Брюс Стерлинг, Рюди Рюкер

Жирный пузырь удачи

Орущая металлическая медуза тащила длинные невидимые щупальца по акру сухого бетона аэропорта Сан-Хосе.

Или так казалось Тагу — Тагу Мезолье, окосевшему от математики программисту и фанату аквариумов. Он работал над выведением искусственной медузы, и почти все казалось ему похожим на медузу, даже самолеты. Сейчас он стоял у выдачи багажа, встречая техасского миллиардера Ревела Пуллена.

Потребовался потоп телефонных звонков, факсов и электронной почты, чтобы выманить техасского затворника из его мерзких, пропитанных нефтью полей, но Таг заманил Ревела Пуллена на вторую личную встречу в Калифорнии. Наконец-то дело шло к тому, что новаторские хайтековские исследования Тага превратятся в полномасштабное производство. И перспектива успеха была сладка.

Впервые Таг встретился с Ревелом в Монтерее два месяца назад, на весеннем симпозиуме ГСИППВ АСМ, то есть Группы Специальных Интересов по Подземным и Подводным Вычислениям Ассоциации Счетных Машин.

На симпозиум Таг приехал с кое-как сляпанной презентацией искусственной медузы. Привез он с собой пятьсот экземпляров отпечатанной на принтере брошюры на глянцевой бумаге: «Искусственная медуза — ваш путь в постиндустриальную глобальную конкуренцию!» Но когда наступило время доклада Тага, пятнадцатитерабайтная демоверсия искусственной медузы грохнулась так отвратно, что пришлось даже перезагружать машину — дешевый индонезийский клон лэптопа «Сан», который Таг таскал с собой для презентаций. В резерве у него были слайды, но тут же, конечно, заело проектор. А хуже всего — единственный работающий прототип искусственной медузы лопнул по дороге в Монтерей. И после доклада Таг в красном тумане стыда смыл обрывки разлагающегося желе в унитаз конференц-центра.

А оттуда направился в коктейль-холл, и там трепливый молодой Пуллен его высмотрел, выпил с ним пару стаканов и даже оплатил счет — бумажник у Тага спер накануне ночью из номера пожилой красавец рассыльный.

Поскольку темой Тага была желеобразная медуза, грубый Пуллен решил, что забавно будет выпить по паре желе с текилой. Слизистая крепкая заправка вместе с громогласными шутками, бахвальством и хвастливыми обещаниями Ревела облегчили боль позора от выступления.

На следующий день Таг и Ревел вместе позавтракали, и Ревел выписал Тагу приличный чек на предварительные расходы. Таг должен был вывести искусственную медузу, способную к подводной разведке нефти.

Писать прикладные программы — это еще ничего, но бурение нефти, на вкус Тага, было занятием аналоговым и несколько вульгарным, зато деньги — деньги имели вполне реальный вид. Единственное, что мешало иметь дело с Ревелом, — это была его одержимость какой-то новой и очень неприятной органической слизью, которая недавно запечатала старейшую из фамильных скважин. И грубоватый техасец все время снова и снова уводил разговор от медузы к этой древней подземной слизи.

Устроившись сейчас на капоте дорогой спортивной «Аниматы» с переделанным двигателем, Таг ждал Ревела. У Тага были курчавые темные волосы и розовые щеки. Одет он был в шорты, спортивную рубашку, сандалии и носки с ромбическими узорами и был похож на развращенного английского школьника. «Анимату» он купил на деньги, которые откладывал на дом, когда понял, что никогда, никогда не накопит на дом в Калифорнии. Облокотившись на ветровое стекло, Таг разглядывал садящиеся самолеты и представлял себе медузу, плывущую в небесно-голубом море.

Дома у него были полные аквариумы медуз: один — с плоскими лунообразными медузами, у каждой четыре беловатых круга половых органов, другой — с прозрачными медузами-колоколами из зарослей морской травы бухты Монтерей, большой аквариум со жгучими медузами, обладательницами длинных бахромчатых ротовых рук и похожих на плети пурпурных щупальцев со стрекательными клетками, аквариум поменьше с похожими на мухоморы пятнистыми медузами из озера Медуз в Палау, и специальный аквариум гребенчатых медуз с волочащимися реснитчатыми щупальцами, и аквариум японских зонтичных медуз, и много еще.

Рядом с арсеналом аквариумов находился большой цветной экран рабочей станции. Таг не был биологом; под очарование медуз он попал, когда работал над математическими алгоритмами для создания клеточных моделей вихревых слоев. Для математического глаза Тага медуза давала идеальное соотношение между кривизной и кручением, точно как вихревой пласт, только медуза компенсировала динамическое напряжение и осмотическое давление. Настоящая медуза была свилеватее эмуляций Тага. И Таг стал преданным адептом изучения кишечнополостных.

Подражая природе до самых основ, он нашел способ развивать и совершенствовать свою модель вихревых пластов с помощью генетического программирования. Алгоритмы искусственных медуз, созданные Тагом, конкурировали между собой, мутировали, воспроизводились и умирали в виртуальной реальности экрана цвета морской воды. По мере улучшения алгоритмов экран рабочей станции превращался в аквариум виртуальных медуз, графического представления уравнений Тага; алгоритмы выходили на предел вычислительных мощностей компьютера и медленно пульсировали в тусклом свечении компьютерной имитации.

Живые медузы в аквариумах с настоящей морской водой задавали объективные стандарты, которых пытались достичь программы Тага. Каждый час, каждую минуту видеокамеры таращились в освещенные прожекторами аквариумы, безустанно анализируя движения медуз и передавая данные в рабочую станцию.

Последним, коронным этапом исследований Тага был его рукотворный прорыв. Теоретические уравнения стали реальными пьезопластиковыми конструкциями — мягкими, водянистыми, желеобразными роботами-медузами из реального пластика в реальном мире. Эти модели были созданы с помощью скрещенной пары лазерных лучей для спекания — то есть соединения без сплавления — желательных форм в матрице пьезопластиковых микробусин.

Спеченные микробусинки вели себя как массы клеток: каждая из них могла сжиматься или расширяться в ответ на тонкие вибрационные сигналы, и каждая микробусинка могла передавать информацию своим соседкам.

Законченная искусственная медуза оказалась гибким маленьким зонтиком, колыхавшимся медленными волнами возбуждения и торможения. Лучшая пластиковая медуза Тага могла сохранять активность до трех недель.

Следующим требованием Тага к своему созданию было «коронное приложение», как называли его гуру-программисты. И казалось, что он уже держит это приложение в руках, учитывая его последние эксперименты по приданию медузе чувствительности к химическим ароматам и сигналам. Таг убедил Ревела — и сам наполовину поверил, — что искусственных медуз можно будет снабдить чипами, подающими радиосигнал, и выпустить на морское дно. Они смогут вынюхивать выходы нефти на океанское ложе и углубляться в эти колодцы. Если так получится, то искусственные медузы совершат революцию в подводных разработках нефти.

Единственным, с точки зрения Тага, недостатком было то, что подводное бурение есть мерзкое преступление против волшебной среды, где живут настоящие медузы. Но эти планы готовы были привлечь техасские капиталы, достаточно капиталов, чтобы продолжать исследования еще год.

А может, за этот год Таг найдет более экологически безопасное приложение и сумеет отцепиться от этого техасского психа.

Легок на помине. Ревел Пуллен прошествовал из выхода в белой робе нефтяника: фланелевая рубашка и комбинезон из чертовой кожи типа «а ну-ка, разорви». Рубашка была от Нейман-Маркуса, а комбинезон отглажен, но и та, и другой были вроде бы естественно заляпаны техасской свежей грязью.

Таг спрыгнул с капота и приподнялся на цыпочки помахать, намеренно подчеркивая женственность жеста, чтобы подергать нервы техасца. И ножку приподнял назад, как Мэрилин Монро в «Неудачниках».

Абсолютно не смутившись, Ревел Пуллен свернул в сторону Тага, косолапо шагая в башмаках змеиной кожи. Ревел был шалопай племянник в знаменитой фирме-миллиардере «Пуллен Бразерс» из Амарилло. Клан Пулленов состоял из отчаянных биржевых игроков и «зеленых шантажистов» — они скупали акции какой-нибудь компании, а затем предлагали их самой компании по заоблачной цене, угрожая в противном случае захватить над ней контроль.

Однажды они попытались загнать в угол весь мировой рынок молибдена.

Ревел, наименее предсказуемый член своего клана, отвечал за самые сомнительные инвестиции «Пуллен Бразерс»: становящиеся убыточными нефтяные скважины, которые когда-то привели семью Пуллен к процветанию — начиная со знаменитой скважины Дитери Гашер, пробуренной еще в 1892 году возле Спиндлтопа в Техасе.

Пунктиком Ревела было честолюбивое желание стать магнатом в хайтек-промышленности. Вот почему он посещал компьютерные семинары вроде ГСИППВ, вопреки исключительному своему невежеству во всем, что касалось движения байтов и пикселей.

Ревел был готов сунуть большие деньги в любую сексуально привлекательную дыру технических начинаний Силиконовой долины. Особенно если такое начинание обещало чем-то помочь коллапсирующему нефтяному бизнесу семьи и (что по-прежнему ставило Тага в тупик) найти применение некоей странной прозрачной жидкости, которую буровики Ревела стали недавно выкачивать из скважины Дитери.

— Привет, ну и жара! — протянул Ревел, перекидывая полиэфирно-джинсовую сумку с плеча на плечо. Плечи были узкие. — Ты молодец, что меня встретил, Таг.

Таг, расплываясь в улыбке, высвободил пальцы из настойчивого пожатия Ревела и показал на свою «Анимату»;

— Ну, Ревел? Готов начинать бизнес? Я решил, что мы должны назвать его «Ктенофора инкорпорейтед». Ктенофора — это такая гермафродитная медуза, у которой гребнеобразные пищевые органы фильтруют океанские воды, ее еще называют «гребешковая медуза». Как ты думаешь, пойдет такое имя нашей компании? Гребем доллары из мощного моря экономики!

— Не так громко! — напомнил Ревел, оглядываясь вокруг пародийным жестом уличного мошенника. — Как знает всякий уважающий себя промышленный шпион, я сюда приехал в отпуск.

Он закинул сумку на заднее сиденье, потом выпрямился и полез в глубокий карман своих мешковатых непробиваемых штанов.

Оттуда техасец вытащил аптечный флакон, наполненный прозрачным вязким желе, и сунул согретый в паху пузырек в неохотную ладонь Тага с настойчивостью торговца наркотиками:

— Я хочу, чтобы ты это держал у себя, Таг. Просто на всякий случай, знаешь, если со мной что-нибудь случится.

Ревел завертел маленькой головой, параноидально оглядываясь, и Таг вспомнил, когда последний раз был в аэропорту Сан-Хосе: встречал отца, впавшего в такой маразм, что задницу вытирал пальцами, а пальцы — об стены. Дядя Тага погрузил брата в самолет и отправил племяннику, как багаж. Таг его засунул в местный дом престарелых, и там папаша помер этим летом.

Жизнь полна печали, и Таг давал ей ускользнуть сквозь пальцы. Он гей, которого никто не любит и которому никогда не будет опять тридцать лет, и вот сейчас приходится ублажать денежного психа из Техаса. Ублажать Таг не слишком хорошо умел.

— У тебя действительно есть враги? — спросил Таг. — Или ты просто так думаешь? А я должен думать, что у тебя они есть? И волноваться по этому поводу?

— В этом нашем плане есть деньги — настоящие хрустики, — мрачно похвастался Ревел, забираясь на пассажирское сиденье. Он помолчал, ожидая, чтобы Таг взялся за руль и закрыл дверцу водителя. — А волноваться нам надо только об одном, — продолжал он, когда Таг наконец сел, — чтобы не просочилось наружу. Экология, блин. Ты никому не говорил, что я тебе писал?

— Нет, конечно! — отрезал Таг. — Тот дешевый открытый ключ, которым ты шифруешь, половину твоих сообщений перепахал. И вообще, чего ты так волнуешься? Кому какое дело до слизи из выработанной нефтяной скважины, хоть ты ее и называешь Уршляйм. Это по-немецки, что ли?

— Тс-с-с! — прошипел Ревел.

Таг включил мотор и прогазовал, пустив голубоватое облако выхлопных газов. Автомобиль качнулся, поехал и влился в бесконечный калифорнийский поток машин.

Ревел несколько раз оглянулся, удостоверяясь, что за ними нет слежки.

— Да, я ее назвал Уршляйм, — наконец сказал он напыщенно. — Я даже запатентовал это имя как товарный знак.

Старые немецкие профессора чего-то стоили. Ур — означает «первичная», шляйм — «слизь». Вся жизнь произошла из Уршляйма, исходной слизи! Первичная слизь из внутренних глубин планеты! Тебе когда-нибудь случалось раскусить зеленый миндаль, Таг? Прямо с дерева? Там сначала зеленый пух, тоненькая оболочка, а внутри — прозрачная густая слизь. Вот точно так устроена и наша планета.

Почти весь Уршляйм еще течет в самой глубине и выступает оттуда. Он только ждет, пока его выкачает какой-нибудь умный мальчик и использует его коммерческий потенциал. Уршляйм — это сама жизнь.

— Просто грандиозно, — будничным голосом отозвался Таг.

— Грандиозно! — передразнил Ревел. — Дружище, это единственное спасение техасского нефтяного бизнеса! Черт побери, если мы, техасцы, бросим бурить нефть, придется нам торговать вразнос чипами и софтом, как этим нытикам-слабакам с Тихоокеанского побережья! И ты меня не знаешь, если думаешь, что я сдам нефтяной бизнес без боя!

— Да ладно, ладно, я же не спорю, — примирительно произнес Таг. — Не забудь, мои медузы тебе помогут искать нефть.

Всегда было заметно, когда Ревел входил в нелинейный режим — его техасский акцент становился сильнее, и свой любимый нефтяной бизнес он начинал называть «нафтяной». Но что это за история с Уршляймом?

Таг одной рукой поднял пузырек с прозрачной жидкостью и стал разглядывать, не отрывая второй от руля. Вещество было тиксотропным — то есть гель при встряхивании превращался в жидкость. Можно было перевернуть пузырек, и Уршляйм оставался в верхнем конце, но если чуть встряхнуть, состояние слизи менялось, и она перетекала в другой конец, как внезапно хлынувший из бутылки кетчуп. Однородный, прозрачный кетчуп. Сопли.

— Скважина Дитери прямо сейчас выдает Уршляйм! — сообщил Ревел, надевая на веснушчатый нос итальянские очки от солнца. Все равно выглядел он не старше двадцати пяти лет. — У меня в сумке баллон с ним на три галлона.

Один из моих буровиков говорит, что это новый вид нефти глубокого залегания, а другой утверждает, что это просто вода, зараженная бактериями. Но я лично согласен со старым герром доктором, профессором фон Штоффманом. Мы попали на клеточную жидкость самой матери-земли: недифференцированная живая ткань, Таг, первичная слизь.

Уршляйм!

— И что вы сделали, чтобы она пошла наверх? — спросил Таг, стараясь сдержать смех.

Ревел закинул голову назад и провозгласил:

— Слушай, если ОПЕК хоть краем уха услышит про нашу новую технологию… Ты думаешь, у меня нет врагов, парень? А шейхи? — Ревел постучал костяшками пальцев по боковому стеклу. — Да и Дядя Сэм на нас навалится, если узнает, что мы модифицируем гены и засеваем выработанные нефтяные ложа измененными бактериями! Они проедают смолу и парафин, меняют вязкость нефти, открывают поры в камне и насыщают все метаном… Старуха Дитери уже никогда бы не выбила клапан и не зафонтанировала, но мы ее зарядили новым, экстраактивным штаммом. И что пошло фонтаном? Уршляйм?

Ревел поглядел на Тага поверх модельных очков и решил, что собеседник достоин доверия.

— Таг, но это еще только полдела. Ты подожди, я тебе еще расскажу, что мы с этой штукой стали делать, когда добыли.

Тагу уже надоело. Пустой треп этого болтуна никак не поможет Тагу продавать медуз.

— А что ты думаешь о той искусственной медузе, что я тебе послал?

Ревел нахмурился:

— Ну, поначалу она выглядела ничего себе. Размером со сдутый футбольный мяч. Я ее пустил к себе в бассейн, она там плавала, вроде как подергивалась и пульсировала примерно дня два. Ты вроде говорил, что эта штука должна жить неделями? Сорок восемь часов — и ее не стало. Растворилась, я думаю. Хлор пластик разъел или что-то вроде этого.

— Быть не может, — твердо возразил Таг. — Наверняка уплыла в щель у тебя в бассейне. Эта модель не могла продержаться меньше трех недель! Мой лучший прототип. Хемотаксическая искусственная медуза, построенная для входа в подводные скважины и поиска пути к нефтяным ложам внизу.

— Бассейн у меня не в лучшем состоянии, — великодушно согласился Ревел. — Так что действительно твоя медуза могла пролезть в щель — и пока. Но если это твое приложение поиска нефти хоть сколько-нибудь работает, она должна была бы вернуться с какими-то полезными геологическими данными. А она не вернулась. Так что глянув правде в глаза, Таг: растворилась эта штука.

Таг не собирался сдаваться:

— Моя медуза не послала наверх информации, потому что я не вложил в нее чип трассера. И если уж ты решил так грубо говорить, то я тебе могу сказать, что не считаю поиск нефти таким уж почтенным применением. Если честно, то уж лучше бы водный департамент Калифорнии использовал моих медуз для поиска течи в ирригационных каналах и канализации.

Ревел зевнул, глубже уходя в пассажирское сиденье.

— Очень гражданственно с вашей стороны, доктор Мезолья. А для меня вся вода Калифорнии десяти центов не стоит.

Таг гнул свое:

— Или чтобы мои медузы исследовали загрязненные колодцы здесь, в Силиконовой долине. Если пустить искусственную медузу в колодец и дать ей пульсировать вниз неделю-другую, она отфильтрует даже следовые загрязнения! Отличный пиаровский ход — выставить напоказ антиполлюционный аспект работы. Вспомни историю своей семьи — неплохо было бы выглядеть хорошо в глазах ребят из Защиты Окружающей Среды. Если подать правильно, можно даже получить федеральный грант на разработку.

— Не знаю, омбре, — буркнул Ревел. — Как-то это неспортивно — вынимать деньги из федералов… — Он мрачно смотрел на роскошную экзотику за окном, толстые укутанные юкки и апельсиновые деревья. — Да, здесь у вас все зелено.

— Да, — равнодушно бросил Таг, — слава богу, перерыв в засухе. В Калифорнии очень пригодились бы медузы, умеющие искать утечку воды.

— Вода здесь ни при чем, — возразил Ревел. — Важен углекислый газ. Два миллиона лет копившаяся нефть вся сгорела до углекислого газа и вылетела в атмосферу меньше чем за сто лет. Растительная жизнь просто обезумела.

Ты посмотри — вся эта растительность вдоль дороги выросла из автомобильных выхлопов! Подумать только.

По выражению радости на лице Ревела видно было, что ему эта мысль весьма приятна.

— Дело в том, что если проследить историю углерода в этих дурацких деревьях… он же всего сотню лет назад лежал на глубине нескольких миль в первобытных кишках Земли! А так как мы, чтобы жить, едим растения, то же самое верно и про людей! Наше мясо, мозг и кровь построены из сгоревшей сырой нефти! Таг, мы все — создания Уршляйма. Вся жизнь произошла из первичной слизи.

— Ерунда! — горячо возразил Таг, съезжая на дорогу в Лос-Перрос, тот анклав массива Силиконовой долины, где жил он сам. — Один атом углерода ничем от другого не отличается. И если мы говорим об искусственной жизни, то даже не нужен «атом». Это может быть байт информации, микробусина пьезопластика. Не важно, откуда взялся материал — важно, как он себя ведет.

— Вот тут мы с тобой и расходимся, друг. — Машина ехала по главному шоссе Лос-Перрос, и Ревел глазел на вызывающе одетых женщин. — Врубись, Таг: благодаря нефти куча атомов углерода в этом твоем яппи-поселке пришла из Техаса. Хочешь не хочешь, а большая часть современной жизни — в основе своей техасская.

— Довольно мерзкая новость, Ревел, — улыбнулся Таг.

Он с визгом шин прошел последний поворот, въехал на дорожку и остановился возле гниющего и пораженного грибком крыльца пригородного дома, который снимал за абсурдно высокую цену. Арендная плата его просто убивала. С тех пор как любовник бросил его на прошлое Рождество, Таг все собирался переехать в дом поменьше, но почему-то в глубине души жила надежда, что, если оставить дом за собой, придет к нему симпатичный сильный мужчина и поселится вместе с ним.

В соседнем доме богатая самоанская семья перекидывалась водяными мячами и ревела от смеха. Шипели на барбекю ароматные куски соевого мяса. В доме самоанцев жил большой зеленый попугай по кличке Тоатоа. В ясные дни вроде сегодняшнего Тоатоа вопил на крыше дома. У него был большой желтый клюв и пристрастие к хрящам каракатиц и тыквенным семечкам.

— Классно, — одобрил Ревел, оглядывая потрескавшиеся от землетрясений стены и облупившийся потолок. — Я боялся, что непросто будет найти место для экспериментов. Но раз ты снимаешь эту помойку под мастерскую, проблем не будет.

— Я здесь живу, — с достоинством ответил Таг. — По стандартам Калифорнии это очень хороший дом.

— Тогда неудивительно, что ты хочешь основать компанию! — Ревел поднялся по ступенькам на крыльцо и вытащил из сумки баллон высокого давления длиной в ярд. — Есть у тебя садовый шланг? И воронка?

Таг принес кусок шланга, предусмотрительно выбрав обгоревший в нескольких местах при последних травяных пожарах на холме. Ревел достал щегольской карманный нож из своих неразрываемых штанов и отрезал от шланга три фута. Потом он ловко приделал к концу шланга жестяную воронку и затрубил в нее.

Потом Ревел отбросил этот импровизированный горн в сторону и взялся за цилиндр:

— Лохань у тебя найдется?

— Без проблем.

Таг вошел в дом и вынес большой пластиковый кулер для пикников.

Ревел открыл краник баллона и стал выливать его содержимое в кулер. Черный кончик медленно эякулировал густым прозрачным гелем, как силиконовой замазкой. Пинта за пинтой гель стекал в белую зернистую внутренность кулера с верхней крышкой. От вещества шла сернистая вонь горелой резины, которая у Тага ассоциировалась с Гавайями — по необходимости коротким пребыванием на огнедышащих склонах Килауа.

Таг из предусмотрительности отошел в сторону и встал с наветренной стороны от кулера.

— Насколько глубоко пришлось добывать этот образец?

— Глубоко? — захохотал Ревел. — Док, эта штука прорвала предохранительные клапаны на старухе Дитери и расплескала буровой раствор на пять ближайших графств. Получился старый добрый фонтан. А оно все перло, заливая почву, этак, знаешь, спазматически. Кончилось тем, что образовалось озеро выше крыш грузовиков.

— Господи, а что дальше было? — спросил Таг.

— Что-то испарилось, что-то впиталось в подпочвенные слои. Исчезло. Первый образец, который я взял, был из чьей-то «тойоты». Хорошо еще, что задний борт у нее был поднят, иначе все бы вытекло.

Ревел вытащил носовой платок, смахнул пот со лба, но говорить не перестал:

— Конечно, когда мы починили буровую, тогда начали качать всерьез. У нас, Пулленов, есть хранилище в Накогдочесе, пара футбольных полей с резервуарами. Не использовалось со времен эмбарго ОПЕК в семидесятых, и резервуары забросили. Но сейчас каждый из них помечен товарным знаком «Уршляйм» Ревела Пуллена.

Он глянул на солнце чуть диковатыми глазами и снова вытер лоб.

— У тебя в этой помойке пиво есть?

— Найдется, Ревел.

Таг пошел на кухню и вынес на крыльцо две бутылки «Этна эль».

Ревел жадно выпил, потом показал на свой импровизированный духовой инструмент:

— Если эта штука не будет работать, ты подумаешь, что у меня крыша съехала. — Сдвинув итальянские очки на макушку узкой и коротко стриженой головы, он ухмыльнулся. — Но если она будет работать, старик, тогда ты подумаешь, что крыша съехала у тебя.

Ревел макнул края воронки в неподвижную, но ароматную массу. Повертел ее, осторожно поднял и дунул.

Длинный ромбовидный пузырь появился на конце горна.

— Вот это да, наливается, как воздушный шар! — сказал пораженный Таг. — Ничего себе вязкость!

Ревел усмехнулся шире, держа предмет на расстоянии вытянутой руки:

— Дальше еще интереснее.

Таг Мезолья в удивлении смотрел, как прозрачный пузырь Уршляйма медленно стал покрываться рябью и ямочками. Длинная двойная морщина залегла в тугой внешней мембране желатиновой сферы, окружила ее, как шов на огромном бейсбольном мяче.

Потом пузырь с плюхающим звуком отделился от жестяных краев горна и стал плавать в воздухе. Вдоль шва появился ряд ресничек, и плавающее в воздухе желе стало шевелить ими, продвигаясь вперед.

— Уршляйм! — завопил Ревел.

— Господи Иисусе! — ахнул Таг, не в силах отвести глаз.

Воздушное желе все еще менялось у него на глазах, выращивая набор внутренних мембран, коробясь, пульсируя и покрываясь рябью, выбирая себе более точную форму, как будто компьютерная графическая программа вырисовывает лучистый образ в изящное изображение реальности.

Потом пузырь подхватило потоком воздуха. Он тяжело стукнулся в карниз дома, отпрыгнул и поплыл над крышей в небо.

— Едва могу поверить, — сказал Таг, все еще глядя вверх. — Спонтанное нарушение симметрии! Самозапускающаяся система реакции и диффузии! Эта твоя слизь — потрясающая среда с развивающимся поведением. Ревел!

И эта спонтанная фрактализация структур… ты можешь это повторить?

— Сколько захочешь раз, — ответил Ревел. — С тем количеством Уршляйма, что у нас есть. Правда, если делать это в помещении, то малость пахнет.

— Но это потрясающе странно, — выдохнул Таг. — Эта слизь из твоей нефтяной скважины создает из себя медузоподобные формы — совсем как я строю медузы из пластика.

— Я думаю, здесь какой-то морфологический резонанс, — кивнул Ревел. — Эта первичная слизь так давно была заключена в земле, что ей не терпится превратиться во что-то живое и органическое. Вроде тех жуть до чего странных бактерий и червей, что вырастают в глубоких подводных выходах.

— То есть вокруг подводных выходов, Ревел?

— Нет, Таг, прямо в них. Вот это до большинства людей не доходит.

— Ладно, бог с ним. Дай-ка я тоже попробую выдуть медузу из Уршляйма.

Таг сунул край воронки в кулер и выдул шарик из Уршляйма сам. Сфера стала рябить изнутри, как и прежняя, с теми же ямочками и точно такой же вычурной двойной морщиной. У Тага вдруг возникло ощущение deja vu. Да, он эту форму видел на экране своего компьютера.

Пузырь стал уплывать прочь, но экономный Ревел бросился вперед и полоснул складным ножиком несколько раз, пока пузырь не лопнул прозрачными соплями, заляпав Тагу руки и ноги. Магический гель покалывал кожу. Таг опасливо подумал, не попала бы слизь в кровяное русло. Ревел отскреб то, что попало на доски крыльца, и сложил обратно в кулер.

— И что ты думаешь? — спросил Ревел.

— Я потрясен, — ответил Таг, покачивая головой. — Твои медузы из Уршляйма так похожи на те, что я строил у себя в лаборатории… Давай зайдем. Я тебе покажу моих медуз, и обдумаем это дело.

Ревел настоял, чтобы кулер с Уршляймом внесли в дом вместе с пустым баллоном. Он даже заставил Тага накрыть кулер и баллон одеялом — «на случай, если кто-нибудь придет».

Аквариумы Тага с медузами заполняли всю комнату, создавая величественное, зеленое, булькающее зрелище. Аквариумная была в начале восьмидесятых видеоигровой комнатой, когда строитель дома, создатель компьютерных стрелялок, укрепил пол и установил две дюжины массивных аркадных консолей. Это тоже пригодилось, поскольку аквариумы Тага создавали серьезную конструкционную нагрузку и намного превышали по весу остальное имущество владельца — кроме разве что кровати с водяным матрацем, оставленную бывшим любовником. Аквариумы Таг покупал сам на распродаже конфиската одного наркоторговца из Окленда, который в них держал косяки пираний.

Ревел молча брел по рядам аквариумов с медузами. Подсвеченные зеленоватым сиянием прожекторов, списанных одной развалившейся хеви метал группой, медузы представали во всей красе. Задняя подсветка открывала все их тайны, скрытые внутренние закругления с немигающей, можно сказать, порнографической ясностью.

Подводные следящие элементы и корм для медуз фирмы «Пурина» стоили больше еженедельного бакалейного счета самого Тага, но питание медуз значило для него больше собственной еды, здоровья, денег, даже любви. Долгие тайные часы проводил он перед плавно вращающимися реснитчатыми дивами, глядя, как вылавливают они креветок с бездумным, рефлекторным изяществом, как поглощает свою пищу в молчаливом экстазе ядовитая слизь. Живая, переваривающая слизь, тайной алхимией биологии превращенная в пульсирующую стеклянистую плоть.

Бывший любовник Тага сильно потешался над его одержимостью этим гелем, особенно если учесть его другие жалобы на многочисленные иные недостатки Тага, но сам Таг считал, что любовник сбежал от глубокого чувства соперничества, а не просто от неприятной ему органики. Перед приездом Ревела Тагу стоило немалых трудов и чистящих средств стереть со стекол отпечатки собственного носа.

— Можешь отличить настоящих от тех, что я создал с нуля? — торжествующе спросил Таг.

— Я пас, — честно признался Ревел. — Отличное шоу, Таг. И если ты сможешь научить этих тварей каким-нибудь фокусам, тогда у нас неплохой будет бизнес.

Джинсовая грудь Ревела зазвенела. Он полез за пазуху комбинезона, вытащил сотовый телефон размером с пачку сигарет и включил.

— Пуллен слушает! Что? Да. Да, конечно. О\'кей, до встречи.

Он захлопнул телефон и убрал его.

— Посетитель, — объявил он. — Я нанял бизнес-консультанта.

Таг нахмурился.

— Вообще-то это мой дядя придумал, — пожал плечами Ревел. — Обычная у Пулленов процедура перед тем, как по-настоящему вложить деньги в новое дело. У нас лучшие консультанты по всему компьютерному бизнесу.

— Да? А кто?

— Фирма «Эдна Сидни». Она футуролог, пишет колоссальные статьи по высоким финансовым технологиям, и ребята в костюмах-тройках к ней очень прислушиваются.

— Какая-то незнакомая женщина заявится сюда и будет решать, стоит ли финансирования моя «Ктенофора»? — Голос Тага задрожал напряженно. — Мне это не нравится, Ревел.

— Ты просто держись так, будто знаешь, что делаешь, и она выдаст моему дяде Донни Рею справку о здоровье на нас обоих. Это просто формальность. — Ревел деланно засмеялся. — Мой дядя любит осторожничать. Из тех мужиков, что к ремню обязательно наденут еще и подтяжки. У него полно частных детективов на жалованье. Вообще-то старик просто старается, чтобы я не влип. Так что ты не волнуйся, Таг.

Снова зазвонил телефон, на этот раз из кармана на заду.

— Пуллен слушает! Что? Да, я знаю, что его дом не слишком хорошо выглядит, но адрес правильный. Да, сейчас мы вам откроем. — Ревел сунул телефон в карман и повернулся к Тагу. — Пойди открой дверь, а я еще раз проверю, что нашего кулера с Уршляймом не видно.

Почти тут же зазвонил дверной звонок. Таг открыл женщине в синих джинсах, кроссовках и бесформенном джерсовом свитере. Она засовывала сотовый телефон в нейлоновую сумочку.

— Здравствуйте, вы доктор Мезолья?

— Да, я Таг Мезолья.

— Эдна Сидни, фирма «Эдна Сидни и партнеры».

Таг пожал грациозную руку Эдны с синеватыми костяшками пальцев. У Эдны был острый подбородок, выпирающий большой лоб и выражение необычайного, почти сверхъестественного интеллекта в темных пуговках глаз.

Поверх чуть тронутых сединой каштановых волос сидела аккуратная шапочка. Как будто электронный эльф выпрыгнул целиком из мозга Томаса Эдисона.

Пока она здоровалась с Ревелом, Таг вытащил из бумажника визитную карточку и всунул ей в руку. Эдна Сидни отпарировала карточкой из своей сумки, с адресами в Вашингтоне, Праге и Чикаго.

— Не хотите выпить? — бормотал Таг. — Таблетку? Водички ананасно-манговой?

Эдна Сидни попросила джолт-колу, потом аккуратно направила обоих мужчин в медузную. Таг пустился в пространные объяснения, размахивая руками, а она внимательно слушала.

А Тага подхватило вдохновение. Слова перли из него, как Уршляйм из бака. Никогда раньше ему не попадался человек, который мог бы понять его быстрый-быстрый лепет на техническом жаргоне. Но Эдна Сидни не только понимала его сбивчивую речь, но иногда притопывала ножкой и один раз вежливо подавила зевок.

— Несколько видов искусственной жизни мне приходилось встречать, — признала Эдна, когда поток вербальной эктоплазмы Тага стал иссякать. — Всех тех ребят из Санта-Фе я знала до того, как они обрушили фьючерсную биржу и попали в Ливенвортскую тюрьму. И я бы не советовала выходить на программный рынок с новыми генетическими алгоритмами. Вас же не прельщает судьба Билла Гейтса?

Ревел фыркнул:

— Гейтса? Да я такого бы злейшему врагу не пожелал.

Подумать только, этого задохлика сравнивали с Рокфеллером! Рокфеллер, черт побери, был нефтяником, целая семья была Рокфеллеров. Да будь Гейтс того же класса, сейчас бы по всем штатам было полно детишек по имени Гейтс.

— Я не собираюсь выпускать на рынок алгоритмы, — сказал Таг консультанту. — Это будет коммерческая тайна, а продавать я собираюсь самих медуз-симулякров. «Ктенофора инк.» — это производственное, главным образом, предприятие.

— А угроза обратного инжиниринга? — спросила Эдна. — Если кто-то по медузам восстановит ваши алгоритмы?

— У нас фора в восемнадцать месяцев, — хвастливо заявил Ревел. — В таких делах она стоит восемнадцати лет в иной области! К тому же у нас будут ингредиенты, которые чертовски тяжело будет скопировать.

— В области создания искусственных медуз мало было, так сказать, непрерывных исследований, — поддержал Таг. — У нас будет колоссальное преимущество в опытно-конструкторских работах.

Эдна поджала губы:

— Так, этот вопрос подводит нас к маркетингу. Как вы собираетесь распространять и рекламировать свои изделия?

— Насчет рекламы мы обратимся к «КОМДЕКС», «Искусственной жизни», «Биоярмарке», «МОНДО-3000», — заверил ее Ревел. — И вот что еще: мы сможем поставлять медуз по пулленовским нефтепроводам в любую точку Северной Америки без затрат! Вот что значит простота распространения и правильное использование готовой инфраструктуры!

Получить наших медуз будет так же просто, как загрузить программу из Интернета!

— Звучит действительно новаторски, — согласилась Эдна. — Так, теперь давайте к сути дела: какое будет коронное применение этих робомедуз?

Таг и Ревел переглянулись.

— Наше конкретное применение весьма конфиденциально, — опасливо произнес Таг.

— Может, ты нам предложишь парочку применений, Эдна? — спросил Ревел, складывая руки на груди своего непробиваемого комбинезона. — Давай отрабатывай свои двадцать тысяч баксов в час.

— Гм-м, — сказала Эдна. Лоб ее нахмурился, она села на подлокотник кресла возле экрана, глаза ее устремились вдаль. — Медуза. Промышленная медуза…

На глубоко задумавшемся лице Эдны Сидни играл зеленоватый переливающийся свет аквариумов. Медузы продолжали свои молчаливые, вечные пульсации, волны мышечных сокращений гуляли по их телам от центра к краю колокола.

— Применение в домашнем хозяйстве, — сказала Эдна через минуту. — Заполнить их щелоком и смывкой и запускать в раковины и трубы. Пусть устраняют засоры.

— Минутку, — с готовностью отозвался Таг, схватил механический карандаш и стал что-то черкать на обороте неоплаченного счета.

— Усилить ферментацию в канализационных отстойниках, зарядив медуз бактериями разложения и запустив в отстойники. В городскую канализацию их можно посылать тысячами.

— Отвратительно, — сказал Таг.

— Микрохирургия закупоренных артерий. Медленно пульсируя, убирать бляшки, а в желудочковых клапанах пусть они разрушаются, чтобы не было сердечного приступа.

— Понадобится одобрение Главного хирурга США, — предупредил Ревел. — На это годы могут уйти.

— Использование для скота вы сможете сделать через полтора года, — сказала Эдна. — Так было с рекомбинантной ДНК.

— Отставить, — возразил Ревел. — Все знают, что в торговле скотом у Пулленов приличный пай.

— Если сможете сделать «португальского солдата» или какой-нибудь другой токсически опасный гель, — предложила Эдна, — то несколько тысяч медуз запускаются вблизи пляжей Хилтона или Пуэрто. Когда туристический бизнес рухнет, выкупаете всю недвижимость вдоль берега, и это действительно будет куш. — Она помолчала. — Конечно, это будет незаконно.

— Верно, — кивнул Таг, черкая карандашом. — Хотя мои пластиковые медузы не жалят. Думаю, мы сможем встроить в них мешочки с токсинами.

— К тому же это будет неэтично. И неправильно.

— Да, да, мы поняли, — успокоил ее Ревел. — Еще что-нибудь?

— Эти медузы размножаются? — спросила она.

— Нет, — ответил Таг. — То есть не сами по себе. Не размножаются и не едят. Но я могу их сделать сколько угодно по любой спецификации.

— Так что они не по-настоящему живые? Они не развиваются? Это не искусственная жизнь третьего типа?

— Алгоритм их поведения я разработал в компьютерных имитациях, но сами по себе они — стерильные роботы с лучшими моими встроенными алгоритмами, — быстро залопотал Таг. — Это медузы-андроиды, выполняющие мои программы. То есть не андроиды, а колентероиды — подобные кишечнополостным.

— Что ж, это даже неплохо, что они не размножаются, — целомудренно произнесла Эдна. — Какого размера они могут быть?

— Ну, сейчас — не больше баскетбольного мяча. Лазеры, которыми я их спекаю, имеют ограниченную мощность. — Таг не стал упоминать, что лазеры одолжил без спросу в лаборатории университета Сан-Хосе — приятель посодействовал. — В принципе их можно делать очень большими.

— То есть сейчас они слишком маленькие, чтобы в них жить, — задумчиво заключила Эдна.

Ревел улыбнулся:

— В них жить? Ну у тебя и фантазия, Эдна.

— За это мне платят, — ответила она строго, посмотрела на экран компьютера Тага с сочным цветом фона, переливающимся от небесной синевы до морской зелени, где стайка жгучих медуз бодро прокладывала себе путь в виртуальном пространстве. — Какие генетические операции у тебя используются для выработки алгоритма?

— Обычные Холландовские. Пропорциональное размножение, скрещивание, мутация и инверсия.

— Чикагская группа по искусственной жизни на той неделе нашла новую схемосенситивную операцию, — сказала Эдна. — Предварительные испытания показывают сорокапроцентное ускорение поиска устойчивых образцов.

— Ух ты! Мне это было бы очень кстати, — сказал Таг. — Хотел бы я иметь эту операцию.

Эдна нацарапала адрес файла и сайта на визитной карточке Тага и отдала ему, а потом глянула на свои наручные часики.

— Дядя Ревела оплатил мне полный час работы плюс дорога. Раскошелитесь на новый задаток или будем заканчивать?

— Гм, спасибо большое, — скромно сказал Ревел, — но вряд ли мы наскребем на задаток.

Эдна медленно кивнула, потом приложила палец к острому подбородку.

— Мне только что пришло в голову использовать ваших медуз в плавательных бассейнах отелей. Если они не жалят, то с ними можно играть, как с пляжными мячиками, они будут фильтровать воду, убирать полипы и искать трещины. Бассейны в отелях Калифорнии я просто терпеть не могу. Всегда там вокруг сидят заморенные диетой крашеные блондинки и пьют «Маргариту» из химикалий с непроизносимыми названиями. Не стоит ли нам поговорить еще?

— Если тебе не нравится твой бассейн, можешь макнуться в какой-нибудь из аквариумов Тага, — ответил Ревел, глядя на собственные часы.

— Да ты что, Ревел! — поспешно возразил Таг. — Получишь хороший удар от жгучей медузы, и сердце остановится.

— А есть у вас лицензия на эти ядовитые создания? — холодно спросила Эдна.

Таг, изображая смущение, покрутил локон на лбу.

— Знаете ли, мисс Сидни, любительское медузоводство — в этой области очень слабо разработаны правила.

Эдна резко встала и подняла сумочку.

— Время наше кончается, так что давайте сухой остаток, — сказала она. — Такого психованного плана я еще в жизни не видела. Но я позвоню дяде Ревела и дам добро, как только попаду в воздушное пространство Иллинойса.

Рисковые чудаки вроде вас и делают эту отрасль великой, а семья Пуллен вполне может себе позволить вас поддержать. Я за вас болею, ребята. И если вам когда-нибудь понадобится по дешевке программист из Казахстана, киньте мне мэйл.

— Спасибо, Эдна, — ответил Ревел.

— Да, — поддержал Таг. — Спасибо за все удачные идеи.

Он проводил ее до дверей.

— Она не слишком нас ободрила, — сказал он, когда она вышла. — А идеи у нее дурацкие по сравнению с нашими. Набивать моих медуз щелоком? Совать в канализационные отстойники и артерии коров? Заряжать ядом, чтобы они жалили семейства отдыхающих? — Он откинул голову назад и заходил по комнате, пародируя Эдну визгливым фальцетом: — Это не искусственная жизнь третьего типа? О боже мой, как я ненавижу этих отощавших блондинок!

— Послушай, Таг, если эта Эдна несколько, так сказать, недоошеломлена, то это потому, что я ей не все сказал! — заговорил Ревел. — Секрет фирмы — это секрет фирмы, а она посторонняя. У этой девчонки мозгов хватит на десятерых, но даже Эдна Сидни не удержится от некоторых намеков в этих своих газетках…

Ревел присвистнул, радуясь собственной гениальности.

У Тага вдруг глаза полезли на лоб в катастрофическом понимании.

— Понял, Ревел! Я все понял! Ты когда увидел эту летающую слизь Уршляйм — до того, как запустил мою медузу в бассейн, или после?

— После, земляк. Выдувать пузыри Уршляйма я только на той неделе додумался — был пьян и хотел посмешить одну бабенку. А этого тающего недоноска-медузу ты мне прислал полных шесть недель назад.

— Этот «тающий недоносок-медуза» нашел выход через щель в твоем бассейне и дальше по сланцевому ложу в скважину Дитери! — возбужденно воскликнул Таг. — Вот оно, Ревел! Мои уравнения попали прямо в твою слизь!

— Твои программы — в моей первичной слизи? — медленно повторил Ревел. — И как это могло случиться?

— Математика порождает оптимальную форму, Ревел! — не остывал Таг. — Вот почему она проникает всюду. Но иногда нужно порождающее уравнение, семя. Вот если вода остывает, ей хочется замерзнуть, и замерзает она в форме математической решетки. Но если у тебя есть даже очень холодная вода в гладком сосуде, она может не знать, как ей застыть — пока в нее не попадет, например, снежинка. Короче говоря, математические формации моих спеченных медуз представляют собой низкоэнергетическую фазу пространственной конфигурации, которая стабильно аттрактивна для динамики Уршляйма.

— Слишком для меня простые слова, — сказал Ревел. — Давай проверим, прав ли ты. Что, если бросить твою медузу в кулер с моей слизью?

— Отличная мысль, — похвалил Таг.

Ему приятно было видеть, как Ревел всей душой отдается научному методу. И они направились к аквариумам.

Таг приставил лестницу с ярко-красными наклейками, предупреждающими о судебном преследовании за незаконное использование, и длинным аквариумным сачком достал свою лучшую искусственную медузу — всю в сиреневых полосах, пьезопластиковую жгучую медузу, которую он сегодня только изготовил, самодельную Chrysaora quinquecirrha.

Ревел вместе с Тагом вышли в гостиную с игриво пульсирующей на тонком плетении сачка медузой.

— Отойди-ка, — предупредил Таг и плюхнул медузу в четырехдюймовый слой Уршляйма, оставшийся в кулере.

Слизь возмущенно рванулась вверх от прикосновения маленькой искусственной медузы. Снова Ревел вдул в вязкую массу малость горячего техасского воздуха, только на этот раз масса поднялась вся, все пять литров, образовав плавающую в воздухе жгучую медузу размером с большую собаку.

Ревел заорал. Уршляйм поплыл по комнате, и белые ротовые руки колыхались, как шлейф невесты.

— Ух ты! Вот это да! — вопил Ревел. — Эта совсем не такая, как Уршляйм раньше выдавал. Такое люди будут покупать просто ради потехи! Эдна права. Это будет колоссальная игрушка для бассейна или, черт побери, простая наземная игрушка, если она не будет улетать.

— Игрушка? — спросил Таг. — Думаешь, мы должны начать с применения для развлечений? Ревел, мне это по душе. Отдых дает положительную энергию. И в игровом бизнесе куча денег крутится.

— Во как! — закричал Ревел, подпрыгивая козликом. — В жмурки!

— Берегись, Ревел!

Качающаяся бахрома медузы величиной с собаку вдруг захлестнула ногу Ревела. Он завопил от неожиданности и споткнулся, пятясь, о пуф.

— Таг, отцепи от меня эту дрянь! — крикнул Ревел, а тем временем толстый жгут желе обернулся вокруг его лодыжки, а вся желатиновая масса зловеще нависла над лицом. Таг в озарении открыл дверь, ведущую на крыльцо.

Желе, подхваченное дуновением воздуха, отпустило Ревела, выплыло в двери и полетело над дощатой верандой.

Так видел, как эта огромная медуза безмятежно опустилась на соседский двор. Самоанцы, занятые пивом и тофу, ее не заметили.

Но Тоатоа, попугай, спикировав с крыши, начал описывать круги вокруг гигантской морской медузы. На миг радужно-зеленая птица зависла вневременной красотой возле прозрачного студня, и тут ее поймала метнувшаяся ротовая рука. Внутри колокола медузы вспыхнуло зеленое трепетание, но попугай клювом и когтями проложил себе путь к свободе. Медуза чуть потеряла высоту, но тут же заделала пробоины и снова начала подниматься. Скоро она превратилась в далекую сверкающую точку в синем небе Калифорнии. Мокрый Тоатоа отчаянно каркал с конька крыши, хлопая крыльями, чтобы их обсушить.

— Вау! — произнес Таг. — Хотел бы я это увидеть снова — на цифровом видео! — Тут он хлопнул себя по лбу ладонью. — Но у нас же ничего не осталось для испытаний! Погоди — есть еще капелька во флаконе. — Он выхватил пузырек из кармана и посмотрел на него в раздумье. — Можно сюда вложить колокол крошечной медузы-монтерей и вставить нанофоны для отлавливания фононной пульсации. Да, можно даже создать примерную карту бассейнов хаотической аттрактации Уршляйма…

Ревел громко зевнул и с хрустом потянулся:

— Просто захватывающая перспектива, док. Лучше отвези меня в мой мотель, я позвоню на Дитери, и тебе доставят еще Уршляйма завтра, скажем, к шести утра. А через два дня я тебе куда больше могу прислать. Вагон.

Таг снял Ревелу номер в «Лос-Перрос» — захудалом мотеле с домиками сухой штукатурки. Таг сообщил Ревелу, когда его туда отвез, что именно в этом мотеле провели первую брачную ночь Джо Ди Маджио и Мэрилин Монро.

Опасаясь, что у Тага самого есть романтические побуждения, Ревел нахмурился и буркнул:

— Теперь я знаю, почему этот штат называют шоколадным. Из-за любителей шоколадного цеха.

— Расслабься, — сказал Таг. — Я знаю, что ты не гей.

И вообще ты не мой тип. Слишком ты молод. Мне нужен мужик постарше, настоящий мужик, который будет меня лелеять и обо мне заботиться. Мне хочется уткнуться ему в плечо и ощущать в тишине ночи объятие его мощных рук.

Наверное, пиво ударило Тагу в голову. Или так на него подействовал Уршляйм. Как бы там ни было, он эти откровения произносил без смущения.

— До завтра, старик, — сказал Ревел, закрывая за собой дверь.

Он нашел телефон и позвонил Хоссу Дженкинсу, начальнику скважины Дитери:

— Хосс, это я, Ревел Пуллен. Можешь мне прислать с нарочным еще один баллон того студня?

— Ни фига себе студень, Ревел! Он тут вылетает из скважины вот такими шарами! Не надо было тебе туда пускать эти бактерии, расщепляющие гены.

— Я тебе уже говорил, Хосс, это не бактерии, это первичная слизь!

— Тут мало кто с тобой согласен, Ревел. А если это какая-то чума нефтяных скважин? И она начнет расползаться?

— Ближе к делу, Хосс. Кто-нибудь эти воздушные шары видел?

— Пока нет.

— Ладно, ты просто не подпускай людей к нашей территории. А ребятам скажи, чтобы не стеснялись стрелять в воздух — мы на своей земле имеем право.

— Не знаю, сколько времени мы еще сможем сохранить секрет.

— Хосс, нам нужно время попытаться найти способ наварить на этом баксы. Если я смогу подать Уршляйм как надо, народ рад будет видеть, как он прет из Дитери. Строго между нами: я здесь с тем самым типом, который может сообразить, как это сделать. Не то чтобы он вполне нормальный, скорее ни то, ни это. Зовут его Таг Мезолья. И вроде бы мы надыбали что-то крупное. Так что посылай баллон студня на адрес Мезольи, и пронто. Вот тебе адрес, и вот еще его телефон и мой телефон в мотеле, пока я здесь. И вот что, Хосс: давай сделаем три баллона, того же размера, что ты мне вчера накачивал. Ага. Постарайся их доставить завтра к шести утра. Да, еще начни подбирать маршрут по трубопроводу Пулленов от нашего хранилища в Накогдочесе и до Монтерея.

— Который Монтерей: в Калифорнии или в Мексике?

— В Калифорнии. Удобное место и не на виду. Нам понадобится такое тихое место для следующего этапа, который я задумал. Тут, в Силиконовой долине, слишком много профессиональных носов, сующихся в чужой бизнес, со сканирующими сотовыми телефонами и прочей ерундой.

Наш разговор ты получаешь зашифрованным, Хосс?

— А как же, босс. Поставил чип на максимум шифрования.

— Ну, это я на всякий случай спросил. Стараюсь быть осторожным, Хосс. Как дядя Донни Рей.

Хосс смешливо фыркнул, и Ревел вернулся к теме:

— В общем, нужно место уединенное, но все же удобное. С достаточным количеством помещений, но малость запущенное, чтобы побольше снять квадратных футов подешевле и чтобы отцы города не слишком много задавали ненужных вопросов. Попроси Люси, пусть подыщет мне в Монтерее что-нибудь такое.

— В Техасе таких городов сотни!