Лев Николаевич Толстой

Плоды просвещения

комедия в четырех действиях.

Действующие лица

Леонид Федорович Звездинцев, отставной поручик конной гвардии, владетель 24 тысяч десятин в разных губерниях. Свежий мужчина, около 60 лет, мягкий, приятный, джентльмен. Верит в спиритизм и любит удивлять других своими рассказами.

Анна Павловна Звездинцева, его жена, полная, молодящаяся дама, озабоченная светскими приличиями, презирающая своего мужа и слепо верящая доктору. Дама раздражительная.

Бетси, их дочь, светская девица, лет 20-ти, с распущенными манерами, подражающими мужским, в pince-nez [1]. Кокетка и хохотунья. Говорит очень быстро и очень отчетливо, поджимая губы, как иностранка.

Василий Леонидыч, их сын, 25-ти лет, кандидат юридических наук, без определенных занятий, член общества велосипедистов, общества конских ристалищ и общества поощрения борзых собак. Молодой человек, пользующийся прекрасным здоровьем и несокрушимой самоуверенностью. Говорит громко и отрывисто. Либо вполне серьезен, почти мрачен, либо шумно-весел и хохочет громко.

Алексей Владимирович Кругосветлов, профессор. Ученый, лет 50-ти, с спокойными, приятно самоуверенными манерами и такою же медлительною, певучей речью. Охотно говорит. К не соглашающимся с собой относится кротко-презрительно. Много курит. Худой, подвижный человек.

Доктор, лет 40, здоровый, толстый, красный человек. Громогласен и груб. Постоянно самодовольно посмеивается.

Марья Константиновна, девица лет 20-ти, воспитанница консерватории, учительница музыки, с махрами на лбу, в преувеличенно модном туалете, заискивающая и конфузящаяся.

Петрищев, лет 28, кандидат филологических наук, ищущий деятельности, член тех же обществ, как и Василий Леонидыч, и, кроме того, общества устройства ситцевых и коленкоровых балов. Плешивый, быстрый в движениях и речи и очепь учтивый.

Баронесса, важная дама, лет 50-ти, неподвижная, говорит без интонаций.

Княгиня, светская дама, гостья.

Княжна, светская девица, гримасница, гостья.

Графиня, древняя дама, насилу движущаяся, с фальшивыми буклями и зубами.

Гросман, брюнет еврейского типа, очень подвижный, нервный, говорит очень громко.

Толстая барыня, Марья Васильевна Толбухина, очень важная, богатая и добродушная дама, знакомая со всеми замечательными людьми, прежними и теперешними. Очень толстая, говорит поспешно, стараясь переговорить других. Курит.

Барон Клинген (Коко), кандидат Петербургского университета, камер-юнкер, служащий при посольстве. Вполне correct [2] и потому спокоен душою и тихо весел.

Дама.

Барин (без слов).

Сахатов, Сергей Иванович, лет 50-ти, бывший товарищ министра, элегантный господин, широкого европейского образования, ничем не занят и всем интересуется. Держит себя достойно и даже несколько строго.

Федор Иваныч, камердинер, лет под 60. Образованный и любящий образование человек, злоупотребляющий употреблением pince-nez и носового платка, который он медленно развертывает. Следит за политикой. Человек умный и добрый.

Григорий, лакей, лет 28, красавец собой, развратный, завистливый и смелый.

Яков, лет 40, буфетчик, суетливый, добродушный, живущий только деревенскими семейными интересами.

Семен, буфетный мужик, лет 20. Здоровый, свежий, деревенский малый, белокурый, без бороды еще, спокойный, улыбающийся.

Кучер, лет 35. Щеголь, с усами только, грубый и решительный.

Старый повар, лет 45, лохматый, небритый, раздутый, желтый, трясущийся, в нанковом летнем оборванном пальто и грязных штанах и опорках, говорит хрипло. Слова вырываются из него как бы через преграду.

Кухарка, говорунья, недовольная, лет 30.

Швейцар, отставной солдат.

Тaня, горничная, лет 19-ти, энергичная, сильная, веселая и быстро изменяющая настроение девушка. В минуты сильного возбуждения радости взвизгивает.

1-й мужик, лет 60-ти, ходил старшиной, полагает, что знает обхождение с господами, и любит себя послушать.

2-й мужик, лет 45, хозяин, грубый и правдивый, не любит говорить лишнего. Отец Семена.

3-й мужик, лет 70-ти, в лаптях, нервный, беспокойный, торопится, робеет и разговором заглушает свою робость.

1-й выездной лакей графини. Старик старого завета, с лакейской гордостью.

2-й выездной лакей, огромный, здоровый, грубый.

Артельщик из магазина. В синей поддевке, с чистым румяным лицом. Говорит твердо, внушительно и ясно.



Действие происходит в столице, в доме Звездинцевых.

Действие первое

Театр представляет переднюю богатого дома в Москве. Три двери: наружная, в кабинет Леонида Федоровича и в комнату Василья Леонидыча. Лестница наверх, во внутренние покои; сзади нее проход в буфет.

Явление первое

Григорий (молодой и красивый лакей, глядится в зеркало и прихорашивается).



Григорий. А жаль усов! Не годится, говорит, лакею усы! А отчего? Чтобы видно было, что ты лакей. А то как бы не превзошел сынка ее любезного. И есть кого! Хоть и без усов, а далеко ему... (Вглядывается с улыбкой.) И сколько их за мной волочатся! Только никто вот не нравится, как Таня эта! Простая горничная! Нда! А вот лучше барышни. (Улыбается.) Да и мила! (Прислушивается.) Вот, она и есть! (Улыбается.) Вишь, постукивает каблучками... в-ва!..

Явление второе

Григорий и Таня (с шубкой и ботинками).



Григорий. Татьяне Марковне мое почтение!

Таня. Что, смотритесь всё? Думаете, очень из себя хороши?

Григорий. А что, неприятен?

Таня. Так, ни приятен, ни неприятен, а середка на половину. Что ж это у вас шубы-то понавешаны?

Григорий. Сейчас, сударыня, уберу. (Снимает шубу и накрывает ею Таню, обнимая ее.) Таня, что я тебе скажу...

Таня. Ну вас совсем! И к чему это пристало! (Сердито вырывается.) Говорю же, оставьте!

Григорий (оглядывается). Поцелуйте же.

Таня. Да что вы в самом деле пристали? Я вас так поцелую!.. (Замахивается.)

Василий Леонидыч. (За сценой слышен звонок и потом крик.) Григорий!

Таня. Вон, идите, Василий Леонидыч зовет.

Григорий. Подождет, он только глаза продрал. Слушай-ка, отчего не любишь?

Таня. И какие такие любови выдумали! Я никого не люблю.

Григорий. Неправда, Семку любишь. И нашла же кого, буфетного мужика сиволапого!

Таня. Ну, какой ни на есть, да вот вам завидно.

Василий Леонидыч (за сценой). Григорий!

Григорий. Поспеешь!.. Есть чему завидовать! Ведь ты только начала образовываться и с кем связываешься? То ли дело меня бы полюбила... Таня...

Таня (сердито и строго). Говорю, не будет вам ничего.

Василий Леонидыч (за сценой). Григорий!!!

Григорий. Уж очень строго себя ведете.

Василий Леонидыч (за сценой, упорно, ровно, во всю мочь кричит). Григорий! Григорий! Григорий!



Таня и Григорий смеются.



Григорий. Меня ведь какие любили!



Звонок.



Таня. Ну и идите к ним, а меня оставьте.

Григорий. Глупая ты, посмотрю. Ведь я не Семен.

Таня. Семен жениться хочет, а не глупости.

Явление третье

Григорий, Таня и артельщик (несет большой картон с платьем).



Артельщик. С добрым утром!

Григорий. Здравствуйте. От кого?

Артельщик. От Бурде, с платьем, да вот записка барыне.

Таня (берет записку). Посидите тут, я подам. (Уходит.)

Явление четвертое

Григорий, артельщик и Василий Леонидыч (высовывается из двери в рубашке и туфлях).



Василий Леонидыч. Григорий!

Григорий. Сейчас!

Василий Леонидыч. Григорий! разве не слышишь!

Григорий. Я только пришел.

Василий Леонидыч. Воды теплой и чаю.

Григорий. Сейчас Семен принесет.

Василий Леонидыч. А это что? От Бурдье?

Артельщик. Так точно-с.



Василий Леонидыч и Григорий уходят. Звонок.

Явление пятое

Артельщик и Таня (вбегает на звонок и отворяет дверь).



Таня (артельщику). Подождите.

Артельщик. И так дожидаюсь.

Явление шестое

Артельщик, Таня и Сахатов (входит в дверь).



Таня. Извините, сейчас вышел лакей. Да вы пожалуйте. Позвольте! (Снимает шубу.)

Сахатов (оправляясь). Дома Леонид Федорович? Встали?



Звонок.



Таня. Как же, давно уж!

Явление седьмое

Артельщик, Таня и Сахатов. Входит доктор.



Доктор (ищет лакея. Увидав Сахатова, с развязностью). А? мое почтение!

Сахатов (пристально вглядывается). Доктор, кажется?

Доктор. А я думал, что вы за границей. К Леониду Федоровичу?

Сахатов. Да. А вы что же? Болен разве кто?

Доктор (посмеиваясь). Не то чтобы болен, а, знаете, с этими барынями беда! До трех часов каждый день сидит за винтом, а сама тянется в рюмку. А барыня сырая, толстая, да и годочков-то немало.

Сахатов. Вы так и Анне Павловне высказываете ваш диагноз? Ей не нравится, я думаю.

Доктор (смеясь). Что же, правда. Все эти штуки проделывают, а потом расстройство пищеварительных органов, давление на печень, нервы, – ну, и пошла писать, а ты ее подправляй. Беда с ними! (Посмеивается.) А вы что? Вы, кажется, спирит тоже?

Сахатов. Я? Нет, я не спирит тоже... Ну, мое почтение! (Хочет идти, но доктор останавливает.)

Доктор. Нет, ведь я тоже не отрицаю вполне, когда такой человек, как Кругосветлов, принимает участие. Нельзя же! Профессор, европейская известность. Что-нибудь да есть. Хотелось бы как-нибудь посмотреть, да все некогда, другое дело есть.

Сахатов. Да, да. Мое почтение! (Уходит с легким поклоном.)

Доктор (Тане). Встали?

Таня. В спальне. Да вы пожалуйте.



Сахатов и доктор расходятся в разные стороны.

Явление восьмое

Артельщик, Таня и Федор Иваныч (входит с газетой в руках).



Федор Иваныч (к артельщику). Вы что?

Артельщик. От Бурде, с платьем да с запиской. Велели подождать.

Федор Иваныч. А, от Бурде! (К Тане.) Кто это прошел?

Таня. Сахатов, Сергей Иваныч, и еще доктор. Они тут постояли, поговорили. Все о спиритичестве.

Федор Иваныч (поправляя). Об спиритизме.

Таня. Да я и говорю об спиритичестве. А вы слышали, Федор Иваныч, как прошлый раз удалось хорошо? (Смеется.) И стучало, и вещи перелетали.

Федор Иваныч. А ты почем знаешь?

Таня. А Лизавета Леонидовна сказывали.

Явление девятое

Таня, Федор Иваныч, артельщик и Яков-буфетчик (бежит с стаканом чаю).



Яков (к артельщику). Здравствуйте!

Артельщик (грустно). Здравствуйте.



Яков стучит в дверь к Василью Леонидычу.

Явление десятое

Те же и Григорий.



Григорий. Давай.

Яков. А стаканы вчерашние всё не принесли, да и поднос от Василья Леонидыча. Ведь с меня спросят.

Григорий. Поднос занят у него с сигарками.

Яков. Так вы переложите. Ведь с меня взыскивают.

Григорий. Принесу, принесу!

Яков. Вы говорите, принесу, а его нет. Намедни хватились, а подавать не на чем.

Григорий. Да принесу, говорю. Эка суета!

Яков. Вам хорошо так говорить, а я вот третий чай подавай да завтракать собирай. Треплешься, треплешься день-деньской. Есть ли у кого в доме больше моего дела? А все нехорош!

Григорий. Да уж чего лучше? Вишь, как хорош!

Таня. Вам все нехороши, только вы один...

Григорий (к Тане). Тебя не спросили! (Уходит.)

Явление одиннадцатое

Таня, Яков, Федор Иваныч в артельщик.



Яков. Да что, я не обижаюсь, Татьяна Марковна, барыня не говорила ничего про вчерашнее?

Таня. Это об лампе-то?

Яков. И как это она вырвалась из рук, бог ее знает. Только стал обтирать, хотел перехватить, – вышмыгнула как-то... В мелкие кусочки! Все мое несчастье! Ему хорошо, Григорию-то Михайлычу, говорить, как он один головой, а вот как семья? Ведь тоже надо обдумать да прокормить. Я на труды не смотрю. Так ничего не говорила? Ну, и слава богу! А ложечки у вас, Федор Иваныч, одна или две?

Федор Иваныч. Одна, одна. (Читает газету.)



Яков уходит.

Явление двенадцатое

Таня, Федор Иваныч и артельщик. Слышен звонок. Входят Григорий с подносом и швейцар.



Швейцар (Григорию). Доложите барину, мужики из деревни.

Григорий (указывая на Федора Иваныча). Дворецкому доложи, а мне некогда. (Уходит.)

Явление тринадцатое

Таня, Федор Иваныч, швейцар и артельщик.



Таня. Откуда мужики?

Швейцар. Из Курской, кажется...

Таня (взвизгивает). Они... Это Семенов отец о земле. Пойду встречу. (Бежит.)

Явление четырнадцатое

Федор Иваныч, швейцар и артельщик.



Швейцар. Так как скажете: пустить их сюда или как? Они говорят – об земле, барин знает.

Федор Иваныч. Да, о покупке земли. Так, так. Гость у него теперь. Ты вот что: скажи, чтоб подождали.

Швейцар. Где ж ждать?

Федор Иваныч. Пусть на дворе подождут, я тогда вышлю.



Швейцар уходит.

Явление пятнадцатое

Федор Иваныч, Таня, за ней три мужика, Григорий и артельщик.



Таня. Направо. Сюда, сюда!

Федор Иваныч. Я не велел пускать было сюда.

Григорий. То-то, егоза!

Таня. Да ничего, Федор Иваныч, они тут с краюшка.

Федор Иваныч. Натопчут.

Таня. Они ноги обтерли, да я и подотру. (Мужикам.) Вот тут и станьте.



Мужики входят, несут гостинцы в платках: кулич, яйца, полотенца, ищут, на что креститься. Крестятся на лестницу, кланяются Федору Иванычу и становятся твердо.



Григорий (Федору Иванычу). Федор Иваныч! вот говорили, от Пироне фасонисты щиблетки, уж это чего лучше у энтого-то? (Показывает на третьего мужика в чунях.)

Федор Иваныч. Все вам только пересмеивать людей!



Григорий уходит.

Явление шестнадцатое

Таня, Федор Иваныч и три мужика.



Федор Иваныч (встает и подходит к мужикам). Так вы самые курские, о покупке земли?

1-й мужик. Так точно. Происходит, примерно, насчет свершения продажи земли мы. Доложить бы как?

Федор Иваныч. Да, да, знаю, знаю. Подождите здесь, я сейчас доложу. (Уходит.)

Явление семнадцатое

Таня и три мужика. Василий Леонидыч (за сценой). Мужики оглядываются, не знают, куда деть гостинцы.



1-й мужик. Как же, значит, это, не знаю, как назвать, на чем бы подать? Хворменно, чтоб предмет исделать. Блюдце бы, что ли?

Таня. Сейчас, сейчас. Давайте сюда; покамест вот так. (Ставит на диванчик.)

1-й мужик. Это какого звания, примерно, почтенный подходил-то к нам?

Таня. Это камердин.

1-й мужик. Прямое дело, камардин. В распоряжении, значит, тоже. (К Тане.) А вы, примерно, тоже при услужении будете?

Таня. В горничных я. Ведь я тоже деменская. Я ведь вас знаю, и вас знаю, только энтого дяденьку не знаю. (Указывает на третьего мужика.)

3-й мужик. Тех вознала, а меня не вознала?

Таня. Вы Ефим Антоныч?

1-й мужик. Двистительно.

Таня. А вы Семенов родитель, Захар Трифоныч?

2-й мужик. Верно.

3-й мужик. А я, скажем, Митрий Чиликин. Вознала теперь?

Таня. Теперь и вас звать будем.

2-й мужик. Ты чья же будешь?

Таня. А Аксиньи, солдатки покойной, сирота.

1-й и 3-й мужики (с удивлением). Ну-у?!

2-й мужик. Недаром говорится: дай за поросенка грош, посади в рожь, он и будет хорош.

1-й мужик. Двистительно. Сходственно, вроде как мамзель.

3-й мужик. Это как есть. О господи!

Василий Леонидыч (за сценой звонит, а потом кричит). Григорий! Григорий!

1-й мужик. Кто ж это так очень себя беспокоит, примерно?

Таня. Молодой барин это.

3-й мужик. О господи! Сказывал, пока что, лучше бы наружу подождали.



Молчание.



2-й мужик. Тебя-то Семен замуж берет?

Таня. А разве он писал? (Закрывается фартуком.)

2-й мужик. Стало, писал! Да не дело задумал. Избаловался, вижу, малый.

Таня (живо). Нет, он ничего не избаловался. Послать его вам?

2-й мужик. Чего посылать-то. Дай срок. Успеем!



Слышны отчаянные крики Василья Леонидыча: «Григорий! черт тебя возьми!»

Явление восемнадцатое

Те же. Из двери Василии Леонидыч (в рубашке, надевает pince-nez).



Василий Леонидыч. Вымерли все?

Таня. Нет его, Василий Леонидыч... Сейчас я пошлю. (Направляется к двери.)

Василий Леонидыч. Ведь я слышу, что разговаривают. Это что за чучелы явились? А, что?

Таня. Это мужички из курской деревни, Василий Леонидыч.

Василий Леонидыч (на артельщика). А это кто? А, да, от Бурдье!



Мужики кланяются. Василий Леонидыч не обращает на них внимания, Григорий встречается с Таней в дверях, Таня остается.

Явление девятнадцатое

Те же и Григорий.



Василий Леонидыч. Я тебе говорил, – те ботинки. Не могу я эти носить!

Григорий. Да и те там же стоят.

Василий Леонидыч. Да где же там?

Григорий. Да там же.

Василий Леонидыч. Врешь!

Григорий. Да вот увидите.

Василий Леонидыч и Григорий уходят.

Явление двадцатое

Таня, три мужика и артельщик.