УИЛЬЯМ   САРОЯН

ГОЛОДНЫЕ

От автора





«Голодные» — подлинно американская притча. Притча — это такая история, которая никогда и нигде не могла бы произойти, разве что в самом сердце народа. Однако в ней нет ничего нереального.

Бедность — это нечто такое, что я сподобился познать и научился уважать. Разумеется, я всегда стремился избегать ее, а поскольку я писатель, мне действительно всегда удавалось ее избегать. Жить полной жизнью вопреки бедности значит победить бедность. Писать, не выпуская пера из рук, значит жить полной жизнью. Таков я сам. Человек, который пишет. Но есть и другие. Вот этим другим надо помочь, чтобы и они жили вопреки бедности. И жить им помогает творчество писателя, который не богат, но честен и по праву может называться человеком. Он беден — и пишет. Они бедны — и читают. Или он писал, а они читали. Или же он и они — вместе — хранят память о несметных богатствах живого сердца, и эту память поддерживает в них искусство или просто милость божья. Голод таких голодных – не просто голод по куску хлеба, хоть и в таком голоде человек может сохранить и красоту и достоинство. Нет, они жаждут бессмертия. Того простого бессмертия, которое наступает, когда людям удается отрешиться от всех навязанных им миром нелепостей и познать всю суетность гордости, когда людям удается по-настоящему увидеть окружающий мир, включая друг друга, и начать жить спокойно, смиренно и просто. Когда они познают любовь и не ведают страха, даже страха смерти. Когда они убеждаются, что любовь сильнее смерти.

Я забыл, когда эта пьеса была написала. Эка важность. Она могла быть написана тысячу лет назад, ее можно было бы написать и через тысячу лет. Она ничего собой не представляет. Это всего лишь мгновение в жизни пяти людей, оказавшихся вместе и перекинувшихся несколькими словами. В то же время она значит очень многое. Она почти всеобъемлюща. То, что я говорю, должны были бы сказать критики, чья работа в том и заключается, чтобы понимать такого рода вещи; но в данный момент я выступаю как критик, а не автор. Теперь пьеса уже отошла от меня, она представляет собой нечто самостоятельное, цельное и законченное. Она мне, естественно, очень нравится, но я, наверное, не покривлю душой, если скажу, что был бы столь же доволен ею, будь она написана кем-либо другим, но только при одном условии. При условии, что писатель был бы молод. Что он был бы похож на меня самого (это, разумеется, обяза­тельно).

Все описанное произошло, вероятно, в 1937 году. А может быть, и в 1938-м. (Сейчас, конечно, 1939 год. Октябрь. Точнее, 27 октября.) Но время здесь ни при чем. Годы не имеют никако­го значения. Они приходят и уходят, а люди остаются и улыба­ются. И вдруг вы замечаете на их лицах тревогу. Прекрасную тревогу. Что это? Мысль. Воспоминание. Отражение чего-то доб­рого и прекрасного. Ну и отлично. А годы — не в счет. Вот лю­ди — люди великолепны. Даже в самых дурных из них есть порой нечто потрясающее...

По ходу действия я говорю о том или другом действующем лице: «Он умирает». Не знаю, должно ли это обязательно озна­чать, что персонажу надо тут же упасть. Может быть, в инте­ресах зрителя ему действительно следовало бы падать во избе­жание недоразумений. Но я не имею в виду, что он умирает в буквальном смысле. Тот, кто возьмется за постановку этой маленькой пьесы, догадается, как лучше всего показать живых, умирающих на каждом шагу.

Это тихая пьеса, за исключением, пожалуй, граммофона, ко­торый тоже должен играть тихо; его надо соответствующим об­разом настроить или подобрать тихую музыку. Пьеса очень драматична, но в ней нет того нелепого драматизма, которым отличается большинство драматических пьес. В ней нет нервоз­ности, нет восклицаний, метаний и неразберихи. Все очень про­сто. Идет дождь, несколько человек сходятся в комнате писателя, произведения которого не издаются, и разговаривают друг с другом...

Хотелось бы мне знать, удастся ли исполнителям эта ма­ленькая пьеса. Убедительно прошу их написать мне несколько строк и рассказать, как и что получилось.

Разумеется, пьеса создана и для того, чтобы ее читали и получали удовольствие, читая. Конечно же, ее можно разыгры­вать дома, в семье, для себя. Вовсе не обязательно ставить ее на сцене при многих тысячах зрителей. Ведь это тихая пьеса. У каждого есть небольшая гостиная, граммофон, несколько пла­стинок; брат и сестра, сосед или кто-нибудь еще — все они могут получить удовольствие от пьесы в качестве исполнителей, зрителей или того и другого вместе. Это пьеса для дома. Пьеса для семьи. Нет в ней сложных ситуаций. Нет труднопроизноси­мых слов. Все очень просто.

В каждом из нас есть актер. Зря только такое множество людей стремится на сцену. Ведь сцена повсюду, где бы мы ни находились. Может быть, Гамлет — вон тот парень, что присло­нился к стене и выглядывает из окна. Может быть, Гамлет — ваш брат Гарри, которому от роду пятнадцать лет. Искусство составляет часть жизни, лучшую часть ее. Кто бы вы ни были, вы — человек, о котором Шекспир мог бы написать поразительные вещи, и я смог бы тоже, я непременно сделаю это, я уже сейчас этим занят.



Небольшая  комната с окнами,  выходящими на одну из окраинных улочек  Нью-Йорка.   В  комнате – стол со старомодным грам­мофоном и стопкой пластинок, стул и кушетка. ПИСАТЕЛЬ пе­чатает  на машинке.

Четыре часа пополудни, очень дождливый сентябрьский день 1937 года.

В комнату  входит МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. РАБОЧИЙ СЦЕНЫ отодвигает стену, чтобы освободить для него место. Писатель продолжает  печатать.

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ уходит.



МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(прохаживается по комнате). Не хотите ли подписаться на журнал «Сатердей ивнинг пост»?

ПИСАТЕЛЬ. Не мешайте.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(про себя). Интересно, что он пишет? (Писателю.) Что вы пишете?

Ответа нет.

Вы не будете возражать, если я послушаю музыку? Дождь идет.

ПИСАТЕЛЬ. Я вам сказал — не мешайте.



МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ подходит к граммофону и ставит пластинку. Раздается песня «Сердце мое принадлежит тебе» в исполнении Рихарда Таубера. Входит очень грустная ДЕВУШКА, мексикан­ка. РАБОЧИЙ СЦЕНЫ снова отодвигает стену, чтобы всем троим хватило места. ДЕВУШКА прислушивается к песне, а МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ наблюдает за ней. Она очень похожа на святую.



ДЕВУШКА (слушая песню). Знаю. Знаю.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Мое имя Джон. Могу ли я вам что-нибудь продать?

ДЕВУШКА. Не шумите. Мое имя Долорес.

ПИСАТЕЛЬ (раздраженно). Слушайте! Позвольте мне хоть немного поработать! (Оборачивается и видит молодого капиталиста и девушку.)

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ — скверно одетый юноша семнадцати-восемнадцати лет, мексиканка очень красива.

В чем дело? (Юноше.) Кто вы такой?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Мое имя Джон.

ПИСАТЕЛЬ (девушке). Простите, а вы кто?

ДЕВУШКА. Долорес.

ПИСАТЕЛЬ. Ладно. Вот и отлично. А теперь не можете ли вы оба тихонько сесть и поговорить, или поглядеть друг на друга, или уйти, или умереть, или что-нибудь еще? Мне надо работать.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Я готов на все, что угодно, только не умереть.

ПИСАТЕЛЬ. Ладно. Сначала выключите граммофон. Если вы так уж настаиваете, можете жить, только не мешайте мне больше.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Как легко нам помешать. Что плохого, если мы немного послушаем музыку?

ДЕВУШКА (молодому капиталисту). Пойдем. Он хочет быть один.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Нет, останемся. На улице дождь. Он же сказал, что мы можем сесть и поговорить.

ПИСАТЕЛЬ (возвращаясь к пишущей машинке). Не понимаю, откуда берутся эти удивительные люди. Если бы у меня были деньги, тогда дело другое. Но мне нечего им дать. (Девушке.) Послушайте-ка! Вы голодны?

ДЕВУШКА. Да.

ПИСАТЕЛЬ. Так я и думал. Очень жаль, но мне вам нечего предложить. Я сам хочу есть. А вы очень голодны?

ДЕВУШКА. Я ничего не ела со вчерашнего дня.

ПИСАТЕЛЬ. А вы, Сэм?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Джон, а не Сэм. Я тоже голоден.

ПИСАТЕЛЬ. Ладно — Джон. Когда вы в последний раз ели что-нибудь?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Не помню. Знаю, что завтракал позавчера. Но я потерял счет дням.

ПИСАТЕЛЬ. Что вы чувствуете — головокружение, тошноту или еще что-нибудь?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Да нет. Я испытываю какую-то тревогу, и все. Никто, видимо, не хочет подписываться на «Сатердей ивнинг пост». Я слышал много разговоров о войне в Китае, и, насколько я понимаю, биржа вот-вот взлетит к чертовой матери. Хотелось бы только знать — к чему все это приведет?

ПИСАТЕЛЬ. Ясно. У вас ярко выраженный голодный бред. Вы, наверное, не сможете выйти на улицу и разжиться четвертаком? Правда?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Просить я бы постеснялся.

ПИСАТЕЛЬ. Разумеется, кто бы не постеснялся? Но если вы не станете просить, то, пожалуй, потеряете сознание в тревогах о судьбах мира. И умрете во сне, если только кто-нибудь не позаботится о вас.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Я не хочу милостыни.

ПИСАТЕЛЬ. Конечно, нет. Никто ее не хочет. А чего хотите вы, сестра? Любви или милостыни?

ДЕВУШКА. Что?

ПИСАТЕЛЬ. Ничего. Всякому видно, что вы жаждете любви.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Не знаю, кто вы такой, но поведение ваше очень вульгарно. Вы, видимо, писатель или что-нибудь в этом роде?

ПИСАТЕЛЬ. А что, по-вашему, я делал, когда вы вошли в комнату?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Я подумал, что вы, должно быть, практикуетесь в машинописи, чтобы получить работу где-нибудь в конторе. Я знаю одного человека с высшим образованном, который получил работу в бакалейной лавке благодаря умению печатать на машинке. Каждый вечер после работы он печатал письма для хозяина.

ПИСАТЕЛЬ. Я писатель.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Вы, наверно, богаты.

ПИСАТЕЛЬ. Все, что у меня есть, здесь, в этой комнате. Так вот уже семь лет тянется. Есть хотите?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Да.

ПИСАТЕЛЬ(закрывает пишущую машинку крышкой). Ну что ж. Возьмите манишку, снесите ее в дом напротив и попробуйте продать кому-нибудь. Я послал бы вас в город, где вы могли бы заложить ее, но у меня нет монетки на метро, а пешком слишком далеко. К тому же эта девушка, вероятно, умерла бы от голода, прежде чем вы вернулись. Вы и сами, скорее всего, тоже умерли бы. Не правда ли?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Нет, ни я, ни она не хотим умирать.

ДЕВУШКА. Не знаю. Я так долго мечтала и теперь совсем не знаю, что же происходит на самом деле. Мне бы хотелось еще немного послушать музыку. Она напоминает мне о вещах куда более важных, чем то обстоятельство, что я ничего не...

ПИСАТЕЛЬ(ставит другую пластинку). Хорошо. Вот вам музыка. (Отдает молодому капиталисту пишущую машинку.)Перейдите на ту сторону улицы и звоните у каждой двери. Постарайтесь выручить за машинку как можно больше. Пять лет назад она стоила шестьдесят пять долларов. Если сумеете, продайте ее за пятерку. Не дадут пять—продайте за четыре. Не дадут четыре — берите три. Не дадут три...

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Взять два. А если и одного доллара не дадут?

ПИСАТЕЛЬ. Тогда тащите эту проклятую штуку обратно. Один доллар и ни цента меньше! На этой маленькой разбитой машинке я написал несколько своих величайших неопубликованных произведений.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Мне еще никогда не приходилось заниматься чем-либо подобным. (Девушке.)До свиданья.

ДЕВУШКА. До свиданья.

ПИСАТЕЛЬ. Осторожнее переходите улицу. Зрение у вас хорошее?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Отличное. А что мне делать, если я выручу много денег? Долларов, скажем, пять.

ПИСАТЕЛЬ. Пойдите в бакалейную лавку и купите побольше еды.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Ладно. Позвольте заверить вас в моей глубокой благодарности.

ПИСАТЕЛЬ. Бросьте. Я голоден. Буду жив — найду время, чтобы писать дальше. Если вам удастся добыть немного денег, я бы охотно выпил. Виски или еще что-нибудь. Там в лавке есть маленькие бутылки, от десяти до тридцати пяти центов. Возьмите за пятнадцать или двадцать.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Хорошо. До свиданья.

ПИСАТЕЛЬ. До свиданья.

ДЕВУШКА. Прощайте.

Оба молча слушают пластинку. Это романс «Белая голубка» в исполнении Лоуренса Тиббета.

ДЕВУШКА. Я люблю хлеб. А вы?

ПИСАТЕЛЬ. Я тоже. А как насчет яблок?

ДЕВУШКА. Яблоки? Это замечательно. Нет ничего замечательнее яблок.

ПИСАТЕЛЬ. И виноград я тоже очень люблю. В нем есть некая значительность.

ДЕВУШКА. Правда? Вот уж не знала. В чем же именно?

ПИСАТЕЛЬ. Из винограда получают вино, а что означает вино, вы знаете?

ДЕВУШКА. Хотела бы знать. Что же?

ПИСАТЕЛЬ. Вино означает жизнь отныне и присно. Вечную жизнь. Вот что значит вино. Когда ешь виноград, ощущаешь радость жизни.

ДЕВУШКА. О, благодарю вас!

ПИСАТЕЛЬ(возится с граммофоном). Где бы вам сейчас хотелось быть?

ДЕВУШКА. Да, пожалуй, где-нибудь на солнышке, в тепле.

ПИСАТЕЛЬ. Вы голодны, вот и все. Нет ничего милее дождя. Дождь — это слезы, а слезы означают очищение. Рассказать вам забавную историю?

ДЕВУШКА. Только я не обещаю вам, что буду смеяться. Мне так грустно.

ПИСАТЕЛЬ. Я и сам вряд ли засмеюсь. Тем не менее это смешная история. Когда мне было десять лет, я поехал как-то за город и набрел на виноградник, полный чудесного красного винограда. Я ходил от одной лозы к другой, разглядывал их, но ни к одной не прикоснулся. И вдруг фермер — хозяин виноградника — заметил меня и обозвал вором. А вором был он, а не я. Он прогнал меня из виноградника.

ДЕВУШКА. И это вся история?

ПИСАТЕЛЬ. Да.

ДЕВУШКА(начинает плакать). Простите. Ни я предупреждала, что могу не засмеяться.

ПИСАТЕЛЬ. Хотелось бы и мне хоть изредка плакать!

ДЕВУШКА. А вы не можете?

ПИСАТЕЛЬ. Нет.

ДЕВУШКА(горько рыдает). А я вот плачу!

ПИСАТЕЛЬ. Вижу. Вы одна из самых великолепных плакальщиц, которых я встречал. Однажды я где-то прочитал о девушке, которая плакала одиннадцать лет. Ее возлюбленного убили на воине. Вот она и плакала.

ДЕВУШКА. А потом?

ПИСАТЕЛЬ. Не знаю. Наверно, перестала плакать.

ДЕВУШКА. И это все?

ПИСАТЕЛЬ. Боюсь, что да.

ДЕВУШКА(разражается горькими рыданиями). Какой смысл в слезах?

ПИСАТЕЛЬ. Должно быть, они чем-то полезны для здоровья. Мне кажется, слезы чем-то похожи на безответную любовь. Принято считать, что безответная любовь облагораживает, что ли.

ДЕВУШКА. Не верю я в это.

ПИСАТЕЛЬ. Да я и сам, собственно, не верю. Но однажды я написал, что именно в этом и заключается смысл слез.

ДЕВУШКА. Если вы кого-то любите, а она вас не любит, неужто вы не плачете?

ПИСАТЕЛЬ. Нет.

ДЕВУШКА. Вы очень жестоки.

ПИСАТЕЛЬ. Жесток? К кому, к чему, с позволения сказать?

ДЕВУШКА. К девушке. Вот я люблю вас. Почему вы но плачете?

ПИСАТЕЛЬ. Я думал, вы любите его.

ДЕВУШКА. Его? Кого это?

ПИСАТЕЛЬ. Юношу. Джона, или Сэма, или как его там зовут. Он любит вас.

ДЕВУШКА. Откуда вы знаете?

ПИСАТЕЛЬ. Я писатель. Я видел, как он смотрел на вас. Он так же голоден, как вы, и он любит вас. потому что вы так прелестны. Вы напоминаете ему о чем-то, чего он не может вспомнить. Виноград или еще что-нибудь. Он вспомнит совершенно неожиданно и тогда признается вам в любви.

ДЕВУШКА. А я люблю вас.

ПИСАТЕЛЬ. Это плод нашей фантазии и голода.

ДЕВУШКА(в слезах). Нет. Вы очень жестоки. Вы не любите меня.

ПИСАТЕЛЬ. Ну как же. Очень люблю. Хотите, я вас поцелую?

ДЕВУШКА. Нет. Вы меня не любите.

ПИСАТЕЛЬ. Люблю. Я так же голоден, как он. Даже еще больше. Я не говорил вам, что вы прелестны, просто из вежливости по отношению к нему.

ДЕВУШКА. Это все слова, и только.

ПИСАТЕЛЬ. Не надо больше плакать. Потерпите, пока не перекусите немного. Видите эти камушки? Я собрал их на берегу Тихого океана. Раньше я жил в Сан-Франциско. Каждый из этих камушков – совершенство. И вы так же прелестны, как любой из них.

ДЕВУШКА. Вы не любите меня.

ПИСАТЕЛЬ. Я беспокоюсь за этого юношу. Продал он машинку или нет? Вот в чем вопрос.

ДЕВУШКА. Надеюсь, не продал. Надеюсь, вообще не продаст. Надеюсь, он украдет ее. Надеюсь, он никогда не вернется.

ПИСАТЕЛЬ. Да что вы, опомнитесь! Я умираю с голоду, и вы тоже. Что вы?!

ДЕВУШКА. Если он вернется с едой, я не стану есть.

ПИСАТЕЛЬ. О! Понимаю. А я стану.

ДЕВУШКА. Вы очень жестоки. Я тоже поем.

ПИСАТЕЛЬ. Было бы безумием не есть.

ДЕВУШКА. Почему вы тут живете? Почему вы не переедете куда-нибудь, где больше света?

ПИСАТЕЛЬ. Здесь света достаточно. Видите эти камушки? Вы так же прелестны, как...

ДЕВУШКА. Зачем вы это все время повторяете?

ПИСАТЕЛЬ. Эти камушки — единственное здесь, в комнате, что действительно принадлежит мне, что дано мне от бога. Вы столь же прелестны, как и они. Посмотрите на них. Что вы видите?

ДЕВУШКА. Ничего.

ПИСАТЕЛЬ. Боже мой! Неужели вы настолько голодны?

ДЕВУШКА. Да.

ПИСАТЕЛЬ. Очень жаль.

ДЕВУШКА. Почему?

ПИСАТЕЛЬ. Потому что я люблю вас.

ДЕВУШКА. О!

ПИСАТЕЛЬ. А дождь все идет. Л может, этот юноша упал на улице? Вы все еще голодны?

ДЕВУШКА. Нет.

ПИСАТЕЛЬ. И я нет.

ДЕВУШКА. Я люблю вас.

ПИСАТЕЛЬ. И я вас.

ДЕВУШКА. Я буду любить вас вечно!

ПИСАТЕЛЬ. Для девушки ваших лет это очень долгий срок. Вам уже сколько?

ДЕВУШКА (плача). Вы смеетесь надо мной. Мне семнадцать.

ПИСАТЕЛЬ. Простите меня. Вы прелестны.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(возвращается с пишущей машинкой в руках. Лицо его мокро. Он улыбается). Никому не нужна ваша машинка.

ПИСАТЕЛЬ. Ну что ж. Придется, видимо, придумать другой способ, чтобы раздобыть немного денег.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. И никто не хочет подписываться на «Сатердей ивнинг пост».

ДЕВУШКА. Мы все умрем. Я рада.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Гады?

ПИСАТЕЛЬ(молодому капиталисту). Но беспокойтесь. Мы не умрем.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. У меня среднее образование, и я целый год учился в колледже.

ПИСАТЕЛЬ (снимает крышку с пишущей машинки, ставит машинку на прежнее место, заправляет чистый лист бумаги и снова начинает печатать. Девушке). Если бы у меня было пятьдесят центов, что бы вы предпочли: бифштекс пли цыпленка?

ДЕВУШКА. Ничего я не хочу.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Если б у меня были деньги, что бы вы позволили мне купить вам?

ДЕВУШКА. Мне ничего не надо. Спасибо!

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. В чем дело?

ДЕВУШКА. Как вы глупы!

ПИСАТЕЛЬ (вскакивая, обращается к девушке). Видите эти камушки? Вы совсем на них не похожи.

ДЕВУШКА снова принимается плакать.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Что с ней?

ПИСАТЕЛЬ. Она голодна.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ (девушке). Что с вами?

ДЕВУШКА. Он оскорбил меня.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Оскорбил? Чем же? (Писателю.)Послушайте, это очень любезно с вашей стороны, что вы позволили нам спрятаться от дождя. Но вы не смеете оскорблять даму в моем присутствии.

ПИСАТЕЛЬ. Сядьте.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Вы не имеете права!

ПИСАТЕЛЬ. Садитесь. Поставьте пластинку или еще чем-нибудь займитесь. Разве вы не видите, что я пытаюсь закончить работу?

Входит СТАРУХА. На ее лице, в котором сохранилось что-то детское, — грустная улыбка. РАБОЧИЙ СЦЕНЫ увеличивает размер комнаты, совсем убрав стены.

СТАРУХА. Разрешите мне побыть здесь, пока не кончится дождь?

ПИСАТЕЛЬ(не оборачиваясь). Разумеется. Только у меня нет никакой еды.

СТАРУХА(молодому капиталисту).Это ваш отец?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Конечно, нет.

ДЕВУШКА. Вам что же, негде укрыться?

СТАРУХА. Негде.

ДЕВУШКА. Мне тоже.

ПИСАТЕЛЬ. Ладно. Можете все здесь остаться. Посидите только несколько минут тихонько — и можете оставаться здесь сколько угодно. Дождь ведь не будет идти вечно. А когда дождь кончится, каждый из вас сможет пойти куда захочет. Вы несомненно сумеете найти...

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(старухе). Не хотите оформить подписку?

СТАРУХА. На что?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. На «Сатердей ивнинг пост».

СТАРУХА. Да нет, пожалуй.

ПИСАТЕЛЬ(молодому капиталисту).Знаете, что я сделаю? Подпишусь.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ (вскакивая). Правда? Первые шесть месяцев платить ничего не надо.

ПИСАТЕЛЬ. Шесть месяцев? Что же это даст вам?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Поначалу, собственно говори, ничего. Но если удастся собрать несколько заполненных подписных листов, я смогу обратиться в контору, и, может быть, кто-нибудь одолжит мне полдоллара или около того.

ПИСАТЕЛЬ. В таком случае я могу подписаться восемь или девять раз, указывая каждый раз другое имя и адрес.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Большое спасибо. Восемь заполненных подписных листов произведут отличное впечатление. Вы славный малый. Зачем вы только твердите, будто вам надо работать, и оскорбляете такую чудесную девушку!

ДЕВУШКА. Кто кого оскорбил?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Вы ведь сказали, что он оскорбил вас.

ДЕВУШКА. Он никого не оскорблял.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(вытаскивая из кармана, подписные листы). Может быть, и вы подпишетесь?

ДЕВУШКА. Разумеется. Восемь или девять раз.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Не знаю, как благодарить вас!

ДЕВУШКА. Ничего. Вы все еще голодны?

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Не так, как прежде. Надеюсь, кто-нибудь одолжит мне немного денег. Я потом верну. (Старухе.)Не угодно ли подписаться и вам?

СТАРУХА. Разумеется.

ПИСАТЕЛЬ, ДЕВУШКА и СТАРУХА заполняют каждый восемь или девять подписных листов и отдают их МОЛОДОМУ КАПИТАЛИСТУ.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Теперь я себя чувствую гораздо лучше. По-моему, нет никаких оснований для отчаяния.

ПИСАТЕЛЬ. Мне тоже так кажется.

ДЕВУШКА. И мне.

СТАРУХА. И мне.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Я думаю, все уладится.

ПИСАТЕЛЬ. И я так думаю.

ДЕВУШКА. Дождь все идет?

СТАРУХА. Кажется, перестал.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Спасибо вам. Огромное вам спасибо. До свиданья!

ВСЕ. До свиданья!

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ уходит.

СТАРУХА.(девушке). Вы его знаете?

ДЕВУШКА. Нет.

ПИСАТЕЛЬ(старухе). Мы любим друг друга. С голоду, разумеется. Но любовь есть любовь, как бы она ни возникла.

СТАРУХА. Так я пойду.

ПИСАТЕЛЬ. Оставайтесь, если хотите.

ДЕВУШКА. Идите, пожалуйста. Боюсь, я долго не продержусь.

СТАРУХА. До свиданья. (Уходит.)

ДЕВУШКА быстро подходит к ПИСАТЕЛЮ.

СТАРУХА.(возвращается). Мне, наверно, надо поставить вас в известность. Он лежит там мертвый, внизу у лестницы.

ПИСАТЕЛЬ. Кто?

СТАРУХА. Да этот молодой человек. Ну ладно, прощайте. (Падает и умирает.)

ПИСАТЕЛЬ. Прощайте.

ДЕВУШКА(писателю).  Здравствуй!

ПИСАТЕЛЬ. Здравствуй! (Обнимает ее. Девушка умирает.)

СТАРУХА. Я понятия не имела, что так близка к смерти. Это со мной случилось впервые за шестьдесят семь лет. Вы уж извините меня.

ПИСАТЕЛЬ. Ничего.

ДЕВУШКА(плача). Ты любишь меня?

ПИСАТЕЛЬ. Ты прелестна, как эти камушки.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(входит). Я здесь ничего незабыл?

ПИСАТЕЛЬ. Не думаю. Можете проверить на всякий случай.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ(оглядывает комнату. Замечает девушку). Я так и знал, что забыл кое-что. Вы не пойдете со мной?

ДЕВУШКА. Пожалуйста, уйдите и умрите навсегда.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Хорошо. Я уйду, но умирать и не подумаю. Передо мной великое будущее.

ДЕВУШКА. Прощайте.

СТАРУХА. Прощайте. Не забудьте свои подписные листы.

МОЛОДОЙ КАПИТАЛИСТ. Не забуду.

ВСЕ, кроме ПИСАТЕЛЯ, снова умирают. ПИСАТЕЛЬ садится за работу.

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ(входит). Есть тут кто-нибудь живой?

ПИСАТЕЛЬ. Насколько и знаю, нет. А вы сами живы?

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ. Не настолько, чтобы вы могли заметить. А вы?

ПИСАТЕЛЬ. Стараюсь изо всех сил.

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ. Желаю удачи.

ПИСАТЕЛЬ. Спасибо.

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ. Я уберу эти трупы. (Поднимает с полу старуху, выносит ее и бросает. Раздается странный звук. Выносит также молодого капиталиста. Возвращается, чтобы забрать девушку, и находит ее мертвой в объятиях писателя, который тоже умер.) Ну вот, теперь умерли все. Так-то проще. Интересно, что он писал? (Подходит к пишущей машинке, вытаскивает из нее лист бумаги и рассматривает его.) Странно. На этой странице ничего пет. (Просматривает остальные листы.) И на этой нет ничего. Все пустые.

ПИСАТЕЛЬ (шепотом, девушке). Как ты себя чув­ствуешь?

ДЕВУШКА. Отлично. А ты как?

ПИСАТЕЛЬ. Мне тоже хорошо. Ты что-нибудь помнишь?

ДЕВУШКА. Я помню камушки и виноград. Л ты?

ПИСАТЕЛЬ. Я помню тебя.

ДЕВУШКА. Ты счастлив?

ПИСАТЕЛЬ. Да. Было ли такое место, куда тебе особенно хотелось попасть?

ДЕВУШКА. Я всегда мечтала попасть когда-нибудь в Нью-Йорк, прежде чем умру.

ПИСАТЕЛЬ. В Нью-Йорке я был однажды. Я расска­жу тебе о нем.

РАБОЧИЙ СЦЕНЫ. Послушать, что ли, музыку. (Ста­вит пластинку «Восточный экспресс».)

Свет постепенно меркнет. РАБОЧИЙ СЦЕНЫ умирает.

ПИСАТЕЛЬ. Нью-Йорк очень далеко, даже когда на­ходишься в нем. Он огромен, он больше, чем что-либо на свете, даже когда вглядываешься в него. И кроме того, это самое угрюмое, самое безжизненное место на свете.