Доминик Дьен
Мод навсегда
И дрог без пения влачится вереница В душе, – вотще тогда Надежда слезы льет, Как знамя черное свое Тоска-царица Над никнущим челом победно разовьет.
ШАРЛЬ БОДЛЕР. Цветы зла. LXXVII. Сплин
* * *
Клод и Мишелю, моим родителям Марку, всегда
Глава 1
Франсуа стоял в дверном проеме. Он смотрел на мужчину, который суетился возле распростертого женского тела. Ванную заливал тусклый неоновый свет. Франсуа угадывал равномерные движения рук, массирующих грудь. Это было похоже на ласку, но настолько механическую, что никакой ответной реакции она не вызывала.
Внезапно грудную клетку женщины потряс сильнейший спазм. По спине Франсуа пробежала дрожь. Все его существо застыло, скованное ледяным холодом.
Мужчина, врач «скорой помощи», убрал руки.
– Мне очень жаль… – сказал он, поднимаясь с колен.
Из груди Франсуа вырвался крик. Почти звериный. Хриплый и дикий.
Похоронный автомобиль въезжал на кладбище Баньо.
[1] Рука Элианы Прат лежала на колене Франсуа, отчего тот чувствовал себя еще более несчастным. Он посмотрел на мать и заплакал.
Сквозь тонированные стекла машины Франсуа различал знакомые лица. Друзья, которые не так давно любовались его молодой супругой в подвенечном наряде, сегодня пришли почтить ее память. От этой мысли Франсуа горько усмехнулся. Судорожно облизнув сухие губы, он с трудом оторвался от кожаного сиденья и сошел с подножки. Люди подходили. В отчаянии Франсуа повернулся к отцу, как бы прося, чтобы тот дал ему силы. Но Робер Прат и сам был совершенно раздавлен горем. Молчаливая толпа окружала их плотным кольцом. Франсуа отступил. Он задыхался. Внезапно почувствовав головокружение, он тяжело опустился на землю.
Первое, что он увидел, открыв глаза, была обувь. Десятки пар обуви. На каблуках, со шнурками, плохо начищенная. Он вспомнил ноги своей любимой, тонкие… и такие чуткие, если касаться их языком. В ушах зазвенел ее смех, хрустально-звонкий. Ее тихое постанывание, когда язык проникал в интимные глубины ее тела. Но… вокруг царила тишина. Франсуа захотелось остаться лежать на земле и никогда не вставать. Он чувствовал ее присутствие, ощущал ее запах. «Оставьте меня! Уйдите все!» – всхлипнул он. На его лицо упал ласковый луч солнца. Нет, он преодолеет это испытание, ему ненавистна собственная слабость. Он встал, отряхнул белесую пыль с темно-синего костюма и уверенным шагом присоединился к процессии.
Он шел, и ему на ходу быстро пожимали руки. Чужие губы пили его слезы, чужие рты касались его щек. Здесь были и его бывшие любовницы, которые – он знал – втайне лелеяли надежду вновь вкусить его ласк.
Он представил тело своей молодой жены. Боль усилилась.
Ее образ стоял перед ним все то время, пока он раздавал рукопожатия, сопровождаемые словами благодарности. «Спасибо, что пришли, – бормотал он, – спасибо». Голова кружилась от мысли, что все эти люди находятся здесь ради него.
Тишину нарушало только пение птиц. Время текло медленно. Франсуа решил, что похороны будут скромными, без молитвы, без цветов и венков.
Сухое горячее солнце обжигало. Тело покрывалось потом, хотелось пить. Но в этом месте никому не приходило в голову жаловаться. В душе каждый радовался, что еще может потеть, испытывать жажду и боль в ногах.
Пошатываясь, Франсуа подошел к холмику свежей земли. Принимая из рук могильщика лопату, он чувствовал себя так, словно играет плохую роль в дешевом фильме. Вокруг раздавались лишь шорохи и звуки сдерживаемых рыданий. В это мгновение ему захотелось умереть.
* * *
Кафе, которое Элиана Прат выбрала для поминок, находилось в сотне метров от кладбища. Из внутренних помещений, вымытых по случаю, доносился запах хлорки и преющей половой тряпки. К столам были подставлены дополнительные стулья. Сложив руки, с непроницаемым лицом, Франсуа сидел на диванчике, обитом красным дерматином. Одни несвязно бормотали ему слова соболезнования, другие толпились в углу кафе. Никто не решался притронуться ни к еде, ни к напиткам.
Барбара достала из сумочки сигарету и машинально зажгла ее. Она стала искать взглядом мужа и заметила его в компании Патрика и Катрин Варне и супругов Лежандр. Она подошла к ним. Вшестером они составляли самый ближний круг друзей Франсуа.
Тишину нарушила Валери Лежандр:
– Это слишком несправедливо…
– Просто чудовищно… Хорошо хоть, что у них не было детей…
– Ты знаешь, что Франсуа даже не успел предупредить ее родителей?
– Да, это ужасно. Кажется, они с сыном сейчас на сафари.
– А ее друзья? Как ты думаешь, у нее были друзья?
– Откуда я знаю? Нам их никогда не представляли!
– По большому счету – мы ее почти не знали…
Барбара молчала. Теперь, когда этой девушки не было в живых, она укоряла себя за то, что никогда не верила в этот брак. Она считала Франсуа бабником.
Барбаре вдруг представились их с Франсуа обнаженные тела. Как же давно это было – двадцать лет назад, они тогда были студентами. Она почувствовала, как ее охватывает желание.
Франк взял ее за руку. Барбара вспомнила вечер, когда впервые познакомилась с девушкой Франсуа. Они с Франком отмечали пятнадцатую годовщину свадьбы. Франсуа позвонил около семи:
– Барбара, малышка, у меня к тебе просьба…
– Я слушаю…
Полотенце, намотанное на голову, развязалось, и вода с мокрых волос капала на ковер.
– Я хотел бы прийти не один…
– Не беспокойся, я добавлю прибор. – При этих словах Барбара скорчила гримасу – Мы ее знаем?
В памяти всплыли два-три лица.
– Это богиня…
Услышать это слово от Франсуа было удивительно. Она положила полотенце на плечи и протерла уши.
– Вот это да! Уж не влюбился ли ты, чего доброго?
– Еще как! Тебя это огорчает, моя милая? – промурлыкал он.
Ей нравилась двусмысленность их отношений. Она почувствовала укол ревности.
– Наоборот, я рада! Кто она?
– Я же сказал… Богиня…
– Франсуа, не раздражай меня! Я только что из душа, и мне холодно!
Она попыталась скрыть раздражение и заговорила более спокойно:
– В любом случае я ее сегодня увижу.
– Скажи всем, чтобы они были с ней поласковее…
– А что, обычно мы нападаем на твоих приятельниц?
– Она еще совсем молодая, понимаешь?
– То есть?
– Двадцать два года.
Полотенце соскользнуло у нее с плеч. Она наклонилась за ним, и банный халат распахнулся. Она удрученно взглянула на свой живот, испорченный двумя беременностями.
– Двадцать два года?! Да она еще совсем девочка! Ее голос прозвучал резко.
– Ты ревнуешь?
– Не говори глупостей! До вечера! – Она бросила трубку.
Франсуа и его спутница появились как раз в тот момент, когда все обсуждали последнюю новость, потягивая шампанское. Девушка была одета просто: джинсы и черная водолазка, макияж был едва заметен, губы тронуты неярким блеском. Слегка покраснев, она поцеловала Барбару и пожала руки остальным гостям. От нее хорошо пахло. Возможно, «Маленькой феей», туалетной водой для детей. Барбаре сразу захотелось такую же.
Больше всего ей запомнилась тишина, наступившая в гостиной, когда вошла эта девушка. Чем она была вызвана? Молодостью новой подруги Франсуа, ее длинными светлыми волосами или прозрачной зеленью глаз? Все – и мужчины, и женщины – были очарованы ею.
Барбара посмотрела на своих друзей и подумала: «Как же мы постарели!» Валери в наряде от «Прада» выглядела карикатурой на кокетку предпенсионного возраста. Катрин носила исключительно укороченные костюмы, выставлявшие напоказ ее и без того некрасивые икры. А декольте самой Барбары с годами становилось все глубже и глубже. Скоро ей придется совсем обнажить грудь, чтобы убедиться в своей неотразимости!
Когда Франсуа сел, она наклонилась и поцеловала его, вложив в поцелуй как можно больше страстности. Но он даже не взглянул на ее грудь. Такое случалось впервые. Барбара была сильно уязвлена.
За ужином Франсуа не сводил глаз со своей подруги. Он ловил каждое ее слово, светясь при этом такой гордостью, что Барбара сочла ее вызывающей. Улыбка Франсуа резко контрастировала с его обычным скучающим видом.
Девушка говорила мало. Но каждый раз, когда она осмеливалась что-либо произнести, она искала одобрения Франсуа. Их взгляды были настолько переполнены желанием, что Барбаре вдруг захотелось заняться с Франсуа любовью.
На кухне Валери и Катрин возбужденно обсуждали событие:
– Я еще никогда не видела его таким!
– Она не похожа на девиц, которых он обычно приводит!
– Еще бы! Она по меньшей мере лет на пятнадцать их моложе!
– Все мужчины одинаковы! Это отвратительно!
– Но ведь ты замужем! – хихикнула Катрин. – Тебе-то какое дело?
Замечания Катрин иногда вызывали у Барбары желание влепить ей пощечину. Она возразила:
– Но ведь муж меня может бросить, и что мне тогда останется?
– Одни пенсионеры! – хохотнула Валери.
– И то не уверена!
– Как бы то ни было, она само очарование! – Катрин вернулась к прежней теме.
– Довольно мила… Но не слишком сексапильна…
– Все же очень хорошенькая…
– Одета так себе…
– Во всяком случае, он от нее без ума…
– Правильнее сказать – она его возбуждает! Я даже боялась, что он опрокинет стол!
Они снова расхохотались. Валери повернулась к Барбаре:
– А ты что о ней думаешь?
– Это именно то, что ему нужно: девица, которая помалкивает и боготворит его.
– О! Ты слишком резка!
– Я достаточно хорошо его знаю!
Она подумала о своей четырнадцатилетней дочери и добавила:
– Во всяком случае, надеюсь, что он не причинит ей горя.
* * *
Все потянулись к выходу из кафе. Франсуа не терпелось остаться одному. К нему подсел Варле, коллега по работе. Диванчик скрипнул.
– Я просто раздавлен, Франсуа. Не могу найти слов…
– Не переживай… Такое событие, это всегда тяжело… Для других…
Фраза неприятно задела Варле. Он бросил удивленный взгляд на Франсуа и продолжил:
– Когда я думаю о том, что каких-то четыре дня назад мы вместе возвращались с семинара… И что в тот же вечер…
Он почувствовал, что запутывается…
– Ну и подлая же штука жизнь.
– Да, ты прав.
– Мне очень… жаль.
– Мне тоже.
Варле вспомнил наказ жены. К счастью, вовремя.
– Франсина сейчас в Лондоне… Давно запланированная командировка… Она просила передать тебе свои соболезнования.
– Спасибо.
– Ты зайдешь к нам на ужин? Через пару дней?
– Не беспокойся… Мне необходимо побыть одному. – Франсуа подумал о коллегах, которых не захотел пригласить на похороны, и добавил: – Передай всем, чтобы не сердились на меня…
– Я понимаю. И они тоже. Не переживай.
– Я скоро выйду на работу.
– Тебя никто не торопит.
– Напротив! Мне необходимо работать, чтобы чем-то занять себя.
– Когда сочтешь нужным…
Франсуа и его родители вышли на улицу. Год назад Робер Прат перенес двойное шунтирование и теперь из-за инфаркта невестки испытывал такое чувство вины, что не мог вымолвить ни слова.
– Может, побудешь несколько дней у нас? – Элиана Прат задавала сыну этот вопрос уже в третий раз.
– Нет, спасибо.
– Тогда давай я поживу у тебя. Как ты считаешь, Робер?
– Я же сказал, нет!
Тон Франсуа был резок. Опустив голову, мать продолжила:
– А ее родители?
– Что ее родители?
– Как ты им скажешь?
– А я? Как мне сказали?
– Но Франсуа… Для матери потерять ребенка… Это ужасно! – Она снова заплакала. – Ты можешь представить себе?
– А потерять любимую женщину? Ты можешь представить, что значит для мужчины потерять любимую женщину? Знаешь, сколько длилось мое счастье? Девятьсот семьдесят один день! Черт возьми! А я-то рассчитывал на целую вечность…
– Я знаю, милый…
Она в бессилии опустила руки.
Когда уехало такси, вызванное родителями, Франсуа почувствовал облегчение. Первое испытание он преодолел. Часы показывали два. Ему захотелось выпить кофе, но он решил, что не стоит задерживаться. Он тоже взял такси. Ему казалось, что он не спал трое суток.
Перепрыгивая через ступеньки, он взбежал на четвертый этаж. Ему не терпелось повернуть ключ в замке. Звук шагов потонул в мягком ворсе серого ковролина. За какие-то четыре дня жизнь его перевернулась. Всхлипнув, он опустился в кресло в гостиной.
Аккуратные ряды книг на полках красного дерева подействовали на него успокаивающе. Он взял себе за правило расставлять книги в строго определенном порядке, от которого никогда не отступал. Ему казалось, что, подчиняя себе предметы, он может контролировать собственную жизнь. Соблюдение ритуалов служило ему ориентиром. Он называл их путеводными нитями. Но жена придерживалась другого мнения… Невроз навязчивых состояний – таков был диагноз психиатра. Он тяжело вздохнул… Для чего нужно было все это лечение, если она не дождалась результатов? Она так страдала! Бедная девочка…
Всхлипывая, Франсуа добрел до спальни и упал на кровать. Теперь он мог целиком отдаться своему горю. «Вернись! – плакал он. – Почему ты покинула меня?» Никогда ему не свыкнуться с мыслью о том, что ее больше нет. На него нахлынули беспорядочные воспоминания. Ему представилось прекрасное лицо жены. Она улыбнулась ему, и он успокоился.
* * *
8 октября 1998 г.
Когда закончилась последняя лекция, она вспомнила, что холодильник дома пуст. Она могла бы сварить макароны и съесть их на диван-кровати перед телевизором. Однако такая перспектива показалась ей унылой. Студенческие вечеринки ее не интересовали. Она отклонила столько приглашений, что ее перестали звать. Ей было очень одиноко и хотелось плакать.
Со станции «Одеон» она вышла на бульвар Сен-Жермен. Она подумала, что, кроме кафе «Флор», все наверняка уже закрыто. В кошельке оставались банкнота в пятьдесят франков и четыре монеты по десять.
По пути попалось бистро. В помещении висел такой тяжелый табачный запах, что она едва не повернула обратно. На улице начинался дождь. По бульвару бежала смеющаяся пара – она увидела ее сквозь стекло.
Она с тоской оглядела задымленный зал в поисках уединенного места. Часы показывали без двадцати одиннадцать. Вид сэндвича подействовал успокаивающе. Соскользнувший с хлеба соленый огурчик оставил влажный след на бумажной скатерти. Она с наслаждением положила его в рот. Специи обострили аппетит. Она убрала перчинку с кружка колбасы и попросила пива. При первом же глотке ее наполнило ощущение свободы.
Напротив нее, в нескольких метрах, сидел мужчина. Ему было около сорока. Ей нравились мужчины намного старше, чем она. Он читал «Либерасьон»,
[2] покручивая между пальцами бокал с красным вином. Ей нравились мужчины, читающие левую прессу и пьющие вино. Она попыталась представить исходивший от него запах: смесь алкоголя и табака – запах самца. Ей захотелось прижаться губами к его рту.
На мужчине была слегка потертая кожаная куртка. Он был небрит. Пробивавшаяся щетина красиво оттеняла загорелое лицо. Он скрестил ноги; она разглядела под столом до блеска начищенные коричневые ботинки. Его лицо было теперь закрыто газетой, и она машинально прочла крупные заголовки на первой странице. Потом ее взгляд соскользнул на ремень, однако между ними как преграда возвышался стол. «Будь в жизни все проще, – подумала она, – я бы подошла к нему, расстегнула ширинку, поцеловала член и вернулась на свое место». Улыбнувшись своей фантазии, она с аппетитом принялась за сэндвич.
Мужчина в куртке перестал читать. Статья вызвала у него желание заняться сексом. Он пробежался по памяти своего сотового, высвечивая на дисплее имена. Дойдя до Патрисии, он нажал на вызов и услышал ее голос на автоответчике. Какое-то мгновение он колебался. Затем дал отбой, не оставив сообщения.
Он уже собрался было подозвать официанта, чтобы заплатить за вино, но тут заметил ее. Представив узкие стенки ее влагалища, он мысленно сравнил их с дряблой плотью зрелых женщин. «Интересно, почему пластические хирурги не занимаются подтяжкой влагалищ? – подумал он, – Ведь эта ниша могла бы оказаться весьма сочной». Он улыбнулся своему каламбуру и нарисовал в воображении пухлые половые губы из силикона. Картина подействовала на него угнетающе. Он снова посмотрел на девушку, и ему захотелось ощутить под пальцами упругость ее юной плоти. Он устроился на диванчике поудобнее и улыбнулся ей.
Она заказала себе второе пиво – для солидности и чтобы потянуть время. Она не знала, что лучше: поощрить незнакомца взглядом или принять равнодушный вид. Но тогда он может уйти. А он был таким красивым. Загадочный брюнет. «На что мне свобода, если я все время одна? – подумала она. – Мне уже двадцать два года, а рядом – никого». Она вспомнила парней, с которыми занималась любовью… Заниматься любовью… Какое странное выражение! Почему нельзя сказать – дарить любовь! Или дарить удовольствие, это было бы вернее… Любовь – это чувство, а чувством нельзя «заниматься», его можно только дарить.
Увидев, что мужчина встает, она поспешила поднять стакан, чтобы скрыть за матовостью стекла свой разочарованный взгляд. Вдруг она услышала его голос:
– Разрешите составить вам компанию?
– Если хотите…
– У вас такой грустный вид…
«Мужчины его возраста наверняка знают о женщинах все! Он, наверное, совсем не похож на моих ровесников!»
Она подвинулась, освобождая ему место. Их плечи соприкоснулись. Они заказали еще пива. Сделав глоток, она почувствовала легкое опьянение. Он нежно стер пену с ее губ. Переполненная желанием, она откинулась на спинку диванчика. Посмотрев на мужчину, она улыбнулась: теперь она не сомневалась в том, что он подарит ей удовольствие.
Ему нравились молоденькие нимфетки. А у этой все горело так, что впору было прямо здесь вынимать огнетушитель? Жаль, что они сидят в кафе.
Он откинул прядь ее волос Щека девушки напряглась.
– Ты красивая…
Его голос обжигал. Она чуть было не сказала «спасибо», но вовремя спохватилась:
– Ты тоже ничего…
«Я хочу увидеть тебя обнаженным», – подумала она и покраснела, испугавшись, что чуть не выпалила это вслух.
– Может, пойдем куда-нибудь?
– Хорошо…
Он жил неподалеку. На улице он взял ее за руку. Они шли быстрым шагом и молчали.
Она ничего не имела против табака, которым была пропитана его квартира.
Она проследовала за ним в спальню.
Он снял с нее пиджак и расстегнул блузку.
Она стянула брюки и трусики.
Она была уже совершенно голой, когда заметила, что он не разделся. Он задернул шторы.
– Тебе холодно?
– Нет…
– У тебя мурашки, – сказал он, укладывая ее на кровать.
Она скрестила руки, чтобы прикрыть грудь. Сердце лихорадочно колотилось.
– У тебя испуганный вид…
– Почему ты не раздеваешься?
– Позже…
Он знал, что она боится. Это его возбуждало. Он приподнял ее и прижал к себе.
Ошущать кожу куртки было приятно. Страх отступил. Мужчина подложил ей под бедра подушку. Спина прогнулась, и бедра слегка разошлись, приоткрывая плоть. Она была как плод, готовый упасть в его руки.
– Великолепно… – пробормотал он, осторожно раздвигая ей ноги.
Никто прежде не смотрел на нее так в этой ярко освещенной комнате ее обнаженная плоть была открыта взгляду мужчины. Настоящего мужчины. Как в зеркале она вдруг увидела то, что видел он, и ее окатила волна наслаждения, хотя руки мужчины еще даже не коснулись ее кожи.
Он видел, как ее губы сокращаются от удовольствия, он слышал ее стон. Когда спазмы начали затихать, он приблизил к ней лицо. Она закрыла глаза. Он посмотрел на ее округлые упругие груди и провел языком по набухшему соску. В этот момент он понял, что обретает над ней безграничную власть.
* * *
Пошатываясь, Франсуа прошел в коридор и открыл шкаф жены. До него долетел легкий аромат ее духов. «Стоит только улетучиться этим эфемерным субстанциям, не останется ничего, что бы напомнило о ней, живой», – с тоской подумал он, дотрагиваясь до одежды.
Внезапно сквозь аромат духов он различил ее запах. Горячая волна обдала тело: его жена была здесь, перед ним. Складки платья струились вниз, тонкая ткань подчеркивала линию бедер. Он погладил сквозь материю обнаженные ягодицы. Шелк вклинился между полушариями, повторяя линию больших половых губ.
Франсуа встал на колени, расстелил платье на ковре и лег на живот, спустив брюки. Трение о синтетический ворс было болезненным, его распухший член горел. Медленные ритмичные движения он сопровождал нежными словами. Он не переставал нашептывать их, изливая семя на шелковую ткань.
Запачканное спермой платье приклеилось к лобку. Он содрогнулся, внезапно осознав всю глубину своего одиночества. Стены комнаты были единственными свидетелями его жалкого оргазма Он почувствовал себя униженным. Жена покинула его.
Франсуа хотел подняться, но спущенные брюки стесняли движение. В крайнем раздражении он кое-как добрался до постели. Сняв ботинки, он швырнул их о стену. Затем высвободил из брючин ноги и в бессилии растянулся на кровати.
Он провел в постели весь остаток дня. Несмотря на рубашку и пиджак, он никак не мог согреться, его знобило.
Она ушла от него в три часа ночи. Они не занимались любовью. Он просто смотрел на ее лоно и ласкал грудь языком. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать у нее оргазм. Впервые в жизни он дарил удовольствие женщине, ничего не получая взамен. Но он не жалел об этом. Он интуитивно чувствовал, что это только начало. Он заснул, испытывая необъяснимое удовлетворение.
Она осторожно притворила за собой тяжелую дверь подъезда. Ей показалось, что путь от улицы Принцессы до дома занял всего несколько минут. Бульвар Сен-Жермен был пуст. Влажный асфальт расстилался перед ней, как ковер. Она шла, подпрыгивая, подобно школьнице на перемене. Не хватало только дружеской руки, опершись на которую можно было бы промурлыкать: хочешь поиграть со мной? Город принадлежал ей. В животе пульсировало.
Она с легкостью взбежала по черной лестнице на седьмой этаж, в свою жалкую комнатушку в доме номер три по улице Лилля. Расшвыряв по комнате одежду, она сделала несколько танцевальных па. Затем взобралась на стул, чтобы рассмотреть себя ниже пояса в маленьком зеркальце над раковиной. Качнув бедрами взад-вперед, она спрыгнула со стула на кровать. Лежа на спине, она подняла ноги, развела их и застыла так на несколько мгновений. Она вспомнила лицо мужчины, когда он смотрел на ее плоть. «Мне было хорошо! – прошептала она. – Завтра все повторится. Теперь я принадлежу тебе. Я хочу, чтобы ты играл со мной, как с игрушкой… А что, если ты меня сломаешь, как это делают злые мальчишки? – Она сделала вид, что задумалась, и продолжила: – Что же, пусть так! У меня наконец есть мужчина – и это здорово!»
Вернувшись с работы, Франсуа поджарил себе бифштекс и открыл бутылку бордоского. В девять вечера он уже сидел за компьютером.
Патрисия очень настойчиво приглашала его к себе. Но они слишком часто виделись в последнее время. Он сторонился женщин, которые начинали заявлять свои права на него. Потом он подумал о вчерашней малышке, о том, что сегодня с удовольствием вторгся бы в ее чрево.
Услышав звонок в дверь, он улыбнулся.
– Добрый вечер.
– Привет, – ответил он, пропуская ее.
– Я вам не мешаю?
– Нет.
– Я сначала зашла в кафе. Но вас там не было.
– Нет, я работал.
– Я не знала, можно ли… Но потом…
– Вы правильно сделали.
Она прошла в гостиную. Ей понравились и большие тяжелые кресла, обитые коричневым плющ, и книги, и письменный стол красного дерева. Она не знала имени мужчины. Она сняла пальто и села – Хотите вина?
– С удовольствием.
«Как странно: вчера я валялась тут перед ним с голой задницей, а сегодня пью вино, как на светском рауте», – подумала она и улыбнулась.
– Почему вы улыбаетесь?
– Так.
– Нет уж, скажите.
Ей нравился его голос.
– Я вспомнила вчерашний вечер.
– Вы жалеете?
– Если бы я жалела, то не пришла бы.
– И почему же вы пришли?
– Не знаю… Мне не следовало?
– Почему вы пришли?
Ее сердце заколотилось.
– Не знаю. Возможно, чтобы повторить…
Он рассмеялся. Она почувствовала облегчение и тоже засмеялась. Значит, он не сердится.
– Как вас зовут?
Она ответила.
– А вас?
– Франсуа. Сколько вам лет?
Она испугалась, что он сочтет ее слишком юной.
– Двадцать два…
– Вы как-то неуверенно это сказали.
– Нет-нет, двадцать два года.
Он почувствовал, как его член зашевелился. Он был старше ее на двадцать лет. Великолепно.
– Мне почти вдвое больше.
– Это хорошо.
– Вам нравятся мужчины моего возраста?
– Для меня это в первый раз. Но думаю, да, нравятся.
– Почему?
– Я не знаю.
– Вы что-то ничего не знаете.
Она покраснела.
– Я знаю только, что хочу еще.
– Значит, вам понравилось?
– Да.
– Но я ничего не делал.
– Вы разглядывали меня.
– Что именно?
– Меня.
– Я разглядывал ваше лицо?
– Да.
– А что еще?
– Мои… половые органы.
Она снова покраснела.
– Не бойтесь называть вещи своими именами. Да, я любовался вашим лоном. И вам это понравилось?
– Да, очень.
– Тогда продолжим, – прошептал он, снова осознавая свою власть над ней. – Раздевайтесь!
Она послушалась. Он вздохнул про себя, что не все женщины такие покладистые. Он разжигал в камине огонь, а она тем временем ждала, сидя нагая в кресле. Когда огонь принялся за страницы вечерней газеты, он повернулся к ней, раздвинул ее ноги и положил их на подлокотники кресла. Жар огня приятно согревал промежность. Он протянул ей бокал вина и уселся на полу напротив. Они молчали. Он смотрел на девушку, борясь с желанием наброситься на нее.
Как и накануне, она ушла от него рано утром. Вечером она вернулась, И так пять раз подряд. На шестой день она осталась, чтобы больше никогда не уходить. Ей было так хорошо, что она перебралась к нему.
Он ничего не сказал. Он освободил ей пару плечиков и нижнюю полку в шкафу.
Она сама перенесла вещи из комнатушки на улице Лилля к нему в квартиру. Она была еще в том возрасте, когда переносить много не пришлось: одежда, книги, какие-то милые безделушки. Франсуа отдавал себе отчет в том, что события развиваются слишком быстро. Он думал: «Она cумасшедшая… Через десять дней, максимум через месяц она мне надоест!» И тем не менее ничего не предпринимал. Его словно околдовали. Впервые в жизни он не боялся, что его свобода окажется под угрозой.
– Ну вот и все! – сияя, она захлопнула ногой входную дверь. – Разреши представить тебе мою плюшевую обезьянку, ее зовут Нэшвил.
На зеленые глаза упала прядь волос. Она дунула чтобы откинуть ее.
– Ты принесла одеяло?
– Да.
– Тебе придется от него отказаться.
Она рассмеялась.
– Но так быстрее заправлять кровать!
– Я терпеть не могу одеял!
– Но ведь это так приятно!
– Не спорь. Я покажу тебе, как должна быть заправлена постель.
Она опустила глаза. «Он изменится…» – подумала она, глядя, как Франсуа натягивает простыню.
Скоро она перестала встречаться со своими друзьями по мнению Франсуа, все они были слишком молоды. Они напоминали его учеников, которым он раз в неделю преподавал информатику в лицее имени Шарля де Голля в Руане. Юные болваны!
«Тем лучше, мне и самой не хочется их видеть!» – сказала она, пожимая плечами. На самом деле она не выносила их удивленных взглядов, их молчаливого неодобрения. С тех пор как она переехала на улицу Принцессы, она чувствовала, что одинаково далека и от своих приятелей, и от приятелей Франсуа. Особенно ее смущали женщины.
– Они обогнали меня на пятнадцать лет… Они ведут активную жизнь, у них семья, дети, и при этом они умудряются оставаться привлекательными. Мне не угнаться за ними, Франсуа… Ваши разговоры – и те недоступны моему пониманию… Они наверняка считают меня такой зеленой, такой глупой… Я никогда не раскрываю рта…
– Да ты великолепна! Главное – оставайся такой и дальше! Я обожаю в тебе именно твой возраст! Твой возраст, твое тело, твою маленькую ненасытную пещерку!
– Но посмотри на меня! Я не ношу ни облегающих джинсов, ни открытых бюстгальтеров… я не прочла и десятой доли того, что прочитали вы… я не покупаю ни утренних, ни вечерних газет… не обедаю в модных ресторанах… Я даже готовить толком не умею! Один лишь омлет и макароны с маслом, и те кое-как…