Он находился под землей.

Нечто вроде бункера?

Ричер не знал.

Лицо болело ужасно. И ему становилось все хуже. Волны боли пульсировали между глазами, за переносицей, вгрызались в мозг с каждым биением сердца, ударяли и отступали, чтобы тут же начать новую атаку. Плохая боль. Однако Джек мог с ней сражаться. Он мог сражаться с чем угодно и делал это с пяти лет. А если было не с кем, вел борьбу с самим собой. Впрочем, мишеней всегда хватало. Он бился за брата. Ответственность за семью. Нет, его брат не был трусом или слабаком. Вовсе нет. Его брат рос крупным мальчиком, но отличался рациональным складом ума. Можно даже сказать, кротким. А это всегда недостаток. И когда кто-то начинал враждебные действия, Джо тратил первые драгоценные секунды на размышления. Почему? Ричер никогда так не поступал. Никогда. Он использовал первые драгоценные секунды, чтобы нанести первый бесценный удар. Сражайся и побеждай. Сражайся и побеждай.

Лицо болело адски. Ричер посмотрел на боль и постарался от нее отстраниться. Он видел ее, изучал, идентифицировал, обносил забором, изолировал. Он бросал ей вызов. Ты против меня? Что ж, мечтать не запрещено. Сначала он обнес боль границей. Потом — стеной и заставил боль уйти за нее, затем стал сдвигать стены внутрь, сжимая, сокрушая ее, ограничивая и побеждая.

Но боль продолжала атаковать.

Она побеждала.

Боль взрывалась, как бомбы по таймеру, — одна, вторая, третья. Безжалостно. Неизменно, с каждым биением сердца, она не собиралась исчезать до тех пор, пока не остановится его сердце. Безумие какое-то. В прошлом Ричер получал ранения от шрапнели, пули попадали ему в грудь, его резали ножами. Но этобыло хуже. Много хуже, чем все прошлые страдания, вместе взятые.

Джек подумал, что происходящее с ним не имеет никакого смысла, совсем. Он видел сломанные носы. Много раз. Конечно, ничего приятного, но никто особо не переживал. И никто не выглядел так, словно у него в голове рвутся гранаты. Даже Сет Дункан. Люди вставали, сплевывали, морщились и шли дальше.

Ричер поднял руку к лицу. Медленно. Он не сомневался, что это будет подобно выстрелу в голову, но понимал, что должен знать правду. Что-то было не так. Джек коснулся носа и громко застонал — от боли, ярости и отвращения.

Основание кости в передней части носа было начисто снесено. Кость вдавилась сквозь кожу и хрящ, сместилась в сторону и застряла там, точно отсеченная верхушка горы, осевшая на нижней части склона.

И адски болела.

Возможно, приклад «ремингтона» был обшит металлом. Латунь или сталь. Защита от времени и износа. Он не заметил. Ричер знал, что в последнюю долю секунды он успел повернуть голову, несмотря на сопротивление потной ладони, фиксировавшей его лоб. Он хотел максимально смягчить удар. В любом случае так лучше, чем прямой удар, который мог вогнать осколки в мозг.

Ричер закрыл глаза.

И снова их открыл.

Он знал, что должен сделать.

Джек понимал, что ему необходимо вправить перелом. Он знал, какую цену ему придется заплатить и что он за нее получит. Боль ослабеет, и у него будет нормальный нос. Почти. Не вызывало сомнений, что он может снова потерять сознание. Ему едва не снесло голову, когда он слегка коснулся носа кончиками пальцев. Словно выстрелил в себя. А то, что он собирался сделать, равносильно пальбе в собственную голову из автомата.

Ричер закрыл глаза. Боль наносила удар за ударом. Он осторожно положил голову на бетон, решив, что не стоит падать и разбивать себе затылок. Потом поднял руку и взялся за кость большим и указательным пальцами. В голове началась атомная бомбардировка. Ричер надавил и потянул.

Никакого результата. Хрящ был слишком сильно защемлен. Точно эластичная паутина, которая удерживала проклятую штуку на месте, но совсем не там, где ей следовало быть. Ричер сморгнул выступившие слезы и попытался снова. Он давил и тянул. Термоядерные взрывы.

Безрезультатно.

Он знал, что нужно делать. Плавное давление не помогало. Значит, необходимо нанести удар по сдвинувшейся кости ребром ладони. Все тщательно продумать и действовать решительно. Как хиропрактик, работающий с больной спиной, делает резкое движение и слышит щелчок.

Ричер мысленно отрепетировал движение: ударить низко, под углом к щеке и носу, нижней частью ладони, противоположной кончику большого пальца, как в карате, скользящий удар, направленный вверх, в сторону и наружу. Нужно вернуть вершину на прежнее место. И тогда все встанет туда, куда следует. Кожа и хрящ займут нужные места.

Ричер открыл глаза. Лежа он не мог найти нужный угол — мешал локоть. Тогда Джек прополз по гладкому полу к стене, отталкиваясь от бетона ладонями и каблуками, пять футов, десять и сел, опираясь о стену. Когда он наклонился вперед, у его локтя появилось необходимое пространство. Ричер расправил плечи, развернул бедра и постарался найти наиболее устойчивое положение, чтобы не упасть далеко или не упасть совсем.

Время пришло.

Он коснулся ребром ладони того места, куда следовало нанести удар, прочувствовал, что предстояло сделать, мысленно нанес себе удар. Верхняя часть ладони должна задеть бровь. Для контроля.

«На счет «три», — подумал он.

Один.

Два.

ТРЕСК.

ТЕМНОТА.



Глава 43

Человек Махмени испытывал страх. Минут двадцать он ничего не замечал, потом подъехал к дому с белым, ярко освещенным почтовым ящиком, на котором горделиво стояло имя: Дункан. Очень приличное место, где сделали дорогой ремонт. Их штаб-квартира, решил он. Однако он ошибся. Он нашел в доме только женщину, которая заявила, что ничего не знает. Она была сравнительно молодой, но он сразу увидел, что недавно ее избили. Она сказала, что Дунканов четверо, отец, сын и два дяди. Она замужем за сыном. Все они в данный момент отсутствовали. Женщина указала на три стоявших рядом до́ма, которые человек Махмени уже видел и выбросил из головы. Они не произвели на него впечатления — за такой старой и изношенной оградой едва ли могли жить важные люди.

Но он поехал обратно, довольно быстро, и едва не задавил какого-то идиота-пешехода, выскочившего перед ним из темноты. Тут человек Махмени увидел полыхающий огонь на севере — так гореть мог только бензин. Не обращая больше внимания на три стоявших рядом дома, он помчался в сторону огня и обнаружил на стоянке перед мотелем охваченную пламенем машину. Точнее, раньше это было машиной, теперь же она представляла собой вишнево-красную оболочку внутри пылающего ада. Судя по форме, «Форд» людей Сафира, которые находились внутри. Или то, что от них осталось. Они превратились в сморщенные кошмарные чудовища с жуткими когтистыми лапами, и в потоках раскаленного воздуха создавалось впечатление, что они танцуют на своих сиденьях.

Очевидно, их прикончили люди Росси. Из чего следовало, что они же несколько часов назад убили Асгара. Человек Махмени понял, что задумал Росси. Он уже давно находился в тесном контакте с Дунканами, у нижней части цепочки. Теперь собирался перепрыгнуть через Сафира и Махмени, чтобы продавать товар саудовцам напрямую, из верхней части цепочки. Очевидный ход, показывающий деловые качества Росси. Он наверняка предложил своим парням нанести упреждающий удар, и теперь они перехватили инициативу. Очень удачная акция. Выбор времени также произвел впечатление на человека Махмени. А также их мастерство.

Асгар был крутым бойцом, осторожным и внимательным, таких совсем непросто устранить. Надежный помощник. И хороший друг, взывающий о мести. Человек Махмени чувствовал его присутствие, словно Асгар находился совсем рядом. Все это лишь усиливало его одиночество — ведь он оказался на вражеской территории и был вынужден вести оборонительные действия. Непривычное состояние для человека Махмени, а потому он испытывал некоторый страх. Вот почему он решил изменить исходный план. У него появились новые приоритеты. Незнакомец может подождать. Теперь его главной целью стали парни Росси.

Человек Махмени посмотрел на мотель и заметил, что за окном промелькнула какая-то фигура. Мужчина со странными волосами. Местный, вероятно владелец мотеля. Он должен знать, в какую сторону направились люди Росси.



Роберто Кассано и Анджело Манчини остановились четырьмя милями севернее, выключили фары, но не стали глушить двигатель. Кассано разговаривал по телефону с Росси. Было около двух часов ночи, но у них появились важные вопросы, которые требовалось обсудить.

— Вы с Сетом Дунканом заключили сделку, верно?

— Он был моим последним контактом, — ответил Росси. — Но очень скоро мне пришлось иметь дело со всей семьей. Складывается впечатление, что решения они принимают только после всеобщего одобрения.

— Тем не менее это все еще ваша сделка?

— А возможны другие варианты?

— Ну, если теперь сделка заключена с кем-то другим.

— Конечно, она моя, — сказал Росси. — Тут не может быть никаких сомнений. Она всегда была моей и таковой останется. Почему ты вообще задаешь этот вопрос? Какого дьявола там у вас происходит?

— Сет Дункан одолжил свою машину человеку Махмени, вот в чем дело.

Росси молчал.

— «Кадиллак» стоял в «Марриотте», когда мы туда приехали сегодня днем. Слишком старый для аренды. Позднее мы видели в нем человека Махмени. Сначала мы решили, что он его угнал, но — нет. Местные говорят, что это личный автомобиль Сета Дункана. Значит, он предоставил его в их пользование. А после того, как мы с ними встретились, человек Махмени начал действовать в одиночку. Мы подумали, что люди Сафира убрали его партнера или тот попросту сбежал, но теперь считаем, что он поехал прямо сюда на машине, которую они взяли в аренду. Вероятно, сейчас он где-то с Дунканами. Может быть, даже они оба, словно лучшие друзья. Нас поимели по полной программе, босс. Они хотят вытеснить нас отсюда.

— Такого не может быть.

— Босс, ваш контакт одолжил свой автомобиль нашим конкурентам. Они уже в одной постели. Как еще это можно объяснить?

— Я не могу подобраться к главному покупателю.

— Вы должны попытаться.

Росси снова ответил не сразу.

— Ладно, — наконец заговорил он, — всякое бывает. Постарайтесь сначала разобраться с парнями Махмени. Начните с этого. Сделайте так, словно они не появлялись на свет. Потом покажите Сету Дункану, какую серьезную ошибку он допустил. Найдите способ привлечь его внимание. Может быть, через жену. Следом за ним займитесь стариками. Скажи им, что, если они еще раз оступятся, мы от них избавимся и будем делать все сами, вплоть до Ванкувера. Я хочу, чтобы через час у них были полные штаны.

— А как же Ричер?

— Найдите его, отрежьте ему голову и положите в коробку. Покажите ее Дунканам, чтобы они поняли: мы можем сделать все, что захотим. И достать кого угодно и когда угодно. Пусть поймут, что они могут стать следующими.



Ричер пришел в себя во второй раз и сразу понял, что сейчас два часа ночи. Часы у него в голове заработали. Он моментально сообразил, что находится в подвале дома, что это не бассейн, который не успели достроить, и не подземный бункер. Бетон был гладким и прочным из-за того, что Небраска — это страна торнадо и местные законы — или строительные стандарты, или требования к страховке, или совестливость архитекторов — требуют надежного убежища. Из чего следовало, что его почти наверняка посадили в подвал дома доктора — во-первых, потому, что прошло слишком мало времени, чтобы перевезти его в другое место, а во-вторых, дом доктора единственный из всех, виденных Ричером, который построили недавно, значит, он соответствует законам и требованиям безопасности. В прежние времена люди строили свои дома сами, скрещивали пальцы и надеялись на лучшее.

Таким образом, трубы разных диаметров предназначены для воды, канализации и отопления. Зеленые металлические коробки с минеральными пятнами связаны с отоплением и бойлером. Здесь же имелась электрическая панель; вероятно, за ней находились предохранители. Лестница вела вверх, и дверь на площадке открывалась наружу, в коридор. А не внутрь. Никто не делает двери, которые открываются внутрь на лестничной площадке. Беззаботные жители Небраски, которые об этом забывают, скатываются вниз по ступенькам, как в эксцентрической комедии. Торнадо могли двигаться со скоростью, достигающей трехсот миль в час. Уж лучше пусть дверь посильнее прижмет к косяку, чем выбьет внутрь.

Ричер сел и выпрямил плечи. Очевидно, он привалился к стене и наклонил голову. Шея немного болела, и он счел это хорошим знаком. Значит, боль в носу стала лишь шумовым фоном. Он поднял руку и проверил. Прикосновение оставалось болезненным, он обнаружил несколько царапин и припухлости, но кость встала на место. В основном. Более или менее. Вероятно, не слишком красиво, но он и прежде не отличался привлекательностью. Ричер сплюнул на ладонь и попытался стереть засохшую кровь с губ и подбородка.

Потом он встал на ноги. Подвал оказался совершенно пустым: ни переполненных полок, ни груд запыленных коробок, ни верстака, ни забитых в стену гвоздей, с которых свисают инструменты. Ричер решил, что доктор и его жена держат все эти вещи в гараже. Где-то еще они должны находиться? В любом доме есть такое место. А подвал служил убежищем во время торнадо, в чистом виде. Ничего больше. Даже не комната для отдыха: ни старого дивана или телевизора последнего поколения, ни старого холодильника, стола для бильярда или спрятанных бутылок с бурбоном.

Здесь вообще ничего не было, за исключением необходимых для функционирования дома систем. Котлы парового отопления шумели так громко, что заглушали остальные звуки. Поэтому Ричер осторожно поднялся по лестнице, приложил ухо к двери и услышал голоса, тихие и невнятные, сначала один, потом другой, в повторяющемся ритме. Вопрос и ответ. Мужчина и женщина. «Сет Дункан, — подумал Ричер, — задает вопросы; ему отвечает либо Дороти Коэ, либо жена доктора, коротко, всего несколько слогов». Отрицательные ответы. И Джек не уловил напряжения. А также боли и паники. Только покорность и смирение. Дороти Коэ или жена доктора говорили «нет» спокойно, терпеливо и уверенно, снова и снова, на каждый следующий вопрос. Кроме того, Ричер чувствовал, что их беседу слушает еще кто-то. Какие-то люди двигались, дышали, шаркали ногами. «Сам доктор, — подумал Джек, — и два футболиста».

Он осторожно надавил на дверную ручку. Та повернулась, но дверь не открылась. Как и ожидалось, ее заперли на ключ. Она была массивной и прочной, надежно сидящей на петлях. Из-за торнадо, законов, стандартов и совестливых архитекторов. Ричер осторожно спустился вниз. У него вдруг появилась новая мысль: а вдруг законы, стандарты и совестливые архитекторы предусмотрели второй вход. Может быть, люк, ведущий сюда из главной спальни. Такая вещь представлялась ему вполне разумной. Торнадо перемещается очень быстро, и спящие люди могут не успеть вскочить с постели и пройти по коридору к лестнице. Поэтому он обошел все помещение, глядя вверх, так что шея постоянно напоминала о себе, но не нашел никаких люков. Только массивные доски, уложенные на мощные многослойные балки.

Ричер остановился посередине. У него имелось несколько вариантов, ни один из которых не гарантировал успеха, а часть их представлялась и вовсе безнадежными. Он мог отключить горячую воду, но результата этой диверсии придется ждать долго. Едва ли кто-то собирался принимать душ в ближайшие несколько часов. Можно вырубить отопление, что произведет более впечатляющий эффект, учитывая время года, но все равно реакция будет замедленной, и он сам станет такой же жертвой, как и все остальные. Еще, например, свет во всем доме — в его распоряжении имелся электрический щиток; одно движение рубильника, и всё. Однако наверху есть как минимум один дробовик и, возможно, фонарики. А он находится за запертой дверью, без оружия, и ему придется атаковать снизу.

Паршивое дело.

Совсем паршивое.



Глава 44

Сет Дункан положил правую руку на обеденный стол доктора, прижимая к ней пакет с грушами из морозильника. Ледяной холод приглушал боль, но не слишком эффективно. Ему требовался еще один укол обезболивающего для свиней от дяди Джаспера, и он собирался его получить, но сначала Сет намеревался довести до конца свой план, который пока развивался исключительно успешно. Он даже позволил себе подумать об эндшпиле. Долгий опыт жизни в о́круге научил его, что реальность — это то, что люди считают реальностью. Если никто не упоминает какое-то событие, значит, его не происходило. Если никто не говорит о человеке, то его и не существовало.

Дункан сидел один на своей стороне стола, спиной к темному окну; доктор, его жена и Дороти Коэ — на жестких стульях напротив. Все они не шевелились и слушали его внимательно. Он задавал им по очереди серии вопросов, выслушивал ответы, оценивал искренность, устанавливая основу истории, которую они будут рассказывать в будущем. Он уже закончил с доктором и его женой и собирался начать разговор с Дороти Коэ. «Кукурузник» молча и угрожающе стоял в дверном проеме, держа в руках старый «ремингтон»; второй оставался в коридоре, прислонившись к двери в подвал. Остальные трое уехали на своих машинах и прочесывали городок, якобы разыскивая Ричера. Следовало поддерживать иллюзию ради парней Росси. Поимка Ричера должна была состояться значительно позже. Реальность есть то, что все говорят.

— Вы когда-нибудь встречали человека по имени Ричер?

Дороти Коэ не ответила и посмотрела налево, в коридор. Упрямая женщина, цепляющаяся за нелепые старые представления об объективной реальности.

— Дверь в подвал очень прочная, — сказал Дункан. — Я знаю, потому что установил у себя такую же, когда мы перестраивали наш дом. У нее стальная основа, а проем усилен сталью. К тому же она подвешена на специальных увеличенных петлях, и у нее ударобезопасный замок. Она должна выдерживать ураган пятой категории. Иными словами, порывы ветра, скорость которых доходит до трехсот миль в час. Она одобрена ФАЧС [13]. Поэтому, даже если мы представим себе, что гипотетически в подвале находится какой-то человек, вы можете не сомневаться, что он там и останется. Ему оттуда не выбраться. Такой человек мог бы вообще не существовать.

— Но если дверь так хороша, зачем вы поставили возле нее футболиста, который к ней прислонился? — осведомилась Дороти Коэ.

— Должен же он где-то стоять, — ответил Дункан и улыбнулся. — Вы бы предпочли, чтобы он остался в спальне? Может быть, он мог бы убить время с вашей подружкой, пока вы отвечаете на мои вопросы.

Дороти Коэ посмотрела на жену доктора.

— Вы когда-нибудь встречали человека по имени Ричер? — снова спросил Дункан.

Дороти Коэ не ответила.

— Время идет. Очень скоро наступит весна, — продолжал Дункан. — Вы начнете пахать и сеять. Если повезет, дожди выпадут вовремя, и у вас будет хороший урожай. И что потом? Вы хотите, чтобы его увезли? Или желаете засунуть себе в рот дуло ружья, как ваш бесполезный муж?

Дороти Коэ ничего не сказала.

— Вы когда-нибудь встречали человека по имени Ричер?

— Нет, — ответила Дороти Коэ.

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Ричер?

— Нет.

— Он когда-нибудь заходил в ваш дом?

— Нет.

— Он у вас завтракал?

— Нет.

— Он был здесь, когда вы приехали сюда поздним вечером?

— Нет.

В коридоре, в трех дюймах от бедра «кукурузника», ручка от двери подвала повернулась на четверть оборота и вернулась на место.

Никто не заметил.

Между тем Сет Дункан продолжал задавать вопросы в столовой.

— Этой зимой появлялся здесь какой-нибудь незнакомец?

— Нет, — ответила Дороти Коэ.

— Совсем никто?

— Никто.

— И не было никаких неприятностей?

— Нет.

— Что-нибудь изменилось?

— Нет.

— Вы хотите, чтобы что-нибудь изменилось?

— Нет.

— Это хорошо, — сказал Дункан. — Мне очень нравится, когда положение не меняется, и я рад, что вы думаете так же. Это выгодно всем. И у нас нет причин для разногласий. — Он встал, оставив пакет с грушами на столе, на вощеной бумаге появились капельки воды. — Вы трое останетесь здесь. Мои парни за вами присмотрят. Не пытайтесь покинуть дом и не вздумайте пользоваться телефоном. И не поднимайте трубку. Телефонное дерево сегодня запрещено. Вы остаетесь вне петли. Наказание за непослушание будет быстрым и суровым.

Затем Дункан с трудом надел парку, пользуясь только левой рукой, шагнул мимо парня с «ремингтоном» и направился к входной двери. Остальные услышали, как она открылась и захлопнулась, а через минуту заработал двигатель отъезжающей «Мазды».



Человек Махмени вел «Кадиллак» по двухполосному шоссе. Так он неспешно преодолел пять миль, потом выключил фары и совсем сбросил скорость. Мощный двигатель шептал, мягкие шины шуршали по асфальту. Справа он увидел три старых дома. В одном из окон первого этажа горел свет. И больше ничего, никаких признаков присутствия людей. Перед домом стояли три автомобиля, смутные тени в лунном свете, все старые, типичные сельские пикапы, но синего «Шевроле» среди них он не увидел. Впрочем, человек Махмени не сомневался, что он обязательно приедет. Росси пытался обойти Сафира и самого Махмени, значит, постарается обезопасить тылы. Он должен защитить свои отношения с Дунканами. Из чего следовало, что его парни будут постоянно их навещать, успокаивать и всячески ублажать. И главное — никого к ним не подпускать. Обычные меры предосторожности на уровне здравого смысла, как по учебнику.

Человек Махмени проехал мимо подъездной дорожки Дунканов и припарковался в сотне ярдов к югу, у противоположной обочины. Он погасил все огни, большая черная машина оказалась в естественной низине и стала невидимой, насколько это возможно без камуфляжной сети. «Может быть, одна из хромированных частей будет отражать лунный свет, — подумал он, — но в воздухе клубится туман, к тому же парни Росси будут искать поворот на подъездную дорожку впереди и не обратят внимания на то, что вокруг». Человеческая природа. Управление машиной — это мыслительный, а не физический процесс. Голова поворачивается, глаза ищут цель, руки действуют автоматически.

Человек Махмени ждал. Он смотрел на север, не сомневаясь, что парни Росси приедут с севера, но существовала вероятность, что они появятся с юга, поэтому он поправил зеркало, чтобы иметь возможность контролировать и другое направление. Туман, помогавший прятаться ему самому, покрыл влагой заднее стекло. Ничего страшного, но, если приближающаяся машина выключит фары, он может ее не заметить. С другой стороны, зачем парням Росси выключать фары? Кто может помешать им ночью? Они наверняка чувствуют себя уверенно и спокойно.

Оранжевое сияние пожара в пяти милях к северу все еще оставалось заметным, но постепенно начало рассеиваться. Ничто не может гореть вечно. В лунном свете был отчетливо виден поднимающийся вверх дым, но в остальном ночь оставалась темной и спокойной, как и столетие назад. Человек Махмени смотрел на пустую дорогу впереди.

Он ждал.

Наконец он кое-что заметил.

Впереди и немного левее в тумане появилось голубое сияние, высокий круглый пузырь света мчался с запада на восток. Машина направлялась к двухполосному шоссе, чтобы выехать на него в миле или двух севернее того места, где он стоял. Дальше она свернет налево и станет удаляться. Или направо — и начнет приближаться к нему. Он вытащил из кармана пистолет и положил его на пассажирское сиденье рядом с собой. Пузырь света замедлил движение и остановился, но в следующее мгновение засверкал еще ярче и покатил дальше. Машина свернула направо, к нему. Он сразу понял, что это не «Шевроле». Свет располагался слишком низко. Так ночью в Вегасе выглядят «Порше» и «Феррари», их передние фары расположены близко к дороге, они слегка дергаются и подпрыгивают. По сравнению с ними глупые местные седаны кажутся медленными и неуклюжими, словно получили дозу анестетика.

Человек Махмени ждал и наблюдал, пока пузырь света не распался на два нервных луча, вскоре ставших одинаковыми овалами, расположенными рядом, почти у самой земли. Автомобиль притормозил в двухстах ярдах и в ста ярдах от него свернул к подъездной дорожке. Оказалось, что это крошечная красная «Мазда Миата», которую он видел припаркованной возле перестроенного дома Дунканов. Машина жены одного из них. Но едва ли она решила нанести визит вежливости. Слишком уж позднее время. Наверное, позвонила по телефону, рассказала о встрече со странным иранцем, и ей велели приехать сюда, где она будет в безопасности. Должно быть, Дунканы предполагали, что некоторые вопросы решатся еще до рассвета, и не хотели, чтобы кто-то из их семьи оказался под перекрестным огнем.

Человек Махмени наблюдал, как «Мазда» проехала по подъездной дорожке и остановилась рядом со старыми пикапами. Погасли фары и габаритные огни. Через десять секунд ярко вспыхнул свет над дверью, и тот, кто приехал в «Мазде», скрылся в доме. Снова стало темно.

Человек Махмени наблюдал за дорогой и ждал. Ночной туман усиливался и начал становиться проблемой. Ветровое стекло «Кадиллака» запотело. Он пошарил рукой в темноте, включил дворники, и они быстро очистили стекло. Заднее стекло, которое полностью покрылось росой, выглядело еще хуже. Теперь он мог пропустить даже автомобиль с включенными фарами. Свет будет рассеянным и ослепит его. Никуда не годится.

Продолжая поглядывать на дорогу впереди, человек Махмени принялся искать кнопку дворников заднего запотевшего стекла. Но найти ее оказалось совсем непросто. Приборная панель была темной, на ней имелось множество кнопок — роскошный автомобиль с огромным количеством всяческих устройств. Наконец он выбрал кнопку с зигзагом, решив, что она имеет отношение к обогреву. И стал ждать. С задним окном ничего не произошло, но его ягодицам стало жарко. Значит, он включил обогреватель сиденья. Тогда он ткнул пальцем в другую кнопку, продолжая одним глазом контролировать дорогу впереди. Заработало радио, очень громко, он поспешно его выключил и попробовал соседнюю кнопку. Тут же раздался довольно громкий щелчок. Медленно и аккуратно открылся багажник, и его крышка заняла вертикальное положение.

Теперь он вообще не видел того, что находилось сзади.

Плохо.

Вероятно, в багажнике находился источник света, слабый и желтый, но в ночи он наверняка выглядел как прожектор в миллион ватт.

Совсем плохо.

Человек Махмени снова, не подумав, нажал ту же кнопку и только через мгновение сообразил, что рассчитывал, что крышка багажника медленно и послушно вернется на место, как прежде выключались обогреватель сиденья и радио. Но багажник, естественно, не стал закрываться. Механизм щелкнул и загудел, но крышка даже не пошевелилась.

Она осталась открытой.

И лишала его обзора.

Что ж, придется выйти и закрыть ее вручную.



Глава 45

Роберто Кассано и Анджело Манчини находились здесь уже три дня и пришли к выводу, что их главное преимущество перед командой Махмени состоит в том, что они лучше знают условия. В частности, местность. Но главное — им известно, что все вокруг плоское и пустое, точно гигантский бильярдный стол с коричневой обивкой. Большие поля, отсутствие канав и оград, других естественных препятствий, жесткая замерзшая земля. И хотя их машина была обычным седаном, они могли проехать через поля, не испытывая особых проблем, точно небольшая лодка в спокойном открытом море.

К тому же они хорошо разглядели владения Дунканов вблизи. Они там побывали и все запомнили. И могли объехать их на машине, медленно и беззвучно, с выключенными фарами, синий седан, невидимый в темноте, выйти из машины, перелезть через невысокую ограду и взять дом штурмом с тыла. Внезапность — вот ключ к победе. Дунканы наверняка отслеживают все, что происходит, со стороны главного входа, но только не сзади. Тем более что Дунканы и парни Махмени сидят в одной из кухонь, пьют дешевый бурбон и хихикают, радуясь, что им удалось заключить выгодные сделки.

Две обоймы положат конец их радостным разговорам.

Кассано поехал на юг по двухполосному шоссе и выключил фары, когда поравнялся с мотелем. «Форд» уже догорал на стоянке. От остатков шин еще поднимался жирный темный дым, и пламя лизало гравий в тех местах, куда пролился бензин. Парни Сафира превратились в темные усохшие трупы вполовину своего размера; оба тела приварились к пружинам сидений, рты были широко раскрыты, словно они продолжали кричать, головы полностью выгорели, руки напоминали лапы с когтями. Манчини улыбнулся, а Кассано медленно проехал мимо и неспешно покатил по дороге, ориентируясь по свету луны.

Четырьмя милями южнее мотеля и одной милей севернее владений Дунканов он совсем сбросил скорость, повернул руль, выехал на обочину, и дальше они покатили по полям. Машину начало трясти. С географической точки зрения, земля была плоской, но в реальности колеса постоянно попадали в выбоины и рытвины. Пружины натужно скрипели, руль дергался в руках Кассано, но они неуклонно продвигались вперед. Он поддерживал скорость в двадцать миль в час и описал широкую дугу, намереваясь остановиться в полумиле от владений Дунканов. Примерно две минуты, прикинул Кассано. Один раз ему пришлось резко затормозить и крутануть руль, чтобы обогнуть заросли ежевики. Неподалеку они заметили сгоревшие останки внедорожника, который высился в темноте, черный и пепельно-серый. Вчерашняя работа Ричера. Но после этого все у них получилось легко. Они видели слабый желтый свет впереди, как зовущий к себе маяк. Почти наверняка кухонное окно. Самый южный дом, принадлежащий Джейкобу Дункану. Важная персона.

Человек Махмени выбрался из «Кадиллака», секунду постоял на ночном холоде, оглядываясь по сторонам: восток, запад, север, юг, повсюду темнота и покой. Он закрыл дверь, чтобы погасло внутреннее освещение, и сделал шаг к багажнику. Он не ошибся, там действительно горел свет — бледная желтая сфера сияла в тумане. С севера ее, конечно, было не видно, но с юга — тут могли возникнуть проблемы. Человеческий глаз очень чувствителен.

Человек Махмени сделал еще один шаг мимо задней пассажирской двери, его ладонь лежала на металлической крышке примерно в футе от края, чтобы захлопнуть ее одним движением, он знал, что дорогой механизм сделает все остальное сам.

Его ладонь лежала на крышке.

Подсознательно он наклонился вперед. На самом деле ему не хотелось захлопывать крышку сразу — затекшее тело искало движения; он слегка пошевелил плечами, и его голова сместилась вперед, что привело к изменению угла зрения, и теперь он мог смотреть либо на темный асфальт, либо на освещенные внутренности багажника. Естественно, человеческие глаза выбрали свет.

И наткнулись на взгляд Асгара Арада Сепира.

Невидящие глаза напарника были широко раскрыты. В смерти оливковая кожа стала бледной, с легким желтоватым отливом. В результате ускорений и торможений тело оказалось в дальнем углу багажника. Конечности торчали в разные стороны, голова была повернута. В глазах застыло недоумение.

Человек Махмени стоял совершенно неподвижно, ладонь застыла на холодном металле, рот широко раскрыт, хотя он почти не дышал, сердце едва ли билось у него в груди. Он заставил себя отвернуться. Потом его взгляд вновь обратился к багажнику. Нет, это не галлюцинация. Ничего не изменилось. Он снова начал дышать. Постепенно его дыхание ускорилось, он начал задыхаться. Сердце билось все быстрее и быстрее, он отчаянно дрожал.

Асгар Арад Сепир смотрел на него.

Человек Махмени снял ладонь с крышки багажника и обошел машину. Теперь он стоял так, что выхлопные газы поднимались вверх между его колен, пальцы переплелись на лбу. Он смотрел и не понимал. Асгар был мертв, но он не видел крови. Нет дыры от пули между глаз. Череп не пробит, никаких признаков удушья, ножевых ран, следов борьбы. Ничего, лишь брошенный в багажник мертвый друг, лишенный достоинства и жизни.

Человек Махмени отошел на десять футов, потом на двадцать, повернулся к машине, поднял голову и руки и безмолвно завыл на луну, плотно зажмурив глаза. Его рот перекосился в злобной судороге, ноги стучали по земле, как будто он бежал на месте, одинокий в огромной черной пустоте.

Затем он остановился, провел руками по лицу, сначала одной, потом другой, и начал думать. Но теперь он уже не мог размышлять о тонкостях. Его друга убил в шестидесяти милях отсюда неизвестный человек, непонятным способом, при отсутствии любых видимых следов, потом засунул его в багажник машины, не имеющей ни малейшего отношения к парням Росси или Сафира. Затем кто-то забрал арендованный ими желтый автомобиль, что вынудило его украсть «Кадиллак». Ничего другого он не смог бы найти во всем городе. В результате он действовал точно марионетка, которой управлял чей-то могущественный разум.

Все это казалось ему непостижимым.

Но факты остаются фактами. Человек Махмени вернулся к багажнику и заставил себя все внимательно осмотреть. Он переместил Асгара в центр и принялся его изучать, как патологоанатом на столе в морге. Свет в багажнике был достаточно ярким, но не помог ему установить истину или хотя бы узнать что-то новое. У Асгара не было сломанных костей и синяков. Шея не пострадала. Человек Махмени не нашел ран, порезов или царапин, под ногтями ничего не осталось. Пистолет, деньги и нож исчезли, что представляло интерес. В багажнике лежали самые обычные вещи, что удивило человека Махмени. Убийца не попытался навести порядок и убрать важные улики. Там валялась старая пластиковая сумка с чеком недельной давности, старая непрочитанная газета, какие-то порыжевшие листья, куски земли, словно кто-то перевозил растения. Очевидно, машина принадлежала человеку, который использовал ее в обычной жизни и не готовил для столь мрачных целей.

Первый вопрос: чья это машина? Номера не помогут, даже если их не поменяли. Но наверняка существовал более быстрый способ получить ответ, учитывая, что никто не наводил в автомобиле порядок. Человек Махмени подошел к пассажирской дверце, распахнул ее, наклонился и открыл бардачок. Там он обнаружил черный кожаный бумажник размером с книгу в твердой обложке, с золотой эмблемой «Кадиллака». Внутри лежали две инструкции по эксплуатации, толстая и тонкая — первая для машины, вторая для приемника, — визитка продавца и документы на страховку. Он бросил бумажник на пол и поднес документы к свету, который падал из бардачка.

Машина принадлежала Сету Дункану.

Что представлялось вполне логичным — в некоем жутком, призрачном аспекте. Потому что с самого начала все было ошибкой. Другого объяснения не существовало. Нет никакого неистового великана-незнакомца. Никто его не видел и никто не мог описать. Его придумали. Он являлся воображаемым персонажем, приманкой. Уловкой. Все разговоры о задержке поставки товара — гнусная ложь. Все инсценировано, от начала и до конца, чтобы выманить их в Небраску, отсечь от привычных связей и уничтожить. Дунканы решили разорвать цепочку и избавиться от посредников, чтобы напрямую иметь дело с саудовцами, что привело бы к очень существенному увеличению прибыли.

Дерзкий ход, но очевидный и осуществимый, потому что все, самым очевидным образом, их недооценили. Дунканы вовсе не бестолковые сельские недотепы, как считали остальные. Они оказались безжалостными стратегами высочайшего класса, тонкими, мудрыми, способными на поразительную проницательность и глубочайший анализ. Они предвидели, что Махмени окажется самым серьезным противником, реалистично оценив ситуацию, и совершенно сбили его с толку, убрав Асгара каким-то таинственным способом еще до того, как прозвучал колокол, после чего оставили тело в машине, которую, как они знали, он обязательно найдет, украдет и позднее выяснит, что она им принадлежит.

Значит, за этим стоит не просто мятеж, но послание, отправленное смело, искусно и изящно. В послании говорилось: «Мы способны сделать все, что пожелаем. Мы можем достать кого угодно и когда угодно. Вы даже не поймете, что с вами произошло». А на случай, если их послание не произвело нужного впечатления, они достали парней Сафира и сожгли их на парковке мотеля, продемонстрировав свою силу и возможности. Нет, это сделали не парни Росси. Их почти наверняка тоже убили, где-то в другом месте и иным способом. Может быть, расчленили, или пустили кровь, или даже распяли. Быть может, похоронили живьем. Человек Росси говорил что-то похожее, когда описывал вкусы Дунканов.

Человек Махмени чувствовал себя совершенно одиноким, думая о том, что, возможно, он последний, кому удалось уцелеть. У него не осталось друзей и союзников, он не знал местности. И не представлял, что делать дальше, кроме как продолжать схватку, нанести ответный удар, отомстить.

Других желаний у него не возникло.

Человек Махмени посмотрел сквозь темноту на три дома Дунканов, потом с благоговением закрыл крышку багажника, осторожно нажав на нее кончиками пальцев, словно сделал последний, печальный аккорд на церковном органе. Затем прошел к пассажирской дверце и взял с сиденья «глок». Закрыв дверь, обошел капот, пересек дорогу и зашагал через какое-то поле, по прямой, вдоль огороженной подъездной дорожки Дунканов, чьи три дома высились впереди, в трестах ярдах. В его правой руке был зажат пистолет, в левой — нож.



В полумиле за домом Дунканов Роберто Кассано притормозил, развернул «Шевроле» и по инерции покатил к владениям Дунканов. В сотне ярдов он остановился, воспользовавшись ручным тормозом. Подняв руку, выключил свет в кабине, чтобы тот не зажегся, когда распахнутся двери, и посмотрел на сидевшего рядом Анджело Манчини. Оба немного помедлили, одновременно кивнули и выбрались из машины. Вытащив «кольты», они спрятали их за спиной, чтобы лунный свет не отразился от блестящей стали, и пошли вперед, плечом к плечу, им оставалось преодолеть сто ярдов.



Глава 46

Доктор, его жена и Дороти Коэ тихо сидели в столовой на своих прежних местах, но футболист с дробовиком переместился от дверного проема в гостиную, где улегся в полный рост на диван, чтобы посмотреть запись лучших моментов игр Национальной футбольной лиги на большом экране нового телевизора доктора в режиме высокой четкости. Его партнер отошел от двери в подвал и прислонился к стене в коридоре, откуда у него появилась возможность следить за происходящим на экране телевизора. Обоих полностью увлекла любимая программа. Звук из мощных усилителей был не слишком громким, но вполне отчетливым. Свет в комнате не горел, и яркие цвета экрана пестрили на стенах. За окном все еще царили ночь, темнота и тишина. Телефон звонил трижды, но никто не стал поднимать трубку. В остальном комната погрузилась в мир и покой. Казалось, наступил первый день после Рождества или вечер Дня благодарения.

И тут электричество в доме отключилось.

Картинка на экране исчезла, ушел звук, стихло гудение отопительной системы. Вокруг воцарилась абсолютная тишина; казалось, температура воздуха сразу упала, исчезли стены, словно уже не было разницы между внутренней частью дома и улицей, как если бы дом растворился в окружавшей его пустоте.

Футболист, подпиравший стену в коридоре, сделал шаг в сторону и замер. Его партнер в гостиной опустил ноги на пол и сел.

— Что случилось? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил его напарник.

— Доктор?

Доктор встал и ощупью добрался до двери.

— Электричество вырубилось, — сказал он.

— Ну ты даешь, Шерлок. Ты платишь по счетам?

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Возможно, оно отключилось повсюду.

Парень из гостиной добрался до окна и выглянул в темноту.

— Проклятье, откуда ты можешь знать? — сказал он.

— Где находятся рубильники и предохранители? — спросил парень из коридора.

— В подвале, — ответил доктор.

— Замечательно. Ричер пришел в себя и решил с нами поиграть. — Футболист осторожно, касаясь кончиками пальцев стены коридора, подошел к двери в подвал. Нащупав ее, он постучал: — Включи свет, ублюдок.

Ответа не последовало.

В доме было совершенно темно. Нигде ни единого пятнышка света.

— Включи электричество, Ричер.

Ответа не последовало.

Холод и тишина.

Парень из гостиной на ощупь вышел в коридор.

— Может быть, он еще не пришел в себя. Может быть, это запланированное отключение энергии.

— У тебя есть фонарик, доктор? — спросил его приятель.

— В гараже, — ответил доктор.

— Неси.

— Я ничего не вижу.

— А ты постарайся.

Доктор неуверенно зашаркал по коридору, касаясь пальцами стены, столкнулся с первым футболистом, ощутил присутствие второго, сумел его обойти, добрался до кухни, с грохотом налетел на стул, ударился бедром о край стола. Мир ослеп, и двигаться в нем было нелегко. Доктор провел пальцами по кухонному столу, миновал раковину, плиту, оказался в задней части дома. Там он повернулся на девяносто градусов с вытянутыми перед собой руками и отыскал дверь в гараж. Нащупав ручку, открыл ее и почувствовал волну холода. Тогда он нашел верстак, поднял руку и пробежал пальцами по предметам, которые над ним висели: молоток — удобная вещь, если хочешь кого-нибудь ударить, отвертки годятся для колющих ударов. Гаечные ключи, ледяные на ощупь.

Доктор нашел пластиковый корпус фонарика и взял его с полки. Когда он нажал большим пальцем на кнопку, появился слабый желтый луч. Доктор ударил фонариком о ладонь, и луч стал немного ярче. Повернувшись, он обнаружил, что футболист стоит у него за спиной. Тот, что сидел в гостиной.

Футболист улыбнулся, забрал у него фонарик, поднес к собственному подбородку и скорчил рожу, как на Хеллоуин.

— Хорошая работа, док, — сказал он, повернулся и пошел в дом, освещая себе путь фонариком. — Возвращайся в столовую. — Он посветил лучом, показывая доктору дорогу.

Доктор вернулся к столу.

— Всем оставаться на местах, не вздумайте и пальцем пошевелить. — И «кукурузник» закрыл дверь.

— Ну, что теперь? — спросил его напарник.

— Нужно выяснить, пришел в себя Ричер или нет, — ответил парень с фонариком.

— Мы ударили его довольно сильно.

— Ну и что ты думаешь?

— А ты?

Парень с фонариком не ответил. Он направился в коридор, ведущий к двери подвала, и принялся стучать по ней ладонью.

— Ричер, включи электричество, или здесь произойдет нечто плохое.

Никакого ответа.

Тишина.

Парень с фонариком снова постучал в дверь.

— Я не шучу, Ричер. Включи проклятое электричество.

Никакого ответа.

Тишина.

— Что теперь? — спросил его напарник.

— Приведи жену доктора, — сказал парень с фонариком и направил луч на дверь столовой.

Его напарник через минуту вернулся, держа жену доктора за локоть.

— Кричи, — сказал парень с фонариком.

— Что? — сказала она.

— Кричи, или я тебя заставлю.

Она заморгала в луче фонарика, а в следующее мгновение закричала. Крик получился долгим, высоким и громким. Когда жена доктора смолкла, наступила мертвая тишина, и футболист с фонариком снова принялся стучать в дверь.

— Ты слышал, ублюдок?

Никакого ответа.

Тишина.

Парень с фонариком посветил в сторону столовой, его напарник увел жену доктора по коридору, втолкнул ее внутрь и закрыл за ней дверь.

— Что теперь? — спросил он.

— Будем ждать рассвета.

— До рассвета четыре часа.

— У тебя есть идея получше?

— Мы можем позвонить на базу.

— Они скажут, чтобы мы держались.

— Я не пойду вниз. С нимя связываться не стану.

— Я тоже.

— И что делать?

— Подождем. Ричер думает, что он умный, но это не так. Мы можем сидеть в темноте. Любой может. Тут нет ничего хитрого.

Они вернулись в гостиную, светя перед собой фонариком, и сели на диван, поставив рядом старый «ремингтон». Чтобы сэкономить батарейку, они выключили фонарик, и комната снова погрузилась в темноту, холод и тишину.



…Человек Махмени прошел сто ярдов параллельно подъездной дорожке и оказался перед оградой, которая шла на юг, поперек направления его движении. Она определяла левую часть Т-образного участка, принадлежавшего Дунканам. Ее построили из пятидюймовых брусьев, немного кривых и шишковатых, но перелезть через нее было совсем нетрудно. Он перебрался на другую сторону и немного помедлил, глядя на три пикапа и «Мазду», припаркованные слева, и самый южный дом, стоявший прямо перед ним. Только центральный дом оставался темным. В южном и северном горел свет, но слабо, словно его зажгли в задних комнатах и он просочился в коридоры и приоткрытые двери. В воздухе пахло древесным дымом. Однако он не услышал никаких звуков и разговоров. Человек Махмени колебался, выбирая, не зная, какое принять решение. Направо или налево?



Кассано и Манчини подошли к владениям Дунканов сзади, из темноты пустого поля. Они остановились по другую сторону ограды, напротив центрального дома, принадлежавшего Джонасу, насколько они уже успели выяснить. Он был совершенно темным, но в обоих соседних в кухонных окнах горел свет, который освещал усыпанные гравием дорожки, проросшие сорняками. Гравий местами погрузился в землю, но все еще шуршал. Кассано обнаружил это сегодня днем, когда искал подходящее место для того, чтобы поговорить по телефону с Росси. Лучше всего было оставаться с противоположной стороны ограды, в поле, на земле, пока они не выберут место для нападения. Таким образом им удастся сохранять тишину. Но куда пойти? Налево или направо? К Джасперу или Джейкобу?



Все четверо Дунканов собрались в подвале Джаспера, где они рылись в старых коробках в поисках ветеринарных обезболивающих. Лекарства для свиней закончились, когда Джаспер занимался носом Сета, но для сломанной руки требовалось нечто посильнее. Два пальца уже так сильно распухли, что казалось, кожа вот-вот лопнет. Джаспер вспомнил, что у него есть что-то для лошадей, собирался его найти и сделать инъекцию в запястье Сета. Он не слишком хорошо разбирался в анатомии, но решил, что поврежденные нервы должны куда-то вести. А другого пути быть не могло.

Сет не жаловался на задержку, и Джаспер решил, что он ведет себя очень достойно. Мальчик растет. Он был очень раздражительным после сломанного носа, но сейчас не спасовал. Очевидно, из-за того, что собственноручно поймал обидчика. И сам планировал, что делать с ним дальше. Достижение успеха и перспектива мести являются отличными обезболивающими.

— Это оно? — спросил Джонас.

Он держал в руке круглую бутылку из коричневого стекла объемом в пинту. Этикетка потемнела, на ней были написаны какие-то специальные термины, частично на латыни. Джаспер прищурился.

— Ты молодец, нашел то, что нужно, — сказал он.

И тут они услышали шаги наверху.



Глава 47

Джейкоб первым поднялся по ступенькам лестницы, ведущей из подвала. Сначала он подумал, что пришел футболист доложить, как идут дела, но полы у них были типичными для домов сельской Америки, из досок, которые вырезали из центральной части сосен, толстые, плотные и тяжелые, способные передавать шум, но не детали. Поэтому определить, кто ходит в доме, только по звуку он не сумел. В коридоре Джейкоб никого не заметил, но на кухне обнаружил стоявшего неподвижно мужчину, маленького и жилистого, смуглого, с мертвыми глазами, помятого, не слишком чистого, в застегнутой рубашке без галстука, державшего в левой руке нож, а в правой пистолет. Руку с ножом он опустил, а пистолет направил в центр груди Джейкоба.

Тот застыл на месте.

Мужчина положил нож на кухонный стол и поднес указательный палец к губам.

Джейкоб не издал ни звука.

Вслед за ним на кухню вошли его братья и сын; все произошло так быстро, что он не успел их остановить. Мужчина повел дулом пистолета слева направо, туда и обратно. Четверо Дунканов выстроились в ряд, плечом к плечу. Тогда мужчина выставил дуло вверх и вниз, рассекая воздух. Никто не шевелился.

— На колени, — сказал мужчина.

— Кто вы такой? — спросил Джейкоб.

— Ты убил моего друга, — сказал мужчина.

— Я не убивал.

— Это сделал один из Дунканов.

— Мы этого не делали. Мы даже не знаем, кто вы такой.

— На колени.

— Кто вы такой?

Маленький мужчина взял нож.

— Кто из вас Сет? — спросил он.

Сет Дункан помедлил немного и поднял здоровую руку, как школьник в классе.

— Ты убил моего друга и положил его тело в багажник своего «Кадиллака», — сказал маленький мужчина.

— Нет, вчера днем его машину угнал Ричер, — вмешался Джейкоб.

— Ричера не существует.

— Он существует. И он сломал моему сыну нос. И руку.

Пистолет не дрогнул, но маленький человек повернул голову и посмотрел на Сета. Алюминиевая шина, распухшие пальцы.

— Мы провели здесь весь день. Зато Ричер был в «Марриотте». Вчера днем и вечером. Нам это известно. Он оставил «Кадиллак» там.

— Где он сейчас?

— Мы не знаем, но думаем, что где-то рядом.

— Как он вернулся?

— Возможно, взял арендованную вами машину. У вашего друга был ключ?

Маленький мужчина не ответил.

— Кто вы такой? — спросил Джейкоб.

— Я представляю Махмени.