Брюс Стерлинг (Bruce Sterling)



Послание, найденное в бутылке (Message found in a bottle)

Послание, найденное в бутылке

Тому, кого это, возможно, когда-нибудь коснется…



Я хотел бы объяснить, почему вы обнаружили эти научные журналы в стальном резервуаре на дне шотландского озера.

Когда-то данный резервуар был частью библиотечного бойлера. Но теперь, когда топлива больше не существует, бойлер для нас – никчёмная вещь. Мы до сих пор живы только благодаря возведённым на совесть стенам библиотеки. И ещё мы жжём книги. Не потому, что ненавидим их, а потому, что книги, сгорая, выделяют поразительное количество тепловой энергии.

Кроме того, книги, написанные во время оно, не имеют для нас никакой ценности — они не отражают сегодняшнюю действительность. Но даже если бы они её отражали, мы не смогли бы их читать — такой невыносимой тоской веяло бы с их страниц.

Зимой мы даже нос боимся высунуть наружу – когда над Британией завывают ветра, дующие с обледенелых холмов Германии, можно запросто окоченеть, заблудившись в лабиринте некогда жилых кварталов. Весной и летом к нам иногда заглядывают пережившие зиму везунчики, они идут на запах костров и языки пламени. Если они настолько удачливы, что их не берёт даже наш карантин, мы разрешаем им поселиться здесь, среди стеллажей книг, в нашей маленькой несчастной общине.

Если бы я разрешил, они бы сожгли эти научные журналы, чтобы хоть немного согреться – Господи, чего мы только не сжигаем, даже останки! - но я сказал, что типографская краска, тлея, испускает пары ядовитого дыма. Они мне поверили. Впервые в жизни. Понятное дело, с ядовитым дымом шутки плохи. А раньше, когда я был учёным-экологом, они глядели на меня, как бараны на новые ворота, и равнодушно хлопали глазами. Простые ребята, что с них взять. На книжных полках ещё вдосталь научно-фантастических сборников и любовных романов – надеюсь, хватит, чтобы продержаться до следующего лета.

Летом можно перебираться с места на место, но лето у нас жуткое. Наш век — это Век Тьмы, ничем не замутненная голубизна небес радует нас не более четырех раз в год.

«Переворачивать страницы можно и в темноте»[1] - шутили когда-то о прижимистых, бережливых шотландцах, но теперь, когда не светит солнце, когда цвет неба напоминает ружейную сталь, а каждый вздох даётся с огромным трудом; когда не осталось надежды, что в будущем всё изменится к лучшему и что мы до этого будущего доживем, переворачивать страницы уже не имеет особого смысла. Непроходимая тупость привела нас на край гибели – мы морально истощены, интеллектуально раздавлены, наша культура потерпела крах. Небеса внушают суеверный, разъедающий душу ужас. Страшные времена, роковые.

Природа с её меняющимся на глазах климатом предложила нам испытать судьбу- вытащить наугад любую карту из разномастной колоды. Мы вытащили Пиковую Даму — проматерь и повелительницу кошмаров. Куда уж хуже! Только последствия глобальной ядерной войны могли бы сравниться с выпавшими на нашу доля испытаниями. А многие до сих не знают, что такое «парниковый эффект». Они до сих пор малодушно отмахиваются от физических закономерностей происходящих в атмосфере процессов и явлений, не желая понимать очевидное. Те же, кто всё-таки понимают, боятся во всеуслышание об этом заявить.

Вот русские – поняли. И не побоялись. Какая-то русская, полагаю, поэт, в простых и немудрёных словах объяснила им, что человечество потерпело сокрушительное поражение. Москва полыхала пожарами, когда она выступала по телевизору, и после её слов русские начали терять полмиллиона человек ежедневно, а не в год, как раньше. Вскоре их передачи прекратились.

Теперь люди размышляют о Боге. И о смерти. В постигшей нас трагедии мы ищем божественный смысл. Будь среди нас Бен Ладен, он стал бы нашим гуру.

Мы согрешили, и Бог возненавидел нас, смерть - наше единственное искупление, и где-то далеко-далеко, за этими набухшими, свинцовыми тучами, нас ждет воздаяние за всё свершенное. Цивилизация погибла, а нам, бывшим ученым, которые предсказывали подобный исход, до сих пор не отдали должного; наоборот. Наука ушла в небытие вслед за динозаврами, её хрупкая структура надломилась, и она рухнула, словно дерево, оставив после себя несколько разрозненных семян – журналы, которые вы только что обнаружили в этом водонепроницаемом контейнере.

Человечество обречено, оставшиеся в живых сбиваются в разрозненные племена-стаи. Наша измученная, истерзанная, разорванная в клочья страдалица Земля напоминает смертника, который, затягивая на тучном животе пояс с гелигнитом, уже видит себя летящим к небу в сполохах яркого пламени.

Наши потомки будут носить плащи с капюшонами. Они станут пасти овец, перегонять их с одного поросшего чахлой травой поля к другому. Они будут молиться.

Скоро весна, я чувствую зловонный смрад, потянувшийся с берегов Бразилии. Каблуком обмотанного тряпьём сапога я разобью сизый лед на озере, спрячу это послание в водонепроницаемые недра бойлера и брошу его, этот саркофаг, в разломанную лунку. Да упокоится он на илистом дне.

Всего лишь раз, один-единственный раз, но мы оказались правы. Прочтите эти журналы, что я сохранил для вас. Используйте полученные знания во благо и, ради всего святого, не повторяйте наших ошибок. Прошу вас.