Стивен Кинг
НУЖНЫЕ ВЕЩИ
Посвящается Крису Левину, который знает ответы далеко не на все вопросы, а лишь на те, что в них нуждаются.
Дамы и господа, Уважаемое собрание! Подойдите ближе И попрошу внимания. Я расскажу вам байку – Платить не придется, Зато, кто поверит – От души рассмеется. Стив Ирл. «Змеиный Яд»
Я слышал о тех, кто способен заблудиться в трех соснах, если, конечно, тьма такая, что, как говорится, хоть глаз выколи.
Генри Дэвид Торо. «Леший»
Пролог
ТЫ УЖЕ БЫВАЛ ЗДЕСЬ…
Ну, конечно, бывал. Не может быть сомнений. У меня прекрасная память на лица.
Ну так иди же скорее сюда, давай пожмем друг другу руки. Знаешь, я тебя узнал по походке, еще до того, как разглядел в лицо. Ты выбрал как нельзя более удачное время для возвращения в Касл Рок. Не правда ли, он неподражаем? Скоро откроется охотничий сезон, и по лесу станут бродить всякие безмозглые идиоты и палить во все живое, что движется и не мелькает оранжевым пятном,
[1] а потом выпадет снег, и под ногами развезет и захлюпает, но это случится позже. А сейчас пока стоит октябрь, и мы позволяем своему городу задержать эту пору так долго, как ему заблагорассудится.
Спроси меня, и я отвечу – это самое лучшее время года. Весна здесь, конечно, тоже неотразима, но что до меня, так я любой май на октябрь, не задумываясь, променяю. Западный Мэн – это часть штата, которая на исходе лета превращается в глухомань, отдыхающие покидают свои коттеджи на берегу озера и в верховьях Вью и возвращаются в Нью-Йорк и Массачусетс. Местные уже давно привыкли к их бесконечным приездам и отъездам, два раза в год привет, привет, привет, пока, пока, пока. Я вовсе не против того, что они приезжают, потому как они привозят с собой накопленные за зиму зелененькие, но и не стану печалиться при расставании, ведь помимо долларов они привозят дурные городские привычки.
Вот об этих дурных привычках я как раз и хотел поговорить – может, присядешь со мной на пару минут? Вот здесь, на ступеньках эстрады нам будет с тобой неплохо. Солнышко пригревает и отсюда, из самой сердцевины Общинной Площади, мы сможем любоваться центром города, он раскинется перед нами как на ладони. Только смотри, не засади занозу, эти ступеньки давно пора бы отциклевать и свежевыкрасить. Это работа Святоши Хью, но он никак за нее не примется. Пьет горькую, видишь ли, и это ни для кого не секрет. Секреты в Касл Рок хранить умеют и хранят, если очень постараются, а ради Святоши Хью стараться не стоит, так как всем давно известно, что он и работа с давних пор не в ладах друг с другом. О чем это я?
Ах, да. Ты только взгляни на ту штуку – вот это я понимаю, мастерская работа. Такие листовки по всему городу развешаны. Думаю, Ванда Хемфилл (супруг ее, Дон, владелец Супермаркет Хемфилл) сама почти все расклеивала.
Сорви-ка вон ту и передай мне, дружище. Да не стесняйся, чего там, кому какое дело будет на эстраде Общинной Площади болтаться такая бумаженция или нет.
Вот это да, здорово закручено! Нет, ты только взгляни! На самом верху пропечатано ИГРАЛЬНЫЕ КОСТИ И ДЬЯВОЛ. Буквы здоровые, красные, и, глянь-ка, из них дымок крючком завивается. Как будто эту писульку заказным письмом прямехонько из геенны огненной доставили. Ха! Тот кто не знает этого болота, и впрямь решит, что мы все в очереди стоим, чтобы к чертям на сковородку пристроиться. Но ты ведь наверняка знаешь, как все иногда в таких городишках с ног на голову встает. А к Преподобному Вилли сейчас какая-нибудь птичка под одеяло залетела. Можешь не сомневаться. Церкви в таких городишках… да чего там, ты и так все прекрасно сам понимаешь. Они друг за дружку цепляются – как будто – а на самом деле никогда не бывают счастливы вместе. Поначалу все тихо и мирно, а потом вдруг перебранка, и все разбегаются в разные стороны.
На этот раз перебранка была будь здоров, должен тебе сказать.
Обиженных тьма-тьмущая. Понимаешь какое дело – католики задумали запустить ночное казино в Доме Рыцарей Колумба, это на другой стороне города. В каждый последний четверг месяца, если я правильно понял, а всю прибыль пустить на ремонт церковной крыши. Ты эту церковь знаешь, мы ее называем Собор Царицы Святой Водицы, наверняка проезжал мимо нее по дороге в город, если, конечно, добираться со стороны Касл Вью. Симпатичная церквушка, правда?
Идея казино пришла в голову Отцу Брайаму, но дочери Изабеллы подберут все, что плохо лежит. Особенно Бетси Виг. Она, можешь мне поверить, тут же представила себе, как ходит в каком-нибудь из своих черных платьев, из которых все наружу так и прет, жульничает напропалую или рулетку крутит, приговаривая: «Делайте ваши ставки, дамы и господа, делайте ваши ставки».
Да все они, я уверен, чуть не полопались от этой идеи. Дел-то на грош, безобидная игрушка, но им кажется, что они всех перехитрят.
А вот Преподобному Вилли это безобидным вовсе не кажется, и считают они все это огромной хитростью, он то есть и его конгрегация. Он истинный Преподобный Вильям Роуз, и всю жизнь недолюбливал Отца Брайана, да и тот, впрочем, к нему никогда целоваться не лез. (Кстати, именно с легкой руки Отца Брайама Преподобного Роуза прозвали «Пароход Вилли», и тот в курсе.) Короткое замыкание произошло между двумя этими духовными целителями еще раньше, но история с Казино Найт уже походила скорее не на замыкание, а на смертельную схватку. Когда Вилли прослышал о том, что католики собираются провести ночь за игорными столами, он едва крышу не пробил своей крохотной остромакушечной головенкой. Он раскошелился и из собственного кармана заплатил Ванде Хемфилл и ее симпатичному табунчику из кружка кройки и шитья за то, чтобы они поразвесили повсюду эту дребедень насчет игральных костей и дьявола. С тех самых пор наши католики и баптисты чесали друг с другом языками лишь в разделе писем нашей еженедельной газетенки, лязгали зубами, брызгали слюной и посылали друг друга куда Макар телят не гонял.
Вон, посмотри туда и сразу поймешь о чем я толкую. Видишь, бабенка из банка выходит? Это Нэн Робертс, хозяйка закусочной. Нэн самая богатая в нашем городе, с тех пор как старик Поп Меррил приторговывает барахлишком на блошином рынке в небесах. Она была баптисткой еще в те времена, когда Гектор
[2] пешком под стол ходил. Теперь смотри дальше, навстречу ей шагает верзила Аль Жендрон. Этот парень такой истый католик, что по сравнению с ним сам Папа кошерным покажется. Ирландец Джонни Брайан у него в лучших друзьях. Ну, теперь не пропусти представление! Видал, как они носы вздернули, когда друг дружку узрели? Ха! Разве не умора? Ставлю доллар, что на том самом месте, где они пересеклись, мороз грянул градусов в двадцать. Как говорила моя покойная мамаша, чем бы дитя ни тешилось – лишь бы не плакало.
Теперь глянь вон туда. Видишь колымагу у входа в видеосалон? Эта машина шерифа, а в ней засел Джон Лапонт. Считается, что он следит за водителями, здесь, в центре города, зона движения с ограниченной скоростью.
Школы, дети и все такое прочее. Но я советую тебе прищуриться и приглядеться повнимательнее. Этот тип вовсе не делом занимается, на фотографию зенки пялит. Достал ее из бумажника и любуется. Хоть отсюда и не видать, мне эта картинка известна лучше, чем девичья фамилия матери. Зуб даю, это снимок, который Энди Клаттербук сделал с Джона и Сэлли Рэтклифф на Национальной Ярмарке во Фрайбурге год назад. Джон обнимает Сэлли за плечи, а она держит плюшевого медвежонка, которого он заработал в качестве приза в тире. Они оба на этом снимке так счастливы, что вот-вот лопнут. Но это было тогда, а теперь все иначе. Теперь Сэлли помолвлена с Лестером Праттом, учителем физкультуры в колледже. Этот ярый баптист, впрочем, как и она.
Джон еще не оправился после разлуки. Смотри, смотри, вздыхает. Душу себе наизнанку выворачивает. Только человек, который все еще по уши влюблен (или, по крайней мере, так думает), может этакие тяжкие вздохи из себя выдавливать.
Ты никогда не замечал, что неприятности и дурные привычки обычно возникают из ничего? На пустом месте. Могу и пример привести. Вон паренек поднимается по ступенькам к зданию суда. Да нет, не этот, в костюме. Этот Дэн Китон, наш городской голова. Ты на другого смотри, чернявого, в рабочем комбинезоне. Это Эдди Уорбертон, ночной сторож в нашей мэрии. Понаблюдай за ним и увидишь, что он будет делать. Во! Остановился на верхней ступеньке, оглянулся. Ставлю два доллара, что он глазеет на станцию техобслуживания Саноко. Владелец этой станции Сонни Джекет, и между ними черная кошка пробежала с тех пор, как два года назад Эдди взял у него машину.
Эту машину я хорошо помню. «Хонда Сивик», ничего особенного для любого другого, но не для Эдди, потому как это была первая и единственная новехонькая машинка, которая оказалась у него в руках. Сонни повел себя как последний негодяй и взял за нее гораздо больше того, что она стоила – так говорит Эдди. Уорбертон раздел меня с этой машиной догола – это уже мнение Сонни. Ну, ты знаешь как это бывает…
Короче, Сонни Джекет потащил Эдди Уорбертона в суд, и сначала они поскандалили в зале заседаний, где разбираются жалобы граждан, а потом продолжили уже в коридоре. Эдди кричал, что Сонни обозвал его пустоголовым ниггером, а Сонни вопил, что мол, черта с два, ниггером я его не обзывал, зато все остальное чистая правда. В конце концов оба остались ни с чем.
Судья заставил Эдди выложить еще пятьдесят зеленых, и тот верещал, что это чересчур много, а Сонни кричал, что это все равно что ничего. Кончилось все тем, что в новой машине Эдди загорелась проводка и «хонда Сивик» оказалась на свалке, что на Таун Роуд, 5, а Эдди теперь ездит «олдсмобиле» 89-го года, у которого подтекает масло. Эдди уверен, что Сонни известно о пожаре в «хонде» гораздо больше, чем кому-либо другому.
О, господи, грехи наши тяжкие! Вот уж воистину, чем бы дитя ни тешилось…
Ну, кажется в такую жарищу, как сегодня, с тебя хватит. В общем, такова жизнь в маленьком провинциальном городе, будь это Пейтон Плейс, Гроверз Корнерз или Касл Рок. Люди жуют, пьют и судачат за глаза друг о друге. Живет здесь Слоупи Додд, который всегда держится особняком, потому что ребята дразнят его, несчастного заику. Есть еще Миртл Китон, и если она кажется несколько одинокой и застенчивой, как будто не совсем понимает, на каком свете находится и что вокруг происходит, то только из-за своего мужа (тот самый, которого ты заметил у здания суда позади Эдди), который последние полгода или около этого не в себе. Смотри, какие у нее красные глаза, и веки припухли. Наверняка плакала или плохо спала, а, может, и то, и другое, как думаешь?
А вон идет Линор Поттер, одета, как всегда, с иголочки. Наверняка намылилась в Вестерн Ауто, чтобы узнать, не пришел ли ее заказ специальное органическое удобрение. У этой женщины вокруг дома растет цветов больше, чем у Картера в аптечке запас печеночных таблеток. Ты бы знал, как она ими гордится! Наши дамы ее недолюбливают, считают гордячкой.
Из-за этих ее цветов, валерьянки и нюхательных солей, из-за того, что ей из Бостона каждый месяц присылают семьдесят долларов. Они считают ее гордячкой, и поскольку мы тут с тобой сидим рядышком на этой занозистой ступеньке, я скажу тебе по секрету: я думаю, они правы.
Ничего необычного, скажешь ты, все как у всех. И все же некоторые неприятности у нас в Касл Рок не такие уж необычные. Сейчас объясню. Все до сих пор помнят Фрэнка Додда, регулировщика, который двенадцать лет назад спятил и стал убивать женщин; не забыли и собаку, которая взбесилась и до смерти искусала Джо Кеймбера и старого бродягу на дороге. Искусала она и нашего доброго старину шерифа, Джорджа Баннермана. Теперь на его месте работает Алан Пэнгборн, и работает на совесть, но в глазах города он никогда не станет тем, кем был для него Верзила Джордж.
Необычно было и то, что случилось с Реджинальдом Мериллом, «Папашей», старьевщиком, который держал магазин, подержанных вещей. Назывался этот магазин очень громко – Центр Изобилия и располагался вон там, напротив, где теперь пустое место. Изобилие это сгорело давненько, но есть люди, которые были тому свидетелями (или во всяком случае так утверждают), и, вылив в себя несколько кружек пива в Мудром Тигре, расскажут, что пожар, который уничтожил Центр Изобилия и унес жизнь самого Папаши Мерилла, был далеко не случаен.
Его племянник Туз говорит, что с дядюшкой незадолго до пожара происходило нечто загадочное – ну, вроде как в «Сумеречной Зоне».
[3] По правде говоря, Туз и в глаза не видел как Папаша калоши отбросил, потому как в это время четвертый год барабанил в шошенкской тюряге за грабежи в ночное время. Кстати сказать, у нас тут всегда поговаривали, что Туз плохо кончит. Он еще в школе учился, а уже был самым задиристым из всех мальчишек в городе. Когда он шел по улице в своей кожаной мотоциклетной куртке, обвешанной всякими бряцающими молниями и клепками, и сапогах, подбитых железными подковами, добрая сотня ребятишек, завидев его, перебегала на другую сторону. И все-таки, знаешь, теперь ему верят. Кто знает, может, и вправду что-то странное происходило в тот день с Папашей, а, может, тут больше болтовни за чашкой кофе и куском яблочного пирога у Нэн.
Наверняка здесь все так же, как и там, где ты вырос. Есть люди религиозные, есть светлые личности, есть такие, кого хлебом не корми, дай посплетничать, а кому – поворчать… Да, наверное, и такого сорта таинственная история, которая произошла с Папашей в тот день, когда он расстался с жизнью в своем магазинчике, тоже не редкость, и повсюду будут болтать от чего да почему это случилось. И все-таки, как говорит указатель при въезде в город, Касл Рок вполне уютное местечко для тех, кто желает здесь родиться и состариться. Солнышко обогревает воду в озере и листья на деревьях, а в ясный день с вершины Касл Вью вся дорога на Вермонт прямо как на ладони. Летние приезжие поднимают бучу насчет того, что написано в воскресных газетах, и изредка по вечерам в пятницу или субботу происходят рукопашные стычки на стоянке перед Мудрым Тигром (иногда, правда, не или, а и в пятницу, и в субботу), но летние приезжие всегда, в конечном счете, возвращаются домой, и стычкам приходит конец. Рок, как говорится, приличный городок, и когда кто-нибудь оскаливает зубы и навостряет когти, знаешь, что мы говорим? Мы говорим: у него это пройдет. Или: у нее это пройдет.
Генри Бофор, например, бесится, когда Святоша Хью нападает на Рок-Ола, а он это всегда делает, как только напьется… Ну, у Генри это пройдет.
Вильма Ержик и Нетти Кобб терпеть не могут друг друга, просто бесятся… У Нетти это пройдет (возможно), а для Вильмы бешенство вообще нормальное состояние. Шериф Пэнгборн все еще скорбит по своим безвременно ушедшим жене и ребенку, что уж, конечно, настоящая трагедия, но у него это тоже пройдет со временем. Артрит Полли Чалмерс не пройдет ни за что на свете, наоборот, он со временем все больше дает себя знать, но она к нему привыкнет и научится с ним жить. Живут же другие.
Мы все время сталкиваемся друг с другом то там, то сям, по поводу и без него, но в целом жизнь течет спокойно. Во всяком случае текла до сих пор. Но я тебе, дружок, должен поведать настоящую тайну, из-за которой я и подозвал тебя, когда увидел, что ты вернулся. Мне кажется, неприятности настоящие неприятности – у нас впереди. Я их нюхом чую, наплывают с горизонта, словно весенняя гроза, когда небо раскалывается от грома и молний. Дрязги между католиками и баптистами по поводу Казино Найт, жестокость ребятишек, которые дразнят несчастного заику Слоупи, святость Джона Лапонта, горе шерифа Пэнгборна… мне думается, все это покажется детскими забавами по сравнению с тем, что предстоит.
Видишь дом напротив, через Мэйн Стрит? Через три после того места, где когда-то Центр Изобилия стоял? Экий ты, да вон тот, с зеленым тентом над входом. Ну да, верно. НУЖНЫЕ ВЕЩИ, написано. Черт его знает, что это значит. Ты понимаешь? И я – нет. Но селезенкой чувствую, что беда оттуда грядет. Точно говорю.
Теперь взгляни вон туда. Видишь мальчонку? Вон того, с велосипедом? У него такой вид, как будто ему самый сладостный сон снится из тех, какие когда-либо посещали мальчишек. Вглядись в него повнимательней, парень. Зуб даю, с него все и начнется.
Нет, говорю тебе, я не знаю что именно… И все-таки запомни этого мальчонку. А еще советую тебе побродить по городу, понаблюдать, прислушаться. Сразу поймешь – что-то не так, вот-вот все завертится, и это так же точно, как будто кто-то пообещал.
Я знаю этого паренька, того, что велосипед вперед толкает. Ты тоже, наверное. Его зовут Брайан и как-то там еще. Папаня его ставит рамы и двери то ли в Оксфорде, то ли в Южном Париже.
Не спускай с него глаз, говорю тебе. И вообще, держи ухо востро. Ты уже бывал здесь раньше, но скоро все изменится.
Я это знаю.
Я ЧУВСТВУЮ.
Гроза надвигается.
Часть первая
ПРЕМЬЕРА
Глава 1
– 1 –
В маленьком городке открытие нового магазина всегда большое событие.
Брайан Раск не придавал этому такого значения, как другие, например его мать. Он слышал, как она чирикала (ты не думай, что я сплетничаю.
Говорила она сыну, сплетни – грязное занятие, и я никогда в жизни такого не допущу) по телефону со своей лучшей подругой Майрой Иванc, и происходило это в течение месяца, а то и больше. Первые рабочие появились в старом здании, в котором раньше помещалась контора «Недвижимость и Страхование Западного Мэна» в начале учебного года, и с тех пор там работали. Мало кто доподлинно знал, чем они занимаются; первой их задачей было установить большое витринное стекло, а второй – замазать его мелом.
Две недели назад на входной двери, прямо над пластиковым прозрачным глазком, появилось объявление:
СКОРО ОТКРЫТИЕ!
Гласило оно.
НУЖНЫЕ ВЕЩИ
Новый тип магазина
«Вы не поверите своим глазам!»
– Это всего лишь очередной антикварный магазин, – мать Брайана говорила Майре. Кора Раск делала три дела одновременно – сидя на диване держала одной рукой трубку, второй то и дело подносила ко рту конфету, вишня в шоколаде, и при этом не отрывала глаз от экрана телевизора, по которому демонстрировали очередную серию «Санта Барбары». – Говорю тебе, обычная антикварная лавчонка, где будут продавать дурацкую американскую мебель начала века и старые никому ненужные телефонные аппараты. Вот увидишь.
Этот разговор происходил сразу после того, как было вставлено и забелено витринное стекло, и в голосе матери звучала такая непоколебимая уверенность, что Брайан решил, будто вопрос полностью закрыт. Ее размышления и предположения казались настолько же бесконечными и неиссякаемыми, как проблемы телевизионных героев «Санта Барбары» и «Городской Больницы».
На прошлой неделе первую строчку объявления на двери поменяли:
ГРАНДИОЗНОЕ ОТКРЫТИЕ!
ПРЕМЬЕРА СОСТОИТСЯ 9 ОКТЯБРЯ!
ПРИВОДИТЕ СВОИХ ДРУЗЕЙ И ЗНАКОМЫХ!
Брайан не так был увлечен событием, как его мать (и кое-кто из учителей; он слышал, как они обсуждали этот вопрос в учительской средней школы Касл Рок, где он учился), но все же ему было всего одиннадцать лет, а любой здоровый одиннадцатилетний ребенок всегда проявляет интерес ко всему новому. Кроме того, он был совершенно заинтригован названием. НУЖНЫЕ ВЕЩИ… Что бы это значило?
В прошлый вторник, возвращаясь домой из школы, он прочитал новую строку объявления, появившуюся взамен старой. По вторникам во второй половине дня он был занят. Дело в том, что Брайан родился с заячьей губой и, хотя благодаря хирургической операции, проведенной когда ему исполнилось семь лет, внешний вид губы был исправлен, все же ему приходилось посещать логопеда. На расспросы взрослых он всегда упрямо твердил, что терпеть не может эти занятия, но на самом деле кривил душой. На самом деле он был глубоко и безнадежно влюблен в мисс Рэтклифф и всю неделю с нетерпением ждал, когда наступит час урока. Вторник в школе тянулся бесконечно, и последние два часа Брайан начинал со сладостным замиранием сердца прислушиваться к тому, что творилось у него в душе. А там в это время уже начинали трепетать крыльями разноцветные нежные бабочки.
С ним вместе исправлением дикции занимались еще четверо детей, и никто из них не жил в том же районе города, что Брайан. Он был этому чрезвычайно рад. После того, как он в течение часа находился в классе с мисс Рэтклифф, компания ему была ни к чему. Он любил ранним вечером брести домой в одиночестве, не спеша толкать велосипед, а не ехать на нем верхом, и мечтать, мечтать о ней, не замечая, как плавно, скользя в воздухе, падают к его ногам желтые осенние листья, позолоченные косыми лучами октябрьского солнца.
Его путь проходил тремя кварталами выше Общинной Площади, по Мэйн Стрит, и в тот день, увидев объявление о предстоящей премьере, он сплющил нос о стеклянную поверхность двери в надежде увидеть, что явилось на смену массивным столам и тоскливо-желтым стенам Недвижимости и Страхования Западного Мэна. Любопытство его не нашло удовлетворения. И дверь, и витрина были наглухо затемнены шторой. Брайан увидел лишь отражение собственной физиономии и сложенных чашечкой ладоней.
В пятницу, 4-го числа, объявление об открытии нового магазина было помещено в еженедельной газете «Призыв», издающейся в Касл Рок. Объявление было занесено в рамку, а ниже текста были нарисованы ангелочки, стоящие спиной друг к другу и дующие в длинные трубы. Там ничего не говорилось такого, чего нельзя было прочитать в объявлении, прикрепленном к двери магазина присоской: название магазина – НУЖНЫЕ ВЕЩИ, открытие состоится в десять часов утра 9-го октября и, конечно, «Вы не поверите своим глазам!»
Ни единого намека на ассортимент товаров, которыми владелец или владельцы магазина собираются удивлять публику.
Это, похоже, полностью вывело из себя Кору Раск, во всяком случае настолько, что она позвонила подруге Майре утром в субботу, что случалось нечасто.
– Можешь не сомневаться, глазам своим я поверю, – сказала она. – Когда увижу никелированные кровати, которым якобы двести лет, а на самом деле, любой, кто не поленится заглянуть под оборку покрывала, увидит клеймо Рочестер, Нью-Йорк, яснее ясного пропечатанное на раме, я вполне поверю своим глазам.
Майра что-то на это ответила. Кора слушала, вылавливая из консервной банки горошины, по одной или по две, и тут же клала их себе в рот. Брайан и его маленький братишка Шон сидели в гостиной на полу и смотрели по телевизору мультики. Шон был полностью погружен в мир гномов, да и Брайан, по справедливости говоря, не был абсолютно равнодушен к компании маленьких голубых человечков, но ушки он при этом держал на макушке и ни одного слова из телефонного разговора не пропустил.
– То-о-очно! – завопила Кора Раск с еще большим возбуждением и уверенностью, чем обычно, выслушав, видимо, особо острое замечание Майры. Цены выше крыши и телефоны-перестарки!
Вчера, в понедельник, Брайан катался по центру на велосипеде со своими двумя-тремя приятелями и видел, как над витриной нового магазина подняли темно-зеленый навес, через все поле которого белыми буквами красовалось название НУЖНЫЕ ВЕЩИ. Полли Чалмерс, директриса пошивочного ателье, стояла на тротуаре, уперев руки в свои восхитительно стройные бока и разглядывала этот тент с выражением то ли восторженного удивления, то ли удивленного восторга.
Брайан, который знал толк в навесах, сам удивлялся и восхищался. Этот навес был новехонький, единственный подобного рода на Мэйн Стрит, и придавал магазину свою особую индивидуальность. Словарный запас Брайана был пока лишен слова «элегантный», но тем не менее он сразу понял, что во всем Касл Рок подобного магазина еще не было. Навес делал его похожим на какой-нибудь магазин из тех, что показывали по телевизору. Салон «Западные авто» через улицу напротив казался по сравнению с этим новичком аляповатым и провинциальным.
Когда он пришел домой, мама сидела на диване, наслаждалась пирогом со взбитыми сливками Литтл Дебби, потягивала диетическую колу и смотрела «Санта Барбару». Его мама всегда пила диетическую колу, когда смотрела послеполуденные сериалы. Брайан не мог понять, зачем она это делает, терялся в догадках, предполагая, что она хочет таким образом смыть впечатление, чтобы оставить место для нового, но спросить в открытую не решался. Она могла раскричаться на него, а когда его мама начинала шуметь, надо было срочно искать надежное укрытие.
– Привет, ма! – сказал он, бросил портфель на полку и достал из холодильника молоко. – Знаешь что? Над новым магазином навес повесили.
– Кто повесился? – послышался ее голос из гостиной. Брайан налил себе молока в стакан и подошел к двери в гостиную.
– На-вес по-ве-си-ли, – повторил он по слогам. – Над новым магазином.
Мама выпрямилась, нашла пульт дистанционного управления и нажала кнопку, убрав звук. На экране Эл и Коринна продолжали обсуждать свои проблемы Санта Барбары в своем излюбленном ресторане «Санта Барбара», но теперь только глухонемой мог догадаться по губам, какие именно проблемы возникли в этот момент.
– Что? – переспросила мама. – В магазине Нужные Вещи?
– Угу, – промычал Брайан, допивая молоко.
– Не глотай слова, – сказала мама, запихивая в рот последний кусок пирога. – Это звучит ужасно. Сколько раз я тебе говорила.
«Столько же раз, сколько объясняла, что разговаривать с полным ртом неприлично», – подумал Брайан, но вслух ничего не сказал. Он с малых лет научился держать язык за зубами.
– Прости, мамочка.
– Что за навес?
– Зеленый.
– Парусиновый или алюминиевый?
Брайан, чей отец торговал отделочными материалами в фирме Дика Перри Обшивка и Двери в Южном Париже, прекрасно понимал о чем речь, но если бы этот навес был выполнен из тех материалов, которые назвала мать, он вряд ли вообще обратил бы на него внимание. Алюминию и парусине грош цена, половина населения Касл Рок вывешивает такие над своими окнами.
– Ни то, ни другое, – сказал он. – Это какая-то дорогая ткань.
Полотно, думаю. И выступает наружу так, что тень оказывается прямо под ним.
Круглый, вот такой. – Он показал руками аккуратно, чтобы не разлить молоко, обведя полукруг. – А на краю название написано. Потрясающе, честное слово.
– Ну, черт меня дери!
Именно этой фразой Кора чаще всего выражала самые крайние чувства, охватившие ее, возбуждение или возмущение. Брайан сделал предусмотрительный шаг назад на тот случай, если чувство возникло последнее.
– Как ты думаешь, мама, что это такое? Может быть, ресторан?
– Понятия не имею. – Она потянулась к телефону. Для этого надо было отодвинуть кошку Шипучку, газету с программой телевидения и банку с диетической колой. – Но что-нибудь вульгарное, – это наверняка.
– Мам, а что значит нужные вещи? Может быть это… – Не мешай мне, Брайан, видишь, мамочка занята. В хлебнице есть слоеные языки, возьми, если хочешь, но только один, а то аппетит испортишь.
Она уже набирала номер телефона Майры. И минуту спустя они с превеликим энтузиазмом обсуждали зеленый навес.
Брайан языка не хотел (он очень любил свою маму, но при виде ее вечно жующих челюстей частенько терял аппетит) он сел за кухонный стол, открыл учебник математики и принялся решать заданные на дом задачи. Он был очень способным и трудолюбивым мальчиком, а математика оказалась единственным предметом, по которому он сегодня не успел приготовить задание в школе.
Методично передвигая точки в десятичной дроби, а затем производя действие деления, он прислушивался к разговору, который вела по телефону мама. В который раз она говорила Майре, как они приобретут еще один магазин, торгующий пузырьками из-под столетней давности духов и фотографиями чьих-то никому не нужных родственников, и какой это стыд и позор, и как только такие вещи продают и покупают. Слишком много развелось людей, говорила Кора, у которых девиз всей жизни «сделал дело, убегай смело». Когда она говорила о навесе, можно было подумать, что кто-то вознамерился ее обидеть и чрезвычайно в этом преуспел.
Наверное, она предполагала, ей должны были доложить, думал Брайан водя карандашом, отбрасывая и округляя. Точно, так и есть. Ее мучило любопытство, это, во-первых. А на ее любопытство положили, это, во-вторых.
Такая комбинация ее может до инфаркта довести. Ладно, скоро она все узнает.
А когда это случится, может быть, она и с ним поделится величайшей тайной.
А если она снова будет очень занята, тогда он сам поймет из одного из ее послеполуденных телефонных переговоров с Майрой.
Но вышло так, что Брайан получил кучу сведений о Нужных Вещах раньше, чем его собственная мать или кто-либо другой в Касл Рок.
– 2 –
Он едва ли вспомнил бы весь путь от школы до дому в тот день, накануне открытия нового магазина; он был погружен в мечты, о которых не рассказал бы и под самыми страшными пытками – жги его раскаленными углями или напусти ядовитого паука. В этих мечтах он предложил мисс Рэтклифф пойти с ним на Окружную Ярмарку и она дала согласие.
«Спасибо тебе, Брайан, – говорит мисс Рэтклифф, и он видит, как в ее синих глазах сверкают слезы благодарности, а глаза из синих превращаются в темно-лиловые, совсем как предгрозовое небо. – Я последнее время… мне очень грустно. Видишь ли, я рассталась со своей любовью».
«Я помогу вам забыть его, – говорит Брайан, и голос его звучит уверенно и в то же время нежно. – Но мне бы хотелось, чтобы вы называли меня… Брай».
«Спасибо, – шепотом повторяет она и наклоняется так близко, что он вдыхает аромат ее духов, тонкий и сладостный, как запах полевых цветов. Спасибо… Брай. И с этих пор, по крайней мере этим вечером, мы будем с тобой просто мальчиком и девочкой, а не учеником и учительницей, и ты можешь называть меня… Сэлли».
Он берет ее руки в свои. Заглядывает в глаза. «Я не ребенок, – говорит он. – Я помогу тебе забыть его… Сэлли».
Она как будто потрясена таким глубоким пониманием, таким неожиданным проявлением мужественности. Пусть ему всего лишь одиннадцать, думает она, но он настоящий мужчина, не то, что Лестер. Она стискивает его пальцы. Их лица сближаются… ближе… еще ближе…
«Нет, – шепчет она и глаза ее теперь так близко и так широко распахнуты, что он вот-вот утонет в них. – Ты не должен, Брай, так нельзя…»
«Можно, крошка», – говорит он и прижимается губами к ее губам.
Проходит минута, две, она отнимает свои губы и нежно шепчет…
– Эй, парень, раскрой зенки, не видишь, куда прешь?!
Вырванный из своих грез, Брайан увидел, что чуть не попал под грузовичок Святоши Хью.
– Прошу прощения, мистер Святоша, – рычит Брайан и лицо его багровеет от ярости. Кто такой этот Хью, чтобы орать на него? Он работал в Департаменте Общественного Труда и считался самым отъявленным грубияном в Касл Рок. Брайан, прищурившись, смотрел на него в упор. Если только Хью откроет дверцу грузовика, чтобы вылезти, он тут же вскочит на свой велосипед и понесется по Мэйн Стрит с такой скоростью, что только его и видели. Нет никакой охоты проводить целый месяц на больничной койке лишь из-за того, что он размечтался, как пойдет вместе с мисс Рэтклифф на Окружную Ярмарку.
Но у Святоши Хью в этот момент содержимое выпитой бутылки пива уже бултыхалось где-то ближе к выходу, а Хэнк Вильямс Младший пел по радио «Я люблю тебя, я хочу тебя», – поэтому он решил, что не стоит себя утруждать выбиванием какашек из этого пацаненка в такой превосходный день, во вторник.
– Гляди в оба, – только и сказал он, свернув головку второй бутылке и отхлебнув из горлышка. Но взгляд у него при этом был грозный. – В следующий раз и не подумаю тормозить, раздавлю как козявку. Вот тогда узнаешь, сопля зеленая.
Он завел мотор и умчался. Брайан почувствовал непреодолимое (но, к счастью, кратковременное) желание крикнуть ему вслед мамино любимое «Ну, черт меня дери!», – но он только дождался, пока оранжевый, дорожноремонтный грузовик свернет на Линден Стрит, и пошел дальше. Мечты о мисс Рэтклифф, увы! были рассеяны до конца дня. Святоша Хью снова вернул его к реальности. Никакой ссоры на самом деле у мисс Рэтклифф с ее женихом Лестером Праттом не было; она по-прежнему носила на пальце небольшое обручальное колечко с бриллиантом и по-прежнему ездила на синем «мустанге» Лестера, пока ее собственный автомобиль находился в ремонте.
Не далее как вчера вечером Брайан видел мисс Рэтклифф и мистера Пратта. Они и их друзья расклеивали листовки насчет игральных костей и дьявола по всем телефонным будкам. И еще они распевали гимны. Правда, католики пришли сразу после того, как они закончили работу, и все сорвали.
В общем-то это забавно, некотором роде… но будь Брайан постарше, он бы сумел уберечь листовки, которые мисс Рэтклифф расклеивала своими святыми руками.
Брайан вспомнил ее темно-синие глаза, длинные стройные как у танцовщицы ноги и ощутил то мрачное предчувствие, которое его всегда посещало, когда он вспоминал, что наступит январь, и она поменяет имя Сэлли Рэтклифф, такое замечательно нежное, на Сэлли Пратт. Когда Брайан произносил это сочетание вслух или мысленно, ему сразу представлялась толстая тетка, падающая со ступенек короткого и крутого лестничного пролета.
«И все-таки, – думал Брайан, поднимая велосипед на другой тротуар и направляясь вниз по Мэйн Стрит, – может быть, она еще передумает. Не так уж это невозможно. А Лестер Пратт может попасть в автомобильную катастрофу или у него образуется опухоль мозга, или что-нибудь вроде этого. А то вдруг окажется, что он наркоман, а мисс Рэтклифф ни за что не выйдет замуж за наркомана».
Такие мысли приносили некоторое призрачное умиротворение, но никоим образом не могли изменить тот факт, что появление Святоши Хью прервало мечты на самой высшей точке (он целовал мисс Рэтклифф и уже почти дотронулся до ее правой груди, а происходило это все в Тоннеле Любви на ярмарке). Нет, идея, конечно, была безумная – одиннадцатилетний мальчишка ведет свою учительницу на Окружную Ярмарку. Мисс Рэтклифф, конечно, очень хороша, но ведь и очень стара. Она как-то сама говорила ребятам, которые берут у нее уроки речи, что в ноябре ей исполнится двадцать четыре.
Итак, Брайан аккуратно свернул свои мечты, как сворачивают внимательно прочитанный и очень ценный документ, и положил их на заднюю полку своего сознания, туда, где им положено храниться. Он уже занес ногу, чтобы сесть на велосипед и остаток пути проехать…
Но в это время он как раз проходил мимо нового магазина и его внимание привлекло объявление. Он задержался и прочитал:
ГРАНДИОЗНОЕ ОТКРЫТИЕ!
ПРЕМЬЕРА – 9 ОКТЯБРЯ!
ПРИВОДИТЕ СВОИХ ДРУЗЕЙ И ЗНАКОМЫХ!
Вот именно этого текста, который он уже видел раньше, больше не было. Вместо него висела маленькая табличка и на ней красными буквами по белому было написано:
ОТКРЫТО
Вот только это и было написано:
ОТКРЫТО
Брайан стоял, не сходя с места, зажав между ног велосипед, и чувствовал, как сердце его начинает биться чуть быстрее обычного.
Ты ведь не зайдешь туда, правда? – спрашивал он себя. То есть, если даже он действительно открылся на день раньше, ты все равно туда не зайдешь, так или нет? А почему, собственно, не зайти? – продолжался разговор. Ну… потому, что витрина все еще забелена, а дверь зашторена. И если ты туда пойдешь, с тобой все, что угодно может случиться. Все, что угодно.
Конечно. Например, владельцем этого магазина может оказаться Норман Бэйтс
[4] или кто-нибудь вроде него, переоденется в платье собственной матери и будет резать своих клиентов. Тоо-оч-но!
Слушай, забудь об этом, говорила часть его сознания, но говорила как-то не слишком уверенно, как будто безнадежно. Как интересно?
А потом вдруг Брайан подумал как скажет об этом маме. Как он скажет? А вот так, между прочим: «Кстати, ма, насчет этого нового магазина Нужные Вещи. Так вот, он открылся на день раньше. Я зашел и посмотрел там все».
Она тогда как нажмет кнопку на дистанционном управлении! Как вырубит звук! Это уж можете поверить. Уж она будет его слушать во все уши!
Эта мысль победила все остальные. Он подставил опору под колеса велосипеда, медленно вошел в тень навеса и ему показалось, что там градусов на десять прохладнее.
Но, взявшись за большую старинного фасона медную дверную ручку, он вдруг подумал, что, может быть, объявление – ошибка. Его скорее всего приготовили на завтрашний день, а кто-нибудь случайно перевернул табличку текстом наружу. Из-за штор не доносилось ни, звука, казалось, там все вымерло.
Но уж раз он зашел так далеко, отступать некуда, и Брайан слегка повернул ручку… а она тут же поддалась. Защелка вышла из паза, и дверь магазина Нужные Вещи открылась.
– 3 –
Внутри было сумрачно, но не темно. Брайан заметил, что установлены лампы дневного света (один из видов работ, которые выполняла Компания Обшивка и Двери Дика Перри), но горели только некоторые из них. Они освещали несколько стеклянных ящиков, расставленных по всему большому валу.
Но ящики по большей части были пусты. Лампы высвечивали только немногие, в которых что-то лежало.
Пол, голый и деревянный в бытность Недвижимости и Страхования Западного Мэна, теперь был по всей площади от стены до стены покрыт толстым ковром цвета бургундского. Стены выкрашены белой краской и похожи своей поверхностью на яичную скорлупу. Призрачный свет, такой же белый, как и стены, сочился из замазанного витринного окна.
И все же это ошибка, думал Брайан. Они даже товар еще не завезли. Кто бы ни повесил табличку ОТКРЫТО, сделал это по случайности и так же случайно оставил незапертой дверь. При таких обстоятельствах приличнее всего было бы выйти, закрыть за собой дверь, сесть на велосипед и поехать своей дорогой.
Но уходить ему совсем не хотелось. Он ведь уже находился внутри. Он все видел собственными глазами. Мама будет с ним весь вечер разговаривать, когда узнает об этом. Но самое невероятное было в том, что он не понимал, что именно он видит. Там было полдюжины предметов в витринных ящиках, и лучи света были направлены непосредственно на них – нечто вроде выставки-продажи – но что именно выставлялось на продажу он определить был не в состоянии. Правда, он мог вполне определенно сказать, чего он тут не видел: никелированных кроватей и старых телефонов.
– Алло… – неуверенно произнес он продолжая стоять на пороге. – Есть здесь кто-нибудь?
Он уже собирался покинуть эту чертовщину и захлопнуть за собой дверь, но в этот момент на его оклик отозвался голос:
– Я здесь.
Высокая фигура – на первый взгляд показалось невероятно высокая появилась в дверном проеме за одной из коробок. Проем был задрапирован темного цвета бархатной гардиной. В одно мгновение Брайана охватил чудовищный страх. Но тут луч света от одной из ламп пролился на лицо пришельца и страх Брайана улетучился. Человек был пожилой, и лицо у него оказалось добрым. Он смотрел на Брайана с интересом и дружелюбием.
– Дверь была незаперта, – начал Брайан, – и я подумал…
– Конечно, незаперта, – сказал высоченный старик. – Я решил провести нечто вроде генеральной репетиции. Вы мой первый посетитель. Входите, друг мой. Входите без страха и умножьте счастливое состояние души, которое вы принесли с собой.
Он улыбнулся и протянул руку. Улыбка оказалась заразительной. Брайан мгновенно почувствовал необъяснимое расположение к владельцу Нужных Вещей.
Для того, чтобы пожать протянутую стариком руку, ему пришлось переступить порог и войти внутрь, и он сделал это без доли сомнения. Дверь за его спиной захлопнулась и замкнулась сама по себе. Брайан этого не заметил. Он был в этот момент слишком занят, разглядывал глаза высокого человека, а глаза эти оказались такого же темно-синего цвета, как у мисс Рэтклифф. Они вполне могли быть отцом и дочерью.
Пожатие старика оказалось крепким и уверенным, но не болезненным. И в то же время было в нем что-то не совсем приятное. Нечто… приторное. Даже слишком, пожалуй.
– Очень рад познакомиться, – сказал Брайан. Темно-синие глаза казались подвешенными к лицу старика, словно привокзальные фонари под колпаками.
– Я тоже несказанно рад нашему знакомству, – сказал он, и вот таким образом Брайан Раск познакомился с владельцем магазина Нужные Вещи раньше всех в городе Касл Рок.
– 4 –
– Меня зовут Лилэнд Гонт, – сказал старик. – А вас?
– Брайан. Брайан Раск.
– Прекрасно, мистер Раск. Поскольку вы мой первый покупатель, я считаю своим долгом установить для вас самую низкую цену на все, что бы вам ни приглянулось.
– Очень вам благодарен, – сказал Брайан, – но боюсь, едва ли смогу что-нибудь приобрести в таком магазине, как ваш. Во-первых, я получу очередную выплату содержания не раньше пятницы, а, во-вторых… – он растерянно огляделся по сторонам, – мне кажется, что ваш товар еще не поступил.
Гонт расплылся в улыбке. Зубы у него были кривые и казались совсем желтыми в тусклом освещении, но все же его улыбка понравилась Брайану. Он, помимо своей воли, ответил на нее.
– Вы абсолютно правы, – сказал Лилэнд Гонт. – Большая часть моего товара, как вы изволили выразиться, поступит не раньше вечера. И все же кое-что любопытное у меня и теперь найдется. Взгляните, мистер Раск, и, может быть, если даже ничего не приобретете, хотя бы выразите свое мнение.
Кроме того, у вас наверняка есть мама. Ну, конечно, такой приятный молодой человек, каким являетесь вы, не может быть сиротой. Разве не так?
Не в силах согнать с лица улыбку, Брайан кивнул.
– Верно. Моя мама сейчас дома.
И вдруг ему пришла в голову блестящая мысль.
– Хотите, я приведу ее?
Но в тот момент, когда это предложение слетело с его губ, он уже об этом пожалел. Ему вовсе не хотелось тащить сюда мать. Завтра мистер Лилэнд Гонт будет принадлежать всему городу. Завтра мама вместе со своей распрекрасной Майрой Иванс нападут на него как тигрицы, да и все остальные дамы Касл Рок не будут стоять в сторонке. Брайан подумал о том, что мистер Лилэнд Гонт уже не будет казаться таким странным и непохожим на других к концу месяца, да какой там, к концу недели. Но теперь он остается таким, какой он есть, и всецело принадлежит ему, Брайану Раску, и Брайану вовсе не хотелось терять эту привилегию.
И поэтому он был невероятно доволен, когда мистер Гонт поднял руку (пальцы у него были очень тонкие, и очень длинные, Брайан даже заметил, что указательный и средний почти одной длины) и отрицательно покачал головой.
– Ни в коем случае, – сказал он. – Именно этого мне бы совсем не хотелось. Ведь она наверняка привела бы с собой подругу, не так ли?
– Да, наверняка, – пробормотал Брайан, вспомнив о Майре.
– А может быть, двух подруг, а то и трех. Не стоит, Брайан,… можно, я буду вас так называть?
– Конечно! – Брайан был невероятно рад такому взаимопониманию.
– Благодарю. А вы называйте меня мистером Гонтом, только потому, что я гораздо старше, а ни в коем случае не потому, что лучше вас. Согласны?
– Согласен, – Брайан не совсем понял слова насчет «лучше» и «старше», но ему ужасно нравилась сама манера вести разговор, присущая старику. И глаза у него… что за глаза?! Брайан не в силах был оторвать от них взгляда.
– Ну вот и ладненько, – мистер Гонт потер друг о друга свои длиннющие руки, произведя при этом некоторое шуршание. Это шуршание, производимое ладонями мистера Гонта, Брайана чуть с ума не свело, так оно было похоже на змеиное шипение – вот-вот высунет свой ядовитый язык и укусят. – Вы можете рассказать своей маме все, что увидели и показать то, что купили, если, конечно, купите…
Брайан хотел было сообщить мистеру Гонту, что карман его оттягивает огромная сумма в девяносто один цент, но передумал.
– …она расскажет своим друзьям, – продолжал старик, – а те своим… вы понимаете о чем я, Брайан? Вы будете для меня рекламой гораздо лучшей, чем та, которую может дать местная газета. Это будет даже эффективнее, чем если бы вы ходили по улицам города с бутербродным плакатом,
[5] а я бы вам деньги за это платил.
– Ну, раз вы так считаете… – Брайан не имел представления, что такое бутербродный плакат, но решил, что никто и никогда в жизни не заставит его ходить с подобной штуковиной. – С удовольствием посмотрю, что тут у вас есть.
Хоть тут и не на что смотреть, подумал он, но был слишком хорошо воспитан, чтобы произнести это вслух.
– Ну, так смотри, – мистер Гонт широким гостеприимным жестом обвел свои стеклянные коробки. Только тут Брайан заметил, что старик одет в длиннополый красный бархатный пиджак, и подумал, что это, наверное, смокинг, про который он читал в рассказах о Шерлоке Холмсе. Мистер Гонт выглядел в нем очень подтянуто и опрятно. – Добро пожаловать, Брайан.
Брайан медленным шагом двинулся к ящику, ближайшему от двери, и на полпути оглянулся, не сомневаясь, что мистер Гонт следует за ним по пятам, но тот по-прежнему стоял у входа и с кривой усмешкой смотрел ему вслед. Как будто рылся в мозгу у Брайана и обнаружил там недовольство по поводу того, чтобы хозяин ходил за ним хвостом, пока он будет осматривать товар.
Большинство хозяев магазинов всегда так поступают, как будто боятся, что ты что-нибудь стибришь или сломаешь, или и то, и Другое.
– Не торопитесь, Брайан, – говорил тем временем мистер Гонт. – Делать покупки – очень приятное занятие, когда не надо торопиться и, наоборот, чрезвычайно раздражает, когда времени в обрез.
– Вы, вероятно, иностранец? – спросил Брайан. Его заинтересовали некоторые обороты его речи, типа «делать покупки» и «в обрез» и напомнили ему одного толстого дурака, ведущего телевизионной программы «Шедевры театрального искусства», которую иногда смотрела мама, когда в программе сообщали, что спектакль будет о любви. – Я из Эйкрона, – сообщил Гонт.
– Это в Англии?
– Это в штате Огайо, – мрачным тоном объяснил он, но тут же обнажил в улыбке свои крепкие неровные зубы.
Брайану стало так смешно, как бывало, когда он смотрел по телеку какие-нибудь юмористические передачи типа «Улыбнитесь». И вообще вся эта история больше смахивала на телевизионное шоу, с оттенком мистики, но отнюдь не страшное. Он расхохотался вслух.
И тут же испугался, что мистер Гонт сочтет его грубияном (скорее всего оттого, что мама вечно ругала его за грубость, так что в результате Брайану стало казаться, что он существует в огромной, невидимой но крепкой, паутине гигантского паука, имя которому «этикет»), но старик рассмеялся вслед за ним. И вот они так от души смеялись дуэтом, и мало-помалу Брайан стал приходить к выводу, что никогда у него еще не было такого интересного и приятного дня, каким должен был стать нынешний.
– Продолжайте свой осмотр, – сказал мистер Гонт, махнув рукой, – мы с вами потом обменяемся впечатлениями.
И Брайан продолжил. В коробке, которая, по его мнению, была достаточно объемной, чтобы выставить напоказ экспонатов двадцать, а то и тридцать, лежало всего пять предметов. Одним из них была трубка. Вторым – фотография Элвиса Пресли в его излюбленном белом спортивном костюме с изображением тигра на спине и в красном шарфе. Король, как его называла мама Брайана, держал у самых своих пухлых губ микрофон. Третьим предметом была камера Поляроид. Четвертым – отшлифованный камень с углублением в самой середине, сверкающей кристаллическими осколками. Пятый предмет – кусок деревяшки был размером не более указательного пальца Брайана. Он кивнул на кристалл.
– Это кусок застывшей лавы, да?
– Вы очень образованный молодой человек, – похвалил Гонт. – Именно так. У меня есть этикетки к большинству из экспонатов, но они еще не распакованы, как впрочем и большая часть товара. Мне придется работать в поте лица, чтобы успеть к завтрашнему открытию.
Но, судя по тону, его это обстоятельство вовсе не волновало, и он оставался на своем месте, не сдвинувшись с него ни на шаг, и вполне уверенный в себе.
– А это что такое? – Брайан указал на деревяшку. Ему казался такой предмет достаточно странным даже для маленького провинциального магазина.
Ему все больше и больше нравился Лилэнд Гонт, но с таким товаром он едва ли долго сможет продержаться в Касл Рок. Если уж вы решились заняться торговлей такими предметами, как трубки, фотографии Короля и куски дерева, вам надо это делать в Нью-Йорке, так считал Брайан… во всяком случае в этом его убедили многие просмотренные кинокартины.
– А, это очень интересный предмет, – сказал мистер Гонт. – Разрешите мне вам его показать. Он пересек комнату, обошел стеклянный ящик с обратной от Брайана стороны – и, достав из кармана брюк огромную связку ключей, выбрал из нее нужный, даже не удосужившись взглянуть. Открыв ящик, он осторожно вынул оттуда деревяшку. – Дайте вашу руку, Брайан.
– А, может быть, не стоит? – с сомнением пробормотал он. Родившись и получив воспитание в городе, существовавшем за счет туризма, он побывал во многих сувенирных лавках и запомнил стишок, который там любили писать на ярлыках товара, наизусть:
Подержите, если хотите
Полюбуйтесь, – но не балуйтесь,
А если разбили, – значит, купили.
Он представил себе разгневанное мамино лицо, когда он сломает эту деревяшку, или, как там она называется, и сообщит, что она стоит пятьсот долларов, о чем не преминет доложить мистер Гонт с уже не столь дружелюбным выражением лица.
– Почему не стоит? – брови старика удивленно поползли вверх и слились в одну прямую пушистую линию над переносицей.
– Я очень неловкий, знаете ли.
– Ерунда, – уверенно заявил мистер Гонт. – Мне приходилось встречать неловких юношей, вы не из той породы. – И он уронил деревяшку в подставленную ладонь Брайана. Брайан разглядывал странный предмет у себя в руке и не понимал, как он там очутился. Он не помнил, чтобы протягивал руку.
На ощупь предмет не был похож на дерево, он скорее напоминал…
– Как будто камень, – с сомнением произнес он вслух и поднял глаза на Гонта.
– И дерево, и камень одновременно, – сказал старик. – Окаменевшее дерево.
– Окаменевшее, – повторил Брайан и, пристально разглядывая предмет, осторожно провел по нему пальцем. Он был гладкий и заскорузлый одновременно. Прикосновение к нему было не слишком приятные. – Он, наверное, очень старый.
– Более двух тысяч лет, – хмуро буркнул мистер Гонт.
– Ничего себе! – воскликнул Брайан, подпрыгнул и чуть не выронил деревяшку. Тогда он крепко стиснул кулак, чтобы не позволить ей выпасть… и тут же почувствовал болезненную ломоту в суставах. Нет, не ломоту… а что? Как будто в глазах темнеет? сознание пропадает? Нет, гораздо хуже. Как будто часть его самого отделилась и умчалась в неизвестном направлении.
Он видел, что мистер Гонт с интересом наблюдает за ним, и глаза его увеличиваются до размера блюдца. Но все же состояние прострации, охватившее Брайана, нельзя было назвать пугающим. Оно было скорее волнующим и уж гораздо более приятным, чем ощущение, появившееся от прикосновения к гладкой поверхности предмета.
– Закройте, глаза, Брайан, – предложил мистер Гонт. – Закройте глаза и скажите мне, что вы чувствуете.
Брайан закрыл глаза и стоял несколько мгновений неподвижно, вытянув правую руку с зажатым в кулаке куском непонятно чего. Он не видел, как верхняя губа мистера Гонта приподнялась, обнажив желтую полоску кривых зубов, и на лице появилось выражение удовлетворения и предвкушения. Он почувствовал слабое движение, нечто вроде вращения штопора. А потом возник звук, быстрый и легкий: плюх… плюх… плюх… Ему знаком этот звук.
Это…
– Лодка! – воскликнул Брайан, счастливый от собственной догадки, и широко распахнул глаза. – Я как будто в лодке!
– Неужели? – спросил мистер Гонт, но Брайану показалось, что голос его доносится издалека, из невероятно далекого далека.
Ощущение усиливалось; теперь ему казалось, что он взмывает и опускается вместе с волнами. Высоко в небе кричат птицы, а гораздо ближе животные: мычат коровы, кукарекают петухи, рычит какая-то огромная кошка, но рычит не от ярости, а от тоски. В одно единственное мгновение он почувствовал себя в лесу (в том самом лесу, частью которого, он теперь в этом не сомневался, была когда-то деревяшка, зажатая в его руке), ему показалось, что он ступает по мягкому мху, и ноги его обуты не в кроссовки фирмы Конверс, а в нечто вроде сандалий и…
А потом все исчезло, оставив небольшую яркую точку, какая возникает на экране, когда выключаешь телевизор, но вскоре и она пропала. Он открыл глаза, дрожащий и возбужденный.
Он с такой силой сжимал кулак, что теперь, когда надо было отдать деревяшку, пальцы разжимались с огромным трудом, и суставы скрипели словно ржавые дверные петли.
– Ну и ну! – скорее выдохнул, а не произнес Брайан.
– Неплохо, правда? – весело откликнулся мистер Гонт и ловко вытянул своими тонкими пальцами деревяшку с ладони Брайана, как опытный хирург вытаскивает занозу. Он вернул предмет на место и снова запер стеклянный ящик.
– Неплохо, – тихим эхом откликнулся Брайан не в силах вернуть полный голос. Он наклонился, чтобы еще разок внимательно разглядеть деревяшку.
Ладонь, только что сжимавшая ее, все еще покалывало. Что это были за ощущения? Раскачивание палубы, плеск волн о борт, мох в лесу под ногами…
Все это осталось с ним, хотя он догадывался (и это было на, самом деле грустно), что скоро все пройдет, как проходят сны.
– Тебе известна история Ноя и его ковчега? – спросил мистер Гонт.
Брайан нахмурился. Он, конечно, знал, что это из Библии, но не твердо, так как частенько смывался с воскресных служб, да и с вечерних занятий Закона Божьего тоже.
– Кажется, это что-то вроде лодки, которая обошла весь мир за восемьдесят дней? – неуверенно произнес он. Мистер Гонт усмехнулся.
– Что-то вроде, Брайан, очень даже вроде. Так вот, этот кусок деревяшки – предположительно обломок Ноева ковчега. Безусловно, я не могу так заявить во всеуслышанье, потому что люди скажут, что я самый гнусный жулик из всех. Сейчас в мире сыщется четыре тысячи человек, пытающихся продать подобные куски дерева, настаивая на том, что они с ковчега, а еще столько же уговаривают доверчивый люд, что их деревяшки прямиком с креста, на котором распяли Иисуса. Но я могу утверждать, что моей деревяшке, действительно, две тысячи лет, потому как ее подвергли химическому анализу, и я могу с полным правом настаивать на том, что она появилась у нас со Священной земли, хотя обнаружили ее на горе Арарат, а не на горе Борам.
Большая часть этого монолога прошла мимо ушей Брайана, но осталось одно:
– Две тысячи лет! – прошептал он. – Вот это да! Вы уверены?
– На сто процентов, – ответил мистер Гонт. – У меня есть справка из лаборатории, где этот кусок дерева был подвергнут химическому анализу. Но, знаешь, по секрету скажу, я в самом деле уверен, что это обломок Ноева ковчега. – Он еще раз пристально посмотрел на деревяшку за стеклом, а потом перевел взгляд своих блестящих синих глаз на Брайана. И, в который раз, Брайан словно к полу прирос под этим взглядом. – В конце концов гора Борам находится всего в тридцати километрах от горы Арарат, ворона долетит, а относительно последней стоянки корабля, какой бы большой он ни был, всегда делается много исторических ошибок, поскольку рассказы передаются из уст в уста в течение многих поколений, пока один из них не осядет окончательно на бумаге. Разве я не прав?
– Да-а-а, протянул Брайан. – Вполне логично.
– И, кроме того, он дает удивительные ощущения, когда оказывается в руке, правда?
– Это точно.
Мистер Гонт улыбнулся и взъерошил волосы на голове Брайана, разрушив напряженную обстановку.
– Ты мне нравишься, Брайан. Вот бы все мои посетители были так готовы к чудесам, как ты. Жизнь была бы куда проще для бедных торговцев, подобных мне, если бы так был устроен мир.
– Сколько… сколько будет стоить такая вещь как эта? – спросил Брайан. Он показал на деревяшку пальцем, который все еще не слишком легко сгибался. Только теперь он стал осознавать, насколько глубоким оказалось впечатление. Так бывает, когда приложишь к уху раковину и слушаешь шум прибоя… но на этот раз ощущение было гораздо сильнее и объемнее. Ему страстно хотелось, чтобы мистер Гонт разрешил еще раз подержать деревяшку, но он не осмеливался попросить, а тот не предлагал.
– А вот это, – сказал мистер Гонт, подперев пальцами подбородок Брайана и глядя ему в глаза, – это будет зависеть от покупателя. Сколько захочет дать за эти прекрасные товары, а именно такие они и есть, покупатель? Сколь бы ты дал, Брайан?
– Н-не знаю, – промычал Брайан, думая о девяносто одном центе, мирно отдыхавшем в его кармане. И вдруг выпалил:
– Много!
Мистер Гонт откинул назад голову и от души расхохотался. И тогда Брайан понял, что ошибся насчет этого человека. На первый взгляд, когда он только вошел в магазин, ему показалось, что мистер Гонт седой. Теперь же он увидел, что серебрятся лишь виски. «Видимо, он тогда стоял под одной из ламп», – подумал Брайан.
– Ну что ж, наша беседа была чрезвычайно увлекательной, но, к сожалению, у меня действительно много дел, которые нужно успеть переделать до десяти утра…
– Безусловно, – Брайан был все же достаточно хорошо воспитан, чтобы понять намек. – Мне тоже пора идти. Простите, что отнял у вас столько времени…
– Нет, нет, нет, ты меня не понял! – мистер Гонт положил свою длинную узкую кисть на плечо Брайану. Тот сразу же сбросил ее, взмолившись в душе, чтобы такое поведение не показалось хозяину невежливым. Но даже если оно и было таковым на самом деле, он все равно бы так поступил. Это было сильнее его – рука мистера Гонта показалась ему необычайно жесткой и неприятной.
Вернее, она была до удивления похожа на поверхность той самой деревяшки, то ли обломка Ноева ковчега, то ли еще Бог знает чего. Но мистер Гонт был в этот момент настолько озабочен тем, чтобы его самого не сочли невоспитанным, что не заметил неприязненного жеста Брайана. – Я просто хотел сказать, что, вероятно, нет смысла показывать тебе все остальные товары, которые уже выставлены на продажу. Ты видел из них все самое интересное. Зато у меня есть много других предметов, которые я еще не успел разложить по местам, но прекрасно знаю и помню наперечет, даже без помощи списка. Может быть, у меня найдется что-нибудь такое, что могло бы тебе прийтись по душе. Чего бы ты хотел Брайан?
– Мотоциклетные очки, – сказал Брайан. Вот так всегда, как только его просят сказать, чего бы ему хотелось больше всего, он не может вспомнить. А ведь если подумать как следует, желаний у него пруд пруди.
– Не надо долго думать, – сказал мистер Гонт. Голос его звучал непринужденно, но во взгляде колких глаз непринужденности не было и следа.
Напротив, он пристальнее обычного изучал лицо Брайана. – Итак, я спрашиваю: Брайан Раск, чего бы тебе хотелось больше всего на свете в данный момент?
Отвечай немедленно и не задумываясь.
– Сэнди Куфэкс, – как и требовалось, не задумываясь, брякнул Брайан.
Когда незапамятная деревяшка оказалась зажатой у него в кулаке, он не мог вспомнить, чтобы протягивал к ней руку, так и теперь, он не представлял себе, что ответит на вопрос мистера Гонта, но как только ответ сорвался с его губ, он уже был абсолютно уверен в том, что выбрал его правильно и точно.
– 5 –
– Сэнди Куфэкс, – задумчиво повторил мистер Гонт. – Надо же, как интересно.
– Ну, не самого Сэнди Куфэкса, – сказал Брайан. – А его бейсбольную карточку.