Раздался знакомый пневматический свист, и шлем Валки распахнулся, словно уродливый цветок. Даже с пола было заметно, что у нее приступ. Несмотря на крепкую хватку голема, ее левая нога подогнулась, а мышцы бедра и руки начали непроизвольно сокращаться, когда Урбейн стянул с нее капюшон. Я не сомневался, что он не забрался к ней в голову, если она успела замкнуть свое нейронное кружево. Но само его присутствие активировало остатки программы, которую он когда-то внедрил Валке в мозг, и у нее случился рецидив. Тем не менее я решил, что ему удалось перезагрузить систему ее комбинезона, чтобы открыть шлем. Сама Валка этого бы не сделала.

– Чувствуете? – прошептал Урбейн. – Тот кусочек меня, что навсегда с вами?

Его пальцы вцепились ей в волосы, приподняли голову, заставляя смотреть в глаза.

– Вы ведь пытались меня убить, дрянь.

– Жаль… что Удакс вас не пристрелил, – выдавила Валка, и от дрожи в ее голосе мне стало дурно. – Но… теперь я осмотрительнее.

Насмешливо фыркнув, Урбейн поцеловал Валку в лоб и отступил, любуясь ею с расстояния вытянутой руки.

– Пожалуй, оставлю вас себе, – произнес он, пожирая ее взглядом снизу доверху. – Великому вы ни к чему, в отличие от меня! Только представьте, сколько всего интересного можно устроить с этим вашим нейронным кружевом?!

Ухмыльнувшись, он развернулся и двинулся дальше по коридору, минуя стражу.

– Идемте! – дважды хлопнул он в ладоши. – У нас мало времени!

Глава 26

Ложа чародеев

Валка безжизненно обмякла в руках голема. Я ковылял за ними, морщась от боли в плече, которое автоматон едва не вырвал из сустава. Я вслух проклинал Урбейна, но маг притворялся, что не слышит. Мне хотелось убить его, хотелось найти силы разорвать на кусочки сдерживающую меня машину, но даже если бы сквозь красную пелену ярости ко мне вернулось тайное зрение, оно бы не помогло. Я бы не вырвался из лап голема, как не вырвался из цепей на Эуэ.

Почему эта способность до сих пор не вернулась?

Неужели Тихий в самом деле меня бросил?

Наконец мы вышли из тоннеля к лифту. Все вокруг было покрыто голым серым металлом, всюду торчали неприкрытые трубы. Стражники Урбейна впихнули нас в большие кабины – настолько большие, что вся группа Стаса свободно поместилась бы в одну. На стенах поблескивали бледные встроенные лампы, с каждым этажом мимо проносились горизонтальные черные полосы.

– Милорд, посмотрим со всеми удобствами на гибель ваших друзей! – воскликнул Урбейн.

Вогнутая дверь перед нами отъехала в сторону, явив взгляду зал со стенами из гладкого металла и черного стекла. Он возвышался над крепостью, охряной пустыней и уродливой зеленой рекой. В окнах слева виднелись дымящиеся руины орбитального лифта, и я сразу догадался, где мы.

В темной башне.

Мы все-таки в нее попали.

Повсюду сновали мужчины и женщины в бело-серой униформе МИНОСа, а одетые похожим образом техники сидели у терминалов – кто в энтоптических очках, скрывающих глаза и уши, кто напрямую подключившись к панелям управления. Они меня не слишком интересовали. Куда любопытнее была группка странных, незнакомых существ, собравшихся у голографической камеры посреди круглого зала, над которой с потолка спускалась непонятная конструкция, напоминающая металлический сталактит с проводами. Сам потолок тянулся далеко и высоко над нашими головами. Внешний периметр башни был окружен многоярусными балконами; с нескольких сторон от балконов к сталактиту шли спиральные платформы. Сталактит был как бы сердцем в пустом чреве башни. Я без объяснений догадался, что в этом перевернутом шпиле хранилась главная матрица чародеев, их суперкомпьютер и передатчик, благодаря которым колдуны перемещались между звездами. «Тарелка» снаружи наверняка была настроена на «Странника» или тайный орбитальный спутник и в любой момент могла начать переправлять фантомные разумы магов с планеты. Их образы. Их призраки.

Однажды мне уже встречалась такая машина. В горной крепости Эринии. Та была меньше размером, но формой в точности повторяла эту. Где-то на верхних уровнях наверняка находилась комната, в которой колдуны, не подключенные в данный момент к терминалам и не собравшиеся у голографической камеры, дожидались момента, когда их фальшивые души будут перенаправлены в новое хранилище, а тела умрут.

– Этот, что ли? – спросил один из странных людей у голографической камеры, черноволосый мужчина в свободном ниппонском халате.

У него, как у всех чародеев МИНОСа, были серые металлические глаза, а на шее под кожей виднелся ромбовидный темный узор, напоминающий какую-то схему или диаграмму.

Женщина рядом с ним прикрывала лицо бумажным веером.

– Дьявол? – прошептала она странным голосом и опустила руку.

На ее лице оказалась выразительная керамическая маска в джаддианском стиле, отдаленно похожая на ту, что носил Рафаэль Хатим, только белая. Мне стало любопытно, ведь в Джадде прятать лица позволялось только мужчинам из эали аль’акран. Великим князьям, сатрапам и их наследникам, но не ариабитам, солдатам и нобилям низшего ранга. По их убеждениям, женщинами следовало любоваться, а мужчины должны были оставаться в тени. Меня насторожил как вид этой женщины в джаддианской маске, так и ее странный акцент. Точнее, отсутствие акцента. У мужчины в ниппонском халате его тоже не было. Их голоса были плоскими, безжизненными, скорее механическими, нежели человеческими. У Урбейна, Северин и даже Иована в голосах еще сохранились следы человеческих чувств. Возможно, эти двое были старше, либо отсутствие эмоций было их осознанным выбором, подчеркивающим статус, как и тусклые металлические глаза.

– Думал, он будет повыше, – произнес третий, высоченный и худосочный мужчина, чье лицо пряталось под зеркальной маской, выглядывающей из-под высокого и узкого золотого капюшона, не слишком сочетающегося с ниспадающей серой мантией.

– И старше! – сдавленно воскликнуло существо, похожее на распухшего ребенка в летающем паланкине. Оно улыбнулось мне и сверкнуло красными, как лазеры, глазами.

– Гаиска, это наш гость, – ответил Урбейн то ли тощему дылде, то ли ребенку. – Давайте повежливее! – С этими словами он поднял руку-клешню и скомандовал големам, державшим нас с Валкой: – Отпустите их!

Валка с грохотом упала на пол, ударившись головой. Понимая, что в одиночку мне не совладать со всеми врагами, я подавил желание броситься на Урбейна и вместо этого подскочил к Валке.

– Валка! – перевернул я ее. – Ты жива?

Ее веки приподнялись, но только правый глаз посмотрел на меня.

– Это было… просто воспоминание. – Она моргнула, и левый глаз сфокусировался. – Он не прорвался.

– Урбейн! – воскликнул мужчина в ниппонском халате, наименее чудной из всего этого сборища. – Их больше, чем мы думали! – указал он на голограмму, где только что появились три красные точки.

Не выпуская Валку и не вставая с колена, я вытянулся, насколько мог. В основании камеры отображалась зеленая схема планеты; зеленые сферы поменьше и желтый цилиндр отмечали положение сьельсинских кораблей и одинокого «Странника».

Красные сферы-леденцы означали наши корабли.

Лин был на подходе! Шарп все-таки связался с «Ашкелоном». Клич был послан, и кавалерия явилась.

Но радость тут же померкла, ведь, если верить Урбейну, противостоять им должна была не застигнутая врасплох орбитальная батарея, а хорошо вооруженная и готовая к войне сьельсинско-экстрасоларианская флотилия. Несмотря на всю отвагу Лина и капитанов Четыреста девятого легиона, шансов против столь мощного врага у них не было.

Не успели слова ниппонца стихнуть, как из скрытых на всех этажах динамиков раздался плоский женский голос, подтвердив мои догадки.

– В систему вошли имперские корабли, – произнесла она, затем повторила то же самое на мандарийском: – Еще раз: в систему вошли имперские корабли.

Я зажмурился. Надежда не была потеряна. Надежда – это облако, но я молча надеялся, что Лин, Лориан и другие капитаны окажутся грозовой тучей.

– Придется оставить Ганелон, – со вздохом произнесла джаддианка, и я впервые услышал название этой безымянной планеты. – А я только успела к нему привыкнуть.

– Ничего страшного, – ответил тощий великан в зеркальном капюшоне. – Мы почти закончили работу. – Он повернулся к Урбейну. – Пора готовиться к трансляции?

– Нет нужды, Гаиска, – помотал головой Урбейн. – Имперцам нас не одолеть.

Он огляделся и жестом подозвал женщину, стоявшую поодаль от голографической камеры:

– Владилена, отправляйся на Дхаран-Тун и проинформируй нашего клиента, что безопасность базы скомпрометирована.

– Я? – Женщина по имени Владилена побледнела.

Она не была вызывающе одета или модифицирована, как те, кто собрался у камеры. На ней был скучный бесцветный халат, как у других младших сотрудников, вроде Аббертона или женщины из лаборатории.

– Мне повторить? – рявкнул Урбейн. – Ты, кто же еще?

– Но, сэр… – Женщина переминалась с ноги на ногу, не поднимая головы. – После неудачи на Эринии Дораяика убил Нольвенна.

– Значит, подготовь новый носитель и молись, чтобы Великий проявил снисходительность, – отмахнулся от нее Урбейн.

Владилена по-прежнему стояла, потупив взгляд.

– Сэр! – Она растопырила ноздри и уточнила причину своего беспокойства. – Дораяика убил Нольвенна посреди трансляции. Разорвал его надвое. Уничтожил и передатчик, и приемник…

Бледный маг вскинул руку, и Владилена захлебнулась, схватилась за горло.

– Так молись сильнее, девчонка. Скажи Великому, что мы снова захватили Адриана Марло. – Маг покосился на меня. – Не сомневаюсь, он будет рад.

Владилена слабо кивнула. Урбейн опустил руку, и она, обмякнув, сползла вдоль края голографической камеры. Другой младший сотрудник в бело-сером халате похлопал ее по спине. Мне стало не по себе; никогда прежде я не был так рад, что родился в Империи и не имел ни имплантов, ни нейронного кружева. Урбейн запустил пальцы в мозг своей сотрудницы и запретил ей говорить. Даже дышать. Я посмотрел на Валку и сжал ее ладонь.

– Земля и святой император, – прошептал я.

Вероятно, колдуны обменялись беззвучными сообщениями, переговариваясь мысленно.

– Понятно, – с поклоном произнесла дрожащая Владилена и развернулась.

Я задумался о предложении Урбейна «подготовить новый носитель». Это могло означать, что у бессмертных магов не обязательно были наготове новые тела. Я окинул взглядом мужчин и женщин в зале. За исключением эксцентричной компании у голографической камеры, они выглядели неприметно, непритязательно, взаимозаменяемо. Таких людей можно было встретить где угодно. Мне даже показалось, что многих из них я уже встречал, и я вздрогнул.

У них были не лица, а маски. Не тела, а одеяния для бессмертных фантомов, которые они сбрасывали, как насекомые панцирь при линьке. По сравнению с ними экстравагантные нелюди у камеры были другого сорта. Их выделяли из толпы модификации, абстрагирование, через которое они, как Возвышенные, прошли.

Я присмотрелся к каждому из них. Джаддианка в керамической маске и ярком красно-золотом платье. Рядом с ней – ниппонец в клетчатом черно-синем халате. Мой взгляд задержался на великане Гаиске и ребенке с глазами-буравчиками. Были и другие: коренастый, почти квадратный, карлик, очевидно генетически модифицированный для жизни на какой-то суровой планете с высокой силой притяжения; женщина, у которой вместо ног была еще одна пара рук, сидевшая, как и гротескный ребенок, в летающем деревянном паланкине с латунными набалдашниками. И конечно же, сам Урбейн, получеловек-полуксенобит.

– Еще два контакта, – произнес ниппонец, указывая на пару красных «леденцов», появившихся на мониторе. – Выпускают лихтеры.

– Отправьте Пеледану на перехват основной флотилии, – лениво бросил Урбейн, подходя к существу, похожему на распухшего ребенка. – Капитан Желяз, может ваш корабль перехватить истребители?

Маленький человечек подлетел к лицу Урбейна.

– Избранный магистр, вам прекрасно известно, кому я подчиняюсь. Не вам.

– Разумеется, – ответил Урбейн, – но если Калену Гарендоту еще нужна помощь с его жалкой вендеттой, вы прикажете своему кораблю открыть огонь по имперцам.

Капитан Возвышенных молча воспарил на секунду, затем опустился, и так несколько раз. Наконец он перевернулся в воздухе, повиснув вниз головой. Вероятно, его тело было либо пристегнуто, либо интегрировано с летающей капсулой.

– Хорошо!

Я лихорадочно думал, пытаясь сложить воедино кусочки информации.

Пеледану. Урбейн точно назвал это имя. Князь Гурима Пеледану был одним из сторонников Дораяики на аэтаванни. В компании Аттаваисы и других сообщников оно вынесло из святилища в черепе Миуданара тело Хасурумна, чтобы скормить его толпе на закуску перед главным пиршеством, и тем самым избежало ядовитого газа, убившего всех собравшихся, кроме меня и Дораяики. Дораяику спасла кровь Наблюдателя, а меня – человеческая кровь.

Я помнил Пеледану, высокого князя в зеленых доспехах. На его рогах были серебряные колпачки, на шее и лбу – серебряные цепочки. Его бледные щеки были пронизаны нефритовыми украшениями, которые ярко блестели, когда князь преклонил колени перед будущим царем.

Выходит, Пеледану теперь – палец «Белой руки»?

Если оно командовало сьельсинской эскадрой – то наверняка.

– Кто вы такие? – спросил я, оставаясь на коленях рядом с Валкой.

Женщина в маске покосилась на меня и развернула бумажный веер.

– А говорили, он умный. Он ведь даже Кхарна Сагару одолел?

– Все было не так, – возразил я.

– Совсем не так! – воскликнул маленький капитан Желяз. – Он спас Сагару! Помог ему переродиться! Из-за него у Вечного теперь два мнения на любой счет.

Ниппонец сплюнул – по-настоящему сплюнул – прямо на гладкий пол.

– Раздвоение! Единственная из имперских скверн, преследование которой оправданно. – Он потряс головой. – Быть одновременно в двух местах крайне рискованно! Психическое смещение! Синаптическая несовместимость! Что однажды разделено, уже нельзя сложить воедино!

– Такеши, Сагара сполна заплатил за свою спесь, – сказал высокий Гаиска. – Он проиграл Воргоссос самому себе.

– Самой себе, – поправил Урбейн. – Я слышал, что победила девчонка.

Проиграл Воргоссос? Я был потрясен. Кхарн Сагара воевал сам с собой? Когда я покинул Вечного, он был двумя людьми. Его сознание разделилось, поселившись сразу в двух его детях-клонах. Они договорились мирно сосуществовать и совместно править Воргоссосом. Очевидно, мир не продлился долго.

Джаддианка прикрыла лицо веером с цветочным орнаментом, прежде чем взглянуть на меня блестящими глазами, и сказала:

– Мы – МИНОС.

– Его часть, – поправил Гаиска. – Мы – Избранные магистры ложи.

– Колдуны, – ответил я.

– Ученые! – огрызнулся Урбейн. – Милорд, ваш разум затуманен примитивными имперскими суевериями. Впрочем, какая разница. – Он повернулся ко мне спиной. – Скоро вас не будет в живых.

– Katsu! – воскликнул Такеши, осаживая коллегу. – Он нужен нам живым. Вы читали доклад Северин. Его нужно изучить со всей тщательностью и не отдавать сьельсинам.

Я едва не улыбнулся, услышав его возглас. «Кацу» было ниппонским аналогом восклицания «гвах».

Валка издала тихий болезненный стон, заставив меня вернуться с небес на землю.

– Как ты? – шепотом спросил я, забыв о колдунах и сражении, разыгравшемся на мониторе.

– Встать могу, – ответила она.

Пока я помогал ей подняться, один из пультов у внешней стены истошно загудел.

– Что происходит? – спросила Валка, опираясь на меня, когда мы шагали к центральному терминалу, у которого собрались Избранные магистры. Выглянув в горизонтальное окно, выходящее на ганелонскую крепость, я заметил дым со стороны космодрома.

– Нарушена целостность климатического купола три, – сначала на галстани, а потом на мандарийском сообщил тот же холодный женский голос, что уже звучал в зале несколько минут назад.

Мы с Валкой переглянулись.

– Шарп, – вырвалось у меня.

– Выпускайте дроны! Перебейте их всех! – скомандовал Такеши младшим техникам, проходя вдоль терминалов, как Корво ходила по мостику «Тамерлана».

Лишь тогда я осознал, что техники не шевелились, а просто лежали в креслах, соединенные с терминалами заушными волоконно-оптическими кабелями.

Неподвижный, не проявляющий видимой реакции командный центр напомнил мне зловещий склеп или святилище. На мониторе красные «леденцы» кораблей Бассандера разделились, столкнулись с зелеными сферами сьельсинских защитников.

Пеледану привел на эту простую курьерскую миссию три корабля-мира – более чем достаточно, чтобы погрузить все смертоносные создания МИНОСа. Три корабля-мира. Почти всю войну для подавления обороны наших колоний хватало одного. Случалось, что они летали парами в сопровождении меньших кораблей в выдолбленных астероидах, серпообразных фрегатов, лихтеров и шипастых осадных башен, которые сбрасывались с орбиты.

Но три корабля?

Сколько ударной мощи Бледные могли теперь одномоментно направить в одну точку? Теперь у них был единый флот-государство. Единый кровный клан. Один Пророк и царь.

У сьельсинов была империя.

– Идемте, лорд Марло! – поманил нас Урбейн. – И вы, моя дорогая! Идемте! Посмотрим, как гибнут ваши друзья. В очередной раз.

Его пустые серые глаза загорелись.

Я дернулся, рассчитывая схватить мага прежде, чем меня схватят его железные прислужники, но Валка остановила меня.

– Не надо, – с трудом выговорила она.

Урбейн ухмыльнулся, но его улыбка тут же на миг померкла.

Великан Гаиска уступил нам место у голографической камеры. Он свысока посмотрел на меня из-под своей зеркальной округлой маски, но ничего не сказал. Я мельком осмотрел его нескладную фигуру, словно свитую из веревок, с ногами-палками, и заметил серебристый пистолет – очевидно, из электрума, как и маска. Валка взяла меня за руку.

– Знаешь, а ты был прав, – прошептала она на классическом английском, надеясь, что чародеи не поймут этот мертвый язык. – Лучше твоя Империя, чем вселенная этих… людей.

Она запнулась и сглотнула.

– Даже думать нечего, – добавила она. – Думать нечего.

Слова рефлекторно сформировались у меня на языке.

«Это не моя Империя», – едва не сказал я.

Но сглотнул слова. Отречься от Империи означало отречься от Стаса и солдат, погибших внутри купола, отречься от Шарпа и тех, кто еще сражался в коридорах базы, от Бассандера и его кораблей на орбите.

Поэтому я просто кивнул.

– Я приказал «Меланхолии» вступить в бой, – нарушил затянувшуюся тишину Желяз.

Маленькое чудовище кружило над камерой, оглядывая собравшихся магистров и нас с Валкой.

– Вам это недешево обойдется.

– Мы заплатим, – отмахнулась джаддианка.

Желтый цилиндр, символизирующий «Странника» Возвышенных, переместился на высокую орбиту и помчался навстречу кораблям Бассандера.

Один красный «леденец» исчез.

– Цель уничтожена, – прокомментировал Такеши.

Я молчал. Ничего не мог поделать. Как на Эуэ, как на коронации Шиому, я мог лишь смотреть. Стоять у голографической камеры должно было быть легче, чем в цепях у алтаря. Я не слышал криков, не чувствовал горячие брызги крови на лице, не барахтался в куче оторванных рук и ног в пропитанной кровью грязи. Но оказалось иначе. В тишине и спокойствии был свой ужас. Не говорил ли я когда-то, что худшие зверства творятся в таких тихих залах такими бесчувственными людьми? Людьми, не боящимися смерти, но не потому, что их искусство даровало им бессмертие, а потому что им никогда не приходилось воочию сталкиваться с мечом, пулей или пушечным залпом.

Я бы предпочел еще раз встретиться с Сириани. К нему я испытывал малую толику уважения, в отличие от Урбейна и его коллег-колдунов, собравшихся попировать. Они были совершенно особыми демонами: трусливыми, корыстными, подлыми и жестокими.

Стиснув зубы, я покосился на Гаиску и легкий пистолет, прицепленный к его невероятно узкой талии. Големы по-прежнему бдели у нас за спинами, а выход охраняла дюжина простых солдат. У одного была моя сабля. Я продолжил беспокойно оглядывать зал.

Ничего нельзя было поделать.

– С имперского транспортника сброшен десант, – произнес Такеши, подняв руку к уху.

– Лин, – прошептала Валка, крепче сжимая мою руку.

Транспортником был «Сокрушительный шквал» капитана Шимоньи.

– Сбейте их! – Урбейн схватился за поручень камеры.

– Нужно готовиться к трансляции, – сказала джаддианка, захлопнув веер ладонью. – Нельзя позволить, чтобы нас застигли врасплох.

– Зачем, Самара? – вздернул голую бровь Урбейн. – Имперцы нам не помеха. Пеледану и наш друг-капитан скоро повышибают им зубы.

– Урбейн, ты слишком самоуверен, – без эмоций проговорила джаддианка. – И неосторожен. Наша непрерывность не должна быть нарушена.

– Мы достигли почти всех поставленных целей. – Гаиска положил тощую, как паучья лапа, руку на плечо Урбейну. – Нет смысла оставаться здесь, – другой рукой указал он на нас с Валкой. – Нужно как можно скорее транслировать весь персонал, кроме ключевых работников. Продолжим производство в другом месте.

Урбейн задумался на секунду и помотал головой.

– Зачем?! Наш друг-ксенобит скоро сомнет имперцев.

Он наклонился над проекцией и крикнул техникам, подключенным к терминалам:

– Выпускайте гарнизон!

Как только он произнес это, справа раздалась новая тревога.

– Прорыв в медицинской зоне Б, – произнес на двух языках уже знакомый женский голос.

– Это уже чересчур, – заметила джаддианка Самара. – Второй прорыв.

Я мог лишь предположить, что группы Шарпа и Арона прорвались на базу. Мои глаза мельком встретились с глазами Валки и вновь переместились к серебристому пистолету на поясе Гаиски.

– Урбейн! – Самара посмотрела сквозь проекцию, и глаза на ее керамической маске вытаращились. – Если вирус вырвется наружу…

– Ладно! – простонал великий маг. – Ступайте! – махнул он рукой.

Джаддианка развернулась и сделала первый шаг.

Всех в зале ослепила яркая вспышка, за которой последовал громовой удар. Посыпалось разбитое стекло. Гаиска упал, как марионетка, которой обрезали все ниточки, прямо в голографическую камеру. Я с запозданием пригнулся, потянув за собой Валку. Опускаясь, я краем глаза заглянул под капюшон экстрасоларианца. Осколки зеркальной полусферы, скрывавшей его лицо, усыпали пол голографической камеры, нарушив целостность изображения. Лицо – если его можно было назвать лицом – было кошмарным месивом из плоти и металла. С него стекала кровь и молочно-белая жидкость, типичная для Возвышенных. Сквозь дыру во лбу проникал свет.

Его застрелили.

Всех охватила паника. Капитан Желяз взмыл вверх, скрывшись на верхних этажах. Самара помчалась к лифтам, как никогда желая покинуть ганелонскую крепость. Такеши бросился на пол, как и мы с Валкой, но успел подняться и держал руку на активаторе пояса-щита. Урбейн удивленно отскочил в сторону.

Раздался новый выстрел, насквозь пробив внешнюю стену и поразив цель – одного из техников, подключенных к машине.

– Где дроны? – завопил Урбейн, подбегая к лежащим техникам. – Найдите их!

Третий выстрел разнес одно из горизонтальных окон и ударил точно в центральный шпиль. По звуку и пробивной способности я решил, что стреляли из магнитной пушки снарядами с обедненным ураном, достаточно мощными, чтобы пробить даже укрепленные стены крепости. Кто-то из солдат Шарпа – а может, сам Шарп – забрался достаточно высоко, чтобы получить обзор всей башни. Должно быть, они рискнули проследить за нашим с Валкой местоположением с помощью встроенных в комбинезоны передатчиков.

Урбейн продолжал кричать на подчиненных. Такеши то приподнимался, то вновь прятался за пульты, как тигр в клетке, и ничего не говорил. По его поведению я предположил, что он беззвучно дает указания для контратаки, но времени размышлять над чудесами экстрасоларианской инженерии у меня не было.

Пистолет Гаиски лежал на расстоянии вытянутой руки.

Огрызнувшись, я включил щит и схватил оружие, созданное для нечеловеческих пальцев погибшей химеры, и нацелил на Урбейна. Маг этого не ожидал. Спуская курок, я успел лишь подумать, что на моем месте должна была быть Валка.

Но это было уже не важно.

Клин фиолетового света вырвался из пистолета без звука, без отдачи. Слышен был лишь приятный щелчок под пальцем.

Голова Урбейна лопнула, как перезрелый фрукт; кровь, мозги и кусочки металла разлетелись по голографической камере. Мерзавец даже не подумал включить щит.

Я был беспощаден и даже не позволил ему сказать последнее слово.

Тело колдуна еще не ударилось о пол, а меня со спины сбил, как показалось, трамвай. Лишь амортизирующий гелевый слой комбинезона спас меня от серьезных травм. Я прокатился по гладкому серому полу и ударился о пульты.

Надо мной навис черный, как адская бездна, безжалостный голем.

– Пожалуйста, не сопротивляйтесь, – потянулся он, чтобы схватить меня, но двигался медленно.

Даже после смерти Урбейна – хотя эта тварь могла быть еще жива – голем не хотел меня убивать. Его хозяевам я нужен был живым. Они хотели использовать меня в своих целях, отвезти Дораяике.

Уверенный, что луч странного пистолета в лучшем случае поцарапает гладкий панцирь машины, я прицелился в чувствительные приборы, служившие голему глазами, надеясь хотя бы ослепить его. Выстрелил.

Фиолетовый луч насквозь продырявил голову голема. Ослепнув и брызжа искрами, голем не смог схватить меня, и, освободившись, я выстрелил еще раз. Луч пронзил шасси голема и остановил его железное сердце. Я сделал контрольный выстрел ему в бедро, почти отстрелив ногу, и поднялся. Второй голем застыл, поворачивая голову то к Валке, то ко мне, словно не зная, что делать дальше. Я прицелился и выстрелил.

За долю секунды, прошедшую после спуска крючка и выхода заряда, машина метнулась в сторону. Она не могла опередить лазерный луч, а вот мой палец – вполне. Я выстрелил еще раз, но голем снова сместился, обходя меня по кругу и постепенно приближаясь, очевидно желая обездвижить меня без существенного риска для себя. На миг мы застыли, глядя друг на друга, – человек и машина.

Выстрел сбоку ударил меня в лицо, но заряд рассеялся о щит. Стрелял один из охранников Урбейна. Другие тоже быстро приходили в себя. Не нанеся урона, выстрел все равно потряс меня, и секундного замешательства хватило моему противнику.

Голем прыгнул на меня. Ни один человек не мог бы среагировать на его движение.

Я не успел даже моргнуть, хотя мои глаза рефлекторно зажмурились. Выстрелил в панике, наугад, ожидая удара, и не попал.

Но удара не последовало.

Я открыл глаза.

Голем замер на полушаге, раскинув руки, словно чудовище с картинки из книжки сказок. Он вздрагивал, но не шевелился.

Я сразу все понял.

Валка стояла, облокотившись на край голографической камеры, пристально глядя сверкающими глазами на сопротивляющегося голема. Лицо ее осунулось и побледнело. Не успел я поднять пистолет и выстрелить, как голем заискрился и припал на колено. Его глаза померкли, и могучее тело ударилось о пол, зазвенев, как колокол.

– Копирование образа Избранного магистра Гаиски завершено, – монотонно проговорил один из младших техников, очевидно безразличный к царящему вокруг хаосу; он как будто существовал в ином мире. – Все готово к передаче.

– Начинайте передачу! – скомандовал Такеши, хватаясь за спинку кресла техника.

Стену пробил очередной снаряд с обедненным ураном. Он пронесся над залом и вышел с противоположной стороны, впустив внутрь вонючий воздух. Датчики зафиксировали проникновение ядовитой атмосферы Ганелона, и повсюду завыли сирены. Я наобум пальнул в Такеши. Магистр закряхтел, когда лазер чиркнул его по щиту. Воспользовавшись секундным ослеплением Такеши, я двинулся на оставшихся охранников. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти того, что держал мою саблю.

Я поднял пистолет Гаиски и выстрелил.

Фиолетовый луч рассеялся о щит вражеского гоплита.

– Валка! – огрызнувшись, крикнул я.

Она оглянулась, все еще дрожа после приступа. Я без предупреждения бросил ей пистолет Гаиски. Против щитов он был мне бесполезен. Пистолет ударился о грудь Валки и упал на пол. Пока она нагибалась за ним, я повернулся обратно к человеку с моей саблей.

Терять было нечего.

С боевым кличем, отработанным за сотни боев в Колоссо, я ринулся на гоплита. Мой щит отразил выстрел его копья; он наставил на меня штык, но я не замедлил хода. В последний момент я бросился на пол всем весом, царапая по металлу броней, и врезался в гоплита, сбив с ног. Он перелетел через мою голову. Не теряя времени, я развернулся и пинком выбил у него копье. Гоплит упал на спину и под тяжестью сьельсинской сабли не мог перевернуться.

Один из его товарищей выстрелил мне в ухо, и я от неожиданности повалился на упавшего гоплита. Вложив всю силу в удар, я врезал кулаком в челюсть гоплиту. Его голова откинулась; он принялся вяло отбиваться от моего неистового натиска.

Оказалось, что в потайных ножнах на запястье у него был кинжал.

Я достал его и резким движением всадил в шею ниже подбородка. Солдат забился в конвульсиях, когда острие пронзило мозг. Отстранившись, я поднял саблю и использовал ее как опору, чтобы подняться. В ушах звенело от собственного дыхания. Гул наполнял шлем.

– Магистр! – воскликнул один из младших техников. – Из варпа выходят еще корабли!

– Сколько? – спросил Такеши, не сводя с меня глаз.

– Сэр, пока непонятно!

Но я четко видел голограмму. Схематичное изображение Ганелона на дне камеры повернулось; зеленые сферы сьельсинских кораблей парили над ним, рассредоточившись. Им противостояло полдюжины красных «леденцов» – маленькая флотилия Бассандера…

…но теперь они были не одни.

По верху проекции прокатилась красная волна, стекая по контуру кровавым дождем. Сердце подскочило у меня в груди, и я рассмеялся бы, если бы хватило сил. Я не знал, кто это, но они точно не были друзьями МИНОСа и сьельсинов.

Наверху разбилось стекло, и, подняв голову, я увидел красно-белую фигуру соларианского легионера, спускающегося в проем на репульсорной сбруе. В руках у него сверкала плазменная винтовка. Выше разбилось еще одно окно, и еще два легионера медленно, как снежинки, опустились внутрь.

– Образ Избранного магистра Самары готов к передаче, – произнес один из техников.

Должно быть, джаддианка скрылась где-то на верхних этажах башни. Я представил, как она подключается к жуткой машине посреди шпиля, как витой оптический кабель входит в ее мозг, как у магов с Эринии.

– Передавайте! – скомандовал Такеши, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Он сунул руку под халат и выхватил длинный кинжал. Держа его двумя руками, маг принял защитную стойку, приготовившись к дуэли со мной. Я быстро изучил его оружие. Некрасивое, примерно в локоть длиной, с прямыми углами, без лезвия.

– Лорд Марло, вы известны как умелый дуэлянт, – произнес маг с вежливым поклоном.

Я ответил тем же и покосился на Валку. Она стояла, согнувшись, за голографической камерой, скрытая от копий стражников. Я промолчал. Говорить было нечего. Такеши тянул время. Пока мы обменивались любезностями, образы Гаиски и Самары с помощью узколучевой трансляции передавались на приемник где-то за пределами планеты. Мне хотелось верить, что хотя бы Урбейн был действительно мертв, что мне удалось опередить его машины.

Желая поскорее со всем покончить, я двинулся на Такеши. Ниппонский маг шагнул навстречу, на ходу махнув кинжалом. Причудливое оружие раскрылось по краям и увеличилось в длине, а через секунду по всей его поверхности побежала искристая голубоватая плазма, раскаленная, как звезда. Сьельсинская керамика отразила удар плазменного клинка, но я не стал сближаться. Меня удерживал страх перед этим невиданным доселе оружием.

Такеши действительно тянул время.

Он сделал новый выпад раскаленным голубым клинком. Я отбил удар, почувствовав жар даже сквозь комбинезон. Этот клинок был способен рубить плоть не хуже высшей материи, и я внутренне порадовался, что мои доспехи дают хоть какую-то защиту. Такеши оттеснил меня к лифтам, и тут в мой щит кто-то выстрелил. Вспомнив о гоплитах за спиной, я сместился вправо, опасаясь нападения исподтишка, и отступил в пространство между голографической камерой и пультами. Маг рубанул сверху вниз, и яркий клинок на миг ослепил меня. Боль пронзила руку, и я отшатнулся. Армированное плетение комбинезона спасло от более серьезных ран, но от раненого трицепса все равно потянулся черный дымок.

– Я ожидал большего, – произнес Такеши.

Огрызнувшись, я обрушил на него град ударов. Маг без усилий парировал их, посмеиваясь.

– Все-таки вы обычный человек, – съехидничал он, стремительно ударив меня в бок.

Скорость была такова, что я едва заметил его руку. Лишь удача спасла меня от ранения, но от следующего удара даже она не защитила. Сверкающий клинок рубанул мой бок; дыхание перехватило, углеродное волокно подкладки расплавилось и с шипением задымилось. Голубой клинок обрушился сверху. Я вскинул саблю двумя руками, чтобы парировать. Клинки столкнулись. Такеши легко надавил, оттесняя меня. Не успел я отскочить, как уткнулся спиной в нечто твердое – одну из колонн, поддерживавших платформы наверху.

Я был в прямом смысле прижат к стенке. В трех дюймах от моего лица маячил трехфутовый плазменный меч. Такеши ухмыльнулся. Он мог бы придумать что-нибудь хитрое, но в этом не было нужды. Плазма вгрызалась в сьельсинскую саблю, и та постепенно раскалялась. Сьельсинский материал был прочным, более огнеупорным, чем любой металл, но клинок Такеши был чересчур горяч. Маг ухмылялся из-за скрещенных клинков. Моя сабля дала трещину. Сердце подскочило в груди, но я знал, что должен делать дальше.

Кому-то это может показаться безумием, но я вытянул шею и ударил в клинок Такеши головой. Это могло помочь мне, а могло и убить. Керамика в лобной части шлема была прочнее, чем лицевая пластина, и толще, чем наноуглеродное волокно, покрывавшее шею – место, куда, как я был уверен, и метил колдун.

Столкнувшись с моим шлемом, кинжал Такеши отскочил.

Моя сабля сломалась, но это было уже не важно. Я сделал осторожный шажок и всадил обломок точно в грудь колдуну.

Такеши обмяк и повис на мне; из раны хлынула горячая кровь. Я отпихнул его, прижав ногой руку с кинжалом.

– Я ожидал большего, – скопировал я своего противника, но тот был уже мертв.

Все случилось очень быстро, и я предположил, что повторилась история Кхарна Сагары, когда того застрелил Бассандер. Сработал некий защитный механизм, и злобное сознание этого менее могущественного мага перенеслось куда-то далеко, как ранее произошло с Гаиской и Самарой.

Как с Урбейном на Беренике.

Нагнувшись, я поднял оружие колдуна и выругался – от него еще шел обжигающий жар. Отыскав кнопку, я выключил подачу плазмы. В зале набралось уже изрядно Драконоборцев Шарпа, они продолжали падать сквозь высокие окна башни. Появился и сам Шарп. Отличить его можно было по золотым медалям на груди и красным полосам на плечах, руках и маске.

– Нужно уничтожить башню! – отрывисто, хрипло прокричал я. – Маги пытаются сбежать!

Я махнул мечом Такеши в направлении конструкции у нас над головами.

– Шарп, пусть ваши люди установят там взрывчатку! Скорее!

Центурион постучал кулаком по забралу в знак того, что понял меня, а я поспешил к Валке.

– Надень шлем! – крикнул я ей, дрогнув от шума урановых снарядов. – Воздух портится!

На мониторе было видно, как красная волна захлестнула корабли Пеледану и даже «Меланхолию» Желяза. Первая волна десантных кораблей, отправленная Лином, почти достигла планеты, и секундой позже я услышал гул с небес. Лихтеры и шаттлы спускались, оставляя за собой огненные столпы.

– Кто это? – спросила Валка.

Из динамиков комбинезона голос прозвучал плоско.

Я взялся свободной рукой за край голографической камеры.

– Не знаю.

Вокруг шла стрельба; горела плазма, мелькали лучи станнеров. Шарп с солдатами преследовали оставшихся магов и техников.

Я положил руку Валке на плечо:

– Думаю, они за нас.

– Скоро все закончится, – сказала она, и я даже сквозь маску почувствовал ее улыбку.

Я взял ее за руку и крепко сжал.

Тут мою лодыжку как будто схватили костлявые и прочные, как корни старого дерева, пальцы. Не успел я опомниться, как шмякнулся лицом вниз, попутно ударившись шлемом о край голографической камеры. Доспехи натужно заскрипели, когда меня резко отбросило назад. Меч Такеши выпал из онемевших пальцев. Я ударился о стену в дюжине футов над полом и рухнул на гладкий металл.

– Опять двадцать пять! – раздался ровный бесчувственный голос.

Я решил отлежаться на животе, пока голова не перестанет кружиться. В ушах звенело, каждый вдох резью отдавался в груди.

– Что же вы все в череп метите? Никак не научитесь!

– Адриан! – привел меня в чувство голос Валки, и я, кряхтя, приподнял голову.

Скребя руками по гладкому полу, один из големов поднимался на ноги.

Догадка вихрем пронеслась у меня в голове.

– Урбейн?

Это был голем, с которым разделалась Валка. Его глаза горели пустой злобой.

– Кто же еще? – Голос человека-машины был абсолютно ровным, без характерной для колдуна желчи.

Чудовищная громадина поковыляла ко мне, спотыкаясь, как будто новому сознанию было неудобно в железном каркасе.

– Мы с вами еще не закончили.

– Оглянитесь! – воскликнул я, приподнимаясь на колено. – Все мертвы. Ваш флот разбит! Сдавайтесь!

– Считаете, что победили? – спросил Урбейн.

– Корабли Пеледану окружены! – парировал я. – Вирус…

– Думаете, это первая партия вируса? – спросил голем-Урбейн, и я почувствовал, что он усмехнулся бы, если бы мог. – Тупица, мы производим его уже не первый десяток лет!

К счастью, из-за шлема Урбейн не мог увидеть, как кровь отхлынула от моего лица.

– Сколько лет?

– Нашу работу не остановить, – продолжил Урбейн. – Империя падет! Когда это случится, из обломков мы сложим новую.

Я искал слова, чтобы ответить ему, но не находил. С усталым стоном я поднялся на ноги и выпрямился, безоружный и вконец измотанный. Все тело ныло от синяков, оставленных руками големов, и ожогов от клинка Такеши.

Снаружи все дрогнуло от взрывов, с верхних этажей посыпались обломки, битое стекло и пыль.

– Вам конец, – произнес я на удивление хрипло и устало. – Вам отсюда не выбраться.

– «Меланхолия» еще в бою, – ответил Урбейн-голем.

Высоченная зловещая громадина преградила мне путь к голографической камере.

– Я подам им сигнал, как только разделаюсь с вами, – сказал он.

Без предупреждения голем рванулся ко мне – темное пятно на ветру. Я успел заметить, что ошеломленная Валка стоит у края камеры, одной рукой – левой – схватив себя за горло. Исполненный ужаса, я забыл обо всем на свете, кроме тех жутких ночей на Эдде, проведенных у ее постели, пока тавросианские маги колдовали, чтобы изгнать червя из ее головы.

Голем замер в считаных дюймах от моего лица и будто в замедленной съемке посмотрел на меня. Помню сухое дуновение ветра, когда звуковая волна нагнала Урбейна, заставив меня отступить на шаг. Затем колено великана ударило меня в грудь снизу вверх. Доспех смягчил удар, но сила была такова, что я снова оторвался от земли и отправился в полет. Последовал уже привычный удар о стену – на этот раз над дверями лифтов, – и я скатился на пол.

– Северин крайне огорчится, – заявил голем-Урбейн.

Его ноги клацали по полу со звуком, отдаленно напоминающим цокот подкованных копыт.

– …ей так хотелось вас изучить. Увы! Великие свершения требуют жертв.

На меня упала тень.

Мысль о том, что Валка может наложить на себя руки, наполнила меня почти животной яростью, и я приподнялся на колено, чтобы в очередной раз встать. Железная рука схватила меня за голову и придавила к полу, заставив распластаться у ног дьявола. Я барахтался в поисках опоры, но не находил ее ни руками, ни ногами.

Ничего.

Ничего.

Ничего.

– Дораяика считает, что ваша смерть гарантирует ему победу, – произнесла машина мне в ухо. – Великий отблагодарит меня за это.

– Он вас убьет, – выдавил я, едва ворочая языком.