Автор неизвестен
Глубокое синее море
ГЛУБОКОЕ СИНЕЕ МОРЕ
1
В тот день, когда затонул \"Чосхоум\", резкий ветер ослаб после захода солнца, а к полночи и вообще прекратился. Прорезиненный плот теперь лежал спокойно на водной глади, и он смог снова заснуть после сорокачасового бодрствования. Как только начал заниматься следующий день, он проснулся, весь мокрый дрожащий от холода. Он все еще находился в экваториальной зоне. Он сразу вспомнил обо всем, что случилось, где он находится и что ему предстояло, и эти мысли словно обухом ударили его по голове. Да, терять ему уже было нечего.
Он лежал на прорезиненной ткан, которой был обшит плот, положив голову на нечто, напоминавшее подушку. Это был рослый мужчина с длинными волосами, в которых уже начала проступать седина, с серыми глазами и широким приплюснутым лицом, которое потемнело от солнечных лучей и воспалилось от соленой морской воды. Растительность на его лице не видела бритву уже по меньшей мере неделю. Он был бос, в выцветших хлопчатобумажных штанах и голубой рубашке. На запястье поблескивали золотые часы, которые все еще ходили.
Плот был очень маленький, на нем был только он да бутылка с виски. Точнее, не с виски, а с питьевой водой. Человека звали Гарри Годдер, ему было 45 лет. Он был разведенный, бездетный, и его можно было бы назвать счастливчиком, если бы не события последних двух суток. А события эти явились следствием того, что он вознамерился пересечь Тихий океан на своей яхте \"Чосхоум\", яхте одиннадцати метров длиной.
Сейчас он страстно желал тепла и солнца, но знал, что вскоре будет так же страстно желать прохлады. А плот плавно покачивался на волнах, медленно поднимаясь на их гребень, а потом так же медленно опускаясь с него.
Полоской материи, оторванной от рубашки, он привязал бутылку к своему ремню. В ней еще находилось около четверти литра воды, и в данный момент жажда не мучила его. Но он знал, что и жажда не заставит себя долго ждать.
Что будет с ним, когда он поймет, что умирает? Сойдет с ума и спрыгнет в воду? Или напьется соленой воды до такой степени, что погибнет от непрерывной рвоты? Он не знал, как скоро он дойдет до такого состояния, но и думать об этом тоже не было смысла. Гораздо лучше было всматриваться в морские дали и тешить себя мыслью, что еще все-таки есть время и шанс встретиться в океане с пароходом.
Он встал на плоту. Когда плот поднимался на волне, он шарил взором по краю своего мирка. Но ничего не видел, кроме воды. Что же, прелестно, подумал он с горечью. Ты давно искал уединения. Теперь ты его добился. Теперь уже ты сыт им по горло.
Какая-то смертельная прелесть заключалась и во всех его мыслях, и в том, что он видел. В ранние утренние часы в море было совершенно спокойно, если не считать ленивых волн, медленно катящихся с юга. Было уже светло, как днем, и горизонт на востоке превращался из багряно-красного в оранжевый. Облака над ним словно загорелись огнем. Рой летающих рыб выскочил неподалеку от него из воды и снова исчез в ней.
Но самым впечатляющим была тишина. Обычно, когда ты находишься на корабле, всегда раздаются какие-то звуки - вода стукается о борт, хлопает на ветру парус, скрипит пол каюты, шипит пена, падающая на палубу. Но сейчас стояла мертвая тишина, словно земля еще не была заселена живыми существами.
И почти три дня без курева. Он даже чувствовал легкое недомогание, которое было вызвано отсутствием никотина в организме. Да, можно опьянеть и от чистого воздуха, подумал он.
Он посмотрел на бутылку и с трудом удержался от искушения сделать хотя бы глоток. А зачем, собственно, растягивать это удовольствие, подумал он. Если бы у него было чем писать и бумага, то он смог бы написать записку и закупорить ее в бутылке. Но что бы он написал в этой записке? Какие-нибудь изречения жизненной мудрости, слова, означающие его прощание с жизнью? Нет! Он написал бы приблизительно так: \"Привет от Гарри Годдера, у которого не хватило ума, чтобы попросту утопиться\".
Он теперь так и не узнает, по каким причинам затонула его яхта, но сейчас это уже не имело никакого значения. Мажет быть, натолкнулась на кита, поскольку после первого толчка он ничего не увидел, и море было совершенно спокойным. Рифы исключались, так как, во-первых, в этом районе не было вообще никаких рифов, а во-вторых, их всегда можно увидеть по пенящейся воде. Если бы его яхта натолкнулась на остов погибшего корабля, то он тоже заметил бы это. Скорее всего, это было просто какое-нибудь могучее дерево, которые часто плывут, подгоняемые течением, неподалеку от водной поверхности.
А теперь сознание того, что он должен умереть - через несколько часов или несколько дней, - вызвало у него не страх, а скорее апатию. Можно было только удивляться и огорчаться, что тебе уготована такая нелепая смерть.
А солнце тем временем достигло зенита. Его яркий свет отражался в воде. А кожа горела и покрывалась пятнами. Его начинала мучить жажда, и он сделал небольшой глоток из бутылки. Он долго держал воду во рту, прежде чем проглотить ее. Потом, откуда не возьмись, появилась акула, которая раза три или четыре проплыла мимо плота, словно ей понравился этот страшный желтый резиновый пузырь. Годдер наблюдал за ее маневрами, а потом сказал, только для того, чтобы услышать свой собственный голос: \"Убирайся восвояси, ты, идиотка! Здесь тебе ничего не выгорит!\" Когда следующий раз акула подплыла ближе, он вытащил нож, приготовившись постоять за себя, если акула проявит какую-нибудь активность. Но та вскоре потеряла вообще всякий интерес к желтому плоту и исчезла.
Около двух часов дня подул легкий бриз, взбудоражил серо-синюю поверхность моря и снизил своим дуновением интенсивность солнца. А потом, когда солнце в красочном ореоле скрылось за горизонтом, ветер снова утих. Наступила бархатная тропическая ночь, и Годдер непроизвольно подумал, сколько еще таких ночей ему предстоит пережить в своей жизни. Две? Четыре? Через какое-то время он заснул.
Проснулся от холода. По положению звезд на небе он понял, что полночь уже миновала. На востоке, почти над самым горизонтом, висела луна. Он присел и размял затекшие члены. А когда повернулся, то внезапно увидел корабль, который находился от него не более чем в миле.
Первой его мыслью было, что это галлюцинация. Он вытер себе лицо обеими руками и почувствовал, как колется его борода. После этого он снова посмотрел в ту сторону. Нет, корабль не исчез.
А все же что-то было не так. А когда он понял, что именно не так, он непроизвольно издал сдавленный крик. Он мог видеть только кормовые огни. Корабль удалялся. Значит, несколько минут назад, когда он еще спал, корабль практически прошел мимо него.
Нет! Этого не может быть! Волны, отбрасываемые от корабля, наверняка сильно раскачали его плот, а может быть, и вообще опрокинули бы его. Судно шло точно по тому же курсу, что и его плот, но тем не менее никак не дало о себе знать. Единственным возможным объяснением этому факту было то, что корабль вообще не двигался. По какой-то причине он остановился, а потом развернулся...
Если это не так, то этот корабль - просто галлюцинация, фата-моргана.
2
Мадлен Даррингтон Леннокс лежала в каюте нагая. Было темно и душно. Ее разбудила тишина, возникшая после того, как машины перестали работать. Что опять стряслось на этом идиотском корабле? В сущности, ее мало интересовала причина остановки, но из-за остановки могло не состояться свидание. Радость ожидания так захватила ее, что она не могла спокойно лежать. Уже полчаса она ожидала Барсета.
Она уже успела заметить, что, когда корабль останавливался, в коридоре всегда появлялись люди, даже в полночь. Все непременно хотели знать, в чем дело и почему корабль остановился, и команда корабля тоже поднималась на ноги, чтобы исправить неполадки. А Барсет был слишком осторожен, чтобы дать поймать себя капитану или одному из его помощников. Как бы то ни было, но в обязанности стюарда не входило \"обслуживать\" своим вниманием женщин-одиночек, как бы велики ни были его способности на этот счет. Так что, возможно, он и не придет. Тогда, чтобы заснуть, ей придется принять три таблетки снотворного.
На корабле не было кондиционеров, которые здесь, в тропиках, все равно не принесли бы никакой пользы. К тому же она закрыла иллюминатор, так как он выходил на палубу. Она не любила, когда кто-нибудь заглядывал в ее каюту - независимо от того, был у нее Барсет или нет. Правда, у подножия ее койки, в стене, находится вентилятор, который непрерывно посылал на ее разгоряченное тело струи воздуха, но свежести и он не приносил. Он лишь немного разгонял душный и спертый воздух.
Вентилятор продолжал жужжать, и иногда из чрева корабля доносились какие-то металлические звуки. А в остальном все вокруг было тихо. Что будет, если Барсет не придет? Как она перенесет эту ночь? С таблетками или без них? Когда она оставалась неудовлетворенной, она буквально сходила с ума.
Наконец дверь каюты открылась, и он проскользнул внутрь. Он не сказал ни слова, только с каким-то самодовольством щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить для нее сигарету. Но она уже хорошо знала, что будет дальше. Он бросил на нее довольный и оценивающий взгляд, одновременно сбрасывая с себя китель и брюки. Темнота не мешала разглядеть его - сухопарого мужчину среднего возраста, с острыми чертами лица и светлыми жидкими волосами, которые он начесывал на пробор, закрывая тем самым залысины.
Сейчас он казался большим светлым и расплывчатым пятном. Он протянул руку, дотронулся до ее бедра, и она сразу потянула его на кровать. Безучастным тоном она спросила:
- Почему мы опять остановились?
- Да опять какие-то неполадки в трюме, - ответил Барсет. - Во всяком случае, так говорит шеф.
- Опять в трюме, - повторила она. - О, дорогой, ты такой приятный!
- Ты меня хочешь? - спросил он.
- Я же тебя не разочаровываю, стюард? - Она не могла удержаться от этого вопроса, хотя это и было рискованно. Один раз он просто повернулся и ушел в свою каюту. Так что она должна была терпеть его самомнение, и ей не оставалось ничего другого, как подчиняться. - Можешь быть уверен, что мои страсти такого порядка, к каким ты привык, но только так я могу вызывать свои чувства. Потому что от природы я пуглива и стыдлива...
- Подвинься, - сказал он каким-то хмурым тоном.
\"О, Цезарь! Оплакивать тебя пришли мы, а не восхвалять!\" - подумала она, но не произнесла их вслух. Видимо, он никогда не слышал о Шекспире, так что незачем было терять время на цитирование великого драматурга. А он улегся рядом с ней и начал поглаживать ее бедра.
- Да загаси ты свою чертову сигарету, - буркнул он.
Дрожащей рукой она погасила сигарету. Она даже дыхание затаила. Вдова человека, который окончил Академию, служил на крейсере одним из старших офицеров, ушел с почетом на пенсию... О, боже ты мой! Теперь она вынуждена опуститься до дешевой интрижки со стюардом!
Керин Брук, занимавшая каюту \"Д\", проснулась, когда вибрация корабля прекратилась. Какое-то время она просто лежала на постели, раздумывая о том, что на этот раз явилось причиной остановки корабля.
Дверь ее каюты была заперта, а иллюминатор открыт. Но она не слышала ни поспешных шагов, ни взволнованных голосов, которые могли бы свидетельствовать о несчастье. Когда она была маленькой девочкой, отец объяснил ей, что если машины корабля, находящегося в море, по какой-то причине останавливаются, то в этом еще ничего нет тревожного или опасного. Но если она заметит, что машины с \"полным вперед\" внезапно переключаются на \"полный назад\", то она должна как можно быстрее исчезнуть с носовой части корабля. На этот раз, должно быть, опять была какая-нибудь мелкая авария в машинном отделении. С тех пор, как они вышли из Калласа шесть дней назад, корабль уже останавливался дважды и один раз стоял целых 12 часов.
Несмотря на то что работали вентиляторы, в каюте было ужасающе жарко, ибо с того момента, как корабль остановился, в каюту не влетел даже малейший ветерок. Если бы снять ночную пижаму и лежать совершенно голой, тогда, возможно, и было бы полегче, но в этом случае нужно было бы задернуть занавеску на иллюминаторе. Потому что матросы начинали драить палубу рано-рано утром, и вид нагой спящей блондинки мог бы привести их в полное замешательство. Даже в том случае, если этой блондинке уже 34 года. Проведя неделю в море, ни один матрос не стал бы обращать внимание на такие детали.
Потом она услышала, как открылась какая-то дверь, а затем послышались голоса Керин Брук была смущена и в то же время разгневана. Это началось в первую же ночь после их отплытия из Калласа. Она тщетно пыталась их стоны и вскрики, вызванные любовным экстазом. Но даже зарывшись головой в подушки и чуть не задыхаясь в них, она все равно все слышала. Миссис Леннокс было хорошо известно, что она, Керин Брук, находится в соседней каюте; но, видимо, ей не приходило на ум, что стенки между каютами могут быть столь тонкими.
На следующий день она специально шумела в своей каюте, чтобы показать миссис Леннокс, что в соседней каюте все слышно, но все ее усилия оказались тщетными. На следующую ночь повторилось то же самое, а на третью - даже хуже. Теперь она просто боялась двигаться по своей каюте. Вначале можно было притвориться, что ты спишь, но через неделю и это было невозможно. Возможно, миссис Леннокс даже не осознавала, какие дикие стоны и крики она издавала в своем экстазе, - иначе ей было бы стыдно посмотреть в глаза своей соседке или она предпочла бы не встречаться с ней на корабле, что в данных обстоятельствах было невозможно. Старое грузовое судно было очень небольшим; их, женщин, на борту всего две, а путь до Манилы был еще очень долгим.
Когда в соседней каюте опять послышались стоны, она села на постели и схватила халат. Единственным выходом из положения было бежать из каюты, но полностью одеваться было совсем не обязательно. Она затянула пояс, сунула в карман сигареты и зажигалку, в темноте нащупала свои туфли и вышла из каюты. Без косметики на лице и не причесанная. Она настолько обозлилась на то, что происходило рядом, что ей было даже безразлично, как она выглядит. Ей просто нужно было провести какое-то время на палубе, пока она не уверится в том, что мужчина из соседней каюты уже ушел. Ей было бы очень неприятно, если бы она столкнулась с ним, когда он выходил из каюты миссис Леннокс, - кто бы ни был этот мужчина.
Она неоднократно уже думала о том, чтобы попросить о переводе ее в другую каюту, но не находила, чем обосновать эту просьбу. Кроме того, все остальные каюты были на двух человек, а она заплатила за одноместную. \"Леандр\" имел на борту четырех пассажиров и 12 посадочных мест. Все четыре одноместные каюты были заняты, все двухместные пустовали.
Ее каюта была последней по коридору, со стороны штирборта. Она никого не заметила. Свернув в другой коридор, она прошла мимо столовой и вышла на палубу со стороны бакборта. Эта палуба была немного приподнята и называлась также палубой для прогулок. Здесь находились пассажирские каюты, каюта стюарда, столовая и курительный салон. Этажом ниже были расположены каюты команды, в то время как сверху находились каюты офицеров и инженера, а также их столовая и радиорубка. Пассажирам разъяснили, что они должны ограничивать себя палубой или, в крайнем случае, подняться на верхнюю, но ни в коем случае не приближаться к мостику.
Керин Брук подошла к трапу и поднялась на верхнюю палубу, которая была освещена только лунным светом, поскольку мостик находился на противоположном конце. Между двумя крыльями мостика находилась рубка, за ней - штурманская рубка и каюта капитана. Она остановилась между двумя спасательными шлюпками и начала любоваться звездной ночью и темным неподвижным океаном.
На корабле ударили три склянки, и сигнальщик на верхней палубе секундой позже повторил время - половина второго. Она повернула голову и увидела на мостике офицера. Сперва она хотела поинтересоваться у него причиной остановки, но потом решила не делать этого. Это был скупой на слова и хмурый человек: она видела его всего пару раз, да и то бегло, и даже не знала, понимал ли он по-английски. Единственным человеком, кто сносно говорил по-английски, был первый офицер. Она знала об этом, поскольку он иногда обедал вместе с пассажирами.
Из машинного отделения доносился пульсирующий стрекот генератора, а в остальном на корабле царила полная тишина. В воздухе - ни малейшего ветерка, все вокруг словно застыло. Она посмотрела вниз. Пока корабль плыл в тропических водах, она любила наблюдать за полосой света, которая бежала за кораблем. Но сейчас ничего не было видно, поскольку поверхность была совершенно гладкой, и лишь иногда на поверхности поблескивали точечки, словно светлячки.
Через какое-то время она услышала позади себя шаги и обернулась. Это был первый офицер.
Даже в темноте она не могла его перепутать ни с кем другим. Он был приблизительно двух метров ростом, и у него были очень широкие плечи. Рядом с ним любой другой на корабле казался карликом. Руки у него были мускулистые, а на большой, грубо сколоченной голове росли густые светлые волосы - дикие и растрепанные, еще больше подчеркивающие его энергию, буквально бившую через край. Несмотря на свой огромный рост, он двигался с легкостью и грацией хищного зверя. Должно быть, множество женщин было покорено его несколько саркастическими, холодно-голубыми глазами и его самоуверенными грубоватыми манерами. Керин непроизвольно подумала, что он тут делает в такое время - ведь его смена начиналась в четыре часа утра. Может, именно он захаживал к ее соседке? Ей стало противно от этой мысли.
А он посмотрел на нее и остановился рядом.
- Собираетесь покинуть корабль, миссис Брук? Видимо, не случайно оказались поблизости от спасательных шлюпок, - сказал он насмешливо.
Она рассмеялась.
- Я только любовалась ночью. Когда остановились машины, я проснулась...
- Такое происходит со всеми. Полная тишина после сильного шума всегда заставляет просыпаться.
- Случилось что-нибудь серьезное?
- Нет, просто перегрелись машины. Рабы из машинного отделения говорят, что через полчаса тронемся дальше.
Она вынула из пачки сигарету.
- Кто, вы сказали?
Он поднес зажигалку и усмехнулся.
- Раньше в машинных отсеках работали лишь рабы и осужденные.
Он прошел дальше к мостику, а она снова стала любоваться ночью. Необыкновенный мужчина. И, видимо, образованный. Она знала, что он неплохо говорит не только по-английски, но и по-французски, и по-немецки. Но кто он был по национальности, она не знала. \"Леандр\" шел под флагом Панамы, однако команда корабля была очень пестрой. Первого офицера зовут Эрик Линд, значит, он скандинавского происхождения, как и она сама.
Лишь теперь до ее сознания дошло, что волосы ее были похожи на непричесанный парик, а лицо, как маска, смазанная жиром и уложенная на зиму. Какая женщина показалась бы в подобном виде такому чертовски привлекательному мужчине, как первый офицер? О, боже ты мой, ты просто безнадежна, сказала она себе.
Теперь корабль лежал перед ним - темный, смутно вырисовывающийся - не более, чем в четверти мили. За прошедший час он повернулся на несколько градусов, так что теперь он был обращен к нему боковой стороной. Он мог видеть сигнальные огни бакборта и несколько освещенных иллюминаторов. Это было грузовое судно, и неполадки, если таковые имелись на корабле, были, должно быть, в машинном отделении. Огней не было видно, и на палубах было тихо.
Пот заливал ему лицо. Где-то в боку он чувствовал боль, которая становилась резче при каждом вдохе. Рот внутри пересох, и в нем чувствовался какой-то медный привкус. Его руки лежали на краю плотика, который он гнал впереди себя. Рубашку и штаны он давно сбросил и теперь был в одних трусах. Обычно он не боялся акул, но сейчас понимал, что он буквально провоцирует их откусить от него лакомый кусочек. Что ж, если они откусят ему ногу, то он быстро погибнет от потери крови и ему больше не придется мучиться от жажды.
Ему казалось, что он уже переживал нечто подобное, но мысли его были какими-то бессвязными. Может быть, все это ему лишь кажется. Он еще никогда не слышал, чтобы потерпевший кораблекрушение сам плыл к кораблю, стоявшему на зеркальной поверхности океана, и чтобы, доплыв до него, он спросил, не по пути ли кораблю вместе с ним. \"Хэлло, скорлупка! Ты не туда плывешь, куда нужно мне?\" Он даже хихикнул при такой мысли, но потом стал мыслить разумнее.
Теперь он вспомнил, когда он находился в подобной ситуации. Это было, когда транспортная полиция вытащила его из студии, после того, как она вытянула Джерри из искореженного \"порше\". Он долго сидел в комнате ожидания травматологического пункта, сосредоточив все желания своего \"я\" только на одном, словно он одной своей силой воли сможет воздействовать на то, что уже ускользнуло из его рук. А когда потом вышел дежурный врач и сказал ему, что она умерла, он понял, что никогда больше в жизни он ничего не будет желать. Способность желать угасла в нем.
Но тем не менее все же где-то маленький остаток желания остался, ибо сейчас он испытывал нечто подобное, что и тогда: или корабль будет спокойно стоять и дожидаться, пока он не подплывет к нему, или уплывет от него. На корабле его не видели, и у него не было никакой возможности дать им каким-то образом знать о себе.
Триста ярдов, двести пятьдесят, двести... Он увидел, как на какое-то время погас свет в одном из иллюминаторов, словно в каюте кто-то прошел мимо лампы. Тем не менее он был еще достаточно далеко, чтобы видеть, что творится на палубе или мостике. Мощными толчками он попытался продвигаться вперед быстрее, но почувствовал, что силы его уже на пределе. Он даже стал молиться, чтобы Господь дал ему силы и дыхание.
А потом он совершенно отчетливо услышал, как на корабле пробили склянки. Я доберусь до корабля, подумал он. Доберусь! Еще пару минут, и я буду там!
А потом он услышал другой звонок, похожий на телефонный, и от этого звука волосы зашевелились у него на затылке. Это машинное отделение вызывает капитанский мостик! Собрав последние силы, он ринулся вперед.
Оставалось менее ста ярдов, и вдруг он услышал звуки, которые чуть не остановили ему дыхание, заработали машины корабля, за кормой парохода забурлила вода. Он попытался что-то прокричать, но не смог этого сделать, так как буквально выбился из сил. Тогда он снова вскарабкался на плот и начал жадно вдыхать ртом воздух, чтобы хоть немного набраться сил и иметь возможность окликнуть их. Правда, он понимал, что это бесполезно - за шумом машин никто все равно не услышит его голоса.
Но он все-таки закричал. Закричал, как кричат сумасшедшие. Это был и крик, и рычание, и стон отчаяния - все, на что были способны его легкие. Но корабль продолжал удаляться, и короткие волны, оставляемые пароходом, начали ударяться о его плот, который закружился в них, словно в водовороте.
Корабль постепенно исчезал в ночи.
Капитан находился на мостике вместе с первым и вторым офицерами, а Керин Брук слышала телефонный звонок, прозвучавший на мостике. Спустя какое-то время она услышала и стук машин. Палуба задрожала под ее ногами, весь корабль завибрировал и тронулся с места. И в тот же момент ей показалось, что где-то в ночи она слышит человеческий голос. Она стала напряженно всматриваться вдаль, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полосе лунного света, и, когда корабль стал поворачиваться, становясь на курс, ей показалось, будто она снова слышит крик...
В следующий момент у не чуть не перехватило дыхание, ибо она увидела какую-то темную и плоскую тень на воде, которая находилась менее чем в ста ярдах от корабля. Из этой тени начала постепенно вырисовываться фигура человека, который энергично размахивал руками. Сперва она подумала, что ей все это мерещится, но потом фигура человека на какое-то время попала в полосу света, и тогда у нее исчезли всякие сомнения.
Она, как сумасшедшая, бросилась к мостику. Второй помощник как раз выходил из рубки.
- Человек за бортом! - выкрикнула она и ткнула пальцем в ту сторону, откуда слышала крики. - В той стороне! На воде! На плоту или вроде этого...
Он сперва непонимающе посмотрел на нее, а потом в ту сторону, куда она показывала. А она бежала к мостику, все время повторяя:
- Там, в океане! Я слышала, как он кричал!
Но плот к этому времени уже миновал полосу света и снова исчез в темноте. Из рубки вышел капитан.
- Капитан! Немедленно остановите корабль и плывите назад! - Она понимала, что моряку ее выражения кажутся идиотскими, но она совершенно не разбиралась в морской терминологии.
- Что случилось, миссис Брук? - спросил капитан.
- Она утверждает, что видела за бортом человека на плоту, - доложил второй помощник.
От нее не ускользнули взгляды, которыми они обменялись. Пассажиры! Корабль уже шел по курсу. Неужели нет никакой возможности убедить ее, что она ошибается? Капитан достал из кармана бинокль.
- Вон там! - воскликнула Керин Брак, показывая пальцем в том направлении, куда должен смотреть капитан. - Он как раз попал в полосу лунного света, и я слышала, как он зовет на помощь!
Капитан искал биноклем в указанном ему направлении.
- Миссис Брук, наверное, это были водоросли или обломок с какого-нибудь судна.
- Я не идиотка и не пьяная, капитан! Там был человек. Может, его можно поймать радарной установкой?
- На моем корабле нет такой установки, - сухо сказал капитан.
Вышел первый помощник.
- Возможно, она действительно что-то видела, - он повернулся к капитану. - Не мешало бы проверить. - И, прежде чем капитан смог что-то ответить, он подошел к перилам и снял спасательное кольцо. Оно было связано с канистрой, которую он тоже освободил из держателя. И то, и другое он бросил за борт. Керин слышала, как они шлепнулись о воду. В тот же момент загорелся фонарь. Первый помощник прокричал рулевому:
- Полный налево!
- Но, мистер Линд! - в сердцах воскликнул капитан, и Керин поняла, что Линд превысил свои полномочия, так как дежурным был не он, к тому же на мостике находился капитан. Но Линд, казалось, не принял это близко к сердцу.
Он кивнул Керин и сказал капитану:
- Кэп, это будет стоить нам каких-то десять минут. Если в море никого нет, я сам куплю пароходству новый спасательный круг, а миссис Брук угостит нас коктейлем.
Корабль уже разворачивался. Капитан сперва хотел отменить распоряжения Линда, но потом лишь пожал плечами. Керин облегченно вздохнула и покинула мостик. Этот Линд настоящий мужчина, подумала она.
В следующий момент, подумав о встрече с коктейлями, она непроизвольно улыбнулась. Капитан Стин был баптист и ярый противник алкоголя. Он вел беспощадную борьбу против всех спиртных напитков.
Она подошла к поручням и стала вглядываться в темную воду.
Как говорят китайцы? Если кто-то спасает жизнь человеку, то тем самым он вмешивается в его судьбу и становится с этого момента ответственен за этого человека. Кажется, так...
Годдер увидел огонек на море, и в нем словно все надломилось. Он был уже слишком слаб и не мог ничего предпринять. А корабль уже развернулся, чтобы пойти в обратном направлении. Но через пару минут, отдышавшись, он снова соскользнул в воду с плота и попал на огонь. Потом снова залез на плот и начал размахивать руками. Выпив последнюю воду из бутылки, он сел на плоту и стал ждать.
Корабль приближался. Вскоре машины остановились, и корабль продолжал идти только по инерции. Оставалось ярдов пятьдесят. Он уже увидел на палубе людей, которые собирались спустить на воду шлюпку - они не знали, в каком состоянии он находится.
Он приложил руки ко рту:
- Не надо лодки! - прокричал он. - Спустите только трап!
- Вот как? - раздался голос с корабля. - А как насчет веревочной лестницы?
- Сойдет! - ответил он и снова соскользнул с плота, направляясь к кораблю.
В следующее мгновение луч сильного фонаря осветил то место, где с корабля спустили веревочную лестницу. Ее нижний конец уже коснулся воды, а фонарь точно указывал место, куда надо было плыть. Он оттолкнул плот и самостоятельно поплыл у тому месту. Одновременно в ту же точку в воду шлепнулся канат.
- Привяжитесь! - крикнул мужчина сверху. Казалось, они решили обращаться с ним, как со стариком или инвалидом. Ну и пусть, подумал он, тем более, что был полностью истощен. Он подобрал канат и обвязал его вокруг тела, потом схватился за ступеньки лестницы и начал карабкаться наверх. Путь наверх оказался долгим и трудным, и это дало ему почувствовать, что он еще слабее, чем думал. Когда его втащили на палубу, он дрожал от бессилия. Словно сквозь сон он слышал гул возбужденных голосов вокруг него. Зажгли еще пару фонарей на палубе, и он увидел, как вокруг него собирается все больше и больше людей. Двое мужчин поддерживали его под руки.
Он затряс головой.
- Со мной все в порядке! - прокричал он.
Белокурый великан отпустил его правую руку и с улыбкой посмотрел на него.
- Судя по всему, так оно и есть. А я-то подумал, что получу наконец пациента, над которым придется повозиться.
В этот момент к нему подошел человек в офицерской фуражке.
- Я - капитал Стин. С вами был еще кто-нибудь?
- Нет, я один. - Годдер устало улыбнулся и сразу почувствовал боль на своем обожженном солнцем и соленой морской воде лице. - И очень рад познакомиться с вами, капитан. Меня зовут Годдер. - Он протянул капитану руку.
Тот жестко ее пожал.
- Передайте мистеру Ван Дорну, что он может запускать машины, обратился он к команде.
Годдер взглянул на высокого человека, который втащил его на борт, а потом поддерживал за руку.
- Офицер? - спросил он.
Тот кивнул.
- Линд. - Они пожали друг другу руки. - Вероятно, вы шли на яхте? Если судить по этому плоту, на котором мог бы уместиться только Микки Маус.
- Да, на парусной... - внезапно Годдер покачнулся. Линд и еще один человек подхватили его и повели к трапу, который вел на верхнюю палубу.
Керин Брук наблюдала за всем происходящим со средней палубы. Она подивилась, что у потерпевшего кораблекрушение оставалось еще так много сил. Видимо, он недолго находился на плоту. Когда его вытащили на палубу, к ней присоединилась миссис Леннокс, которая тоже облокотилась о поручни.
- Как все это романтично, не правда ли? - сказала она. - Спасти потерпевшего кораблекрушение, как это бывает в романах. Вы не знаете, кто этот человек?
- Не знаю... Знаю только, что он - с маленького корабля, потому что плот был совсем крошечным.
- Наверное, с яхты. А смотрите, какой он высокий! - В миссис Леннокс вспыхнул чисто женский интерес. - Почти такой же, как и мистер Линд.
Эти слова позабавили Керин, поскольку было ясно, что спасенный не собирается умирать от изнеможения. Он уже обманул настоящую акулу, оставив ее без обеда, но зато возникала опасность попасть на зуб другой акулы, ибо миссис Леннокс очень интересовалась всем тем, что можно было назвать \"мужчиной\", как интересуются этим все сохранившиеся и здоровые вдовушки в возрасте полусотни лет. И она отнюдь не делала тайны из этого интереса. Она все еще оставалась стройной и интересной, имело пепельно-серые глаза и волосы такого-же пепельного цвета, которые были даже уложены в прическу.
Керин опять вспомнила китайское изречение и попыталась почувствовать себя ответственной за судьбу этого человека. Но ему, казалось, эта помощь была не нужна. Несмотря на то, что он выглядел довольно жалко, был босиком и в одних трусах, он все-таки производил впечатление человека, который сумеет постоять за себя сам.
- Дивное зрелище, не так ли, миссис Брук? - обе женщины обернулись. Это был мистер Эгертон, который как раз спускался по трапу.
Этот пассажир занимал каюту \"Г\". Худощавый мужчина, лет шестидесяти, с седой бородой и волосами. Черная повязка на его глазу выглядела очень драматично, но Керин она казалась чересчур театральной, хотя его речь, смахивающая на военную, и частое употребление солдатских выражений и подчеркивали наличие этой повязки. Большую часть времени он проводил в своей каюте, выходил к завтраку или обеду довольно редко, но у него были изысканные манеры, так что он был превосходным собеседником за столом.
- Второй помощник сказал мне, что вы являетесь героиней этой драмы, продолжал Эгертон. - Во всяком случае, парню здорово повезло, что вы его заметили.
Керин поймала быстрый взгляд Мадлен.
- Неужели, дорогая, это вы его заметили? - воскликнула пожилая женщина. - А вы мне даже и не намекнули об этом!
- Это вышло чисто случайно, - ответила Керин. - Когда машины остановились, я проснулась и вышла полюбоваться звездами... Хотелось бы только узнать, что с ним приключилось.
В этот момент палуба завибрировала, так как \"Леандр\" неожиданно пошел полным ходом вперед. Керин всю передернуло, когда она подумала, как должен себя чувствовать одинокий человек в океане на маленьком утлом плотике. Теперь этот плотик выглядел, как игрушечный кораблик, который все удаляется и удаляется.
Как раз в тот момент, когда она собиралась вернуться к себе вниз на среднюю палубу, она обратила внимание на человека, который стоял поодаль. Это был - как же его звали? - Красиски, пассажир из каюты \"И\". Правда, она видела его мельком только два или три раза, так как он был болен и почти все время находился в своей каюте. Поверх ночной пижамы на нем был надет толстый халат; он и сейчас выглядел больным и изможденным.
Она бы с удовольствием перекинулась с ним парочкой слов, но его странное поведение удерживало ее от этого. Он стоял почти не шевелясь, и уголки его рта нервно подрагивали, когда он смотрел мимо нее на Эгертона.
Тот повернулся и тоже посмотрел на него. Красиски смотрел на него еще несколько секунд, а потом повернулся и исчез за углом.
Эгертон бросил на Керин какой-то растерянный взгляд.
- Должно быть, это наш попутчик? - наконец, сказал он. - Довольно болезненный у него вид, не так ли?
Она кивнула. Ей почему-то пришло в голову, что сейчас эти мужчины видели друг друга не в первый раз. Но почему, в таком случае, Красиски такими глазами смотрел на Эгертона? В этом взгляде было что-то ненормальное. Как будто это был страх, который испытывает человек, когда встречается с призраком.
3
Его называли довольно величественно - \"лазарет\", но на самом деле это было простое помещение на нижней палубе, где стояли четыре койки, умывальник, пара железных шкафов и маленький столик. Все еще почти нагой и мокрый Годдер сидел на одной из нижних полок и обтирался полотенцем. Он только что принял душ из пресной воды. Годдер знал, что реакция может наступить в любую минуту, и тогда он упадет на койку, как кусок теста.
Линд только что появился, а в дверях толпились любопытные из команды.
На корабле уже поговаривали о том, что он один попытался пересечь Тихий океан на своей яхте. Наряду с восторженными восклицаниями ходили также и такие речи, в первую очередь среди моряков, что любого человека, который вздумает сделать подобное, нужно сперва проверить у психиатра.
Тем не менее многие из команды, не скупясь, принесли одежду, которая теперь громоздилась на второй нижней койке. Ко всему этому матросы принесли также зубную щетку в футляре, зубную пасту, сигареты и даже зажигалку. Сквозь толпу любопытных протиснулся молодой филиппинец в белых штанах и нижней рубашке с подносом, на котором были: холодное мясо, картофельный салат, овощи и кружка молока.
Годдер опустил полотенце и дрожащими руками раскрыл пачку сигарет. Линд дал ему прикурить. От первой же глубокой затяжки сильно закружилась голова. о Линд отвинтил пробку и протянул ему бутылку.
- Для поднятия жизненного тонуса, - сказал он. - Но не советую делать больше одного глотка.
Годдер поднял руку с бутылкой и обвел глазами присутствующих.
- Ваше здоровье! - сказал он и сделал небольшой глоток. Спиртное обожгло ему горло и желудок. Он протянул бутылку Линду. Потом увидел капитана. Тот смотрел на него с явным неодобрением.
- Вам бы лучше встать на колени и благодарить нашего Господа Бога, чем пить это зелье, - сказал он.
- Поверьте мне, капитан, я уже делал это, - ответил Годдер. - Когда я по сигнальным огням увидел, что корабль снова разворачивается, я подумал, что пришло время поблагодарить Господа Бога, и произнес небольшой монолог.
Капитан отказался от дальнейшего комментария, хотя и счел слова Годдера не очень-то уважительными.
- Ну хорошо, а теперь отдыхайте. Завтра утром зайдите ко мне и расскажите все о себе.
Матросов эти слова позабавили. Кто-то даже отважился на реплику, но на незнакомом для Годдера языке. Все рассмеялись. Один из матросов сказал:
- Парень должен благодарить не Бога, а ту полногрудую молодку! Ведь это она его заметила!
Остальные с воодушевлением поддержали его.
- Ну ладно, посмеялись и хватит! - сказал Линд с улыбкой, посла чего сразу наступила тишина.
А Годдер словно плыл в тумане, компонентами которого были огромная усталость, никотин и алкоголь. Он сделал еще затяжку, а потом придвинул поднос к себе.
- У вас есть на борту женщины? - спросил он.
- Две, - ответил Линд. - А вас заметила миссис Брук. У нас команда из 38 человек и всевозможные технические приспособления, и тем не менее именно пассажир сообщает нам, что видел человека за бортом.
Годдер выпил молока и с подчеркнутой осторожностью поставил кружку на место. На какое-то мгновение он представил себе, что снова находится на плоту и видит, как удаляется корабль. В тот же момент он судорожно вцепился в край койки и с торжеством посмотрел на офицера.
- Внимательность превыше всего, мистер Линд... Представьте себе, что я бы плыл к кораблю, на котором бы не было пассажиров...
Он качнулся вперед. Линд подхватил его и уложил на койку.
В каком-то полузабытье ему казалось, что он снова плывет на своем плоту посреди океана и размахивает бутылкой с виски перед пастью голодной акулы, в то время как на краю его плота лежала нагая женщина, у которой вместо лица было просто светло пятно. В следующий момент он уже со стоном проснулся. Он был весь в поту. В каюте было удушающе жарко. Он посмотрел на постельные принадлежности и на какой-то миг ему показалось, что он находится на борту \"Чосхоум\". Но потом он вспомнил, что с ним произошло, но только не знал, на каком корабле он находится и куда держит курс этот корабль. Ему никто об этом еще не сказал.
Он почувствовал себя вновь родившимся и беспомощным, как ребенок. Кто-то дал ему шорты, а какое-то таинственное воплощение его бывшей формы бытия подарило ему часы. Они показывали 9:16, но это не совсем соответствовало корабельному времени, хотя разница и не должна была быть большой. Почти в тот же момент он услышал, как склянки пробили три раза, и он поставил свои часы на 9:30. Теперь его новое рождение было определено и во времени.
А потом он понял, что страшно голоден. Нужно надеяться, что они не унесли с собой поднос. Сев на койку, он внезапно почувствовал слабость, но она быстро прошла. На столе стояла вазочка с фруктами. Он очистил два банана и съел, за ними последовало яблоко, а потом он закурил сигарету. Собственно ему было достаточно распахнуть дверь и сказать, что он проснулся, и он сразу же получил бы теплый и обильный завтрак. Но человек ведь рождается не каждый день, и ему хотелось продлить это состояние. И ему было безразлично, куда держит курс этот корабль, - самое главное, что он остался жив.
От сигареты у него опять закружилась голова. Сумбурные мысли зароились в голове - бессмысленные и не имеющие отношения к его настоящему положению.
Потом он вспомнил слова Линда и усмехнулся. Ведь его заметила женщина. Какая-то миссис Брук. Судя по словам Линда, она должна быть симпатичной. Правда, когда на корабле много мужчин и только две женщины, то даже старая толстая кляча может показаться симпатичной. Да и ему никто не поверит, если он будет потом рассказывать, что обязан жизнью женщине. Все это маловероятно - ведь корабль имеет всевозможные технические устройства, а обнаруживает его в океане какая-то маленькая куколка. Нет, в такое никто не поверит, хотя и будут с интересом слушать его рассказы.
Дверь немного приоткрылась, и в каюту заглянул человек с острыми чертами лица.
- О, вы уже проснулись? Как вы себя чувствуете?
- Роскошно! - ответил Годдер. - Небольшая слабость и сильный голод.
- Это легко устроить. Я - старший стюард Джордж Барсет.
Они пожали друг другу руки.
- Что вы скажете насчет завтрака с яйцами, шпиком и прочими атрибутами? - спросил Барсет.
- Конечно! - ответил Годдер.
- Вам долго пришлось пробыть на плоту?
- Неполных трое суток.
Барсет ухмыльнулся.
- Успели достаточно пропитаться морской водой... Я сейчас вернусь. С этими словами он исчез.
Годдер почистил зубы и посмотрел на себя в зеркало, висевшее над умывальником. Там, где лицо было покрыто щетиной, оно было багрово-красным и воспаленным. С ушей сползла кожа.
Барсет вернулся с кофейником в руке.
- Вот, мистер Годдер. Начинайте с него. Остальное прибудет через пару минут.
- Большое спасибо, - ответил Годдер и налил себе полную чашку. Кофе был горячий и крепкий. Ему пришлось прихлебывать с осторожностью. Чудесный кофе. Кто-то чудесно его готовит.
Барсет закурил сигарету и уселся на противоположную койку.
- Вы, собственно, откуда плыли?
- Из Калифорнии. 26 дней назад вышел из Лонг Бич.
- И куда держали курс?
Годдер пожал плечами.
- На Маркизские острова и дальше, может быть, в Австралию. Короче, куда попал бы.
- И один на такой маленькой яхте? Даже девчонки с собой не прихватили? - Такой факт был, казалось, выше понимания стюарда. - Может быть, собирались написать об этом книгу?
- Нет... - Он вдруг понял, что стюарду этого не понять. Тот явно считал его сумасшедшим. А сумасшествием можно объяснить многое. - А куда плывет этот корабль?
- \"Леандр\"? Мы плывем на Манилу и Кубу. А вышли из Южной Америки. Последнюю остановку делали в Калласе. - Далее он сообщил, что корабль идет под панамским флагом, но это все, что связывает корабль с этой страной, ибо судно принадлежит одному греку, который и осуществляет перевозки через компанию \"Хайворт-Лайн\", которая обосновалась в Лондоне. Построен в 1944 году, имеет цилиндрические машины и делает в среднем тринадцать узлов.
Капитан Стин, по прозвищу Холи-Джо, видимо, уроженец Ирландии или Шотландии, ревностно относится ко всему тому, что написано в Библии, ярый противник алкоголя. Видимо, когда-то сбился с нормальной дорожки и ушел в море. Судя по всему, настоящим капитаном на корабле является светлокудрый великан Линд. Во втором помощнике было что-то голландско-индонезийское, а третьим помощником был молодой швед.
Появился молодой филиппинец с подносом в руках, и Годдер принялся за еду, в то время как Барсет продолжал говорить. Сам он - американец, рассказывал он, но не пояснил, почему работает на этом судне, в то время как работая на американском корабле старшим стюардом, он мог бы зарабатывать в два раза больше. Годдер почувствовал, что у того, видимо, были на это свои причины - или скандальная история с женщинами, или неприятности с профсоюзом или полицией.
- У вас много пассажиров на борту? - спросил Годдер.
- Нет, немного. У нас имеется мест на 12 человек, но это старое корыто, конечно, не может сравниться с современными кораблями, которые делают по 16-18 узлов и имеют кондиционеры и элегантные бары, поэтому у нес сейчас только четыре пассажира - две женщины и двое мужчин.
Одному из них лет 65, неплохой человек. Раньше служил где-то в Бенгалии, потом долгое время жил в Буэнос-Айресе, пока аргентинская инфляция вконец не обесценила его пенсию. Теперь он собирается пожить на Филиппинах. У другого мужчины - бразильский паспорт, но он, по всей вероятности, поляк. Его зовут Красиски. Он болеет с момента нашего выхода с Калласа. Его лечил Линд, который так и не понял, чем этот человек страдает. Во всяком случае, странный он какой-то. Постоянно запирается в своей каюте, закрывает иллюминатор и даже задергивает занавеску, словно не переносит дневного света. Временами его можно слышать и средь бела дня он стонет, словно ему снятся кошмары. А корабельный сундук в его каюте заперт на три замка. Честное слово - на три замка.
Одна из женщин - вдова капитана морского флота США. Ей около пятидесяти, но выглядит очень моложаво. Судя по всему, много плавала и побывала во всех частях света. Тип женщины из Южных Штатов, но с умом, с ней к тому же приятно побеседовать.
Другая моложе, лет тридцать с небольшим, и очень миловидная, хотя и суховата - сама первой никогда не заговорит. Она - тоже вдова, но что случилось с ее мужем, он не знает. Она работала в Лиме, а теперь отправляется на работу в Манилу - ее послала туда фирма. Для обеих женщин плавание проходит довольно скучно, так как оба их спутника уже в преклонном возрасте, а один вдобавок и с завихрением. Конечно, они будут рады видеть на корабле нового человека. Или у мистера Годдера другие планы?
- Я и сам еще не знаю, - ответил он. - Вероятно, это будет в какой-то степени зависеть от капитана.
- Оставайтесь здесь, - сказал Барсет. - А то Холи-Джо захочет всучить вам тряпку в руки.
Здесь, должно быть, нечто другое, подумал Годдер. И жаль, что Барсет этого не понимает. Новый человек, которого выловили посреди океана, на борту старенького парохода может означать очень многое. Это и больше проданного спиртного, и больше чаевых для того же Барсета, и больше всего другого с финансовой точки зрения.
Разумеется, трудно сделать какой-то вывод с человека, на котором надеты только трусики, это Годдер понимал как с культурной, так и с экономически-общественной точки зрения...
- А чем вы зарабатываете свой хлеб насущный? - наконец, не выдержал Барсет.
- В настоящее время ничем, - ответил Годдер. - А раньше я снимал фильмы и писал.
Это заинтересовало Барсета. Если этот человек говорит правду, значит, он занимает солидное положение в обществе.
- Какие фильмы?
- \"Тин-Хан\", \"Аметистовая афера\" и некоторые другие. Последний назывался \"Соленая шестерка\". Получился настоящий боевик.
- \"Тин-Хан\". Я его видел, - взволнованно ответил Барсет. - Так назывался крейсер во времена второй мировой войны. Великолепный фильм! Послушайте, вам совсем не нужно оставаться на этом утлом суденышке.
Годдер пожал плечами.
- А почему бы не остаться?
Может быть, ему будет интересно стать на какое-то время моряком.
Филиппинца звали Эштони Гутиррец, и он был хорошим парикмахером. Кто-то из машинного отделения одолжил Годдеру электробритву, другой спортивную рубашку. Его лицо все еще болело от солнца, соленой воды и ветра, и все-таки ему удалось кое-как побриться. После этого он стал выглядеть лучше. Около одиннадцати часов он вышел на палубу. На средней палубе никого не было, но Годдер хотел, как только он выяснит свои отношения с капитаном, найти миссис Брук и выразить ей свою благодарность.
Стояло чудесное солнечное утро. Дул легкий бриз, и корабль немного покачивался на волнах, бороздя воды океана. Даже вода кажется много приятнее, когда на нее смотришь с палубы парохода и чувствуешь вибрацию от работы машин.
На мостике нес вахту третий помощник. Он сказал Годдеру, что капитан уже встал и что в его каюту можно пройти через рубку.
Годдер постучал в дверь, которая была немного приоткрыта.
- Да? - послышался голос, и на пороге появился капитан Стин. На нем был тропический белый костюм, а на плечах его рубашки с короткими рукавами красовались четыре золотые полоски. - Входите, мистер Годдер, и присаживайтесь. - Он показал на массивное кресло.
Капитан был сухощавым мужчиной со строгой выправкой. Он уже начинал лысеть, но имел голубые глаза, как у ребенка, и длинную шею, на которой четко выделялся кадык.
В каюте стояло кресло, лежал потертый ковер, на котором возвышался стол с вращающимся стулом. На переборке над столом висели две фотографии в рамках. На одной из них был заснят очаровательный домик на берегу фиорда, а на другой изображена женщина с двумя девочками. Дверь на заднем плане вела непосредственно в спальню капитана.
Пока Годдер рассказывал капитану свою историю, тот сидел на стуле за письменным столом и делал в журнале пометки. По его внешнему виду было видно, что он неодобрительно отнесся ко всем авантюрным начинаниям Годдера.
- Надеюсь, что теперь-то вы наконец поняли, как опрометчиво поступили, - сказал он. - Право, очень удивительно, что береговая охрана позволяет такие выходки.
Годдер пояснил, что подобные морские путешествия в одиночку практикуются всеми нациями и одобряются яхт-клубами. Кроме того, устраивались даже соревнования, на которых яхты с одним человеком на борту пересекали океан.
- И тем не менее вы потеряли свою яхту, - сказал Стин. - Лишь милосердие Божье спасло вас от неминуемой гибели. Судя по всему, вы потеряли и свой паспорт, не так ли?
- Да, конечно. Очутившись в таком положении, мне было как-то не до него.
- Очень неприятно. - Стин нахмурил брови и постучал карандашом по столу. - И вы, надеюсь, помните, что в связи с этим возникнут неприятности с властями?
- Конечно. - Годдер вздохнул. - Но, с другой стороны, капитан, каждая нация знает, что случаются кораблекрушения и встречаются люди, потерпевшие кораблекрушение.
- Это мне известно. Но вы не обычный моряк, на которого распространяются все законы торгового судна. Для филиппинских властей вы будете некоей неизвестной личностью без всяких документов, визы и денег. И пароходная компания, к которой принадлежит мое судно, будет вынуждена внести за вас определенную сумму. Залоговую сумму.
Черт бы тебя побрал, благочестивый сын потаскушки, подумал Годдер, а вслух сказал:
- Прошу меня извинить, капитан. Боюсь, что с моей стороны было крайне неосмотрительно искать спасения на вашем судне.
Капитан Стин был готов простить Годдеру эту бестактность.
- Вы сами отдаете себе отчет, что ваше замечание не слишком удачно? Мы очень рады, что вы оказались инструментом провидения Божьего, но мы тем не менее не должны забывать о формальной стороне вопроса. Ну, а теперь ближе к делу. Вы можете и впредь оставаться в лазарете и питаться вместе с офицерами. И я не буду просить вас отрабатывать за ваш проезд.
- Большое спасибо, капитан.
- Конечно, если вы сами не изъявите такого желания. Боцману всегда может понадобиться помощь, и я убежден, что вы предпочтете не занимать у людей сигареты и принадлежности туалета.
- Но я слышал, что у вас есть пассажиры на борту. - Годдер все еще говорил спокойно, но в его голосе появились нотки раздражения. - Каюты не все заняты. Я мог бы занять одну из них и оплатить свой проезд полностью от Калласа до Манилы.
На свое предложение он получил в ответ легкую снисходительную ухмылку.
- Проезд на пароходе оплачивается заранее. Боюсь, что не смогу нарушить правил пароходной компании.
- Ваш радист уже работает?
- Он с минуты на минуту должен появиться у меня.
- Может быть, вы попросите его дать мне телеграфный бланк? Я хочу послать радиограмму. - Годдер вынул часы и положил их на письменный стол. - Это можете положить в сейф, как залог за телеграфные расходы, раздраженно сказал он. - Это часы фирмы Ролекс, которые стоят приблизительно 600 долларов. И если вы назовете мне имена своих агентов в Лос-Анджелесе, то я поручу своим адвокатам уже сегодня перевести сумму за мой проезд и другие расходы, а также залоговую сумму и деньги за мой обратный проезд в Штаты, если власти Манилы будут на этом настаивать.
- Да... да, конечно... - Стин немного помедлил, а потом протянул часы обратно. - Думаю, все будет в порядке. - Он вышел в рубку, коротко поговорил с кем-то по телефону, и минутой позже появился радист, молодой латиноамериканец с узким непроницаемым лицом.
- Спаркс, это - мистер Годдер. Он хотел бы послать радиограмму.
Годдер поднялся.
- Рад с вами познакомиться.
Спаркс кивнул, видимо решив, что никаких других форм вежливости от него не требуется. Годдеру показалось, что в темных глубинах глаз радиста сверкнули искорки ненависти, после чего глаза снова стали какими-то безликими. Как говорится: янки, убирайтесь домой! Возможно, он был родом с Кубы или из Панамы, или вообще откуда-то южнее Сан-Диего.
- Вы можете связаться с Штатами?
- Да.
Стин добавил, что они имеют на судне коротковолновый передатчик.
Спаркс протянул Годдеру несколько формуляров и вышел в рубку, чтобы подождать там.
Капитан порылся в своих бумагах, нашел адрес агента в Сан-Педро и сказал, что проезд из Калласа до Манилы стоит 530 долларов.
- В таком случае, двух тысяч должно хватить на все, - высказал предположение Годдер. - А если будет перерасход, то вы его получите в Маниле.
Он заполнил телеграфный бланк, адресовав его своим адвокатам в Беверли-Хиллс:
\"ЧОСХОУМ\" ЗАТОНУЛ ПОДОБРАН \"ЛЕАНДРОМ\" СЛЕДУЮЩИМ МАНИЛУ ТЧК ПРОСЬБА ПЕРЕВЕСТИ СЕГОДНЯ ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ В САН-ПЕДРО АГЕНТАМ ПАРОХОДСТВА БАРВИКУ И КЛЕЙНУ ЗА ПРОЕЗД МАНИЛУ И ПУТЕВЫЕ ИЗДЕРЖКИ А ТАКЖЕ ОБРАТНЫЙ ПРОЕЗД СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ТЧК АГЕНТ ДОЛЖЕН ПОДРОБНО ИЗВЕСТИТЬ КАПИТАНА \"ЛЕАНДРА\" ПОЛОЖЕНИИ ДЕЛ ТЧК ГОДДЕР
Спаркс пересчитал слова и сказал, что радиограмма стоит 11 долларов и 13 центов.
- Наличными, - добавил он.
- О, это я уже знаю, - спокойно ответил Годдер. - Не надо мне постоянно напоминать об этом.
Стин объяснил радисту, что пароходство гарантирует оплатить расходы, и молодой человек исчез.
- Я дам указание стюарду, - сказал капитан. - Он возьмет над вами опеку.
- Может быть, лучше сперва подождать подтверждения? - предложил Годдер.
Стин ответил, что это не обязательно. Видимо, часы Годдера произвели на него впечатление.
Годдер ушел. Он стыдился своего гнева и чувствовал стыд от всей этой беседы. Ему бы даже доставило радость работать на палубе матросом и было бы все равно, где он будет спать. А он-то считал себя неуязвимым, даже если на него нападут все Стин со всего мира!
По дороге ему повстречался Линд. Судя по всему, он никогда не носил фуражки и знаков отличия.
- Подождите меня где-нибудь здесь, - с улыбкой сказал он. - У меня тут есть пара вещиц, которые вам, возможно, пригодятся.
- Хорошо, - ответил Годдер. - И большое спасибо. - Он прислонился к поручням. Если бы капитаном был Линд, подумал он, корабль этот выглядел бы иначе.
4
- Хотите, чтобы я вырезал вам аппендицит? - спросил Линд. - Или сделал оттяжку спинного мозга? Вырвал воспаленный зуб? Излечил от венерической болезни? Все эти занятия доставляют мне удовольствие. И приносят успех.