Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Брюс Стерлинг



Киоск



1.

Фабрикатор был уродливый, шумный, легко воспламенялся и дурно пах. Борислав купил его для соседских ребятишек.

Однажды заснеженным утром, надев рабочие перчатки и меховую шапку, он с шумом выпилил кусок стены своего киоска. Потом липкой лентой и степлером прикрепил фабрикатор.

Соседские ребятишки мгновенно клюнули на удочку. Его новое рискованное предприятие приобрело огромную

популярность.

Фабрикатор делал маленькие пластиковые игрушки из трехмерных компьютерных моделей. Через неделю эти почти ничего не стоящие изделия в буквальном смысле рассыпались в пыль. Изготовленные фабрикатором игрушки превращались в нетоксичное вещество, похожее на воск, которое малыши любили жевать.

Борислав, естественно, считал, что дети, разочарованные недолговечностью этих игрушек, перестанут их покупать. Он ошибался. Это было не временное помешательство, это был настоящий бум. Каждый день после школы толпа жаждущих детишек клубилась вокруг зеленого киоска. Они выкладывали свою карманную мелочь на прилавок одетыми в рукавички руками. Потом радовались, ссорились, а иногда даже лупили друг дружку из-за глянцевых фаб-карт.

Радостный малыш совал карту (с приукрашенным, обманчиво ярким изображением игрушки) в щель фабрикатора. И через несколько томительных секунд, полных шипения, брызг и вони, фабрикатор выплевывал только что отштампованного динозавра, пупсика или пожарного.

Толпа всегда привлекала пешеходов. Хруст шагов взрослых, идущих мимо по заснеженной улице, замирал у киоска. Они бросали взгляд на многочисленные соблазны в витрине Борислава и неожиданно для себя что-нибудь покупали. Скажем, шарф футбольной команды. Или пакетик одноразовых носовых платков.

Он снова всех опередил: заимел единственный в городе киоск с фабрикатором.

Ему, как опытному уличному торговцу, фабрикатор о чем-то говорил. Да, определенно в том, что эти шумные ребята так охотно покупали игрушки, которые становились прахом, имелся какой-то смысл. Любой киоск строил свой бизнес на массовых продажах. Пакетик жвачки. Сладкий батончик. Дешевая, купленная в последний момент бутылочка спиртного. Сверкающая сувенирная цепочка для ключей, которая никогда не пригодится. Эти предметы были самой сутью киоска.

Цветные пластиковые карты с трехмерными моделями… В них был потенциал. Ребята постарше уже начали собирать эти карты; не игрушки, сделанные посредством карт, а сами карты.

И теперь, в этот самый день, сидя на своем обычном месте в уличной кабинке за скошенными стеклянными стенами, Борислав сделал следующий шаг. Он предложил ребятам потрясающие, глянцевые, страшно дорогие коллекционные карты, с помощью которых нельзя было изготовить никакие игрушки. И, разумеется, - в этом определенно прослеживалась логика - мелюзга помешалась на этой новинке. Он уже продал сотни кусочков пластика.

Какая такая наличность водится у ребятни? Навар невелик! Будущее - вот что приносили дети в его киоск, вот чего он ждал от них. Кипящий сгусток энергии улиц - это был симптом чего-то большего, лежащего где-то за горизонтом. Он не знал этому названия, но он это ощущал, как чувствовала приближение грозы его ноющая нога.

Будущее могло принести человеку деньги. Деньги никогда не спасали человека без будущего.

2.

Доктор Грутджанз была обладательницей лошадиной челюсти, голубой шляпки, похожей на круглую коробочку для пилюль, и негнущегося зимнего пальто, которое, казалось, способно выдержать прямое попадание пули. Она держала в руке большой европейский жезл для покупок.

Туз выступал в роли ее официального уличного гида. Необычная ситуация, поскольку Туз был местным гангстером.

- Госпожа, - сказал ей Туз, - это самый лучший киоск в городе. А это Бутсы, наш философ киосков. У него есть фабрикатор! У него даже есть фонтанчик с водой!

Доктор Грутджанз старательно сфотографировала медную трубу фонтанчика, пластмассовую чашу и одноразовые бумажные стаканчики, выскакивающие из автомата.

- Мой гид только что назвал вас «Бутсы»? - спросила она. - Но ведь бутсы - вид обуви?

- Все меня так называют.

Доктор Грутджанз с довольным видом погладила наушник своего переводчика.

- Этот фонтанчик с водой - отводная труба вашего топливного элемента.

Борислав почесал усы.

- Когда я построил здесь свой киоск, у людей не было водопровода.

Доктор Грутджанз помахала своим электронным жезлом над выставленными в витрине колготками. Сфотографировала ржавые болты, которыми киоск крепился к разбитой мостовой. Особенно ее заинтересовала остроконечная крыша палатки. Люди часто назначали встречи с друзьями и свидания с возлюбленными у киоска Борислава, потому что возвышающаяся над ним спутниковая тарелка была видна издалека. Эта тарелка на раскрашенном фанерном основании и с броской бахромой из медных обрезков была достойна того, чтобы ее установили на минарете.

- Прошу вас, примерьте это красивое ожерелье, госпожа! Оно сделано талантливой художницей, которая живет на этой самой улице. Очень известной. Предмет искусства! Ценный! Ручная работа!

- Спасибо, примерю. Ваш магазин является прекрасным образцом малого или даже микробизнеса. Я должна приобрести вашу продукцию для подробного изучения парламентским комитетом.

Туз раскрыл пластиковый пакет и начал наполнять его шоколадными батончиками, носками ручной вязки, кукольными крестьянами в безрукавках и папахах и татуировками-наклейками с символами религиозных войн.

- У меня столько разных товаров, госпожа! И таких необычных! - Борислав высунулся в окошечко кассы, чтобы развлечь беседой доктора Грутджанз, пока Туз плотно набивал пакеты. - Госпожа, мне не хочется хвастаться своими скромными товарами… Потому что я продаю их ради людей! Видите ли, дорогая госпожа доктор, каждый предмет, привлекательный для этих колоритных местных жителей, может рассказать сказку…

Шляпка-коробочка доктора Грутджанз уехала наверх вместе с ее поднятыми бровями.

- Сказку?

- Да, ведь это народная поэзия торговли! Некоторые продукты появляются… эти продукты текут через мой киоск… я их выставляю в самом лучшем виде, как умею. Тогда люди их покупают… или не покупают.

Доктор Грутджанз ловким движением встряхнула третий пакет и открыла его.

- Подробный каталог всех ваших товаров представил бы большой интерес для моего научного комитета.

Борислав надел шляпу.

Доктор Грутджанз продолжала настаивать.

- Мне необходим полный инвентарный перечень ваших товаров. Рабочий файл содержимого вашей лавки. Ваши торговые отчеты за последние пять лет будут полезны для определения тенденций потребления среди местных жителей.

Борислав оглядел свои тесно заставленные полки.

- Вы хотите сказать, что вам нужен список всего того, что я здесь продаю? Да где же на это время выкроить?

- Это просто! Наверное, вы слышали о Европейской унифицированной электронной системе кодирования продукции. - Доктор Грутджанз засунула электронный жезл в свою матерчатую сумочку, украшенную имперским логотипом из тридцати пяти золотых звезд, образующих расширяющуюся спираль. - У меня с собой брошюра, написанная «умными» чернилами, которую можно читать на местном языке. Да, вот она: «Частичное введение в правила пользования ЕУЭСКП».

Борислав отстранил ее деловито мигающую брошюру.

- Да, здесь ходят слухи об этой электрической ерунде, которая наносит штрих-код. Об этих ваших радиостикерах. Да-да, я уверен, что такие вещи очень подходят богатым иностранцам с жезлами для покупок!

- Господин, если бы вы благоразумно использовали эту систему электронного кодирования, то могли бы вести полные записи в режиме реального времени обо всех ваших товарах. Тогда бы вы точно знали, что продается, а что нет. Вы могли бы полностью оптимизировать ваш поток продукции, уменьшить потери, получить максимальную прибыль и улучшить экологию посредством снижения потребления.

Борислав уставился на нее.

- Вы уже произносили эту речь, не так ли?

- Конечно! Это важный политический вопрос! Современный интернет-магазин удостоверяет подлинность предметов торговли, снижает порчу товаров и упрощает поставки из-за рубежа.

- Послушайте, госпожа доктор, ваша замысловатая бухгалтерия не поможет мне, если я перестану понимать простых людей! У меня маленький киоск! Я не конкурирую с громадными безликими супермаркетами! Если вам нужны подобные вещи, идите за покупками в ваш пятизвездочный отель!

Доктор Грутджанз опустила свою сумку, и резкие черты ее лица смягчились, явив добродетельное дружелюбие.

- Я не хотела нарушать вашу оригинальную систему местных ценностей… Конечно, мы со всем уважением относимся к вашим культурным особенностям… Но вы можете получить ощутимую выгоду, когда ваш режим будет полностью соответствовать европейским нормам.

- Мой режим? Ха! - Борислав стукнул тростью о хлипкий пол киоска. - Этот глупый режим разрушил все правительственные компьютеры! А вместе с ними и нашу валюту, могу добавить!

- Обстоятельный диспут по данному вопросу - это было бы замечательно! - Доктор Грутджанз с надеждой ждала, но, к ее разочарованию, обсуждения не последовало. - Время не ждет, - наконец сказала она ему. - Я хочу сделать еще одно, последнее приобретение, вы разрешите?

Борислав пожал плечами.

- Я никогда не спорю с дамой и с платежеспособным покупателем. Просто скажите, что вам нужно.

Доктор Грутджанз провела по воздуху своим сияющим жезлом.

- Этот портативный домик, наверное, войдет в посольский грузовик.

- Вы хотите сказать, что покупаете весь мой киоск?

- Да, я делаю вам это предложение.

- Продать вам киоск? Люди никогда мне этого не простят!

- Киоски - просто временные сооружения. Я вижу, ваш бизнес идет в гору. Почему бы не открыть постоянный магазин розничной торговли? Начните в новых, более стабильных условиях. Тогда вы увидите, какой простой и легкой может быть система электронного кодирования!

Туз переложил тяжело нагруженный пакет с покупками из одной руки в другую.

- Госпожа, будьте благоразумны! Эта улица станет совсем другой без киоска!

- Ладно, ваша взяла - свою драгоценную будку оставьте себе, я покупаю лишь содержимое. А вас, - она повернулась к Тузу, - я найму в качестве консультанта по инвентаризации. Нужно обозначить название и стоимость каждого товара и составить каталог. Как можно быстрее. Прошу вас.

3.

Борислав жил вместе с матерью неподалеку, на первом этаже многоквартирного дома. Так было удобнее с его больной ногой. Когда он, прихрамывая, вошел в квартиру, его мать делала себе маникюр у кухонного стола, в бигуди, опустив ноги в таз с водой. Борислав понюхал рагу, затем отставил трость и сел на пластиковый стул.

- Мама дорогая, видит Бог, мы знали в жизни плохие времена…

- Ты сегодня поздно, бедный мальчик! Что тебя беспокоит?

- Мама, я только что продал весь свой киоск! С потрохами! Все продано, одним махом! За твердую валюту! - Борислав полез в карман длинного пальто. - Это самый удачный день в моей жизни!

- Правда?

- Да! Это фантастика! Туз действительно мне помог - он привел идиотку из Европы, и она купила все предприятие! Послушай, я оставил только одну вещицу, как сувенир… для тебя. Мать поднесла к глазам очки.

- Это новые карточки для фабрикатора?

- Нет, мама. На этих красивых сувенирных игральных картах изображены все звезды из твоих любимых мексиканских мыльных опер. Это оригиналы, в собственной упаковке. Настоящий целлофан!

Его мать подула на только что накрашенные красные ногти, не смея прикоснуться к подарку.

- Целлофан! Твой отец гордился бы тобой!

- Ты очень скоро пустишь в ход эти карты, мама. День твоих именин приближается. Мы устроим большую партию в бридж для всех твоих подруг. И мальчики из «Трех котов» будут подавать вам напитки и закуски! Тебе не придется пошевелить ни одним из твоих красивых пальчиков!

Ее подведенные тушью глаза широко раскрылись.

- Мы можем себе это позволить?

- Я уже все организовал! Поговорил с Мирко, хозяином «Трех котов», и нанял этого беспутного извращенца, зятя Мирко, отремонтировать пустую квартиру наверху. Ты знаешь, эту квартиру никто не хочет снимать, в ней застрелился воришка. Когда вы, старушки, увидите, как мы отделали квартирку, слух о ней разнесется по всей округе. И новые жильцы появятся, глазом моргнуть не успеем.

- Ты действительно собираешься отремонтировать дом с привидением, сын?

Борислав снял зимние сапоги и надел шерстяные домашние тапочки.

- Вот именно, мама. Эта квартира принесет нам хороший доход.

- В ней водится призрак.

- Нет, уже не водится. Отныне мы назовем это место студией, или, как говорят французы, ателье.

- Ателье! В самом деле! У меня сердце прямо трепещет! Борислав налил матери хорошую порцию ее любимого желудочного средства.

- Мама, я давно ждал подобного дня. Жизнь меняется для настоящих людей! Таких, как мы! - Борислав налил себе полную чашку ароматизированного йогурта. - Эти забавные иностранцы, они даже не понимают, на что мы способны!

- Ох уж эти мужские разговоры о политике…

- Я читаю по лицам! Я знаю, чего хотят люди! Люди… они хотят новой жизни.

Она встала со стула, ее немного трясло.

- Подогрею тебе рагу. Уже поздно.

- Послушай меня, мама. Не бойся. Я тебе кое-что обещаю. Ты умрешь на шелковых простынях. У твоей постели будет стоять красивый священник, и масло, и святая вода, точно так, как ты всегда хотела. И у тебя будет большое гранитное надгробье, мама, с большими золотыми буквами.

Когда он съел рагу, она расплакалась от радости.

4.

После ужина Борислав проигнорировал обычное нытье матери: хорошо бы тебе найти суженую… Он похромал в местный спортивный бар, чтобы как следует выпить. Борислав теперь много не пил, потому что киоск сканировал его каждый раз, когда он сидел в нем, используя дешевый контур на сверхпроводниках, встроенный в стены из стекловолокна. Магнитное излучение контура пронизывало тело хозяина и показывало его кости и ткани на экране ноутбука. Затем сканер сравнивал состояние организма с данными последних дней и выдавал медицинский отчет.

Эта машина была дешевой пиратской копией сложного больничного сканера. В свое время возникли какие-то трудности с распространением этой технологии, но когда рухнула система общественного здравоохранения, людям пришлось взять в собственные руки решение некоторых проблем. Отчет о здоровье Борислава не слишком радовал. В артериях обнаружились бляшки. В почках - мелкие камушки. Ему следовало заняться зубами. Хуже всего - правая нога. Когда-то она была искалечена фугасом; за минувшие годы большая берцовая кость срослась, но срослась неправильно, и ниже старой раны кровь циркулировала плохо.

Старость губила его тело, и экран показывал этот процесс шаг за шагом. Борислав наблюдал, как стареет, но ничего не мог с этим поделать.

Разве что напиться. Он всю свою взрослую жизнь заправлялся спиртным, и вредное влияние алкоголя на его органы было очевидным. Поэтому сегодня он выпивал по литру йогурта в день, заливая его мультивитаминными фруктовыми соками из экологически чистых бумажных пакетов, одобренных европейцами, лицензированных и запатентованных. Он делал это неохотно и с глубоким отвращением, но видел на экране, что они улучшают его здоровье.

Поэтому - никаких прогулок хромающей, неустойчивой и спотыкающейся походкой по ночным улицам в поэтической отрешенности. Разве что в особых случаях. Таких, как этот.

Борислав окинул задумчивым взором тускло освещенный притон, старый бар «Спорт родины». Знакомые лица смотрели на него из полутьмы. Мужчины кутались по-зимнему. Лица у них были изрезаны морщинами. В бритье и мытье они не особо нуждались. И еще они были пьяны.

Но эти люди носили новые, слегка тонированные очки. Сделали себе красивые стрижки. Некоторые поставили на зубы коронки. Народ процветал.

Туз сидел за своим любимым столиком, в белом кашемировом шарфе, сшитой на заказ куртке и щегольском берете. Пять лет назад Туза вышибли бы из этого бара коленкой под зад, если бы он явился в «Спорт родины» одетым на итальянский манер. Но времена в отечестве менялись…

Опираясь на тросточку, Борислав уселся на рваный стул под ярким плоским экраном, на котором польская футбольная команда разделывала под орех голландцев.

- Значит, Туз, ты все это отдал? Туз кивнул головой:

- Сейчас в посольстве взвешивают, анализируют и наклеивают ярлыки на каждый предмет, которым ты торгуешь.

- Эта старая баба совсем не так глупа, как ее поступки, знаешь ли.

- Ну да… Но когда она увидела ту терку для сыра, которая способна молоть стекло. Раствор для кирпичей, который одновременно является десертом! - Туз чуть не поперхнулся местным коньяком. - И регулятор для мозгов! Боже милостивый!

Борислав нахмурился.

- Регулятор - великолепная вещь! Он в два счета уничтожает похмелье. - Борислав громко щелкнул пальцами. - Вот так!

К ним поспешила официантка. Она была иностранкой и очень плохо говорила на их языке, но таких девушек в городе в последнее время появилось много. Борислав показал пальцем на бокал Туза.

- Мне то же самое, детка, и поживее.

- Эти твои тиски для черепа - орудие пытки. Они странные, сумасшедшие. Их даже не люди изготовили.

- Ну и что? Значит, их нужно назвать получше и приклеить ярлык поярче. «Краньетта» - вот красивое, фирменное название. Сделать его в розовом цвете. Украсить цветочками.

- Женщины никогда не согласятся всунуть голову в эту штуковину.

- О, согласятся. Не старушки из старушки Европы, нет. Наши. Я продал десять штук! Люди их хотят!

- Вечно ты рассуждаешь о том, чего хотят люди.

- Вот именно! Это конкурентное преимущество нашего региона! Люди, которые здесь живут… у них совершенно особые отношения с рыночной экономикой. - Бориславу принесли выпивку. Он осушил бокал одним глотком. - Здешние жители, - продолжил он, - привыкли видеть, как рынок разрушает их жизнь и ставит все с ног на голову. Вот почему именно мы теперь устанавливаем новые правила в современном мире, а европейцы пытаются от нас не отставать! Наши просто обожают новые товары нечеловеческого происхождения!

- Доктор Грутджанз уставилась на эту штуку так, словно она ее укусит.

- Туз, свободный рынок всегда имеет смысл - если ты знаешь, как он действует. Наверное, ты слышал о «невидимой руке рынка».

Туз со скептическим видом одним глотком допил свой коньяк.

- Невидимая рука - именно она поставляет нам такие товары, как тиски для черепа. Это легко понять.

- Нет, не легко. Зачем невидимой руке сжимать людям головы?

- Потому что это поиск новых путей! Чем больше рынок, тем больше он старается организовать прорыв, автоматизировав производство новых товаров. А рынок таблеток от головной боли - один из самых крупных рынков в мире!

Туз почесал подмышку под кобурой.

- И насколько он большой?

- Огромный! Любой магазин торгует болеутоляющими средствами. Маленькие пакетики по две-три таблетки, на которых во-от такими цифрами написаны цены. Что такое эти таблетки? Это нужды и потребности людей!

- Несчастных людей?

- Вот именно! Людей, которые терпеть не могут свою работу, ненавидят своих жен и мужей. Рынок несчастий всегда больше всех остальных. - Борислав опрокинул следующий бокал. - Я сегодня слишком много болтаю.

- Бутсы, поговори со мной. Я только что заработал столько денег, почти ничего не делая, давно уже такого не случалось. Теперь мне даже платят зарплату в посольстве иностранного государства. Ситуация становится серьезной. Мне нужно знать это - как невидимая рука делает настоящие вещи?

- Смотри поисковую систему для интернет-магазина. Туз поднял руку с растопыренными пальцами.

- Послушай, расскажи мне о чем-нибудь таком, на что я мог бы наложить лапу. Ты понимаешь. О чем-то таком, что можно украсть.

- Скажем, ты набираешь наугад два слова, любых. Набираешь эти два слова в поисковой системе интернета. Что происходит?

Туз повертел свой бокал.

- Ну, поисковая система всегда что-то находит, это точно. Несуразное, может быть, но всегда что-то отыщется.

- Правильно. Теперь представь себе, что ты ввел два слова в поисковую систему товаров. И она, скажем, пытается понять и путает… «парашют» и «пара шутов». Что ты получишь в ответе?

Туз поразмыслил.

- Я понял. Два шута на парашюте. Борислав покачал головой.

- Нет-нет. Ты, приятель, занимаешься рэкетом, ты - посредник. Поэтому не умеешь мыслить как коммерсант.

- Как я могу научиться думать лучше, чем такая система?

- Ты уже сейчас это делаешь, Туз. У поисковых систем нет идей, нет философии. Они вообще никогда не думают. Только люди соображают и рождают идеи. Поисковые системы просто запрограммированы на поиск того, чего хотят пользователи. Они смешивают, сопоставляют и выдают результаты. Бесконечные результаты. Только эти результаты не имеют значения, если они никому не нужны. А здесь люди этого хотят!

Официантка принесла бутылку, квашеную капусту с перцем и резиновый батон хлеба. Туз проводил взглядом ее покачивающиеся бедра.

- Ну, что касается меня, я бы от такого не отказался. Эти девчонки из Ирака меня заводят.

Борислав облокотился на стол и откусил от батона. Плеснул себе еще жидкости в бокал, выпил и умолк, прислушиваясь к тому, как спиртное разливается по телу. Ему вдруг расхотелось продолжать беседу.

Разговоры - это не жизнь. А он повидал настоящую жизнь. Он хорошо ее знал. В первый раз он узнал настоящую жизнь еще мальчишкой, когда на его глазах весь город вывернули наизнанку. Беженцы, безработные, бездомные, трудяги, начинающие дело с карандаша в жестяном стаканчике, по крохам зарабатывающие на жизнь, торгуя с лотков. Потом люди торговали с прилавков и в киосках. «Переходный период» - вот как называлась такая жизнь. Будто все это происходило где-то в одном месте.

Мир сильно изменился в переходный период. Жизнь изменилась. Но народ так и не «перешел» к нормальной, сытой жизни. Во время следующего переходного периода, в двадцать первом веке, люди потеряли все, что завоевали раньше.

Когда Борислав вернулся с войны на костылях, он разложил коврик на тротуаре. И продавал ботинки. Людям нужны были его ботинки, они не снимали обувь даже в домах, потому что топить было нечем.

Наступило лето, он наскреб денег на машину. Когда удавалось разжиться дизельным или биотопливом, он продавал товары прямо из багажника. Он завел кое-какие связи на улице. Установил свою будку на тротуаре.

Даже в богатых странах не горели огни, и дороги замерли. В небе не летали реактивные самолеты. Переходный период затянулся. Цивилизация была ранена.

Затем эпидемия охватила мир. Экономическая депрессия была бедой, но грипп стал истинным всадником Апокалипсиса. Грипп пронесся по городу. Грипп наполнил город растаявшей грязью, спонтанными пожарами и ужасающей мертвой тишиной.

Борислав переселился из своей будки в заледеневшие развалины склада, где выжившие сортировали и продавали пожитки умерших. Еще одна ужасная зима. Они жгли мебель, чтобы согреться. Когда кто-нибудь кашлял, люди в ужасе смотрели на его носовой платок. Всем не хватало пищи, голова кружилась от голода. Безумное время.

У него ничего не осталось от прошлой жизни, кроме фотографий. Во время той смуты он сделал тысячи снимков. Это был способ обозначить день: нацелить объектив, нажать на спуск, когда больше нечем было заняться и оставалось лишь бесцельно суетиться, или сидеть и горевать, или прыгнуть с моста. У него до сих пор сохранились эти снимки, все до одного. Обычные фотографии незаурядного времени. И его самого, тоже незаурядного: он был ранен, молод, тощ, голоден, горяч.

Пока человек понимал собственное общество, он мог переделать себя так, чтобы соответствовать его требованиям. Он мог быть порядочным, надежным парнем, человеком слова. Но когда само общество стало уродливым, непригодным для жизни, тогда понятие «норма» треснуло, как дешевая гипсовая маска. Под маской цивилизации скрывалась другая личина - лицо ребенка-людоеда.

Тогда жили одной надеждой: протянуть еще один день, еще одну ночь, полагаясь только на силу собственного сердцебиения, забыв абстрактные понятия успеха или провала. Выжить - только это и было настоящим.

Когда нет привычного порядка, зато все настойчивее заявляют о себе риск и страдание, душа растет. Предметы начали менять первоначальную природу. Их ценность вызревала, пронзительная, как слезы, как поцелуи. Горячая вода стала чудом. Электрический свет мгновенно создавал праздник. Пара ботинок была залогом того, что твои ноги не обмерзнут и не почернеют. Человек, который имел кусок мыла, защиту от холода, свечи, становился счастливчиком.

Когда ты вручал женщине тюбик губной помады, все ее худое, бледное личико вспыхивало. Когда она, ярко намазав губы, шла по затемненным улицам, казалось, что она поет.

Грипп убивал, но был не столь смертоносным, как то немое отчаяние, которое внушал. Когда эпидемия выгорела, настало время решительных парней, способных проламывать головы и отдавать приказы. Борислав не сделал такой «карьеры». Он хорошо знал, как сколачивают подобные капиталы, но не умел командовать. Он сам когда-то был тем, кому отдавали приказы. Правда, то были приказы, которые ему не следовало выполнять…

Подобно поезду после долгой стоянки, цивилизация медленно загрохотала по рельсам, набирая скорость. Жизнь, которую Борислав вел сейчас, в этом мерно покачивающемся составе, была пародией на прошлую реальность. На ту горящую, настоящую жизнь. Тогда он даже ухитрился влюбиться.

Сегодня он жил в своем киоске. Это очень красивый киоск. Только глупец не способен заработать в хорошие времена. Он был осторожным и в то же время импровизировал, поэтому получал неплохую прибыль. Он понемногу скупал квартиры в старом доме, уродливом многоквартирном доме, но прочном и удачно расположенном. Когда к нему подкрадется старость, когда он станет слишком слабым, чтобы суетиться на рынке, тогда он будет жить на ренту.

Большой плоский экран разразился ревом: одна из футбольных команд забила гол. Завсегдатаи радостно завопили и принялись колотить кулаками по шатким столикам. Борислав поднял отяжелевшую голову: стены бара кружились, пока он приходил в себя. Да, слаб он стал на выпивку - прежние загулы уже не для него.

5.

Утро выдалось трудное. Мать Борислава на цыпочках вошла к нему, неся мюсли, йогурт и кофе. Борислав опустил больную ногу в пластмассовый таз - иногда ему это помогало - и листал ветхую, желтую подшивку старинных газет. В районе Старых искусств всегда можно было найти много печатной продукции, и чаще всего на чердаках. Бо-рислав никогда не читал в газетах древние новости - при любом режиме они были полны официальной лжи. Он выискивал сведения о странных вещах, которыми когда-то стремились обладать люди.

Три колоссальных, всеобщих, мертвых явления заполняли эти осыпающиеся страницы: автомобили на бензине, кино и сигареты. Автомобили с натугой тащили за собой сотни предметов и услуг: горючее, поршни, глушители и свечи зажигания. Сигареты продавали в ярких бумажных пачках, а к ним - зажигалки и пепельницы именно для сигаретного пепла. Что касается кинозвезд, они водили автомобили и курили сигареты.

Самые старые газеты были совершенно фантасмагоричными. Бумажные страницы с их застывшей черно-белой графикой взывали к нему через пропасть десятилетий. Мертвые вещи разглагольствовали, они льстили, они стыдили, они расталкивали друг друга локтями.

Эти вещи были странными, и все же некогда ими стремились обладать. Сначала с чувством опаски, потом все смелее и смелее, Борислав выбрал некоторые мертвые предметы, чтобы сделать их цифровые копии, а потом оживить. Он снова запустил их в поток современных товаров. Например, изменив материалы и свойства, ему удалось превратить настольный телефон прошлой эпохи в легкую пластмассовую шляпу от дождя. Никто не догадывался об истоках его экспериментов. В отличие от новых продуктов, производимых машинами, которые с мертвым безразличием занимали рыночные ниши, эти возрожденные товары имели человеческий привкус. Четко выраженную цель. Они вызывали жажду обладания.

Когда-то интернета не существовало. И интернет-магазина тоже, поскольку он мог быть только следствием. Существовали только люди. Люди, которым хотелось вещей, и те, кто старался заставить других людей пожелать приобрести их вещи. Капитализм, социализм, коммунизм - все это мало что значило. Временный порядок вещей в доинтернетную эпоху.

День спокойных исследований вернул Бориславу хорошее настроение. На следующее утро его мать возобновила свои жалобы на отсутствие невестки. Борислав ушел на работу.

Он увидел свой киоск жалким, голым и пустым, на покрытом дождевыми каплями окошке висела табличка «Закрыто». Рваная дыра зияла в стене в том месте, из которого выдрали фабрикатор. Эта картина вызвала у него острый приступ паники.

Борислав несколько секунд пробовал ее на вкус, потом отмахнулся от страха. Его киоск по-прежнему окружали соседи. Люди его всегда кормили. Он выбрал отличное место для киоска в самые мрачные дни. Когда-то он продавал жителям картошку в грязных мешках, когда-то они дрались за вялую морковь. Теперь легче. Нынешняя жизнь похожа на добрую шутку.

Он вошел, прихрамывая, в биометрическую дверь и включил свет.

Сейчас, стоя внутри, он чувствовал истинную природу киоска. Киоск служил каналом. Это был временный прилавок для бесконечного потока товаров.

Его киоск сделан из картона и клея, из переработанных отходов, он зеленый, он современный. В нем установлены воздушные фильтры, герметичные окна, маленький, прочный топливный элемент, яркие лампы, в пол вделана решетка обогревателя. Он оборудован сигнализацией от воров. В стенах - медицинский сканер. И обои с веселеньким рисунком.

Они унесли его специальной формы стул, музыкальный плеер, загруженный фантастической смесью всех попсовых хитов двадцатого века. Надо будет загрузить новые. Это не займет много времени.

Он опустился на колени на голый пол и кое-как заделал картонкой дырку в стене, откуда тянуло зимним холодом. В окно громко постучали. Это был цыган Флека, один из поставщиков.

Борислав встал, вышел на улицу и по привычке запер дверь, ведь к нему пожаловал Флека. Тот был самым ненадежным из его поставщиков, у него отсутствовало ощущение времени. Флека мог сделать, принести или украсть все, что угодно, но если вы осмелились положиться на его слово, он внезапно вспоминал о свадьбе своего племянника и исчезал.

- Слышал, тебе повезло, Бутсы, - широко ухмыльнулся Флека. - Не желаешь приобрести новинку?

Борислав постучал тростью по пустой витрине.

- Ты сам видишь.

Флека скользнул к багажнику своей ржавой машины и открыл его.

- Что бы это ни было, - упредил его Борислав, - оно слишком большое.

- Уделите мне одну минутку вашего драгоценного времени, маэстро, - сказал Флека. - Тебе, мой добрый старый друг, раз твой красивый киоск теперь пустой, я не привез никаких товаров. Я привез фабрику! Усовершенствованную! Новую!

- Твоя штука не новая, что бы это ни было.

- Видишь ли, это фабрикатор! Точно такой же, как тот, который я для тебя раздобыл в прошлый раз, только больше, сложнее и гораздо лучше! Достал у своего кузена.

- Я не вчера родился, Флека.

Флека покопался под задним сиденьем и вытащил образец. Это была пухлая куколка, копия американской актрисы Мэрилин Монро. Еще не раскрашенная - черная и блестящая.

Мэрилин Монро, главная кинозвезда розничной торговли, всегда оставалась узнаваемой благодаря завивке, родинке на губе и бюсту, похожему на торпеды. Столетие на полках почти не повредило ее притягательности. Эта женщина стала бессмертной мультяшкой.

Флека расстегнул скрытый шов под высоким бюстом Мэрилин. Внутри черной куклы Мэрилин находилась меньшая кукла Мэрилин, тоже угольно-черная, но еще менее одетая. Затем появилась Мэрилин и того меньше, в более откровенном наряде, потом совсем малютка и наконец грубо сработанная крохотная Мэрилин, блестящая, черная, обнаженная, размером с большой палец.

- Прекрасные копии знаменитости, - признал Борислав. - Так что это за материал? Напоминает фарфор.

- Это не воск, как в том, другом фабрикаторе. Углерод. Маленькие соломинки из углерода. Идет в придачу к машине.

Борислав провел ногтем большого пальца по поверхности материала. Черную куклу Мэрилин покрывали бороздки, похожие на желобки старой граммофонной пластинки. Фабрикаторы всегда так работают: они изготавливают свою продукцию, распыляя струи под давлением и нанося тонкие слои один на другой, складывая их в стопки, словно блинчики.

- Маленькие соломинки из углерода… Никогда о таком не слышал.

- Так говорил мой кузен. «Маленькие нанотрубочки, маленький наноуглерод». Вот что он сказал. - Флека схватил кругленькую Мэрилин с проворностью футбольного вратаря и поднял обе руки над головой. Затем изо всех сил своих жилистых рук швырнул черную куклу на разъеденную ржавчиной крышу собственного автомобиля. Полетели ошметки.

- Ты ее разбил!

- Это разбилась моя машина, - поправил его Флека. - Я изготовил куклу сегодня утром по изображениям сканера из интернета. Потом дал племяннику, большому мальчику. Я его попросил разбить эту куклу. Он сломал лом.

Борислав снова взял черную фигурку, осмотрел швы и детали и постучал по ней тростью.

- Ты еще кому-нибудь продавал таких пупсиков, Флека?

- Пока нет.

- Я мог бы взять несколько штук. Сколько ты просишь? Флека развел руками.

- Я могу смастерить еще. Но я не знаю, как делать маленькие соломинки из углерода. Внутри машины есть инструкция. Но она на польском языке. Терпеть не могу инструкции.

Борислав осмотрел фабрикатор. Машина казалась достаточно простой: основной черный корпус, большой черный бункер, черная вращающаяся пластина, черное разбрызгивающее сопло и черный трехмерный привод.

- Почему эта штука такая черная?

- Она красивая и блестящая, правда? Сама машина сделана из маленьких углеродных соломинок.

- Так ты говоришь, твой кузен раздобыл эту штуку? Где название марки? Где серийный номер?

- Клянусь, она не краденая! Понимаешь, этот фабрикатор - копия. Пиратская копия другого фабрикатора, который находится в Варшаве. Но никто не знает, что это копия. А если и узнает, полицейские не станут искать ее в этом городе, не сомневайся.

Сомнения Борислава вылились в сарказм.

- Значит, это машина, которая сама себя копирует? Фабрикатор, фабрикующий фабрикаторы, это ты хочешь сказать, Флека?

У киоска раздался пронзительный вопль, полный горя и тревоги. Борислав поспешил назад.

Девочка-подросток в дешевом красном пальто и желтых зимних сапогах рыдала в мобильный телефон. Борислав узнал Джованицу, одну из лучших своих покупательниц.

- Что случилось? - спросил он.

- А, это вы! - Джованица щелкнула крышкой телефона и поднесла к губам тощую ручку. - Вы еще живы, мистер Бутсы?

- А ты полагала, что я умер?

- Ну, а что с вами случилось? Кто ограбил ваш магазин?

- Меня не ограбили. Все продано, и дело с концом.

Юное личико Джованицы сморщилось, на нем отразились сомнение, ярость, отчаяние и горе.

- Тогда где мои заколки?

- Что?

- Где мои любимые беретики? Мои заколки для волос! Мои чипсы, и повязки для головы, и красивые булавки? Их тут было целое дерево, вот здесь! Я каждый день снимала с этого дерева новые! Я наконец добилась, чтобы оно мне давало именно то, чего я хочу!

- А, это! - Борислав продал вращающуюся стойку с игрушками-заколками вместе со всеми товарами на ней.

- Ваша стойка продавала самые лучшие игрушки для волос в городе! Такие классные! Что с ней случилось? И что случилось с вашим магазином? Он сломан! Ничего не осталось!

- Это правда, Ница. У тебя сложились особые отношения с этой интерактивной стойкой, но… ну… - Борислав лихорадочно искал оправдание, и тут его посетило гениальное озарение: - Я открою тебе один секрет. Ты растешь, вот в чем дело.

- Я хочу мои игрушки-заколки! Верните мою стойку, сейчас же!

- Игрушки-заколки - это для девочек от девяти до пятнадцати лет. Ты уже переросла эту рыночную нишу. Тебе следует серьезно подумать о сережках.

Руки Джованицы взлетели к мочкам ушей.

- Вы хотите сказать - проколоть уши? Борислав кивнул.

- Давно пора.

- Мама не позволит.

- Я могу поговорить с ней. Ты уже девушка. Вскоре тебе придется отгонять мальчишек палкой.

Джованица уставилась на трещины в тротуаре.

- Не буду.

- Будешь, - заверил ее Борислав, задумчиво помахивая тростью. До этого момента цыган Флека с интересом наблюдал за ними. Теперь он заговорил:

- Не плачь о своих красивых вещицах, потому что Бутсы - Король Киосков. Он может достать тебе все красивые вещи, какие есть на свете!

- Не слушай цыгана, - возразил Борислав. - Знаешь, Джовани-ца, мне очень жаль, но твое старое дерево с заколками для волос ушло навсегда. Тебе придется начать с совершенно новым деревом. И оно ничего не будет знать о твоих желаниях.

- Это ужасно!

- Не горюй. Я предлагаю тебе интересное дело. Ты ведь не просто большая девочка, ты очень ценный покупатель, так сказать, потребитель со стажем. Поэтому в следующий раз ты хорошо сэкономишь. Я тебе буду платить только за то, чтобы ты обучала дерево с игрушками. Ну просто думай о том, что хочешь купить.

Флека уставился на него.

- Что ты несешь? Ты хочешь платить ей за покупки?

- Правильно.

- Она всего лишь девчонка!

- Я не девчонка! - немедленно обиделась Джованица. - А ты грязный старый цыган!

- Джованица - первый потребитель заколок-игрушек, Флека. Она лидер здешнего рынка. Другие девочки приходят и покупают те заколки-игрушки, которые выбрала Джованица. Поэтому я собираюсь… взять ее на работу. Мне уже давно следовало это сделать.

Джованица захлопала в ладоши.

- Можно мне получать заколки-игрушки, а не просто глупые деньги?

- Конечно. Непременно. Флека изумился:

- Ты, должно быть, сошел с ума, если продал разом все свои товары.

Район Искусств никогда не испытывал недостатка в зеваках. Привлеченные этим маленьким спектаклем, четверо из них обступили киоск Борислава. Поймав его сердитый взгляд, они сделали вид, будто им нужна вода из фонтана. Фонтан, по крайней мере, еще работал.

- Вот идет моя мама, - объявила Джованица.

Ее мать, Ивана, стремительно выбежала из обшарпанных дверей соседнего многоквартирного дома. Она была одета в домашний халат, подпоясанный ремнем, вязаную накидку, толстый шарф и яркие вязаные шерстяные домашние тапочки. Она потрясала битком набитой наволочкой.

- Слава богу, они не причинили тебе вреда! - запричитала Ивана. Клубы пара вырывались из ее рта. Женщина приоткрыла наволочку. В ней были паровой утюг, фен для волос, старое зеркало, никелированная походная фляга, рваная меховая накидка и сотейник с крышкой.

- С мистером Бутсы все в порядке, мама, - успокоила ее Джова-ница. - Ничего не украли. Он все продал!

- Ты продал свой киоск? - спросила Ивана, и в глазах ее отразились обида и потрясение. - Ты нас бросил?

- Это бизнес, - пробормотал Борислав. - Извините за причиненные неудобства. Но все скоро наладится…

- Честно говоря, мне эти вещи не нужны. Если они тебе пригодятся, можешь взять их обратно.

- Мама хочет, чтобы вы продали все эти вещи, - предложила Джованица с навязчивой услужливостью подростка. - Тогда у вас появятся деньги, чтобы снова открыть магазин.

Борислав смущенно похлопал по картонной стенке киоска.

- Ивана, у этого старого киоска довольно неприглядный вид, он пуст и зияет большой дырой… но мне отчасти повезло.

- Госпожа, вы, наверное, замерзли в домашних тапочках, - заметил Флека. Он изящно махнул рукой в сторону стеклянного, с позолотой фасада кафе «Три кота». - Позвольте предложить вам горячего «капучино»?

- Вы правы, господин, здесь холодно. - Ивана неловко сунула свою подушку под мышку. - Я рада, что у тебя все наладилось, Борислав.

Ивана угрюмо зыркнула в сторону прохожего, который не отрывал от нее заинтересованного взгляда.

- Мы уходим, Ница!

- Мама, мне не холодно. Небо прояснилось.

- Мы уходим! И они ушли.

Флека почесал затылок.

- Итак, маэстро. Что здесь сейчас произошло?

- Она славная девочка. Правда, иногда капризничает. Молодые все такие. Тут ничего не поделаешь. - Борислав пожал плечами. - Давай зайдем внутрь и там поговорим о делах.

Он заковылял к своему пустому киоску. Флека зашел вслед за ним и ухитрился захлопнуть дверь.

- Никогда раньше не был внутри, - заметил Флека, осматривая все обнаженные швы на предмет возможного взлома воровской фомкой. - Я подумывал открыть собственный киоск, да только… ну, это такое хлопотное дело.

- Все дело в потоке товаров, поделенном на площадь. С этой точки зрения, киоск - сверхприбыльное предприятие розничной торговли. Но это предприятие для одного человека. Здесь можно вести дела только в одиночку.

Флека посмотрел на него мудрыми круглыми глазами.