Часть первая.

Время проходит? Время стоит. Проходите вы.
Глава 1

Проигравшее битву племя уходило к морю, потому что враг не оставил ему другого пути. Воины шагали с трудом, волоча ноги, согнувшись под тяжестью кожаных щитов и широких мечей, луков, колчанов со стрелами, ведя в поводу измученных, чуть дышащих боевых коней. Расписные, обитые медью и железом повозки со всяческим скарбом, влекомые лохматыми кривоногими лошадками, были покрыты грязью и пылью настолько, что никто не мог бы рассмотреть на них ярких желтых, зеленых и синих узоров. За повозками со скрипом одолевали неровности пути грубо сколоченные фургоны, в которых ехали женщины и дети. Всех стариков, что сумели уцелеть до последних дней, пришлось бросить по дороге, чтобы не перегружать и без того едва плетущихся животных.

В фургоне, принадлежавшем шаману племени, везли нескольких раненых воинов — но лишь тех, что были достаточно молоды, чтобы выжить, да и пострадали не слишком сильно. Все остальные тоже оказались брошенными по пути. А вот тощих белых собак бросить не удалось, и они, высунув языки, плелись в тучах пыли за последним фургоном. Но на них никто не обращал внимания, и никто не собирался кормить их либо поить. Воды и пищи не хватало и самим людям.

Вождь племени ларитов, Гирейт, которого гораздо чаще называли Диким Вепрем за его необузданный нрав, вместе со своими старшими военачальниками ехал далеко впереди, оставив за спиной отчаявшихся кочевников. Его большой полудикий конь, хотя и устал, все же еще чувствовал себя гораздо бодрее, нежели кони воинов. Вождь погрузился в глубокие мрачные раздумья, и трое его помощников, держась чуть в стороне, не решались произнести ни слова, зная, что Дикий Вепрь в любую секунду может взорваться яростью.

Вепрь молчал с той самой минуты, как отдал приказ об отступлении к морю. Он медленно ехал, глядя прямо перед собой, а племя шло следом… и никто не знал, что их теперь ждет. Да никто и не хотел думать об этом. Люди были слишком усталыми и измученными. Их сейчас интересовало только, долго ли еще им придется идти по пыльной, жаркой степи, скоро ли они смогут отдохнуть, будет ли у них завтра еда. Смогут ли они напиться вдоволь.

Раненые воины ехали в фургоне старого шамана. За ними присматривали два молодых ученика колдуна. Сам шаман, устроившись в углу и не обращая внимания на духоту и стоны, тоже сосредоточенно размышлял о чем-то… Впрочем, старшему из его помощников казалось, что Атошир не столько думает, сколько прислушивается к чему-то далекому, невнятному… но что он мог услышать здесь, среди голой степи, выжженной солнцем, открытой ветрам?.. Юноша осторожно передвинулся и через окошко, прорезанное в передней стенке фургона, выглянул наружу.

Да, вокруг по-прежнему расстилалась унылая серая равнина. На ее пересохшей однообразной плоскости виднелись кое-где красноватые пятна — это выходил на поверхность камень. В светлом, почти белом небе неподвижно висели ажурные маленькие облачка. А вдали, на горизонте, юноша увидел мягкую волнистую линию — там начинались холмы. А за холмами скрывалось море…

Ларитов никто не преследовал. Те четыре племени, что объединились, чтобы изгнать Вепря Гирейта из степей, были уверены в том, что кочевники-лариты, многие десятки лет досаждавшие всем набегами, больше не вернутся. Просто потому, что от них осталась лишь небольшая горсточка людей, для которых уже не было места ни в степи, ни в прилегающей к ней необъятной каменистой пустыне, в глубине которой, в редких оазисах, жили мирные скотоводы.

Богатые воинственные лариты превратились в жалких беглецов…

И для них остался только один путь — к морю, к Желтому заливу, окруженному голыми скалами, туда, где не было людей…

Юноша снова посмотрел на шамана. Тот задумчиво склонил голову, потом чему-то улыбнулся и внезапно окликнул ученика:

— Синтан, ты умеешь ловить рыбу? Растерявшийся ученик не нашел ответа-. Шаман посмотрел на него и усмехнулся:

— Не умеешь? Я тоже. И никто другой не умеет. Как ты думаешь, что все мы будем есть, сидя у моря?

— Не знаю… — тихо произнес юноша.

— И Дикий Вепрь тоже не знает. А есть ли на этих равнинах или на холмах дичь? И если есть — как ее добыть?

— Не знаю… — повторил ученик.

— Придется узнать, — серьезно сказал шаман и перевел взгляд на младшего помощника.

Тот беспечно спал, свернувшись клубочком на полу фургона, не обращая внимания ни на тряску,ни на скрип старых грубых досок. С его черных волос соскользнула державшая их лента, и длинные спутанные пряди разметались вокруг юного личика.

— Ему хорошо… — пробормотал шаман. — Он еще недостаточно взросл, чтобы по-настоящему понять, что с нами случилось. Ну, скоро и он поймет… — Он взял мальчика за плечо и осторожно встряхнул. — Кордит, проснись!

Младший ученик мгновенно открыл ясные карие глаза и внимательно посмотрел на шамана, будто и не спал вовсе. Шаман с довольным видом кивнул.

— Молодец, умеешь быть начеку: Напои-ка раненых.

Корлит ловко пробрался, к кадке с водой, закрепленной у стенки фургона, и, приподняв тяжелую крышку, зачерпнул воды в небольшой медный ковш. Вода была теплой и затхлой, но другую взять было просто негде. На много часов пути вокруг не было ни реки, ни озера, ни даже самого маленького родника — это мальчик знал точно, потому что он с рождения отличался даром чуять воду и на земле, и под землей.

Осторожно переползая на коленях от одного лежавшего на полу фургона воина к другому, мальчик каждому дал напиться, а потом, не дожидаясь следующего распоряжения старого шамана, достал из короба, привязанного рядом с бочонком, несколько маленьких кусочков черного вяленого мяса и раздал его всем, включая и шамана, и Син-тана. Потом вопросительно посмотрел на старика. — И себе возьми, — кивнул Атошир. Мальчик тут же уселся поудобнее и запустил крепкие зубы в последний кусок.

Надвигалась ночь. С прибрежных холмов на равнину, навстречу бредущему наугад племени, медленно полз туман. Облака потемнели и распухли, спустились совсем низко и внезапно понеслись от моря в глубину степи. Над холмами сверкнула молния, послышался отдаленный рокот грозы.

Дикий Вепрь поднял голову и огляделся, словно не понимая, где он находится. В это мгновение его усталый конь споткнулся, едва не упав, и вождь с трудом удержался в седле. Его свита по-прежнему держалась поодаль, не решаясь приблизиться, и Гирейт взмахом руки подозвал одного из воинов.

— Здесь будем ночевать. Скажи, чтобы разбивали лагерь, — хмуро проворчал вождь и, не добавив больше ни слова, соскочил на землю.

Воин повернул коня и направился навстречу остальным. Через несколько минут боевые кони были расседланы, чуть живые лошади выпряжены из повозок и фургонов. Еще немного погодя в степи раскинулись потрепанные шатры, и кочевники, съев по горсти сырого зерна и выпив по глотку воды, улеглись спать — кто в шатрах, кто в фургонах, а кто и под повозками. Разжигать костры было не из чего, да и незачем — мясо давно кончилось, зерна оставалось на два дня… Матери с трудом успокоили голодных детей, и вскоре лагерь затих. Лишь дозорные бродили вокруг шатров, вглядываясь во тьму, вслушиваясь в каждый шорох… Собаки, обычно несшие службу вместе с ними, сбежали в степь в поисках хоть какой-нибудь еды.

Но вот где-то неподалеку тихо и тоскливо завыл незнакомый зверь, и воины насторожились. Они хорошо знали хищников, живущих в сердце степей и ближе к горам — в тех местах, где всегда кочевало их племя; но те звери, что жили здесь, вблизи от моря, были им неизвестны. Трое стражей пошли в обход, боясь за лошадей. А лошади явно встревожились. Они нервно перебирали ногами, вскидывали головы, храпели… видно было, что им слишком уж не нравился близкий заунывный вой.

Дикий Вепрь, лежавший без сна в своем шатре на пышном и теплом меховом одеяле, прислушался. Что-то странное и тревожащее почудилось ему в голосе зверя. Вождь встал, поправил мягкую кожаную куртку и штаны — он всегда спал не раздеваясь — и, бесшумно отодвинув тяжелый полог шатра, вышел наружу.

В густой и тяжелой тьме степной ночи, под так и не разрешившимся дождем небом висела опасность. Вождь прислушался. Зверь находился где-то недалеко, сразу за границей стоянки кочевников.

Рядом с вождем возник один из его военачальников.

— Нужно зажечь факелы, Гирейт, — сказал он. — Там кто-то прячется, а сторожа без собак остались. Кони напуганы.

Вождь вздохнул. Последняя связка смоляных факелов лежала в его шатре, завернутая в шкуры… Но делать было нечего.

— Да, — сказал он. — Надо зажечь. Иди возьми… только не все.

Минуту спустя факелы вспыхнули дымным плaменем, и вскоре один из дозорных закричал:

— Эй, он здесь!

Дикий Вепрь вместе с Шакалом Лостаром и несколькими воинами пошли на зов.

На клочке высохшей степной травы лежал и выл небольшой зверь с длинным плоским телом, короткими лапами, узкой длинной головой, на макушке которой едва можно было рассмотреть крошечные круглые уши. При виде людей зверь зашипел и оскалился. Угрожающе блеснули острые как иглы зубы. Темная шерсть зверя была мокрой от крови.

Зверь, безусловно, был хищником, и опасным, но он был ранен…

Его круглые черные глаза светились яростью, и казалось, зверя приводит в бешенство собственная беспомощность.

Неожиданно в круг факельного света вышел шаман.

— Дайте-ка я… — тихо сказал он, и воины отступили назад, освобождая место старому колдуну.

Атошир присел на корточки рядом со зверем и что-то чуть слышно зашептал. Кочевники отошли еще дальше, чтобы ненароком не услышать слов, чтобы на них не легло заклятье, которое шаман накладывал на степного хищника.

Шаман внезапно выпрямился, и бубенчики, висевшие на его поясе, громко звякнули. И словно в ответ на этот медный звон голубовато-белая молния распорола небо, и в то же мгновение разразилась такая гроза, какой ни один из кочевников ни разу не видел за всю свою жизнь. Шаман махнул рукой, давая понять воинам, что они могут уходить, и, наклонившись, осторожно поднял окровавленного зверя и понес его к своему фургону, не обращая внимания на потоки дождя, на рев грома, на ветер…

Те из кочевников, что остались на ночь не под крышей, уже спрятались в шатры и фургоны, но ни один из них не осмелился даже приблизиться к походному жилищу шамана. Там были только раненые и двое учеников.

Мальчики, уже промокшие до костей, ждали снаружи, и шаман рассерженно прикрикнул на них:

— Зачем вылезли? Без вас не обойдусь, да? Оба ученика мгновенно нырнули в фургон. Шаман, легко поднявшись по кривым ступенькам приставной лесенки, внес зверя внутрь. В фургоне горел прилепленный к бочонку крохотный огарок свечи, и в его тусклом мигающем свете все казалось зыбким и ненастоящим.

— Постелите-ка что-нибудь, — сказал Атошир. Мальчики пошарили по углам и, отыскав старый кусок облезшего меха, расстелили его у стенки фургона, подальше от спящих тяжелым сном раненых.

Шаман осторожно положил на мех странного зверя и, опустившись рядом с ним на колени, принялся внимательно осматривать и ощупывать его плоское длинное туловище. Отыскав на спине зверя слева под лопаткой длинную рваную рану, старик негромко приказал ученикам:

— Подайте мою корзину и немного воды. Свечу держите поближе.

Через секунду-другую корзина с лекарственными травами и прочим, необходимым для врачевания, стояла рядом с шаманом. Младший из мальчиков, Корлит, взял стоявший на бочонке свечной огарок и, держа его в руке, встал так, чтобы мутный колеблющийся свет падал на рану. Старший ученик поднял громко скрипнувшую крышку корзины и посмотрел на шамана, ожидая дальнейших распоряжений.

Шаман, намочив водой небольшой мягкий лоскут, осторожно обтер короткую волнистую шерсть спокойно лежавшего зверя. Синтан, угадав, что понадобится дальше, достал из корзины маленький острый нож и подал Атоширу.

Старик несколькими легкими уверенными движениями сбрил шерсть по краям неровной глубокой раны, бормоча при этом:

— Кто же это тебя так рванул, бедолага? Непонятно… мне что-то кажется, с тобой справиться не так уж и легко… Похоже, сильный был противник, .-а? Зачем же ты с таким связывался?

Зверь, словно понимая каждое слово, смотрел прямо в лицо шаману, и Синтану показалось, что в круглых черных глазах, кроме боли, светился и глубокий ум, и он вдруг подумал, что зверь пытается рассказать Атоширу, кто его ранил и как это случилось. А потом юноша перевел взгляд на старика — и замер. Он вдруг ощутил уверенность шаман слышит мысли зверя… Ну не зря воины так боятся нашего шамана, подумал юноша. И еще он подумал, что ему, как он ни учись, никогда не стать похожим на Атошира. Просто потому, что древние боги не наделили его душу такой же колдовской силой: А вот Корлит, когда подрастет, будет, наверное, настоящим шаманом. А старик тем временем уже промывал рану травяным отваром, хранившимся в серебряной фляжке, стягивал ее края, скреплял их серебряными шпильками… Зверь лежал молча, не шевелясь, терпеливо ожидая конца операции.

Наконец шаман наложил на зашитую рану тугую повязку и, погладив зверя по узкой голове, встал.

— Пусть живет, — сказал старик, улыбаясь. — Он, конечно, зверь хищный, опасный, но своих будет защищать.

— А если не будет? — спросил Синтан. — Тогда что?

— Будет, — вдруг уверенно произнес Кордит. — Он умный. Он понимает, что Атошир его спас.

Старший ученик удивленно посмотрел на младшего.

— Откуда ты-то знаешь? Мальчик пожал плечами:

— Вижу.

Атошир, внимательно смотревший на маленького ученика, кивнул в ответ на какие-то свои мысли.

— Ну, давайте ложиться, — сказал он вслух. — Ночь еще не кончилась, успеем немного отдохнуть.

Следующий день был ясным и свежим. Ночные облака умчались еще до рассвета, и влажная степь под косыми лучами золотого светила искрилась каплями воды. До белых меловых холмов, казалось, уже можно было дотянуться рукой — так четко они вырисовывались в прозрачном воздухе. Дул легкий порывистый ветерок. Лариты, быстро свернув лагерь, снова зашагали к побережью. Настроение у кочевников немного улучшилось — во время ночной бури они набрали воды для питья.

Дикий Вепрь, прихватив с собой Шакала Лос-тара и Сурка Мадми, поскакал вперед, чтобы самому разведать дорогу и выяснить, что их ждет за холмами. Когда-то, много лет назад, вождь однажды побывал у моря, но не здесь, а намного южнее, там, где до самого берега тянулись леса. А голая равнина с редкими грядами холмов, видными справа и слева на горизонте, была ему совсем незнакома. Вепрь не знал, какая здесь водится дичь, и водится ли она вообще, он совершенно не представлял, как накормить и напоить людей… Если в ближайшие дни не удастся найти источник с пресной водой, кочевники просто-напросто погибнут от жажды. Нельзя же постоянно надеяться на дожди… Вепрь Гирейт уже говорил об этом с шаманом, один из учеников которого обладал большим даром отыскивать воду, и шаман приказал мальчику быть как можно внимательнее — но за несколько дней пути парнишка так и не сумел найти даже самого маленького родника. И теперь вождь боялся, что его племя может просто-напросто исчезнуть в темноте другого мира, и вина за это ляжет на него, и тогда древние боги призовут его к ответу, как только он покинет это тело…

Местность стала заметно повышаться, плавно переходя в склоны холмов. Кое-где они были совсем белыми, голыми, но чем дальше, тем сильнее их покрывали трава и кусты. Однако когда вождь со своими помощниками добрался до первого, не слишком высокого перевала, то дальше он увидел уже совсем другую картину.

Холмы становились выше и круче, и в конце концов превращались в сплошные голые скалы. И нужно было среди этих нагромождений найти для племени подходящую, не слишком опасную дорогу к морскому берегу, скрывавшемуся где-то впереди.

Немного подумав, вождь отправил Мадми назад, чтобы тот остановил кочевников у самого подножия холмов. Пока не разведан удобный путь, людям незачем карабкаться по склонам. Да и лошадям уже не выдержать лишнего бессмысленного перехода. Пусть все отдохнут.

А сам вождь вместе с Лостаром принялся отыскивать путь между огромными острыми камнями.

Дикий Вепрь знал, что его люди окажутся в относительной безопасности лишь тогда, когда спрячутся за грядой холмов, между солеными волнами и скалами. В противном случае им в любой момент может грозить новое нападение враждебных племен. Вожди этих племен весьма недвусмысленно объяснили Вепрю Гирейту, что больше никогда не хотят видеть его в степях… Они устали от грабите лей-ларитов. И Вепрю пришлось смириться.

Кочевники, явившиеся из глубины сухих степей и ни разу в жизни не видевшие такой большой воды и даже не подозревавшие, что воды может быть так много, с опаской бродили по песку, страшась подойти слишком близко к игривым волнам, набегавшим на берег. Люди смотрели на белые барашки пены, танцующие вблизи, на уходящую к горизонту сверкающую гладь цвета полированного серебра… Всем хотелось пить, но шаман не уходил от кромки воды, без устали повторяя снова и снова, что эту воду пить нельзя, что она солена и ядовита, что от нее можно заболеть. Ученики шамана убежали к северному изгибу мыса, потому что Корлиту почудилось — там есть источник.

И действительно, вернувшись через несколько минут, мальчик уверенно заявил:

— Вода есть. Вон там, под камнями. Нужно только выпустить ее наверх.

Вождь Гирейт отправил с учеником шамана нескольких самых сильных воинов, чтобы они разбросали камни и освободили родник. И не успели еще тени заметно сместиться, как у подножия скалы, в полумиле от того места, где кочевники через расщелину вышли на мыс, из-под камней забила холодная прозрачная струйка.

Когда наконец досыта напились и люди, и кони, Дикий Вепрь подозвал шамана, и, пока воины разбивали шатры у подножия скал, вождь и старый колдун ушли подальше и сели на большой камень. Шаман, зная, что гнетет Гирейта, заговорил первым.

— Воду мы нашли… но люди голодны. Их нужно чем-то накормить. А ловить рыбу никто из нас не умеет. Да мы и не знаем, водится ли рыба у этих берегов.

— Да, — согласился вождь. — Нам остается только отправить охотников в холмы и на равнину. Но мы не знаем и того, есть ли здесь хоть какая-то дичь.

— Верно, и этого мы не знаем… Зато нам точно известно, что будет, если наши люди забредут слишком далеко в степи и их увидят воины других племен. И все же охотникам придется отправиться на поиски еды. Ну, я думаю, в холмах наверняка много птицы… Одним хорошо это место — топлива много. И кустарники чуть дальше в холмах, и сухая морская трава на берегу… вон ее сколько, целые стога.

Дикий Вепрь кивнул, не отрывая тяжелого взгляда узких раскосых глаз от моря. Охотникам придется рискнуть. Но плохо будет, если риск окажется напрасным, если им не удастся подстрелить ни птицы, ни оленя, ни хотя бы нескольких сурков…

Наконец вождь усмехнулся.

— Ну, если будет совсем уж плохо, — сказал он, — отдадим детям того острозубого, которого ты подобрал ночью.

— Нет, — спокойно и твердо ответил шаман. — Этот зверь несъедобен.

— Откуда тебе знать?

— Я видел его кровь.

Вождь искоса глянул на старого колдуна и чуть-чуть поежился. Он с детства боялся тех темных, непонятных сил, которыми владели шаманы… ему казалось, что эти силы настолько велики и настолько своевольны, что шаманы не всегда могут справиться с ними… а если шаман раздразнит темную силу, а потом потеряет над ней власть — то кто знает, что может случиться.

Атошир вдруг приподнялся, вглядываясь в морскую гладь.

— Что это? — пробормотал он.

Вождь, хотя и обладал острым зрением, не сразу понял, что увидел старый шаман. Но через несколько мгновений и он уже мог отчетливо рассмотреть вдали, среди зеленоватых волн, черный горб, стремительно режущий блестящую воду. Вокруг горба море вскипало пеной, черная туша металась из стороны в сторону, вздымая фонтаны брызг, но казалось, кто-то упорно и уверенно гонит ее к берегу…

— Кажется, за добычей далеко ходить не придется, — негромко сказал шаман.

Вождь бросил на него короткий взгляд и тут же, встав, быстро пошел к шатрам.

Но кочевники уже и сами заметили приближающееся морское чудище, и воины с копьями и луками наготове выстроились на берегу. Конечно, они побаивались воды, но голод был куда страшнее. И многие из мужчин даже зашли по пояс в море.

Зверь был огромным, Как пять лошадей, гладким и блестящим. И он несся так, словно за ним гнались все демоны земли и моря. Он даже не пытался извернуться и уйти в глубину, он хотел лишь избавиться от того, кто кусал его за огромный раздвоенный хвост. И потому, не сворачивая, вылетел на мелководье — и забился в безумном страхе, не в силах сдвинуться с места.

В его мокрые бока, сверкающие на солнце, вонзилось множество копий и стрел. Чудище несколько раз дернулось, хлопая по воде хвостом, — и затихло. И никто, кроме старого шамана, не заметил, как неподалеку от убитого зверя выскользнуло из воды плоское коротконогое тельце с длинной головой и крошечными круглыми ушами…

Кочевники с громкими криками бросились к добыче, но тут же поняли, что ухватиться за скользкие бока невозможно. Через минуту появились крепкие кожаные веревки; их обвязали вокруг черной туши, зацепив за торчащие из убитого зверя копья, и с воплями поволокли неожиданную добычу на берег, подальше от воды. Дети прыгали и визжали, предвкушая роскошный пир, женщины торопливо несли к песчаной полосе острые ножи и большие кожаные ведра… Но прежде чем с чудища начали сдирать шкуру, вождь, властным окриком заставив всех замолчать, обратился к шаману.

— Посмотри хорошенько на этого зверя, Атошир, — попросил Вепрь Гирейт. — Можно ли его есть? Не заболеют ли люди от его мяса?

Шаман, подойдя вплотную к лоснящемуся боку, выдернул одно из копий и внимательно всмотрелся в рану. Он даже засунул в нее палец, а потом задумчиво понюхал его и лизнул. Кочевники следили за шаманом, затаив дыхание. Наконец старик улыбнулся и сказал:

— Хорошая еда.

И тут же зажал уши ладонями, чтобы не оглохнуть от радостного воя и визга кочевников..

…Темнело. У догорающих костров дремали наевшиеся до отвала кочевники. Под скалой, на камнях лежали распластанные куски присоленного мяса морского чудища. Еды хватит еще на четыре дня… Шаман сидел в стороне, поглядывая то на сонных соплеменников, то на море, то поворачиваясь в сторону того широкого извилистого прохода между скалами, через который они выбрались на берег. Рядом с Атоширом растянулся на гальке длинноголовый хищник. Шаман поменял повязку на его ране, и зверь блаженно посапывал, раскидав лапы и выставив напоказ толстый живот. Ему тоже досталось немало морского мяса.

Старик машинально протянул руку и слегка погладил странного хищника. И в ту же секунду вспомнил, о собаках. Они до сих пор не вернулись с равнины… но что будет, когда они найдут обратную дорогу к людям? Впрочем, опасался шаман совсем не за плоскотелого зверя, лежавшего у его ног. Если уж этот коротконогий сумел одолеть огромное морское чудище… В общем, собак оставалось только пожалеть, если им вдруг вздумается поссориться с чужаком. Атошир посмотрел на темно-коричневую шерсть.

— Как же тебя назвать? — вслух произнес старик. — У тебя ведь наверняка есть уже имя, но мне его не угадать, ты уж не обижайся.

Но шаман не успел задуматься над именем для спасителя племени, потому что услышал, как кто-то со всех ног бежит к нему. Старый колдун всмотрелся в сгущающуюся тьму. Это был его старший ученик.

— Атошир! — выдохнул юноша, остановившись перед шаманом. — Там… в желудке чудища… я нашел…

— Отдышись и говори толком. Что ты нашел?

— Ты велел посмотреть, нет ли в его внутренностях камней…

— Да, такие камни могут обладать полезными свойствами.

— Ну а там не камень. Там большое железо! Шаман бросил на Синтана удивленный взгляд и быстро поднявшись, пошел к берегу. Юноша шагал рядом, говоря взахлеб:

— Я нашел его желудок, разрезал, как ты велел, и там было много морской травы, целая куча, и ракушки, как вон те, на берегу, и какие-то мелкие животные, жесткие такие, колючие… а может, это растения, откуда мне знать… я стал резать ту траву, что скаталась в шары, и в самом большом нашел это железо!

— Это просто кусок железа, и все?

— Да нет же! — взволнованно закричал Син-тан. — Нет! Это железная вещь! Такая, знаешь… не круглая и не квадратная! И в ней, по-моему, Прячется что-то живое!

— Почему ты решил, что живое? — настороженно спросил шаман.

— Почувствовал

— Почувствовал — сквозь железо?!

— Да!

Над морем неторопливо и величаво поднималась полная луна. Ее лучи скользнули по воде и достигли широкой песчаной полосы, вдоль которой были разбросаны обрывки кожи, кости и внутренности гигантского морского чудища. Приливные волны уже подбирались к ним. Шаман с учеником подошли к небольшому камню, возле которого юноша разложил содержимое желудка убитого зверя.

— Вот! — Синтан наклонился и с трудом поднял нечто металлическое, отдаленно напоминающее большое яйцо.

— Положи на землю! — прикрикнул на него шаман. — И отойди в сторонку. Я сам посмотрю.

— Там внутри кто-то живой! — упрямо повторил юноша, неохотно опуская металлическое яйцо на песок. — Нужно его выпустить!

— Выпустим, если сумеем, — откликнулся шаман, задумчиво склоняясь над непонятным предметом.

— Надо суметь! — сердито воскликнул ученик. Шаман резко выпрямился и внимательно посмотрел на Синтана. И увидел в глазах юноши нечто… нечто такое, что заставило его спросить:

— Ты его слышишь? Оно просит тебя о помощи? Синтан сначала отрицательно качнул голово! но потом, сосредоточившись на несколько мгновений, неожиданно сказал:

— Да, верно. Кто-то просит. Только я не уверен, что это изнутри. Может быть, это кто-то другой, снаружи.

— Где — снаружи?

Синтан только развел руками.

Шаман снова наклонился над металлическим предметом. Потом присел рядом с ним на корточки и приложил ухо к блестящей поверхности. Но ничего не услышал — совсем ничего. Холодный металл был безмолвен.

— Вода подходит, — сказал наконец шаман. — Давай унесем его отсюда подальше.

— Вода? — недоуменно огляделся ученик. — А почему она подходит?

— Потому что это море, — коротко пояснил шаман. — Вода в нем живет, она постоянно то растет, то уменьшается.

Юноша, не слишком поняв ответ, но решив, что сейчас не время задавать лишние вопросы, поднял металлический предмет и поволок его в сторону.

Однако слишком далеко от края медленно наступавшей воды уйти ему не удалось, потому что внезапно он, споткнувшись обо что-то мягкое и упругое, растянулся на песке, выронив свою юшу.

— Эй! — вскрикнул Синтан. — Ты что делаешь?! Путь ему преграждал коричневый хищник. Юноша наклонился, чтобы поднять странный предмет, но узкоголовый положил лапу на металлическую поверхность и недвусмысленно оскалил острые как иглы зубы.

— Оставь! — резко сказал шаман. — Тут что-то не так. Надо подумать…

Он посмотрел в налившиеся кровью глаза зверя.

— Ты, похоже, знаешь, что там внутри, а? — серьезно спросил он. — И это должно быть рядом с водой? Или в воде? Но мы не понимаем, как открыть эту посудину. Как нам выпустить то, что в ней заперто?

Зверь уселся по-собачьи, на задние лапы, и, склонив голову набок, уставился на старого колдуна так, словно хотел что-то ему объяснить взглядом. Атошир долго смотрел на хищника, потом наконец перевел глаза на ученика.

— Попробуй ты, — сказал он. — Я его не понимаю.

— Я тоже не смогу, — уверенно произнес Синтан. — Если его кто и поймет, так только Кордит. Пойду разбужу его.

И, не дожидаясь ответа шамана, побежал к фургону, который по-прежнему оставался их жилищем. Через несколько минут он вернулся, таща за собой сонного мальчика. Кордит тер глаза и недовольно ворчал. Но, увидя поблескивавшую в лунном свете странную металлическую вещь и сидящего возле нее коричневого хищника, он сразу проснулся окончательно.

— А чего это Куке такой злой? — спросил он, поворачиваясь к шаману.

— Кто?

— Да зверь наш! Чего он сердится?

— Почему ты назвал его Куксом? — осторожно поинтересовался шаман.

— А… не знаю, — вдруг смутился Корлит. — Мне показалось… Нет, не знаю.

— Ладно, это не важно, — сказал Атошир. — Ты лучше подумай над тем, как нам открыть этот сосуд. Там внутри что-то живое, и его нужно выпустить в воду.

Корлит без долгих раздумий уселся на влажный песок и уставился на металлическое яйцо. Куке внимательно смотрел на мальчика круглыми черными глазами. Он перестал скалить зубы, и казалось, изо всех старался подсказать ученику шамана, что делать. И похоже, это ему наконец удалось, потому что мальчик схватился за металлическое яйцо и попытался повернуть одну из его половинок вокруг оси. Но его детские руки не могли справиться с огромным предметом. Тогда он сказал, обращаясь к Синтану:

— Держи с другой стороны!

Синтан крепко сжал ладонями гладкую поверхность, и вдруг половинки яйца повернулись в разные стороны — и развалились.

Куке радостно взвизгнул и завилял плоским коротким хвостом.

Внутри оказалось яйцо поменьше, не такое тяжелое, сделанное из шершавого материала, на ощупь похожего на воск, однако твердого, как гранит. Его раскрыли уже без труда, точно так же повернув по-ловинки в разные стороны — и наконец увидели то, что скрывалось внутри.

Это было нечто вроде лягушачьей икры, только очень крупной. Светло-серые осклизлые комья прилипли к стенкам сосуда, громоздились на донышках половинок яйца. Шаман и мальчики долго рассматривали противные серые шарики, выглядывающие из густой липкой массы. Наконец их созерцание было прервано Куксом. Зверь внезапно вскочил и яростно зарычал.

— В чем дело? — спросил шаман, глядя на зверя. — Что тебя встревожило?

Куке побежал к воде, то и дело оглядываясь на шамана.

— Их нужно в воду бросить, поскорее, — серьезно сообщил младший ученик. — А то пересохнут и помрут.

— Тогда нужно выбрать место поглубже, чтобы их приливом на берег не выбросило, — решил шаман. — Кажется, вон там, напротив расщелины в скалах… а?

Корлит всмотрелся в море в том месте, на которое указал Атошир, к чему-то прислушался, подумал… и согласился:

— Да, там глубоко, и течения нет.

Мальчики подняли половинки внутреннего яйца, наполненные икрой, и понесли их к воде. Куке путался у них под ногами, словно боясь, что ученики потеряют одну из драгоценных икринок.

Наконец икра вместе со скорлупой была опущена в море, в достаточно глубоком и тихом месте, среди камней. И Куке тут же уселся на берегу, намереваясь, похоже, охранять это странное сокровище.

— Непонятный зверь… — пробормотал шаман и пошел к своему фургону.

Ученики поплелись следом за ним. Но младший из них то и дело оглядывался назад. Ему почему-то хотелось остаться у воды…

Войдя в фургон, в котором уже не было раненых воинов (их разместили в одном из шатров,под присмотр женщин), шаман сел на свою постель и сказал:

— Ну а теперь выкладывайте все, без утайки.

— Что выкладывать? — уставились на него ученики.

— Ты услышал жизнь сквозь железо. — Шаман обвиняюще ткнул пальцем в старшего ученика. — А ты, — палец указал на младшего, — говоришь с незнакомым зверем. Как у вас это получается?

— Да ни с кем я не говорю! — возмутился Кор-лит. — Просто… — Он внезапно замолчал, забыв закрыть рот.

— Вот-вот, — кивнул шаман. — Просто. Что — просто? И насколько просто? Говори!

Мальчик долго чесал в затылке, пытаясь найти нужные слова. Наконец он неуверенно произнес:

— Понимаешь, Атошир, я и сам не знаю, как это вышло. Как-то… ну, мне показалось, что я вижу, как этот железный сосуд открывается, и все. Что нужно поворачивать… ну да, наверное, это Куке мне подсказал, только я тут ни при чем, правда!

— А имя? — спросил шаман.

— Да, и имя тоже… Оно просто само собой сорвалось у меня с языка. Я и подумать ничего не успел.

— Что-то я никогда прежде о таких зверях не слышал, — пробормотал шаман. — Не знал, что такие вообще водятся… хоть в степях, хоть у моря хоть за морем. Ну, ладно. Дело и вправду не в тебе… то есть не только в тебе. Зверь тебя выбрал сам. Ну а ты? — Он повернулся к Синта-ну. — Как эта икра сумела объяснить тебе, что ей нужно в воду?

Синтан усмехнулся и покрутил головой. Он и сам уже сколько времени пытался это понять… Но с какой стороны ни посмотри, получается все то же.

— Знаешь, Атошир, я совсем не уверен, что это была икра. Мне кажется, это тоже Куке. Он мне показал воду.

— И все?

— И как что-то опускается в глубину.

— А что именно — ты не понял?

— Нет, нечетко видно было, — пояснил Синтан. Шаман надолго задумался, а потом сказал:

— Ладно, разберемся. Но в общем, и не важно… Ложитесь-ка спать.

Глава 3

Шли дни, и лето близилось к концу, и Вепрь Гирейт все чаще призывал своих помощников и старого шамана, чтобы в очередной раз обсудить все то же — что делать остаткам племени зимой? Как выжить? Пока что люди запасали топливо и солили морское мясо с местными травами. Но мясо доставлял зверь… а люди не могут жить в расчете на милость какой-то то ли собаки, то ли лисицы.

Конечно, пока жаловаться не приходилось — Куке исправно пригонял к берегу морских чудищ, охотники убивали их — племя было сыто. На холмах неподалеку росло множество полезных и вкусных трав, шаман быстро разобрался в них, их варили и сушили, многие оказались целебными… Но дичи в холмах почти не водилось, в окрестностях удалось найти только мелких птиц и зверьков не крупнее сурка. И потому нужно было что-то придумать для дальнейшей жизни.

Но ни военачальники, ни старый колдун пока что не смогли предложить ничего стоящего.

Кочевники не умели строить лодки, не умели плести сети, не знали, где и как ловят рыбу… И строить деревянные или каменные дома они тоже не умели. А для того чтобы обновить, починить шатры, нужны были шкуры. Но мягкие маленькие шкурки тех грызунов, что жили в холмах, можно было использовать разве что на заплатки и на одежду для детей, для чего-то более серьезного они просто не годились. Настоящий шатер изготовить из них было невозможно.

Значит, кочевникам необходимо было ехать в края оседлых племен и покупать все необходимое. Но что они могли предложить взамен?

…В один из дней конца лета старый Атошир, проснувшись еще до рассвета, почувствовал в воздухе что-то новое и необычное. Он не мог бы сказать, что это такое. Это даже не было тревогой… скорее шаман назвал бы охватившее его чувство ожиданием перемены. Но что должно было измениться?..

Атошир сел, отбросив старое меховое одеяло, — и тут же, оглядевшись, обнаружил, что его младшего помощника нет в фургоне. Синтан блаженно развалился поперек ложа, на котором спали оба ученика, и тихо посапывал, раскинув руки. Куда в такую рань мог убежать мальчишка?..

Шаман встал, натянул кожаные штаны и потрепанную куртку, надел пояс с бубенчиками, проверил, все ли браслеты и ожерелья на месте, не оборвался ли какой-нибудь из затейливых колдовских шнурков с талисманами, и вышел из фургона.

Небо над морем едва начинало светлеть, и бесконечная гладь воды казалась зеленовато-черной, и блестела, как огромное зеркало из полированного железа. Но вот появились первые розовые отблески, облака над горизонтом вспыхнули золотым огнем… Атошир подумал, что здесь, у моря, все гораздо красивее, чем в степях, где прежде кочевало его племя, но вот как здесь жить… Встряхнув головой, шаман отбросил бесполезные мысли и посмотрел по сторонам. Вдали, у самой кромки далеко отошедшей воды, у тех камней, возле которых почти месяц назад они с учениками опустили в воду странное яйцо с серой икрой, Атошир заметил какое-то движение. И пошел туда.

…Чем ближе подходил шаман к огромным камням, на песке за которыми мелькали чьи-то фигуры, тем более странным казалось ему то, что он видел в слабом свете рождающегося утра. И наконец старый колдун замер, притаившись за обломком скалы, вглядываясь в невероятную картину.

…На узкой полосе мокрого после отлива пляжа, среди вянущих водорослей и крупных витых раковин, покрытых клочьями пены, его младший ученик, Кордит, весело играл с маленькими, размером Х с кулак взрослого мужчины, существами… Темно-зеленые с коричневым отливом шарики цеплялись за Корлита гибкими длинными щупальцами, взбирались на мальчика, сидевшего на корточках у самой воды, скатывались с него и с громким плюханьем падали в лениво облизывающие песок волны… Кордит хихикал, подставляя зверькам ладони, и те доверчиво устраивались между его пальцами, прилипая к рукам ученика и тараща на него черные глазки, между которыми торчали маленькие белые клювы. Атошир попытался сосчитать зверьков, но ему это не удалось. Их было слишком много, и они постоянно двигались, кружились, ползали по песку, ныряли в воду, свивались в клубки…

А неподалеку от беспечной компании растянулся на плоском камне Куке, внимательно следивший за малышами и Корлитом.

Но вот Куке, почуяв присутствие шамана, неторопливо поднялся на короткие кривые лапы и пошел к Атоширу.

Шаман выпрямился и шагнул из-за камня навстречу Куксу, не зная, позволит ли острозубый хищник подойти к чудным малышам. Но Куке, похоже, ничего не имел против Атошира. Наоборот, он даже вильнул плоским хвостом, будто бы приглашая старого колдуна полюбоваться замечательным выводком, резвящимся на песке. И Атошир принял приглашение Кукса.

Корлит, завидя своего учителя, улыбнулся и сказал:

— Смотри, во что они превратились, те икринки! Правда, смешные?

— Да, смешные, — согласился Атошир. — А ты уверен, что они не опасны?

— Ну что ты! Они веселые и умные. Да ты разве сам не видишь?

— Я вижу только незнакомых зверюшек, и все. Корлит удивленно посмотрел на шамана, подумал несколько мгновений, а потом спросил:

— И ты не слышишь, что они говорят?

— Нет, — покачал головой старый колдун. — Не слышу.

— Жаль, — искренне сказал Кордит, глядя на Атошира. — Они мне показывают такие интересные картинки!

— И о чем же эти картинки? — осторожно поинтересовался Атошир.

— О том, что было до их рождения. Шаман промолчал. Он огляделся и, отыскав поблизости удобный плоский камень, осторожно пробрался к нему, с трудом выбирая место, куда можно было бы поставить ногу. Сняв с камня нескольких многоногих малышей, он сел и тяжело вздохнул. Любопытные комочки тут же принялись карабкаться по нему, а один, приняв, похоже, кожаную штанину за норку, попытался залезть в нее. Шаман покачал головой и попросил ученика:

— Скажи им, чтобы отстали от меня! Щекотно. Корлит расхохотался и посмотрел на зверьков, копошащихся возле Атошира. Они, словно по команде, повернулись и поскакали к мальчику, смешно разбрасывая длинными гибкими щупальцами песок и мелкие камешки.

— Как они называются? У них есть имена? Откуда они взялись? — спросил шаман. — Почему они были заперты в яйце?

— Они… — Корлит призадумался.

Да, он уловил звучание некоторых слов, хотя для самих малышей это и не было словами, в словах они не нуждались… но все равно в тех картинках,что возникали в его голове, он ничего не понимал. Он догадывался, что малыши пытаются рассказать ему свою сложную и запутанную историю, но не мог разобраться, в чем, собственно, она состояла. Он видел то необъятную черноту, то зеленый теплый океан, то странные существа с круглыми прозрачными головами…

— Они называются дарейтами, — сказал наконец мальчик. — Дарейты… И они откуда-то издалека. Их привезли немножко похожие на нас люди… нет, их везли куда-то в другое место, но по дороге что-то случилось, и те, кто забрал их из дома, погибли, а они упали здесь, в море, далеко от берега. И Куке упал вместе с ними. Но потом их проглотило то чудище,, и если бы не Куке и не мы, они бы пропали.

— Вот оно что… — тихо произнес Атошир и надолго замолчал.

Корлит продолжал играть с маленькими дарейтами. Куке, растянувшись на камнях, бдительно следил за всеми.

Но вот окончательно рассвело, наступил день, воздух потеплел, и вдруг коротконогий хищник вскочил и принялся загонять малышей в воду. Они неохотно ползли к морю, но Куке был неумолим. И вскоре берег опустел.

Когда последний дарейт скрылся в волнах, шаман спросил:

— Почему он их прогнал?

— Пересохнут, — коротко пояснил явно огорченный Корлит. — Маленькие они, нельзя им долго на берегу быть.

— Ну что ж, — сказал Атошир. — Тогда идем, займемся своими делами.

…Почти всю ночь старый шаман просидел на камне возле фургона, в котором спокойно спали его ученики, о чем-то размышляя. Он невидящими глазами смотрел на луну, повисшую над самой водой, на затейливые черные облака, то и дело набегавшие на нее, он поднимал голову и поглядывал на рассыпанные в небе звезды, не замечая их… и в конце концов решил, что попробовать стоит.

И когда Корлит, снова услыхавший зов дарейтов, еще до рассвета вышел из фургона, чтобы направиться к морю, Атошир пошел с ним.

И все то время, пока малыши дарейты резвились на берегу под присмотром острозубого хищника, шаман говорил, говорил, говорил…

Он выбирал слова не спеша. Он заставил мальчика понять и почувствовать, что будет с его сородичами, если они и дальше будут рассчитывать на милость Кукса и не сумеют ни построить дома, ни научиться ловить рыбу. Он рассказывал о других племенах, живущих другой жизнью, и о том, что им, бывшим кочевникам, необходимо все начать заново, и узнать, как пашут землю, как торгуют… им нужно многому научиться. Но с чего начать?..

Корлит временами забывал о цепляющихся за него малышах, и на его блестящих карих глазах вскипали слезы. Ему было жаль родных, друзей, ему было жаль старого шамана, на душе которого лежал такой тяжкий груз… и он очень хотел помочь всем. Вот если бы он знал, как это сделать! Но ведь он был всего лишь маленьким мальчиком, он прожил на свете всего десять зим… И Корлит вдруг подумал, что дарейты, живущие в море, наверное, могли бы найти, например, те дорогие белые зерна, что зовутся жемчугом, и за которые можно купить все, что нужно его племени. Шаман несколько раз упоминал о них, и он сказал, что такие зерна очень ценятся во многих землях… Корлит мысленно обратился к малышам:

«Помогите нам, пожалуйста! Тогда все мы будем счастливы, и будем охранять вас, и молиться на вас, и благодарить вас…»

Но он не знал, услышали ли его дарейты.

Следующие несколько дней прошли для шамана в тревожном ожидании. Он тоже не знал, есть ли смысл надеяться. Если бы он мог сам объяснить чужеземным зверькам, что необходимо племени! Но, увы, пока что с дарейтами умел говорить один лишь Корлит. Точнее, он умел их слышать. А вот слышали они его просьбы — или нет?

И вот наступил тот день, который навсегда сохранился в легендах кочевников.

Шамана и Синтана разбудил радостный визг Кор-лита, с отчаянным топотом ворвавшегося в фургон.

— Атошир! Вставай! Вставай скорее! — вопил мальчик, захлебываясь от восторга. — Они поняли! Они услышали! Они столько всего принесли!!.

Шаман вскочил и, одеваясь на ходу, со всех ног помчался к морю. Синтан, спросонок запутавшийся в одеяле, отстал.

…На темном мокром песке лежали огромные груды темно-зеленых раковин, а вокруг них ползали и кувыркались уже заметно подросшие дарейты. Атошир уставился на раковины и тихо сказал:

— Неужели в них действительно жемчуг? Если так-мы спасены…

— А сейчас посмотрим! — заорал Корлит, вытаскивая из висящих на поясе кожаных ножен свой острый бронзовый нож. — А сейчас посмотрим!

Он ловко вскрыл одну из раковин — так, словно всю жизнь только этим и занимался, — и, выбросив в воду желтоватого противного моллюска, с торжествующим воем показал шаману крупную голубую жемчужину.

— Вот! Это то самое зерно, да? Да, Атошир?

— Да, это оно… — прошептал потрясенный шаман.

Он боялся приблизиться к горам раковин… Не прошло и получаса, как все племя собралось на берегу. Дарейты благоразумно сбежали в воду, но иногда высовывались из-за камней и поглядывали на суетящихся людей. Шаману казалось, что дарейты искренне веселятся, видя всеобщую суматоху. Но ему сейчас было не до них. Они с вождем тщательно подсчитывали жемчужины, горка которых все росла и росла на расстеленной перед ними шкуре.

— Теперь можно отправлять людей за припасами, — сказал наконец Вепрь Гирейт, глубоко вздохнув.

— Да, — согласился шаман. — И можно начинать строиться вон там, в долинке среди холмов, подальше от берега. Кажется, нам удастся начать новую жизнь…

— Конечно, — уверенно откликнулся вождь. — Теперь-то мы выживем.

…Корлит, забыв о жемчуге, с интересом наблюдал за маленькой девочкой, осторожно подошедшей к кромке воды. Она, вытаращив глазенки, смотрела на плещущихся в волнах дарейтов, и на ее темном круглом личике был написан такой восторг, что мальчик не выдержал и рассмеялся. Девочка оглянулась.

— А, ученик шамана, — сказала она серьезно. — Ты с ними знаком, с этими хорошенькими?

— Ты думаешь, они хорошенькие? — давясь от смеха, спросил Корлит. — Глупая ты! Зачем пришла сюда?

Но, услышав ответ девочки, он изумленно умолк.

— Они меня позвали…

Глава 4

Корлит, выйдя из дома, задержался на несколько мгновений на высоком крыльце, оглядывая двор, огород, молодой фруктовый сад… Конюх уже торопливо подводил оседланного коня в богатой, украшенной серебром и черным жемчугом сбруе.

Джела, с младенцем на руках, встала в распахнутых дверях, любуясь своим красивым и сильным мужем. Джела улыбалась, но в глубине ее души жила неумирающая тревога. Она была уже немолода, седьмой ребенок дался ей тяжело, и, скорее всего, больше у них с Кордитом детей не будет… а из тех, что у них родились, только третий, Анор, оказался способен говорить с дарейтами. Конечно, оставалась надежда еще и на ту малышку, что сейчас мирно посапывала на руках матери… но все-таки Джела боялась, что умение слышать море умрет вместе с их семьей. И что тогда будет с ларитами?..

За те сорок лет, что прошли после их изгнания из степей, лариты превратились в богатое оседлое племя. Их маленький поселок начал .понемногу превращаться в настоящий город, вокруг которого уже рос крепостной вал. Но до сих пор их богатство зависело только от дарейтов. И вряд ли потом будет по-другому. Да, лариты научились отлично торговать, но для продажи они имели только то, что приносили морские жители, — жемчуг и самородное золото, да еще красивые витые раковины, которые охотно покупали степные племена. Иногда лариты снаряжали караван в самые дальние из известных им краев, на запад, к подножию великих гор, и туда они везли самый дорогой черный жемчуг и отборный перламутр, а привозили домой удивительно острые и надежные мечи и ножи, большие, тщательно отполированные зеркала из неизвестного белого металла, каменные ярко-голубые бусы и затейливой работы перстни и серьги из красного горного золота, со сверкающими каменьями — зелеными, красными, фиолетовыми…

Но лариты так и не научились ни строить лодки, ни ловить рыбу, ни сами искать жемчуг на морском дне.

И Джела не раз уже думала о том, что племя , превращается в нахлебника, живущего милостью дарейтов.

Старшие внуки Джелы и Корлита от двух первых сыновей не обладали даром говорить с морем. Внуки от старших дочерей были пока что очень малы, тут оставалась надежда. Третья дочь сама еще почти ребенок, но все же она не настолько юная, чтобы можно было всерьез рассчитывать на то, что она услышит зов дарейтов — ей уже десять лет.

А ее третий сын, единственный из всех детей обладающий даром и доживающий на свете двадцать седьмой год, до сих пор не выбрал себе жену и даже слышать не хочет о том, чтобы обзаводиться семьей.

Ну, может быть, малышка, на рождение которой никто в общем-то и не рассчитывал, станет опорой племени?..

Джела, еще раз улыбнувшись на прощанье мужу, вздохнула и вернулась в дом. Пора было кормить крошку Анораль…

…Кордит не спеша ехал по улице, поглядывая на крепкие дома и размышляя о предстоящей встрече со старейшиной племени. Разговор предстоял нелегкий. Корлит — впрочем, не в первый уже раз, — собирался поговорить с Торидом о том, что нужно послать нескольких молодых людей на западное побережье, к рыбакам — чтобы научились и строить лодки, и добывать рыбу и жемчуг. Нельзя вечно рассчитывать на дарейтов. Нельзя вечно платить рыбакам и охотникам. И нужно учиться самим разводить скот и растить зерно. Ведь лариты в последние годы обленились настолько, что не хотят даже сажать возле домов огороды, не говоря уже о том, чтобы заводить сады, за которыми требуется немалый уход. Старый вождь, Вепрь Гирейт, умерший уже больше десяти лет назад, хотел все это сделать — но не нашел юношей, согласных отправиться надолго в чужие края. А Торид и не думает ни о чем таком. Он всем доволен…

И еще Корлит поневоле то и дело возвращался мыслями к своему третьему сыну, Анору.

И от этих мыслей Кордиту становилось очень больно.

Анор хотел в жизни только одного — чтобы ему не мешали лазать по скалам и рисовать картинки. Он даже слышать не желал о том, чтобы отделиться от отца и зажить своей семьей. Ему не нужны были ни жена, ни дети. Он не отказывался передавать дарейтам просьбы ларитов — но и только. А о чем еще он говорил с морскими жителями —никто не знал. Но он говорил с ними, и подолгу — это ни для кого не было секретом. Анор иной раз проводил на берегу многие дни подряд и даже ночевал прямо у моря, на песке… и дарейты выходили к нему гораздо чаще, чем к своим старым знакомым — Кордиту и Джеле.

Кордит не раз пытался расспросить сына, узнать, что говорят ему дарейты. Однако Анор уходил от разговора. И лишь однажды он ответил:

— Они рассказывают мне о своей прежней жизни.

— О прежней жизни? — удивился Корлит. — Они были икринками, когда очутились у наших берегов! Они только и знали, что их кто-то привез сюда и бросил.

— Они все помнят, — коротко бросил Анор, и больше об этом никогда не говорил, как ни добивался от него ответа Корлит.

И лишь по тем картинам, которые рисовал на скалах его сын, Корлит мог отчасти угадать, о чем поведали ему дарейты. Дарейты, живущие в странных кубических домах. Дарейты, совсем по-человечески играющие с детьми, ухаживающие друг за другом… собирающие урожай подводных растений… И очень часто рядом с дарейтами Анор изображал зверей, как две капли воды похожих на давным-давно подохшего Кукса… Дарейты и в самом деле помнили то, что происходило до их рождения.

Но вот Анор доехал наконец до огромной, основательно построенной усадьбы старейшины. Перед ним распахнулись резные высокие ворота, и Корлит направил коня к парадному крыльцу, окинув коротким взглядом неухоженный двор, по пояс заросший сорной травой.

Соскочив на землю и небрежно бросив поводья подбежавшему мальчишке, Корлит поднялся по ступеням. Торид уже распахнул двери, встречая гостя.

— Здравствуй, здравствуй, шаман! Хорошо, что ты приехал! — что-то уж очень радостно закричал он, и в следующую секунду Корлит понял, что старейшина снова пьян. В последнее время это случалось с ним едва ли не каждый день.

— Здравствуй, — хмуро ответил он, проходя вслед за Торидом в большую комнату с высоким потолком, где старейшина принимал гостей и собирал совет племени. Окна комнаты выходили на задний двор, тоже заросший бурьяном. Лишь у конюшен трава была отчасти выкошена, а отчасти просто вытоптана лошадиными копытами.

— Садись, дорогой гость, садись, — говорил тем временем Торид. — Сейчас нам на стол накроют. Все самое преотличное, все из дальних краев!

— А не лучше ли свое иметь? — резко произнес Корлит, решив не откладывать дело. — Не лучше ли самим начать жить, как другие?

— А зачем? — удивленно вскинул голову То-рид. — Зачем нам самим надрываться, когда мы можем все, что нам захочется, купить? Для чего же у нас дарейты?