Туве Янссон
Тайна хатифнаттов
Однажды, давным давно случилось так, что Муми-папа без каких бы то ни было объяснений ушел из дому и даже сам не понял, почему он это сделал.
Муми-мама говорила потом, что в то время он казался ей на удивление странным но возможно, он был таким всегда. Так обычно думают позже, когда кто-нибудь становится замкнутым и печальным.
— Но все же Муми-папа однажды исчез.
— Снусмумрик сказал, что Муми-папа решил отправиться с хемулем половить немного албрунов, но, по словам хемуля, Муми-папа сперва сидел на веранде, а потом заявил, что погода теплая и скучная, и причал нуждается в ремонте… В любом случае, Муми-папа причал ремонтировать не стал, тот, как и раньше, стоял скособочившись, и лодка к тому же оказалась на месте.
Муми-папа мог отправиться куда угодно, и проследить за ним не было никакой возможности.
— Он вернется, — заявила Муми-мама. — Он ничего не сказал, потому что должен вскоре вернуться. Я уверена, что он вернется когда запланировал.
Никто не беспокоился. Муми-тролли никогда попусту не беспокоились друг о друге Каждый готов был прийти на помощь, но все пользовались неограниченной свободой.
Муми-мама начала что-то вязать, а сам Муми-папа где-то далеко на западе долго раздумывал, что это взбрело ему в голову уйти из дома.
Виноватым во всем оказался мыс, который он однажды видел на семейном пикнике.
Мыс сильно выдавался в море. Небо было желтым, а легкий ветерок возвещал о приближении ночи. Муми-папа так никогда и не увидел, что скрывается по ту сторону мыса. Семья хотела к чаю вернуться домой. Всем давно уже не терпелось отправиться домой, но Муми-папа стоял и стоял на берегу, всматриваясь вглубь залива. И в этот момент появилось множество маленьких белых лодочек под парусами. Они плыли куда-то за мыс.
— Хатифнатты, — объяснил хемуль, и в этом слове таилось что-то выразительное. Маленькие, скользкие, осторожные и обладающие совершенно незапятнанной репутацией. И все же, они были чужеземцами, немного пугающими, иными.
Вдруг Муми-папу пронзила мысль: «Не надо мне никакого чая, опостылела мне эта веранда».
Прошло время, но та картина не покидала его воображение. И вот однажды в полдень Муми-папа ушел.
Тот день выдался теплым.
Муми-папа не задумывался о своем поступке, и ничуть не переживая, отправился вперед, прикрыв глаза полями шляпы и насвистывая. Вверх и вниз по холмам. Деревья встречали и провожали его.
Тени постепенно начали удлиняться.
Наконец, солнце скрылось за морем. Муми-папа вышел на пологий каменистый берег и остановился. Он даже о пикнике забыл.
Раньше он тут не бывал. Серое и унылое побережье, которое подсказывало лишь то, что здесь кончается суша и начинается море.
Муми-папа подошел к воде и осмотрелся.
В этот миг мимо берега проплыла маленькая белая лодка, подгоняемая ветром.
— Куда это они? — поинтересовался Муми-папа.
В белой лодке сидело три совершенно белых, как лодка и парус, хатифнатта. Один у руля, двое у мачты. Все трое так пристально вглядывались в море, что казались поссорившимися. Выглядели они очень молчаливо и все их помыслы были лишь о движении вперед. К горизонту, к краю мира, который, может быть, и существовал. По крайней мере, так говорили. Хатифнаттов ничего не заботило, но они выглядели наэлектризованными, словно перед штормом. Опасная компания для тех, у кого есть гостиные комнаты и веранды.
Хатифнатты всегда интересовали Муми-папу, но ему не с кем было прямо и откровенно поговорить. Он толком не знал, где в рассказах о хатифнаттах правда, а где вымысел.
Теперь же Муми-папа дрожал от кончика носа до кончика хвоста, с волнением наблюдая за лодкой. Хатифнатты, похоже, его не замечали. Со слабым скрежетом лодка ткнулась в берег и замерла.
Хатифнатты выпучили круглые бледные глаза на Муми-папу. Муми-папа же приподнял шляпу и начал что-то объяснять. Пока он говорил, хатифнатты то и дело подавали ему какие-то знаки. Это сбило Муми-папу с толку. Он внезапно почувствовал себя беспомощно запутавшимся в верандах, горизонтах, размышлениях о свободе и чаепитии, хотя, конечно же, никто никакого чая пить не хотел. Наконец, Муми-папа в смущении замолчал. Хатифнатты тоже замерли, перестав жестикулировать.
«Почему они ничего не говорят?» — нервничая, думал Муми-папа. — «Может, не слышат меня или думают, что я слабоумный?»
Он протянул руку и попытался сказать что-нибудь дружелюбное, но хатифнатты по прежнему не двигались. Только их глаза стали менять цвет, становясь желтыми, как вечернее небо.
Муми-папа спрятал руку за спину и неуклюже поклонился.
Хатифнатты привстали и поклонились в ответ. Они проделали это дружно и одновременно.
— Благодарю, — пробормотал Муми-папа.
Он больше не пытался объясниться, просто вскарабкался на борт. Небо сделалось лимонным, точно наступила какая-то иная эпоха. Лодка медленно отплыла от берега.
Никогда Муми-папа не чувствовал себя так легко и радостно. Он обнаружил в себе великолепную перемену, но ничего не сказал. Он просто сидел, вглядываясь в горизонт и слушая шорох волн.
Когда побережье исчезло, над морем встала полная луна, круглая и желтая. Никогда раньше Муми-папа не видел такую одинокую и желтую луну. Море, лодка и три молчаливых хатифнатта.
И, конечно, горизонт — горизонт, там вдали, где скрываются великолепные приключения и безымянные тайны. И свобода.
Муми-папа решил тоже стать молчаливым и таинственным, как хатифнатты. «Уважают тех, кто молчит. Все считают, что они ведут очень насыщенную жизнь и знают массу вещей».
Муми-папа рассматривал хатифнатта, стоявшего у руля. Он хотел сказать рулевому чего-нибудь дружелюбное, как-нибудь высказать свое понимание происходящего, но ничего не сказал. Естественно, Муми-папа не нашел нужных слов — тех, что прозвучали бы правильно.
«Что мюмла говорила о хатифнаттах? Прошлой весной, как-то за обедом она сказала, что они ведут вредный образ жизни. А Муми-мама добавила: „Не надо так говорить“. А Му заинтересовалась: „Что бы это значило?“». Но больше Муми-папа ничего не мог вспомнить.
«Может, они просто ведут дикую и свободную жизнь?».
Муми-мама еще говорила, что не верит, чтоб кому-то нравилось вести вредный образ жизни, но Муми-папа не соглашался с ней. «Хатифнатты как-то связаны с электричеством, — утверждала мюмла. — Они могут читать мысли, но если заговорить с ними, отворачиваются».
Муми-папа быстрым взглядом окинул хатифнаттов. Они по-прежнему махали руками. «Ах, как ужасно. — решил Муми-папа. — Может, они сидят и читают мои мысли, размахивая руками? Тогда, выходит, их обидел…» Муми-папа попытался отогнать плохие мысли, очистить голову и забыть то, что он думал о хатифнаттах. Но это было не так-то просто. Если б он только мог поговорить с ними! Отличный путь избавиться от нехороших мыслей.
Муми-папа задумался не об ожидающих его великих опасностях, а о дружбе. Теперь хатифнатты должны решить, что ошиблись и перед ними простой любитель веранд.
Тут Муми-папа разглядел впереди в море маленький черный утес, залитый лунным светом.
Тогда ему в голову пришла совершенно простая вещь: «Вон в море остров, а прямо над ним луна. Она плавает в угольно-черной воде. Желтая на темно-синем». Муми-папа тяжело вздохнул, продолжая думать лишь о красоте природы, и хатифнатты перестали жестикулировать.
Берега острова оказались очень крутыми хотя сам остров был маленьким.
Он темной массой выступал из воды и напоминал голову морского змея.
— Причалим? — спросил Муми-папа. Хатифнатты не ответили. Они подрулили к берегу и отыскали удобную расщелину. Да же не глядя на Муми-папу, они вскарабкались на утес. Муми-папа видел, как они ползли вверх, пригибаясь под ударами ветра и подавая друг другу тайные знаки.
— Ничего не понимаю, — объявил Муми-папа и тоже выбрался на берег. — Но если я спрашиваю: «Причалим?», а потом вижу, что мы в самом деле причаливаем, не проще ли было сразу нормально ответить. Другие слова — и я бы не чувствовал себя так одиноко.
Муми-папа выпалил это одним духом.
Утес был крутым и скользким. Неприятный островок. На нем даже ничего не росло. Ни цветов, ни мха — ничего.
Тут-то Муми-папа сделал очень странное и неприятное открытие. Остров кишел красными паучками. Очень маленькие, бесчисленные, они красным покровом покрывали весь черный утес.
И они не сидели на месте, они изо всех сил карабкались наверх. Весь остров тонул в лунном свете.
Муми-папа ощутил слабость в коленях.
Он переступил с ноги на ногу, поджимая хвост и наблюдая за соревнованием пауков.
— Я не хочу давить вас, — бормотал Муми-папа. — Но поймите меня, я должен вернуться на судно… Какие они маленькие, как их много… и все такие неприятные…
Муми-папа беспомощно взглянул на хатифнаттов и разглядел их силуэты на фоне луны на вершине утеса. Один из них что-то нашел, но Муми-папа не смог разглядеть, что именно.
Правда, сейчас Муми-папе было все равно. Он вернулся в лодку на цыпочках, словно кошка, хотя все же немало пауков передавил. Потом он вспоминал об этом с отвращением.
Муми-папа замер в лодке. Вскоре и его спутники отправились назад, пробираясь по красному ковру.
Муми-папа представил, как проснувшись, он скажет Муми-маме:
— Вообрази себе, дорогуша, я встретился с таким количеством пауков…
А Муми-мама ответит:
— Ах, бедный Муми-папочка… это всего лишь сон. Здесь нет никаких пауков…
Хатифнатты не торопились, но наконец отчалили. Лодка вошла в тень острова.
— Какое счастье, что вы вернулись! — верещал Муми-папа. — Я и раньше не любил пауков, старался как можно реже говорить о них. А вы ведь нашли там что-то интересное?
Хатифнатты спокойно рассматривали Муми-папу желтыми, как луна, глазами.
— Я говорю, вы что-то нашли, — повторил Муми-папа, немножко покраснев. — Конечно, если это секрет, оставьте его себе. Но потом-то вы мне хоть что-нибудь расскажете?
Хатифнатты сидели совершенно неподвижно, только таращились на Муми-папу. Муми-папа вконец раскраснелся и закричал:
— Вы что, любите пауков? Вам они нравятся или нет? Я хочу знать!
После долгой паузы один из хатифнаттов шагнул вперед, вытянув руку.
Может быть, это что-то и означало. А может, он шептал что-то против ветра.
— Простите… — неуверенно начал Муми-папа. — Я вижу… — Тут он почувствовал, что хатифнатты извиняются перед ним за пауков. Может, они и в самом деле не могли с ними ничего поделать. Но самое печальное заключалось в том, что ни хатифнатты, ни Муми-папа не могли ничего друг другу сказать. Муми-папа почувствовал себя сильно разочарованным, хатифнатты показались ему чуть ли не детьми. Он попытался повнимательнее присмотреться к ним и тут-то разглядел их находку: маленький свиток коры, какие порой крутит море и выбрасывает на берег. Издали свиток напоминал документ, и торчащий внутренний краешек его выглядел белым и шелковистым. В чем же тайна? Муми-мама использовала такие свитки, чтобы снимать с плиты горячий чайник.
Может, этот свиток чем-то отличается от других? Но Муми-папа не заметил ничего особенного. Ему стало холодно, и он свернулся калачиком на дне лодки вздремнуть. Хатифнатты не чувствовали холода, они реагировали только на электричество.
И еще они никогда не спали.
Муми-папа проснулся на заре. У него затекла спина, и он замерз. Он чувствовал, как волны то поднимали и несли лодку, то бросали ее. Его чуть тошнило: не все Муми-тролли были прирожденными путешественниками.
Один из хатифнаттов, присев поблизости, внимательно наблюдал за ним. Теперь его глаза казались серыми, но руки непрерывно двигались. Может хатифнатт что-то говорил своим приятелям, или жестикуляция помогала ему думать. Голова его была круглой и совсем без шеи. «Большинство из них похожи на длинные белые носки, — подумал Муми-папа. — Немного протертые на пятке и политые пенистой резиной».
Муми-папа почувствовал новый приступ тошноты. Он вспомнил прошедшую ночь. Пауков. Впервые в жизни он испугался.
— Успокойся, успокойся, — прошептал сам себе Муми-папа, и тут его взгляд натолкнулся на свиток коры. Уши насторожились. Но кора просто перекатывалась от борта к борту по дну лодки, в такт покачиванию.
Муми-папа забыл о морской болезни. Он подобрал кору. Быстро взглянув на хатифнаттов, он взял кору в руки. В тот же миг он почувствовал удар тока, не сильный, такой же, какой бывает порой, если попробовать батарейку на язык. Просто Муми-папа не был к этому готов.
Полежав на дне лодки, Муми-папа задумался. Потом осторожно развернул свиток, но тот оказался простым куском коры. Никакой карты сокровищ. Никакого зашифрованного письма. Ничего.
Или это визитная карточка, которую оставили на острове одни хатифнатты, а подобрали другие? Удар током вместо дружеского приветствия? Или письмо, написанное невидимыми чернилами? Муми-папа осторожно свернул кору.
Хатифнатты печально посмотрели на него. Муми-папа покраснел.
— Мы же в одной лодке, — заявил он. И потом проделал несколько жестов, подражая хатифнаттам и выражая свою беспомощность.
Ветер таинственно подвывал в вышине. Море гнало серые волны к краю мира, и Муми-папа печально подумал: «Если это — „вредная жизнь“, я готов съесть свою шляпу».
Они проплывали мимо множества островов, но все они были чересчур маленькими, печальными и пустынными. Их даже не наносили на карты. И только хатифнатты время от времени посещали их. Хотя эти скалы, утесы, забытые пока, наверное, были горами давным-давно скрывшейся под водой земли. Очень уж трудно было назвать их островами. Ветры свистели вокруг. Желтая луна все росла да и волны тоже. Море каждую ночь становилось угольно черным.
Но хатифнатты посещали пустынные острова. Иногда они находили берестяные свитки, а иногда ничего не находили. Но на вершине каждого островка хатифнатты оставляли вой маленький берестяной свиток.
«Они думают, — размышлял Муми-папа, — что гораздо важней всех остальных. Я отправился вместе с ними показать, что мне это тоже известно».
Больше путешественники не встречали красных пауков, но Муми-папа вспоминал о них каждый раз, когда лодка причаливала. Потому что острова, которые хатифнатты оставляли за спиной, ничуть не походили на острова для пикников: с зелеными зарослями, пляжами, тентом, бутербродами, припрятанными в тени в лодке, бутылками сока, зарытыми в песок, и отдыхом на нагретых солнцем валунах. Мысли о таких вещах делали Муми-папу немного печальным.
Надо отдать должное, Муми-папе стали приходить в голову необыкновенные и удивительные мысли. Чаще и чаще он задумывался о вещах, которым раньше в изнеженной, тепличной жизни не придавал значения. Все чаще он задумывался о своем будущем. Мысли Муми-папы скользили вперед, как лодка. Он не предавался воспоминаниям, не видел снов. Его мысли походили на волны, которые очень хотели, но никак не могли достигнуть горизонта.
Иногда Муми-папа пытался говорить с хатифнаттами. Тогда он, как и хатифнатты, садился лицом к морю, его глаза становились бледными под цвет неба. И когда в поле зрения появлялся новый островок, Муми-папа раз или два шлепал хвостиком по палубе, Однажды, когда они медленно покачивались на волнах, Муми-папа подумал: «Не удивлюсь, если начну смахивать на хатифнатта».
Был очень теплый день, а к вечеру на морем повис туман. Тяжелый, вихревато-красноватый туман. Муми-папе показалось что он выглядит угрожающим и немного живым.
Морские змеи фыркали, то и дело всплывая в отдалении. Муми-папа видел, как в отдалении поблескивает их кожа. Круглые, темные головы змей следили за хатифнаттами, иногда змеи хлопали по воде хвостами и тут же исчезали в тумане.
«Они как и пауки боятся, — думал Муми-папа. — Все боятся хатифнаттов…»
Отдаленный гром внезапно нарушил тишину, но потом все опять стало тихо, тишина и неподвижность вернулись.
Гром подействовал на Муми-папу удручающе. Он не имел никакой защиты против него. Он был совершенно свободен, но уже не радовался этому.
Наконец, лодка хатифнаттов встретила в тумане какое-то судно. Муми-папа вскочил на ноги. На мгновение он снова стал старым Муми-папой; он подбрасывал свою шляпу, что-то кричал. Странное судно приблизилось. Оно оказалось белым и парус его был белым. И существа на борту — тоже белые…
— Ох, я вижу, — вздохнул Муми-папа. Он сел. Две лодки поплыли вместе в том же направлении.
А потом из темного тумана выплыло еще одно судно. И все продолжали свой путь в том же направлении. Сперва лодок было семь, потом пять, потом одиннадцать, а один раз осталась всего одна лодка, но вскоре лодки стали опять появляться.
Густой туман рассеялся, превратившись в красноватый вечер. Море казалось набитым лодками. Все они стремились к острову, на котором не было ни деревьев, ни высоких утесов.
Снова прогремел гром. В вышине появилось темное облако, которое подбиралось ближе и ближе.
Лодки одна за другой опускали паруса и причаливали рядом друг с другом.
Белые печальные существа направо и налево, насколько хватало глаз. Они не разговаривали, только жестикулировали. Они вытоптали всю траву у берега.
Муми-папа стоял в сторонке. Он пытался определить в толпе своих хатифнаттов, но не смог. Он же был знаком с ними… поверхностно. Очень поверхностно.
Но те исчезли в толпе, и Муми-папа не мог отличить их от многих сотен хатифнаттов. Тут Муми-папа испугался, как и на острове, пауков. Он надвинул шляпу на глаза и попытался выглядеть как можно незаметнее.
Шляпа Муми-папы была единственной настоящей вещью на островке, где все было белым, шуршало и казалось неопределенным.
Муми-папа больше даже сам себе не доверял, но верил в свою шляпу. Черная и внушающая доверие, внутри у нее Муми-мамой была вышита надпись: «МП от ММ», чтобы ее не перепутали ни с какими-нибудь другими шляпами.
Причалила последняя лодка, и последние хатифнатты высадились на берег. Они оглядели Муми-папу красными глазами, а потом пошли прямо к нему.
«Наверное, хотят драться», — почему-то подумал Муми-папа, сильно испугавшись. Он почувствовал желание побороться, покричать, так как понял, что произошла какая-то ошибка и нужно куда-то спрятаться.
Однако хатифнатты не собирались драться.
Они лишь обменялись с Муми-папой поклонами, а потом с ним обменялись кивками все остальные сотни хатифнаттов, и Муми-папа поднимал шляпу и кланялся, до тех пор, пока не почувствовал головную боль. Сотни рук взлетали, приветствуя Муми-папу.
Когда последний хатифнатт прошел мимо Муми-папы, тот забыл все свои предыдущие опасения. Теперь он вежливо и с лаской думал о хатифнаттах, застыв со шляпой в руках.
В небе зарождалась буря и, казалось, в небе появилась стена, готовая рухнуть вниз. В вышине завывал ветер, подгоняя маленькие иссеченные обрывки облаков перед решающей битвой.
Ближе к морю внезапно возникло электрическое свечение, то гаснущее, то вспыхивающее вновь.
Хатифнатты столпились в центре острова. Они повернулись к югу, где зарождался шторм. Хатифнатты стали светиться, будто маленькие лампочки, вспыхивая синхронно свечению. Трава вокруг них сверкала от электричества.
Муми-папа улегся на живот и уставился в зеленую траву. Свечение, ласковая травка на фоне темнеющего неба. Дома в кресле-качалке на диванных подушках Муми-мамы он не чувствовал себя лучше, чем на папоротниковых листьях этого островка. Бледно-зеленые листья против темного ветра. Очень красиво.
Гром загрохотал ближе. Муми-папа почувствовал сотрясение и сел. Пошел дождь.
Внезапно все хатифнатты начали жестикулировать, словно подгоняя ветер. Они качались, кивали и танцевали. Тонкая комариная песня разлилась над одиноким островком. Вой хатифнаттов, одинокий и тонкий звук, похожий на ветер в ущелье. Муми-папе невероятно понравилась песня хатифнаттов. Вверх, вниз, то завывая, то шурша.
Муми-папа почувствовал уколы в ушах. Его руки задрожали. Он встал и попытался подойти к хатифнаттам. «Их тайна сокрыта в буре, — догадался Муми-папа. — Они, видимо, уже видели бури, похожие на эту…»
На остров опустилась темнота, огни пробежали по небу, словно вихрь опасной белой и шипящей жидкости. Далеко в вышине ревел ветер, а потом ударил гром. Свирепый грохот усиливался.
Словно тяжелые вагоны с камнями ездили по небу туда-сюда. Ветер схватил Муми-папу и стал прижимать назад к земле.
Муми-папа сел на землю, придерживая шляпу. Он чувствовал, как его обдувает ветер, внезапно он подумал: «Нет. Что же со мной? Я же не хатифнатт. Я — Муми-папа… Что я здесь делаю?»
Он оглядел стоящих вокруг хатифнаттов и все понял. Он понял, что только великие бури давали хатифнаттам жизненную силу. Хатифнатты заряжались. Только электричество могло подарить им жизнь, и они искали его.
Они совершали дальние путешествия, может, собравшись большой толпой, они сами могли вызвать бурю…
«Да, так и должно было случиться, — подумал Муми-папа. — Бедные хатифнатты. Я сидел на своей веранде, веря, что они замечательные и свободные, потому что никогда не говорят лишних слов и ничего не делают».
Разверзлись небеса, и хлынул ливень. Засверкали белые молнии.
Муми-папа вскочил на ноги. Его глаза теперь сделались синими. Он громко воскликнул:
— Я уезжаю домой! Я уплываю.
Он повернулся против ветра, натянул шляпу по самые уши. Потом он побежал к берег прыгнул в лодку, поднял парус и направился прямо в бурное море.
Муми-папа снова стал самим собой, к нему вернулись его мысли, и он мечтал очутиться дома.
— Никогда больше не стану исчезать, шептал он сам себе, пока его лодка летела по волнам. Никто не гнался за ним, но Муми-папа не спал и чувствовал холод, не ошибался в выборе маршрута. Он никогда так не бы счастлив. Но его терзали угрызения совести.
Как ужасно…
И все же Муми-папа чувствовал себя очень счастливым и больше не боялся бури. «Однако, дома у нас никогда не будет электричества, — решил Муми-папа. — Мы сохраним старые керосиновые лампы».
Муми-папа страстно желал оказаться на веранде своего дома со своей семьей. Внезапно он подумал, что наверное только там и возможно стать самым свободным и любящим приключения Муми-папой.