Марк Хаскелл Смит
Соль
Мэри Эванс и Брайану Липсону
Глава 1
Пхукет
Андаманское море раскинулось на двести восемнадцать тысяч сто квадратных миль. Омывая Таиланд, оно простирается к югу до самых берегов Индонезии, а на западе смешивается с темными водами Индийского океана. Это изумительное пространство соленой воды изобилует безмятежными коралловыми рифами, населенными огромным количеством экзотических морских обитателей. Хотя какая, в жопу, разница…
Торк Генри стоял на пляже и смотрел на море. Вода удивительно чистая, настолько прозрачная, что даже не похожа на привычную изумрудную или еще там какую-нибудь синь океана. Как стекло. Видно насквозь, до самого дна. Сплетения водорослей, камни, песок; порой мелькнет тень, сверкнет в волнах стремительная рыбешка. В Джерси (он там вырос) такой воды не увидишь точно.
Торк искал мальчишку: вертел головой и косил гласа поверх массивных очков (похожих на те, что часто носят после пластических операций). Этот парень нравился Торку. За пару бат он готов был мчаться через весь пляж, к родителям, туда, где стояли огромные холодильники с пивом, газировкой, свежими кокосами и… чего там только не было. Возвращался он также бегом. С пивом. «Холодное пиво» — лучшие в мире слова!
Жена говорит, что экватор всего лишь в восьми градусах к югу отсюда. Ей нравятся такие факты. Для дилетанта «восемь градусов до экватора» означают лишь безумную, немыслимую жару. Плюс миллиард по Фаренгейту, а влажность такая, словно сидишь в посудомоечной машине. Ужас! Нечто похожее Торку уже довелось испытать — они тогда всей группой застряли в лифте в компании десяти или двенадцати поклонниц. Девчонкам захотелось порезвиться, а закончилось это настоящей оргией. Они все трахались и сосали, пыхтели и стонали, и в лифте моментально сделалось жарко и влажно. Парочка девиц даже в обморок хлопнулись. Лишились чувств от секса. Когда пожарная команда открыла наконец двери лифта, на полу кабины валялись шесть или семь голых фанаток. Так рождаются легенды.
А здесь еще жарче, особенно в неподходящей одежде. Торк закатал штанины черных хлопковых штанов (ну, таких, на веревочных завязках, свободных и мешковатых, они еще фигуру стройнят) и зашел в воду. Но море, почти горячее, как вода в ванной, не холодило и не освежало. По словам жены, средняя температура воды в Андаманском море составляет семьдесят восемь градусов по Фаренгейту. Да уж, похоже…
Торк расстегнул черную рубашку и подставил солнцу большой и бледный живот. Кожа была такая белая, что отражала свет подобно листу бумаги, а двойной подбородок отбрасывал на лицо тень и делал Торка похожим на вампира. Ни закатанные штаны, ни распахнутая на груди рубашка не принесли прохлады, пот лился ручьями, тело будто таяло. Сейчас вообще, в жопу, растает. Куда девался мальчишка?
Торк повертел головой, высматривая жену. Это ей приспичило ехать в Таиланд. Она нудила, упрашивала и улещивала Торка, пока тот наконец не согласился на двадцатитрехчасовой перелет (на борту успел посмотреть пять фильмов!) из Лос-Анджелеса через Осаку в Пхукет. Сиди тут теперь из-за нее, потей и поджаривайся, как свинья в духовке… Обычно жену на пляже легко было заметить — ведь только она надевала верх от купальника. Все остальные, европейки и австралийки, валялись на солнце, сверкая голыми сиськами. Пляжницы читали книжки, играли в карты, некоторые, устав от жары, окунались в воду; две дамочки даже кидали друг другу летающую тарелочку. И все были топлес. Не то чтобы Торк смущался… Сиськи — это клево!
Шейла обещала, что будет пятизвездочный курорт, супер-люкс, первый класс. Надо признать, тут неплохо. Отель в спокойном месте, курортный городишко не слишком близко, зато есть собственная бухта, а вокруг джунгли. Главное здание отеля, эдакое сооружение в стиле модерн, возвышается на холме, как цитадель разврата, построенная плейбоем-миллионером. Совершенно не сочетается с местной архитектурой. Впрочем, Торк не смог бы распознать тайский стиль, даже если бы целый тайский храм рухнул ему на голову. К тому же здание из стекла и бетона всегда смотрится отпадно! Из центрального вестибюля — атриума с высоченным потолком — ведут проходы в ресторан, бассейн, фитнес-центр с круглосуточно услужливыми тренерами и, самое главное, в бар с видом на пляж и безмятежный залив. А номера в отеле — настоящие коттеджи, разбросанные по пляжу и склонам холма. Не просто комнаты, а целые домики под соломенными крышами посреди кокосовых пальм, цветущих орхидей и еще каких-то невиданных растений.
Да что говорить, совсем неплохо! Если и отдыхать в стране третьего мира, то лучше всего здесь. Хотя, конечно, Торк и раньше бывал в роскошных отелях. Участники группы «Метал-ассасин» всегда останавливались в лучших гостиницах — по условиям контракта.
Если бы Шейла сказала, что здесь повсюду голые груди, как на женском нудистском пляже, он бы и сам захотел приехать. Нет лучшего отдыха для измученного стрессом рок-музыканта, чем развалиться в кресле с холодным пивом и глазеть на величайшие сокровища природы. Жаль, Шейлы рядом нет… Торк всегда хвастался, что у его жены отличная фигура. Она бы тут всех баб сделала!
Но Шейла куда-то уехала, на сафари, что ли… И его с собой утащить пыталась на слонах кататься. Но что может быть отвратней, чем трястись враскоряку на спине огромной серой твари, которая бредет по лесу, рыгая и пукая, точно изношенный «харлей»! В этом вся Шейла. Вечно ей неймется! То шляется с друзьями по Мексике — учится у колдунов, то прыгает на эластичном тросе-«тарзанке» с пыльной скалы в калифорнийском захолустье, то весь день торчит в подлинной парильне индейцев навахо, а то запишется на какую-нибудь хрень вроде «чайной медитации». И смеется над мужем, мол, не ведом ему «дух приключений»… Ну, не любит Торк напрягаться, и что? Ведь все так и говорят: «не парься»! Значит, не грех и расслабиться, верно?
А Шейла пусть устраивает себе приключения, он не против. Классный все же у них брак: каждый старается не грузить партнера, оба с уважением относятся к чужому личному пространству. Торк и Шейла создали команду взаимной поддержки и помогают друг другу справиться с проблемами. Может, они — не самая страстная пара в истории человечества, зато наверняка самая стабильная. Торк был доволен, когда Шейла радовалась приключениям, а сам предпочитал болтаться по дому, слушать музыку, репетировать и время от времени смотреть кино в домашнем кинозале. Иногда плавал в бассейне. Да, он вел тихую жизнь — и получал от нее удовольствие. Его просто не интересовали прыжки с парашютом или ныряние с аквалангом. Может, Шейле следовало выйти замуж за спортсмена-экстремала? Или за того чувака, владельца авиакомпании, который все прыгает с воздушного шара на мотоцикле? Ей нужен рисковый парень. А Торк не такой. Он не любит рисковать. Пусть Шейла катается по джунглям верхом на слоне, а он будет вести себя спокойно и разумно: посидит на пляже, пивка попьет…
Торк пошлепал в воде ногами и побрел назад под зонтик, опустился в шезлонг и вытер вспотевший лоб полотенцем.
Сзади раздался голос с немецким акцентом:
— Простите, сэр, ведь вы — из «Метал-ассасин»? Вы басист, да?
Он поднял глаза — у шезлонга стояла тоненькая девушка в одних трусиках-бикини: светлые волосы заколоты в хвостики, из-под модных очков «Персол» сверкают голубые глаза, маленькие груди торчат почти обвиняюще, как будто Торк натворил что-то плохое.
— Ага. Это я.
— Я обожаю ваше творчество!
Девушка ослепительно улыбнулась. Торк привык, что женщины вешаются ему на шею — конечно, не потому, что он так уж классно выглядит, а потому, что рок-звезда. Впрочем, он вовсе не урод… Коренастое тело Торка было такое же округлое и мощное, как и звуки, что он извлекал при помощи четырех струн и легендарного маршалловского усилителя — правильное тело правильного бас-гитариста. В общем-то он поддерживал форму, занимался спортом, качал руки и ноги. Рельефные мышцы сильно контрастировали с обширным пивным животом. На правом бедре у Торка была яркая татуировка — здоровенный дракон, а на левом — эмблема «Метал-ассасин» с надписью роскошным готическим шрифтом.
Лицо у музыканта было полное, но красивое, глаза ярко-голубые, на щеках кудрявые бакенбарды. Гриву густых и длинных волос (как у настоящей рок-звезды!) приходилось подкрашивать, чтобы скрыть седину на висках. В целом вид что надо. Еще бы рубашку снять.
Торк улыбнулся девушке. Как раз в этом году на сорок пятый день рождения он сделал себе выпрямление и отбеливание зубов. Теперь они сияли неестественной белизной.
— Спасибо.
— Правда! Моя любимая группа! У меня есть все ваши диски!
Все как всегда… Торк рассматривал соски, торчащие, словно розовые кусочки пластилина. Перевел взгляд на лицо.
— Какая песня любимая?
Она растерянно прикусила губу. Потом хихикнула.
— У меня нет любимых. Люблю все-все!
Торк добродушно кивнул. Пот катил градом, хотелось встряхнуться, как мокрой собаке.
— Клево.
Юная немка (или шведка? или из Цюриха приехала в отпуск?) прикусила губу, набираясь храбрости задать главный вопрос.
— Скажите, это что, правда?
— Что?
— Вы расстались? Стив действительно будет петь один?
Торк грустно склонил голову, изобразил печальную растерянность, по мнению поклонников, непременно долженствующую сопровождать известие о том, что «Метал-ассасин» в конце концов распались.
— Ага. Он хочет сам выступать. — Чтобы не делиться гонорарами. Эгоист сраный.
— А вы что же будете делать?
Торк приметил бредущего по песку парнишку, подозвал его взмахом руки. Потом перевел взгляд на девушку. В обычном своем состоянии, до женитьбы, до многолетнего лечения, до того, как Торк научился распознавать провоцирующие факторы и отучился фантазировать и ритуализировать свои сексуальные порывы, он бы пригласил ее в номер для быстрого совместного душа и длительного сеанса фелляции. Но теперь музыкант знал, как нарушить порочную последовательность привычных реакций. Психотерапевт нарисовал десятки схем, объясняя Торку механизмы сексуальной зависимости. Каждая цепочка неизменно заканчивалась тревогой, отчаянием, стыдом, чувством вины и презрением к самому себе.
Не сразу, не без труда (ведь он же рок-звезда, в конце концов, вся его жизнь протекает в провоцирующих обстоятельствах!) Торк все же научился контролировать разрушительные порывы. Удивительно, как приятно осознавать власть над собственными желаниями. Психотерапевт предполагал, что причина всех реакций и поведения Торка кроется в его низкой самооценке. И в самом деле, контролируя ситуацию, он начинал гордиться собой. Проще говоря, Торк обнаружил, что, отказывая себе в удовольствии лапать клевые попки, можно почувствовать, что ты кое-чего стоишь. Что ты — личность.
Кроме того, он поклялся хранить верность жене и собирался сдержать клятву, хотя первый год супружества тянулся невероятно долго…
— Вы создадите новую группу?
Юная шведка-немка, кажется, искренне волновалась, поэтому Торк ответил честно:
— Я не знаю. Пока что я просто хочу пить пиво.
Прибежавший мальчишка-разносчик схватил протянутый Торком бат и умчался прочь.
Глава 2
Шейла ехала кататься на слонах. Она всегда хотела это попробовать и сама не знала, что влекло ее к огромным животным. Просто… было в них что-то такое… восхитительное! Она коллекционировала статуэтки слонов, фотографии слонов и картины, изображающие слонов. Провела аукцион по сбору средств, чтобы пробить запрет на торговлю слоновой костью из Африки. Участвовала в марше протеста против выставки резьбы по кости в музее народных промыслов. В прошлом году помогла организовать концерт «Рок для джунглей». Слоны были для нее смыслом жизни, ее raison dʼetre
[1]. В свободное от забот о своем знаменитом и инфантильном муже время Шейла старалась сделать мир более безопасным и приятным обиталищем для слонов. Она даже наколола особенную татуировку, и теперь вокруг ее лодыжки маршировали хвост к носу нежно-голубые и розовые слоники.
Сейчас Шейла тряслась в разбитом «лендровере» по грунтовой дороге, прижатая к четырем таким же туристам, — она ехала в гости к самым большим сухопутным млекопитающим на земле. Как обещали в рекламной брошюре, слонов можно будет трогать, кормить бананами и даже прокатиться верхом по влажному тропическому лесу.
Муж над ней смеялся. Зачем это вообще нужно — кататься на огромных вонючих тварях? Ведь можно побарахтаться в постели!.. Шейла едва удержалась от колкости. Ужасно хотелось сказать, что барахтаться с ним в постели — все равно что кататься на огромном вонючем животном, но она промолчала. Не хочет с ней ехать — что ж, пусть не едет. Так даже лучше. Сколько можно слушать, как он нудит? Все ноет и ноет: то ему слишком жарко, то кожаный ремень скукожился от пота, то лед в стакан рок-звезде не положили. Почему еда такая острая? Почему туалетная бумага слишком тонкая? Шейла фыркнула. Приехали на курорт мечты, понимаете ли, а ему туалетную бумагу не такую подали. Неужели из-за этого стоит ныть? Почему нельзя просто подтереть задницу и наслаждаться видами?
Шейла подтянула кончики красной банданы, поправила волосы. Косынка пропиталась потом и делалась все тяжелее, вот-вот развяжется. Жарко, в этом Торк прав. Только в отличие от него, валяющегося на пляже и стонущего, как подыхающий морж, она отдыхает по полной программе: ходит на экскурсии, делает покупки (удивительно, сколько уже приобрела резных фигурок слонов!), едет на сафари по джунглям.
Шейла взглянула на тропический лес за окном джипа. Поймав свое отражение в стекле, расстегнула пуговку рубашки «сафари»; что же, в тропиках нельзя пококетничать, что ли? Господи, на пляже у отеля никто не надевает верх от купальника! Да на таком фоне ее ажурные платья, обтягивающие топики и шорты-хаки выглядят скромно, как исламская паранджа! Даже непонятно, почему она стесняется загорать топлес. Ведь у нее отличная фигура, точно. А с другой стороны, что ей доказывать, красавице с зелеными глазами, роскошной копной светлых волос и гладкой белой кожей, доставшейся от предков-скандинавов? Природа наградила Шейлу тонкими, изысканными чертами лица и при этом — крупными и чувственными губами, расцветающими подобно сочным лепесткам дикой орхидеи.
С пятнадцати лет девушка работала моделью, снималась топлес для таких журналов, как «Вог», «Гламур» и «Вименз Веар Дэйли», участвовала в бесчисленных рекламных кампаниях. За обнаженную грудь она привыкла получать гонорары.
Шейле нравилось быть супермоделью. Она зарабатывала кучу денег, путешествовала по миру, встречалась с кинозвездами и кинопродюсерами — словом, делала все, что доступно ослепительным красавицам. Бывала на вечеринках на Ибице, пила коктейли на курорте Мартас-Виньярд, загорала на пляжах Сан-Барте, отдыхала в Греции, танцевала на карнавале в Рио. Была завсегдатаем модного парижского ресторана «Дейв», где ее всегда ждала любимая вегетарианская лапша. В перерывах между работой Шейла жила словно вампир: днем спала, а ночи проводила в VIP-залах самых модных клубов. Она летала на частных самолетах, ездила с личным шофером, имела собственного повара. Жила в роскошном мыльном пузыре… а если пузырь вдруг лопался, справиться с жестокой реальностью помогала таблетка «экстази» или дорожка кокаина.
Шейла была своей среди всякого веселья, в любой светской компании. Но через некоторое время наркотики, пьянство и бег времени предъявили свой счет. Визажистам и фотографам делалось все труднее скрывать ее морщинки и темные круги под глазами. В мире подтянутых тел, светящейся кожи и сексуальной энергии Шейла казалась уже не такой молодой.
Однажды перерыв в работе совпал с внезапным жизненным кризисом. Светское веселье сделалось ей скучно в самой своей эксклюзивности. Ночь за ночью она встречала тех же людей в тех же местах, расслаблялась, принимая одни и те же наркотики. Жизнь застыла — статичная, замороженная во времени. Единственное утешение Шейла и ее друзья находили в том, что уверяли друг друга в собственной исключительности.
Празднуя свой тридцать второй день рождения, Шейла почувствовала, что настала пора меняться. Решение окончательно созрело, когда модель поняла, что обдалбывается теми же грибами, занимается сексом с тем же бразильским диджеем, в том же отеле и в той же позе, что и год назад. Если впереди — только это, почему бы ей не выйти замуж за какого-нибудь богатого парня? Немножко пожить в спокойствии, пока тело не сдалось на волю гравитации, пока грудь и ягодицы не поплыли вниз, как бросовые облигации…
Раньше ей было весело до рассвета пить шампанское и нюхать коку, тусоваться и кутить всю ночь; теперь ее организм ослаб, поддался гнетущему утомлению. Поначалу супермодель испугалась, что это синдром хронической усталости или еще какая-то новая, еще не названная, но непременно модная болезнь… Потом провела отпуск в Мексике, в аюрведической клинике, специализирующейся на детоксикации организма, и поняла, что просто устала.
Шейла познакомилась с Торком в реабилитационном центре, она лечилась от пристрастия к кокаину, а он — от сексуальной зависимости. Они сразу сдружились, по-настоящему понимая сложности друг друга, потом долгое время встречались, пока Торк боролся со своей страстью; а когда врачи наконец объявили, что он здоров, музыкант сделал ей предложение. Год назад они поженились.
Однако быть замужем за рок-звездой, играть роль миссис «Метал-ассасин» оказалось совсем не так весело…
Соседка, загорелая американка, похлопала Шейлу по плечу.
— Вы не подвинетесь? Я хочу снять пейзаж.
Шейла отстранилась, освобождая место, а женщина потянулась через нее, пытаясь сфокусировать прыгающий объектив на джунглях за окном. Рубашка у нее была насквозь мокрая, и Шейла вздрогнула от прикосновения чужой потной одежды.
Наконец женщина сделала снимок; Шейла с облегчением услышала щелчок затвора, жужжание объектива. Что же у нее получится? Смазанное зеленое пятно?
— И еще один.
Соседка бесцеремонно наваливалась на Шейлу, елозила влажной рубашкой. Мучительно пыталась навести резкость, выжидала подходящий момент… О, долгожданный спуск затвора.
— Огромное спасибо!
— Ну что вы.
Шейла заметила на своей рубашке огромное влажное пятно. Ее передернуло.
В машину набились шесть человек: две семейные пары (британцы из Лондона и потные американцы из Сиэтла), она сама и равнодушный водитель-таец, который управлял автомобилем бесстрашно и беспечно, будто играя в компьютерную игру. Здесь поместились бы и три пары, но Шейла радовалась, что поехала без Торка; ей сразу представилось, как бы он стал жаловаться, подпрыгивая на неудобном сиденье.
Семейка из Сиэтла хвасталась своим умением торговаться. Американцы заявили, что Юго-Восточная Азия — просто рай дешевого шоппинга. Тут продается все, что угодно, от редкого антиквариата до сувенирного барахла, и любую цену можно сбить вдвое. Парочка была уверена, что платить минимальную цену — практически обязанность всех представителей современного мира по отношению к народу развивающейся страны. Местных жителей они воспринимали как хитрых торговцев подержанными машинами, мастеров надувательства, которые так и норовят облапошить богатеев с Запада, всучив им резного Будду искуснейшей ручной работы за настоящую цену.
— Никогда не нужно платить сколько они просят. Никогда!
Американцы особенно гордились тем, что, торгуясь с местным умельцем, вдвое сбили стоимость изящного шкафчика, который теперь требовалось отправить в Штаты. Их послушать, так они просто услугу тайцам оказывают, выпрашивая невозможно низкую цену. Можно подумать, местные жители втайне радуются, зарабатывая меньше, чем могли бы. Удивительно, думала Шейла, что люди, набитые деньгами, вынуждают бедняков снижать цены и становиться еще беднее! Как же так получается, что богатеи, торгующие стратегиями брендирования и маркетинговыми концепциями, обдирают тех, кто делает что-то настоящее, стоящее? Да что же это за мир такой, в самом деле?
Женщина из Сиэтла повернулась к Шейле.
— А сегодня мы обедали в ресторанчике…
— Отличное местечко, не истоптанный туристами район, — вмешался ее муж.
— Там кормят свежими морепродуктами. Свежайшими! Цены указаны за сто грамм. А самое замечательное, что с каждым заказом приносят плошку риса и превосходный кокосовый карри!
— И салат с манго!
Женщина взглянула на мужа и поправила:
— С зеленой папайей! И арахисом. Представляете?
Шейла кивнула. Она не раз пробовала салат из папайи — «сом-там»; вообще-то его подавали всегда, в любом местном ресторане. Непременная закуска, словно чипсы и сальса в Мексике.
Американка выпучила глаза, радостно потирая руки.
— И знаете, что я сделала?
Шейла покачала головой.
— Что?
Женщина подалась вперед, готовая вот-вот выдать главный корпоративный секрет.
— Я заказала одну креветку!
Шейла моргнула.
— Одну?
Американец пришел на помощь жене:
— Они ведь огромные! Королевские креветки намного больше обычных.
Женщина улыбнулась.
— Так вот, мне принесли одну креветку. Королевскую креветку. А еще карри, рис и салат. И знаете, сколько это все стоило?
Шейла пожала плечами.
— Не забывайте, цены там за сто грам. Сколько весит одна креветка?
— Не много.
Американка кивнула.
— Я пообедала меньше, чем за доллар!
Мужчина ослепительно улыбнулся.
— Я подсчитал. Целый ланч всего за семьдесят девять центов!
Женщина восторженно кивнула.
— Мы обожаем Таиланд!
Шейла рассеянно улыбнулась, пытаясь отвлечься, а пара из Сиэтла все говорила, говорила… Чаевыми они тоже не разбрасывались. По их словам выходило, что если ты благодаришь официантов, носильщиков, таксистов и любых других помогающих тебе тайцев, то буквально развращаешь местную экономику. Ведь местные разучатся зарабатывать на жизнь, если будут рассчитывать только на щедрость туристов! Мужчина еще долго распинался на этот счет с видом умудренного опытом путешественника.
Шейла никогда не торговалась с местными. И всегда оставляла щедрые чаевые. Ведь это самое малое из того, что можно сделать.
Кондиционер в машине едва работал; Шейла опустила стекло, надеясь, что сквознячок высушит рубашку. За окном простирался настоящий лес. Несмотря на жаркое и солнечное утро, джунгли казались почти черными, словно эти первобытные заросли никогда не знали света солнца. Такая изначальная чернота бывает лишь в фантастических рассказах, там, где открываются ворота в иные измерения. Просто мурашки по коже!
Наконец «лендровер» выехал на поляну; шины чавкнули грязью, и машина остановилась. Пассажиры выбрались наружу. Пока Шейла разминала ноги, муж и жена из Сиэтла препирались, выясняя, почему они забыли взять орешки, а лондонцы с энтузиазмом мазали друг друга солнцезащитным кремом.
Модель подошла к какому-то сооружению из древесных стволов, покрытых банановыми листьями… Похоже на примитивный навес. Под ним стояло два деревянных стола. Водитель-таец уже сидел в тени и глазел на деревья, нижние ветви которых были таинственным образом лишены коры и листьев.
Шейла продолжила свою гимнастику. Упражнение на четырехглавые мышцы: потянуть ступню назад и вверх, дотронуться пяткой до ягодицы. Водитель бросил на девушку такой взгляд, что захотелось застегнуть все пуговицы на рубашке и нервно курить в сторонке.
— Ты любить слонов?
Шейла кивнула.
— Да.
— Раньше кататься?
— Нет. В первый раз попробую.
Водитель со смехом покачал головой, выпустил колечко дыма в густой и влажный воздух.
— Все в первый раз.
Сначала она почувствовала глухой топот и вибрацию под ногами. Когда Торк репетировал в своей домашней студии, пол дрожал так же. Обернувшись на шум и звон тяжелых цепей, Шейла увидела, как на поляну выводят четырех слонов. Огромные животные шли за тощими махутами — погонщиками-тайцами. Те были в ярко-голубых рубашках и таких же ярких брюках, обрезанных ниже колен; абсурдный наряд, словно у безумных хирургов. Зато слоны были прекрасны: вблизи они выглядели немыслимо, поразительно большими. А это что? Животные двигались, скованные крупными металлическими кольцами, словно преступники. Шейла ужасно расстроилась, и водитель это почувствовал, а может, просто привык, что туристы с Запада, любители животных, вечно вопят при виде связанных между собой слонов.
— Ноу проблем, мисс. Цепи снимут.
— Да зачем же их сковывают?!
Водитель посмотрел на нее как на идиотку.
— Чтобы не убежали!
Ей такое и в голову не приходило. Куда слону бежать?
Погонщики засвистели, закричали, стали хлопать слонов по ногам палками, заставляя животных остановиться. Шейла с облегчением смотрела, как со слонов снимают оковы. Потом несколько погонщиков ухватились за гигантские хлопающие уши и, взлетев вверх, уселись на слоновьи шеи. Тайцы умело выстроили животных в линию; они направляли слонов в нужную сторону, двигая коленями и дергая за огромные уши.
Шейла испытала такое потрясение от размеров животных и звенящих цепей, что едва заметила странные конструкции, привязанные к спине каждого слона. Они походили на сиденья, какие бывали раньше в школьных автобусах: сверху несколько одеял для мягкости, а под ними пара досок, привязанных крепкими веревками. Девушка повернулась к водителю.
— Мы на этих штуках поедем?
Он осклабился.
— Далеко падать. Надо осторожно!
Погонщики снова стали кричать, свистеть, а Шейлу и остальных туристов повели по деревянному настилу мимо стойки с фотопленкой, питьевой водой, брошюрами о животных и тематическими «слоновьими» футболками (семейка из Сиэтла тут же заявила, что цены тут грабительские). Вдоль настила тянулось потрепанное веревочное ограждение, чтобы покупатели сувениров случайно не упали в кучи слоновьего навоза, превшего в десяти футах внизу. Отсюда, сверху, можно было взобраться на скамейки, привязанные к спинам слонов. Никаких вам лазаний по хоботу, никаких цепляний за уши — исключительное удобство и безопасность. Совсем как аттракцион в «Диснейленде».
Шейла ехала на слоне не больше двух минут, но уже почувствовала, что это, пожалуй, самый неудобный из всех возможных способов передвижения. Животное неторопливо брело по тропе сквозь джунгли, а девушку, вцепившуюся в жесткое сиденье, бросало из стороны в сторону, вперед и назад, в добрых пятнадцати футах над землей. Приходилось держаться покрепче и балансировать, смещаясь то влево, то вправо, в противовес странным покачиваниям. Скамейка резко дернулась вперед и Шейла едва не упала. Погонщик обернулся на испуганный вскрик, но девушка помахала рукой.
— Все нормально. Я просто не привыкла.
Погонщик улыбнулся, обнажив зубы в ярких красных пятнах. Тыльной стороной ладони вытер капли алой слюны. Ужас какой, словно кровь идет от сильного удара в лицо! Но таец полез в карман и достал орех — бетель. Закинул орех в рот и несколько минут увлеченно жевал, потом мастерски плюнул — длинная кровавая струя брызнула в густые джунгли.
С океана налетел ветерок, принес сладкую свежесть дождя, зашуршал в пальмах, приятно охладил кожу. Солнце жарило по-прежнему. Несмотря на постоянные рывки туда-сюда, а может, как раз из-за них, Шейлу клонило в сон. От духоты, от неспешного ритма слоновьей походки девушку укачало. Время от времени она слышала, как гудят и трубят остальные слоны, и оглядывалась на других туристов. По всей видимости, те наслаждались тошнотворно-изматывающей прогулкой не больше, чем она.
Прошел еще час. Кавалькада по-прежнему брела вперед, погонщики выплевывали вишневую слюну. Шейла цеплялась за сиденье побелевшими пальцами, а слон то и дело останавливался, хоботом вырывал из земли побеги какого-то местного вьюнка с ярко-красными цветами и с чавканьем запихивал себе в пасть.
Шейле вдруг показалось, что ей снится сон. Должно быть, она на минуту задремала, но тут же проснулась от криков каких-то мужчин. Мужчин, которые по-тайски орали на погонщиков и угрожающе размахивали автоматами… Они были похожи на повстанцев или мятежников из теленовостей.
Девушку заставили слезть со слона.
Глава 3
— Я хочу с тобой спать!
Торк не сразу понял, о чем она говорит. Он удивился, растерялся от столь решительного напора. Девушка набросилась на него, даже не пытаясь закрыть входную дверь, прижала музыканта к стене и жарко шептала с какой-то немецко-швейцарской хрипотцой.
— Что?!
— Хочу спать! Прямо сейчас!
Она прижалась к нему губами, погладила рукой между ног, и тогда музыкант догадался, что английский для девушки не родной язык.
— Трахнуть.
Она испуганно застыла и распахнула голубые глаза.
— Прошу прощения…
— Ты хочешь меня трахнуть. Нужно так говорить. «Спать» — не слишком подходящее слово.
— А, да. Спасибо. Я хочу тебя трахнуть! Прямо сейчас!
Торк осторожно отстранил девушку.
— Я бы с удовольствием, честно. Но не могу. Я женат.
Она недоверчиво уставилась на музыканта.
— Все знают, ты спишь с десятками девушек!
Торк пожал плечами. Это правда. Он прославился тем, как чпокает девчонок.
— Так было раньше.
Он отступил к мини-бару, достал банку холодного пива, протянул гостье. Та покачала головой.
— Я тебе не нравлюсь?
Гибкое юное тело, типично швейцарские хвостики, как на пасторальных картинках, упругие бледные груди, голубые глаза. Торк щелкнул открывалкой. Конечно, нравится! Что тут может не понравиться? Он точно знал, как все будет. Девушка не уйдет, пока не получит хоть что-то. Любой сувенир или впечатление, о котором можно будет рассказывать, показывать, вспоминать.
— Не хочу обманывать жену.
— Я не расскажу!
Торку вспомнились долгие годы лечения, бесконечная череда консультаций, постепенно выявляющая причины столь необычной зависимости, прятавшиеся в подспудном ощущении собственной неполноценности, которое терзало музыканта с самого детства. Займись он сексом с этой девушкой, поддайся устоявшейся склонности к беспорядочным связям, и детские комплексы расцветут во всей красе. Не зря же он так долго, упорно боролся с собой! Сумел наконец преодолеть привычку трахать все живое. Неужели теперь отступится? Торк покачал головой.
— Не в этом дело. Я дал себе обещание. И хочу его сдержать.
Не объяснять же ей во всех сокровенных подробностях, с чего вдруг Торк стал таким сдержанным?
Девушка надула губки и стала наступать на жертву, на ходу разматывая саронг. Оставшись в одних трусиках, погладила свои голые соски, дотронулась до ширинки Торка.
— Можно посмотреть?
— Что?
— Я читала в журнале, что у тебя очень большой…
— Не буду я ничего показывать!
Еще бы, стоит только обнажить член, и гостье непременно захочется потрогать. Хватит ли ему силы воли? Девушка, должно быть, догадалась, о чем он думает, а может, все девицы чувствуют такое интуитивно. Выпустишь большого друга на белый свет, а потом… ну, всем известно, что дальнейшее неизбежно.
— Пожалуйста!
— Извини, нет.
Она состроила гримаску.
— Я буду очень, очень ласково себя вести!
— Нет.
— Одним глазком? Даже не дотронусь, обещаю!
Торк помотал головой, раздумывая, что бы сказать хорошего, чтобы девушка не обижалась, но та вдруг презрительно скривилась, крикнула «Scheisse!»
[2] и бросилась к выходу.
С тяжким вздохом Торк упал на тахту. Да что вообще творится? Никто не понимает, что ли? Не знает, как сложно говорить «нет»? Требуется невероятное, сверхчеловеческое, сверхрокзвездное усилие, чтобы отказать девчонке, которая созрела. Какой же это сочный, спелый, лакомый кусочек… Дьявольский соблазн! Торку в жизни не приходилось делать ничего сложнее этих попыток сохранить моногамность. Даже выиграть Олимпиаду, даже влезть на Эверест, попутно заполняя налоговую декларацию, было бы значительно легче! Жизнь с одной женщиной была для него жестокой и медленной пыткой, смертельной битвой добра и зла за его бессмертную душу. Единственным позитивным итогом ожесточенной схватки стало то, что Торк научился спокойно смотреть в зеркало, не опасаясь увидеть в собственном отражении козла свинского, пьянь последнюю, лузера никчемного, пентюха недоделанного… Он начал нравиться самому себе! Пускай он по-прежнему слишком много пьет, пускай не стал самым умным парнем на деревне, а зато жену не обманывает. Ведь это уже немало!
Торк обернулся к зеркалу и отсалютовал своему отражению, поднимая тост за собственную моногамную добродетель. Музыканту и впрямь было чем гордиться. Его пыталась соблазнить обнаженная куколка, хотела оттрахать безумно сексуальная немка (или шведка?), а он все равно не поддался. Хм, не подрочить ли в качестве награды за такую силу воли? Да, да, пока еще не растаял перед глазами образ полуголой заведенной кошки…
Но пиво и жара сделали свое дело; и Торк незаметно провалился в сон.
Глава 4
От накидки воняло сушеными креветками. Соленый, рыбный, душный запах. Капюшон плотно охватывал голову, однако завязан был не туго, иначе девушка давно задохнулась бы. Экваториальное солнце пекло сквозь грубую вонючую ткань. Шейла хватала воздух ртом; тучи ненасытных кровососов атаковали ее. Руки были связаны за спиной, лишив пленницу возможности прервать комариный пир. Все попытки пошевелиться, подрыгать ногами, стряхнуть прожорливых мошек пресекались болезненным тычком под ребра. Ствол автомата. Что же, пусть кровопийцы кормятся, так безопасней…
Потом девушка почувствовала какое-то движение. Раздался шум мотора, плеск воды за ботом. Плывут на лодке? Где-то рядом голосила парочка из Сиэтла. Возмущались, гневно требовали объяснений, угрожали судебными преследованиями и даже полномасштабным вторжением морской пехоты США, ядерной войной и уничтожением всей Юго-Восточной Азии… Потом — звук удара каким-то тупым предметом, треск черепа. Должно быть, похитителям, худым и смуглым людям, не имеющим доступа к услугам дорогостоящих адвокатов и ядерным кнопкам, не очень-то понравились вопли белых откормленных богатеев.
Шейла не знала, долго ли они плыли. Сначала было очень страшно. Потом девушку укачало от жары и духоты. Кажется, она заснула или просто отключилась. Утратила счет времени. Сколько уже прошло — два дня или двадцать минут? Неизвестно. Лодка остановилась, послышались мужские голоса, разговор на тайском. Кто-то развязал ее капюшон. Шейла жадно вдохнула воздух, словно целый час сдерживала дыхание под водой. Потом осмотрелась.
Пленники сидели в каком-то странном каноэ — длинной и узкой лодке с мощным двигателем. Лодка была деревянная, вероятно, из тика, и совсем узкая, едва для одного человека. Зато очень длинная: друг за дружкой в ней разместились сама Шейла, две другие пары туристов и полдюжины похитителей. Один из них, парень лет двадцати двух на вид, неприятно улыбнулся, обнажив кривые желтые клыки и темные десны. Шейла выросла в семье дантистов, гнилые десны и неровные зубы всегда казались ей отвратительными. Но девушка постаралась улыбнуться в ответ, лишь бы только не надевали больше на голову вонючий мешок.
Парень был в штанах армейского образца и шлепанцах. На коленях он держал зловещего вида автомат. Похититель закинул ногу на ногу, и Шейла заметила, что шлепанцы у него фирмы «Найк».
Интересно, куда подевались очки? Дорогие, «Шанель». Не хотелось бы потерять. Шейла взяла их с собой на экскурсию, чтобы защитить глаза от солнца. Впрочем, на болоте солнца не было, лодка скользила под сенью мангровых зарослей, корни торчали из воды подобно узловатым пальцам, ветви изгибались, словно от мучительной пытки, пятнистый полумрак тут и там пронизывали лучи тропического солнца. Вода источала омерзительный запах дохлых креветок, все кругом воняло, как мешок, который надевали ей на голову. Топь была живая: по деревьям скользили змеи, в воде метались рыбешки, повсюду кричали и свистели птицы. Лодка снова остановилась; и пассажиров тут же накрыло плотное облако кровожадной мошкары.
Глава 5
Бангкок
Помощник (молодой симпатичный таец с именем столь длинным и закрученным, что американцы из посольства называли его просто — Рой) принес Бену попробовать дуриан. Большой фрукт размером с ананас, коричневый и весь в каких-то жестких колючках, точно инопланетный мяч. Вид у «мяча» был тошнотворный, а запах и того хуже. Такое и хранить-то не хочется, куда уж там пробовать! Теперь понятно, почему с дурианами не пускают в общественный транспорт, а продавцы выкладывают их на улицу перед магазинами — даже местные не хотят тащить вонючку внутрь. На что же похож этот запах? Бену вспомнилось, как его сиамского кота Номо (названного в честь любимого бейсболиста) сбила машина. Грустно было… Бен тогда уложил останки в полиэтиленовый пакет и отнес в мусорный бак. Спустя пять жарких летних дней мимо бака невозможно было пройти: лежалый труп источал такое зловоние, словно лопнули фурункулы в самых глубинах ада, и гной просочился в атмосферу. Вот так дуриан и пахнет, только слаще.
Здание посольства на Вайрлес-роуд в Бангкоке напоминает то ли центральный офис крупной корпорации — «США, Инк.», то ли укрепленный бункер. В целях безопасности окна закрыты наглухо. Громоздкие агрегаты кондиционируют воздух — это отличный способ поддерживать прохладу во всем здании, только вот нельзя ни покурить украдкой в окошко, ни проветрить кабинет.
Бен велел Рою унести вонючий фрукт наружу, как-нибудь потом попробует. Избавиться от запаха, пока не стошнило! А ведь Бен — специальный представитель Бюро иммиграции и таможенного контроля. Агент Бюро (классно звучит, да?) в Бангкоке. Но сейчас ему было не до самолюбования. Лучше надышаться ядовитыми выбросами, чем терпеть затхлое зловоние спелого дуриана.
Впрочем, с другой стороны, хоть какое-то дело появилось.
Бен вступил в ряды сотрудников Бюро иммиграции и таможенного контроля, рассчитывая на захватывающую работу. Настоящее дело. Патриотизм, охота на террористов!.. Увы, вся романтика свелась к просиживанию штанов в кабинете: работа состояла в изучении анкет на получение визы (как бы какой хулиган не проскользнул в Соединенные Штаты!) и поиске арабских фамилий в полетных листах авиакомпаний. Таковые следовало проверять по черному списку террористов. Короче говоря, Бен весь день таращился в монитор, вычитывая разные документы, пока глаза не начинали слезиться от сотен имен.
Редко-редко всплывало что-то подозрительное, и Бен с готовностью рвался в бой, мчался с тайской полицией в аэропорт на задержание потенциального террориста. Каждый раз все неизменно кончалось захватом невинного бизнесмена из Саудовской Аравии; подозреваемого часами томили в специальной комнате, пока его документы проверяли по бесчисленным базам данных в Вашингтоне. Разумеется, Бен не знал ни тайского, ни арабского, полицейские не знали ни арабского, ни английского, а вероятный террорист говорил лишь на арабском и еще каком-нибудь странном языке вроде урду или фарси, так что большая часть дня уходила на расшифровку простейших фраз вроде «Я голоден» или «Мне нужно в туалет».
Однако это был повод вырваться из посольства. Принимая назначение, Бен надеялся, что будет выслеживать мусульман-сепаратистов в Малайзии и Индонезии. Станет глазами и ушами Министерства национальной безопасности США в Юго-Восточной Азии. Сможет держать руку на пульсе, работать в горячих точках. Все сложилось иначе. Ни местный офицер по вопросам безопасности, ни атташе, ни сотрудники службы охраны дипкорпуса (Бен подозревал, что все они — агенты ЦРУ) не хотели делиться с ним развлечениями. Конечно, когда Бен подписывал контракт, его уверяли, что у представителей Бюро иммиграции есть «широкие полномочия» по поиску преступников и обезвреживанию террористов. На деле же ему достались широкие полномочия сидеть за столом и читать списки имен.
Впрочем, новая работа все равно была лучше прежней. Бену до смерти надоело служить техническим консультантом в автосалоне «Лендровер» в Пасадене. Изо дня в день слушать нытье богатеньких бездельников: ах, они такие важные шишки, ох, им срочно нужно отремонтировать машину! Почему бы не купить надежную тачку, думал Бен, «мерседес» или «тойоту»? Даже его собственная «хонда-аккорд» ломалась реже, чем эти эффектные внедорожники.
Иногда поломки были настоящими — потекло масло из двигателя или дверь заедает, но большинство проблем случалось лишь в богатом воображении владельцев машин. Бен никогда не слышал фантомное дребезжание под капотом, даже если богатеи угрожали подать на салон в суд. Ни разу не видел таинственных «зазоров» между задней дверью и корпусом, хотя дамочки жаловались, что в салон проникает угарный газ и сводит на нет воздействие дорогущих инъекций ботокса. Его не заботило, что кондиционеру требуется целых пять минут, чтобы превратить кипящий от жары салон в передвижной холодильник. Неужели пять минут — это долго?
Но так говорить не полагалось. Следовало склонить голову, словно послушный лабрадор, и кивать. Следовало показывать богатым и испорченным бездельникам, что их внимательно слушают, что им готовы сочувствовать и облизывать, как лучших клиентов. Ужасно. Отвратительно! Бен Хардинг ненавидел нянчиться с придурками.
Он был довольно симпатичным парнем. Волосы песочного цвета, внешность настоящего американца, типичного жителя «одноэтажной Америки». Бело-розовая кожа, голубые глаза (почти красивые, вот только посажены чересчур близко), оттопыренные уши, карикатурно-квадратная челюсть. Бен походил на какого-то футболиста, хотя не особенно увлекался спортом, — просто был крупный и коренастый от природы.
Он завербовался в армию сразу после школы, рассчитывая завершить образование за счет государства, когда контракт закончится. Он хотел стать вертолетчиком; у пилотов такие классные шлемы, шикарная форма!.. Но не добрал баллов на экзаменах и пошел учиться на механика. Профессия не особенно эффектная или захватывающая, но в принципе неплохая. Бену нравилось чинить вертолеты. К тому же он многое узнал.
Отслужив в армии, он решил, что не хочет возвращаться к учебе. Кому интересно весь день сидеть в классе и слушать разглагольствования старых пердунов? Итак, Бен устроился на работу в автосалон. Удачный выбор, ведь бывший контрактник хорошо разбирался в двигателях, электрике и гидравлике.
Однако другая часть работы просто сводила его с ума: Бену пришлось облизывать клиентов и потакать чужим прихотям. Не проработав в салоне и года, он подал заявку в Бюро иммиграции и таможенного контроля. Поскольку он отслужил в армии и не был женат, его с удовольствием приняли на службу и отправили в Бангкок.
Бен обрадовался назначению в экзотическую страну, хотя понятия не имел, почему на работу в Таиланде выбрали именно его. Он не говорил по-тайски. Не мог ни слова разобрать на уличных вывесках. Ничего не знал о еде, обычаях, истории или политической ситуации в стране. Он читал, что во главе у тайцев — король, но с удивлением обнаружил, что форма правления в государстве — демократия. Потом коллега из отдела безопасности рассказал Бену, что в Бангкок всегда отправляют одиночек. Слишком уж часто жены дипломатов жаловались, если приезжали сюда с мужьями. Страна бесконечного секса!
Секс и буддизм. Буддизм и секс. Повсюду, куда ни посмотри. Тут и там разбросаны «ваты» — буддийские храмы, странные закругленные крыши и шпили тянутся к небу, по улицам ходят монахи в оранжевых и красных тогах, и в каждом доме, в каждом учреждении (даже в посольстве США!) имеется собственный алтарь, осыпанный цветами, фруктами и печеньем — дарами Будде. Бен считал, что безумное движение транспорта по улицам города напрямую связано с буддизмом. Как будто водительские права здесь выдавали только тем, кто доказал, что истово верит в реинкарнацию. Не смогли перейти дорогу, попали под машину? Ничего, вернетесь в следующей жизни!
Еще одной местной странностью был повсеместно предлагаемый массаж. Рефлексология, тайский массаж, массаж с горячим маслом, массаж головы, массаж за пятнадцать минут. Здесь все хотели касаться друг друга. А иногда не только касаться.
Бен побывал в районе Патпонг, знаменитом квартале красных фонарей, несколько раз смотрел секс-шоу. Одно представление испугало его просто до чертиков: женщина стреляла мячиками для пинг-понга из собственной вагины. О, трюк, конечно, впечатляющий! Сложно даже поверить, что такое возможно, пока не увидишь собственными глазами, как девица лупит по барной стойке и снова подбирает мячики половыми губами. Медленно поднимается, выпрямляется, удерживая мяч между ног, поводит бедрами и с поразительной меткостью выстреливает белый шарик через всю комнату. Бен зачарованно смотрел шоу, гадая, как же нужно управлять своими мышцами, сколько часов тренироваться… Он смутился, но не мог оторвать взгляда от девушки.
Однако в тот вечер случилось ужасное: мячик с плеском упал в его кружку с пивом. Приятели и коллеги тут же потребовали, чтобы Бен пил до дна. Только не это! В голове метались безумные мысли, вспомнились все ужасы бактериологической войны, о которых им рассказывали на подготовительных курсах. Жуткие фотографии: оспа и сибирская язва, вирусные инфекции, проказа, лихорадка Эбола и грипп, не говоря уже о СПИДе. Но собутыльникам было все равно. «Пей до дна, пей до дна!» — кричали они. Бен покрылся холодным потом, представляя, что в этой пусковой шахте, изрыгающей теннисные мячики, побывали тысячи, буквально тысячи пенисов. Ни в коем случае нельзя пить из этой кружки, лучше проглотить слоновью мочу! Но коллеги веселились, и вопили, и требовали, чтобы Бен пил. Что же оставалось делать? Струсить? Выставить себя на посмешище? На кону стояла репутация всего Бюро иммиграции и таможенного контроля. Ни за что нельзя было допустить, чтобы Госдеп и ФБР считали иммиграционных агентов неженками. И Бен совершил геройский поступок: выловив белый мячик, он двумя большими глотками осушил кружку. Потом извинился, бросился в туалет и заблевал весь пол.
С тех пор он никогда не ходил в Патпонг. Понял, что ему не место в секс-клубах. Все там было влажное, душное и липкое. Люди совокуплялись в немыслимых позах в каждом свободном углу, а запах спермы смешивался с дымом сигарет, испарениями пива и пота и сладковатым цветочным ароматом тлеющего опиума. Воздух был наполнен микробами, кишел микроорганизмами, только и ждущими, чтобы кто-то вдохнул их внутрь.
После того, как теннисный мяч вылетел из влагалища тайской проститутки и утонул в его пиве, Бен все время испытывал какое-то болезненное состояние, словно заразился, подхватил таинственную чуму, поселил в свое тело неизвестных паразитов. Если ему было жарко, он боялся, что это признак болезни. Когда его знобило, он думал, что это симптом чудовищного нездоровья. Он превратился в тропического ипохондрика, стал чрезвычайно чувствителен к запахам, вкусам, любым новым ощущениям. Бангкок казался Бену гниющим раем размножающихся бактерий, чумным инкубатором, вирусоносной машиной, нацеленной против него. Это стало последней каплей. Уберите вонючий дуриан из кабинета!
Бен достал из кармана антисептическое средство и принялся яростно тереть руки, пытаясь счистить смертоносные микробы.
Он терпеть не мог, когда приходилось оставаться дежурить в посольстве, но офицер службы безопасности уехал на конференцию в Токио, а атташе по юридическим вопросам была в декретном отпуске, так что выбора не оставалось. Однако, когда зазвонил телефон и начальник тайской полиции рассказал Бену о похищенных туристах, он понял, что это — идеальный шанс. Если действовать правильно, можно прославиться, сделать себе имя, репутацию среди местных военных и спецслужб. А вдруг его повысят? Переведут в страну, где можно пить воду из крана?
Глава 6
Пхукет
Шейла никогда еще не видела покойников. Тело лежало совсем рядом, голова была разбита прикладом АК-47. Слышали, говорят иногда: «мешок дерьма»? Вот так, мешком, и валялось на земле тело скряги из Сиэтла. Сотни черных мух уже вились над трупом, кружили над кровавой раной на голове, откладывали яйца в ноздрях и веках.
Стройный и мускулистый таец (короткий ежик густых волос, глаза скрыты за модными очками) представился как Капитан Сомпорн.
— Пожалуйста, не сопротивляйтесь. Мы больше не хотим никого убивать.
Говорил он ужасно серьезно, даже угрожающе, но было в нем что-то такое, что сразу обезоружило Шейлу. Может, мужская красота?
Шейла посмотрела на жену мертвеца. Женщина сидела на земле, растерянно уставившись на собственные ноги, и медленно раскачивалась взад и вперед. Кажется, она обгадилась, испачкала дорогие шорты-сафари. Шейла хотела подойти, успокоить ее, но вспомнила, как потная американка замарала ее собственную рубашку, как вопил ее муж, возмущаясь тем, что жители третьего мира посмели забыть о всегдашней и безоговорочной услужливости и благодарности к американцам. Ему даже хватило наглости угрожать похитителям. «Вы что, не знаете, кто я?!» Полный придурок. Неудивительно, что ему разбили голову.
— Вас похитили ради выкупа. Пожалуйста, сообщите нам соответствующие контакты.
Капитан Сомпорн стоял перед ними и проверял кошельки и бумажники. Спрашивал у каждого пленника, в каком отеле на каком курорте тот остановился, аккуратно записывал все сведения в розовый блокнотик с котятами на обложке. Мини-досье на каждого заложника. Произношение у Капитана было почти британское, словно он учился в Лондоне или, может, в Гонконге.
Сомпорн подошел к Шейле (девушка заметила озорной огонек в глазах, скрытых темными стеклами модных очков, точно это был актер, лишь играющий роль похитителя), дернул за рукав ее рубашки, обнажив татуировку «Метал-ассасин».
— Нравится «Метал-ассасин»?
Шейла кивнула.
— Я очень расстроился, узнав, что группа распалась.
Надеясь обеспечить к себе хорошее отношение главаря похитителей, Шейла произнесла:
— Мой муж играл в группе.
И тут же поняла, что совершила ошибку. В глазах Сомпорна явно защелкали доллары.
— Кто же это? Стив?
Она покачала головой.
— Бруно? — Сомпорн заговорщически подмигнул и добавил: — Мой любимый!
— Нет, Торк. Торк Генри.
Это произвело впечатление. Сомпорн отступил на шаг назад и принялся рассматривать Шейлу.
— Ты — та знаменитая модель, на которой он женился? Да?
— Не такая уж знаменитая.
Сомпорн улыбнулся.
— Скромничаешь. У меня был твой календарь. Ну, тот, с мотоциклами.
Удивительно… Календарь выпустили в Голландии; Шейла тогда снималась ню и полуобнаженная на внедорожниках — всяких «хускварнах» и «бультако» — на фоне знаменитых гоночных трасс по всей Европе. Молодой немец-фотограф (требовательный садист, протеже самого Хельмута Ньютона!) заставил ее упасть на четвереньки, прямо на землю, изогнуться по-собачьи, а потом размазал грязь по прекрасному телу, а голову скрыл шлемом. Сначала Шейла чувствовала, что ее унизили и использовали… но фотографии получились очень интересные и нисколько не повредили карьере. Надо полагать, теперь этот календарь стал гордостью многих коллекций, а в Интернете продается за сотни долларов.
— «Дева мотокросса».
Сомпорн засмеялся.
— Точно, тот самый! У меня на стене висел. — Похититель склонился к девушке, пахнул свежим табаком. — У нас много общего.
Шейла почувствовала, что боится; ноги подкашивались. Она выпрямилась, сдерживая слезы.
— Классно.
Сомпорн рассматривал ее грудь.
— Называй меня Капитан.
Шейла кивнула.
Люди капитана Сомпорна (а с ним была по меньшей мере дюжина вооруженных огнестрельным оружием бандитов) отвели пленников в деревянную хижину. Шейлу и женщину из Сиэтла, шорты которой источали тошнотворную вонь, сковали вместе наручниками и усадили на пол напротив семьи англичан. Заложников оставили в одиночестве. Снаружи доносились разные звуки: люди ходили по лагерю, звучала мелодичная тайская речь, кто-то завел автомобиль. А внутри хижины монотонно и мерзко жужжали мухи, вились над грязными шортами американки. Больно жалили комары.
Женщина из Сиэтла все раскачивалась туда-сюда, бессвязно бормотала, словно молилась. Шейла иногда шептала ей что-то успокаивающее, но по большей части старалась не поворачиваться к соседке, чтобы хоть как-то спастись от зловония.
Удивительно… с тех пор, как их похитили, англичане не сказали ни слова. Шейла посмотрела на них и натянуто улыбнулась.
— Им просто нужны деньги.
Мужчина, стекольщик по имени Чарли, кивнул. Его жена Сандрин (матушка ее по молодости частенько каталась в Кале на пароме) выглядела явно моложе супруга. Лицо у нее было простоватое, но симпатичное. Англичанка вдруг запричитала:
— Ну почему это случилось с нами? Мы же в отпуске!
Муж тихонько шикнул, пытаясь ее урезонить.
— Не волнуйся, дорогая, Руперт все уладит. Обязательно!
И впрямь на сына Руперта всегда можно положиться. Чрезвычайно надежный и способный мальчик.
Впрочем, надежность была их кредо, девизом семейной компании. Они так и на фургоне написали: «Тодд и сын. Специалисты по остеклению. Чисто и надежно. Вызов оценщика бесплатно».
Чарли переделал под офис старый вагончик в районе Крауч-Энд в северной части Лондона. Он упорно работал, чрезвычайно старательно и добросовестно, и наконец сумел скопить достаточно денег, чтобы устроить жене настоящий отпуск. Сандрин хотелось чего-то экзотического. Она всегда ворчала, что у мужа нет «вкуса к приключениям». А теперь отпускники сидели на полу в каком-то бараке в самой топи мангрового болота… похоже, приключение вышло несколько более насыщенным, чем они рассчитывали, бронируя тур.
На плечо Сандрин опустился комар. Чарли принялся изо всех сил дуть на жену, пытаясь прогнать кровососа. Она удивленно обернулась к нему.
— Что ты делаешь?
— Комар. Не дай бог, малярию подхватишь.
Сандрин было все равно.
— Перестань! Меня это раздражает.
— А по-моему, раздражение лучше, чем малярия.
Насекомое напилось крови и взлетело с плеча. Чарли разглядывал открытое окно, грубо вырезанное в бамбуковой стене.
— Знаете, сюда бы хороший кусок поликарбоната… Чтобы мошки не летали. И прохладней было бы.
Шейла перевела взгляд на мужчину.
— Прошу прощения…