормальный забираться выше и выше, а старался бы спуститься. Но если за час зажигается всего несколько окон, двигается этот кто-то очень медленно, хотя, видно, мимо него не проскочить. И защищаться — тоже, видимо, бесполезно. Что еще… В доме давно никто не живет, расположен он среди развалин… Знаешь, там, скорей всего, поселился здоровенный гриб-головоног. Или даже несколько, — подытожил Вайг.
— Вот и я так подумал, — теперь Найл уже почти не сомневался в том, что его догадка о грибах верна.
— Слушай, а они случайно не сожрали этого Нита?
— Смертоносцы их не подпустят.
— А почему тогда погас свет?
— Не знаю. Хотя…
«Великая Дельта, да все донельзя просто. И как я не догадался раньше: ведь дому-то уже столько лет…»
— Кажется, я понял: там просто что-то вышло из строя — сломалось — дом-то старый. Юс же и сказал: никто не знает, почему, — Найл заулыбался, но вот лицо Вайга оставалось серьезным, словно вся ответственность теперь, действительно, лежала на нем.
Дождь наконец кончился, и теперь уже капало только с крыши, совсем по-другому — весело, звонко.
«Солнце…»
Найл не удержался и, оставив брата, подошел к окну. Мокрая трава вокруг Белой башни стала заметно зеленее, ярче; блестела множеством непросохших луж городская площадь.
— Слушай, а нельзя попробовать их отвлечь: напугать или заставить заниматься чем-нибудь другим? — послышался за спиной голос Вайга.
— Кого?
— Ну твоих этих любимцев — пауков. Внушить им, например, что вот-вот начнется наводнение или рухнет дом… — Они же не какие-нибудь безмозглые твари. К тому же, если Нит, не дай бог, останется в доме один — твои друзья-головоноги доберутся до него гораздо быстрее, чем мы.
— М-да. Только и остается, что вмазать по ним, как в ту ночь. Помнишь, когда вы с Доггинзом нашли оружие?
— И ты туда же, — Найл нехотя вернулся за стол. — Ну и будет война. Тебе так этого хочется?
— Тогда знаешь, что, — прямо из кувшина отхлебнув меду, сказал вдруг Вайг, — если здесь кто и сможет помочь, то только Юс. Хоть любить ему Нита особенно, вроде, и не за что, зато твоя поддержка очень даже не помешает: свои-то его, выходит, бросили.
— В том-то и дело: они не хотят открыто признавать, что человек может быть сильнее смертоносца — для них это страшный позор и конец власти над людьми. Большинство людей ведь по-прежнему видят в смертоносцах своих хозяев. Я же, наоборот, хочу, чтобы об этом узнали все — тогда, возможно, люди наконец перестанут бояться и чувствовать себя рабами.
Вайг только покачал головой. Видимо, все это вызывало у него большие сомнения. Найл не спорил: он и сам не надеялся, что сразу — одним махом — изменит существующий порядок, ведь отношения между людьми и пауками сложились очень давно и существовали так долго. Первый шаг был сделан, когда смертоносцы признали формальное равноправие людей — сейчас предоставлялась возможность сделать следующий. Хотя кое-что менялось как бы и само собой, без всякого вмешательства с чьей-либо стороны. Найл, например, заметил, что молодые смертоносцы — такие как Юс и еще моложе — не всегда, правда, умели совладать со своими эмоциями, зато относились к людям уже не с таким презрением, как те, кто был старше. Время. На все необходимо время.
Размышления Найла были прерваны неожиданным появлением Нефтис:
— Мой господин, там внизу — советник Дравиг. «Только этого еще не хватало…»
Найл вопросительно посмотрел на Вайга — в ответ тот пожал плечами, видимо, не имею ничего против того, чтобы смертоносец зашел в его комнату.
— Пригласи его сюда, — повернулся Найл к Нефтис.
— Слушаюсь, мой господин, — приготовившаяся исполнять приказ Нефтис уже повернулась было к двери, когда Найл неожиданно передумал:
— Нет, — остановил он служительницу, — я приму его у себя.
Что-то не нравилось Найлу это посещение, ох не нравилось. Хотя почему, он, наверно, не смог бы объяснить: какое-то предчувствие, которое появилось сразу, как только Нефтис объявила о приходе Дравига. Правитель быстро шел по коридору, ощущая тяжелые, беспокойные удары сердца, упругие и болезненные. Правда, еще было несколько минут на то, чтобы немного успокоиться: пока служительница спустится вниз по лестнице, пока советник поднимется… Найл ожидал чего угодно, только не этого:
— Смертоносец-Повелитель приглашает тебя поприсутствовать на суде…
«Все — конец…»
Кого собирались судить и за что, говорить не имело смысла, так же точно, как и пытаться теперь оправдывать или защищать Юса — ничего, кроме вреда, это бы ему не принесло. Давно уже Найл не испытывал подобного потрясения. А ведь на самом деле все логично, все, как и предполагал он сам: Юс исполнил свой долг — помог обнаружить Нита — и стал больше не нужен. Разве не говорил Найл вчера об этом смертоносцу…
Юс, конечно, обречен. Но этого еще мало, потому что его сознание, выставленное перед всеми напоказ, подвергнется самому тщательному изучению.
Да и Найл, введенный в общую сеть сознания пауков, вряд ли со своими тайнами почувствует себя уютно… И отказаться нельзя: к нему проявляют уважение. К тому же оставить Юса одного… Что же делать…
Невозмутимый Дравиг спокойно ждал. Как и все пауки, он никогда никуда не торопился, и ожидание его ни капельки не угнетало: он передал приглашение Смертоносца-Повелителя, значит, рано или поздно правитель все равно даст ответ — остальное не имело значения. Люди всегда из-за чего-то волновались, тратили энергию по пустякам — это его не касалось.
— Передай Смертоносцу-Повелителю, что я принимаю его приглашение…
Найл шел в обиталище смертоносцев с таким ощущением, точно казнить собирались его. Поскольку ни изменить, ни исправить ничего уже было нельзя, то он, видимо, инстинктивно пытался хотя бы оттянуть: медленнее обычного спускался по лестнице; якобы боясь промочить ноги, аккуратно обходил все попадавшиеся ему на дороге лужи.
«Перед смертью не надышишься», — говаривал когда-то Джомар. Найл был совершенно согласен с дедом, его поговорка как нельзя лучше подходила к данной ситуации, но что он мог с собой поделать? Или…
«Голос» Юса возник неожиданно:
— Мой повелитель, не останавливайтесь. Слушайте. Сегодня ночью Великая Дельта заснет. До утра вам не помешает никто…
У Найла сразу же пересохло в горле. Чисто по инерции ожидал он продолжения, хотя прекрасно понимал, что его не будет: Юс, страшно рискуя, уже сообщил ему то, что, по всей вероятности, собирался передать вечером. Сообщил в спешке, перед судом, вблизи от обиталища, где сейчас находилось столько его сородичей…
Здание с черным фасадом находилось уже буквально в нескольких шагах. Наступив прямо в лужу — теперь Найлу было все равно — он устремился к дверям. Необъяснимая сила, еще совсем недавно заставлявшая Найла во что бы то ни стало тянуть время, теперь отчаянно гнала его вперед. Но он не успел…
Огромная тень метнулась откуда-то сверху… Удар — боль, на секунду сжавшая сердце, и еще раз — многократно усиленная одновременно пережившими ее сотнями пауков…
«Юс…»
Найл первым бросился к распростертому на земле смертоносцу. Он упал с правой стороны от здания обиталища в крохотный проулок, где почти никто не ходил, и лежал сейчас, неловко подогнув лапы — видимо, сломанные — в луже крови… Никаких сомнений…
«Все…»
Весть о том, что прямо из окна обиталища пауков выбросился и разбился смертоносец, распространилась по городу со скоростью, практически недоступной для не владеющих телепатией людей. Толпа все прибывала и прибывала; не только площадь, но уже все примыкающие к ней улицы были запружены людьми, желавшими своими собственными глазами увидеть невероятное. От сотен голосов стоял страшный гул, однако Найл ничего этого не слышал.
Опустив голову, медленно шел он сквозь толпу по импровизированному коридору, который образовывали уступавшие дорогу правителю люди. Не хотелось даже ни о чем думать.
Напрасны были предупредительные мысли о том, что смерть Юса выгодна всем: и самому смертоносцу, и его сыну, и его сородичам, которых он избавил от тяжкой роли палачей; что Юс все-таки успел перед самоубийством сообщить главное… Напрасно все эти мысли осаждали правителя. Он их видел, как через стекло, но до своего сознания не допускал.
Непреодолимое желание дотронуться до Юса, в знак благодарности провести рукой по его коченеющему телу так и осталось неудовлетворенным. Что подумают, глядя на правителя, скорбящего у трупа покушавшегося три дня назад на его жизнь смертоносца? Да и боль Юса, которую ощутил Найл, не уходила, заставляя снова и снова переживать последние секунды жизни смертоносца…
Найл поднялся к себе, но еще долго стоял у окна, глядя на шевелящуюся, точно живую площадь, на колдовавших вокруг погибшего Юса смертоносцев. Кажется, среди них промелькнула и Шида… Потом труп убрали: несколько бойцовых пауков набросили на него с разных сторон свои клейкие нити, и подняли в одно из окон обиталища. Еще немного пошумев, постепенно разошлись и люди…
— Мой господин, подавать обед? Естественной реакцией Найла было возмущение, но он только повернулся к Астер и сказал:
— Подавай. И позови еще госпожу Исту и господина Вайга.
Щеки девушки сразу будто зажгли изнутри.
— Да, мой господин.
«И дела никакого нет до погибшего Юса… или, действительно, я здесь один такой: там на улице собрались ведь тоже, наверняка, исключительно ради любопытства…»
В первые минуты, особенно пока Астер все еще заканчивала накрывать на стол, все напряженно молчали. Потом, когда служанка, бросив напоследок жалобный взгляд в сторону Вайга, наконец ушла, напряжение немного ослабло. Однако начинать разговор никто не решался, видимо, не представляя, с чего начать.
Смерть вообще часто делает людей молчаливыми: разве знаешь, что и как нужно в такой ситуации говорить, — смерть же Юса сразу уничтожила множество надежд. Без него и Исте, и Вайгу спасение Нита должно было казаться теперь чем-то неосуществимым. Из всех троих только Найл понимал, что на самом деле Нит уже наполовину спасен. «Вторую половину» им и предстояло обсудить сейчас.
— Как я понимаю, тут вряд ли кому до еды, поэтому перейдем к делу, — заговорил Найл, отставляя в сторону тарелку. — Не бойся, Вайг уже все знает, я ему рассказал, — успокоил он встрепенувшуюся было Исту. — так вот, перед тем, как броситься из окна, — продолжал Найл, — Юс успел сказать мне одну очень важную вещь: сегодня ночью пауки не смогут помешать нам войти в «светящийся дом».
Вайг пришел в себя значительно быстрее, чем Иста:
— Почему? — спросил он, видимо, совершенно не понимая, почему так резко все изменилось: еще сегодня утром, когда они разговаривали с братом, все было полностью безнадежно.
— Великая Дельта сегодня ночью заснет.
— Ну и что это значит? — откладывая недоеденный кусок жаркого, снова спросил Вайг. Иста пока молчала.
— Это значит, что все пауки в округе будут спать. И не только пауки. Причем, сон их будет на удивление глубоким: они практически потеряют способность двигаться.
В глазах Вайга появился озорной огонек:
— Вот это да! — азартно произнес он, хлопнув ладонью по колену. — Это совсем другое дело. И в какой момент наступит их… э… отдых?
— Точно не знаю, но, думаю, сообразим. Наверняка, сразу же изменится циркуляция энергии.
— Нет, ну как же мне все это нравится! — не унимался Вайг.
На его фоне Иста выглядела странно потерянной.
— Что-нибудь не так? — наконец не выдержал Найл.
— Этот смертоносец… он разбился, — не поднимая глаз, прошептала девушка.
Ах вот, в чем дело: еще одна добрая душа. Или просто совестно за Нита, из-за которого Юс и погиб.
— У нас мало времени, — жестко сказал Найл. Виноват Нит или не виноват, теперь уже не имело значения: Юса все равно больше не было, его не вернешь. Что толку мучиться теперь угрызениями совести. Поэтому Найл продолжал: — Выйти нужно так, чтобы никто не заметил.
На этот раз отреагировали оба: и Вайг, и Иста, которая, поняв настроение правителя, сразу же взяла себя в руки, согласно кивнули.
— Пойдем, как только поймем, что пора. Через черный ход…
Дальше инициатива невольно перешла к Вайгу. Он поинтересовался, где приблизительно находился «светящийся дом», сколько времени займет дорога, и еще долго-долго беседовал с Истой, расспрашивая ее о всяких мелочах, связанных с особенностями жизни в бывшем квартале рабов.
Внезапно Вайг, словно о чем-то вспомнив, встревоженно повернулся к Найлу:
— Постой, а как же грибы?
— Какие грибы? — не понял занятый своими мыслями Найл.
— Ну, грибы-головоноги!
— А-а, — кивнул Найл. — Мы с Вайгом подумали, что в «светящемся доме», наверно, живут головоноги, поэтому из него и так трудно выйти, — пояснил он Исте. И снова Вайгу: — Если это, действительно, грибы, то все в порядке: они тоже заснут…
* * *
До самого вечера небо оставалось совершенно чистым, но стоило солнцу зайти за горизонт, как, сразу «осмелев», одно, другое, третье… с востока потянулись серые мрачные облака.
«Будет дождь…» — вглядываясь туда, откуда появились «нежданные гости», думал Найл.
Он стоял сейчас на крыше своей резиденции, пытаясь уловить тот момент, когда произойдет обещанное Юсом чудо: все живое в Дельте погрузится в сон. Тогда можно будет отправляться в путь. Конечно, было бы гораздо удобнее идти Найлу и Вайгу, но Иста твердо сказала, что пойдет с ними в любом случаем (ее можно было понять); кроме того, Найл боялся, что они с Вайгом потратят слишком много времени на поиски «светящегося дома». Так продолжал он по привычке называть небоскреб, хотя, похоже, здание больше не оправдывало своего яркого названия, и то одинокое окно, которое Иста показывала Найлу вчера ночью, погасло уже навсегда.
Конечно, если бы оно горело сейчас, на душе было бы гораздо спокойнее; теперь же оставалось только надеяться, что Нит все еще там и что с ним ничего не случиться до того времени, когда они наконец доберутся до «светящегося дома». А случиться могло слишком многое: смертоносцы могли перенести Нита в другое убежище, могли запросто с ним расправиться. Вайг очень боялся, что они, зная о своем предстоящем ночном бессилии, так и сделают, побоявшись оставить опасного пленника живым. Наконец мог не выдержать сам Нит…
Однако Найл, старался не думать о плохом: с него было достаточно гибели Юса. Он старался сейчас, вообще не думать ни о чем, кроме главного.
Поеживаясь от холода (поднимаясь на крышу, Найл предусмотрительно накинул плащ, но как только подгоняемые ветром облака достигли города пауков и пахнуло сыростью, сразу же резко похолодало), Найл вслушивался в затихающий город. В Дельте все было гораздо проще, там все буквально дышало силой — малейшее ее ослабление почувствовалось бы мгновенно — но только не здесь. Если бы возможно было обратиться сейчас к Юсу, он бы, конечно, помог. Но Юс теперь ему не поможет, а больше правитель не доверял никому. Найлу то казалось, что он ничего не почувствовал и ожидаемый им переход уже наступил — тогда его бросало в жар, и в голове появлялся какой-то туман; то, наоборот, становилось совершенно ясно, что все вокруг осталось по-прежнему, и надо продолжать терпеливо ждать.
На улицах становилось все меньше и меньше гуляющих. Вот и последних загнал по домам начавший потихоньку накрапывать мелкий противный дождик. Одно за другим гасли окна, а потом… у Найла вдруг появилось ощущение, будто к нему неслышно подошла молодая красивая женщина и положила ему на лоб свою нежную прохладную ладонь.