— Умирающий, который не хочет быть обузой, выбирает самый трудный вариант.

— Да-да. Это верно. А скажите мне, сержант, чисто гипотетически… если бы вы оказались в таком необычном положении, что от вас зависело бы спасение жизни на Земле — даже если бы это означало невыполнение приказа, — как бы вы поступили? Вы такой человек, который сделал бы это, или такой, который исполнил бы приказ, невзирая ни на какие последствия для всего человечества?

Пошли!

— Гипотетически — это как, сэр? — спросил Кейн.

Лейтенанта нашли спустя ровно три минуты. Он, видно, сообразил, что Мэллори на удочку не попадется, а возможно, слышал, как карабкаются по склону его преследователи, и поэтому ухитрился выкопать себе нору в сугробе, нависшем над верхней кромкой лощины. Лучше укрытия не сыщешь. Но Стивенса выдала раненая нога. В свете фонаря наметанный глаз Андреа заметил темневшую на снегу струйку крови. Юноша потерял сознание — не то закоченев от холода, не то выбившись из сил, не то от боли в изувеченной ноге, а наиболее вероятно, от всего вместе.

— Что, если бы вы связались с базой и сказали бы, что мы заняты сбором образцов, но при этом не стали бы упоминать конкретно, что именно мы обнаружили? Сейчас девятнадцать тридцать. Вы могли бы встретиться со мной в девять вон там — незаметно? — Тэтчер указал на небольшой холмик примерно в тридцати ярдах от дома Хендера.

Доставив раненого в пещеру, Мэллори попытался влить юноше в рот немного «узо» — жгучего, как огонь, напитка местного изготовления, от которого перехватывает дыхание. Он не был твердо уверен, что средство это безопасно в данных обстоятельствах. Но лучше такое средство, чем ничего. Стивенc поперхнулся и почти все выплюнул обратно, но хоть какая-то часть «узо» попала по назначению. С помощью Андреа Мэллори потуже затянул шину, остановив кровотечение, и обложил раненого сухой одеждой, какую удалось найти в пещере. Закончив работу, устало откинулся на спину, достал из герметичного портсигара сигарету. До возвращения Миллера вместе с Панаисом из селения предпринять что-то еще было невозможно. Да и Дасти Миллер вряд ли сумеет сделать большее. Помочь Стивенсу уже не сможет никто.

Похоже, там лежало одно из полусгнивших крыльев самолета, поросшее клевером. Кейн испытующе уставился на Тэтчера.

У самого устья пещеры Лука успел развести костер. Сухое, как трут, дерево горело жарким пламенем с яростным треском и почти без дыма. В пещере тотчас стало тепло, все трое придвинулись поближе к огню. На каменистое, усыпанное гравием дно пещеры потекли сверху струйки воды, и вскоре пол напоминал вязкое болото. Но для обитателей пещеры, особенно Мэллори и Андреа, такие неудобства были сущими пустяками по сравнению с возможностью впервые за тридцать часов согреться. Мэллори ощутил, как по нему разливается благодатное тепло, как тело наливается истомой, а веки слипаются.

— И что тогда, сэр?

Опершись спиной о стену убежища, Мэллори дремал, не выпуская изо рта дымящуюся сигарету, когда в пещеру ворвался снежный вихрь. С усталым видом Браун снял с плеч ремни рации.

— Мы смогли бы просто уехать отсюда, сержант.

— Сэр?

Угрюмое лицо его осветилось при виде огня. Он весь посинел и дрожал от холода. Шутка ли — полчаса проторчать без движения, согнувшись в три погибели, на обледенелой вершине. Ни слова не говоря, Кейси присел на корточки, по привычке достал сигарету и уставился, о чем-то задумавшись, на огонь, не обращая внимания ни на облака пара, которые тотчас окутали его, ни на вонь тлеющей одежды. Вид у него был какой-то пришибленный. Протянув руку, Мэллори достал бутылку, налил в кружку тепловатого «ретсимо» — изготовленного на материке вина с сильным смолистым привкусом — и передал ее Брауну.

Тэтчер пожал плечами.

— Опрокиньте залпом, — посоветовал он. — Тогда не почувствуете привкуса. — Ткнув носком в приемопередатчик, капитан поинтересовался:

— Другого транспорта у них нет. А пока вас не будет, я позабочусь о том, чтобы они не сумели связаться с базой.

— Снова неудача?

— Но это же будет убийство, сэр.

— Станцию поймал без труда, сэр, — поморщился Браун, ощутив во рту липкую приторную жидкость. — Слышимость была отличная. И здесь, и в Каире.

— А забрать этих тварей с острова, сержант, — это будет геноцид. Истребление всего человечества.

— Вы-таки связались со штабом? — оживился Мэллори.

Немного помолчав, Кейн спросил:

Подавшись вперед, добавил:

Ромен Гари

— А куда мне ехать?

— Ну как, в штабе обрадовались, получив весточку от своих блудных сыновей?

•

— Куда угодно, — ответил Тэтчер. — До девяти часов.

— Не знаю. Первым делом велели немедленно прекратить передачу и помалкивать в тряпочку, — ответил Браун, задумчиво поправляя дрова ботинком, от которого поднимался пар. — Не знаю, каким образом, сэр, но в штабе стало известно, что в течение последних двух недель на остров доставлено оборудование для монтажа двух или трех станций радиоперехвата.

Я ем ботинок

— А что мы скажем?

— Станции радиоперехвата! выругался Мэллори. — Этого еще недоставало! — Он вспомнил, сколько им с Андреа пришлось помучишься, скрываясь в Белых горах на Крите, из-за таких вот станций. — Черт подери, Кейси. На этом островке, размером не больше суповой тарелки, они засекут нас в два счета!

— Скажем, что были атакованы во время сбора образцов и что другие не спаслись, сержант. Они настояли на том, чтобы им дали выйти из машины, а мы выходить не стали. И стоит заметить, что такое чуть было не случилось сегодня, верно? Вы еще не сообщали на базу о гибели доктора Като. Мы скажем, что все остальные погибли вместе с ним. А потом остров закидают ядерными ракетами. Чего же проще?

— Вполне, сэр, — угрюмо кивнул Браун.

Передо мной расстилалась Аризонская пустыня со своими терновниками и колючками — жалкая растительность и иссохшая земля. Такой ландшафт вполне соответствует моему возрасту, душевному состоянию и настроению. Но как раз под влиянием этого скудного и бесплодного ландшафта я имел неосторожность рассказать жене случай из своего далекого прошлого. Одним словом, я дал волю ностальгии и, быть может, определенному возмущению против признаков старости на моих висках и в моем сердце.

Кейн долго смотрел вперед через лобовое стекло. Затем он включил зажигание.

— Вы ничего не слышали про эти станции, Лука? — спросил новозеландец.

Короче говоря, я принялся рассказывать жене историю своей первой любви.

— Встреча в двадцать один ноль-ноль, сэр, — сказал он, не глядя на Тэтчера.

— Ничего, майор, — пожал плечами маленький грек. — Я даже не знаю, про что вы тут толкуете.

Я заявляю, право же не хвастая, что в девятилетнем возрасте, подобно самым великим влюбленным всех времен, совершил ради своей возлюбленной поступок, которому, насколько мне известно, не было равного. Я съел, чтобы доказать ей свою любовь, ботинок на резиновой подошве.

Тэтчер выскочил из кабины, захлопнул дверцу и проводил джип взглядом. Он заметил, что одна из туч насекомых над полем засветилась и устремилась прямо к нему. Тэтчер развернулся, чуть не упал и, прыгая по камням, бросился к двери.

— Я так и понял. Но это не имеет значения. Выяснять слишком поздно. Что еще хорошего сообщите, Кейси?

Уже не первый раз я съедал ради нее всякие предметы.



— Это почти все. Мне строго-настрого запрещено работать в режиме передачи. Разрешено применять лишь кодовые сигналы, утверждение, отрицание, повтор, подтверждение и тому подобное.

За неделю до того я съел целую серию баварских марок, которые с этой целью украл у дедушки, а за две недели до того, в день нашей первой встречи, я съел дюжину земляных червей и шесть бабочек.

19.33

Длительная передача разрешена лишь в экстренных случаях или если скрываться более невозможно.

Теперь следует объясниться.

Тэтчер вбежал и захлопнул за собой дверь. Копепода зарычал на него.

— Например, очутившись в камере смертников, — буркнул Мэллори. — Не ждите меня, мама, я на посту погиб.

Я знаю, когда речь заходит о любовных подвигах, мужчины всегда склонны к бахвальству. Послушать их, так их отвага не знала границ. И попробуйте усомниться — они не поступятся ни единой мелочью. Вот почему я и не прошу верить тому, что помимо этого я съел ради своей возлюбленной японский веер, пять метров шерстяной нитки, фунт вишневых косточек (она ела вишни, а мне протягивала косточки), а также трех редких рыбок, которых мы поймали в аквариуме ее учителя музыки.

— Нехорошо, Тэтчер, — проговорило существо Хендер, и Тэтчер от этого вздрогнул.

— Простите, сэр, но смешного мало, — угрюмо заметил Браун. — Десантные суда немцев — в основном каики и торпедные катера, — вышли сегодня из Пирея, — продолжал он. — Около четырех часов утра. Каир предполагает, что этой ночью они направятся к Цикладским островам.

— Согласна, — кивнула Нелл. — Что вам сказали, Тэтчер?

Моей маленькой подруге было только восемь лет, но требовательность ее была огромна. Она бежала передо мной по аллеям парка и указывала пальцем то на кучу листьев, то на гравий, то на клочок газеты, валявшийся под ногами, и я безропотно повиновался. Помнится, она вдруг стала собирать маргаритки, и я с ужасом смотрел, как букет рос у нее в руках; но я съел и маргаритки под ее неусыпным взором, в котором тщетно пытался обнаружить огонек восхищения. Никак не проявив благодарности, она убежала вприпрыжку, а через некоторое время вернулась с полудюжиной улиток и протянула их мне повелительным жестом. Тогда мы спрятались в кустах, чтобы нас не увидели гувернантки, и мне пришлось повиноваться — улитки проследовали положенным путем; все это я проделал под ее недоверчивым взглядом, так что о мошенничестве не могло быть и речи.

— До чего проницательный народ в Каире. Куда же еще им направляться, черт побери? — закурив очередную сигарету, Мэллори уныло смотрел в костер. — Что ж, приятно узнать, что немецкие суда в пути. Это все, Кейси?

— Пожалуйста, заберите собаку! — крикнул Тэтчер.

Тот молча кивнул.

В то время детей еще не посвящали а тайны любви, и я был уверен, что поступаю как принято. Впрочем, я и сегодня еще не убежден, что был не прав. Ведь я старался как мог. И, наверное, именно этой восхитительной Мессалине я обязан своим воспитанием чувств.

Хендер свистнул. Копепода подбежал к нему. Хендер стал гладить собаку двумя руками. Тэтчер на миг задержал взгляд на нем.

— Вот и отлично. Большое спасибо за работу. А теперь прилягте, сосните, пока есть возможность… По мнению Луки, до рассвета нам надо добраться до Маргариты и день переждать в этом селении. Он подыскал нам заброшенный колодец. А завтра ночью отправимся в город Навароне.

Самое грустное заключалось в том, что я ничем не мог ее удивить. Едва я покончил с маргаритками и улитками, как она проговорила задумчиво:

— Что вам сказали, Тэтчер? — строго спросил Джеффри.

— Господи! — простонал Браун. — Сегодня ночуем в пещере, где нас заливает сверху. Завтра — отсиживаемся в заброшенном колодце, видно, наполовину заполненном водой. А в городе где остановимся, сэр? В склепе на местном кладбище?

— Жан-Пьер съел для меня пятьдесят мух и остановился только потому, что мама позвала его к чаю.

— Видимо, из-за сейсмической активности помехи на связи, — ответил Тэтчер. — Кейн сказал, что подъедет поближе к базе и попытается еще раз с ними связаться.

— При нынешних обстоятельствах это было бы самое надежное жилье, — сухо заметил капитан. — Будем надеяться на лучшее.

Я содрогнулся.

— Господи, наш малыш так испугался, что чуть в штаны не наделал, — хмыкнул Зеро.

Снимаемся где-то около пяти. — Увидев, что Браун лег рядом со Стивенсом, Мэллори переключил свое внимание на маленького грека. Сидя на ящике у огня, тот время от времени выкатывал нагретый пламенем булыжник, заворачивал его в тряпку, а затем прикладывал к закоченевшим ногам юноши, после чего с блаженным видом протягивал руки к костру. Заметив, что за ним наблюдают, он посмотрел на Мэллори.

Я чувствовал, что готов съесть для Валентины — именно так ее звали пятьдесят мух, но я не мог вынести мысли, что, стоит мне отвернуться, как она обманывает меня с моим лучшим другом. Однако я проглотил и это. Я начинал привыкать.

— Вам следовало поехать вместе с ним и удостовериться в том, что сообщение будет передано президенту! — сердито проговорила Нелл и нервно пригладила волосы.

— У вас озабоченный вид, майор, — с раздражением заметил грек. — Похоже, вы чем-то… как это называется?..

— Можно, я поцелую тебя?

— Я записал все, что он должен сказать, и отдал ему, — строптиво сказал Тэтчер. — Он сказал, что сразу вернется!

— Ладно. Но не слюнявь мне щеку, я этого не люблю.

Сильное землетрясение встряхнуло фюзеляж самолета.

Я поцеловал ее, стараясь не слюнявить щеку. Мы стали на колени за кустами, и я целовал ее еще и еще. А она крутила серсо вокруг пальца.

— Ай-яй-яа-ай! — пропел Хендер.

— Сколько уже?

— Ничего хорошего, — проговорил Джеффри, ухватился за скобу на стене и посмотрел на Нелл.

— Восемьдесят семь. Можно поцеловать тебя тысячу раз?

Она молчала, погрузившись в невеселые мысли. Энди и Джеффри обвели взглядом подвешенные к потолку диковинки.

— Ладно. Только поскорее. Это сколько — тысяча?

— Уже несколько недель землетрясения становятся все сильнее, — сказал Энди. — Все хендры этим очень удручены.

— Я не знаю. Можно, я тебя и в плечо поцелую?

— Хендры? — перепросил Тэтчер.

— Ладно.

— Я их так называю, — отозвался Энди. — Сокращение от слова «хендропод».

Я поцеловал ее и в плечо. Но все это было не то. Я чувствовал, что должно быть еще что-то, мне неизвестное, но самое главное. Сердце у меня отчаянно колотилось, я целовал ее в нос и волосы и чувствовал, что этого недостаточно, что нужно что-то большее; наконец, потеряв голову от любви, я сел в траву и снял ботинок.

Нелл посмотрела на часы.

— Я могу съесть его ради тебя, если хочешь.

— Было бы лучше, если бы Кейн вернулся сюда как можно скорее, Тэтчер. Если учесть, сколько всего нужно сделать, чтобы благополучно вывезти хендров с острова, времени у нас совсем немного.

Она положила серсо на землю и присела на корточки. Я заметил в ее глазах огонек восхищения. Большего я не желал. Я взял перочинный ножик и начал резать ботинок. Она глядела на меня.

— Мы должны успеть, — успокоил ее Джеффри и бросил неприязненный взгляд на Тэтчера.



— Ты будешь есть его сырым?

19.54

— Да.

— Ну, и где же наш водитель, Тэтчер? — поинтересовался Энди восемьдесят минут спустя.

Я проглотил кусок, за ним другой. Под ее восхищенным взглядом я чувствовал себя настоящим мужчиной. Отрезав следующий кусок, я глубоко вздохнул и проглотил его; я продолжал это занятие до тех пор, пока сзади не раздался крик моей гувернантки и она не вырвала ботинок у меня из рук. Мне было очень плохо в ту ночь, и, поскольку пришлось выкачивать содержимое моего желудка, все доказательства моей любви, одно за другим, предстали перед родительским взором.

Этот вопрос он задал пятнадцатый раз.

Вот какими воспоминаниями я поделился с женой, сидя на террасе нашего дома в Аризоне и глядя на скудный ландшафт пустыни, словно с приближением шестого десятка я ощутил вдруг неодолимую потребность оживить в памяти свежесть давно минувшей юности. Жена выслушала мой рассказ молча, но я заметил на ее лице мечтательное выражение, показавшееся мне странным. С тех пор она почему-то резко переменила отношение ко мне. Она почти со мной не разговаривала. Быть может, я поступил нетактично, рассказав ей о своих прошлых увлечениях, но на склоне дней, после тридцати лет совместной жизни, мне кажется, я заслуживал снисхождения.

В ожидании возвращения Кейна Хендер и Энди сидели на полу и бросали друг другу синий пластиковый мячик.

— Откуда мне знать? — буркнул Тэтчер и взглянул на часы.

Встречая ее взгляд, я читал в нем упрек и даже страдание, а порою глаза ее наполнялись слезами. Через несколько дней после нашего разговора она слегла. Она отказалась от врача и лишь смотрела на меня негодующим взором. Она лежала у себя в комнате, с большой грелкой, свернувшись в клубок; когда я входил, она бросала на меня оскорбленный взгляд и поворачивалась спиной, так что мне оставалось лишь смотреть на седые завитки у нее над ухом. К тому времени обе наши дочери уже вышли замуж и мы жили вдвоем. Я, как призрак, бродил из комнаты в комнату. Я позвонил старшей дочери в надежде хоть от нее узнать, в чем же я провинился, — дело в том, что моя жена и старшая дочь ежедневно целый час обсуждали по телефону мои недостатки. Но на этот раз дочь не была в курсе дела. По этому поводу она слышала от матери лишь ничем не примечательную на первый взгляд фразу:

— Может быть, они решили отправить караван машин или еще что-то в этом роде, — предположил Джеффри, глядя на игру Энди и Хендера и любуясь тем, как движутся конечности удивительного существа, как сгибаются суставы. В игре Хендер проявлял особенности своей психологии, разума и юмора.

— Твой отец никогда меня по-настоящему не любил.

Обеспокоены. Вам что, мой план не по душе? А я-то думал, мы обо всем договорились.

— Наверное, в любой момент сюда может нагрянуть орда военных, — проворчал Зеро.

Я сошел на террасу, тяжело опустился в кресло и принялся размышлять. Я глядел на расстилавшийся передо мною ландшафт, с его кактусами, бесплодной землей и потухшими вулканами, и не спеша, тщательно проверял свою совесть. Потом я вздохнул. Поднялся, пошел в гараж и сел в машину. Я отправился в Скоттсдейл и вошел в магазин «Джон и К°».

— Можете себе представить, как эту новость воспримут на базе? — спросила Нелл.

— Меня беспокоит не ваш план, — признался новозеландец.

— Мне нужна, — сказал я, — пара ботинок на резиновой подошве. Что-нибудь полегче. Для мальчика девяти лет.

Зеро хихикнул.

— Ни даже вы сами. Беспокоит ящик, на котором вы пристроились.

— Угу, их маленькие хрупкие черепушки просто треснут!

Я взял сверток и поехал домой. Затем прошел на кухню и добрых полчаса кипятил ботинки. Затем я поставил их на тарелку и решительным шагом вошел в комнату жены. Она бросила на меня печальный взгляд, в котором вдруг зажглось удивление. Она приподнялась на постели. Глаза ее засверкали надеждой. Торжественным жестом я вынул из кармана перочинный ножик и сел у нее в ногах. Потом взял ботинок и принялся за него. Проглотив кусок, я бросил патетический взгляд на жену: в конце концов, мой желудок был уже не тот, что в те, давние времена. В ее взоре я прочел лишь величайшее удовлетворение. Я закрыл глаза и продолжал жевать с мрачной решимостью по поддаваться бегу времени, седине и старческой помощи. Я говорил себе, что, собственно, нет никаких оснований склонять голову перед недомоганиями, слабостью сердца и всем прочим, что связано с возрастом. Я проглотил еще кусок. Я не заметил, как жена взяла у меня из рук перочинный нож. Но открыв глаза, я увидел, что в руках у нее второй ботинок и она принимается уже за второй кусок. Она улыбнулась мне сквозь слезы. Я взял ее руку, и мы долго сидели так в сумерках, глядя на пару детских ботинок, которые стояли перед нами на тарелке.

В нем такое количество взрывчатки, что на воздух взлетит и линейный корабль. А вы на нем сидите меньше чем в метре от огня. Такое занятие не очень-то полезно для здоровья.

— Нужно подумать о том, как безопасно транспортировать Хендера и его сородичей, — сказала Нелл. — Энди. Тебе стоит находиться рядом с Хендером.

Лука поежился, дергая себя за кончики усов.

— Ты, главное, позаботься, чтобы вояки об этом узнали, Нелл, — отозвался Энди и в очередной раз бросил мячик Хендеру. — Меня люди не слушают.

— А я слышал, будто тол можно бросить в огонь, он сгорит, как смолистое полено, только и всего.

— Поскорее бы они приехали, — сказал Джеффри.

— Совершенно верно, — согласился новозеландец. — Тол можно деформировать, крошить, пилить напильником, резать ножовкой, прыгать по нему, дробить кувалдой. И ничего не произойдет, разве только разомнете свои мышцы. Но если он начинает отпотевать, очутясь в жарком, сыром помещении, то начинается кристаллизация этой испарины. Что тогда будет, братец ты мой! А в нашей норе становится слишком жарко и сыро.

Зеро пожал плечами.

— Убрать его отсюда! — воскликнул Лука, пятясь в самый дальний угол. — Убрать! — Помолчав, он прибавил. — Если только от снега и от влаги…

— Нам остается только ждать.

— Тол можно погрузить в морскую воду хоть на десять лет, и ничего с ним не случится, — назидательно проговорил Мэллори.

— Слишком долго ждать нельзя, — покачала головой Нелл.

— Но вот запалы могут отсыреть. Не говоря о детонаторах в ящике, который стоит около Андреа. Все это добро надо вынести из пещеры и закрыть плащом.

Энди часто промахивался и бросал мяч не слишком ловко, а Хендер сглаживал все его промахи, фантастически быстро размахивая четырьмя руками, а когда было нужно, пускал в ход пятую и шестую. Копепода лежал на полу между ними, следил глазами за мячиком и тяжело дышал от волнения. Когда Хендер расставлял все свои конечности, он становился похожим на паука. Но в сидячем положении у него появлялось брюшко, на которое он обычно укладывал верхние предплечья. Сейчас, когда он сидел напротив Энди, прижав верхние руки к шее, отчего они стали похожими на острые плечи, Хендер, скорее, напоминал странную помесь Будды и Вишну. Широкие розовые и изумрудные кольца вспыхивали на его фосфоресцирующей шерсти.

— Фу! Лука придумал кое-что получше! — Низенький грек уже надевал свой маскировочный халат. — Отнесем ящики в хижину старого Лери. Лучше места о не найти. А когда понадобится, можно будет в любое время забрать. Так что, если потребуется срочно оставить пещеру, возиться с взрывчаткой не придется. Прежде чем Мэллори успел возразить. Лука наклонился, с трудом поднял ящик и, пошатываясь под его тяжестью, обошел вокруг костра. Не дав ему сделать и трех шагов, Андреа с решительным видом отобрал у островитянина взрывчатку и взял ящик под мышку.

Нелл и Джеффри поймали друг друга на том, что увлеченно наблюдают за игрой. Они восторженно рассмеялись и сели на пол рядом с Энди.

— Позвольте…

— А знаете, возможно, кое-кто все-таки уже выбрался с острова Хендерс, — задумчиво проговорил Джеффри.

— Ни в коем случае! — воскликнул обиженно Лука. — Я сам справлюсь. Это для меня сущий пустяк.

— Можно, я угадаю, — вмешался Энди и бросил Хендеру мячик. — Ротоногие?

— Знаю, — успокоил его Андреа. — Но это взрывчатка. Ее нужно нести особенным способом. Меня этому специально обучали, — объяснил он.

Он не сумел поймать мяч, но Хендер его подстраховал.

— Ах, вот как! Я и не знал. Пусть будет по-вашему. А я тогда понесу детонаторы, — согласился Лука, самолюбие которого осталось не задетым, и, подхватив зеленый ящичек, торопливой походкой пошагал за своим земляком.

— Именно, — кивнул Джеффри. — Рак-богомол! Тебе тоже эта мысль пришла в голову?

Мэллори взглянул на циферблат. Ровно час ночи. С минуты на минуту должны вернуться Миллер и Панаис. Ветер дул не столь свирепо, снегопад почти прекратился. Идти будет легче, но на снегу останутся следы. Неприятно, но не смертельно. Когда рассветет, их группы здесь уже не будет. Они кратчайшим путем спустятся к подножию склона. Там снег сойдет. А если где-то он и останется лежать, можно будет пройти по ручью, вьющемуся по долине, и не оставить следов…

— А как вы думаете, кто напал на вездеход? — спросил Энди. — Из озера вылезли тридцатипятифутовые раки-богомолы.