– Как выглядел? Да обыкновенно. Лет тридцати, высокий, крепкий… особых примет не было. Если честно, я его плохо помню. То есть, если встречу, наверное, узнаю, а так…

– Я могу взять фотографию?

– Берите, – пожал он плечами. – Если надо…

– А скажите, о пластической операции Петров вам рассказал до или после появления друга?

– После, – ответил Васин и взглянул на меня. – То есть об операции мне сказал этот друг, когда фотку показывал и объяснял, что теперь Вовка может и не быть на нее похож. А уж когда я с Вовкой разговаривал, он подтвердил и про ранение рассказал.

Мы поспешили проститься.

– Странно, что наше появление не вызвало у парня удивления, – заметила я, когда мы были в лифте. – Ведь он служит в милиции…

– А чего удивляться? Правая рука не знает, что делает левая. Сам мент и давно привык. Одни приходят, потом другие…

Но я Ковалева уже не слушала, переваривая новую информацию.

– Так-так, значит, пластическая операция, изменившая внешность… Неприкаянный дядя, почти что бомж, но с боевым прошлым… Появляется бывший сослуживец, к которому он не испытывает интереса, а вслед за этим ему начинает казаться, что за ним следят… Что скажете?

– В самом деле занятно. Кто-то искал бывшего спецназовца, а когда нашел… Гость из прошлого?

– Похоже, что так. Второй убитый – дальнобойщик. Как там его?

– Прибытков Геннадий Степанович.

– А у вас хорошая память, – похвалила я.

– Не жалуюсь, – хмыкнул мой спутник и назвал адрес.

Я кивнула:

– Через двадцать минут будем там.

– Вдова его вам дверь не откроет, – усмехнулся Ковалев. – В такое время добрые люди по гостям не ходят.

– Так мы не гости и не добрые. Хотя вы правы, – пришлось согласиться мне после того, как я взглянула на часы. – С вдовой встретимся завтра. А сейчас можно заглянуть к Агнессе, это как раз по дороге. Мы с ней уже встречались и вполне можем считаться старыми друзьями. А старые друзья наведываются в любое время.

– Далась вам эта чокнутая! По-моему, спецназовец перспективнее. Допустим, убили его из мести, за какие-то старые прегрешения. Но при чем здесь второй убитый и ваша подруга?

Мы уже были в машине, и отвечать я не стала. Сочла вопрос риторическим. На повороте свернула под неодобрительным взглядом Ковалева.

Но встретиться с Агнессой не удалось: когда мы въехали в ее двор, я увидела, что все окна на этаже, где она жила, темные. Скорее всего, Агнесса уже легла спать. Если мы поднимем ее с постели, вряд ли она охотно будет беседовать с нами.

– Придется ехать в гостиницу, – вздохнула я.

– Сочувствую, – усмехнулся Алексей Дмитриевич. – Знаете, а вы настойчивая.

– Ага. У меня еще масса положительных черт.

– Но всем вы их не демонстрируете? – усмехнулся он.

– Просто вы предвзято ко мне относитесь, мой дорогой друг. Так и быть, отвезу вас домой.

– Нет, лучше я провожу вас до номера, а домой сам доберусь. Надеюсь, интерес к нам ребят на темно-синей тачке скорее схож с любопытством и они далеки от желания причинить нам увечья. Но все же…

– Как считаете, – перебила я своего «телохранителя», – можно что-нибудь узнать о том Юрии, который предположительно останавливался в «Заре»?

– Попробую, – пожал Ковалев плечами.

Я оставила машину на стоянке, и мы вдвоем вошли в гостиницу. Простились возле лифта.

– Что собираетесь делать завтра? – спросил Алексей Дмитриевич.

– То же, что и сегодня. Составите компанию?

– А куда деваться? Случись с вами что, меня совесть замучает. Слушайте, может, поедем ко мне? Как-то спокойнее будет.

– Участковый… – улыбнулась я с хитринкой в глазах.

– Что за глупость вы подумали! – смутился тот. – Просто я действительно беспокоюсь…

– Ладно, заеду за вами утром. Всего доброго.

Я вошла в лифт, а он направился к дверям. Шел, опустив плечи, и ногами шаркал, как работяга после тяжелой смены. Но что-то в его облике продолжало меня беспокоить.

– Чепуха! – одернула я себя, человек искренне хочет помочь. Правда, причина такой доброты не совсем понятна. Возможно, его одолевает любопытство, а может, от безделья страдает…

Дежурная на этаже широко мне улыбнулась, я взяла ключ и прошла в номер. Огляделась. Все вещи на своих местах. Не похоже, что были гости. Может, Ковалеву померещилось и темно-синей иномарке не было до нас никакого дела? Я немного потопталась по комнате, а потом отправилась в ванную. Только успела принять душ и растереться полотенцем, как зазвонил в номере телефон. Я вышла из ванной и некоторое время разглядывала телефон, прикидывая, стоит ли снимать трубку. В конце концов любопытство пересилило.

– Светлана Сергеевна? – услышала я приятный женский голос, звонила дежурная по этажу. – Вам просили передать, что вас ждут в ресторане.

– Кто просил?

– Ваш друг, – с легкой заминкой ответила она. – Он звонил в номер, но вы не снимали трубку, и он решил, что телефон неисправен.

– Ах, вот что, – пробормотала я. – Большое спасибо.

Вряд ли Ковалев надумал вернуться. Еще менее вероятно, что он стал бы ждать меня в ресторане. Он и в кафе чувствовал себя не-уютно, а цены изучал так вдумчиво, точно от этого зависело присвоение ему очередного звания. Нет, ресторан явно не для него. Тогда что за друг у меня появился?

Размышляя об этом, я не спеша оделась, подошла к зеркалу, расчесалась и подкрасила губы. Потом подмигнула своему отражению и направилась к двери.

Женщина, сидевшая за стойкой и листавшая какой-то журнал, дежурно улыбнулась мне, а я спустилась на первый этаж и направилась в ресторан. Большой зал был заполнен людьми едва ли на четверть. Я вошла и огляделась. Тут же подошел метрдотель и проводил меня к столику в центре зала. Я объяснила, что у меня здесь встреча и пока я ничего не буду заказывать. Трое мужчин за столом справа с интересом посмотрели в мою сторону. За остальными столиками расположились в основном парочки. Никто при виде меня не поднялся и не пошел навстречу. Я позвала официанта.

– Я живу в триста двадцатом номере. Меня никто не спрашивал?

– Нет. Принести вам что-нибудь выпить?

– Спасибо, не нужно.

Я пошла назад к двери. Интересно, что будет дальше. Хотят покопаться в моих вещах? Я целый день болталась по городу, и никто не мешал им рыться в них в свое удовольствие. Или то, что им интересно, могло появиться у меня уже позднее? Фотография Петрова у меня с собой, в сумке…

Я поднялась на свой этаж. Дежурная все так же читала журнал. Задержала на мне взгляд, должно быть, подумала, что встреча с неведомым другом вышла скоротечной. Стук каблуков заглушала толстая ковровая дорожка, а не доходя до своего номера, я вовсе сбросила туфли и прошла по коридору до конца. Как я и предполагала, здесь была еще одна лестница. Я спустилась на пару ступенек, посмотрела вниз. В номер можно попасть, не привлекая внимания дежурной. Я вернулась, возле двери в свой номер замерла и прислушалась. Тихо. Присела на корточки и осмотрела дверь. Оставленный мною волосок был сорван. Старый шпионский трюк неплохо сработал.

Я сунула ноги в туфли, прикидывая, что делать дальше. Позвать дежурную или просто смыться? Смыться несложно, но тогда я не узнаю, кто и чего от меня хочет. Прячась по углам, вряд ли разберешься в этой истории. Значит, надо входить. Надеюсь, мои «гости» не очень кровожадны и я успею слово сказать. Вздохнула, собираясь с силами, вставила ключ в замок, повернула его и открыла дверь. Я ждала чего-то подобного и смогла увернуться, удар прошел вскользь, однако я красочно взвизгнула перед тем, как чьи-то руки зажали мне рот. Кто-то вырвал сумку. Так, по меньшей мере их двое: я увидела темный силуэт впереди, второй тип, судя по всему – здоровенный детина, втащил меня в комнату, толкнул в кресло. Тут же вспыхнула настольная лампа. Яркий свет бил в глаза, я ничего, кроме него, не видела, остальная комната тонула во мраке. Где-то слева двигался человек. А тот, что стоял за моей спиной, схватил меня за волосы и больно дернул.

– Ой! – взвизгнула я.

– Заткнись! – очень сурово предупредил он. – Будешь орать, пришибу.

– Не надо, – горячо зашептала я. – Все деньги в сумке.

– Что тебе здесь понадобилось? – наклонившись ко мне, спросил парень. Пахло от него скверно, я невольно поморщилась.

– Где? – Вопрос получился неудачным, и я уже ожидала, что сейчас мне начнут вправлять мозги. Но тип, пахнущий так неприятно, оказался довольно терпелив.

– Здесь, в городе, – пояснил он.

– Приехала навестить друзей.

– Да? Кого?

– Я родилась в этом городе, и друзей у меня здесь много.

– Друзья – это хорошо, – хмыкнул тип. Потом сунул мне под нос фотографию. Я увидела его руку, широкую ладонь с короткими волосатыми пальцами. – Это кто? – спросил без угрозы в голосе. Фотография была та самая, что когда-то стояла на рабочем столе у Светки. Я и моя бывшая любовь по имени Валера.

Прежде чем ответить, следовало подумать. Но времени на размышления не было. Светка сделала фотографию с приличного расстояния, я на ней в полупрофиль. Вполне могу соврать. Но если эти двое – люди серьезные или работают на серьезных людей, то вранье мне может выйти боком. О моей внезапно вспыхнувшей любви я никому не рассказывала, а длилась она так недолго, что вряд ли кто-то из моих знакомых видел нас с Валерой вместе. Я тогда пребывала в эйфории, и знакомые меня вообще не интересовали. Если бы не Светкина дотошность, о ней бы никто никогда не узнал. Правда, фотография долго стояла у нее на столе… И кто-то из ее сослуживцев узнал на фото меня.

Нельзя тянуть с ответом, это подозрительно…

– Моя подруга. Светлана.

– Подруга? – спросил тип за спиной.

– Да, подруга.

– Вы очень похожи.

– На это обращали внимание еще в университете. Мы вместе учились.

– Кто рядом с ней?

– Думаю, ее приятель.

– Думаешь? – Теперь в голосе появились угрожающие ноты.

– Я его никогда не видела. Но она говорила, что у нее был приятель, когда она жила в Питере. Хотя, может, это кто-то другой.

– В Питере? Когда это было?

– Давно. Года два назад, а может, больше. Потом она уехала, и мы не виделись.

– А этот парень?

– Они были вместе очень недолго. Месяц, кажется. Он исчез.

– Исчез? – здоровяк вроде бы не поверил.

– Да. В один прекрасный день ушел и больше не вернулся. Она ничего о нем толком не знала. Конечно, пыталась его разыскать, но все бесполезно. Неудивительно, раз она знала лишь имя и фамилию и приблизительный возраст.

– Что, такая нелюбопытная? Не похоже на баб.

– Я говорю лишь то, что она мне сама рассказывала. Она очень переживала. Надеялась, что он даст о себе знать. Но он так и не появился.

Я была уверена, что он мне не поверит, но фотографию он убрал и больше вопросов не задавал. Тут заговорил второй парень:

– Посмотри, что я нашел в ее сумке.

Я досадливо поморщилась. Так и есть, извлекли фотографию Петрова.

– А это что за бравые ребята? – хмыкнул первый. Я вновь увидела его руку очень близко от своего лица.

– Один из этих людей, – я указала пальцем на Петрова, – погиб несколько месяцев назад. У него те же раны на теле, что и у Светланы.

– Тебе-то что до этого?

– Я журналист и хочу понять…

– А вот это ты зря! – весело хмыкнул парень. – Слышала, что бывает с любопытными?

– Милиция скрывает этот факт…

– А ты хочешь вывести их на чистую воду? – Он бросил фотографию мне на колени, наклонился и сказал: – Сиди тихо. И благодари бога, что легко отделалась.

Самое невероятное, что они ушли. Протопали, как два слона, по номеру в сторону коридора, прикрыли за собой дверь. Я еще немного посидела, потом поднялась и, натыкаясь на мебель, прошла к двери, где был выключатель. Когда зажегся верхний свет, увидела: моя сумка валялась на кровати, рядом ее содержимое. Деньги, карточка, все на месте. Тут же паспорт. Открыт на странице с фотографией. Я убрала его в сумку, заперла входную дверь и задумалась. Занятные типы, вроде бы попугали, но даже совета убраться восвояси подобру-поздорову я не услышала. Может, они и не хотели, чтобы я уезжала? Что вообще должен означать их визит? По тому, как отреагировал второй тип на фотографию Петрова, он его узнал. То есть он знал, кто это такой. Иначе бы вряд ли заинтересовался. Тот самый приятель, что разыскивал Петрова? Возможно. А еще их очень интересовал Валерка. Не Светка, а именно он. Черт… Первый труп появился в Питере. Спокойно, я даже не знаю, когда тот самый труп обнаружили. И все-таки сердце сдавило мучительной болью. Чем Валерка может быть этим двоим или тем, кто их послал, интересен? Только ли тем, что на фотографии он рядом со Светкой?

Нечего и говорить, что эти мысли долго не давали мне покоя, я уснула уже под утро. А проснулась очень рано. Но, как ни странно, чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. В голове вертелись все те же мысли, однако теперь я была полна решимости ответить на все вопросы. Постояв под душем и позавтракав в кафе, позвонила Ковалеву. То ли он из ранних птах и уже успел покинуть свою квартиру, то ли, напротив, решил выспаться и отключил телефон – в любом случае услышать его мне не удалось. Мобильный у него был, но номера я не знала, о чем теперь не то чтобы сожалела, а скорее просто, успев привыкнуть к компании Алексея Дмитриевича, досадовала, что его не будет со мной рядом. Да и после вчерашнего визита «гостей» его присутствие вселяло бы в меня определенную уверенность в светлом моем будущем – кулаками и ногами он машет ловко.

Я спустилась на первый этаж в надежде разговорить тучную даму, что восседала за стойкой регистрации, и попытаться выведать что-нибудь о мужчине по имени Юрий, который якобы жил здесь девять месяцев назад. Но дама оказалась неразговорчивой, к тому же подозрительной. Пришлось спешно ретироваться.

Пока Ковалев не появится, я могла навестить Агнессу. Что, если Светка рассказывала ей о мужчине, чья фотография украшала ее письменный стол совсем недавно? Хотя что она могла о нем рассказать? Точнее – что могла знать? Я и сама мало что знала о человеке, с которым собралась было прожить всю оставшуюся жизнь. Только имя, фамилию, год и дату рождения. Хотя и это под сомнением. Паспорт я его видела, но ни на что, даже на место рождения, не обратила внимания. Вроде бы Санкт-Петербург. О себе Валерка рассказывал мало. Не то чтобы он не хотел, а просто как-то так получалось, что разговоры наши этой темы не касались. Теперь данное обстоятельство казалось мне занятным. Когда он внезапно меня покинул, я решила, что такая скрытность, то есть нежелание особенно распространяться о своей прошлой жизни, – разумная предосторожность, чтобы покинутые им женщины (почему-то мне казалось, что их немало) не смогли своим надоедливым поведением испортить очередное его романтическое приключение. Правда, на дамского угодника Валерка похож не был. С какой радости я тогда записала его в донжуаны? Я так решила, не найдя разумного объяснения его внезапному исчезновению. А если Светлана знала об этом гораздо больше? Мысль довольно фантастическая. Что, если она выследила его? Ведь где-то он жил, с кем-то общался… А потом они познакомились и… Что? Он предпочел ее мне? В такое поверить еще труднее. Он не донжуан и не чокнутый. Но он исчез, забыв сообщить мне о своих намерениях. А если ему помогли исчезнуть? Я сцепила зубы при этой мысли: господи, труп в Питере!

Спокойно, сказала я себе, сначала надо разобраться со временем. Светка, безусловно, что-то знала, как ни фантастически это звучит. И поэтому погибла? То есть ее гибель как-то связана с Валеркой?

Увидеться сейчас с Агнессой мне захотелось даже сильнее, чем накануне. Я поехала к ней, то и дело поглядывая в зеркало заднего вида. Если за мной кто-то и присматривал, то я этого не заметила.

Свернув во двор ее дома, я притормозила возле подъезда и некоторое время оставалась в машине. Двор был пуст, никто следом за мной здесь не появился. Я вошла в подъезд и поднялась на седьмой этаж, позвонила в дверь квартиры Агнессы. Я слышала звонок, довольно громкий, но, кроме него, из квартиры не донеслось ни звука. Что ж, Агнесса тоже могла быть ранней птахой. Я подумала и решила оставить ей записку. Всерьез я не верила, что она позвонит, но вдруг все-таки любопытство в ней сильно… «Если вам нетрудно, позвоните, пожалуйста», – написала я, далее шел номер моего мобильного и подпись «Лана». Я воткнула записку между косяком и дверью. На всякий случай позвонила еще раз и, выждав минуту, отправилась к машине.

Взглянула на часы. В это время люди либо уже на работе, либо отправляются туда. Вряд ли я застану жену Прибыткова дома, но попытать счастья можно. И я поехала на улицу Северную, где жил погибший дальнобойщик. Подъезд был снабжен домофоном, я собралась набрать нужную квартиру, тут дверь распахнулась, и из подъезда выбежали две девчушки лет десяти. На меня они внимания не обратили, я придержала дверь и спросила:

– Тридцать седьмая квартира на каком этаже?

– На четвертом, – ответила одна девчушка и взглянула с любопытством: – А вы к кому?

– К Прибытковым.

– Моя мама Синицына, – нахмурилось чадо.

– Она дома?

– Дома.

Подруга дернула ее за рукав, и они заспешили прочь со двора, а я вошла в подъезд.

Дверь тридцать седьмой квартиры открылась сразу, стоило мне нажать на дверной звонок. Женщина лет сорока в полосатой пижаме уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но, увидев меня, так и замерла.

– Здравствуйте, – сказала я и улыбнулась.

– Здравствуйте, – кивнула она. – Думала, дочка что-то забыла… Вы ко мне?

– Вы вдова Прибыткова Геннадия Степановича?

– Да. А что такое?

– Я бы хотела поговорить с вами.

Женщина явно растерялась, что позволило мне войти в квартиру. После чего ей ничего не оставалось, как закрыть дверь и сказать:

– Хорошо. А что случилось?

Выдавать себя за работника прокуратуры я не рискнула, раз у меня ни удостоверения, ни поддержки в лице участкового сегодня. Оттого сказала правду:

– Я журналист Лана Алексеева.

– А-а… – кивнула женщина. Чувствовалось, что теперь ее растерянность еще и увеличилась.

– У вас есть время поговорить со мной или мне зайти позже?

– Время есть. На больничном я. Да вы проходите, вот сюда.

Мы прошли в гостиную, довольно просторную комнату с пушистым ковром на полу. На телевизоре стояла фотография мужчины с траурной ленточкой на рамке.

– Это ваш муж? – спросила я.

– Да. – Она тяжело вздохнула.

– Можно? – Я взяла фотографию в руки. На вид дальнобойщику было лет сорок. Тяжелая челюсть, широкий нос, волосы темные, глаза светлые, серо-голубые. – Сколько лет вы прожили вместе? – спросила я.

– Чуть больше года. – Женщина стояла посреди комнаты, так и не решившись задать вопрос, с какой стати я интересуюсь ее мужем, и не зная, правильно ли поступила, впустив меня в квартиру.

– Значит, ваша дочка…

– У нее другой отец. Мы развелись давно. А с Геной познакомились у моей подруги, на Восьмое марта. Его кто-то из знакомых привел. Вы сказали, что из газеты, да? – спросила она неуверенно и нахмурилась.

– Да. Я пишу большую статью о работе правоохранительных органов. Об эффективности их работы, так будет точнее. Мы выбрали наугад несколько дел и на их примере хотим…

– Какая уж тут эффективность, – махнула рукой женщина, устраиваясь в кресле. – Садитесь. Может, чаю?

– Не откажусь, – ответила я. Беседа за чаем представлялась мне более доверительной.

Мы перешли в кухню. Хозяйка – ее звали Тамара Ивановна – поставила чайник на плиту и собрала на стол.

– Я так и знала, что никого не найдут, – говорила она горестно. – Когда он с работы не пришел, я ведь сразу стала в милицию звонить. Дождалась утра и позвонила. Потому что мобильный Гены не отвечал, а он еще с базы звонил и сказал, что домой едет. А они мне: не переживайте, гражданочка, найдется. Деньги получил? Ну, загулял. Деньги кончатся – домой вернется. – Тамара вытерла слезы ладонью. – Я все думаю, если бы они сразу искать начали, глядишь, и успели бы, а? Я знаю, знаю… Но все равно, как подумаю об этом…

– Вы считаете, его убили из-за денег?

– А за что еще? Он смирный был. Если выпьет, так сразу спать. Чтобы там скандалы или чего – никогда! К детям хорошо относился. Старшая дочка ревновала, правда, не нравилось ей, что у нас с ней фамилии стали разные. Так он обеих на себя переписать хотел, удочерить то есть, но папаша воспротивился. Алименты платить ума не хватает, а тут что ты – отец! Я уверена, кто-то знал, что Гена в тот день из рейса вернется и деньги получит, вот и поджидал. На базе проследить, кто да что, нетрудно, все ведь на виду.

– Большие деньги он получил?

– Большие. Почти семьдесят тысяч. Подкараулили и… Изрезали всего, изверги. – Тамара Ивановна отвернулась, вытерла глаза, вздохнула.

– И что, никаких подозреваемых?

– Может, и был кто на подозрении. Меня долго расспрашивали, кто да что. О деньгах многие знали, все, кто с ним в рейсе был, бухгалтер… Да вся база, считай, знала. А кто… – Она махнула рукой.

– Тамара Ивановна, а незадолго до гибели мужа не интересовался ли им кто-то из старых друзей, к примеру? Может, приходил кто?

– Такого не помню. Я от него ни о каких старых друзьях не слышала. Он ведь сюда из Воронежа приехал.

– Давно?

– Так года два назад и приехал. Устроился на базу, моя подруга там работала диспетчером. У нее и познакомились.

– К кому он сюда приехал? – спросила я. – У него здесь родственники были?

– Никого у него не было, он ведь приютский. Мать вроде еще жива, но он о ней говорил неохотно, пьяница она. А здесь вроде дружок был, они вместе работали, к нему и подался. Он в Воронеже с женщиной одной жил, у той муж в тюрьме срок отбывал за убийство. Вернулся и начал нервы мотать. А женщина та все никак ни на что решиться не могла, мужа ей вроде жалко было, ребенок у них. В общем, Гене все это надоело, и он уехал.

– А не мог этот самый муж…

– Да он к тому времени, как Гена погиб, уже опять сидел, непутевый. Гена здесь сначала квартиру снимал, хоть она ему и без особой надобности, он же все время в рейсах. А потом, когда мы познакомились, ко мне переехал. Зарабатывал он хорошо, и человек хороший. Только зажили как люди, и вот… Такая уж, видно, судьба.

– Значит, никто его не навещал?

Женщина задумалась.

– Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о нем расспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежа заезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь как раз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. Но Гена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тот объявится.

– А никаких фотографий эти его знакомые случайно не показывали?

– Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться не любил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспорт сменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.

– Подождите, – насторожилась я. – Какая авария?

– Он в аварию попал, еще в Воронеже, здорово покалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.

– После аварии его лицо так изменилось, что пришлось менять фотографию в паспорте? – еще не веря, спросила я.

– Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, что совсем другое лицо стало, но и не очень похож.

– А прежних фотографий у вас не осталось?

– Я же говорю, не любил он фотографироваться.

– Откуда же вы знаете, что не похож?

– Так Гена сказал. А что такое?

– Это может быть важным. Когда произошла та авария?

– Вроде бы за два года до того, как он сюда приехал.

– Какой рост у вашего мужа?

– Метр восемьдесят четыре. Носил пятьдесят четвертый размер. А что?

– Какие-нибудь особые приметы на теле?

– Да нет… никаких.

Перед уходом от Тамары Ивановны я сумела-таки переснять фотографию Прибыткова, не привлекая внимания женщины.

Теперь мне требовалось кое-что обдумать, а еще лучше – обсудить с Ковалевым. Но, наверное, я чересчур увлеклась своими мыслями, поэтому все, что произошло потом, явилось для меня полной неожиданностью.

Я свернула в узкий переулок с односторонним движением, и тут буквально под колеса моей машины бросился парень. В первое мгновение я даже не поняла, что произошло. Дико заорала и нажала на тормоз. К счастью, скорость была небольшая, машина сразу замерла, а я рискнула приоткрыть глаза. Потом распахнула дверь с намерением взглянуть, что там с парнем, и опасаясь самого худшего, но тут дверь со стороны пассажира распахнулась, и в салон прыгнул недавний потерпевший.

– Сматываемся, – буркнул он.

Я не спеша захлопнула свою дверь и повернулась к парню:

– Цел?

– Как видишь. Давай поскорее отсюда.

– Руки, ноги на месте, претензии есть?

– Нет у меня претензий.

– Тогда выметайся, – сказала я убежденно.

– Слушай, за мной увязались настоящие психи. В наших общих интересах свалить отсюда побыстрее.

– Значит, это от них ты бежал сломя голову? – усмехнулась я, трогаясь с места.

– Ты не могла бы ехать побыстрее? – глядя в заднее стекло, поморщился он.

– Не вижу повода особенно ускоряться. Где твои друзья? Я вообще никого не вижу.

– Главное, чтобы они меня не увидели, – вздохнул он с облегчением, устраиваясь с удобствами. – Пожалуйста, побыстрее. Чем скорее мы свалим отсюда, тем лучше. Если они увидят тачку, найти ее по номеру…

Я свернула на проспект и притормозила.

– Ты что, спятила? – рассердился парень.

– Я – нет. Если у тебя проблемы, разбирайся с ними сам. У меня своих полно.

В первый момент, когда он внезапно возник перед капотом моей машины, парень показался мне очень молодым, я думала, ему лет семнадцать-восемнадцать. Но теперь, имея возможность рассмотреть «потерпевшего» как следует, я поняла, что ошиблась. Он был моим ровесником, а может, и старше. Выше среднего роста, худощавый, в нем чувствовалась сила и одновременно необыкновенная грациозность. Он даже под колеса умудрился попасть весьма элегантно, точно исполнял замысловатый танец. Очень темные блестящие волосы тонкими спиральками падали на плечи; джинсы, толстая рубашка в клетку, больше напоминавшая куртку, и бейсболка придавали ему мальчишеский вид. Его физиономия вполне могла украсить какой-нибудь журнал. Яркие глаза василькового цвета, смуглая кожа и улыбка под стать физиономии очень бы славно смотрелись на глянцевой обложке. Правда, улыбку парня слегка портило отсутствие одного зуба, вверху справа. Парень сунул язык в образовавшуюся щель, вздохнул с видом мученика и произнес:

– Вот уроды.

– Согласна. Будь добр, поторопись, – напомнила я и перегнулась, чтобы открыть дверь с его стороны.

Он плюхнулся на меня сверху и зашептал:

– Тихо, тихо, вот они!

Выждав полминуты, я зашевелилась, а он выпрямился и снова заговорил:

– Ух, вроде пронесло. Давай сматываться отсюда.

– Повторяю специально для тупых и плохо слышащих: выметайся.

– Не можешь же ты…

– Еще как могу! – перебила я.

– В конце концов, ты меня чуть не изувечила и просто обязана помочь.

– С какой стати?

– Из чувства сострадания.

– Никогда о таком не слышала. Ты выйдешь из машины или мне позвать милицию?

– Не верю, что такая девушка может быть жестокой. Отвези меня к вокзалу, это недалеко. И будем считать, что мы в расчете.

– Не пойдет, – покачала я головой. – Я не мать Тереза, сострадания во мне нет и доброты кот наплакал. Твои враги проехали мимо, если поторопишься, то успеешь смыться.

– Ага, очень умная, да? Они прочешут весь район. Уж можешь мне поверить.

– Если я начну орать во все горло, они найдут тебя быстрее. Ну, так что? – спросила я.

– Спасибо, что в беде не бросила, – ехидно буркнул он, вышел из машины и мгновенно растворился в толпе. Лишь на секунду, трогаясь с места, я увидела в переулке клетчатую рубаху.

Я отъехала на приличное расстояние от места, где мы простились, прежде чем догадалась оглянуться. Моя сумка лежала сзади, но совсем не так, как я ее положила. Я притормозила и, чертыхаясь, ее достала. Так и есть, кошелек исчез.

– Гаденыш, – пробормотала я, но тут же усмехнулась своим мыслям. Парень очень ловок. Вполне возможно, он повторяет этот трюк по нескольку раз в день, выбирая в переулке тачки побогаче. Надеюсь, в один прекрасный момент ему непременно что-нибудь отдавят…

Впрочем, особой злости у меня на него не было, сама хороша. Я позвонила в банк, чтобы заблокировать карточку. В гостинице есть еще одна, денег мне хватит, если быть экономной.

Утешая себя подобным образом, я направилась в гостиницу. В холле тосковал Алексей Дмитриевич. Я, не обратив на него внимания, пошла к лифту, и тогда он меня окликнул:

– Светлана Сергеевна!

Он шел ко мне ссутулившись и вроде даже косолапил. Настоящий медведь.

– Здравствуйте, – сказал он и вздохнул: – Жду вас уже довольно давно. Мобильный дома забыл, – развел он руками.

– Я вам звонила. Вы что, по утрам бегаете?

– Вообще-то нет. Но сегодня пришлось.

– Что так?

– Короче, у меня три новости, – понизил он голос, оглядываясь по сторонам, точно был уверен: все только и делают, что нас подслушивают.

– Должно быть две, – нахмурилась я.

– Что? А-а… Нет, у меня три, но зато все скверные.

– Хорошо. Идемте в бар. Плохие новости на пустой желудок вообще непереносимы.

Он взглянул с неодобрением, но пошел за мной в бар. Я взяла кофе, бутерброды и пододвинула ему.

– Ешьте.

– Спасибо, я завтракал.

– Мне кажется, вы всегда голодный. Из-за этого меня мучает совесть. Давайте ваши новости.

– Тогда я сначала перекушу, – кивнул он и с энтузиазмом съел бутерброды, забыв, что он вестник несчастья. Потом вроде бы одумался, снова загрустил и наконец заговорил: – Первая новость: сегодня ночью скоропостижно скончался наш вице-губернатор.

– Так он вроде молодой?

– Пятьдесят два года. Сердце. «Скорая» не успела приехать. Для всех это полная неожиданность.

– Бывает, – пожала я плечами.

– Дело в том, что вечером он заявил жене, что его отравили.

– Кто отравил?

– Недруги, естественно.

– Это я поняла, а кто конкретно? Он, поди, своих врагов хорошо знает…

– Никаких имен он не называл.

– Вот это плохо, – пожала я плечами.

– Слушайте, что здесь смешного?

– Я и не смеюсь. А с чего он взял, что его отравили?

– Чувствовал себя неважно уже несколько дней.

– Но к врачу не обращался? Не очень-то человек беспокоился о своем здоровье.

– На здоровье он никогда не жаловался и легкое недомогание поначалу приписал усталости.

– Понятно, народные избранники вкалывают, как известно, с утра до вечера, и усталость у них хроническая. Тогда с чего он решил, что его отравили?

– С того, что состояние резко ухудшилось. Он даже уехал с работы после обеда.

– Но врача не вызвал. Жена об этом тоже не позаботилась.

– Что вы хотите сказать? – нахмурился Алексей Дмитриевич.

– Просто пытаюсь понять, с какой стати человек решил, что его отравили. Может, новоиспеченная вдова попросту фантазирует? Как я поняла, ничего конкретного насчет отравления он ей не сообщил. Ни кто это сделал, ни где это могло предположительно произойти, так? При этом умер от сердечного приступа. Верно?

– Вскрытия еще не было, но, судя по всему…

– Не знаю, что в произошедшем для меня особенно плохого, но смерти я, естественно, никому не желаю, поэтому будем считать его плохой новостью. Давайте вторую.

– Наше мельтешение в городе не осталось незамеченным.

– Ага. Значит, начальство шею намылило?

– Уберегся, но с утра я был в милиции, – поскучнел еще больше Ковалев.

– И наконец-то узнали, кто такой Талызин?

– Узнал, – поморщился он. – И это третья плохая новость.

– Надеюсь, парень жив-здоров?

– Меня это не особо порадовало. Парень в милиции известен.

– Чем знаменит?

– Как выяснилось, он входит в группировку некоего Григория Горелова.

– Гриши Меченого, – кивнула я.

Алексей Дмитриевич поднял брови и совсем было решил выразить свое удивление словесно, но я усмехнулась и напомнила:

– Не забывайте, это мой родной город, и я долгое время работала здесь в газете. Так что грех мне было бы не знать такого выдающегося человека.

– Вы с ним лично знакомы?

– Бог миловал. Но наслышана. Был слух, что его взорвали в собственной машине. Что, врали люди?

– Люди не врут. Взорвали, но неудачно, то есть ему-то как раз повезло. Правда, теперь к его изувеченной физиономии прибавилась хромота.

– Гранатку под педаль сцепления сунули?

– Все-то вы знаете… – съязвил Ковалев.

– Мыслят стандартно, с ними неинтересно. Помнится, своим прозвищем он обязан вмятине на лбу, тоже являющейся следом неудавшегося покушения. Выходит, везунчик он у нас, Гриша Меченый. Чем он теперь занимается? Открыл собственное дело или в депутаты подался?

– Скажете тоже…

– Неужто до сих пор с пистолетом бегает, точно пацан?

Алексей Дмитриевич покачал головой в досаде.

– Не пойму, что вас так веселит?

– В основном реалии нашей жизни. Время идет, а ничего не меняется.

– Кое-какие перемены есть. Фамилия Строев вам что-нибудь говорит?

– Нет. А должна?

– Значит, вы все-таки отстали от местной жизни, – удовлетворенно кивнул участковый. – Теперь он тут в определенных кругах самый главный, а Гриша Меченый у него вроде как на побегушках.

– Занятно. И что Строев?

– Вот у него и собственное дело, и даже в депутаты он подумывал, но злые люди не позволили.