Автоматическая Алиса
В последние годы своей жизни фантаст Льюис Кэрролл написал третью книгу об Алисе. Это таинственное произведение никогда не публиковалось и даже не показывалось никому. Только недавно оно было обнаружено. Теперь, наконец, мир сможет прочитать об Автоматической Алисе и её невероятных приключениях в будущем.
Это не совсем правда. «Автоматическую Алису» в действительности написал Зенит О’Клок, сочинитель неправд. В книге он послал Алису сквозь время, зашвырнув её из Викторианской эпохи в 1998 год, в Манчестер, небольшой город на севере Англии.
Боже мой, и это тоже не совсем правда. Это продолжение «Алисы в Стране Чудес» и «Зазеркалья» на самом деле было написано Джеффом Полднем. Зенит О’Клок – лишь персонаж, выдуманный Джеффом Полднем, и любое сходство с лицами ныне живущими или умершими является чисто случайным. Всё то, с чем встречается Алиса в автоматическом будущем, по большей части тоже случайно… целый ряд напастей, даже более причудливых, чем твои сны.
Глава I – Сквозь часовой механизм
Алиса начала чувствовать себя очень сонливо от того, что ей нечем было заняться. Как странно было то, ничегонеделанье могло так утомить. Она вжалась ещё глубже в своё кресло. Алиса гостила в доме её пратётушки Эрминтруды в Дидсбери, что в Манчестере, безобразном городе на севере Англии, заполненном дождём, и дымом, и шумом, и огромными заводами, производящими Бог-знает-что. «Удивительно, как это делают Бог-знает-что?» подумала Алиса про себя. «Должно быть, они получают рецепт от кого-то, кто совсем недавно умер?»
Эта мысль заставила Алису так сильно содрогнуться, что она со всех сил сжала куклу, что была у неё в руках. Её пратётушка была очень строгой старой леди, и вручила Алисе эту куклу как подарок со словами, «Алиса, эта кукла похожа на тебя, когда ты в истерике». Алиса думала, что кукла совсем не была на неё похожа, несмотря на то, что пратётушка сшила ей точную (ну разве что поменьше) копию любимого передничка Алисы, замечательно тёплого и красного – как раз того, что сейчас был на ней. Алиса назвала куклу Селия, сама не вполне сознавая причину своего выбора, чем очень рассердила пратётушку: «Алиса, дорогая, ну хоть раз ты можешь сделать что-нибудь с умом?»
Алиса ещё сильнее прижала куклу Селию к своей груди, скрыв её складками своего передничка: ибо молнии бесновалась за окном и ноябрьский дождь лупил по стеклу, будто тысяча лошадей проносилась, стуча копытами. Дом пратётушки был прямо напротив большого, раскинувшегося кладбища, и Алиса думала, что это ужасное место для жилья.
Но самым плохим в Манчестере было то, что здесь всегда – о, Боже, – всегда – лил дождь. «О, Селия!» – вздохнула Алиса, – «вот если бы прадядюшка Мортимер был здесь и поиграл с нами!» Прадядюшка Мортимер был маленьким забавным человечком, у которого всегда было припрятано угощение для Алисы; он развлекал её шутками, фокусами и изумительно длинными словами, которым он учил её. Прадядюшка Мортимер был, по словам её пратётушки, «величиной в городе», что бы это ни означало. «Допустим» – сказала Алиса кукле, – он и в самом деле может быть величиной в городе, но когда он возвращается к себе домой, он довольно мелкий. Возможно, у него есть два размера, по одному для каждого случая. Как это должно быть замечательно!» Прадядюшка Мортимер проводил все свои вечера куря трубку, складывая при этом огромные столбики цифр и уплетая огромное блюдо редисок, которые он сам выращивал на огороде. Алиса никогда прежде не видала так много цифр (и так много редисок). Ей не так легко давалась математика (как и поедание редиски), и числа от одного до десяти казались ей вполне достаточными. В конце концов, у неё было только десять пальцев. Зачем кому-то может понадобиться больше десяти пальцев? (Или, если уж на то пошло, больше одной редиски?) Эти пустые раздумья дали Алисе понять, как скучно ей было. У пратётушки Эрминтруды было три собственных дочери (тройняшки, вообще-то), но все они были гораздо старше Алисы (и Алиса всегда затруднялась отличить их друг от друга), так что с ними было не очень-то весело. В Манчестере просто нечем было заняться. Всё, что она слышала, – это постукивание дождя по стеклу и тик-таканье, тик-таканье дедушкиных часов в углу комнаты. Горничная протирала часы этим утром, и их дверка была ещё открыта. Алиса видела медный маятник, раскачивающийся туда-сюда, туда-сюда. Это её весьма, весьма разморило, но в то же время она почувствовала себя весьма, весьма тревожно. В этот же момент она заметила одинокого белого муравья, марширующего через весь обеденный стол в направлении липкой лужицы «Эклеторпова редисового варенья», которую горничная по своей халатности не вытерла, убирая со стола. Алиса только этим утром попробовала немного редисового варенья (которое так любил дядя Мортимер), намазанного на хлеб, но нашла его вкус тошнотворно кислым. Тем временем муравей бежал по головоломке, над которой Алиса провела целое утро, пытаясь собрать картинку из фрагментов, лишь для того, чтоб обнаружить, к своему глубокому разочарованию, что целых двенадцати кусочков из картинки Лондонского зоопарка не хватало. «О, мистер Муравей» – вслух произнесла Алиса (хотя как могла она определить в муравье мистера на таком расстоянии, не совсем ясно), – «как это получается, что Вы так заняты, в то время как мне, такой взрослой девочке, совсем нечего делать?»
Белый муравей, разумеется, не потрудился ответить.
Вместо него с Алисой заговорил Козодой. «Кто улыбается в без десяти два» – прокричал он пронзительно, – «и хмурится вдвадцать минут восьмого, каждый божий день?» Козодоем звался попугай жёлто-зелёного окраса с ярко-оранжевым клювом, живший в медной клетке. Это был очень разговорчивый попугай и это радовало Алису – по крайней мере, ей было с кем пообщаться. Одна беда, Козодой умел говорить только загадками.
«Я не знаю» – отвечала Алиса, которая рада была переключить внимание. «Так кто же улыбается в без десяти два и хмурится в двадцать минут восьмого, каждый божий день?»
«Я скажу, если отопрёшь мою клетку.»
«Ты же знаешь, я не могу этого сделать, Козодой. Пратётушка так рассердится!»
«Ну тогда ты так никогда и не узнаешь» – прокричал Козодой своим голосом, похожим на птичий и человеческий одновременно.
«Так и быть» – подумала Алиса, – «если я лишь чуть приоткрою дверь клетки, большой беды не будет.» И, не успев додумать до конца саму эту мысль, Алиса вытолкнула себя и Селию из кресла и подошла туда, где клетка Козодоя стояла на гипсовом постаменте. «Ты ведь не попытаешься удрать, верно?» – спросила Алиса попугая, но попугай ничего не ответил: он вцепился в жёрдочку и лукавым глазом уставился на девочку. Смотря прямо в этот лукавый глаз, Алиса не смогла сделать ничего лучше, как открыть маленькую медную задвижку и позволить дверке клетки распахнуться.
Ну и ну! Козодой без промедленья выпорхнул из клетки; его яркие перья создали веер цветов, а его скрипучий голос, казалось, заполнил собой всю комнату. «Что же мне теперь делать?» – вскричала Алиса. «Моя пратётушка непременно пожелает перекинуться со мной несколькими парами словечек!» Попугай носился по всей комнате, и Алиса делала всё, что могла, чтобы ухватить его за хвост, но всё без толку. Наконец он влетел прямо в корпус часов; она захлопнула дверку, заперев несчастного попугая внутри. В дверке было окошко, и сквозь него Алисе виден был Козодой, в страшной суматохе пытающийся выбраться. «Пусть это станет тебе уроком, Козодой» – сказала Алиса. Она взглянула на циферблат и увидела, что было почти без десяти два часа дня. Ровно в два каждый день её пратётушка приходила звать Алису на урок писания; Алисе никак нельзя было опаздывать. (Она совершенно не побеспокоилась выполнить вчерашнее задание на правильное использование эллипсиса в фразообразовании: по правде сказать, Алиса даже не знала, что такое эллипсис, кроме разве того, что он состоит из трёх маленьких точек, прямо как вот этот …) Несмотря на её затруднительное положение, стрелки часов, казалось, изобразили подобие улыбки на их луноподобном лице: тогда-то Алиса и нашла ответ на последнюю загадку Козодоя, но когда она заглянула сквозь застеклённое оконце внутрь корпуса часов, смогда увидеть лишь неясные очертания перьев Козодоя, улетающего в часовой механизм.
Козодой исчез!
Алиса искала попугая тут и там, но обнаружив лишь одно-единственное парящее в воздухе жёлто-зелёное перо она решила, что и сама должна забраться внутрь часов. Поэтому она открыла дверку и вкарабкалась внутрь. Внутри часов было действительно очень тесно, особенно когда маятник летел в её сторону. «Этот маятник хочет отрубить мне голову» – подумала Алиса, и подняв глаза кверху заглянула в механизм, чтоб узнать, куда мог подеваться попугай. «Козодой?» – крикнула она, – «ну где же ты?» Но от попугая не осталось и следа! Алиса протиснулась мимо качающегося маятника и начала карабкаться по нему, хотя это довольно непросто, когда в руках Вы держите фарфоровую куклу по имени Селия. Но очень скоро она достигла вершины маятника и теперь её голова упиралась в самый механизм часов, и тик-таканье, тик-таканье казалось очень громким. А этого гадкого Козодоя по-прежнему нигде не было видно.
И тут Алиса услышала перекрывавший тиканье часов зычный голос пратётушки: «Алиса! Иди скорей, девочка!» – прогремел голос. «Время урока! Я надеюсь, ты справилась с заданием!»
«Боже, Боже, Боже!» – запричитала Алиса. – «Что же мне делать? Пратётушка торопится с моим уроком! Мне обязательно нужно найти Козодоя. Он должен быть где-то здесь!» И Алиса вскарабкалась по маятнику ещё выше, пока, с неожиданным эллипсисом…
Глава II – Извивательство червя
Сотни, даже тысячи других термитов присоединились к Алисе в её погоней за Козодоем. Конечно, эти термиты на самом деле гнались совсем не за попугаем: они гнались за ответом на вопрос, который загадочный Капитан Развалина поставил перед Маткой Бугра. Наконец, Алиса сумела сравняться с мисс Компьютермит и немедленно задала ей такой вопрос: «Что это за вопрос, на который вы пытаетесь ответить?»
«О, это хитрый вопрос, в самом деле» – ответила мисс Компьютермит, продолжая бежать по коридору с внушающей опасение скоростью. – «Капитан Развалина хочет знать, какое число, будучи помноженным на себя, даст в результате минус один. И этот вопрос не имеет ответа.»
«Но, кажется, вопрос не такой уж и сложный» – сказала Алиса.
«Как тебе безусловно должно быть известно» – ответила термитиха, – «единица на единицу будет единица, и минус единица на минус единицу тоже будет единица, потому что минус на минус всегда даёт плюс.»
«Неужели?»
«В самом деле.»
«Но мне говорили, что из двух неправд правды не получишь.»
«Это верно в реальной жизни. В компьютерматике, тем не менее, дела обстоят иначе.» – И с этими словами мисс Компьютермит ещё прибавила скорости.
Алиса почувствовала, что у неё дух захватывает от такой гонки, потому что у неё было всего две ноги, в то время как у термита их шесть: чтобы поспевать, (ведь шесть поделить на два будет три) ей оставалось лишь одно – бежать в три раза быстрей чем обычно. И всё же она как-то умудрялась поспевать. «В таком случае выходит» – сказала Алиса на бегу, – «что если бы у меня на столе две бутылки молока, и я убрала бы одну из них, а потом бы и другую, у меня бы осталась одна бутылка молока. Вы мне про это говорите?»
«Я вовсе про это не говорю» – ответила термитиха на бегу. – «Я говорю, что если бы ты убрала одну бутылку молока со стола, а потом бы убрала другую бутылку молока, а потом если бы ты перемножила оставшиеся на столе молочные бутылки, то ты бы получила ещё одну бутылку молока.»
«Довольно бессмысленно, но выглядит как отличный способ получать молоко бесплатно.»
«Вот именно! Капитан Развалина надеется получить бутылку молока бесплатно, да укрепятся его тылы.»
«Он что же, будет пить молоко тылами?»
«Конечно же, нет» – засмеялась мисс Компьютермит. – «Ты и в самом деле довольно глупа для девочки.»
«А Вы и в самом деле довольно велики для термита» – сказала Алиса.
«Au contraire» – ответила термитиха (по-французски), – «это ты довольно маленькая для девочки.» И пока Алиса слушала этот ответ, миллионы, даже триллионы других термитов так загрохотали за её спиной (некоторые из них на велосипедах), так что Алиса решила, что её захватила огромная волна термитного бешенства.
«Как это вы отвечаете на вопросы?» – спросила Алиса, продолжая бежать.
«Как, как» – начала мисс Компьютермит, также продолжая бежать, – «всё это основано на яичной системе.»
«А что это?»
«Ну, яйцо – оно либо есть, либо его нет. Согласна?»
«Полностью согласна» – ответила бегущая Алиса.
«Поэтому логично считать, что если яйцо есть, оно считается за яйцо, а если его нет, оно считается за не яйцо. Исходя из этого, когда яйца расставлены в определённом порядке, из них можно составить много вопросов и много ответов. Всего лишь не более чем октетом яиц (или не яиц) можно составить все цифры и все буквы алфавита. И не забыть изрядное число знаков препинания! А попробуй представить триллион яиц! Какие задачи можно решать с триллионом яиц! И тот же самый принцип относится к термитам, конечно: термит либо есть, либо его нет. Мы, термиты, даже превосходим яйца в бытие и небытие, потому что у нас есть ноги, и следовательно, мы можем перемещаться значительно быстрее яиц.»
«А разве не бывает подвижных яиц?» – спросила Алиса.
«Не говори мне про подвижные яйца» – сердито ответила термитиха.
«Итак, выходит, что когда Капитан Развалина задаёт Матке вопрос, вы, термиты, сообща отвечаете?»
«Верно.»
«А где живёт Капитан Развалина?» (Алисе пришлось кричать громко, потому что шесть помножить на триллион бегущих лап термитов производят грохот, который может заглушить что угодно.) «Капитан Развалина» – начала термитиха загадочно, – «живёт за бугром.» Последние два слова она произнесла особенно загадочно. Вообще-то, она произнесла их загадочно загадочно.
Алиса была весьма взволнована этой новостью. «Означает ли это» – прокричала она, – «что и я могу выбраться за бугор?» – Алиса волновалась, потому что была почти уверена, что Козодой уже нашёл выход из термитного бугра.
«Ты как раз туда и держишь свой путь» – ответила мисс Компьютермит, – «ибо именно таким образом мы сообщаем Капитану Развалине ответы на вопросы: мы выходим из бугра, а Капитан может разобрать нашу информацию, обращая внимание на то, какие термиты есть, а каких – нет, и узнать, таким образом, ответ на свой последний вопрос.»
«Но Вы, кажется, сказали, что на последний вопрос нет ответа?»
«Его и нет, и поэтому-то я и бегу быстрее обычного. Скажу тебе ещё одну вещь…»
«И какую же?» – крикнула Алиса, которая рада была узнать, что мисс Компьютермит собиралась сказать ей только одну вещь: дело в том, что Алиса уже узнала более чем достаточно вещей в этот день.
«Лишь ту, что ты – часть ответа, Алиса; иначе как обьяснить, что ты так быстро бежишь?»
«А что происходит после того, как вы ответите на вопрос Капитана?»
«Разумеется, мы все отправляемся обратно в бугор, неся следующий вопрос.»
Но Алиса совсем не собиралась отправляться обратно в бугор; стоит ей выбраться наружу, там она и останется. «Может, я даже поспею домой к уроку писания» – сказала она сама себе. Это натолкнуло её на следующую мысль. «Мисс Компьютермит» – громко сказала она, – «вы ведь чертовски хорошо отвечаете на вопросы, верно?»
«Вне всякого сомнения. Давай спрашивай, девочка.»
«Ответьте мне тогда: каково правильное использование эллипсиса?»
«Ну-ка … погоди … дай подумать …» – компьютермитиха задумалась, – «я знаю … точно знаю … дай-ка … вот … нашла!»
«Ну и?» – в нетерпении подначивала Алиса.
«Правильное использование эллипсиса …» – величественно провозгласила компьютермитиха, – «для удаления тли с розового куста.»
«Простите?»
«Эллипсис … это род садового инвентаря … ведь так?»
«Нет, это никуда не годится!» – отмахнулась досадливо Алиса. – «Моя пратётушка скормит меня муравьям!»
Это заявление совершенно выбило мисс Компьютермит из колеи. «Муравьям!» – прошептала она в ужасе и побелела. «Что-нибудь не так, мисс Компьютермит?» – спросила Алиса. – «Вы испугались?»
«Скажи своей тётушке, чтоб держала своих муравьёв подальше!» – проскрипела термитиха, в очередной раз прибавляя скорости.
«Интересно, что могло так взволновать мисс Компьютермит?» – призадумалась Алиса. – «Разве я что-то сказала не так?» – И она припустилась за термитихой, изо всех сил пытаясь не отставать.
И вот Алиса догнала её, и тут она увидела тусклый свет, пробивающийся из отдалённого отверстия в бугре. Триллионы, даже зиллионы термитов неслись навстречу этому свету, и Алиса нашла, что их спешка весьма увлекает её: она была частью ответа.
И вдруг, неожиданно, Алиса уже извивалась червём, зажатая огромным пинцетом, уносившим её в небо. Всё выше, и выше, и выше. Как же у неё закружилась голова! «Ну и ну!» – закричал далёкий голос, – «Что это у нас тут такое? Похоже, в моём компьютермитном бугре завёлся чюрвь!» – Голос произнёс слово червь с буквой Ю, причем Алиса чётко расслышала Ю в слове червь, когда оно было произнесено. «Как это замечательно!» – прокричал голос. Алиса не видела, откуда шёл голос, и это ей не так уж важно, потому что в эту самую минуту пинцет отпустил её и она приземлилась на стеклянную пластину. Стеклянная пластина тут же была задвинута под другое стекло, которое очень напоминало собой стеклянный глаз. Алиса была распластана! «Теперь посмотрим, что мы поймали. Увеличение: пять да десять да пятьдесят пополам!
Алиса сообразила, что её рассматривают, довольно близко, и попробовала придумать, кому принадлежал стеклянный глаз, позволявший рассматривать тебя так близко. «Меня разглядывают через микроскоп!» – решила она наконец. Ей доводилось видеть, как пользовался микроскопом в своих исследованиях её прадядюшка Мортимер; он обычно изучал свои цифры и свои редиски.
«Ну и ну!» – провозгласил далёкий голос. – «Не иначе как мы смотрим на маленькую девочку, на крошечную девочку, на самую мизерную девочку. Как она очутилась в моём компьютермитном бугре? Какое восхитительно шальное явление!»
Алиса заглянула в стеклянный глаз микроскопа и увидела ещё один глаз – огромный глаз – почти что человеческий глаз – смотрящий на неё. «Ох, если бы я только могла пройти через микроскоп» – подумала Алиса,
– «я бы могла снова стать своего обычного размера.» В конце концов, ведь за этот день она уже успела влезть по часовому маятнику, и исчезнуть, и уменьшиться, так что эта задача не должна была оказаться для неё чрезмерно сложной. Так и вышло. Алиса почувствовала, как она проникает через стеклянный глаз микроскопа, и через ещё один стеклянный глаз, и через ещё один, и снова, и наконец последний стеклянный глаз, и к этому моменту она была в полуобморочном состоянии. И в самом деле, она, кажется, потеряла сознание.
Третья вещь, которую Алиса поняла, очнувшись, это что она лежала на крайне неудобной раскладушке под одеялом из конского волоса. Вторая вещь, которую Алиса поняла, это что её окружал бардак, состоявший из разнообразных вещей и штуковин. А первая вещь, которую она поняла, это что старый и довольно неопрятный барсук склонился над ней с чашкой чая в руке, из которой он пытался поить её. Алиса отпила, поскольку чувствовала себя довольно слабо от таких перемещений, но чай был неясного вкуса, и она сказала об этом старому барсуку. «Боюсь, чай и в самом деле темнит» – согласился барсук, – «но это лишь оттого, что он без молока. Видишь ли, в данный момент я на мели, и хотя я пытался изобрести бесплатную бутылку молока, мои компьютермиты не смогли найти для меня решение этой простенькой задачи. Боюсь, это их слегка разворошило. И всё же я попробую прояснить твой чай рыбьим соком…» – С этими словами барсук собрался выдавить живую золотую рыбку в алисину чашку с чаем.
Это заставило Алису вскочить. «Пожалуйста, не обижайте бедную рыбку!» – крикнула она.
«Но она любит сдабривать чай» – ответил барсук, болтая рыбкой перед носом Алисы. – «Это японская чайная рыба.»
Алиса вежливо отказалась принимать рыбий сок и спросила барсука: «Не Вы ли случайно Капитан Развалина?»
«И в самом деле случайно я – единственный и неповторимый Капитан Развалин» – утвердил барсук, сгибаясь в поясе. Стоило ему согнуться, облако талька поднялось от его густой чёрно-бело-полосатой шерсти. – «А тебя как зовут?»
«Меня зовут Алиса.»
«Ты ведь девочка, не так ли, Алиса?»
«Разумеется!»
«Человеческая девочка?»
«А что в этом дурного?» – спросила Алиса, обратив внимание, что барсук на самом деле был помесью человека и барсука.
«Да ничего … просто так … всё нормально …» – как бы отвлечённо разглагольствовал барсук, – «и всё же … не так уж много … как бы сказать … ежели я буду настолько прям … не много … ну, в общем, просто в наши дни осталось не так уж много человеческих девочек.»
«А с чего бы это?» – спросила Алиса, изрядно взволнованная новостью.
«Убийство!» – совершенно неожиданно закричал Капитан Развалина. – «Что же мне теперь делать? Убийство, убийство, убийство! Головоломное убийство!»
«Что стряслось?» – спросила Алиса, немало встревоженная этой вспышкой.
«Случился пауцид, а Исполнительные Гады пытаются пришить это дело мне.» – Барсук воздел лапы. – «У меня не было алиби, понимаешь?» (Алиса не могла ни с чем связать понятие пауцида, но предположила, что Али-Би должен быть родственником, скажем, двоюродным братом Али-Бабы, бедного дровосека из арабской сказки, случайно узнавшего волшебное заклинание «сезам, откройся», что позволило ему проникнуть в пещеру с сокровищами. Но если это было так, то ей и жизни не хватило бы, чтобы понять, зачем барсуку нужен родственник арабского лесоруба для доказательства своей невиновности. И, во всяком случае, разве не должен был он сказать Али-Биби? «Боюсь, что Исполнительные Гады скоро меня арестуют» – говорил барсук. – «О, горе мне! И всё из-за какого-то фрагмента, потерянного из глупой головоломки.»
Алисе было любопытно услышать такую новость, главным образом потому, что она как раз этим утром пыталась собрать головоломку и потерпела неудачу. (Конечно, если это ещё было как раз это утро.) «Что Вы подразумеваете под Головоломным Убийством?» – спросила она.
«Могу я пригласить тебя, Алиса, в моё скромное жилище» – ответил Барсучник, приходя в себя и совершенно не обращая внимания на вопрос Алисы. Алиса в свою очередь поприветствовала Барсучника, чуть отхлебнула из своей непрояснённой чашки, и оглядела комнату, в которой оказалась: скромное жилище Капитана Развалины страдало от крайней запущенности. Она была забита до потолка тем, что Капитан называл «различными вещами»: креслами-качалками и дудками, лягушачьими лапами и таранами, промокашками и тигриными перьями и крикливо раскрашенными картами стран, называющихся Надгортанник и Уретра; там были также семи-с-половиной-струнная гитара и спущенный мяч для крикета (Алиса никак не могла понять, как вообще можно спустить крикетный мяч!), заплаканное зеркало и щёточка для носа и чучело индийского омара, и засилие других штуковин, у которых Алиса не могла отличить головы от хвоста. (Особенное затруднение вызывал, конечно, спущенный крикетный мяч, потому что, конечно, спущенный крикетный мяч не имеет ни головы, ни хвоста.) Сам Капитан Развалина был не лучше своей комнаты; по правде говоря, он был даже хуже. Старый Барсучник был выряжен в лоскутный костюм, сделанный из множества разных кусочков материи.
«Я гляжу, ты восхищаешься моим костюмом, Алиса» – сказал Капитан-Барсук, подходя к земляному бугру, покоившемуся на столе с отделанным кожей верхом. «Он довольно-таки роскошно беспорядочен, не так ли? Конечно, он мне ничего не стоил, потому что я сшил его сам из портняжной книги образчиков тканей. Приходится сводить конци с концами, когда ты шальнолог.
«А кто такой шальнолог?» – спросила Алиса.
«Кто же ещё, как не тот, кто изучает шальнологию?» – ответил Капитан Развалина.
«А что есть шальнология?»
«Что же ещё, как не занятие для шальнолога?»
Алиса почувствовала, что её вопросы заводят её в никуда и решила больше не спрашивать. Вместо этого она подошла к столу, где Капитан Развалина манипулировал с земляным бугром. Алиса различала многочисленно многочисленных термитов, бегающих туда-сюда по земле. «Вот что я хочу узнать» – спросил Развалина, – «что это ты, маленькая девочка, делала в моём компьютермитном бугре?»
«Я пыталась выбраться наружу» – ответила Алиса.
«И я очень рад, что тебе это удалось. Конечно, теперь компьютермитные бугры есть в каждом доме; с их помощью лучше всего решать различные задачи. Вот этот я нарыл сам, знаешь ли, только вчера, на редисовоой грядке.»
«На редисовой грядке?» – переспросила Алиса.
«А что в этом странного? Если ты не в курсе, термиты – вегетарианцы.»
«Я в курсе.»
«Предыдущий мой бугор стал немного колючить, понимаешь? Так или иначе, я услышал барсучий трёп в сетке, что довольно навороченная матка привела своих бойцов на старую редисовую грядку в Дидсбери–»
«Дидсбери!»
«Да. Тебе знакомо это место?»
«Я была там всего несколько минут назад.»
«В этом случае у тебя должны быть очень быстрые ноги, потому что это в пяти милях отсюда.»
«О, Господи» – сказала Алиса смущённо.
«Тем не менее, это только переносной бугор.» (Как Алиса не старалась представить барсука, несущего на себе земляной бугор, ей это не удалось.) «Говорят, что если иметь достаточно компьютермитов в достаточно большом бугре» – продолжал Барсучник, – « можно получить термитный мозг, равный по силе воображения человеческом разуму. Но, по моим недочётам, для этого потребуется–»
«Не имеете ли Вы в виду расчёты?» – перебила Алиса.
«Кажется, я уже объяснил тебе, что я – шальнолог?» – ответил Барсучник сердито. – «А что делает шальнолог, производя расчёты? Нет, нет; шальнолог делает недочёты, и согласно моим недочётам, компьютермитный бугор с силой воображения одного человека был бы размером с целый мир! Но вот что я хочу узнать, Алиса, так это: как ты сумела проникнуть внутрь бугра?»
«Я просто очутилась там» – сказала Алиса, чувствуя лёгкое головокружение от недочётов Капитана. – «Не скажете ли, который час?»
«Совершенно определённо скажу» – ответил Развалина, закатывая левый рукав своей рубашки и открывая при этом маленькие часики, застёгнутые на его запястье. – «Сейчас семь минут шестого.»
«О Господи! Я пропустила весь свой дневной урок писания!»
«Отнюдь; сейчас семь минут шестого утра.»
«Утра?!»
«Верно. Я произвожу самые лучшие недочёты в ранние часы. Может, ты пропустила урок-за-завтраком? Я знаю, что большинство юных существ в наши дни учатся читать, изучая этикетки на банках с вареньем.»
«А какой день сегодня?» – задала следующий вопрос Алиса.
Капитан Развалина закатал правый рукав рубашки, обнаружив вторые наручные часики. «Четверг.» – обьявил он.
«Четверг! Но ведь должно быть воскресенье.»
«Всегда должно быть воскресенье, но, к сожалению, навряд ли оно всегда есть.»
«Какой сейчас месяц?» – спросила Алиса.
Развалина закатал правую штанину. Маленькие часики крепились на лодыжке. «Безрадостное двадцать четвёртое ноября в промозглом Манчестере.»
«Хоть тут Ваши часы правы!»
«Конечно, правы; в конце концов, часы ведь на правой ноге!»
«А какой сейчас год, скажите пожалуйста?» – весьма смущённо спросила Алиса.
Развалина сверился с ещё одними часиками, на сей раз застёгнутыми на левой лодыжке. «1998, разумеется.»
«1998!» – вскрикнула Алиса. «О Боже мой, я беспросветно опоздала к своему уроку. – „Я отправилась в путь в 1860 и до сих пор даже не добралась до письменного стола. Меня только за смертью посылать! Что же мне теперь делать?“
«Говоришь, ты покинула Дидсбери в 1860? Это … это … я даже не знаю, насколько это давно. А ты знаешь?» Алиса попыталась сообразить, но не смогла. «Ерунда» – сказал Развалина, – «я спрошу у бугра, насколько это давно.» – С этими словами он взял пинцет и вытащил из земли несколько термитов; он расставил их тут да там, и направил обратно в бугор. «Ответ придёт через несколько минут» – сказал он. И начал сверяться с чем-то, что лежало на его столе рядом с компьютермитным бугром.
«О, всё это так запутано» – вскричала Алиса, незаметно подбираясь поближе к столу, чтобы увидеть, что там рассматривал Капитан Развалина.
«Запутано? Великолепно!» – вскричал Капитан, не отвлекаясь от своего дела.
«Это вовсе не великолепно. Это крайне запутано.»
«Запутанное и есть великолепно.»
«Вы собираете головоломку?» – спросила Алиса, наконец осмелившись заглянуть через плечо барсука.
«Ничего подобного!» – вскипел Капитан. – «Это головозавр.»
«А какая разница?»
«Головоломка – это современное создание, которое в итоге оказывается осмысленным, а головозавр – это первобытное создание, которое в итоге оказывается бессмысленным.»
«Кажется, кусочки не совпадают» – сказала Алиса. – «Тут нет никакой картинки.»
«Вот именно. Каждый кусочек добавляется никчему. Понимаешь ли, я шальнолог: я полагаю, что весь мир создан из хаоса. Я изучаю странные связи, заставляющие мир вращаться. Известно ли тебе, что колебание крылышек чюрвя в Южной Америке может вызвать конекрушение в Англии?»
«Нет, я не знала этого» – сказала Алиса, – «на самом деле я даже не знаю, что такое конекрушение, но я твёрдо знаю, что у червя нет крыльев.»
«Значит, нет?» – спросил Развалина. – «В таком случае, как он летает?»
«Червь не летает. Червь извивается.»
«Вот как? Отлично! Это даже ещё лучше. Извивательство червя в Южной Америке вызывает конекрушение в Англии. О, бардак, бардак! Восхитительный бардак! А что это делает здесь?» – Развалина подцепил своим пинцетом фрагмент головоломки со стола. – «Этот кусочек, кажется, идеально подходит!» – закричал он во весь голос. – «Этого нельзя допустить. Никогда!» Он сунул фрагмент под свой микроскоп. «Похоже на часть головы барсука.»
«Это из моей головоломки» – сказала Алиса.
«Лучше некуда! А я так боялся, что мой головозавр начал осмысливаться, ну его к лешему.» Алиса взяла у Развалины нарушивший гармонию кусочек и положила в карман своего передничка. «Знаешь, я подумал, что ты была чюрвём, Алиса» – продолжил Капитан, – «когда впервые увидел тебя вышагивающей из бугра.»
«Я не червь» – ответила Алиса.
«Я и не говорил, что ты была червём, Алиса. Я сказал, что ты была чюрвём.»
«Почему Вы всё время произносите это через Ю?»
«Потому что это означает Чрезвычайно-Юркое-Разрушительное-Воздействие. Разве не ясно? Слово совершенно шальное, и все Исполнительные Гады, пытающиеся найти в нём смысл, лишь толкут воду в ступе.»
Для Алисы настал черёд спросить, что такое Исполнительный Гад.
«Ох уж эти изворотливые фигляры!» – проворчал Барсучник в ответ. – «Исполнительные Гады – это те подколодные змеюки, что пресмыкаются весь день в Ратуше, творя все эти мелочные законы супротив природы. Природа, конечно, следует своим собственным законам, и это – законы шальнологии, как ты сама верно догадалась. Исполнительные Гады видят во мне смутьяна, как будто это я навожу смуту! Нет уж, нет; это сама Вселенная наводит смуту; я просто наблюдаю за этой смутой. Вот поэтому-то они и приписывают доброму Капитану Развалине Головоломное Убийство.
«Неужели кто-нибудь убил головоломку?»
«Глупая, глупая, глупая девочка! Головоломное Убийство – это убийство посредством ломания головы. Заметь, головозавры тут ни при чём. Сама понимаешь, что мне за дело до головоломок? Этих совершенно логических, складывающиеся картинок? Нет уж, головоломки смертельно скучны. О, эти скользкие глупцы! Исполнительные! Я покажу этим гадам исполнительность! И они утверждают, что я убил Паучонку! Пауцид? Я? Как я вообще мог бы … я же люблю пауков!» В это мгновение Капитан Развалина бросил взгляд на довольно жутких размеров чучело паукообразного насекомого, покоящееся среди его различных вещей. «Не обращай внимания на всякую ерунду, Алиса. Достаточно сказать, что я, Капитан Развалин, совершенно неспособен на такое преступление. О, я чувствую, меня подвергнут такой острастке!»
«То есть из Вас сделают страуса?» – спросила Алиса.
«Ничего подобного!» – рявкнул Развалина. – «Наоборот, это Гады закопали свои головы в песок. Ведь ты должна понимать, Алиса, что я никак не мог убить паука?»
Алиса согласилась довольно легко, встретившись с ощетинившимся негодованием Барсучника из первых рук, не говоря уж о новом облаке талька, взбучившемся от его шерсти. (О Боже, я только что пообещал не говорить об облаке талька, как обнаружил, что уже сказал о нём. Я, должно быть, стал изрядно уставать в свои преклонные лета, Алиса. Я даже полагаю, что мне пора отправляться в постель, потому что уже довольно поздно, и для одного дня я написал вполне достаточно. Увидимся утром, милая ненаглядная девочка …) Хрррррррррррррррррррррррррр (Ну вот, так уже лучше. Итак, о чём бишь я?) Ну конечно; Алиса как могла пыталась успокоить Капитана Развалину, попутно прося его объяснить, что именно было чюрвём (с Ю).
«Наука шальнологии» – начал Капитан, испытывая очевидное облегчение от смены темы, – «гласит, что чюрвь – это паразит, любящий незаконно селиться в компьютермитном бугре. Обосновавшись, чюрвь лезет из кожи, чтоб заставить термитов давать неправильные ответы. Исполнительные Гады, конечно, думают, что чюрви – чума налаженной системы; они пытаются убивать чюрвей. Но я, Капитан Развалина, первооткрыватель шальнологии, предпочёл бы пригласить чюрвей в мой бугор. И знаешь что, Алиса …?» – Тут Капитан нервно оглянулся по сторонам, пригнул голову к уху Алисы, чтоб прошептать, «Некоторые люди даже едят чюрвей.»
«Едят червей!» – воскликнула Алиса, забыв даже про неправильное написание.
«Чюрвей, Алиса. Ч…ю…р…в…е…й! Некоторые едят их!»
«Но это же … это … это мерзко! Для чего?!»
«Это заставляет тебя сойти с ума, разумеется.»
«Но почему кто-то должен хотеть сойти с ума? Это же … это безумие! »
«Именно, Алиса! Знание, чтоб подкосило. Это мой девиз. Я приветствую неверные ответы. Не хочешь ли послушать песню, написанную мною об этом? Она называется „Брючный бюджет“.»
«Вы имеете в виду брючный манжет?»
«Что такое брючный манжет?»
«Разве это не такой брючный обшлаг–»
«Брючный кишлак!» – проревел капитан. – «Нету такого населённого пункта.»
«Но ведь никакого брючного бюджета тоже нет» – возразила Алиса.
«Точно подмечено!» – ликующе вскричал Капитан, начиная при этом исполнять маленький забавный танец и петь очень неопрятным голосом:
Тут Капитан Развалина врезал по куче своих различных вещей (оной из которых случилось быть крикетным молотом, упавшим на индийского омара и расплющившим его. «Выглядит совершенно безобразным» – заключила Алиса.
«Ну, на самом-то деле этот омар – ракообразный.» – ответил Барсучник, прежде чем продолжить песню:
Капитан оборвал песню и вернулся к компьютермитному бугру. «Ага!»
– закричал он. – «Вот и ответ!» Он поднёс глаза к микроскопу. «О Боже…»
«Что там?» – спросила Алиса.
«Девочка» – ответил он, – «ты на сто тридцать восемь лет опоздала к своему двухчасовому уроку писания. Тебе стоит поговорить с профессором Глэдис Воронюхой.»
«А кто она такая?»
«Воронюха изучает Загадки Времени. Хроноворонотранспроводимология, так она сама это называет. Теперь только Воронюха может помочь тебе. Разве ты не понимаешь, Алиса? Ты на самом деле проникла сквозь время!»
«Я всего лишь пытаюсь найти моего удравшего попугая» – скромно потупившись ответила Алиса.
«Я видел жёлто-зелёного попугая, вылетающего из микроскопа, за какие-нибудь две-с-хвостиком минуты до тебя.»
«Это он!» – вскрикнула Алиса. – «Это Козодой. Куда он полетел?»
«Он вылетел в то окно.» – Развалина указал на открытое окно, выходящее в сад. – «Он улетел в непросто сад.»
«Мне всё равно, простой это сад или не простой» – сказала Алиса, не вполне понимая, о чём идёт речь. – «Мне просто необходимо найти попугая моей пратётушки!» – И сказав так, она вскарабкалась на подоконник и спрыгнула в сад. Сад был очень большой и в нём было много живых изгородей и деревьев, и все они были усыпаны лунной пылью. И тут же, сидя на ветке дерева в некотором отдалении, находился Козодой собственной персоной!
«Будь осторожна, Алиса» – прокричал Развалина в окно. – «Времена могли измениться с твоих пор.»
Но Алиса не обратила на барсука внимания, ни малейшего внимания, так быстро она убегала за своим блудным попугаем.
Глава III – Алисина драйняжка
Алиса была рада наконец очутиться на земной поверхности и на свежем воздухе, несмотря на то что она дико носилась по дорожкам сада, выписывая прямоугольники. «Сад такой запутанный!» – воскликнула она сама себе. Снова и снова она проносилась по длинным, мрачным коридорам, образованным живыми изгородями и с трудом огибала повороты, лишь затем, чтобы столкнуться – под конец каждого такого изматывающего путешествия – с ещё одной непроницаемой стеной растительности. «Простой сад, не простой сад» – бесконечно бормотала она себе под нос на бегу; Алиса не могла выбросить из головы замечание Капитана Развалины насчёт этого сада. «А если сад и в самом деле не простой» – сказала она себе, – «тогда мне вообще не стоит тут находиться! Потому что, вне всякого сомнения, я – самая простая девочка.» Ото всех этих спутанных в клубок мыслей у Алисы закружилась голова. Отбросив свой страх (в маленький красный кармашек внутри её головы, который был у неё там как раз для этой цели), Алиса ещё быстрее побежала сквозь утренний мрак, огибая всё больше и больше углов.
Очень часто на её пути встречались небольшие расчищенные участки, на каждом из которых её поджидала какая-нибудь ужасная скульптура, молчаливая и неподвижная в призрачном лунном свете. Эти статуи совсем не были похожи на статуи, которые Алисе довелось увидеть в тех немногих галереях искусства, что она посетила. Во-первых, они не были вырезаны из камня, а были сделаны из частей того-сего, склеенных в полном беспорядке; ботинок и чемоданов и монет и очков и занавесок и книг и крюков и банок от варенья и маленьких бархатных перчаток и лошадиных копыт и тысячи других никчёмных вещей. И во-вторых – в отличие от работ в галереях искусства – эти садовые статуи вовсе не казались подобиями настоящих людей, напоминая скорее чудовищно искажённые образы изображаемых ими обьектов, особенно в этом призрачном свете и в шорохе падающих листьев. «Что за странные изображения видишь в 1998» – заявила Алиса статуе, которая выглядела немного похожей на её пратётушку Эрминтруду, но ещё больше – на швейную машину, сошедшуюся в драке с градусником и чучелом моржа. И, сорвавшись с места, побежала опять.
«Уверена, я только и делаю, что бегаю квадратами да кругами» – вскричала Алиса вскоре. – «Беда в том, что, думаю, я совсем потерялась.» Алиса на мгновение призадумалась, как можно потеряться частично, но смогла додуматься лишь до того, что это должно быть вроде как частично найтись. «И это мне бы совсем не понравилось» – прошептала она, содрогнувшись от такой мысли. «Ну где я теперь найду Козодоя в этом саду? Вот ведь, несколько минут назад я ясно видела его сидящим на дереве: и вот я не вижу ничего, кроме этих высоких живых изгородей и всех этих углов и тёмных коридоров и всех этих забавных статуй. И я уже не знаю даже, как вернуться к дому Капитана Развалины. Если так будет дальше, я скоро буду навсегда потеряна, не говоря уж о том, что совершенно. Этот сад больше похож на лабиринт, чем на сад.» И тут до неё дошло: «Этот сад и есть лабиринт!» – во весь голос вскричала она. «Это непросто сад. Вовсе не не простой сад. Вот что имел в виду Капитан Развалина. О, как глупо с моей стороны! Теперь мне остаётся понять, что именно в этом саду непростого. Тогда я смогу упростить его и узнать, где засел Козодой.»
На беду, Алиса не могла сейчас вспомнить хорошенько, какие непростые вещи, допускающие упрощение, в этой жизни ей были известны. Только вчера вечером её прадядюшка Мортимер продемонстрировал ей двойной морской узел, но она нашла черезчур непростым проследить за каждым верёвочным концом в их путешествиях вверх-вниз и изнутри-наружу. «И в любом случае» – подумала в тот раз Алиса, – «что мне за дело до морского узла? Мы довольно далеки от моря.» (Алиса хотя и бывала на море дважды, и там обходилась без вязания узлов.) «Мне никогда не найти Козодоя» – подумала Алиса теперь, пробегая завёрнутой в бараний рог дорожкой, окаймленной живой изгородью, «если вдруг этот непросто сад непрост двойной морской непростотой!»
И вдруг кого же она увидела наверху ближайшей живой изгороди, как не Козодоя собственной персоной! Он сложил крылья, приземлился и пронзительно выкрикнул следующую загадку: «Что за создание, Алиса, звучит прямо как ты?»
«Эй, Козодой!» – крикнула Алиса. – «Где же ты был? Ты ведь знаешь, я не так хорошо умею отгадывать загадки. Это я звучу как я? Таков ответ?»
«Бедная Алиса! Нет, ты ошиблась!» – проскрипел Козодой. – «Ещё одна подсказка для несчастной Алисы: у этого создания твоё имя, только непросто написанное.»
«Всё понятно, Козодой» – сказала Алиса, припоминая разговор с Барсучником о странных убийствах. – «Наконец-то я разгадала хоть одну из твоих загадок! Ответ – Али Са, являющийся, наверное, родственником Али Би, являющегося, в свою очередь, родственником Али Бабы, бедного лесоруба из арабской сказки.»
«Поясни свой ответ, девочка.»
«Итак, Козодой, твой вопрос был: что за создание звучит как ты? А эти два слова – Али Са – звучат точно как моё имя, Алиса, только неверно пишутся, потому что они содержат пробел между Али и Са.» – она произнесла это торжествующе, а Козодой свирепо зыркнул (отчего Алиса поверила, что ей удалось случайно зацепиться за правильный ответ), но в следующий момент ликующе взмахнул крыльями и прокричал: «Неверно, Алиса! Неверно! Попытайся ещё раз, глупая девочка.»
Это изрядно разозлило Алису. «Почему бы тебе не прекратить заниматься ерундой сию же минуту, Козодой» – сказала она решительно, – «и вернуться со мной домой к пратётушке Эрминтруде?»
Но попугай лишь замахал на неё своими жёлто-зелёными крыльями и улетел прочь, исчезнув в путанице садового лабиринта. Алиса пыталась бегом следовать за шумом его крыльев, но всюду кругом неё окоченелые ветви старались уцепить её за передничек, а осенние листья под её ногами потрескивали, как будто переговаривались шепелявыми голосами. Тут и там среди листвы Алиса замечала разнообразный рабочий инструмент
– молотки, отвёртки, стамески, даже циркуль – валявшиеся как мусор на каждой дорожке. «Кто-то весьма неаккуратен в работе» – сказала она себе на бегу. – «Моя пратётушка определённо строго наказала бы меня, если б я оставляла свои карандаши и книжки в таком беспорядке на её редисовых грядках. Но сейчас не время для таких мыслей, я должна попытаться поймать Козодоя.» И так Алиса продолжала петлять по дорожкам садового лабиринта, пока не обнаружила себя ещё больше потерявшейся, чем раньше.
«О Боже» – вздохнула Алиса, упав у очередной живой изгороди (и едва не поранив колени о брошенную на траве ножовку), – «как же я устала. Может, если я вздремну чуток, это освежит меня для дальнейшего предприятия?»
Но стоило Алисе начать отход ко сну, как она услышала кого-то, кто довольно дребезжащим голосом назвал её по имени. «Алиса?» – позвал дребезжащий голос. – «Это ты ли прячешься там за изгородью?»
«Это и в самом деле Алиса» – ответила Алиса, полусонно, – «только я не прячусь; я всего лишь пытаюсь найти моего попугая.»
«Ты ищешь совсем не там» – продребезжал голос.
«А ты кто?» – спросила Алиса, довольно нетерпеливо.
«Я – это ты, разумеется» – ответил голос.
«Но это исключено» – ответила Алиса, негодуя, – «потому что я – это я.»
«Тогда остаётся лишь одно» – сказал голос: – «я тоже должна быть тобой.»
Забавным было то, что голос, доносившийся из сада определённо звучал как алисин голос, только с дребезгом, и Алиса была весьма смущена этим: «Как могу я быть в двух местах в одно и то же время?» – задумалась она. – «Но, в конце концов» – добавила она, – «я же нахожусь в двух временах в одном месте, в 1860 и в 1998, так что, может быть, это не так уж и странно.» Алиса взяла себя в руки и спросила у голоса: «Где тебя так непросто найти, о дребезжащий голос?»
«Я прямо за твоей спиной, Алиса» – ответил голос, дребезжа, – «в самом центре лабиринта, находящемся сразу за живой изгородью, у которой ты отдыхаешь. У меня твой попугай.»
«Спасибо, что поймали его! Но как мне найти вас?» – спросила Алиса.
«Я всего в нескольких шагах от тебя, за этой самой изгородью.»
«Но Вам же прекрасно известно, мисс Загадочный Голос, что это непросто сад; я могу находиться в многих милях от Вас по всем петлям и закоулочкам.»
«Всегда можно срезать путь, Алиса.»
Эта мысль привлекла внимание Алисы; она никогда не пришла бы к подобной идее сама. Она осмотрелась, вглядываясь в сплетение ветвей, но они были слишком густо переплетены: лишь искорки света проникали в редкие щели. «Нет ли у тебя перочинного ножа?» – спросил голос.
«Совершенно определённо нет!» – крикнула Алиса раздражённо, и тут (после секунды последующей работы мысли) она добавила, – «Но у меня есть кое-что получше, да и поострейше!» (от волнения Алиса забыла всю грамматику.) Спустя больше чем много времени (ибо ветви были очень толстыми, а ножовка – скорее тупой, чем острой) Алисе в итоге удалось срезать (или спилить?) путь через живую изгородь. К тому времени, как она отбросила в сторону последние ветки, уже почти совсем рассвело: и вот она очутилась, наконец, в самом центре лабиринта. На возвышении в окружении деревьев и теней стояла статуя маленькой девочки. Она выглядела весьма похоже на Алису, эта статуя, особенно в лучах утреннего солнца, сияющих на её лице; статуе даже была одета в копию алисиного красного передничка (на вид сделанную из чего-то твёрдого, негнущегося). Алиса была изрядно поражена сходством. Более того, целое мгновение Алиса даже не знала, какой из девочек она по-настоящему была. Но на левом плече статуи уселся Козодой. А в распростёртых объятиях статуи распростёрлась длинная и корчащаяся и очень злобно выглядящая, в пурпурно-бирюзовую полосочку змеюка!
«Ой» – вскричала Алиса (шёпотом), – «я надеюсь, змея не ядовитая?»
«Очень даже ядовитая» – ответила статуя знакомым Алисе дребезжащим голосом. – «Змея, которую я держу в руках, известна как Египетская кобра, а её яд применялся как любовное зелье. Возможно, именно поэтому Клеопатра выбрала данную змею в качестве инструмента самоубийства.»
«Почему бы тебе не отшвырнуть её?» – спросила Алиса у статуи.
«Но как?» – ответила статуя. – «Ведь я не могу даже двигаться. В конце концов, ведь я статуя.»
«Но ты ведь можешь говорить, значит, ты – не просто статуя.»
«Ты, права, я непросто статуя. Меня зовут Селия.»
«Так же зовут и мою куклу!» – вскрикнула Алиса (только сейчас вспомнив, ещё раз, что её кукла была потеряна).
«Это и есть я» – продребезжала статуя, – «я – твоя кукла.»
«Ты – Селия?»
«Да, так меня зовут.»
«Но ты слишком велика для моей куклы» – воскликнула Алиса. И в самом деле, статуя была размером точнёхонько с Алису.
«Я – твоя драйняжка» – сказала статуя.
«Но у меня нет двойняшки» – ответила Алиса, очевидно ослышавшись.
– «И даже тройняшки.»
«Я не сказала – двойняшка. Я сказала – драйняжка. Видишь ли, Алиса, когда ты назвала меня Селия, ты попросту передрала моё имя со своего, переврала его, как сумела. Поэтому я твоя перевраюродная сестра.»
«Ну надо же!» – сказала Алиса. – «Я даже и не поняла, как ловко я это придумала. Какая же я умная.» – И тут Алиса наконец разгадала последнюю загадку Козодоя; она поняла, что имя девочки-статуи звучало похоже на её собственное, но шиворот-навыворот.
«В этом твоя беда, Алиса» – проскрежетала Селия, – «ты не понимаешь ничего из того, что сделано тобой, пока не будет уже очень поздно. Тогда как я, твоя драйняжка, точно знаю, что я сделала, ещё даже до того, как я сделала это.»
«Кто превратил тебя в садовую статую, Селия?»
«Пабло-скульптор.»
«А кто такой этот Пабло?»
«Я расскажу тебе чуть погодя. Но в данный момент я остаюсь довольно беспомощной, пока ты не уберёшь эту змею прочь от моих рук.»
«Кто вложил тебе в руки змею?» – спросила Алиса.
«Исполнительные Гады, конечно. Кто же ещё? Они не хотят, чтоб мы, статуи, свободно перемещались, ибо это нарушит все законы реальности.»
«Но–»
«Алиса, нет времени на расспросы. Пожалуйста, убери эту змею из моей хватки.»
«Как же мне убрать змею» – спросила сама себя Алиса, – «и остаться невредимой? Полагаю, что мне стоит постараться как следует, если я только собираюсь вернуть нас всех домой вовремя к моему уроку писания. Что-то там прадядюшка Мортимер рассказывал о том, как следует обращаться с опасными тварями? А, вот что: смотри им прямо в глаза. Смотри им прямо в глаза и повторяй молитву Господню.»
Итак, Алиса посмотрела змее прямо в глаза; но лишь она приготовилась начать декламировать молитву Господню, змея зашипела! на неё. Алиса могла поклясться, что слышала за шипением какие-то слова. Что-то вроде этого: «Вы в своём уме, юная леди? Я – Подручный Исполнительных Гадов!» И звуки, производимые змеёю, были столь ужасны, что Алиса начисто забыла каждое словечко молитвы Господней.
«Послушайте, мистер Змея» – крикнула она (решив почему-то, что змея была мужского пола) – «по-моему, с Вашей стороны отнюдь не вежливо отравлять существование моей кукле.» Но змея лишь продолжала шипеть и извиваться, и переливаться и вибрировать раздвоенным языком и демонстрировать великолепный ряд ядовитых зубов. Тут Алиса и заметила (смотря змее прямо в пасть) небольшой кусочек дерева, нанизанный на один их змеиных клыков. «Похоже на ещё один потерянный фрагмент из моей головоломки» – сказала Алиса сама себе. – «И мне необходимо извлечь его оттуда, но каким образом, если молитва Господня попросту испарилась из моей головы?» – Она мучительно попыталась вспомнить слова, но единственная пришедшая ей в голову «молитва» оказалась колыбельной под названием «Топай спать, мой медвежонок». Причина, по которой она так хорошо помнила этот стишок, была тесно связана с тем обстоятельством, что в нём было только четыре строчки, содержащие всего четырнадцать слов, многие из которых к тому же повторялись:
Вот такую «молитву Господню» Алиса и продекламировала Подручному Исполнительных Гадов, одновременно уперев леденящий взгляд прямо ему в глаза. Только она (вопреки своей воле) слегка изменила слова:
Алиса была расстроена, что не смогла сохранить все рифмы в своей новой колыбельной, но одновременно была рада, что смогла придумать новые. Она находила своё произведение куда лучшим стихотворением! Нельзя сказать, что Подручный обратил много внимания на плюсы и минусы стихосложения; он так устал, что ему уже было всё равно. Он отключился в полную отключку. У змей нет век, но случись у этого гада веки, он бы их наверняка закрыл. Когда мистер Змея был уже достаточно далеко, Алиса вынула (очень осторожно) фрагмент головоломки из его пасти. На нём были видны только пурпурные и бирюзовые чешуйки, но Алиса знала, что он идеально подойдёт к серпентарию в картинке Лондонского зоопарка. Она сунула кусочек в кармашек (где уже лежали барсучий кусочек и термитный кусочек), и лишь затем смотала мистера Змею с рук Селии. Алиса отнесла змею к ближайшей живой изгороди, где уложила его на пучок листьев. Мистер Змея скрутился в бараний рог, затем в простой морской узел, и наконец в двойной морской узел, и в этой витьеватой форме принялся громко храпеть.
«Алиса, ты спасла меня от рабства!» – с этим дребезжащим заявлением статуя ступила вниз со своего возвышения, при этом её колени скрипели как несмазанная телега. Селия подошла вплотную к Алисе, и, стоило ей там очутиться, пожала Алисе руку.
Алисе было крайне неловко трясти фарфоровую руку, но именно её она и потрясла. «Селия» – воскликнула она, – «Я очень рада, что вновь нашла тебя и Козодоя, но почему-то мне кажется, что ты слишком велика для куклы?»
«Я больше не кукла» – ответила Селия, – «я – тербот.»
«Тюрбан!» – поправила Алиса. – «Это что-то вроде головного убора, верно?»
«Совершенно верно: мужской и женский головной убор у ряда народов Азии и Северной Африки, представляющий из себя полотнище лёгкой ткани, обёрнутой вокруг головы, иногда поверх фески или тюбетейки. Но это определение годится лишь тогда, когда слово пишется через Ю.»
«О, как же я устала от слов, пишущихся через Ю вместо нормальных букв!»
«Что касается тербота, то это – автоматическое существо, работающее на термитах.»
«На термитах?»
«Именно, Алиса. На термитах. У меня в мозгах термиты. Вот, взгляни.» – Селия со скрипом согнулась в талии, повернула пару винтов на каждом своём виске, и сдвинула верхушку своей головы. Алиса наклонилась, вглядываясь в зияющий череп и обнаружила внутри набросанный бугор земли, в котором суетился миллион термитов, вне всякого сомнения передавая друг другу вопросы и ответы и ответы и вопросы.
«Итак, ты используешь яичную систему?» – спросила Алиса.
«Про яйца я ничего не знаю» – ответила Селия. – «Думаю, что я – автомат. Ты ведь знаешь, что такое автомат, правда, Алиса?»
«Ты имеешь в виду игрушку, которая может перемещаться, хотя её не толкают и не тянут за верёвочку?»
«Правильно, и это то, во что я превратилась. Я – автоматическое подобие тебя, Алиса. Слово ‘автомат’ происходит из древнегреческого; оно обозначает самодвижущийся; и это означает, что я самосовершенствующаяся. По правде сказать, я уже настолько самоусовершенствовалась … Я стала умнее человека.»
«Но ведь» – сказала Алиса, – «чтобы сравняться с человеческим разумом, бугру потребовалось бы быть размером с целый мир.» (Алиса лишь позаимствовала это знание у Капитана Развалины, а вовсе не украла его, так что мы, наверное, можем простить её за это лёгкое нарушение авторского права на это открытие?) «В самом деле» – ответила Селия (имея в виду размер бугра), «но этот аргумент не принимает в расчёт искусности Пабло-скульптора. Пабло сумел вывести новую породу термитов, сократив их размер до ручки. То есть, точнее, до карандаша.»
«Но ведь карандаши значительно длиннее термитов» – возразила Алиса.
«Вовсе нет, если их исписывают от кончика и обгрызают от ластика. В итоге карандаш сойдётся посередине и исчезнет. Прямо как мы, Алиса! Возможно, и мы потихоньку убывали с двух сторон, пока не сошлись на середине, и тогда мы исчезли! Я – произведение искусства, ты догадалась?» – Селия горделиво повернулась вокруг своей оси, произнося это. – «Я – тербо-реактивная!»
«Селия, почему ты опустила букву Т из слова тербот?» – спросила Алиса.
«Потому что так говорят люди будущего» – ответила Селия. – «Ты знаешь, что мы сейчас в будущем, Алиса? Я, должно быть, выскользнула из твоих пальцев во время падения по туннелю чисел. Таким образом, я вступила в будущее раньше, чем ты. Я приземлилась в 1998 на целую неделю раньше тебя. Я выросла до моего теперешнего размера, но всё ещё была лишь куклой. Я не могла двигаться, не могла даже подумать себе. Пабло-скульптор утверждает, что нашёл меня в этом самом саду, в капусте.»
«Мистер Пабло ковырялся в этом саду?»