— Почему Тибодо? И почему Поста? — удивилась я.

— Уверен, что в кабинете директора находятся счета на покупку всех заказанных товаров. А пунктуальная мисс Дрекслер наверняка этот пункт держала под неусыпным контролем. В красках, лаках и растворителях содержится немало токсичных соединений. И мы, кстати, не единственные, кто занимается реставрацией старых предметов искусства, мисс Купер. В отделе европейской живописи Поста ведутся гораздо более серьезные, чем у меня, реставрационные работы.

Мне показалось, что Беллинджер пытается не столько перевести наше внимание на своих коллег, сколько показать нам тщетность наших поисков в заведении, где яды, оказывается, помогают реставрировать бесценные экспонаты, ради которых в музей приходит публика.

— Мы можем взять с собой копию личного дела мисс Грутен? — спросила я.

— Я уже подготовил ее для вас.

Открыв папку с конца, я прежде всего увидела заявление об уходе. Оно было датировано 24 декабря прошлого года. Текст был набран на компьютере, а на месте подписи стояла большая буква «К», выведенная почти с каллиграфической четкостью.

— Это ее обычная подпись? Катрина не писала свое имя полностью?

Беллинджер взял у меня из рук документ.

— Да, у нее была простая и четкая подпись, вроде бы такая. Правда, Катрина обычно ставила оба инициала, и буква «Г», на мой взгляд, выглядела несколько готически. — Он прикрыл глаза, словно старался представить ее подпись. — Определенно, эту «Г» было бы гораздо труднее подделать, если это заявление писала не она.

Не я навела Беллинджера на мысль, что документ подписан не рукой Грутен.

— Почему вы решили, что это не ее подпись?

— Я… хм… даже не знаю. Она когда умерла? Я имею в виду, что после двадцатого Катрина на работу больше не приходила, если я не ошибаюсь. Может, ее уже не было в живых, и убийца написал это, чтобы я не беспокоился из-за ее отсутствия.

— А вас это обеспокоило?

— В то время меня не было в городе, на праздники мы гостили у родственников жены. И я до самого января, пока не вернулся в музей, не знал об увольнении Катрины. Ее уже не было, и я подумал, что она вернулась на родину. Мне оставалось лишь ждать, что она сообщит свой новый адрес, как только обоснуется дома.

— Когда Грутен работала у вас, у нее был свой компьютер? — поинтересовался Майк.

— Да, конечно, — кивнул Беллинджер.

— И собственный адрес электронной почты? — Я начинала догадываться, к чему Майк клонит.

— Насколько мне известно, единственный адрес Катрины был именно здесь. В ее деле вы найдете пару писем, которые пришли после того, как она переехала в Южное полушарие. — Он сам поправил себя: — После того, как уволилась. Потом где-то в середине этого года у нас поменялась вся компьютерная система, мы приобрели новую технику и программное обеспечение. Я поручил главе нашего отдела информационных систем войти в компьютер Катрины и проверить, не поступило ли на ее адрес чего-нибудь касающегося предстоящей выставки.

— Что-нибудь нашли?

— На самом деле ничего важного. Несколько ответов от разных зарубежных музеев на наши запросы. Дело в том, что достаточно много наших экспонатов передано во временное пользование другим музеям, и Катрина хотела просмотреть фотографии, чтобы отобрать среди них те, что могли пригодиться для выставки. Я переслал эти ответы членам организационного комитета — Гейлорду, Фридрих, Посту и другим.

— Личных посланий не было?

— Все должно быть в досье, которое вы держите в руках. Несколько поздравлений с Рождеством и Новым годом от ее знакомых, живущих как здесь, так и за рубежом.

Я открыла папку и пролистала ее содержимое в поисках этих писем. Мой взгляд привлекла фотография молодой женщины с музейного пропуска, выписанного почти три года назад. Между ним и поляроидным снимком, сделанным в ночь, когда мы нашли тело Катрины, был ошеломительный контраст. На снимке трехлетней давности Грутен улыбалась, ее лицо было полнее, а русые волосы с каштановым отливом казались пышными, как в рекламе средства для химической завивки.

Развернув папку, я показала фотографию Мерсеру.

— Что-нибудь не так? — спросил Беллинджер.

— Я прежде ее видел лишь на снимках, сделанных предыдущей ночью. Понимаю, что прошло несколько лет, но все же, насколько она здесь на себя похожа?

Беллинджер подошел к нам и взглянул на фотографию.

— Очень похожа. Такой Катрина была до прошлой осени. До тех пор, пока она не стала терять вес и у нее появилась эта ужасная бледность.

Майк вытащил из кармана куртки ту фотографию, которой располагали мы. Беллинджер взглянул на нее и снова закрыл глаза.

— Не хотел бы запомнить ее такой, но здесь она определенно похожа на ту, какой стала в последнее время.

Вполне возможно, что Пьер Тибодо и не лгал. Просто невероятно, как сильно изменилась внешность молодой женщины всего за пару месяцев до смерти.

— А как насчет ее квартиры? — спросил Мерсер. — Вы не узнавали, что теперь с ее вещами?

— Мы с женой однажды зашли к домовладельцу, у которого Катрина снимала жилье. Погодите, когда же это было… Кажется, в середине января. К тому моменту Катрина уже на десять дней задержала квартплату, и хозяин решил позвонить в музей, чтобы навести о ней справки. Никто из немногочисленных соседей Катрины не видел ее уже несколько недель, а моя секретарша сообщила, что Грутен уволилась и выехала из страны. После этого домовладелец прибрал помещение и снова сдал, прежде… — Он не закончил, поскольку Майк перебил его:

— А как же ее вещи? У нее ведь и какие-то сбережения, наверное, были?

— Вещей у Катрины было совсем немного. Ну и он счел, что она ему задолжала плату за последний месяц. И поскольку никакой информации она не оставила, хозяин дома устроил распродажу ее вещей, а что сбыть не смог, просто вынес на тротуар.

Майк наверняка сейчас думал о том, что среди этих вещей могли быть и ценные улики. Я же представила себе скромные пожитки молодой женщины. Семейные фотографии, бережно хранимые книги по искусству, возможно, какая-нибудь фамильная реликвия — кольцо или браслет, — переходящая по наследству. Все это выброшено или отдано за гроши в чужие руки взамен неуплаченной ренты владельцем дешевого дома, который, скорее всего, даже не задумался о причинах исчезновения квартирантки.

— То, чем Катрина тут занималась, все эти средневековые могильники и скульптуры, как все было на самом деле? — стал допытываться Майк. — Она это делала по собственной воле или выполняла ваши поручения?

— Это была ее специализация, детектив, она ее выбрала сама.

— Мрачноватое занятие, вам не кажется?

— Не мрачнее вашего, мистер Чепмен, — парировал Беллинджер. — Пожалуй, то же самое вам скажет большинство моих коллег. Не хотите взглянуть, чем именно она занималась? Я вам могу показать на обратном пути.

Мерсер взял папку с личным делом Грутен, и мы следом за Беллинджером направились к лифту, потом спустились по лестнице. Небо заволокло облаками, и в закрытый монастырский дворик сквозь просветы падали причудливые тени. Когда мы вошли в это здание с другой стороны, то увидели, что практически каждая арка его галерей украшена причудливыми изображениями животных.

— Она их любила, мисс Купер. Я часто замечал, как Катрина зарисовывала этих диковинных зверей, не обращая внимания на дождь или холод. — Беллинджер помог мне спуститься на ступеньку ниже, откуда было удобнее разглядывать весь каменный зверинец. — Вот это мантикора, видите? Лицо человека, тело льва и хвост скорпиона. Забавная комбинация, не так ли? А с этого пеликана Катрина сделала слепок для выставки. Он пробивает себе грудь клювом, чтобы оживить своей кровью мертвых птенцов.

Мы проследовали в двухэтажное здание, расположенное в юго-западной части музейных владений.

— Это нечто вроде мертвецкой с каменными мертвецами, — шепнул мне на ухо Майк.

Я поежилась при этих его словах, а войдя внутрь готической часовни, где царил вечный холод, еще раз содрогнулась. Все ее пространство, куда ни глянь, было заставлено надгробиями.

Беллинджер же чувствовал себя здесь как дома.

— В средневековой Европе среди высшего сословия возникла мода увековечивать себя и членов семьи на каменных барельефах. Эти надгробные памятники, которые изучала Катрина, попали сюда из Франции. Их изготовили лучшие каменщики того времени. Видите, тут тщательно воссозданы гербы, детали костюмов и даже любимые вещицы.

— А Катрина, что конкретно она делала?

— Все, что вы видите в Клойстерс, в том числе и эти монастырские стены, было приобретено в Европе в виде груды камней, а затем реконструировано здесь. Происхождение одних наших экспонатов можно легко проследить по документам, с другими же не все так просто, поскольку часто они достаются нам в варварском виде. Вот этого беднягу, — сказал Беллинджер, наклоняясь к земле, — нашли за стенами разрушившегося монастыря, а когда-то он был частью моста, переброшенного через одну альпийскую речушку.

Я склонилась рядом с ним и провела рукой по черной плите, на которой виднелась фигурка молящегося человека.

— Катрина изучала эти скульптуры, определяла их происхождение, манеру лепки, находила общие черты, присущие всем скульптурам того или иного дворянского рода. Эту непростую работу мы ведем как для установления истинной ценности имеющихся у нас вещей, так и перед приобретением новых экспонатов, периодически поступающих на музейные рынки Европы.

Пройдясь по часовне, я осмотрела навеки застывшие фигуры, в чьей компании Катрина проводила свои дни.

— А эти саркофаги, — произнесла я, показывая на ряд каменных гробниц, выстроенных у стен, некоторые из них даже лежали одна на другой. — Подобные хранятся еще где-нибудь в подвале?

— Множество, — коротко ответил Беллинджер.

— И где же?

— Часть у нас, часть в Метрополитен. Вы, наверное, знаете, там очень большие подвалы.

Арндис Тораринсдоттир, Хюльда Сигрун Бьярнадоттир

— Могла ли Катрина из каких-нибудь соображений один из саркофагов перевезти в Клойстерс? Я имею в виду тот, что не относится к периоду Средневековья.

— Она это делала, могу сказать с уверенностью. Сравнивала стили, детали. Еще это делалось ради изучения генеалогии погребальной скульптуры.

Дом вдали от мира

— У вас и египетские образцы могли быть? — уточнил Майк.

Информация от издательства

— Я бы не удивился этому. Из Метрополитен нам постоянно что-то привозят или увозят.

Мерсер решил зайти с другой стороны.

Серия «МИФ. Моя лучшая книга»

— Пока мисс Грутен работала у вас, она не была замешана в каких-нибудь скандалах?

Беллинджер посмотрел на него с недоумением.



— Нет, по крайней мере, я такого не припоминаю. Среди руководства Метрополитен она не вращалась, стало быть, с важными персонами не могла пересекаться. Подготовка бестиария была исключением, да и то в организационный комитет Катрина попала вместо меня. Не думаю, что, подменяя меня на этих заседаниях, она могла стать причиной конфликта.

На русском языке публикуется впервые

Пока мы шли к выходу, Мерсер перелистывал ее досье.



— Здесь упомянуто о некоем «фиаско на блошином рынке», случившемся два года назад. Это из вашей служебной записки Тибодо. О чем конкретно идет речь? — спросил он.

Тораринсдоттир, Арндис

Беллинджер остановился.

Дом вдали от мира / Арндис Тораринсдоттир, Хюльда Сигрун Бьярнадоттир; ил. обложки М. Уховой, ил. в блоке Е. Булай; пер. с исл. Э. Емельяновой. — Москва: Манн, Иванов и Фербер, 2023. — (МИФ. Моя лучшая книга).

— Молодые ученые большие идеалисты. Это было пустяковое дело, даже не стоит его вспоминать. Катрине просто нужно было освоить коммерческую сторону музейной деятельности.

ISBN 978-5-00195-684-6

— Но все же что это за фиаско? — повторила я вопрос Мерсера.



— Нам стало известно…

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

— Кому это «нам»? — уточнил Майк.



— Мы с Пьером Тибодо и Эриком Постом были на научном конгрессе в Женеве. Оказалось, что на местном «блошином рынке» продают любопытную вещицу. Средневековую статуэтку слоновой кости в виде гончей, преследующей зайца, аналогичную той, что была на одном из наших настенных барельефов. — Беллинджер отошел на пару шагов вперед. — Я хотел приобрести эту вещь, и Тибодо был готов выделить на это деньги.

This book has been translated with a financial support from

— Катрина была с вами?





— Нет. Но мир тесен, особенно в нашем музейном деле. Слухи об этой вещице дошли до нее прежде, чем я долетел сюда. В общем, фигурка ускользнула от нас, мы опоздали. Ее пообещали музею Копенгагена.

Книга переведена при финансовой поддержке Исландского литературного центра

— Эрик Пост сыграл тут какую-то роль?



— Все время дебатов о приобретении фигурки он страшно злился. Пост хотел, чтобы Пьер потратил деньги на несколько полотен для коллекции европейской живописи, а не на несчастную статуэтку, которая была нужна мне. Одно дело портрет, к примеру, кисти Базиля,[54] творчество которого недостаточно представлено в собрании Метрополитен, и совсем другое — шестидюймовая вещица из кости. Мы с ним, конечно, поспорили, но между нами это часто случается. Работая здесь, нельзя долго копить злобу, мисс Купер.

Original title: The Island on the Edge of the World (Blokkin á heimsenda)

— И что потом стало с фигуркой?

Copyright © 2020 by Arndís Þórarinsdóttir and Hulda Sigrún Bjarnadóttir All rights reserved

Ученый-затворник усмехнулся.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023



— Один из лучших контрабандистов Тибодо…

Пролог. В темноте

— Контрабандистов?!



— Да, мисс Купер, вы не ослышались. В этой среде у Пьера есть свои люди, которые его всегда выручат в случае, если не удается решить вопрос с помощью чековой книжки. У нас такое практикуется с незапамятных времен. Но как бы там ни было, человек Пьера вывез эту вещицу из Швейцарии за неделю до того, как по условиям сделки ее должны были доставить в Копенгаген. За свои обычные четыре процента комиссионных. Месяц спустя она уже лежала на одном из наших складов глубоко под Пятой авеню.

Я думаю о моём папе. Он сейчас в тюрьме.

Знает ли он, что я в плену? А мама? Она меня ищет?

— Вы украли статуэтку?

Наверное, они очень волнуются за меня.

— Но ваша юрисдикция вроде бы не распространяется на преступления, совершенные в Европе? — смеясь, сказал Беллинджер. — Такова специфика нашей работы с начала открытия самых первых музеев. Одни сокровища достаются нам шумно и помпезно, как в случае с лордом Элджином,[55] который украл греческие мраморные скульптуры и выставил их на всеобщее обозрение в Британском музее. Другие попадают в музейные хранилища, не привлекая лишнего внимания. Боюсь, если бы не расхитители гробниц и разные жулики, в музеях мира было бы куда меньше экспонатов.

Становится темно, и я мёрзну.

За шаткими стенами плачет ветер. И хотя наступила весна, здесь всё ещё промозгло, пусть и не так, как зимой. Дома мы называем такую погоду ненастьем.

— А что станется с вашей маленькой драгоценностью? — поинтересовалась я.

Изнутри меня гложет голод, и я прислушиваюсь к тяжёлому дыханию, которое доносится из темноты комнаты.

Я выберусь отсюда. Только нужно дождаться друзей.

— Ее выставят в начале осени. Скандала не было. Датчанам мы послали взамен что-то из того, о чем они нас уже давно просили, а я получил свою статуэтку. В такой ситуации главное выждать время. Через год все об этом забыли и успокоились.

Но придут ли они?

— Ну а что же Грутен?

А вдруг они винят меня во всём случившемся?

— Она узнала, как мы это все провернули. Но, детектив, право же, если хотите найти лучший, более гуманный способ помочь человечеству, вступайте в Красный Крест. Если же вы собираетесь работать в музее, надо свыкнуться с тем, что большая часть экспонатов была у кого-то украдена прямо из-под носа. Маститые археологи, изрывшие весь Египет, Турцию и Помпеи, свято верят в то, что все находки принадлежат им. Они вывозят на свою родину вазы, монеты, драгоценности, украшают ими каминные полки, хвастают найденными сокровищами в своих клубах, продают по самой высокой цене.

Нет, этого не может быть!

Я обвела взглядом комнату, где стояли могильные плиты из Франции, Бельгии, Испании и Англии. Надгробные памятники знати были оторваны от их могил.

Они же мои друзья. Мы друг за друга горой.

— Мисс Купер, это все военные трофеи, добыча мародеров, захваченная по праву сильного. Так делали троянцы, британцы, немцы. Не отставали от них и американские войска во времена Второй мировой войны, участвовавшие в зоне военных действий в Европе и на Тихом океане. За стеклом витрин вы увидите лишь малую толику музейных приобретений, полученных подобным образом.

Разве не так?

Я закрываю глаза. Как же это всё могло произойти?

Пока Беллинджер произносил свою тираду, я остановилась напротив одного экспоната. На постаменте была укреплена воздетая вверх посеребренная и украшенная драгоценными камнями рука. Ладонь же ее была позолочена и обращена к зрителям в благословляющем жесте. Надпись на пьедестале гласила, что это рака для епископских мощей, и я даже разглядела прозрачное окошко на рукаве, где прежде покоились святые мощи. И задумалась, что стало с останками этого бедняги.

Мой папа, самый безобидный человек, самый добрый папа на свете, сидит под замком. А я тут, в плену.

Как только мы поднялись на верхнюю ступень уже знакомой лестницы и оказались возле сувенирного киоска и гардероба, Беллинджер стал с нами прощаться.

Я лежу тихо-тихо и представляю, что всего этого нет и никогда не было. Что мы никогда не переезжали на этот остров, что я дома в своей постели, скоро зазвонит будильник, я встану, съем на завтрак хлопья с молоком, а потом пойду в школу.

Майк вытащил из кармана целлофановый конвертик.

Хлопья с молоком.

— А какие номерки выдаются тут при сдаче одежды?

Странно, по каким вещам можно тосковать.

Беллинджер обернулся через плечо, но в гардеробе никого не было.

— Ну самые обычные. Маленький квадратик бумаги с номером.

Прошло восемь месяцев с того утра, как на завтрак у меня были хлопья.

— Вроде этого? — спросил Майк, показывая номерок, найденный доктором Кестенбаумом.

— Да, похожий. Только у нас они синие. Во всех муниципальных музеях используется одна и та же система, лишь цвета разные.

Вдруг стало совсем тихо. Я перестаю дышать.

— А где выдают красные номерки? В Метрополитен?

Что же будет дальше?

— Нет, там белые, если я не ошибаюсь. Тот, что у вас, из Музея естествознания.

15

Семейное путешествие



Мерсер повел нас по крутому спуску, начинающемуся от самого входа в Клойстерс, затем по мощенной булыжниками автостоянке. Сверяясь с планом, составленным вызванным на место происшествия детективом после беседы с Катриной Грутен, он попытался воссоздать маршрут, которым шла молодая женщина почти год назад в тот злосчастный вечер.

Каникулы? Вы шутите? Когда только начался учебный год? Это была лучшая новость за последнее время. А как обрадовался Герой, когда я сообщила ему про каникулы! Начал прыгать вокруг меня, лаять. Он сразу понял, что на этот раз его не оставят в гостинице для собак и он поедет с нами. Двойное везение!

— Какие у тебя впечатления о Гираме Беллинджере? — спросил Майк.

Поначалу я была счастлива и ни о чём не подозревала. А зря.

— Я его представляла совсем не таким. Я думала, он старый и неряшливый зануда.

Мой брат обрадовался не так сильно, как мы с Героем. Однако был не прочь пропустить уроки. Он заметил только, что разумнее отдыхать на юге, а не где-то на севере, на краю света.

Когда мы очутились у подножия лестницы, наше внимание привлекли густые заросли кустарника.

Но ведь там, на краю света, жила моя бабушка. А я до сих пор ни разу её не видела.

— Очевидно, именно здесь ее кто-то поджидал, — проговорил Мерсер, показывая на то место, где кусты доходили ему до плеч.

У всех, кого я знала, были бабушки. Но не у меня. Вернее, по-настоящему бабушки у меня никогда не было. Мама моей мамы давно умерла, а папина мама, бабушка Островитянка, как мы её звали, жила так далеко на острове, что никогда не приезжала к нам, и мы её тоже никогда не навещали.

— Ого! Бабушка Островитянка ждёт нас в гости! — сказала я.

— Думаешь, он ждал именно Грутен?

Папа, который в это время упаковывал вещи, тут же остановился и посмотрел на меня серьёзно.

— Да, особенно если предположить, что это был кто-то из сотрудников музея.

— Дрёпн, дорогая, ты же знаешь, её настоящее имя — Бриет. Не называй её Островитянкой, когда мы будем у неё гостить. Я не уверен, что ей понравится. Нет, скорее всего, она… Пожалуйста, лучше не надо!

— Но вроде в парке Форт-Трайон произошла целая серия ограблений с участием человека в лыжной маске, — напомнила я.

Но ведь мы всегда звали её Островитянкой!

Я не могла дождаться встречи с этой таинственной бабушкой, которая жила на таинственном острове. Наверняка она угостит меня горячим шоколадом. Может быть, даже научит вязать. Или вышивать. Я столько всего не умела из-за того, что моей бабушки не было поблизости.

— Значит, либо Грутен стала очередной случайной жертвой в этой цепи, или же кто-то постарался подстроиться под серийного грабителя.

* * *

Прошло уже две недели с того самого звонка. Мы тогда садились ужинать. Папа отошёл поговорить, а затем вернулся белый как мел.

— А не может это быть Ллойд, тот охранник, что ее напугал? — предположил Майк.

Оказалось, его мать упала и сломала шейку бедра. На вертолёте её доставили на Большую землю в больницу. А оттуда позвонили моему отцу, её единственному сыну.

— Чепмен, не возводи напраслину на черного парня. — Мерсер отвесил подзатыльник Майку и вновь потащил нас по склону вверх.

— То, что насильником был чернокожий, нам известно. Поэтому под подозрение может попасть любой из них, пока не будет доказано другое. К тому же, в отличие от Куп, мне и этот тип Беллинджер не понравился.

— Но он-то белый, Майк, — засмеялся Мерсер.

Папа сказал, что с бабушкой всё в порядке и что её жизни ничего не угрожает. Но всё же перелом шейки бедра — дело очень серьёзное!

— По мне, так даже слишком. Но вдруг это именно он на нее и напал? То Беллинджер говорит, что почти ничего о ней не знает, то чуть из себя не выпрыгивает, рассказывая, как он уговаривал ее остаться. Это о чем-то свидетельствует? Ну же, шевелите мозгами. У нас еще куча дел сегодня. Я сейчас отправляюсь в Музей естествознания, гляну, какой там у них порядок в гардеробном хозяйстве. Кто-нибудь хочет со мной?

Я кивнула.

Потом несколько дней подряд папа с мамой постоянно перешёптывались.

— Что-нибудь интересное? — спросила я Мерсера, который просматривал сообщение, пришедшее на его мобильный.

— Она твоя мама, Атли, и, конечно, мы поедем к ней. Успеем к выписке. Что делать с учёбой? Смотри, вот расписание… Не всё так плохо. Ты же сам видишь.

— Происшествие в клинике «Бет Израэль Норт».[56] Санитарка зашла в палату девяностооднолетней пациентки и увидела у ее кровати мужчину в приспущенных брюках. Санитарка закричала, и негодяй, быстро натянув штаны, убежал. Есть предположение, что это был курьер, доставивший цветы в соседнюю палату, потому что на месте преступления нашли разбитую вазу. Смотаюсь-ка я в больницу, поговорю с персоналом, соберу показания, пока не закончилась смена.

Папа что-то бормотал и, похоже, никак не соглашался. Они продолжали перешёптываться, кому-то звонили, и вскоре мы с братом Инго узнали новость о внезапных каникулах.

— А с пациенткой?

* * *

— Она невменяема, — с сожалением вздохнул Мерсер.

И вот наконец мы были в пути. Оставалось совсем чуть-чуть.

— Свяжешься с хозяином цветочного магазина?

Я стояла впереди всех на пароме, вернее на носу корабля, как сказал папа, и вглядывалась в небольшой остров, который всё приближался. С нами на борту плыли всего несколько пассажиров. Остров нашей бабушки определённо не пользовался популярностью у туристов.

— Охрана больницы уже связалась. Он нанимал для доставки цветов бездомных из соседнего приюта.

Я уже могла разглядеть домики недалеко от причала: несколько приземистых строений и лишь одна высотка вдали. Линия побережья была извилистой; иногда берег становился крутым и казался диким, но сам остров не выглядел таким уж неуютным. Посреди виднелся холм, поросший удивительно густой травой, там паслись какие-то животные, и было видно, где заканчивается земля и начинается море. Вот бы обойти весь остров, прежде чем мы отправимся домой!

— Ну хоть что-то, — сказала я, глядя на часы. — Почти полпятого. После работы не хотите собраться у меня? Пройдемся по личному делу Катрины, подумаем, как ко всему этому приступить. А для расследования происшествия в больнице я попрошу Сару подключить кого-нибудь из нашего отдела.

Затем мы с Майком на его служебной машине направились к кольцевой дороге и с включенным сигналом стали пробираться на юг к Вест-сайдской магистрали. Я достала мобильный телефон и позвонила Райану Блэкмеру.

Странно думать, что папа вырос на таком маленьком, таком уединённом островке. Папа, который пил кофе с пенкой, подолгу пропадал в книжных магазинах и любил открывать новые места.

— Наш кибермонстр не объявлялся?

Но здесь не было новых мест, всё одно и то же.

— Пока тихо. Гарри начинает работу обычно с четырех до двенадцати. Раньше суетиться нечего, ведь крошка Британи приходит домой после школы не раньше трех.

— Ага, ясно. Кстати, а не назначить ли завтрашнее свидание у Музея естествознания? Какой школьнице не нравится это место? Скелеты динозавров, выставки бабочек, планетарий. Встретиться они могут, например, у памятника Тедди Рузвельту. Ребятам из группы сопровождения будет легко затеряться в толпе. И я уверена, что в пределах одного-двух кварталов в том районе без труда можно найти тихую гостиницу, хотя бы между Амстердам-стрит и авеню Колумба.

Паром дал гудок и медленно вошёл в гавань. На пристани собрались люди: похоже, они ждали паром. Я оглядела толпу в надежде отыскать среди них бабушку. Но там не было ни одной пожилой женщины в коляске, которая бы с распростёртыми объятиями встречала свою внучку.

— Неплохо, — одобрил Майк. — Пожалуй, подкину ребятам эту идею.

Когда спустили трап, мы с Героем первыми сошли на сушу. Пёсик сильно рвался с поводка и заходился в лае. Я наклонилась и отстегнула карабин. Он не должен потеряться, остров совсем маленький.

В городе существовало несколько мест, облюбованных педофилами. Зимой это были рождественская елка и каток у Рокфеллер-центра, куда словно магнитом тянуло мужчин, желавших полапать малолеток, в то время как те, разинув рты, смотрели на разукрашенную шарами и гирляндами огромную вечнозеленую красавицу или толпились стайками на льду. Летом ватаги девочек и мальчиков собирались у плавательных бассейнов, где с визгом и криками брызгались, ныряли, плавали и топили друг друга.

Пёсик сразу помчался куда-то вдаль. Может, я зря его отпустила?

Но независимо от времени года всегда много детей было в городских музеях и зоопарках. Каждый день из автобусов высаживались ватаги школьников, приехавших на экскурсию, которые становились предметом охоты вожделеющих взрослых. Педофилы обычно подстерегали жертв или в туалетах, или возле сувенирных киосков.

— Герой! Стой!

— Можешь переключить меня на Сару? — попросила я.

Но он на радостях всё бежал и бежал, как будто хотел найти край собачьего мира. Раньше ему не доводилось видеть таких просторов.

Райан соединил меня с моей напарницей.

— Ну и как, насколько все плохо? — поинтересовалась я.

Я погналась за ним, пробираясь через толпу на пристани. Можно подумать, что жители острова никогда не видели парома!

— У меня не так уж все плохо, — ответила она. — А как твои дела?

Герой взбежал на холм и принялся кататься по густой траве. Я хорошо его понимала. Мне и самой хотелось размяться после путешествия.

— Пока собираю информацию. Что нового?

Я поднялась на вершину вслед за ним, покружилась на месте и закричала:

— Просто дикий случай в одной из больниц.

— Я Дрёпн, дочь Атли, и я объявляю себя королевой острова!

— Да, я вкратце знаю от Мерсера. Он как раз сейчас отправился туда. Я пообещала, что ты выделишь ему кого-то в помощь, но вижу, ты опередила меня.

Герой бешено залаял.

— Я проверила имя курьера и номер карточки социального страхования, которые он указал в цветочном магазине. Все липа. Так что пока неизвестно, кто этот парень. Вроде приписан к тому приюту, но он появился там совсем недавно и вряд ли вернется туда к вечеру. И еще я хочу, чтобы ты была в курсе, — продолжила Сара. — Ко мне обратилась женщина, ей тридцать девять лет. Она сообщила, что два года состояла в садомазохистской связи с каким-то типом. И сейчас я выписываю ордер на обыск в его квартире.

— Хочешь найти вещественные доказательства?

— Я объявляю тебя, Герой Отважный, моим главным советником! — завопила я, схватила его, и мы покатились по траве.

— Ну да, кнуты, цепи, дыбу, наручники. И видеопленки.

— С чем?

Он жалобно взвыл — мне пришлось отпустить его. Герой был весьма спокойным псом. «Ему надо привыкнуть к манерам нашей Дрёпн», — любила повторять мама в первое время, когда мы его только взяли. Теперь он почти привык к моим манерам. А ещё мы с ним стали лучшими друзьями.

— С записями побоев. Не думаю, что это потянет на состав преступления на сексуальной почве, ведь она все это делала добровольно, но обвинение в физическом насилии выдвинуть можно. — Городской суд Нью-Йорка выдал четкое определение: добровольное согласие на причинение телесного вреда недействительно и не является оправданием. — Вся спина и ягодицы этой женщины в шрамах и синяках. На нее страшно смотреть.

Подошли какие-то ребята и принялись нас разглядывать. Две девочки-близняшки и мальчик.

— Моя помощь в этом деле нужна?

Они показались мне… какими-то странными.

— У тебя завтра утром найдется немного времени, чтобы просмотреть те пленки, которые лейтенант Вест принесет в случае успешно проведенного обыска?

— Хорошо, с этого и начну день, — пообещала я.

Выглядели как герои старого фильма. Из тех времён, когда кинематограф ещё не был цветным. Широкие и длинные кофты, на коленях заплатки, а очки у мальчика такие, будто он унаследовал их от своего дедушки. Хуже того, они были обмотаны скотчем.

— Без твоей санкции я не хотела выписывать ордер на арест, — продолжала Сара. — Когда мы в последний раз столкнулись с подобным, тебе пришлось несладко. А сейчас все усугубляется тем, что сам извращенец из адвокатской братии. Выпускник Бруклинского юридического факультета Нью-Йоркского университета, спец по налогообложению.

— Привет, — сказала я, увидев этих детей. — Почему вы так одеты? Вы играете в каком-то спектакле?

Совсем недавно мы выдвинули обвинение против одного высокопоставленного садомазохиста. Свою жертву он избивал деревянной дубинкой, прижигал ей кожу горячим воском, и при всем том какой-то бульварный журналист, бывший к тому же изрядно пьян, вознамерился критиковать наше отделение и ту студентку, над которой обвиняемый издевался всю ночь.

Это бы всё объяснило. Но ребята переглянулись, словно я сказала что-то совсем непонятное.

— Тогда до утра, — попрощалась я.

В западной части Центрального парка в конце дня было просто невозможно припарковать машину. Весь громадный комплекс старого музея, состоящий из двадцати трех соединенных между собой зданий, опоясывала длинная вереница автобусов, приехавших забрать школьников и студентов. Поэтому Майку пришлось повернуть на 77-ю улицу и остановиться прямо перед величественным фасадом, прикрепив к стеклоочистителю разрешение на парковку.

Мальчик в очках сморщил лоб.

Понимая, что время поджимает, мы быстрым шагом направились к необъятной арке, которую украшала величественная надпись «АМЕРИКАНСКИЙ МУЗЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ».

— Никаких спектаклей не будет до Праздника урожая, — сообщил он как само собой разумеющееся. И при этом странно махал руками и шевелил пальцами. — Какого ты роду-племени и с чем сюда явилась?

Это место было едва ли не первым, куда жители Нью-Йорка вели своих детей. Предметы быта индейцев, диорамы с млекопитающими, скелеты ископаемых, коллекции редких насекомых и моллюсков, метеориты, минералы и ценные гербарии. Любой ребенок наверняка заявил бы, что это его любимое заведение в городе.

Я терпеть не могла, когда употребляли слова, смысл которых мне непонятен.

Когда я пыталась проскочить мимо охранника, он преградил мне путь.

— Роду-племени? — повторила я, не подавая виду, что не понимаю, о чём речь. — А что, на этот остров нельзя приехать просто так, на каникулы? Я обязательно должна относиться к какому-то роду-племени? Может, мне ещё нужно было позволение от самой королевы получить?

— Без четверти шесть мы закрываемся, — предупредил он. — Так что у вас, молодая леди, в распоряжении всего полчаса.

— Мне послышалось, что это ты королева, — сказал он. — А что у тебя на футболке?

Майк подошел к справочному бюро и спросил, где ближайший гардероб.

Я оглядела себя. Странный вопрос.

— А вы сотрудник музея?

— «Майнкрафт», — ответила я.

— Я полицейский, — сказал он, блеснув своим значком, чем весьма смутил пожилого служащего.

— Это… э-э… идите к противоположной стороне вестибюля, к тому синему указателю.

Мальчик вытаращил глаза.

Музей занимал огромное помещение. И все равно нам приходилось зигзагами пробираться сквозь толпу школьников и взрослых, мимо шестифутового каноэ, в котором неутомимые полуголые индейцы из Британской Колумбии плыли по одному и тому же маршруту, что и во времена моего детства.

Я нахмурилась. Он, что, надо мной издевается? Или он и вправду первый раз слышит про «Майнкрафт»?

У гардероба выстроилась длинная очередь из детворы, которой не терпелось получить назад рюкзаки и достать наконец коробки с обедами. У Майка тоже не хватило терпения стоять в очереди. Поэтому он в очередной раз взмахнул своим полицейским жетоном перед гардеробщиком.

Ребята переглянулись и прыснули от смеха.

— Будьте добры, покажите корешки ваших квитанций.

Они смеялись надо мной. Хотя это они не знали, что такое «Майнкрафт».

— Простите, что? — удивился тот.

— Корешки ваших квитанций. Я хочу на них взглянуть.

На мгновение мне стало тошно. Но потом я приободрилась.

Служащий гардероба показал большой рулон квитанций.

— Эти, что ли?

Конечно же, мне всё равно, что они обо мне думают. Я всего лишь навещу бабушку и осмотрю остров, на котором вырос папа. И отправлюсь домой. Я здесь не для того, чтобы друзей заводить.

Майк взялся за край рулона и оторвал один корешок. Затем приложил его к тому, что нашел Кестенбаум в кармане брюк Катрины и который Майк прихватил в качестве улики. Совершенно одинаковые.

— Где вы храните утерянные и забытые вещи? — поинтересовался Майк.

Ребята всё ещё не сводили с меня глаз. Но с большим изумлением они поглядывали на Героя.

— Вы сегодня что-то потеряли, сэр?

— Нет. Просто моя девушка несколько рассеянна. Она еще прошлой зимой оставила в музее лыжи и теперь хочет их забрать, чтобы подготовиться к новому сезону. — Майк решил немного поупражняться в остроумии, но гардеробщик этого не оценил.

— Да что с вами такое? Ведёте себя как будто ни разу в жизни не видели собаку.

— В таком случае спросите у охраны, — посоветовал он. — Следуйте по указателям, пройдите мимо кинотеатра IMAX к фасаду здания. Это будет прямо перед залом, посвященным истории Земли.

— Да нет же, я видел собаку. Я видел целых двух собак, когда бывал на Большой земле, — заговорил мальчик в очках. — Я видел чёрно-белую собаку в парке отдыха и одну, совсем крошечную, в автобусе. Я разглядываю твою потому, что раньше не видел таких рыжих собак…