Гийом Мюссо

Я ВОЗВРАЩАЮСЬ ЗА ТОБОЙ

Я вырос среди книг, создавая себе невидимых друзей на страницах, покрытых пылью, запах которых я все еще сохраняю у себя на руках. Карлос Руис Сафон. «Тень ветра»
Пролог

Никто вам ничего не даст. Нужно брать. Из фильма Мартина Скорсезе «Отступники»
Часто встречают свою судьбу на пути, который выбирают, чтобы ее избежать. Лафонтен
Представьте себе…



Нью-Йорк.

Волнение на Таймс-сквер.

Крики, смех и музыка.

Запахи попкорна, хот-догов, дыма.

Неоновые огни, гигантские экраны, световые вывески на фасадах небоскребов.

Пробки, такси, полицейские сирены и клаксоны.

И наконец, толпа, которая грозит раздавить и опрокинуть. Постоянный поток туристов, лоточников и карманников.



Вы песчинка в этой толпе.

Вам двадцать три года.

По тротуару, в двух метрах перед вами, бредут ваша невеста и ваш лучший друг. Ее зовут Мариса. Вы вместе с первого года лицея, и ваша свадьба запланирована на конец этого месяца. С Джимми вы знакомы и того больше — вы выросли вместе в одном рабочем районе на юге Бостона.



Сегодня вечером — ваш день рождения. Чтобы доставить вам удовольствие, они организовали это маленькое путешествие на Манхэттен, и вы совершили переезд из Бостона на старом потрепанном «Мустанге».

Вам всего лишь двадцать три, но существование уже кажется вам отформатированным и безнадежным.

Надо сказать, что при вашем рождении феи явно не толпились у вашей кроватки. Ваши родители очень много работали всю свою жизнь, но этого было недостаточно, чтобы платить за ваше образование, и в последние годы обучения вы уже работали на стройке вместе с Джимми. И вашей повседневной жизнью были мешки с цементом, строительные леса, пот и окрики мастера.

Ваш отдых? Несколько кружек пива после работы, поездка с Марисой в супермаркет, партия в боулинг два раза в неделю с друзьями.



Немного кружится голова, и вы даете толпе нести себя, задравши голову вверх, загипнотизированный игрой света. На ярких экранах мелькают рекламы автомобилей, за руль которых вы никогда не сядете, дорогих часов, которые стоят в десять раз больше вашей зарплаты, и одежды для женщин, которые никогда не попадутся на вашем пути.

Ваше будущее? Это брак без страсти, двое или трое детей, пахота до полусмерти, чтобы погасить кредит по ипотеке, и все ради того, чтобы купить дом, который вам не нравится.

И вы будете продолжать играть в боулинг, пить пиво и переделывать мир вместе с Джимми, на самом деле не особо в этом участвуя.



Вам только двадцать три, а вы уже застряли в жизни, которая вам не подходит. Вы уже давно чувствуете, что отличаетесь от мира, который вас окружает. Не то чтобы вы презирали свою семью или друзей. Нет, тут дело в другом: унижение бедностью — вот что вы чувствуете как постоянное оскорбление. Но это не влияет ни на Марису, ни на Джимми, который любит повторять: «Может, мы и бедные, зато, по крайней мере, мы счастливы».



Но так ли это?

Как можно быть уверенным в том, что жизнь не имеет другого вкуса по другую сторону барьера?



Вы продолжаете двигаться по незнакомой улице среди огромной толпы. Джимми и Мариса постоянно оборачиваются, чтобы кивнуть вам, но вы умышленно держитесь слегка позади.

В последние месяцы вы чуть ли не тайком начали покупать книги. Вы горите желанием получить образование и строить свою жизнь на иных основаниях. На вашем плеере Моцарт и Бах заменили рэп и соул. А на работе, несмотря на насмешки, вы теперь все время используете обеденный перерыв, чтобы просмотреть статьи в «Нью-Йорк таймс».



День начинает сходить на нет. Вы продолжаете наблюдать за зрелищем улицы. Молодая пара выходит, смеясь, из роскошного отеля и садится в блестящий кабриолет. Как в модном каталоге, у них белоснежные зубы, они беспечны и элегантны в стиле Новой Англии.

Это то, чего у вас никогда не будет.

В стране, где принято говорить, что успех зависит от тебя самого, у вас складывается впечатление, что вы находитесь не на своем месте. Часто в ночной тишине у вас в голове вертится эта мысль — начать все с нуля, бросить все, возобновить обучение, чтобы урвать свою долю американской мечты.

Но для этого придется порвать с вашим кругом, с вашей семьей, с вашими подругами, с вашими друзьями, и вы очень хорошо знаете, что это невозможно.

В самом деле?



Стоящий на углу 50-й улицы старый продавец хот-догов включает радиоприемник, настроенный на частоту рок-музыки. Песня It\'s Now or Never Элвиса Пресли громко льется на тротуар.




Сейчас или никогда.


Вы проходите мимо газетного киоска и бросаете взгляд на выпуск «Нью-Йорк таймс». И что именно в этот момент происходит в вашей голове? Зачем вам это немного сумасшедшее пари?


Однажды моя фотография появится на обложке этого журнала.



Через пятнадцать лет я буду там. Клянусь.


Вы хотя бы думаете о последствиях того, что собираетесь сделать? Вы уже понимаете, что до самой смерти будете каждую ночь вспоминать этот день?

День, когда вы поставили крест на своем существовании.

День, когда вы покинули всех, кто вас любил.

День, когда в надежде выиграть все вы вынуждены были потерять все.


Сейчас или никогда.


Затерявшись в массе туристов, вы пользуетесь остановкой движения, чтобы пересечь огромную улицу.

Ни Мариса, ни Джимми этого не заметили.


Сейчас или никогда.


Через тридцать секунд ваша невеста обернется, но вы уже исчезли.

Навсегда.

Через тридцать секунд вы будете на пороге самого большого и самого странного вызова.



Стать кем-то другим.

Пролог № 2

КОНЕЦ ЛЮБВИ

Я любил тебя, ты была влюблена. Это не одно и то же… Из фильма Франсуа Трюффо «Женщина рядом»

Десять лет спустя




Небольшое кафе в Вест-Сайде между Бродвеем и Амстердам-авеню.

Уютная тихая и очень теплая обстановка. Удобные темные кожаные кресла, над которыми возвышается длинная барная стойка, сверкающая хромом. Пряный аромат корицы, ванили и меда.

Вы сидите напротив молодой женщины, одетой в униформу стюардессы.

Это Селин Паладино.

Она прямо рукавом утирает слезы, текущие из ее зеленых с золотыми искорками глаз.

Вы знакомы с ней уже больше года. Это — своего рода трансатлантическая любовь, живущая в ритме рейсов Нью-Йорк — Париж, которые случаются раз в две недели.

Селин — это история любви, которой вы не ожидали. Невероятная вспышка молнии, продолжающаяся в состоянии блаженства и погружающая вас в мир, который до сих пор был вам неведом.

По логике, вы должны быть счастливейшим из людей.

Но вы не обычный человек.

И вы уже знаете, что в один прекрасный день вы ее потеряете.

И этот день — сегодня.

Ибо, хотя с каждой минутой вы влюбляетесь все больше и больше, именно это и делает вас еще более уязвимым, а вам этого не нужно. Вы ведь еще находитесь на стадии, когда не знают, что можно поддаваться чувствам, не будучи незащищенным.

И потом вы уверены, что ваши отношения основаны на недоразумении: хоть Селин и любит вас, но лишь потому, что она вас по-настоящему не знает. И однажды она откроет глаза и увидит вашу истинную натуру, а это натура плохого и очень амбициозного парня.

Но не это главное.

Суть в том, что ваш внутренний голос постоянно давит на вас, и хоть вам и нравится Селин, но вы должны уйти, потому что рядом с вами ей грозит опасность.

Откуда это предчувствие? Вы этого не знаете, но оно так сильно, что вы просто вынуждены относиться к нему серьезно.

Вы смотрите на Селин в последний раз. Слезы текут на ее шоколадное пирожное.

А ведь когда она только входила в кафе, где вы обычно встречались, она вся сияла и была так счастлива, сообщая вам о своем перемещении в офис Эр Франс на Манхэттене.

— Мы сможем наконец жить вместе, завести ребенка…

И тут вы вдруг резко отдаляетесь от нее. Жить вместе? Вы еще не готовы. Ребенок? Вы выкладываете ей целый список причин, которые этому препятствуют: страсть угасает, ответственность давит, и вам неприятно, когда материнство возводят на высшую ступень ценностей…

Она в шоке. Потом наступает сокрушительное молчание, во время которого она остается неподвижной. Это уже слишком. Вы не можете больше этого терпеть, вы уже готовы встать и взять ее руки в свои, но коварный голос вновь заводит свою песню:


Если ты останешься с ней, Селин умрет.


И вы не смотрите на нее и начинаете наблюдать невидящими глазами за прохожими, бегущими под дождем.

— Все кончено? — спрашивает она, вставая.

А поскольку вы не смеете ей ответить, вы лишь подтверждаете это кивком головы.

* * *

Пятнадцать дней спустя вы вернетесь в это кафе. Один из официантов протянет вам конверт, на котором вы узнаете почерк Селин. Но вы не поддадитесь искушению вскрыть его. Вы просто вернетесь домой, сомневаясь, что когда-нибудь вам удастся преодолеть царящий там беспорядок. Затем вы соберете в коробку все, что от нее осталось из ее немногих вещей, или из того, на чем остались ее следы, — кое-какую одежду, туалетные принадлежности, духи «Кашарель», книжку «Любовь властелина»,[1] сборник стихов Арагона, компакт-диск Нины Симоне, репродукцию Модильяни, афишу американского фильма «Сердце зимой», черепаховый гребень, японский заварной чайник, ее последнее письмо, которое вы так и не вскрыли…

Вы выйдете на улицу, проходящую перед вашим небольшим домом в Гринич-Виллидж, сразу же за Нью-йоркским университетом, и бросите коробку в мусорный бак, стоящий на противоположной стороне улицы, и все это — с совершенно отрешенным видом.

Однако ночью, несмотря на холод, вы вернетесь, чтобы забрать письмо. Вы так никогда и не откроете его, но все же сохраните у себя, как некую иллюзию ее присутствия.

Возможно, это доказательство того, что вы на самом деле не такой уж и плохой парень.



А потом пройдут годы.

Один, два… пять.

Вы продвинетесь вверх, как и мечтали: слава, спортивные автомобили, путешествия в первом классе, модели в вашей постели, ваше лицо на экране телевизора…

Со временем вы заставите себя поверить, что Селин забыта.



Но без нее вы всегда будете чувствовать себя одиноким.

Часть первая

БЕЖАТЬ

1

ЭТОТ ДЕНЬ…

Наши настоящие враги — это мы сами. Боссюэ

Манхэттен



Суббота, 31 октября 2007 года



7 ч 59 мин 57 сек




Итан Уитакер спит на своей роскошной яхте, пришвартованной в Гудзоне, и ему остаются три последние секунды сна.

Он сладко спит, плавая в тумане грез, которые ему предстоит покинуть, чтобы пережить кошмарный день.




7 ч 59 мин 58 сек




Еще две секунды.

На этот момент еще не началось это странное путешествие, которое приведет его в самую сердцевину тайн и страданий. Это секретное и одинокое паломничество, которое и перемелет, и возродит его, заставив при этом противостоять самым потаенным страхам, самым глубочайшим сожалениям, самым смелым ожиданиям.

Вот вы, например, точно знаете, что у вас внутри?

А если нет, что вы готовы отдать за то, чтобы узнать о себе все?




7 ч 59 мин 59 сек




Последняя секунда перед пробуждением.

Последняя секунда перед Пробуждением.

А если мы все еще гонимся за тем, что у нас уже есть?

* * *


8 ч 00 мин




Резкое пробуждение.

Итан наугад метнулся рукой и несколько секунд пытался на ощупь остановить все нарастающий звук будильника. Как правило, он его стимулировал, но сегодня этот звук привел его в бешенство. И ему потребовалось много времени, чтобы проснуться, его знобило, он задыхался, словно после физической нагрузки. В горле пересохло, как у человека, который не пил несколько дней. Его тошнило, и пульсирующая боль пронизывала его с головы до пят. Он попытался открыть глаза, но от этого пришлось быстро отказаться: веки слиплись, голова, казалось, вот-вот взорвется, и словно какое-то невидимое сверло методично долбило внутреннюю часть его черепа.

Неужели организм заставляет его так жестоко расплачиваться за эксцессы вчерашнего дня?

Он попытался успокоить биение сердца и нечеловеческим усилием все же открыл глаза. Мягкий свет проникал через иллюминаторы внутрь, оставляя на светлой древесине яркие блики. Просторная и комфортабельная каюта занимала всю ширину яхты. Весь ее интерьер, сочетавший дизайн с новейшими технологиями, дышал роскошью — огромная кровать, образец стиля хай-тек, мебель последнего крика моды, избегавшего острых углов.

Свернувшись калачиком, Итан постепенно приходил в себя и вдруг почувствовал чье-то присутствие рядом! Он резко повернулся и заморгал.

Женщина.


Это уже что-то.


Она была закрыта атласной простыней, не оставлявшей взгляду ничего, кроме голого плеча, усеянного веснушками.

Итан наклонился к ней, чтобы получше рассмотреть удлиненное лицо с тонкими чертами, частично скрытое под длинными прядями темно-рыжих волос, волнами раскиданных по подушке.


Я ее знаю?


Мучимый страшной головной болью, он попытался вспомнить, кто такая эта женщина и при каких обстоятельствах она оказалась в его постели, но…


Ничего.


В голове была пустота. Память вела себя как компьютерная программа, которая отказывалась загружать запрашиваемые данные. Испугавшись, Итан удвоил усилия: он помнил, что вечером ушел с работы, потом пошел выпить стаканчик в «Социалист», новый модный бар на Вест-Стрит. В атмосфере Куба Либре, напоминавшей Гавану 40-х годов, он выпил мохито, потом — второй, потом — третий… А потом… пустота. Ему удалось сосредоточиться, но он с огорчением вынужден был признать, что у него не осталось никаких воспоминаний о предыдущем вечере.


Блин!


Некоторое время он колебался, не разбудить ли спящую красавицу — в надежде, что она освежит его память, но быстро отказался от этой мысли, чтобы избежать разговора, который наверняка не сулил ничего хорошего.

Он тихо сполз с кровати и нерешительно двинулся по узкому коридору, который вел в ванную. Душевая кабина была покрыта ламинатом из экзотических пород дерева и оснащена, как сауна. Он установил ручки в положение «хаммам», и теплый влажный пар мгновенно вторгся в стеклянную клетку.

Он сжал голову ладонями и начал массировать виски.


Не паниковать!


Вся эта история с потерей памяти Лизи выбила его из колеи. Ему претила сама мысль о том, что он потерял контроль над собой. Быть ответственным, контролировать ход своей жизни — вот что он привык повторять в своих книгах, на лекциях и в телевизионных программах.


Не делайте, как я, делайте, что я говорю…


Постепенно паника рассеялась. Учитывая похмелье, не нужно было быть экстрасенсом, чтобы реконструировать сценарий прошлого дня: он потащился по барам, вот и все. Ночью он также выпивал, возможно, увенчав вечеринку парой дорожек белого порошка. А эта девушка? Манекен, встреченный где-то, он наверняка флиртовал с ней, когда был еще на ногах.

Он взглянул на часы, понял, что времени уже много, и сменил горячий пар струей холодной воды, надеясь, хоть и не особенно в это веря, что температурный шок поможет ему вернуть воспоминания.

* * *

Вернувшись в каюту, Итан обнаружил, что таинственная незнакомка все еще крепко спит. Он некоторое время постоял неподвижно, очарованный контрастом между белизной ее кожи и отдающим медью цветом волос. Он закончил вытираться и осмотрел женскую одежду, валявшуюся на полу: нижнее белье «Виктория Сикрет», черное платье с глубоким вырезом от Дольче & Габбана, туфли «Джимми Чу», украшенные стразами…

Все исключительно высококлассное.

Но что-то определенно не вязалось: девушка была слишком красива, слишком хороша для того, чтобы не вспомнить, как он к ней подкатывался.

Сев в кресло, Итан нашел ее сумочку с монограммой. И бесстыдно изучил ее содержимое. Никакого удостоверения личности или водительских прав, которые могли бы рассказать о том, кто такая спящая. Лишь солнцезащитные очки, пудреница, две стодолларовые купюры и небольшой сложенный конверт, в котором вполне мог находиться кокаин. Он с беспокойством закрыл сумочку.


А что, если это девушка по вызову?


Итан обязан был рассмотреть и такую возможность. Не то чтобы он сомневался в силе своего обаяния. Он умел быть обходительным с женщинами, но не тогда, когда напивался, не в четыре часа утра и не в том случае, когда от этого не оставалось никаких воспоминаний.


Хотя…


С тех пор как к нему пришла известность, как его начали показывать по телевизору и он зажил на яхте миллионера, ему уже не приходилось особенно бороться за то, чтобы «увлечься». Это была одна из приятных сторон известности, но он позволял себе обманываться, хотя иногда все это заканчивалось довольно печально.

В любом случае, если эта женщина была профессионалкой, он должен был заплатить. Но какова цена этой «услуги»? Тысяча долларов? Пять тысяч? Десять? Он, блин, не имел об этом никакого понятия.

Наконец, он выбрал промежуточное решение и сунул в конверт четыре пятисотенные купюры.

Потом положил конверт на видное место на тумбочке. Решение было не слишком удачным, и он готов был это признать, но что поделаешь? Жизнь так устроена. Конечно, ему хотелось добавить что-то еще, например, искреннее объяснение, но он посмотрел на часы и использовал это в качестве предлога, чтобы отказаться от этой мысли. У него нет времени. И так строились его отношения с женщинами уже несколько лет — у него никогда не было времени для объяснений. А ведь когда-то было. Но то — совсем другое. И к тому же было давно. Но он стер лицо той женщины из своей памяти. Вот только почему он вновь вспомнил о ней именно сегодня, ведь эта страница была перевернута много лет назад? Он снова посмотрел на часы и вышел на верхнюю палубу, совершенно уверенный, что сумел положить конец этой неприятной истории.

* * *

С кожаным кремовым диваном и панорамными окнами салон находился в полной гармонии с другими помещениями яхты — он был элегантным и залитым светом. Столовая, отделанная натуральным дубом и лакированным стеклом, примыкала к кухне, оснащенной самой функциональной техникой, выполненной в темных тонах.

Итан взял флакон одеколона, стоявший на полке между его снимками с Бараком Обамой и Хиллари Клинтон. И окропил себя мужским лосьоном с легкой ноткой табака и кожи. Он внимательно следил за своей «мужской» стороной и отвергал современные тенденции, склонявшие некоторых мужчин любой ценой подчеркивать женскую сторону своей личности.


Все это полная фигня.


Сегодня утром ему предстояло принять участие в серьезной программе на Эн-би-си. Требуется что-то идеальное, соответствующее имиджу, который он терпеливо выстраивал, — врач с человеческим лицом, полный сострадания, строгий в своей области, но крутой по внешнему виду, своего рода гибрид Фрейда, матери Терезы и Джорджа Клуни.

Он открыл шкаф и достал любимый наряд — костюм от Прада из шерсти и шелка, который дополнила рубашка «Оксфорд» и ботинки «Сантони».


Никогда не выходить в шмотках, которые стоят меньше 4000 долларов.


Правило для тех, кто хочет быть хорошо одетым.

Стоя перед зеркалом, он застегнул одну пуговицу на пиджаке — совет Тома Форда, чтобы сразу же сбросить десять кило, — и придал себе обманчиво беспечный вид, который он примерил в прошлом году, когда позировал журналу «Вог» для репортажа, посвященного нью-йоркским знаменитостям. Из своей коллекции часов он выбрал модель «Хэмптон» и завершил костюм плащом от Берберри.

В глубине души он знал, что вся эта роскошь не значит ровным счетом ничего и даже немного смешна. Но он находился на Манхэттене! И должен следить за упаковкой, ведь теперь все, в конечном счете, одна только видимость.

На кухне он съел половинку рогалика, а затем вышел на палубу, где сильный ветер, дующий со стороны Нью-йоркской бухты, тут же растрепал ему волосы. Он достал солнцезащитные очки, легкие и эргономичного дизайна, а затем помедлил минуту, чтобы насладиться наступающим днем.

Небольшой порт Норт-Коув был местом, о котором многие вообще не знали. Это был очень красивый анклав в самом центре города — в нескольких шагах от Бэттери-парка и Граунд-Зеро.[2] Он был окружен четырьмя башнями из гранита и стекла, а Всемирный финансовый центр стоял там лицом к лицу с элегантной площадью, над которой доминировал впечатляющий купол, укрывавший под собой сад, в котором росли высокие пальмы.

С айподами в ушах, одетые в спортивную форму последнего крика моды, сотни джоггеров совершали тут свои пробежки, а еще можно было увидеть Эллис-Айленд и статую Свободы. Итан закурил сигарету (это был своеобразный вызов), потирая руки, чтобы согреться. Ветер был сильным, но ему нравился этот первый осенний холодок. Подняв глаза к небу, он увидел дикого гуся, одиноко летевшего очень низко над водой. Он истолковал это как знак удачи.

День начался странновато, это правда, но теперь он чувствовал себя свежим и готовым противостоять жизни. Сегодня будет великий день, он это чувствовал.

— Добрый день, мистер Уитакер, — поприветствовал его портовый охранник, когда он появился на небольшой парковке.

Но Итан ему не ответил. Он остолбенел перед своей машиной — «Мазерати»-купе последней модели, черным с серебром гоночным болидом — и в ярости отмечал степень повреждений: решетка радиатора изогнута, левое крыло помято, одно из колес и дверь серьезно поцарапаны.


Этого не может быть!


Он не мог вспомнить никакой аварии. В последний раз, когда он садился в свою машину, она сверкала тысячами огней и демонстрировала идеальность линий.

Он содрогнулся. Прошлой ночью случилось что-то серьезное. Что-то, о чем в его памяти не осталось ровным счетом никакого следа.


Нет, ты, как всегда, напрасно беспокоишься. Ты был пьян и, вероятно, зацепил какое-то ограждение. Только и всего.


В понедельник он отвезет «Мазерати» в ремонт и заберет машину обратно, как новенькую. Это обойдется ему в несколько десятков тысяч долларов, но деньги — не проблема.

Итан отпер дверь и сел за руль, его окружила обстановка, дышащая безопасностью, — ценные породы дерева и итальянская кожа с едва заметной строчкой. Сладкий запах роскоши на миг успокоил его, но это чувство долго не продержалось. Он пожалел, что не разбудил рыжую девушку, спавшую рядом с ним. Если хорошенько подумать, она, пожалуй, была единственным человеком, который мог бы рассказать, что произошло вчера ночью.

Итан поколебался, а не вернуться ли обратно к яхте, но передумал. А действительно ли он хотел все знать? Он не был в этом уверен. Все это уже прошлое, а за последние пятнадцать лет он научился не забивать себе голову прошлым.

Он повернул ключ зажигания и собирался уже покинуть паркинг, как вдруг какая-то неопределенная картина всплыла у него перед глазами, а вслед за ней полезли какие-то бредовые мысли. Девушка с медно-каштановыми прядями…


…а вдруг она мертвая?


Нет, это абсурд. С какой стати? Сегодня утром, он помнил это отчетливо, он чувствовал ее дыхание, такое мягкое и теплое. Он был почти в этом уверен.


Почти уверен, но не абсолютно…


Он сжал кулаки и опустил их на руль.


Да это черт знает что такое!


Это проявления его паранойи, которые он себе запретил. Это была его странность, которая возникла у него вместе с успехом и деньгами. Странность, питавшаяся страхом потерять в один миг все, на что он положил пятнадцать лет.


Кончай портить себе жизнь этими фантазиями!


Этот призыв к порядку сыграл роль электрошока, и Итан почти мгновенно выбросил из головы все эти жуткие мысли и страхи.

На этот раз он выехал с парковки, взяв себя в руки, и дал газу — просто для удовольствия, чтобы почувствовать мощь четырех сотен лошадиных сил восьмицилиндрового двигателя.

Сегодня будет хороший день.

Он в этом уверен.

Великий день.



Сумасшедший день.

2

ТОРОПЯЩИЙСЯ ЧЕЛОВЕК

Я хорошо знаю, от чего мне нужно бежать, но не знаю, к чему стремиться. Монтень

Манхэттен



Суббота, 31 октября



8 ч 53 мин




Гитарные аккорды Джими Хендрикса лились из одиннадцати колонок, установленных в машине. Звук идеального качества нарушал глухой и ровный рокот мотора.[3]

Дав газу, Итан быстро пересек деловой квартал города, такой оживленный в будни и совершенно пустой утром по субботам, а потом свернул к Мидтауну.

Потребовалось всего ничего, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Скорость, голубое небо, солнечные лучи, отражающиеся в окнах небоскребов, — все это вместе делало Нью-Йорк прекрасным.

А Итан обожал Нью-Йорк.


Город, где чувствуешь себя, как дома, когда некуда идти.


Но сегодня утром что-то было не так. Улицы казались декорациями к фильму, словно это был совсем другой, непривычный Нью-Йорк! Он нахмурился, всматриваясь в пешеходов, машины, здания, но ничего необычного не заметил.

Он нервно покрутил ручку приемника, пытаясь найти местную радиостанцию:


…тысячи водителей такси объявили сегодня утром сорокавосьмичасовую забастовку, выступая против муниципального проекта по обязательной установке GPS-навигаторов и терминалов для оплаты банковскими карточками…


Вот чего не хватало на улицах, и вот почему движение было таким свободным: такси! Без своих легендарных желтых авто Манхэттен утратил нечто важное, то, что делало его таким привычным и знакомым.


…по мнению водителей, это попытка вмешаться в частную жизнь, поскольку такие системы, не говоря уже об их стоимости, позволяют властям отслеживать перемещения машин. По данным Ти-си-эл, забастовка, число участников которой достигает почти 100 %, будет проходить очень активно и вызовет значительное волнение в обществе. Уже сейчас у аэропортов Кеннеди и Ньюарк, а также у Пенсильванского вокзала выстроились длинные очереди…


Итан взглянул на часы в машине и поморщился: сегодня он должен быть в эфире знаменитого утреннего шоу «Суббота в Америке». Это была познавательная передача, которую каждые выходные смотрело более шести миллионов телезрителей. Каждый раз после шоу продажи его книг и DVD просто зашкаливали, а в листе ожидания для участия в его тренингах и конференциях не оставалось места на много недель вперед.

Он стал популярным благодаря прессе года три назад. И хотя его все еще иногда величали Доктором, Итан не был врачом. Когда-то он действительно собирался изучать медицину в Сиэтле, но, проучившись в университете четыре года, понял, что ошибся. Обучение на медицинском факультете оказалось страшно дорогим, к тому же тянулось невероятно долго. Да и медицина его мало интересовала. Его не привлекала перспектива стать обычным терапевтом и посвятить жизнь насморкам и мигреням.

Зато ужасно интересовало все, что так или иначе связано с психологией. Очень скоро он понял, что язык у него отлично подвешен и что он обладает даром воздействия на людей. Почему же не использовать свои таланты и не заняться тем, что увлекает больше всего в жизни, — исследованием глубин человеческой психики? Но поскольку он был очень практичен и стремился преуспеть в жизни, надо было постараться найти популярную нишу на современном рынке. Книги и журналы пестрели новомодными словечками: развитие личности, уроки счастья, гармония жизни, повышение самооценки, расширение сознания… И он понял, что в этой области ему открываются такие широкие возможности, за которые нужно просто ухватиться обеими руками. Тогда он бросил учебу и открыл небольшую частную практику по психотерапии на границе Монингсайд-Хайтс и Восточного Гарлема.

Несколько лет он помогал небогатым клиентам справляться с депрессией, разными формами зависимости, артритом и болями в спине. А потом понял, что именно это время определило всю его дальнейшую карьеру. Благодаря пациентам из соседних кварталов он окончательно сформировался, совершенствуя знание психологии, подпитываясь книгами и даже участвуя в семинарах по псевдодуховным практикам, тренингах «как жить правильно» и слушая разных гуру, преуспевших в самосовершенствовании. Начав копать в этом направлении, он вскоре выработал собственную методику, в основу которой легли и уже давно опробованные техники, и всякие новшества: позитивное мышление, поведенческая терапия, софрология, ролевые игры, театр, психодрама,[4] люминотерапия, акупунктура, аффективная коммуникация… Он был одним из первых на Манхэттене, кто предложил методику walk and, talk,[5] которая состояла в том, что он заставлял пациентов говорить о себе во время прогулок по аллеям Центрального парка. Какая разница, что его лечение не имело под собой никаких научных обоснований — если сеансы давали результат даже в нескольких случаях, почему бы не продолжать в том же духе?

Четыре года назад его жизнь изменилась благодаря одному необычному происшествию. Вечером, уже собираясь закрывать кабинет, он увидел, что к нему направляется клиентка с мальчиком лет двенадцати. Несмотря на солнечные очки и скрывавший волосы шелковый платок, Итан сразу узнал Лоретту Краун, продюсера и ведущую знаменитого ток-шоу, названного ее именем. Как получилось, что эта афроамериканская телезвезда, одна из самых богатых и влиятельных дам в шоу-бизнесе, стояла перед дверями его скромного кабинете в Гарлеме? Ответ прост: все дело было в ее домработнице. Несколько месяцев назад Итан так умело и быстро помог ей избавиться от мучительной хронической мигрени (благодаря всего трем сеансам акупунктуры), что она всюду только о нем и говорила. В конце концов, история чудесного исцеления стала известна ее хозяйке.

Лоретта пришла из-за сына, страдавшего посттравматическим неврозом с тех пор, как два года назад трагически погиб его отец. Это случилось во время морской прогулки на яхте. Уступив просьбам сына дать ему порулить, отец в конце концов на несколько минут передал ему штурвал. Сам он в это время стал убирать паруса. И сильный порыв ветра сбросил его в море, а ребенок, не зная, что нужно сделать, чтобы остановить лодку, прыгнул в холодные волны Атлантики вслед за ним. Час спустя спасателям удалось достать из воды только его одного.

С тех пор мальчик ужасно страдал от чувства вины, его преследовали страхи, ночные кошмары и навязчивые воспоминания, вновь и вновь заставлявшие его переживать трагедию. Когда Итан познакомился с ним, ребенка мучили бессонница и лихорадка, он не мог ни на чем сосредоточиться и уже много месяцев не ходил в школу.

Лоретта Краун обращалась к самым известным психологам Восточного побережья, но ни антидепрессанты, ни бета-адреноблокаторы, ни гипноз не помогали.

Итану же сыграли на руку удача и интуиция. Несколько сеансов по методу ДПДГ[6] помогли ребенку «оживить» этот болезненный эпизод, давая мозгу возможность реорганизовать воспоминания и «переварить» пережитую трагедию.

После того, как мальчику стало легче и опасность миновала, Лоретта Краун захотела отблагодарить врача. Она уговорила его написать книгу о своем опыте терапевта, а потом стала приглашать на свою передачу. За двадцать лет работы в эфире королева ток-шоу создала из своей программы настоящую общественную организацию. Лоретта руководила передачами на почти ста пятидесяти местных каналах. Иногда ее аудитория насчитывала больше пятнадцати миллионов зрителей, при этом на 80 процентов она состояла из женщин. Как и Ларри Кинг, Лоретта была идолом поп-культуры и имела огромное влияние на миллионы людей. После того как она расхвалила книгу Итана в эфире, он обнаружил, что продажи выросли в несколько раз. О молодом терапевте сразу же стали выходить статьи в прессе, его стали приглашать на другие радио- и телепрограммы. В конце концов не прошло и полугода, как он стал постоянным гостем телепередач, посвященных психологии.

Итан немедленно воспользовался подаренным шансом и сейчас уже был главой маленькой финансовой империи. Он активно распространял свое «учение» при помощи книг, конференций, дорогостоящих стажировок, интернет-сайтов, DVD, аудиокниг, дзен-календарей и компакт-дисков для релаксации. А недавно несколько университетов даже предложили ему вести «курсы счастья» — предмет, ставший очень модным на многих факультетах после того, как молодой психолог Таль Бен Шакар стал развивать эту тему на своих лекциях в Гарварде.

У зрителей Итан вызывал доверие. Он был умен и уверен в себе, но не высокомерен. Никогда не пытался выставить себя духовным гуру, что делало его слова еще убедительнее. Говорил он гладко и убеждал здравомыслием, прекрасно понимая современных зрителей, всегда исполненных сомнений. Он предлагал решать проблемы, обходясь без психоанализа и антидепрессантов, хотя сам не мог прожить без прозака.[7] Он проповедовал простую жизнь без привязанности к материальным благам (а сам жил роскошно и суетно), превозносил семейные ценности, дружбу, общественную деятельность (а сам жил в полном одиночестве)…


Делайте то, что я говорю…


* * *

Перед тем, как свернуть на Бродвей, Итан снизил скорость. Хотя время поджимало, ему хотелось проехать по Тайм-сквер — последняя дань прошлому. Это продолжалось пятнадцать лет, пятнадцать лет изо дня в день, с того осеннего вечера, когда он оставил прежнюю жизнь, надеясь стать кем-то совершенно другим.

Он остановился около гостиницы «Мариотт», отдал ключи от машины, чтобы ее поставили на стоянку, но вместо того, чтобы войти в отель, перешел на другую сторону улицы.

Тайм-сквер была почти совсем пуста. Посреди улицы скакала группа подвыпивших японцев, которые фотографировали друг друга, пародируя любимый телесериал и выкрикивая: «ЯТТА».[8]