Тут ее как прорвало, даже железные нервы Коры не выдержали – рыдания сотрясали ее плечи, слезы ручьями бежали по лицу.

– Кора! Не надо, не плачь! – Я обняла подругу, гладила ее по голове, но утешить не могла.

А я-то думала, что Кора утратила все человеческие чувства, стала жестокой и алчной повелительницей низших существ. Нет, она – прежняя чувствительная девочка, которую я знала все эти годы, которую так любила.



Вдруг мне послышалось, что к дому подкатила машина. Подбежав к окну, я посмотрела вниз: из «мерседеса» выходили Сенг Ароон и Свен. Те три новенькие, похоже, остались в «Парилке».

– Кора! Они идут сюда! – понизив голос, позвала я подругу, хотя не могла себе представить, что же нам теперь делать: прятаться, бежать, драться с ними, звонить в полицию…

Но Гилтер только открыл перед женой дверь и, переваливаясь, пошлепал по каменным ступеням обратно к машине. Если он сейчас поедет в гараж, то не сможет не заметить, что ворота открыты. Едва дыша, мы выглядывали из-за занавесок. Недовольно качая головой и бормоча проклятия, Свен вылез во второй раз из «мерседеса» и опять устремился к дому. Пыхтя, взбежал по лестнице, щелкнул замком – запер дверь снаружи на ключ – и укатил.

Внизу зажегся свет, мы услышали, как девушка разговаривает с кошкой на непонятном языке.

– Ну-ка, разберись с миссис Гилтер. – Кора кивнула головой в сторону прихожей.

– Зачем? Она на нашей стороне. Подожди меня. Побудь с Катрин.

Сенг Ароон нам не страшна – я спускалась, не стараясь двигаться бесшумно и незаметно. Но едва завидев мои ноги в джинсах, тайка повалилась на колени, умоляющим жестом сложив руки на груди, онемев от страха… И лишь когда поняла, кто перед ней, перестала дрожать.

Без своих знаменитых каблуков она выглядела очень маленькой, из широких штанин смешно торчали крошечные ступни. И трех минут не прошло с тех пор, как она переступила порог, но уже сбросила свой карнавальный наряд и стояла передо мной в застиранной футболке и мягких брюках. Трогательная и босая.

Я протянула ей руку, притянула к себе, обняла: сегодня что, моя очередь всех утешать?

– Не бойся, мы тебя не обидим!

– White miss and black miss in prison![34] – Тайка подняла палец, указывая на спальню.

Я сделала два шага вверх по лестнице и позвала Кору. Когда та выбежала: рослая посторонняя женщина, рыжие волосы торчат во все стороны, глаза горят – вид, конечно, дикий, – Сенг Ароон опять трусливо сжалась. Чтобы как-то объяснить происходящее, я потрясла перед носом хозяйки отмычками:

– Garage entrance.[35] – Потом демонстративно обняла Кору: – Good friend![36]

Узнав о смерти чернокожей пленницы, Сенг Ароон вновь затряслась всем телом.

– They killed Mango![37] – Она заплакала. – Mango!

Не сходя с места, тайка поклялась, что поддержит нас, что бы мы ни затевали. Вместе мы вытащили Катрин из темницы.

– You have car?[38] – Сенг Ароон взяла себя в руки и оказалась весьма прагматичной особой.

– Да, – ответила я, – мы на машине.

Тайка побежала в подвал отворять ворота, чтобы Кора могла въехать. В гараже, вдали от любопытных глаз соседей, мы положили в салон бесчувственную Катрин. Только я нацелилась сесть в машину – Сенг Ароон вцепилась в меня своими кукольными ручками и взмолилась:

– Please take me with you![39]

He зная, что сказать, я взглянула на Кору. Та невозмутимо ответила:

– Ну, если тебе не надо собирать вещи… Okay, no problem![40]

И широким жестом пригласила тайку на переднее сиденье, ясное дело, не спросив моего согласия.

Итак, мы покидали нехорошее место вчетвером. Мы, разумеется, первым делом собирались в больницу. Но чтобы добраться до травмпункта и, впарив врачу какую-нибудь дежурную ложь, поручить его заботам Катрин, нужно было узнать дорогу. Катрин очнулась раньше, чем нам удалось выяснить, в какой больнице работает отделение неотложной помощи.

– Мне что-то вкололи, и я отключилась. Куда мы едем? – с трудом выговорила Катрин.

– Теперь уже в Дармштадт, – сказала Кора. – Мой самолет взлетел пять минут назад.



Мальчиков дома не было, на кухне расположились четыре девочки.

Я заваривала чай, Катрин, едва ворочая языком, рассказывала, как ее скрутили возле Народного университета, точно так же, как меня, и увезли к Гилтеру.

Сенг Ароон взяла меня и Кору за руки – если бы у нее вдруг выросла третья рука, думаю, она с удовольствием пожала бы и ладонь Катрин. Восторженно заглядывая нам в глаза, тайка произнесла:

– You are my sisters![41]

Все засмеялись, Кора попыталась вдолбить в ее тайскую голову наши имена, впрочем, без особого успеха.

– Seng Aroon means «rising sun», – смущалась тайка. – My nickname is Pu![42]

Мало-помалу она освоилась и в ответ на наши расспросы поведала о детстве, проведенном на северо-востоке Таиланда: рано овдовев, ее мать работала от зари до зари на paddyfields, чтобы прокормить восьмерых детей.

– Это рисовые поля, – шепнула Кора, которая, как всегда, лучше всех все знала.

Как самую младшую из сестер, Пу продали. Такое часто бывает в тайских семьях. Катрин пустила слезу.

– Как нам теперь быть? – спросила я. – Куда мы денем нашу тайскую сестренку? К тому же она без документов и не сможет так вот запросто смыться за границу.

Кора пожала плечами, а Катрин сказала:

– Мне нужно срочно лечь, я разбита. О девочке потом поговорим.

А девочка молча встала к мойке, словно так и надо, помыла чашки и стопку грязных тарелок. Я вытирала посуду и убирала на полку. В знак признательности Пу научила меня тайской пословице:

– Женщины – задние ноги слона.

– Какого слона?

– Мужчины – передние ноги, они определяют направление. Но настоящая сила – в задних, они держат, но могут раздавить.

Кора прислушалась к разговору.

– Наш человек! – ободряюще подмигнула она Пу. – Сами не заметили, как стали бандой четырех!

Речь зашла о погибшей девушке. Пу сказала, что Манго скандалила и не желала трудиться в «Парилке». Когда Пу и Свен уезжали в аэропорт, африканка была еще жива.

Теперь, когда Пу стала одной из нас, независимых женщин в грубом мужском мире, Кора спросила полушутя, полусерьезно, что, по мнению нашей сестрицы, следует предпринять в дальнейшем.

– Please kill Seven![43] – наивно попросила Пу.

– Как? – Кора всплеснула руками, изобразив недоумение. – Одним махом семерых побивахом? Вроде бы мы не храбрые портняжки…

– Она произносит Seven вместо Sven, – сказала Катрин, которая, поспав, конечно, не воскресла, как феникс, но выглядела значительно лучше. – Азиаты не могут произносить две согласные подряд.

Пу кивнула, серьезно нахмурив бровки, словно поддерживала все сказанное Катрин в целом и каждое слово в отдельности, и потребовала:

– And mister Eric: same-same![44]

– Что все это значит? – Я одна не поняла причину общего оживления.

– Мисс Майя делать peng-peng мистеру Свену и samesame мистеру Эрику! – перевела мне Кора.

Пусть сама займется!

* * *

С кухни слышались голоса, доносился смех, а я потихоньку ушла в комнату: соберу-ка вещички, чтобы в любую минуту подхватить чемодан и уехать.

Когда искала свою ночную рубашку, нашла под подушкой исписанный аккуратным почерком листок – записку от Энди. Боится, что я опять исчезну, не сказав ему ни слова. Вообще-то не задумывалась, но, наверное, я бы так и поступила: проводила бы Кору, покидала в багажник пожитки и умчалась на предельной скорости, чтобы поскорее увидеть своего сыночка.

Между тем Энди насквозь меня видел, поскольку в записке просил дождаться его: в пять он заканчивает работу, и если я вопреки его просьбе уеду, не дав себя обнять на прощание, то на моей кровати, под одеялом, – прощальный подарок. Заинтригованная, я рванула перину – флакон с метадоном! То, что доктор прописал!

Кора обрадовалась, увидев в моих руках сувенир Энди:

– Отлично! Ты молодчина! Скоро старушка-американка поужинает в последний раз!

– Please kill seven! – передразнила я Пу.

Кора весело фыркнула:

– На семерых не хватит!

Однако в том, что семерку возглавят Свен и Эрик, мы были едины.

Уверенные в собственной непобедимости, мы присоединились ко второй половине нашей банды. Очевидно, преступные намерения недвусмысленно читались у нас на лицах, потому что Пу сразу же спросила:

– You have gun?[45]

Катрин, до сих пор не проявлявшая жажды крови, неожиданно полезла в те же сани.

– Честно говоря, same-same было бы решением всех моих проблем, – размышляла она. – Если Эрика однажды закопают, я получу квартиру, деньги по страховке, деньги с его банковского счета, и мне достанутся… – Она осеклась.

Очевидно, хотела сказать «картины».

О плескавшемся в аптечном пузырьке средстве решения всех проблем и его влиянии на изнуряемый спортом организм Кора рассказывала, между прочим, словами Полли Вакер, но с таким ученым видом, словно сама, лично, открыла всей мировой науке этот побочный эффект метадона.

– Давайте перейдем на английский! – остановила ее Катрин. – Наша тайская сестра должна знать, что происходит, это ее тоже касается! В конце концов, ведь это она вас попросила!

Раскосые глаза Пу увеличились в размере, стоило ей увидеть пузырек.

– Very poison?[46] – с надеждой спросила она.

– Но все не так просто, – вздохнула я.

Посвятить Пу в детали оказалось тоже делом нелегким. Занятие для интеллектуалов – перевести на примитивнейший английский то, что мы должны будем напоить Свена и Эрика содержимым бутылочки, а потом как-то заставить их карабкаться на Эверест или же улепетывать от чего-то со всех ног. Трудно, но, может быть, сработает.

– No, no, мисс Майя! – вскричала тайка, чуть ли не подпрыгивая от радости. – Из-за того, что Свен растолстел, Эрик прописал ему активный образ жизни: каждое утро они вместе отправляются на пробежку!

– Точно! – вспомнила Катрин. – Эрик давно бегает трусцой. Перед завтраком он едет в парк Саксенхаузен и носится там вдоль Майна. Когда мы жили вместе, он пытался вытащить меня, но поднять мою ленивую задницу с кровати ни свет ни заря ему так ни разу и не удалось. Сейчас он, наверное, рад, что нашел дурака. Кстати, я примерно знаю, где он бегает. И еще, он всегда берет с собой бутылку минералки – мы должны, просто обязаны плеснуть в нее метадон!

Все посмотрели на Катрин и призадумались.

– Катрин, – я старалась не быть грубой, – у тебя иногда бывают озарения, но не секрет, что ты – трусливый заячий хвост! Неужели ты сунешься в квартиру Эрика? И к тому же ночью, когда он храпит в спальне?

– Он не храпит! – надулась Катрин.

– Не важно! – оборвала нас Кора и потерла пальцем наморщенный лоб. – Боюсь, что у наших будущих жертв сейчас на уме не утренние пробежки, а кое-что другое! Как только Гилтер заметит, что птичка упорхнула, да еще и жена сбежала, он смекнет, что где-то по белу свету ходят свидетели убийства, ведь мы видели мертвую Манго. Да они напустят на нас половину бандитов Франкфурта и окрестностей!

Мы молча переглянулись: так что ж мы сидим! Пусть на кухне дармштадтской коммуны тепло и уютно, но Эрик знает ее адрес! И это – ее главный недостаток.

12

Иногда заметно, что и у Коры сердце не камень.

В Дармштадте ловить больше нечего – было решено переехать во Франкфурт, в какую-нибудь приличную гостиницу. Подыскать временный приют – апартаменты на четверых с гаражом или же два двухместных номера-люкс, как получится – Кора поручила мне.

– Можешь не стесняться в средствах. А у меня есть одно неотложное дело, скоро вернусь, – бросила она на ходу и убежала.

Отсутствовала Кора около часа – вернулась в новом элегантном плаще, нагруженная подарками: букет орхидей для Катрин, для меня – первоклассные ременные сандалии. Видимо, увидев на мне поношенные шлепки этнографини, Кора испытала культурный шок белого человека и захотела приобщить меня к цивилизации. Пу получила целый походный набор: нижнее белье, пижаму, футболку, платьице – готова спорить, что из детского отдела, – еще дорожную сумку и набор туалетных принадлежностей.

Королевские апартаменты нас ждали, я собрала чемоданы – мой и по-прежнему бессильной Катрин, потом написала прощальное письмецо Энди. И Кора черкнула записку для Феликса, из которой нельзя было понять ничего, только то, что мы живы-здоровы, но вот едем ли в Италию или еще куда-то и где нас искать – это уж извините!

«Катрин нашлась, она с нами, не беспокойтесь. Всем привет. Целую». Кора поставила точку, и мы потащили вещи в машину.

Больше всех суетилась я: в любой момент мог появиться Энди и встать над душой немым укором.

Катрин до слез тронул букет венериных башмачков:

– Откуда ты знаешь, что я люблю орхидеи?

– Как художница, я всегда подмечаю детали, – проникновенно ответила Кора, уверенной рукой держа руль и следя за дорогой. – Еще тогда, впервые попав в Дармштадт, я обратила внимание на твои орхидеи.

Прямо как жених на смотринах! Я почувствовала укол ревности, но меня отвлекли проблемы поважнее: мы подъезжали к городу.

– Как мы объясним в гостинице, что Пу без документов?



Мои опасения оказались совершенно излишними. Формальности регистрации – не преграда для Коры, ее наглость границ не знает. Она положила на стойку администратора только один паспорт, свой, вписала в анкету флорентийский адрес, спесиво надула губы, заявив, что все просьбы и пожелания свиты – она кивнула на нас, столпившихся с чемоданами позади нее – идут на ее счет. Дама-администратор лебезила перед гостьей просто неприлично, а молодой портье, которому Кора, не сходя с места, а лишь повернувшись сильным грациозным телом, бросила ключи от машины, смотрел на нашу светскую львицу как на восьмое чудо света. В общем, Кора наконец-то наслаждалась достойным ее сервисом: по-хозяйски делала распоряжения насчет багажа, царственно раздавала чаевые… И весь персонал в нее влюбился.

Пу, как вышколенная прислуга, сразу же взялась распаковывать чемоданы. Развесила все по шкафам, разложила по полочкам, рассовала по тумбочкам, открыла окна. Потом села в углу, сложив руки на коленях.

Немного удивленная молчаливой тщательностью Пу, я задумчиво слонялась из угла в угол. Вдруг Кора утащила меня в ванную:

– Прежде чем твои мозги выключатся окончательно, нужно договорить о делах… Эти бандиты вряд ли найдут нас в гостинице, но мы ведь не можем прятаться здесь вечно.

– Само собой, – кивнула я.

Она продолжала:

– Пока мы в надежном форте, стоит наметить план битвы и напасть первыми! Когда все будет кончено, Катрин может опять переселяться в Вест-Энд и спокойно учительствовать в своем университете. Но куда же денется Пу? Надо подумать, может, поживет с Катрин? В любом случае им нельзя пропадать, если хотят вступить в права наследования как добропорядочные вдовы.

– Ясное дело.

Но Кора еще не закончила:

– И если ты не собираешься дальше возиться с твоими новыми подружками, то я предлагаю вернуться во Флоренцию и найти нашей энергии более достойное применение. Иногда неплохо побыть Робин Гудом, но все же это не должно войти в привычку…



Заседание штаба в ванной кончилось тем, что мы решили завтра оставить малышей нежиться в перинках и вдвоем подкараулить господ Гилтера и Шнайдера в утренних сумерках у беговой дорожки и, при известном везении, напасть из засады.

Покончив с делами, мы заказали легкий ужин в номер и развалились на необъятных кроватях. По телевизору шел какой-то фильм с катастрофами: к Земле летел булыжник, население нервничало.



Вставать ни свет ни заря без привычки – сущее мучение. Но если Кора что задумала, то уже не отступит. В пять она меня безжалостно разбудила:

– Рога трубят! Вставай, Майя, кофе для бравого охотника – только после гона!

Стеная, я выползла из-под одеяла, завистливо глядя на мирно спящих заказчиц убийства. Они-то сегодня рук не запачкают.

Благодаря объяснениям Катрин и карте города мы быстро нашли Уферштрассе, и я узнала место: буквально за поворотом дачка Копенфельдов, где меня покусал злобный хорек.

Кора решительно кралась к стоянке, я тащилась следом.



В этот ранний час на набережной не было ни души, лишь однажды мимо нас проехал небритый велосипедист, чем-то очень недовольный, должно быть, слишком ранним часом, за ним, тяжело дыша, трусила ухоженная овчарка. Холодный липкий туман тянулся с Майна, и я мерзла, хотя и выпросила у Коры ее новый плащ. Пролетела чайка, тревожно прокричала над нами простуженным голосом, призывая одуматься.

– Ты приросла там? Эй, не спать! – тормошила меня Кора. – Из нас, конечно, получился бы чудный скульптурный ансамбль, но мы пришли вовсе не парк собой украшать! Давай поищем, где спрятаться.

За кустами нашлось отличное укромное местечко, но на сырую землю, от которой тянуло могильным холодом, не присядешь, и я переминалась с ноги на ногу и уже жалела, что ввязалась в эту авантюру. Кора взглянула на меня:

– Не делай такое лицо, словно тебя пучит! Ранняя пташка склюет букашку!

К счастью, оба спортсмена, которых мы поджидали, разделяли мнение Коры. В начале седьмого к паркингу подкатила машина. Эрик вылез из машины в тех же спортивных брюках, которые были на нем в день моего похищения. Наверное, похищать людей – тоже способ поддерживать тонус. Гилтер как заядлый бегун появился в ультрамодном костюме сияющего синего цвета. Однако помятое выражение лица резко контрастировало с бодрым настроем костюма: катастрофически не выспавшийся, Свен морщился, вздыхал и поеживался. Глядя на него, мы давились смехом в кустах, а Эрик сказал:

– Ну и вид у тебя! Так бы и дал тебе в рыло!

Да-с, Кора высказалась куда мягче!

Эрик взглянул на часы, и спортсмены потрусили прочь. Мы засекли время и тоже побежали. К машине.

С «Ауди А8» господина Шнайдера меня связывали не самые приятные воспоминания. В салоне, на том месте, где в прошлый раз я, на полу под задним сиденьем, лежал темно-красный нейлоновый рюкзак. Кора потянула на себя дверь – та открылась. Видимо, Эрик не считал нужным запирать машину: демонстративно распахнутый бардачок был совершенно пуст.

Мы открыли рюкзак: бутылка газировки, початая плитка шоколада, пара увядших яблок, потрепанная карта альпийских дорог, измазанный тюбик солнцезащитного крема, рулон туалетной бумаги, презервативы, моток толстой веревки и небольшая сумочка-аптечка.

– Отлично, Эрик облегчил нам задачу: не надо взламывать багажник! – Кора с усилием отвернула запаянную крышечку бутылки.

Она выплеснула немного воды на гравий и опрокинула в бутылку все содержимое заветного пузырька. С поля боя мы отступали так поспешно, что я зацепилась новым плащом Коры за какой-то колючий куст на повороте.

* * *

Ни Катрин, ни Пу даже не думали просыпаться. Как по команде, мы молча разделись и залезли в кровать: завтрак заказан на десять, можно соснуть еще пару часиков.

В десять в номер постучали, и я оказалась первой, кто проснулся, поэтому сама и открыла официанту. Завтрак на четыре персоны торжественно въехал на сервировочной тележке. И сердце возрадовалось: все, чего можно только желать с утра, включая газету.

Одна за другой обитательницы люкса просыпались, садились в кроватях, зевали, потягивались: выспавшаяся Катрин выглядела как новенькая, и Пу, трогательная девочка в пижамке, на которой резвились Винни-Пух и все-все-все.

С трудом дождавшись, когда обе потенциальные вдовы будут в состоянии слушать, мы, перебивая друг друга, выложили наши собственные утренние новости. Пу не понимала, поминутно дергала меня за рукав, повторяя единственный вопрос:

– Seven dead?[47]

– Зависит от того, кто из двоих выпьет всю бутылку, – дразнила ее Кора.

– Давай съездим и проверим! – почти прокричала я Коре: что-то она слишком увлеклась, хихикая с Пу.

– Можно я сначала позавтракаю? – недовольно повернулась она ко мне. – Вообще-то я сейчас не в том настроении, чтобы ехать к Свену.

Пробило двенадцать, но еще не все из нас оделись, а точнее, лишь немногие закончили утренний туалет: одна за другой, никуда не спеша, дамы удалялись в ванную и торчали там сколько хотелось. Ведь мы заслужили немного отдыха, могли теперь расслабиться и поплескаться вволю.

– После кого это в ванне осталась щетина? – брезгливо сморщилась Кора, однако ее тут же осенило: – Кстати, в отеле есть бассейн! Пошли поплаваем! Хотя… мне почему-то кажется, что ни у кого, кроме меня, нет с собой купальника. Схожу куплю.

– Я с тобой! – вскочила я.

– Ты соришь деньгами, как нефтяной магнат, – не без зависти вздохнула Катрин.

– Скоро и ты так сможешь! – оборвала ее вздохи Кора. – Но по работе и награда. Вот поле деятельности для тебя, ты же учительница: подтяни по немецкому нашу малышку, вместо того чтобы пялиться весь день в телек. Когда вернусь, доложите об успехах.

Девушки помахали нам вслед, как космонавтам, но с кровати не встали.



Вернувшись, мы застали Катрин в боевом настроении.

– Я позвонила Эрику, чтобы проверить, есть ли кто-нибудь в квартире, – похвасталась она. – Никто не снимает трубку. А у Пу есть секретный телефонный номер «Парилки»! Может, ты, Кора, позвонишь, твой голос никто знать не может, попроси к телефону Свена или Эрика. Вдруг удастся что-то выяснить.

– Как ты себе это представляешь? Мне так и спросить: «Скажите, не окочурились ли, случайно, ваши хозяева?» – возразила Кора. – Впрочем, ладно, представлюсь секретаршей из коллегии адвокатов, например…

В «Парилке» Коре ответили, что адвоката Шнайдера и генерального директора Гилтера нет на месте. Медовый голосок спросил, не нужно ли чего передать… Кора отказалась и выключила мобильный.

– Ну вот, теперь мы знаем столько же, сколько и раньше! – подытожила она.

Днем мы скучали в номере. Кора не давала нам включать телевизор, как она сказала, из педагогических соображений, а по-моему, просто из вредности. Спор кончился тем, что она подошла к музыкальному центру:

– Слушайте радио, это обогащает! – и стала искать на радиоволнах какую-нибудь педагогически выдержанную классическую музыку.

Вдруг Кора натолкнулась на местные новости. На секунду она задумалась, перейти ли на другую станцию…

– Оставь! – крикнула Катрин. – Слушайте!

Сегодня около семи часов утра водитель «Ауди А8» по пока не установленной причине, не доезжая развилки на Дармштадт, не справился с управлением, сорвался с дороги и врезался в ограждение. Смерть наступила до прибытия «Скорой помощи». Предположительно погибший – известный адвокат из Франкфурта…


Пораженные, мы молчали.

Пу поняла только то, что сейчас по радио прозвучало нечто важное, с немым вопросом в глазах притихла и ждала.

– Это мог быть твой муж? – спросила Кора.

– Вполне, – кивнула Катрин. – Он адвокат, марка машины совпадает, и, возможно, он как раз собирался ко мне, в Дармштадт. – Совершенно неожиданно Катрин начала всхлипывать.

– Кто еще желает поплакать? – презрительно скривилась Кора. – Ты же сама хотела его смерти?!

Пу потянула за рукав рыдающую Катрин:

– Seven same-same?[48]

Больших трудов стоило объяснить ей, что из новостей не ясно, сидел ли Свен в машине, скорее всего нет.

– В нем было много хорошего, – скорбно завывала Катрин, – на Рождество Эрик всегда жертвовал деньги на программы ЮНИСЕФ.[49] Ему так шел смокинг!

– И этот прекрасный человек себя не помня несся в Дармштадт, чтобы отпевали потом нас! – напомнила я Катрин.

Кора звенела посудой в мини-баре.

– Плаксы, оставьте свои сопли! Предлагаю хлопнуть по рюмашке. Надеюсь, вместе с Эриком канули все наши проблемы! – Она заметила разочарование Пу. – О\'кей! Никто не должен скитаться и голодать. Наша сестрица тоже скоро сможет отплясывать, как веселая вдова.

Опрокинув стопку шнапса, Катрин перестала убиваться.

– Как думаете, мне стоит позвонить в полицию и спросить, не мой ли муж погиб утром на шоссе в Дармштадт?

Кора кивнула:

– Конечно, и не тяни, должно быть убедительно: ты слышала новости, ты очень беспокоишься… Полицейским и поплачешься в бронежилетку!

Все гадали, попросят ли Катрин опознать тело. Впрочем, ничто не мешает ей сразу сказать, что они с мужем давно не живут вместе, тогда никто ничего не заподозрит, если горе вдовы будет не слишком натуральным…



В управлении полиции, занимавшемся утренним дорожным происшествием, Катрин сказали, что погибший – ее муж, с вероятностью 99,9 %. И хотя в машине нашли документы на имя Эрика Шнайдера, они не могут избавить ее от печальной обязанности… Опознание назначили на следующее утро.

– Нам лучше опять поесть в номере, – сказала Кора. – Не стоит вчетвером показываться на публике. Итак, кто чем думает подкрепиться? – Она зачитала меню для обслуживания в номерах.

– Мне, пожалуйста, лосося с картошкой под соусом рукола, – заказала я.

Тут Пу, которая подшивала подол нового плаща Коры, порадовала нас двумя немецкими словами:

– Я ем same-same like miss Maja![50]

Катрин сотворила чудо! Мы захлопали в ладоши. Странно, что, прожив во Франкфурте четыре года, Пу так и не научилась говорить по-немецки.

– Она очень способная! – похвалила ученицу Катрин. – Мы глаголы долбили не больше часа, смотрите-ка, – все запомнила! Пу мне сказала, что Свен с ней почти не разговаривал. Свой кошмарный английский она вынесла из какого-то тайского борделя, где начинала трудовой путь. В Германии она жила как наложница и домработница в одном лице. Когда муж уходил, он запирал ее. Однажды Пу улизнула, тогда Гилтер поймал ее и посадил на неделю в подвал… Общаться она не могла ни с кем, кроме новеньких проституток. Однажды она не выдержала и сказала вновь прибывшим девушкам, что им лучше, схватив свои документы, уматывать из «Парилки» куда глаза глядят! Те тайки никуда не побежали, а только заложили бедняжку Пу. Свен тогда ее сильно избил.

– Какая сволочь! – Глаза Коры сузились от ярости. – Мы ею живьем изжарим! Если кто и заслужил, то точно он!

– Жаль, мы не могли узнать тебя поближе, когда ты приходила в Народный университет, – посетовала я.

Оказалось, что Свен повел Пу на курсы не для того, чтобы она выучила язык, а чтобы следить за Катрин но просьбе Эрика.

– Полагаю, со смертью Эрика мы избавлены и от всяких поползновений его подручных, – сказала Кора. – Не думаю, что они по собственной инициативе, без приказа, станут требовать картины. И зачем? Они ведь ничего не смыслят в искусстве.

На следующий день очередь вставать с петухами выпала Катрин. Вызвав такси, она поехала в институт судмедэкспертизы, чтобы ей там по заведенному порядку выкатили тело мужа.

Вернувшись, она сказала, что слезы полились сами собой и рыдала она вполне убедительно, особенно для бывшей жены. Ей задавали вопросы – даже врать не пришлось: жили врозь, Эрик каждое утро бегал трусцой, поэтому на нем спортивный костюм. В конце снятия показаний комиссар заметил, что с секретаршей они уже говорили и все ответы сходятся. Вот и славно.

Кроме прочего, спрашивали, будет ли вдова требовать вскрытия, потому что степень внешних повреждений не является несовместимой с жизнью. Тест на алкоголь отрицательный, и, чтобы ничего не упустить, эксперты тщательно изучили «ауди»: машина новая, нет даже намека, что авария могла случиться из-за технических неполадок.

Против вскрытия Катрин не возражала, но сказала, что особой пользы в нем не видит. Закружилась ли у мужа голова, случился сердечный приступ, или же он просто заснул за рулем – теперь это ничего не изменит.

Юридически разбор дорожного происшествия не должен занять много времени: других участников аварии нет, жалобу подавать некому. Одна лишь неудача постигла Катрин: договора страхования жизни в пользу жены Эрик не заключал.

– Мне показалось, что при упоминании имени Гилтера комиссар как-то сразу оживился. Думаю, Свен полиции небезызвестен.

– Тогда ему сегодня же должны прислать повестку или же прийти за ним, – предположила Кора.

* * *

– В полиции мне отдали ключи от квартиры Эрика, – сказала Катрин. – Нам больше не нужно платить за этот дорогущий номер. Квартира стоит пустая! Там хватит места для всех.

– У тебя бананы в ушах? – возмутилась Кора. – Свен жив! В любом случае, даже если знает о смерти шефа, он ищет Пу. И чурбан бы догадался, что ее побег и твое исчезновение связаны. Бандиты могут выследить нас, вломиться на Нойхаусштрассе и переловить, как кур! Так что я бы не торопилась съезжать из отеля.

– Выходит, не остается ничего другого, как отправить Свена вслед за Эриком, – грустно сказала Катрин, которая не могла дождаться встречи со своим платяным шкафом.

13

Третье утро в отеле не омрачили никакие ранние затеи, ничто не потревожило наш долгий сладкий сон. За завтраком Катрин учила с Пу новые слова на наглядных пособиях:

– Кофе, чай, булочка, яичница, бекон…

Кора разделила со мной утреннюю газету. На моей половинке было короткое сообщение о смерти Эрика, речь шла о превышении скорости. Кора обнаружила заметку поинтереснее:

Страшную находку сделал вчера утром велосипедист, совершавший моцион по набережной Дойчхернуфер, возле усадьбы Гербермюле. Его овчарка обнаружила в свежей яме, оставленной в связи с ведущимися строительными работами, под небольшим слоем грунта, обезглавленный труп молодой женщины, личность которой до сих пор не установлена. Обстоятельства происшествия выясняются, ведется следствие.
«Пока мы можем заявить, что неизвестная женщина погибла насильственной смертью», – сказали нашему корреспонденту в прокуратуре Франкфурта.
Полиция обращается к гражданам за содействием и просит откликнуться тех, кто располагает сведениями о пропавшей темнокожей женщине в возрасте между двадцатью и тридцатью годами, среднего роста, без особых примет…


– Они отрезали ей голову! – в ужасе вскрикнула Катрин.

Ведь еще немного, и лежать ей в той же яме. Как ни тяжело ей было, Катрин доступно пересказала Пу содержание статьи. Пу грустно и серьезно молчала.

– Ты все поняла? – спросила Катрин.

– Севен – свинья.

Да, она все поняла. Слово «свинья» запомнится ей лучше всех прочих немецких слов.

– И почему только Пу за него вышла?! – недоумевала я.

Пу ответила, что быть женой пусть даже такого отвратного мужика, как Гилтер, все же лучше, чем ложиться под каждого отвратного мужика. А жизнь, которую она вела в Германии, при всех минусах, гораздо лучше той, что была у нее дома. Свен обещал ее матери переводить в Удонтхани тридцать марок каждый месяц – чем не причина отправить дочку с посторонним мужчиной в чужую страну?

– Поверить не могу! – удивилась Кора. – Он ведь такой урод! К тому же фантазии ни грамма: надо было додуматься подкинуть труп туда, где они с Эриком бегали каждый день!

Потом мы поспорили, стоит ли нам отреагировать на заметку в газете и как это сделать.

– Напишем анонимку в полицию, – предложила я и взяла из папки, предназначенной для корреспонденции постояльцев, лист бумаги с гордым гербом отеля.

– Не забудь фамилию поставить рядом с адресом гостиницы! – Кора посмотрела на меня как на круглую идиотку, порылась в своей необъятной плетеной сумке и вырвала из блокнота для рисования белый, ни о чем не говорящий листок.

Левой рукой Кора написала печатными буквами:

УБИТАЯ С БЕРЕГА МАЙНА РАБОТАЛА ПОД ИМЕНЕМ МАНГО В «ПАРИЛКЕ У РЕЗИ». ЕЕ УБИЛ СВЕН ГИЛТЕР.


Видя, как мы мечемся с бумагой и ручкой, Пу тоже захотелось написать письмо: нужно предупредить девочек в «Парилке»!

– А им точно передадут? Разве почту в борделе не проверяют? – беспокоилась Катрин.

– Пошлем кого-нибудь из наших парней! – Кора обрадовалась своей выдумке. – Нужно ведь этим школярам как-то зарабатывать! Я позвоню в коммуну.

Ах, как хорошо, что идти в «Парилку» придется не мне! Совершенно успокоенная, я заглянула через плечо Пу: кривые круглые буковки плясали на строчках. Закончив писать, тайка ловко свернула листок конвертом и надписала: «Нисахон».



Покатываясь со смеху, из соседней комнаты вышла Кора и метнула свой телефон на кровать:

– Представь себе, твой отважный Энди только что заявил, что он часто развозит похотливых гуляк по подобным заведениям и терпеть всего этого не может. А мой братец не смог придумать отговорку получше, чем панический страх подцепить СПИД. Коротко и ясно. Только Макс – настоящий мужчина! Он сначала поворчал, куда ж без этого, проституция, мол, унижает достоинство женщины. Но наше желание – для него закон. Скоро он приедет, мы договорились встретиться у Старой оперы, я отдам ему записку Пу. – Кора заметила мой скептический взгляд и продолжала, не дав мне рта открыть: – Энди и Феликс – два слюнтяя! Я всегда это знала. Честно признаться, что поджилки трясутся, они не могут, а только хулят наши лучшие идеи. Майя, золотко, сходи к администратору, раздобудь конверт без надписей и почтовую марку.

Я могла бы не беспокоиться, потому что мысль, пришедшая мне в голову по возвращении, сделала совершенно напрасным поход в холл. И, не говоря ни слова, я разорвала анонимное письмо в новом белом конверте.

– Что ты делаешь?! – в один голос завопили остальные.

– Если полиция получит письмо Коры, то Гилтер для нас потерян: его сразу же потащат на допрос, потом либо арестуют, либо приставят слежку. А он и из тюрьмы до нас доберется и позаботится, чтобы Пу успокоилась раз и навсегда. А став вдовой, наша сестрица свободна от всех обязательств и получит в наследство как минимум чудный домик, который один стоит таких денег, что она сможет открыть у себя на родине ресторан или магазин.

Конечно, моя вдохновенная тирада произвела впечатление. Кора почуяла, что я покушаюсь на ее авторитет предводительницы команчей:

– Ну, если наш Вениту так хитер, как говорит, не мешайте ему точить на врага ядовитые стрелы. А может, ты пойдешь сегодня ночью во вражеский лагерь, чтобы метнуть томагавк прямо Свену в тыкву?

Не смешно. Ты меня не купишь! Никуда я не пойду одна ночью.

Но Кора быстро воспряла духом: ведь это она договорилась с Максом и сама понесет ему записку. Но меня-то, естественно, потащит за собой, ей ведь всегда нужны свидетели, восхищенные почитатели ее находчивости и ловкости, оруженосцы, а если дело пойдет плохо, то – товарищи по несчастью…

В общем, предчувствие меня не обмануло, но все же я ошибалась.

– Катрин, пойдешь со мной? – Кора смотрела мимо меня и надевала плащ.

– Не знаю, – протянула та. – Я даже слово «бордель» слышать не могу, ведь именно подобные заведения сгубили мой брак. И я не думаю, что ты поступаешь хорошо, посылая туда приличных молодых людей.

– Да? Но слабогрудым церковным певчим, что ни разу бордель изнутри не видел, я бы Макса не назвала… Майя, ты идешь?



Гостиница, которую я выбрала, стояла в самом центре Франкфурта. Где же еще стоять лучшей в городе гостинице? Куда ни пойди – пять минут, и ты на месте, будь то торговый центр или любой из музеев.

На площади перед оперным театром было людно и шумно. Мой взгляд неприкаянно блуждал в поисках знакомого лица, как вдруг кто-то довольно грубо схватил меня за локоть: Макс появился не один, вся труппа в сборе. О нет! Не хочу слушать нытье Энди о том, как я опять сбежала. Не надо…

Впятером мы зашли в кафе, чтобы спокойно обсудить положение дел. Как ни в чем не бывало, Кора заговорила о бабушке: да «как она себя чувствует», да «обязательно передай ей привет»…

Но это все лишь затем, чтобы неожиданно напасть на Макса:

– Мы так не договаривались! Зачем ты всех притащил?

– Мы не поверили ни слову из того, что ты наболтала по телефону, – ответил за него Феликс.

И Энди встрял в разговор, он вообще последнее время что-то стал красноречив:

– Сначала история с похищением Майи, потом нам подали под соусом страшной тайны сицилийское происхождение Катрин, дальше – больше: под дурацким предлогом вы требуете метадон…

Феликс подытожил:

– Откуда нам знать, чего вы там наглотались, прежде чем звонить? Может быть, вас кто-то заставляет, чтобы заманить нас в ловушку!

А Макс пригрозил:

– Не расскажете сейчас же все как на духу – тотчас встанем и уйдем.

Мы с Корой переглянулись: однако как они спелись!

Кора набрала воздух для выразительного вранья, но я ее опередила:

– Никто не собирался вас дурачить! Просто мы были вынуждены помалкивать о некоторых фактах…

Отличное начало. Что дальше? Все смотрели мне в рот, как будто молчание будет нарушено именно сейчас Нужно было выкручиваться, и я продолжала, надеясь, что фокус удастся и моей неуверенности не заметят:

– Если вам так спокойнее, можете идти в «Парилку» втроем. Только, пожалуйста, не думайте, что мы посылаем вас на побоище в салуне, нет, мы просим вас проследить, чтобы письмо не попало в чужие руки. Для вас это – просто маленькая деловая поездка, для нас же – возможность помочь одной порабощенной беженке и предупредить остальных, кого это касается.

– Твои слова должны нас растрогать? – спросил Макс. – Посмотрите, какие благодетельницы угнетенных выискались! Девушки, сдается мне, что либо вы нас ни в грош не ставите, либо вообще втайне считаете, что мужчины не обладают способностью мыслить, если позволяете себе рассказывать нам какие-то на ходу придуманные страшилки! Могу поспорить, речь идет о мести. Согласен, те два типа, с которыми мы ради вас схватились, злы и опасны. Но если вы задумали стереть их с лица земли, то не надо использовать в качестве ластика нас! – Макс засмеялся.

Потому что сострил, наверное…

Феликс тоже заулыбался, только Энди сидел мрачный.

– Куда вы опять свалили? – завел он любимую песню и посмотрел на меня исподлобья. – Раз уж вы не доверяете нам и скрываете истинные мотивы, то не могли бы вы, случайно, разгребать свое дерьмо без нашего участия?

Кора бросилась мне на выручку с поистине голливудским говорящим взглядом и полупризнанием:

– Мы временно живем в одном сельском пансионе. На нашем попечении Катрин и еще одна девушка. Им нужна защита, их преследуют бандиты. Эрик Шнайдер из той же шайки! Точнее, был… Как мы случайно узнали, он погиб в автокатастрофе. Между прочим, по пути к вам, в Дармштадт! Не думайте, Катрин сотрудничает с полицией, и подозревать нас в легкомысленных или незаконных поступках просто грешно! Вы нас в самом деле обяжете, если согласитесь помочь и передадите письмецо одной тайской девушке в «Парилке». Постарайтесь, чтобы сутенеры не заметили!

И весьма натуральным импульсивным движением Кора схватила Феликса за колено, а я в это время делала для Энди глаза раненой лани.

– Дети мои! – Макс не выдержал первым. – Я устал тут прохлаждаться. Больше разговоров. Энди, давай съездим по-быстрому! А ты, Феликс, останься с девушками, не выпускай их из поля зрения, пока мы не вернемся.

Бормоча себе под нос загадочное тайское имя Нисахон, Энди поплелся в неизвестность вслед за Максом.



Два часа тянулись долго. Даже Кора начала волноваться, а Феликс протер взглядом дыру в циферблате своих часов.

Без единой царапины, слегка озадаченные, вернулись с поля боя герои. Им пришлось дожидаться, пока Ниса-хон освободится: у нее как раз был клиент. Потом нашим посланцам удалось передать ей письмо без посторонних глаз.

– Нельзя быть до конца уверенным, не смотрит ли кто в замочную скважину и не стоит ли где скрытая камера, – деловито рассказывал Макс, – поэтому мы постарались передать записку не слишком явно, чтобы соглядатай, если таковой был, мог принять ее за банкноту. Кстати, хотелось бы знать, кто возместит расходы?

Изящным росчерком Кора подписала чек и протянула Энди:

– А на сдачу купи, пожалуйста, еще пузырек метадона. Тот осуждающе посмотрел на нас и покачал головой.