Тем временем лодка приближалась к каналу.

— С этого момента ни звука. Пат, — прошептал он. — Не разговаривай и не двигайся. Если он здесь, то действует без света, а нам надо подойти как можно ближе, чтобы захватить его врасплох.

— Только будь осторожен, обещаешь? — взмолилась она.

Он подумал обо всем, что теперь зависело только от них. Если они проиграют… Он постарался избавиться от этой мысли и взвесил на ладони прикрепленный к поясу револьвер.

— Я буду осторожен, — мрачно пообещал он.

Они уже плыли по каналу, и впереди показался освещенный буй, мигающий в темноте.

Описав широкую дугу, они обогнули его и проскользнули к противоположному берегу, в спасительную темноту, куда не доходил свет. Теперь Рено греб медленно, настороженно прислушиваясь к каждому звуку.

Когда источник света остался позади, ярдах в ста или даже больше, Рено положил весла и задержал дыхание, прислушиваясь. До него не доносилось ни звука, за исключением слабого рокота драги, работающей где-то впереди. В темноте небо и вода сливались, и казалось, сговорились отрезать лодку от всего внешнего мира, оставив ее одну в черной пустоте, где не было ничего, кроме мигающего буя, свет которого еще можно было видеть краем глаза.

Рено ощутил внутри холод и пустоту. Вокруг — никого и ничего. Он, наверное, ошибся, или они вообще появились здесь слишком поздно. Гриффин, должно быть, явился сюда, едва стемнело, в поисках того, что было так ценно и стоило стольких жизней… Да, скорее всего, они упустили его. «Или, — подумал Рено, — ничего подобного вообще не происходило. Я сделал не правильные выводы, и все мои логические построения высосаны из пальца…»

Лодка слегка покачивалась. Ее медленно разворачивало едва заметное течение, и они опять увидели огни буя. Рено хотел было отвернуться, чтобы уберечь глаза от света, и вдруг застыл на месте, сердце у него екнуло от внезапного волнения.

Свет исчез — что-то заслонило его, — потом появился вновь. Где-то между ними и буем дрейфовала еще одна лодка, так же тихо, как и их ялик. Он наклонился и беззвучно коснулся коленки Патрисии. Стиснув ее руку, он знаком показал ей на буй и почувствовал, как она вся напряглась, когда до нее дошло, что это значит.

Потом он услышал, как она со свистом втянула в себя воздух: она тоже заметила лодку.

Он опустил весла в воду, стараясь действовать как можно тише и больше не давая лодке поворачиваться. Теперь буй находился у них за кормой, и Рено работал веслами, удерживая ее на одном месте против течения. Впереди, где уже начиналось море, был отлив, и вода медленно вытекала из канала. Что касается другой лодки, то Гриффин — если, конечно, в ней был он пустил ее по течению, прочесывая дно в поисках того, за чем явился сюда.

Спокойно, уговаривал себя Рено, только не волноваться. Малейший звук может свести на нет все усилия. Он снова взмахнул веслами. Лодка оказалась немного ближе. Он различил впереди белое пятно и уже знал, что это катер, покрытый новенькой белой краской.

Он опять остановился, прислушиваясь. От катера их теперь отделяло не более пятнадцати ярдов; в тишине отчетливо слышались странные скребущие звуки и журчание тоненькой струйки воды. На какую-то секунду это озадачило Рено, потом он понял, что это такое. Через корму на катер втягивали веревку, другим концом уходившую в воду, с нее капала вода, а от трения о транец и возникал режущий ухо звук. Потом эти звуки прекратились и сменились другими. Послышался тяжелый глухой удар, будто что-то перевалилось через борт и грузно упало на кокпит.

Рено изо всех сил приналег на весла. Он понял, что Гриффин нашел то, что искал. В следующую секунду он заведет мотор и только они его и видели.

Они подходили все ближе — осталось уже десять ярдов, потом пять. Рено развернул ялик, чтобы приблизиться к нему с той стороны, где будет проще перебраться на кокпит. Его сердце колотилось от волнения. Он быстро и бесшумно работал веслами, готовясь к прыжку, как только катер окажется рядом. Но спешка сыграла с ним плохую шутку. Он вскочил на ноги, позабыв про окоченевшие от долгого сидения мышцы и про больную лодыжку, и потерял равновесие. Он упал на колени на дно ялика, и револьвер шумно стукнулся о деревянную обшивку.

Яркий безжалостный свет разорвал темноту, и насмешливый голос приветствовал их:

— Ну и ну! Никак это наши бравые морячки! — произнес он. — Спокойно, мальчики и девочки, не двигаться!

Глава 18

Патрисия задохнулась от неожиданности. Рено попытался сесть, его рука бессознательно потянулась за револьвером, и тут он похолодел. Бесполезно. Он не видел перед собой ничего, кроме этого безжалостного света.

— Друзья, — веселым голосом продолжал Гриффин. — Справа на вас смотрит старый добрый «люгер», так что не стоит выкидывать коленца.

Не спешите менять позу, Рено. А ты, крошка, можешь протянуть свою маленькую теплую ручку, взять эту штуку и бросить ее за борт.

Патрисия беспомощно посмотрела на Рено.

— Давай, — сказал он тихо.

Она подняла револьвер и, разжав пальцы, уронила его в воду.

В лодку упал конец веревки.

— Давайте сюда, — скомандовал Гриффин.

Секунду Рено мрачно смотрел на луч фонаря, потом подумал о Патрисии. Он поймал веревку и потянул. Ялик мягко коснулся борта катера.

— Давайте, поднимайтесь, — отрывисто сказал Гриффин. — Я не собираюсь торчать здесь всю ночь.

Патрисия вскарабкалась на корму. Рено удалось это с трудом, мешала пульсирующая боль в ноге. Они все еще ничего не видели, ослепленные светом, идущим откуда-то с передней части кокпита.

— Теперь, — продолжал Гриффин, точнее его бестелесный голос, раздающийся откуда-то из-за источника света, — наклоните-ка ваш ялик.

Пусть он наполнится водой, затем переверните его вверх дном. — Голос хихикнул. — Пусть полиция ищет ваши тела здесь. Это доставит им удовольствие.

Рено повернулся, и луч осветил его искаженное гневом лицо.

— Зачем же откладывать? Почему не прямо в лодке, как Консула? Или не в затылок, как Макхью?

Гриффин рассмеялся:

— Друг Роберт сам был всегда готов спустить курок. И он думал, что я не буду стрелять, пока не узнаю, где запрятана эта штуковина. Так что пришлось принимать решение немедленно. — Он замолчал, потом быстро заговорил:

— Однако хватит об этом! Оттолкни лодку. Я подобрал вас, потому что могу еще тебя использовать. Но если ты предпочитаешь совершить самоубийство, твоя подружка вполне справится с работой.

Рено ощутил подступивший холод безнадежности. Потом сел на корму, погрузил в воду край ялика и, когда лодка наполнилась водой, ухватился за другой бок и опрокинул ее.

Потом опять посмотрел на источник света.

— Что за работа? — спросил он.

— Подожди минутку, приятель. Нужно включить ходовые огни.

Щелкнул выключатель. На какую-то секунду яркий свет погас, но в тот же момент его заменил менее сильный луч, но по-прежнему бьющий Рено в глаза.

— Без глупостей, — предупредил Гриффин. — «Люгер» все еще смотрит в твою сторону. И помни, если мне придется убить тебя, Пат сделает все, что нужно, не хуже тебя.

— Что я сделаю? — спросила она. Ее голос был совершенно спокоен. Она села на заднее сиденье рядом с Рено. — Я ничего не буду делать.

— Ну что ты, красотка, — хихикнул Гриффин. — Ты меня обижаешь. Разве ты не любишь загадок?

— Что вы имеете в виду? — сердито спросила она.

— Посмотрите себе под ноги.

Луч света скользнул немного вниз, и они проследили за ним взглядом. За отчаянной горечью поражения Рено совсем позабыл о загадочном грузе, ради которого Гриффин и затеял все эти поиски, но теперь, когда ему напомнили об этом, он смотрел на палубу, теряясь в догадках. Вот то, что послужило причиной смерти Мака, Консула, брата Пат и человека по имени Чарльз Мортон — но что же это такое?

Эта штука лежала на полу, еще влажная, местами измазанная черным илом со дна канала, и в первую минуту Рено не мог разглядеть ничего, кроме груды запутанных очень тонких и гибких стальных проводов. Потом он начал понимать, что это такое. Перед ним лежали два аккуратных мешка или пакета, сделанные из гибкой проволоки, связанные между собой куском той же проволоки в пятнадцать или двадцать футов длиной. Но в этих, если их можно так называть, мешках лежало еще кое-что, при виде чего Рено с любопытством прищурился.

Два предмета, формой и размерами напоминавшие небольшие арбузы, тускло поблескивающие металлическим блеском, как будто были покрыты свинцовой оболочкой.

— Что такое в этих штуках? — вызывающе спросила Патрисия.

— Очень интересный вопрос, детка, — отозвался Гриффин. — Именно поэтому мне и понадобился дополнительный штат. Вам не приходилось слышать старую шутку об электрике, который велел своему помощнику взять в руки провод? И когда бедный парень сделал это, он заявил: «Прекрасно. Пометь его. Но не прикасайся ко второму проводу. Там двадцать тысяч вольт». Так что, видите ли, вам предстоит помочь мне в решении похожих вопросов.

— Вы хотите сказать, что не знаете? — настаивала Патрисия.

— Ну что ж, можно сказать и так. Надо в некотором роде попытаться перехитрить нашего друга Роберта. Я знаю, что находится внутри этих штук, но мне почему-то хочется еще и узнать, что там может лежать еще и как оно там распределяется. — Он не договорил и махнул фонариком. — Но вы не переживайте. Мы займемся этим потом. Сейчас нам надо выбраться из канала. Прошу вас, друзья.

Он распахнул дверь прямо перед ними. Щелкнул выключатель, и свет залил машинное отделение. Гриффин отступил назад.

— Сюда, идите вперед, — скомандовал он, — в ту кладовку на носу.

Патрисия бросила полный презрения взгляд в сторону Гриффина и вошла в машинное отделение. Рено последовал за ней, тяжело хромая и цепляясь по дороге туда за все, за что можно было уцепиться, чтобы устоять на ногах. Пригнувшись, они обошли выключенный двигатель и вошли в кладовку. Она представляла собой крохотную треугольную каморку в носовой части катера, наполовину заполненную связками канатов и банок с краской, и с таким низким потолком, что в ней было невозможно стоять во весь рост. Они уселись на пол, тесно прижавшись друг к другу и прислонившись спиной к наклонной переборке.

Следом за ними в машинное отделение зашел Гриффин.

— Спите крепко, — сказал он, — нам предстоит трудный день. — Он закрыл дверь, и они остались в полной темноте. Рено услышал шум задвигаемого засова, затем щелкнул ключ навесного замка.

Гриффин постучал по двери.

— Тут полно скипидара и растворителя для краски, — сказал он. — Так что подумайте сначала, прежде чем решитесь закурить.

Они оба не удостоили его ответом. И по звуку шагов поняли, что он пошел на корму. Тут Рено почувствовал, что Патрисию бьет отчаянная дрожь. Она не говорила ни слова, но он понял, что она изо всех сил пытается сдержать подступающую истерику.

Он обнял ее и крепко прижал к себе, положил ее голову себе на грудь и, зарывшись лицом в ее волосы, прошептал:

— Пат, прости меня. Я должен был заставить тебя остаться.

Она всхлипнула:

— И отправиться сюда одному? Со мной все в порядке. Пит. Когда ты здесь, мне не так страшно.

— Все будет хорошо, — сказал он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более убедительно. — Гриффину не удастся ничего сделать.

Зарычал стартер и в ту же минуту машинное отделение наполнилось грохотом мотора. Катер задрожал, набирая скорость. «Я добрался до него, — думал Рено, — я сделал это, и все же я проиграл».

— Пит, — прошептала она. — Что он имел в виду, когда сказал, что надо перехитрить Роберта Консула? И почему он не знает, что находится в этих штуках?

— Я сам толком не понял, — солгал Рено. Он уже начал догадываться, в чем дело, и от этой догадки у него стыла в жилах кровь.

Но что же все-таки такое содержали в себе эти свинцовые контейнеры, ради чего можно было пожертвовать жизнью четырех человек? Он знал, чего опасается Гриффин, почему этот рыжий умник прихватил их с собой, вместо того чтобы убить на месте; но все еще никак не мог догадаться, что же делало этот груз столь ценным.

Гриффин, скорее всего, тоже прав, он парень не дурак. Однажды ему уже удалось перехитрить Роберта Консула, позволив брату Патрисии и Мортону взорваться ко всем чертям, а самому остаться в стороне. Это была дьявольская игра: я знаю, что ты знаешь, что я знаю… И может быть, даже при таком раскладе последний ход все же останется за Робертом Консулом.

Но сейчас это не имело значения. Главным сейчас было, пока не поздно, выпутаться из всей этой истории. Каждая минута приближала их к смерти, если им только не удастся каким-то образом остановить Гриффина. Сам он уже не сможет остановиться, это понятно, даже если бы и захотел; ему придется убить их, так же как он был вынужден убить Макхью. И это будет означать конец для Вики. Если их убьют, вместе с ними исчезнут и все улики против Гриффина…

Эти мысли накатили на Рено, и ему с трудом удалось сохранить спокойствие. Стоит сейчас потерять голову, и у них вообще не останется ни малейшего шанса на спасение — Гриффин будет поджидать снаружи с пистолетом. Нужно действовать тихо. Может быть, удастся как-то вырезать участок двери, на котором держится засов?..

Рено раскрыл нож и повел лезвием по щели, пока не уперся в засов. Прижав это место пальцем, он принялся резать. В абсолютной темноте ничего не было видно, даже невозможно определить, не водит ли он ножом по одному и тому же месту. Кончик лезвия обломился. Рено продолжал резать, торопясь, обрезая себе пальцы, обливаясь потом.

Однажды показалось, что катер на несколько минут причалил к пристани, но мотор продолжал работать на холостом ходу, и они не поняли, сходил ли Гриффин на берег. Затем катер опять пришел в движение.

Оба потеряли счет времени. Наконец лезвие не выдержало и сломалось совсем. Рено вытащил второе, поменьше. Его хватило лишь на несколько минут; когда и оно сломалось у самой рукоятки, Рено хотелось уронить голову на руки и заплакать, вообще больше не шевелиться.

Через некоторое время катер опять замедлил ход и долгое время шел на минимальной скорости. Раз или два Рено слышал, как ветки прибрежных деревьев скребутся о крышу кабины. По-видимому, они плыли по протокам, далеко от основного канала.

Наконец мотор замолк. Катер мягко ударился обо что-то, и они услышали у себя над головой шаги. Гриффин привязывал катер. Затем какое-то время он расхаживал на корме, потом все стихло и тишину нарушало лишь кваканье лягушек да время от времени раздававшееся уханье совы. До рассвета оставалось несколько часов. Рено держал Патрисию в объятиях, она даже ненадолго вздремнула, тихо всхлипывая во сне, и он чувствовал, как внутри него закипает ненависть.

Прислушиваясь, он выпрямился: Гриффин отодвинул защелку и, распахнув дверь, ввалился к ним с револьвером. Уже рассвело, и в машинное отделение проникал дневной свет.

Гриффин ухмыльнулся, взглянув на Рено:

— Послушай, ты выглядишь настоящим привидением — вся голова в крови. Я бы одолжил твою физиономию на Хэллоуин, если бы тебе было суждено дожить до того дня.

Рено мрачно посмотрел на револьвер:

— Кому-то из нас явно это не суждено.

— Да, ты прав, приятель. Ну, давайте вылезайте на корму.

Они один за другим вышли на палубу — Рено, припадающий на одну ногу, за ним Патрисия, смертельно бледная, с холодным презрением отворачивающаяся от Гриффина, и сам Гриффин, замыкающий шествие с револьвером в руках и что-то напевающий себе под нос. Рено оглянулся по сторонам, моргая от яркого света. Место, где причалил катер, было очень живописным: он стоял у полусгнившей старой пристани, на узком рукаве протоки. Огромные деревья свешивались над водой, и только на берегу у самой пристани оставалось свободное от зарослей место. Когда-то здесь стоял дом, но потом он сгорел дотла, и от него не осталось ничего, кроме камина и трубы. Участок около дома в несколько акров был покрыт пожухлой, темной травой.

— Перед вами так называемый охотничий домик Роберта Консула, или то, что от него осталось, — произнес Гриффин за спиной. — Садитесь оба.

Он и сам уселся на скамью около причала, вытянул ноги и закурил. Револьвер небрежно положил себе на колени, но глаза его неотступно наблюдали за Рено. В какой-то миг он ухмыльнулся и кивнул в сторону кормы.

— Хороши, а? — спросил он.

Проволочные сетки были отброшены в сторону, и два свинцовых арбуза лежали теперь рядышком. Гриффин смыл с них грязь, и тем не менее в лучах утреннего солнца они имели какой-то зловещий вид. Похожи на небольшие бомбы, только без стабилизаторов, подумал Рено и повернулся к Гриффину.

— Они убили ради этого четырех человек, — сказал он тихо.

— Верно. — Гриффин глубоко затянулся. — Если считать и Макхью, который оказался более или менее причастным к этому делу.

Рено чувствовал, что им овладевает жгучее желание убивать. Внутри у него все продолжало кипеть и готово было вот-вот выплеснуться наружу.

Но он убеждал самого себя, что нужно выждать и продолжать вести свою игру. Отчаянный бросок всегда можно приберечь на самый конец, на тот случай, когда все остальные шансы будут уже исчерпаны.

— И что в них? — спросил Рено с непроницаемым выражением лица.

Патрисия в ожидании ответа подалась вперед, вся превратившись в слух. Рено тоже почувствовал, как до предела натянулись нервы.

Перед ними было наконец то, что они искали так долго, то, из-за чего погиб Мак и с чего началась цепная реакция убийств и несчастий.

Последним звеном этой цепи оказались два круглых, похожих на арбузы предмета, одетые в свинцовые рубашки, мирно лежавшие теперь на корме катера.

Гриффин сдвинул кепку на затылок и пожал плечами.

— Примерно четверть миллиона долларов или, может быть, мощная взрывчатка, которой достаточно, чтобы мы все тут взлетели к чертям собачьим.

У Рено перехватило дыхание.

— Что же там такое может быть, что стоит четверть миллиона долларов?

— Героин. Чистый героин. Безо всяких примесей. И не граммы, не унции героина — фунты. Неплохо, а?

Рено откинулся на спинку скамейки:

— Вот почему так и не смог никто узнать, куда Роберт дел деньги. Я имею в виду, Консул, когда его судили.

Гриффин задумчиво посмотрел на Рено:

— Значит, ты и до этого докопался? Что ж, ты угадал! Точно! Роберт покупал наркотики и прятал их в укромном месте, о котором знал только он один. Он запечатывал героин в банки и с помощью вакуумного насоса выкачивал оттуда воздух. Мы не знали наперед, когда сможем вернуться за ним и портится ли героин со временем.

— Но почему именно наркотики?

Гриффин, ухмыляясь, покачал головой:

— Это все идея Роберта. И его можно понять.

Он был гением с отвратительным чувством юмора и поразительным нюхом на некоторые вещи.

Он скептически относился к любым властям и страшно негодовал, когда его призвали в армию.

А что для него могло быть приятнее, чем обкрадывание армии Соединенных Штатов и использование денег для покупки наркотиков и их контрабанды? Армия финансировала его операции против бюро по борьбе с наркотиками. Ну и, кроме того, деньги. Он мог получать огромные прибыли.

— И никто из вас не знал, где он их прячет?

— Да нет, мы знали. Но он перепрятал их в ночь накануне ареста. Он поругался с Мортоном и Деверсом, подумал, что они обманывают его или собираются обмануть.

Рено кивнул, глаза его стали жесткими.

— Итак, когда Роберт Консул вышел из тюрьмы и вернулся в Италию за грузом, Мортон и Девере отправились сюда, чтобы вытащить мешки из канала. Вы не поехали с ними, Гриффин, почему?

Гриффин улыбнулся.

— Я несколько лучше других знал друга Роберта и почувствовал, чем здесь пахнет. Видите ли, мы им ничего не говорили. В конце концов, зачем делить все на четверых? Но в ту ночь, когда «Серебряный колпак» появился у берега, они явились в мою контору у пристани: они откуда-то обо всем пронюхали. Поэтому сначала стали обвинять меня в том, что я их предал; потом, когда немного поостыли, мне удалось узнать, как они обо всем узнали. Тут-то до меня дошло. Вроде бы Роберт случайно встретил в Италии подружку Карла Деверса и проболтался, и она написала об этом Карлу. Но самое смешное, что он так же случайно встретился и с возлюбленной Мортона и тоже рассказал ей. Такой уж он общительный. — Гриффин хихикнул. — Начинаете понимать, а?

У Рено мороз прошел по коже: значит, вот против какого человека они сражались. Он кивнул.

— Ну, дальше все было просто, — продолжал Гриффин. — Ерунда. Я изобразил из себя тупицу и позволил им оглушить себя их дурацким итальянским пистолетом. Они связали меня и заперли в конторе, а сами угнали лодку. Ну и где-то через час я услышал грохот, словно взорвали нефтеперегонный завод, и я понял, что был прав.

Я развязал веревки, позвонил шерифу и в береговую охрану, сообщив о краже лодки. Потом развел пары на одном из буксиров и столкнул в воду их машину.

Рено искоса посмотрел на Патрисию. Она была бледна, в ее глазах стоял непреходящий ужас.

Он взял ее руку в свою и тихонько сжал — это было все, что он мог сделать в данную минуту.

Гриффин улыбнулся:

— Теперь, полагаю, вы видите очаровательную перспективу? Перед вами две свинцовые чушки, и в каждой из них достаточно места, чтобы в ней мог уместиться весь груз. Или нет? Вы не слышите, как смеется этот ублюдок? Он надеялся, что мы втроем вытащим ту штуку, но на случай, если бы он просчитался… улавливаешь идею, приятель?

— Конечно, — холодно отозвался Рено. — Но каким образом ты думаешь заставить меня открыть их?

На лице Гриффина заиграла дьявольская улыбка.

— Все очень просто. Твоя подружка возьмет одну чушку, а мы с тобой возьмем другую. Если ты не откроешь свою за десять минут, мы взломаем нашу. Четверть миллиона — это большие деньги, а вечно не живет никто. — Он замолчал и подмигнул Патрисии. — Мы ведь не струсим, детка, а?

Глава 19

Гриффин замолчал. Он взял с коленей револьвер и выбросил сигарету за борт.

— Ладно, Рено, — сказал он, — выноси обе чушки на берег.

Патрисия Девере вскочила. Ее лицо было белым как мел, но она стояла, высокая и прямая, и глаза ее гневно сверкали.

— Нет! — сказала она. — Ты не заставишь его сделать это, хладнокровный убийца! Если ты такой храбрый, то мы с тобой откроем их — ты и я! — Рено заметил, что девушка едва заметно качнулась, — она была на грани нервного срыва.

Гриффин натянуто улыбнулся:

— Успокой-ка свою подружку, пока я не угостил ее пулей! — Он взмахнул «люгером». — И поторапливайся!

У Рено, с его вывихнутой лодыжкой, это заняло минут десять или несколько больше. Хромая, он по очереди вытащил сначала одну, потом другую чушку на пристань, потом перекатил на берег. У пепелища, где некогда стоял дом, рос большой дуб, дальше за ним простиралось открытое поле. У подножия дерева был вырыт узкий окоп, защищенный со стороны поля земляным холмиком. Поперек холмика на невысокой треноге стояла подзорная труба, Рено взглянул на нее. Неплохая вещь, подумалось ему. Но откуда она тут? На пепелище?

Свинцовые контейнеры бок о бок лежали около окопа. Рено опустился на колени рядом с ними. Гриффин, не опуская револьвер, стоял в десяти футах. «Ни на шаг ближе, — заметил Рено, — и не сводит с меня глаз».

— Это труба с тридцатикратным увеличением, — сказал Гриффин, отвечая на его немой вопрос. — Ночью я заехал к себе и прихватил ее. Она наведена вон на тот большой пень — там, в поле, примерно в пятидесяти ярдах. Возьмешь чушку туда, положишь ее на пень и откроешь. Будешь стоять лицом сюда. Мне будет видно каждое твое движение, как будто ты в пяти футах от меня. Если она взорвется, я буду знать, чего нельзя делать, когда буду открывать следующую.

— Героический мистер Гриффин! — презрительно фыркнула Патрисия.

— Заткнись! — лениво бросил Гриффин.

«Она пытается заставить его повернуться к ней лицом вместе с револьвером, — подумал Рено, — чтобы дать мне возможность броситься на него. Но он это отлично понимает, подлец! И не сделает!»

А Гриффин между тем продолжал, обращаясь к Рено:

— Ты не сможешь убежать со своей калеченой ногой. Но если попробуешь, я тут же пристрелю тебя. В твоем распоряжении всего десять минут с того момента, как ты положишь чушку на пень.

Готов?

— Ты что, так торопишься? — спросил Рено.

— Я повторяю, ты можешь выбрать любую чушку. — Рыжий ухмыльнулся, его глаза недобро сверкнули. — Если ты видишь какую-то разницу, можешь их сначала хорошенько рассмотреть.

Патрисия стояла около дерева и молча взирала на все это. Рено пристально разглядывал свинцовые контейнеры. Может быть, именно сейчас лучше всего подняться и шагнуть к Гриффину, даже подбежать, если нужно, и броситься на него. Может быть, можно успеть, прежде чем он убьет. Патрисия будет жить. И Вики получит свободу. Но Рено знал, что это не получится. Гриффин слишком хладнокровен. По крайней мере, один из выстрелов наверняка попадет в голову или сердце, и все будет кончено. Он продолжал изучать контейнеры.

Как понять, что было на уме у Консула? Можно ли вообще его понять? Вряд ли тут есть какая-то логика. Рено предполагал один из трех вариантов, и два из них были смертельно опасны. Первый.

В обоих контейнерах мог быть героин. Второй.

В одном мог быть героин, во втором — взрывчатка. И наконец, третий. В обоих контейнерах могло быть и то и другое. Детонаторы, скорее всего, находятся прямо под оболочкой, сконструированные так, чтобы взорваться при первой же попытке вскрыть контейнер; только сам Консул знал, как разрядить их, но он был мертв. Рено подумал о Деверсе и Мортоне, о том, как они ночью, в лодке, наверное, при свете карманных фонариков нетерпеливо срывали свинцовую крышку…

Наступила мертвая тишина. Рено подумал кое о чем, чего не знал даже Гриффин. Все время находясь в Сан-Франциско, Консул каждый день покупал уэйнспортскую газету и что-то в ней искал. Только ли заметку о расчистке канала обнаружил он там? Или хотел еще убедиться в том, что Гриффин так и не нашел эти штуки? Если это так, значит, он был уверен, что узнает об этом сразу же, едва контейнеры будут открыты; другими словами, это значит, что оба начинены и взрывчаткой, и героином.

Однако существует и еще один шанс, о котором, возможно, не подумали ни Консул, ни Гриффин. Шанс, конечно, ничтожный, но лучше, чем совсем ничего. Рено продолжал изучать контейнеры. Проходила минута за минутой, он почувствовал, как солнце начинает пригревать его спину. Наклонившись вперед, он проводил указательным пальцем по поверхности и швам, словно читая книгу для слепых. Потом перевернул сначала один контейнер, затем второй, внимательно исследуя каждый дюйм. Наконец он сделал выбор, выпрямился.

— Брось мне нож! — В полной тишине голос Рено прозвучал странно, словно откуда-то издалека. — Я готов.

Патрисия бросилась к нему и упала на колени рядом. Ее руки обвили его шею, и он заметил, что глаза ее полны слез.

— Нет! — умоляла она. — Нет, Пит! Не надо!

— У нас нет иного выхода, — сказал он.

Он взял ее лицо в свои ладони и несколько мгновений просто смотрел на нее.

— Я не перенесу этого! — прошептала она.

Очень медленно он наклонился и поцеловал ее; любовь переполняла его, и ему хотелось лишь одного — вечно держать ее в своих объятиях. Он сделал над собой усилие и осторожно отвел руки Пат, поднявшись на ноги. Она осталась стоять на коленях, не открывая глаз, слезы медленно текли по ее щекам, губы беззвучно шевелились.

— Ну, — сказал Гриффин, — как это ни трогательно, однако не угодно ли начать?

Рено повернулся и посмотрел на него.

— Нож! — потребовал он ледяным тоном.

Гриффин бросил нож. Рено поднял его, взял свинцовую чушку и, прижимая ее локтем к себе, пошел через поле, не обращая внимания на мучительную боль в ноге. Он положил свою ношу на плоский пень и обошел вокруг него, все время глядя в ту сторону, откуда пришел.

Гриффин стоял за земляным холмиком, наблюдая за его действиями в подзорную трубу. Патрисия все еще не поднялась с колен на открытом месте, там, где он ее оставил; лицо ее было обращено к небу.

— Пусть она уйдет, — сказал Рено, — хотя бы за дерево.

— Я ей предлагал, — отозвался Гриффин, — но она говорит, что молится. Видите ли, свобода религиозных убеждений… Каждый выбирает сам. Не обращай на нее внимания. Принимайся за дело.

Патрисия упала на землю, сжавшись в комочек. Рено наконец перестал смотреть на нее и раскрыл нож. Осторожно повернул контейнер так, чтобы один из швов оказался сверху. Солнце уже светило вовсю, и он чувствовал, как ему печет голову. По лицу струился пот. Где-то за полем среди деревьев была слышна песнь пересмешника, в жарком неподвижном воздухе громко звенели цикады.

Усилием воли Рено постарался выбросить из головы все посторонние мысли. Мир для него сузился до лежащего перед ним гладкого, покрытого свинцом предмета. Он приставил кончик ножа к его поверхности около самого шва, слегка надавил и очень медленно провел неглубокую бороздку параллельно шву. Потом, отерев пот, вернул нож в исходное положение и осторожно сделал надрез, теперь уже несколько более глубокий.

Точно такой же разрез он сделал по другую сторону шва. Затем, развернув лезвие ножа, он провел им поперек шва в самом его центре, от одной бороздки до другой, и вытащил нож. Теперь нужно было сделать это еще раз. «Еще чуть-чуть, и готово», — подумал он, нажимая на ручку ножа. От напряжения Рено с трудом дышал.

Вот он почувствовал, как нож входит внутрь.

Осторожно действуя лезвием, как рычагом, он прорезал небольшое отверстие, внимательно глядя на свинцовый шар. Наконец он решился сделать выдох; вместе с выходящим воздухом у него вырвался прерывистый стон. «Ладно, — подумал он, — смотри, смотри в свою чертову подзорную трубу, узнаешь, чего не надо делать!»

Если он сделал достаточно глубокие надрезы, свинец будет рваться. Очень медленно и с бесконечными предосторожностями он потянул вверх и приподнял краешек узкой полоски свинца между прорезанными им канавками. Он постепенно, дюйм за дюймом, отрывал ее, в то же время крепко прижимая левой рукой.

— Один есть? — прокричал Гриффин.

Рено не ответил. Несколько секунд он изучал создавшееся положение, потом, двигаясь очень медленно, он всем телом навалился на шар, прижимая левой рукой свинцовую полоску, которую он только что вырезал, и не давая ей отойти вверх. Удерживая ее в таком положении, он точно так же принялся медленно отдирать и приподнимать вторую полоску, с другой стороны от середины шва. Затем на том же расстоянии от центрального разреза он быстрым движением руки прижал и эту полоску, не давая ей приподниматься. Теперь он лежал неподвижно поперек шара и прижимал полоску в двух местах обеими руками. Лицо его прорезали жесткие морщины.

— Ну что там? — закричал Гриффин.

— Я его вскрыл, но теперь я не могу пошевелиться.

— Что там внутри? Тебе видно?

— Эта штука в середине разделена на две части. Два полотняных мешка. В одном на ощупь что-то похожее на жестянки из-под сгущенного молока, а в другом палочки. Динамит.

Гриффин вылез из своего окопа и сделал несколько шагов вперед.

— Ты можешь добраться до проводов?

Рено покачал головой. Глаза его щипало от заливавшего их пота.

— Пока нет. Придется сделать еще один разрез. А ты что, боишься? Или четверть миллиона уже не кажется тебе большой суммой?

Патрисия приподнялась на коленях и с ужасом смотрела на обоих. Гриффин подошел к пню.

Он остановился в десяти футах, все еще держа револьвер наготове.

— Значит, оба с сюрпризом, — сказал он, — если только ты не врешь.

Рено насмешливо посмотрел на Гриффина.

— Хорошо, может быть, я и вру. Но не вздумай стрелять, потому что, если ты убьешь меня, я упаду прямо на взрыватели. Ты подошел уже достаточно близко, так что и тебе мало не покажется. Даже и не пытайся отойти хоть на шаг, иначе я отпущу их. Ну что, ты не хочешь подержать одну из них, пока я попробую обезвредить взрыватель?

Гриффин словно прирос к месту.

— Псих! — пробормотал он, глядя на Рено. — Ты их не отпустишь! Не смей!

Тот неловко пошевелился, все еще наклонившись вперед и продолжая прижимать полоски свинца в двух местах правой рукой и предплечьем левой.

— Пат, — позвал он, повысив голос. — Ложись! И слушай меня. Если эта штука взорвется, Гриффин тоже взлетит на воздух. Не прикасайся ко второй чушке и отправляйся к шерифу.

Предупреди, что понадобится специалист по разминированию, наверное из военных моряков. В твоем распоряжении будет достаточно фактов, подтверждающих твой рассказ, так что с Вики подозрения будут сняты. — Он замолчал, почти не дыша от напряжения.

Гриффин сделал шаг вперед.

Рено кивнул.

— Давай сюда! Положи руку с этого края и медленно продвигай ее вдоль шва вслед за моей.

Гриффин уже положил ладонь на свинцовую поверхность и начал было осторожно передвигать ее, как вдруг глаза его расширились. Он выругался и поднял револьвер, но Рено отпустил обе руки и обеими руками вцепился в него, успев услышать пронзительный крик Патрисии.

Он перехватил обеими руками правую руку Гриффина и выкручивал ее без малейшей жалости. Револьвер выпал, ударился о пень и, отскочив, упал на землю. Левой рукой Рено схватил рыжего за воротник рубашки и притянул к себе, а правой, размахнувшись изо всех сил, нанес безжалостный удар. У Гриффина подкосились колени.

Теперь Рено двигало единственное темное, безумное желание убивать. У него перед глазами встали Мак и Вики, он перемахнул через пень и всей своей тяжестью обрушился на противника.

Свинцовый контейнер скатился с пня и остановился рядом с ними. Не обращая на него внимания, Рено дотянулся до горла Гриффина, и его пальцы начали медленно сжиматься, все крепче и крепче…

Ее руки обнимали его, ладони гладили его лицо, она что-то отчаянно кричала. Казалось, прошла вечность, пока то, что она говорила, начало проникать в его сознание через качающуюся черную пелену, окружавшую его мозг, но, наконец, он понял и разжал руки, оставив своего врага живым.

Затем он попытался сесть, и она упала ему на грудь, обвив руками его шею.



Они готовы были отправиться в обратный путь. Гриффин, связанный по рукам и ногам, был заперт в маленькой кладовке, не забыт был и засов. Оба свинцовых контейнера лежали на корме катера, положенные так, чтобы о них случайно не споткнуться. Рено и Патрисия присели на скамью, чтобы перед отплытием выкурить по сигарете.

— Мне очень жаль, Пат, — сказал он мягко. — Я имею в виду твоего брата. Я до последней минуты надеялся, что мы узнаем что-то другое.

— Не надо. Пит, не успокаивай меня, — ответила она. — Я давно уже смотрю правде в глаза. Самое худшее позади. — Некоторое время она молчала, печально глядя на противоположный берег, потом заговорила опять:

— Не будем больше говорить об этом. Подумай о Вики, как она обрадуется всего через каких-то несколько часов. У полиции теперь не должно оставаться никаких сомнений, правда?

— Да. Если даже Гриффин откажется говорить, у нас достаточно фактов, чтобы ее освободили уже сегодня вечером.

Патрисия невольно вздрогнула и покачала головой.

— Меня всю оставшуюся жизнь будут преследовать кошмары. Как ты рискнул воткнуть нож в эту ужасную штуку?

Он обнял ее и поцеловал, потом ухмыльнулся.

— Та, которую я выбрал, была в общем-то вполне безобидна, — сказал он. — Да и вторая, наверное, тоже, правда, я не собираюсь открывать ее, чтобы убедиться в этом. Думаю, пусть этим лучше займется полиция.

— Но ведь они были заминированы, разве не так? Я имею в виду, что в одном конце лежали эти банки с героином, а в другом — взрывчатка?

— Правильно. Но есть одна вещь, о которой забыли и Гриффин, и сам Консул.

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Давление воды. На глубине тридцать футов это уже слишком серьезная штука, чтобы с ней не считаться. Если уж тебе нужна вещь, которая должна оставаться под водой несколько месяцев, то тебе стоит испытать ее под давлением. Оказалось, я был прав. Я понял это сразу же, как только сунул в нее нож. Оттуда брызнула вода. В шве была незаметная трещина, и эта штука была полна воды и дня не пролежав на дне.

— И вода испортила взрывчатку?

Он покачал головой:

— Не саму взрывчатку, а электрическую цепь детонатора. Под таким давлением вода в два счета просочилась в батареи и разрушила их.

Гриффин тоже понял это, но слишком поздно.

Я наклонился пониже и не давал ему разглядеть контейнер. Он уже подошел ко мне так близко, что я мог дотянуться до него, и только тогда, увидев воду, сообразил, что за игру я веду.

Патрисия с восхищением посмотрела на Рено:

— Ты молодчина!

— А ты просто прелесть.

Она улыбнулась:

— Мы опять пойдем пешком? Или заведем мотор?

Он бросил взгляд на протоку, убегающую на юго-запад, туда, где находилось шоссе, и кемпинг, и Вики, и Сан-Франциско. Потом обернулся снова, посмотрел в эти огромные, прекрасные карие глаза, сияющие восторгом, и поцеловал ее.

— Выбирайте, капитан, — сказал он. — Вам решать.