– Вам звонил сын?

Буркина кивнула.

– Точно он? – не успокаивался полковник.

– Да, – выдохнула Кара.

К беседе присоединился Сеня.

– Что сказал мальчик?

– Не ищи меня, я ненавижу вас, – всхлипнула Буркина.

– Кузя, попытайся определить, откуда поступил вызов. Улица? Район? – попросила я.

Вождь компьютеров развел руками.

– Разговор длился две секунды, слишком мало времени, чтобы засечь звонок. И мать сразу ответила. Надо было немного подождать.

Александр Михайлович стал ходить по комнате. Постороннему человеку полковник мог показаться спокойным. Но я хорошо знаю: если во время беседы Александр Михайлович начинает двигаться, он взволнован до крайности.

– Есть и хорошая новость, – слишком бодро заговорил Сеня. – Карина слышала голос Валеры, значит, он жив и вполне всем доволен.

Я вздохнула. Технический прогресс далеко шагнул, вероятно, сейчас в телефоне звучала запись.

– Наверное, он был в салоне, – пролепетала Кара.

Дегтярев остановился.

– Почему вы так решили?

Соседка начала мять край кофты.

– Когда я взяла трубку, там голос звучал: «Записаны на одиннадцать, сейчас десять тридцать». А потом Роня закричал!

Сеня посмотрел на часы.

– На моих десять тридцать пять. Живой разговор…

Я отвела взгляд в сторону. Собачкин тоже подумал про запись.

Дегтярев сел в кресло.

– Так! Мальчик жив. И зол. Либо его кто-то увез, либо Роня решил жить самостоятельно. Сейчас подключу Гаврилова, беглеца объявят в розыск. Действуем по двум направлениям. Если Валера «путешественник», то скоро попадется на глаза полицейским или сам вернется домой. Изнеженному ребенку, капризному, эгоистичному, может показаться интересной жизнь беспризорника. Пару дней спать в подвале, есть из мусорного бачка – это приключение. Романтика. Свобода. Но очень быстро голод, холод, вши и агрессивность других подростков испугают Роню. Потом его побьют, и конец игре, беглец помчится к маме.

– Если Роня решил бросить семью, то почему ушел без верхней одежды? – спросила я. – Да, у него скверный характер, но он не глуп. Понимает, что босиком в марте не погуляешь. И в одной рубашке на улице холодно.

– Дашута права, – поддержал меня Сеня, – беглецы заранее готовятся, уходят, как правило, с рюкзаком и с вещами. А Роня ушел с пустыми руками. Странно.

Я встала.

– Поеду к Кованишиной. Постараюсь ее расспросить.

Глава шестнадцатая

– Вы не собираетесь звать меня на детский день рождения, – рассердилась худенькая молодая женщина.

– Верно, – согласилась я, – но заплачу за откровенную беседу столько, сколько вы планировали получить за развлечение детей. Это выгодное предложение. На празднике целый вечер нужно трудиться, ни присесть, ни поесть, ни попить. Со мной иметь дело намного приятнее. Сидим в кафе, я угощу вас, разговор весь день не займет, и ехать вам никуда не надо. Деньги сами к вам придут. Так как?

Ирина кивнула.

– Ладно. Я проголодалась.

– Вот меню, выбирайте, – предложила я.

– Королевские креветки, – воскликнула Кованишина, – давно их не пробовала. На гарнир спагетти. И десерты!

Сделав заказ, Ирина вытащила из плетеной корзинки кусочек хлеба, открыла масленку и стала быстро орудовать ножом.

– Не знаю, что вы хотите услышать, но спрашивайте!

Мой любимый литературный герой, обожатель орхидей, Ниро Вульф не раз объяснял своему помощнику Арчи Гудвину:

«Если хочешь вытрясти из человека правду, не подбирайся долго к интересующей тебя теме. Задай ему нужный вопрос сразу. Большинство людей не ожидает такого поведения и может выдать себя».

– Так о чем мы поговорим? – спросила Ирина.

Я наклонилась вперед и спросила:

– Кто заплатил вам за то, чтобы вы соврали Карине и Светлане про свою любовную связь с Константином Ореховым?

Ирина уронила бутерброд.

– А вы откуда знаете?

Я показала на кусок хлеба, который лежал на скатерти.

– Свалился маслом вниз. Если верить примете, то вас подстерегают неприятности.

– Какие? – испугалась глупышка.

– Большие, – пообещала я, – лжесвидетельство наказуемо.

– Я ничего плохого не делала, – начала защищаться Ирина.

– Так кто вам денежки отсчитал? – повторила я вопрос.

И услышала неожиданный ответ:

– Телевидение.

Похоже, Кованишина слегка успокоилась и решила врать.

– Телевидение, – повторила я, – забавно. Все целиком? К вам пришла Останкинская башня? Или конкретный человек? Как его звали?

– Имени не помню, – заныла Ирина, – какое-то простое, Маша, Таня, Катя…

– Если я не получу ответов на свои вопросы, вам не достанутся деньги. А директор фирмы, где вы работаете аниматором, узнает о том, что вы любовница маньяка, и мигом уволит вас, – пригрозила я.

Поскольку неудачливой актрисе успели подать спагетти с креветками, она уронила вилку.

– Маньяк? Кто?

Я опять понизила голос до шепота.

– Ирина! Кто-то отправил вас к жене Константина Орехова. Вы притащили на лестничную клетку сумку с продуктами, дождались, пока Карина и ее свекровь выйдут из лифта, бросились к ним со слезами, изложили жалостливую историю. Помните?

Собеседница кивнула.

– Отлично, – похвалила я, – дело за малым. Мне нужны имя и фамилия автора сценария.

Ирина застыла над тарелкой.

– Честное слово, я не помню. Это было просто телешоу!

– Интересно, – воскликнула я, – поподробнее, пожалуйста.

– Давно это было! – вздохнула Кованишина.

Я снизила планку требований:

– Расскажите, что помните.

– В то лето денег у меня было мало, – начала Ирина, – в вуз я не поступила, второй раз пролетела. Решила пойти работать по профилю – в театр. Уборщицей. Подумала, что познакомлюсь с актерами, режиссерами, они мне помогут на следующий год в институт поступить.

Ирина засунула в рот креветку, проглотила ее и продолжила рассказ.

Ни в один театр Кованишина не устроилась, но решила не сдаваться, поехала в телецентр. Там ее на входе тормознул охранник. Как она его ни упрашивала, парень не дрогнул. А потом он на глазах у Кованишиной стал впускать каких-то совсем простых теток. Те говорили ему:

– На программу Балахова по списку.

Потом называли фамилию, а толстая баба в джинсах, которая устроилась чуть поодаль от секьюрити, говорила ему:

– Порядок, наша.

Одна из тех, что миновали турникет, закричала:

– А где Алена? Рыбкина?

– Не шуми, она в туалет двинула, – ответили из толпы тех, кто еще стоял на входе.

Ира поняла: вот он, шанс. Она смешалась с толпой, подошла к охраннику и заявила:

– На шоу Балахова по списку. Алена Рыбкина.

– Наша, – не глядя на нее, крикнула администратор.

Ирину пропустили; у людей, которых собирала толстуха, документы не спрашивали. Кованишина провела в телецентре время до вечера и узнала много интересного. Оказывается, в один день снимают сразу три выпуска одной программы. Зрителям платят копейки. Но если активно участвовать в процессе, громко возмущаться или восхищаться, то тебя заметят и, возможно, ты получишь шанс задать вопрос героям на площадке. А вот за это получишь деньги. Самое главное подружиться с администратором, который отвечает за публику. Зрители находятся в его власти.

Через пару месяцев Ирочка стала своей в коридорах Останкина. У нее в сумке всегда было три запасные кофты и столько же наборов бижутерии. Одинаково одетых женщин часто выгоняли после первой съемки. Кованишина сумела подлизаться к Але, той самой толстой бабе, и понравиться ей. Алевтина работала параллельно на нескольких проектах, она постоянно вызывала Иру, поручала ей задавать вопросы. Почти все программы были постановочными, вроде спектаклей. Ирочка очень старалась, она мечтала когда-нибудь получить роль героини, которая сидит на диване и рыдая рассказывает ведущему об ужасах своей жизни.

Если очень чего-то хотеть, то в конце концов удача тебе улыбнется. Ире досталась роль любовницы известного актера. Девушка прекрасно справилась с задачей, очень правдиво плакала и порывалась побить законную супругу лицедея. Потом она уже в другом шоу изображала беременную студентку… И пошло-поехало. За полгода Кованишина побывала везде, где только можно, и ощутила себя настоящей звездой. Один раз в магазине какой-то мужик показал пальцем на нее и заорал:

– Ну, ты и сволочь! Видел тебя по телику, рассказывала, как ты свекровь из дома выгнала.

С одной стороны, это не очень приятно, но с другой-то – вот она, слава.

Ирине даже приходилось отказываться от каких-то проектов, порой съемки на разных каналах совпадали по времени.

И вдруг телефон замолчал. Через неделю Ира занервничала, сама соединилась с Алей, которая стала кем-то вроде ее продюсера, получала процент от гонораров Кованишиной, пристраивала подопечную куда можно и нельзя.

– Когда у нас очередная съемка? – поинтересовалась Ирина.

– Конец малине, – объявила Аля, – ты примелькалась. Часто появлялась, народ стал тебя даже в гриме узнавать.

– И что делать? – испугалась «звезда».

– Сиди год тихо, потом я попробую тебя куда-нибудь всунуть, – пообещала Алевтина.

– Двенадцать месяцев! – ужаснулась Кованишина.

– А то и больше, – совсем деморализовала ее Алевтина, – программ с тобой много вышло. Если что вдруг наметится, я сразу тебе сообщу.

– Как же так, – всхлипнула Ира, – раз, и конец?

– Добро пожаловать на телевидение, детка, – хмыкнула Аля. – Знаешь, как ведущим объявляют о закрытии их проекта? Говорящая голова одну программу отработала, переодевается на вторую, и опля! Входит секретарша босса и объявляет:

– Ваше шоу закрыто. Съемок более не предвидится.

И все! До свиданья. Учти, так с ведущими поступают! А ты кто?

Вот так Ира получила еще один урок, поняла, что «звезду» легко погасить, не она главная в студии.

Глава семнадцатая

Через несколько месяцев Ира окончательно приуныла, жизнь без Останкина стала тусклой. От тоски она стала ругаться со своим сожителем Федором, и в конце концов он не выдержал, послал любовницу куда подальше. Кованишина осталась у разбитого корыта. Морозов выкинул вещи Иры на улицу, ей пришлось искать хоть какой-то угол, соглашаться жить в клоповнике. На новом месте Ирину замучила бессонница. По ночам она вертелась на продавленной софе и плакала. Почему жизнь к ней столь жестока? Отчего телевидение, поманив ее конфеткой славы, мигом отняло сладкое и не собирается его отдавать? Денег нет, на приличную службу не устроиться…

Потом случилось чудо: позвонила Алевтина, она начала разговор так, словно долгого перерыва в их отношениях не было.

– Привет! Открывается новый проект. Твоя роль: любовница уголовника приходит к его законной жене и матери с просьбой передать в тюрьму посылку с продуктами. Харчи берут только у членов семьи, а она просто спала с мужиком. У нее не примут грев. Ясно?

– Да, – закричала Ира, – да!

Кованишина замолчала; когда пауза затянулась, я осведомилась:

– Что было дальше?

Собеседница горестно вздохнула.

– Ничего! Проект не пошел. Мне заплатили деньги за съемку, и конец истории. На телевидении так часто бывает. Сварганят «пилот», он лежит на столе у главного месяц, два… может несколько лет проваляться, и пшик! Алевтина меня потом несколько раз звала в разные шоу, затем она вышла замуж и уволилась. Закончились мои съемки.

– Значит, вы работали по сценарию, – протянула я.

– Роль дают в кино или в театре, на телевидении ценится импровизация, – оживилась собеседница, – мне объяснили: мать и жена мужика в курсе, они тоже актрисы, им заплатили. И поболе того, что я получила. Женщины будут злиться, гнать «любовницу». А я должна стоять на своем. Убегать надо, когда тетки окончательно потеряют самообладание. Аля потом меня хвалила, говорила: «Ты прекрасно справилась».

– Дело происходило на лестничной клетке? – уточнила я.

– Точно, – подтвердила Ирина.

– Там стояли камеры?

– Нет, – засмеялась Кованишина, – их спрятали. Аля объяснила, что съемку ведут из автобуса, он у подъезда припарковался. Это был личный проект Шмоткиной.

– Кого? – удивилась я.

– Алевтины, – уточнила Ира, – у нее фамилия такая. Она ждала в минивэне, радовалась, что ей дали супер-пупер новую аппаратуру. Крохотную, совсем не видную на стене, звук и кадр она записывала, и «коробочку» с микрофоном вешать не надо. Камера была малюсенькая. Аля надеялась стать продюсером.

– Ясно, – сказала я, – с Алевтиной вы сейчас общаетесь?

– Не-а, – ответила Ирина, – нас с ней только бизнес связывал. Мне на работу пора. Да я все рассказала.

– Какое впечатление на вас произвели жена и мать якобы вашего любовника? – напоследок поинтересовалась я.

Вопрос Кованишину не смутил.

– Тетки обычные, я плохо их помню. Возмущались правдоподобно, наверное, профессионалы, как я, – не преминула похвалить себя Ира, – убедительно злились и возмущались. Давайте гонорар, и до свидания.

Я расстегнула кошелек, вытащила из него несколько ассигнаций.

– Держите. Телефон Алевтины у вас есть? Дайте мне ее номер.

Кованишина вынула сотовый.

– Секунду, ищу. Вот он. Записывайте. Имейте в виду: последний раз я беседовала с ней давно, может, у Али теперь другой контакт.

Я распрощалась с Ириной, села в машину, отправила Кузе запись беседы и решила пройтись по торговому центру. Планов купить что-либо у меня не было. Просто хотелось погулять, я нашла стенд с картой магазина и стала его изучать. Супермаркет, лавки с верхней одеждой меня не интересовали. Постельное белье, полотенца, посуду, ювелирные изделия разглядывать было скучно. Товары для детей, женская одежда мне тоже без надобности. Неужели здесь нет ничего интересного? Вот! Оригинальные подарки на любой вкус!

Я пошла к лифту, но меня остановил звонок телефона.

– Привет, – закричала Марина, – ты где?

– В магазине, – отрапортовала я.

– За подарочком поехала, – рассмеялась жена полковника, – вынос торта в семь! И презенты тогда ему вручим.

Я замерла. Торт? Презенты?

– У кого-то день рождения?

– Ты забыла! – обрадовалась Мариша.

– Да, – призналась я, – только не говори, что у тебя, я умру от стыда!

– Нет, мне еще полгода бисквита со свечками ждать, – сообщила Марина, – у Собачкина днюха. Он о ней молчит, но я точно узнала: март месяц. А число сегодняшнее. План такой. Я приглашу всех ужинать. И полковник, и Кузя, и Феликс предупреждены. Гарик тоже знает. Тебе я вчера сказала.

Я встала на эскалатор и поехала вверх. Меня накануне снабдили информацией о дне рождения Сени? И почему я ничего не помню?

Марина тем временем вещала:

– Будем есть так, словно понятия ни о чем не имеем. Потом я вынесу торт. Ура! Хэппи бездей! С днем варенья! Собачкин задувает свечи, все вытаскивают подарки. Как тебе это?

– Замечательно, – похвалила я Марину, – не опоздаю.

– Возьми ему что-нибудь из одежды, – посоветовала Марина, – только приличненькое.

Я призадумалась.

– Костюм? Но его надо мерить. И я ни разу не видела Семена в пиджачной паре.

– Ему лучше подойдет рубашка, пуловер с V-образным вырезом или жилетка, – ажитировалась наша блогерша, – плюс галстук. Бери безрукавку, она на пике моды. Из тонкой шерсти, на пуговицах.

Я затормозила у витрины.

– Сейчас пришлю фото, тут что-то похожее на манекене.

– Давай, – велела Марина.

Домой я вернулась с большим пакетом. Собаки бросились встречать меня, за ними вышел Гектор.

Он неодобрительно спросил:

– Где шлялась?

– За покупками ездила, – объяснила я.

– Денег девать некуда, – закаркал Гектор, – совесть потеряла!

Высказавшись, ворон удалился. Сначала я обиделась на него, но сообразила, что дуться на птицу, пусть даже и говорящую лучше некоторых людей, смешно.

В холл выглянула Нина и зашептала:

– Дашенька! Дегтярев очень есть хотел, Мариночка его уговаривала вас подождать, но он рассердился: «Не намерен умирать с голоду, если кто-то опоздал к ужину».

– А сейчас будет сюрприз, – закричала Марина, – закрывайте глаза и не смотрите, пока я не разрешу!

– Торт выносят, – занервничала Нина, – бежим! Вы вовремя появились.

Я схватила пакет с подарком, ворвалась в столовую и успела сесть на свое место в ту секунду, когда жена Дегтярева поместила в центр стола блюдо с тортом, на котором горели свечи, и велела:

– Смотрите!

– Шедевр, – восхитилась Нина.

– Произведение искусства, – похвалил Феликс.

– Наверное, торт вкусный, – предположил Семен.

– Почему на нем свечи? – удивился Кузя.

– Один человек из тех, кто сейчас сидит за столом, сегодня появился на свет, – продекламировала Мариша. – Сеня, задувай!

– Почему я? – засопротивлялся Собачкин.

– От нас ничего не скроешь! – засмеялась я. – Мы все знаем.

– Сеня, мы желаем тебе здоровья и прекрасного настроения, – торжественно заявил Дегтярев, – гаси свечи, получай подарки.

Кузя расхохотался.

– Супер!

Похоже, нашему компьютерному вундеркинду Марина не сообщила о празднике и правильно сделала. Кузя не умеет хранить секреты, он мог все разболтать лучшему другу и испортить сюрприз.

– У меня день рождения, – повторил Собачкин, – ну да! Я о нем совсем забыл.

– Зато друзья помнят, – захлопала в ладоши Нина. – Ну, давай! Загадывай желание!

Семен задул свечи.

– Теперь подарки, – засуетилась жена полковника, взявшая на себя роль ведущей. – Саша, ты первый.

Толстяк встал.

– У всех налито? Семен, зная твою любовь к лошадям, я дарю тебе свисток-манок!

Дегтярев положил на стол небольшую коробку.

Глава восемнадцатая

– Манок? – повторил Гарик. – Зачем он ему?

Ради дня рождения Собачкина Александр Михайлович решил временно задушить свою неприязнь к сыну Зои Игнатьевны и ответил:

– Представим такую ситуацию. Семен потерял в лесу лошадь!

Игорь отложил ложку, которой ел торт.

– На фиг он в чащу с конем поперся?

У полковника покраснели уши, но он, проявив редкостное владение собой, как ни в чем не бывало продолжил:

– Семен свистнет вот так!

Полковник открыл коробочку, вытащил из нее что-то блестящее и протянул Собачкину.

– Попробуй!

Сеня поднес свисток к губам.

– Кря-кря-кря, – полетело по столовой.

Хучик, который мирно сидел у ног Феликса, ожидая не упадет ли что у него с тарелки, завыл. Афина, лежавшая у комода, вскочила и стала носиться по комнате, Мафи принялась икать. Пуделиха Черри, которую я давно считаю глухой, свалилась с дивана и, отчаянно лая, побежала к балконной двери.

– Жуть египетская, – выпалил ворон и сел на плечо Феликса.

– Друг мой, это всего лишь странная мелодия, – ответил Маневин, – в древние времена в Египте бывали события и пострашнее. Например, нападение песьих мух, появление жаб и…

– У нас праздник, давайте веселиться, – попросила Марина.

– Этой фигней подзывают уток, – сообщил Гарик.

– Лошадей тоже, – перебил парня Сеня, – спасибо, Александр Михайлович. Я тронут. Давно мечтал о такой штуке, но не знал, где ее достать!

– Тебе правда нравится? – уточнил полковник.

– Я в восторге, – заверил Собачкин.

– Теперь слово предоставляется Феликсу, – объявила Марина.

Мой муж протянул Семену конверт.

– Здесь два билета на выставку «Сокровища кургана Алманасы». Они без даты и указания времени. Действительны до первого мая.

– Курган, – заржал Гарик, – е-мое! Что там интересного?

Мой наивный профессор воспринял его вопрос всерьез.

– Сейчас расскажу подробно об Алманасы. В двести пятьдесят втором году…

Я поняла, что доклад затянется, дернула супруга за рукав и шепнула:

– Не ведись на провокацию сыночка Зои, он тебя нарочно заводит.

Феликс осекся, а Сеня выразил восторг:

– Вот здорово! Мы с Кузей непременно пойдем. Я много читал об этом… э… Ам… ни… сами… очень интересно! Уникальная экспозиция.

– Мы отправимся на выставку? – ужаснулся компьютерщик, для которого поход в музей был сродни наказанию. – Уверен, что экспонаты можно найти в Интернете. Сейчас все устраивают виртуальные экскурсии.

– Нет, нет, – возразил Собачкин, – ничто не заменит личного присутствия. Я давно мечтал увидеть сокровища Актысня!

– Там есть черепок от вазы. Он датируется примерно триста двадцать пятым годом, который был наполнен разными событиями. В Константинополе заложен храм Святой Софии. Состоялся первый Никейский Вселенский Собор. Ария сослали в Иллирию. Ши Ху разбил войска Лю Яо под Лояном. Хан Хэну бежал от народа, – сообщил Маневин.

– С ума сойти, – заржал Гарик. – А черепок-то тут при чем?

– Глядя на него, мы окунаемся в прошлое, – объяснил Феликс, – вспоминаем триста двадцать пятый год, воспроизводим в уме его события и ощущаем связь с предками…

Я опять дернула мужа за рукав и зашептала:

– Милый, подозреваю, что Игорь ничего не знает про те времена!

– А теперь Нина! – сменила тему Марина.

– У меня просто носочки, – смутилась няня, – шерстяные. Они деревенские, из натуральной шерсти. Кусачие! Самые правильные. Вот!

Семен взял пакет, вытащил из них два носка и замер. Я посмотрела на подарок няни и поняла, почему Собачкин временно лишился дара речи. На столе лежали два огромных шерстяных чудовища размера эдак восемьдесят четвертого.

– Вау! Они для слона, – зарыдал от смеха Гарик, – цвет потрясный, васильковый и розовые сердечки повсюду! Меганоски!

Сеня прижал шерстяных монстров к груди.

– Ниночка! Они изумительны! Просто нет слов! Никаких! Не осталось их у меня от радости.

Нина смутилась еще больше.

– Сенечка, мне, право, неудобно. Это скромный подарок. С моей стороны это наглость, но так хочется посмотреть, как они сидят!

Собачкин встал, быстро натянул носки и прошелся в них по столовой.

– Чуть великоваты, – расстроилась Нина.

– Это радует, – сказал Сеня, – после первой стирки вещи из натуральной шерсти всегда садятся. Нинуля, ты вручила мне лучшие носки в моей жизни!

– Теперь Даша! – объявила ведущая.

Я отдала Сене коробку, он поднял крышку.

Гарик прищурился.

– Неужели что-то приличное?

– Рубашка, жилетка и галстук, – ответил Собачкин, – именно такие, как я мечтал. Качество отменное.

– Обрати внимание на галстук, – попросила я.

Сеня стал вертеть полоску ткани.

– Не люблю «селедки», – высказался Гарик. – У меня есть один «ошейник», на резинке, но все равно неудобно. А завязывать просто жесть жестокая.

– Мне Даша галстук завязывает, – сообщил Феликс, – у самого всегда узел кривой получается.

– Если я попрошу Дарью мне на шею тряпку намотать, то она не удержится и придушит меня, – заржал родственничек.

Я решила пропустить мимо ушей замечание Игоря, но на него отреагировал Кузя.

– Дашуля, не стоит использовать галстук для лишения жизни того, кто тебе смертельно надоел. Любой, даже самый неопытный эксперт сообразит, что не своей смертью мужик умер. Лучше накормить жертву ядовитыми грибочками. Тогда есть шанс выдать кончину доставалы за случайность. Кстати, в конце апреля появляются сморчки. Не так уж долго ждать.

Я заговорила:

– Обратите внимание на узел. Нажимаем здесь, и он растягивается. Потом…

Я повесила галстук на полковника.

– Одним легким движением затягиваем узел. И…

Галстук издал гудение и обхватил шею Дегтярева.

– Он сам подстраивается под нужный размер, – договорила я, – в коробке есть инструкция, в ней подробно рассказано что да как. Можно изменить форму узла, длину «языков», даже сделать «бабочку».

Я опять нажала на узел, расстегнула галстук, сняла его с Александра Михайловича и положила перед Сеней. В ту же секунду мой подарок оказался в руках Гарика.

– Я читал о такой штуке в мужском журнале. Ну-ка!

Сынок Зои мигом нацепил чужой презент на себя и нажал на крепление.

– Ух ты, уменьшается!

– Конечно, – согласилась я, – когда снимаешь галстук, он автоматически расширяется до самого большого размера. Пожалуйста, верни его Семену.

Гарик затряс головой, потом прохрипел:

– Сильно давит!

Я не забеспокоилась, прекрасно зная, что Гарик горазд на любое фиглярство.

– Нажми на защелку, – посоветовал Сеня.

Игорь стал теребить узел и прошептал:

– Не слушается, горло стиснул.

Я подошла к Гарику и со словами:

– Сейчас сниму, – ткнула пальцем в крепление.

Гарик посинел.

– Помогите!

– Перестань, пожалуйста, – попросила я, – не порти глупыми шутками день рождения Семена.

Собачкин тоже приблизился к Гарику, пощупал галстук и воскликнул:

– В данном случае он не врет.

– Спа… си… те… – выдавил из себя Гарик, – за-ды-ха-юсь!

Глава девятнадцатая

Все вскочили и забегали по столовой.

– Электронику заглючило, – сделал вывод Кузя, – это часто случается.

– Надо разрезать удавку, – дала дельный совет Марина, размахивая ножницами.

– Действуй, я разрешаю, – приказал Дегтярев, который, как всегда, взял на себя роль командующего спасательной операцией.

– Похоже, галстук сжался до минимального размера, – сказал Сеня. – Гарик, ты как? Жив?

Родственничек застучал ладонью по столу.

– Наверное, это значит «да», – задумчиво произнес Феликс, – если человек умер, он не способен двигать конечностями.

– И… д… от, – прохрипел Игорь.

– Идот? Что он имеет в виду? – спросила я.

– Наверное, хотел произнести «идиот», – подсказал Кузя. – Гарик, если я прав, постучи по столу.